Книга Джошуа Перла де Фомбель Тимоте
Тереза думала, что всё исправила. Троица. С тех пор как она забеременела, Тереза представляла свою семью как троицу: она, муж и ребенок. Кроме того, она представляла себе три пары рабочих рук, которые спасут плодородные земли.
Однако на следующий день принесли гроб. Вдова, держась за живот, шла на кладбище под звуки барабанов. Рядом шествовал человек с флагом.
Разгневавшись на Господа и всех Его святых, Тереза Пилон так и оставила свой рисунок в церкви. А весной родила близнецов, двух братьев с глазами миндального цвета. Получилась и вправду троица: мать и сыновья, точь-в-точь как на картинке, желтевшей под статуей Иосифа.
– Где они? – спросил Джошуа.
– Гуляют где-то. Девушки им проходу не дают. Раньше было лучше.
Она улыбалась, попивая цикорий.
На некоторое время Джошуа стал четвертым силуэтом под миндальными деревьями. Он наблюдал за жизнью молодых людей чуть старше его. Они много работали, но по вечерам удирали развлекаться.
А Джошуа оставался наедине с Терезой Пилон и обдумывал планы на жизнь. Перлам он не написал, боясь, что письмо могут перехватить. Он волновался за приемных родителей. Тереза пыталась его успокоить.
Сначала близнецы и Джошуа втроем работали в долине у соседей. Затем собирали первый урожай. В июне созревал плоский сочный миндаль.
Тогда-то Тереза Пилон и получила заказ из лавки Перла. Она показала письмо Джошуа, словно речь шла о самом долгожданном известии на свете. А на самом деле это был простой листок голубой бумаги с надписью:
Мадам Пилон, пожалуйста, два килограмма свежего неочищенного миндаля.
С наилучшими пожеланиями,
Перл.
Джошуа узнал традиционный летний заказ. Из июньского миндаля готовили горьковатый мармелад, которым торговали до самой осени.
Это доказательство жизни очень успокоило молодого человека. Несмотря на войну и преследования, лавка Перла, как ни странно, держалась на плаву. Тереза Пилон тоже уверяла его, что Перлы в безопасности. Мармелад не еврей, не коллаборационист и не коммунист. Мармелад принадлежит к партии сахара.
Лето Джошуа Перла выдалось почти спокойным. Он учился ездить на велосипеде, изучал окрестности, отдыхая в тени платанов, бывал в деревнях в часы сиесты.
Война здесь почти не ощущалась. Семья Пилон представляла Джошуа в качестве кузена с севера. Тереза попросила сыновей называть его Джо. Французская полиция выслеживала евреев, скрывавшихся от нацистов. Так что кузен по имени Джошуа с его странным акцентом мог привлечь ее внимание.
В сентябре наступило время сбора урожая. К семье Пилон присоединилась часть деревни. Мужчины трясли ветви с помощью длинных палок. Женщины собирали орехи, упавшие в траву, и складывали в сумки. Они ходили вокруг деревьев, словно часовые. И смеялись над ленивицами, которые становились совсем близко к стволу, чтобы не делать лишних шагов.
После работы люди весело отдыхали в доме. Чистили миндаль, попивая полусухое вино. На длинных скамьях большой гостиной локоть к локтю сидели мужчины и женщины всех возрастов. Парни заранее втихаря выбирали себе соседку. Некоторые девушки пели.
Один пожилой господин рассказывал истории, от которых сердце Джо Перла сжималось. Он знал эти истории наизусть. И даже голос рассказчика напоминал голос его отца. Мужчина рассказывал о Синей Бороде, о сыновьях дровосека, о девочке со спичками, о фее, которая превращала тыквы в кареты.
Перл смотрел на горящие глаза слушателей и думал, что не всё потеряно. Злой рок изгнал его в этот мир, чтобы стереть прошлое, однако прошлое не прошло, оно светилось во взглядах детей, звучало в голосе старика. Казалось, воспоминания о чудесах возникали по любому поводу: и в горе, и в радости. Стоило людям перед сном собраться у камина, и дверь в волшебный мир приоткрывалась.
Перлу оставалось лишь найти способ войти туда.
В следующие дни Джошуа часто бывал в помещении, где сушили миндаль. Орехи лежали прямо на полу, как ковер, и Джошуа медленно шагал, по колено в миндале, представляя, что пробивается сквозь бурный поток. От запаха миндальных пирожных кружилась голова.
В кармане Джошуа носил записку из лавки Перла, полученную в начале июля, где говорилось, что миндаль доставили. На обратной стороне листка Жак Перл уточнял детали осеннего заказа.
Джошуа нравились мелкий почерк Жака Перла и эмблема лавки. Он скучал по голосу госпожи Перл и обещал себе, что проведет зиму в Париже, в магазине, который оставался для него единственным местом на земле, где он чувствовал себя как дома.
В конце октября Тереза Пилон отправила заказ. Она сделала это заранее, до условленной даты, и положила в подарок маленькие пирожные и сушеные фиги. Всё вместе заняло три больших ящика, в которых Джошуа с удовольствием бы спрятался, чтобы добраться до дома.
Спустя неделю, когда уже стали созревать оливки, Тереза Пилон, возвращаясь из деревни, обнаружила все три ящика у колодца. К ним прилагался сложенный листок бумаги с именами Жака и Эстер Перл и надписью:
УЕХАЛИ БЕЗВОЗВРАТНО
Тереза бегом бросилась к дому. Она сошла с дороги и теперь петляла меж зеленых дубов. Вдали слышались голоса и смех. Вскарабкавшись на каменную насыпь, она вскоре очутилась в оливковой роще. Джошуа собирал оливки вместе со всеми. Он первым увидел ее.
Тереза приблизилась и что-то зашептала ему на ухо.
Он выронил ведро. Оливки рассыпались по траве.
20. Голубая туфелька
Понадобилось несколько дней, чтобы добраться до Парижа. Джошуа ехал на нескольких поездах, цепляясь за товарные вагоны. По оккупированным территориям он пробирался осторожно, словно по лесным дорожкам в королевстве своего детства. Спал на соломе в конюшнях или в сараях среди инструментов.
Вечером десятого ноября он вошел в Париж. Моросил дождь.
Лавка Перла была закрыта железными шторами. Оглядевшись, Джошуа увидел и другие запертые магазинчики. Пустынную улицу омывал дождь. Опущенные жалюзи еще ничего не значили. Может, Перлы взяли выходной. Одиннадцатого ноября все-таки праздник, хоть оккупационная армия и запретила отмечать годовщину ее поражения в 1918 году.
Он зашел под козырек, чтоб укрыться от дождя, и заметил на деревянной отделке витрины надпись:
Перлы – свиньи!
Было видно, что кто-то тщетно пытался стереть написанное.
Джошуа отступил на противоположный тротуар. Теперь он стоял на том же самом месте, с которого Жак Перл спас его несколько лет назад. И дождь шел такой же, как тогда.
Куда они подевались? Что здесь происходило в последние месяцы?
Подняв глаза на окна квартиры Перлов, Джошуа вдруг увидел мелькнувший на секунду слабый свет.
Надежда! Они спрятались в доме. Они держатся, несмотря ни на что.
Джошуа обогнул здание, толкнул дверь, взлетел по лестнице. Он пытался унюхать аромат жареного мяса, или тмина, или запеканки с сыром… Любой запах, позволяющий надеяться на лучшее. Джошуа оттягивал момент истины и связанную с ним боль. Но на лестнице пахло лишь отравой для крыс.
Джошуа постучал в дверь и стал ждать.
Потом постучал еще и еще раз. Ему показалось, будто он услышал легкий шорох внутри. Или это его сердце билось под пальто? Он спустился на пару ступенек, нагнулся и приподнял люк, под которым хозяева обычно прятали ключ. Затем вернулся к двери, но отпереть не смог. Мешал другой ключ, торчавший в замке с той стороны. Квартира была заперта изнутри.
В глубокой задумчивости он опустился на ступени.
Спустя несколько минут Джошуа уже шел по улице Сентонж. У дома номер двадцать четыре он остановился. Там жил штукатур с тремя дочерьми, у которых Джошуа провел свою последнюю рождественскую ночь перед войной.
На лестничной площадке он встретил самую молоденькую из девушек, Колетт, которая расплакалась при виде старого друга. Она и двух слов не смогла выговорить, а только взяла Джошуа за руку и отвела наверх. Вся семья сидела за столом. Старшие дочери уставились на Джошуа как на привидение. Отец встал и молча пожал ему руку.
– Где они?
Штукатур не отвечал. Его супруга тоже поднялась и проговорила:
– Их взяли в августе. Тогда забрали почти всех торговцев в квартале. Только в нашем доме четыре семьи.
– Где они?
– Никто не знает.
Отец семейства открыл рот, но так и не смог заговорить. Супруга продолжала:
– Муж трижды ходил в мэрию и в префектуру, чтобы выяснить, где они. Дочь мясника была лучшей подругой нашей младшей.
За спиной у Джошуа Колетт продолжала плакать. Старшая, Сюзанна, сидела неподвижно, как истукан, потрясенная тем, что он вернулся.
– Вы должны спрятаться, – произнесла мать.
Джошуа не верил своим ушам.
– Тебе есть куда пойти? – спросила Сюзанна.
– Я видел свет.
– Где?
– В квартире.
Штукатур вздохнул:
– Мальчик мой…
– В квартире кто-то есть.
– Нет. Там никого.
– Клянусь, я видел свет.
Штукатур взял Джошуа за плечо и прижал к себе.
Его жена снова спросила:
– Куда вы теперь пойдете?
– Там кто-то есть. В квартире кто-то есть, – повторял молодой человек.
Сюзанна встала из-за стола.
– Я схожу с ним. Мы проверим квартиру и вернемся.
Родители позволили. Час был еще не поздний.
В прихожей Сюзанна накинула шерстяной платок. Джошуа последовал за ней.
Они шагали по улице бок о бок. Несмотря на свои семнадцать, Сюзанна под зонтиком походила на взрослую даму. Война старит.
Они приблизились к лавке, посмотрели на окна второго этажа. Дождь усиливался.
За занавесками не было никакого света.
Они зашли в дом.
На площадке Джошуа достал из кармана ключ. На этот раз замочная скважина оказалась свободной. Молодой человек остановился.
– Когда я заходил в первый раз, квартира была заперта изнутри.
– Может, ключ с другой стороны выпал, – сказала Сюзанна.
Они переступили порог.
Джошуа принялся искать упавший ключ, однако ничего не нашел.
Квартира была погружена во мрак. Электричество не работало.
– Смотри.
На тумбочке в прихожей Сюзанна нашла две свечи и спички.
Они зажгли огонь и стали ходить по комнатам. Джошуа дрожал от холода, с его волос капала вода.
Всё в квартире было в полном порядке: кровати заправлены, посуда вымыта. Однако Сюзанна помнила, что Перлов арестовали на рассвете. Прекрасным летним утром.
Сюзанна смотрела на Джошуа, который склонился над свадебной фотографией Жака и Эстер. Девушка казалась не менее взволнованной, чем он.
– Месье Перл рассказывал моему отцу, что ты был в плену у немцев. Они могли бы воспользоваться этим, чтобы спастись. Родителей заключенных не трогают.
Молодой человек не отреагировал, и она прибавила:
– Но господин Перл говорил, что это было бы нечестно, ведь на самом деле ты им не сын.
В полутьме Джошуа кивнул.
– Если ты им не сын, то кто же ты? Может, ты вообще не еврей? Может, тогда ты останешься с нами?
Теперь он, конечно, понимал, как глупо было стать Джошуа Перлом накануне войны. Всё равно что добровольно превратиться в куропатку перед большой охотой.
– Я видел свет, – повторил он в который раз.
Он провел рукой по мебели. И не обнаружил пыли. Сюзанна смотрела на пальцы Джошуа.
– Я могу уехать с тобой, – сказала девушка.
Он обернулся.
– Я бы хотела уехать с тобой, – произнесла она, прислонившись к стене возле окна в гостиной.
Джошуа увидел, что Сюзанна плачет, и шагнул к ней. Но споткнулся о какой-то предмет, лежавший на ковре. Он наклонился и поднял женскую туфельку, нечто вроде балетки из голубой кожи. Мадам Перл никогда не носила ничего подобного.
– Твоя? – спросил Джошуа.
– Нет.
А он уже позабыл и о слезах Сюзанны, и о своем сочувствии. Он не мог отвести взгляд от туфельки.
– Может, девушка, которая работала в магазине, забыла, – предположила Сюзанна.
Джошуа вспомнил: Жак Перл писал ему, что у них появилась помощница.
– Как ее звали?
– Леа.
– Она жила здесь?
– Нет.
– Где она?
– Скорее всего, тоже попала в облаву.
Джошуа вспомнил фотографию лавки и маленькие следы на снегу, возможно, принадлежавшие Леа. Теперь все следы были навеки стерты. Он спрятал туфельку в карман.
– Если тебя найдут со мной, тебя тоже схватят, – сказал он Сюзанне.
В окно бил дождь.
– Да и погода для побега не подходящая.
– А ты? – спросила Сюзанна. – Куда ты отправишься?
Он не ответил. Огляделся в последний раз, чтобы запомнить маленькую квартирку. Они вышли. Джошуа дважды повернул ключ и положил его на место. Затем проводил Сюзанну до дома. Наверх он решил не подниматься. Девушка героически прижимала зонтик к груди.
– По крайней мере, я хочу видеть, как ты уходишь.
Он пошел прочь по лужам. И ни разу не обернулся.
Недалеко от Сюзанны другая девушка тоже смотрела ему вслед. Она стояла на мостовой босиком, держа в руках голубую балетку.
Сам того не зная, Джошуа уносил с собой ее вторую туфельку. Ту самую, которую она потеряла, бросившись прятаться за шторой. Ту самую, которая остановила его в шаге от Сюзанны.
21. До конца сражений
Когда Джошуа Перл тайно пересекал демаркационную линию[2], чтобы вернуться в нейтральную зону, за ним по пятам двигались немецкие танки. Погруженный в свою печаль, Джошуа не знал, что именно этот день, 11 ноября 1942 года, Гитлер выбрал, чтобы захватить юг и целиком оккупировать Францию.
Руки в карманах, Джошуа подходил к ферме Пилон, любуясь полной луной. Земля между деревьями выглядела вспаханной.
Он успел отметить, как переливается черепица на крыше, и вдруг из темноты выскочили двое и повалили его в канаву.
Чей-то голос тихо приказал не двигаться. Неподалеку хлопнула дверца автомобиля. Шины прошелестели мимо.
– Это полиция, – прошептал кто-то.
Джошуа наконец узнал нападавшего. Это был один из близнецов Пилон. По-бандитски повязанный платок скрывал почти всё его лицо.
– Тебя поджидают уже четыре ночи, – объяснил второй парень. – Хорошо, что всё позади. Добро пожаловать.
Он протянул Джошуа грязную руку, чтобы помочь подняться. Прием показался тому грубоватым. Теперь у него всё болело.
Незнакомец продолжал:
– На следующий день после твоего отъезда за тобой явились. Кто-то настучал в полицию, жандармы перерыли весь дом, нашли оружие.
– Какое оружие? – удивился Джошуа.
– Наше.
В двух словах спасители объяснили ему, что уже давно участвуют в Сопротивлении[3]. А их девушки, Констанс и Жюльет, на которых так часто жаловалась Тереза Пилон, – это вовсе не девушки, а кодовые названия операций.
Когда на ферму наведалась полиция, близнецы, к счастью, были в отлучке, занятые подготовкой очередной диверсии. Домой они больше не вернулись и обосновались на пустоши, где организовали небольшой партизанский отряд. Они даже не успели проститься с матерью, и Тереза Пилон осталась со своими миндальными деревьями одна.
Десятки людей, живших в заброшенных овчарнях на вершинах провансальских плато, приняли Джо Перла как брата по оружию.
Их предводитель называл себя «капитан Александр».
Он был высоким и широкоплечим. Он работал за столом в углу. За окном виднелся фонтан. На известковой стене висела репродукция старинной картины, где женщина освещает свечой путешественника.
Капитану представили Джошуа.
– Как тебя зовут?
– Перл.
Джошуа смотрел на картину. Капитан Александр сидел над открытой тетрадью с карандашом в руках.
– Тебе необходимо боевое прозвище. Никто здесь не называется своим настоящим именем. Откуда ты родом?
– Издалека.
Александр улыбнулся. Написал несколько слов. Они не имели отношения к Джошуа. Стоя в трех шагах, тот смог прочесть их: «печаль» и «кристалл».
– Ну? Как ты назовешься?
– Илиан.
– У тебя есть невеста?
Илиан не ответил. Но его глаза вспыхнули.
– Как ее зовут?
– Олия.
Уже очень давно он не произносил этого имени вслух.
Предводитель партизан внимательно посмотрел на Джошуа. Тот успокоил его:
– Она не помешает работе.
– Ты не должен встречаться с ней. До конца сражений мы все здесь живем как монахи.
– Даю слово. Я ее не увижу.
Бои шли почти три года.
Илиан оказался в самом сердце невидимой армии, которая разбросала свои войска от гор до моря. Илиан прятался, выслеживал, взрывал вражеские машины, зажигал сигнальные огни для самолетов, что по ночам сбрасывали привязанное к парашютам оружие. Он заметал следы, каждый вечер меняя укрытия. Днем он представлял себя цикадой, вечером – сверчком. Зимой становился белым зайцем, который полностью сливался со снегом.
Часто он оставался в одиночестве, получая записки с приказами из рук посланников где-нибудь в перелеске. Он редко видел других партизан и почти никогда не встречался с Александром.
Тем сильнее запомнился ему один их разговор. Как-то ночью они оказались вдвоем на лавандовом поле, ожидая самолета, который должен был сбросить оружие. Самолет всё не прилетал.
Джошуа сидел на корточках. Он был идеально неподвижен, даже не моргал. Сидел и слушал дыхание командира, который положил перед собой кольт.
Молчание длилось долго. Когда Александр наконец заговорил, Перлу показалось, что всё это время капитан читал его мысли. Каждое слово поражало Джошуа в самое сердце и озаряло его жизнь светом.
– Скажи мне еще раз ее имя.
– Какое имя?
– Невесты.
– Олия.
– Ты думаешь о ней? О том, что с ней происходит в эту самую минуту?
– Нет.
– Почему?
Илиан не ответил.
– Ты должен ее вообразить, – сказал Александр.
– Я не хочу.
– Всё начинается с воображения. Жизнь следует за воображением, как маленькая собачонка. Когда люди поверят в это…
В темноте капитан сделал жест, который Перл угадал лишь по шуршанию рукава. Этот жест говорил о войне. Александр прибавил:
– Всё это кончится, и ты снова увидишь Олию.
Неужто он и вправду слышал, как вскипают в глубинах души секреты Джошуа Перла?
– Увы, никто не готов поверить… – продолжал Александр. – Всем нужны доказательства, понимаешь?
От этого разговора Джошуа растерялся и в то же время почувствовал себя чуть менее одиноким.
– Им понадобятся доказательства.
Самолет так и не прилетел. Ни один парашют с оружием не опустился на лавандовое поле. На рассвете Александр и Джошуа расстались.
Однако благодаря этому странному ночному разговору Перл испытал нечто вроде озарения.
Тааж обрек Илиана на ссылку, из которой тот тщетно искал выход. И вдруг он понял, что нужно попытаться изменить сам мир, куда его заточили. Мир, чьи обитатели не верили в реальность волшебных королевств, откуда он родом. Лишь сомнение – тюрьма. Но он разрушит ее с помощью доказательств. И тогда сможет вернуться домой наперекор судьбе.
Илиан найдет доказательства. Соберет их воедино, одно за другим.
А пока он будет выживать.
Иногда случались предательства.
Капитан Александр говорил, что война превратила его в чудовище правосудия. Потому что даже самые праведные сражения чудовищны.
Во время великих сражений происходили и чудеса: люди совершали подвиг, жертвуя собой.
Однажды Джошуа Перл проснулся в стране, где царил мир. Враг был повержен.
Джошуа присутствовал при встрече Терезы Пилон с сыновьями. Стоя чуть поодаль со шляпой в руках, он испытывал смущение. Его пытались вовлечь в общее веселье, однако теперь он чувствовал себя лишним в миндальных владениях.
На следующее утро, когда все еще спали, Перл решил уйти. Одеваясь на кухне, он обнаружил на столе небольшой пакет с надписью «Илиан».
Кто-то догадался, что утром Илиан уйдет.
Он сунул пакет в сумку, не распечатывая. Оставил это удовольствие на потом.
Проходя мимо миндального дерева, сорвал про запас пригоршню орехов. На дворе было 20 августа 1944 года.
Спустя два часа на дороге он увидел колонны солдат-освободителей. Дети сидели верхом на пушках. Он запрыгнул в одну из праздничных повозок, как запрыгивают в автобус, и три дня ехал на север в обстановке ярмарочного веселья.
Лишь на въезде в Париж Джошуа Перл подумал, что пора наконец открыть маленький пакет.
Он сразу же узнал длинную кожаную повязку и веревку, завернутые в тетрадный листок.
Все звуки вдруг потускнели, смешались, превратившись в сплошной глухой гул.
Читать бесплатно другие книги:
