Техподдержка. Мертвая зона Дивов Олег
Доктор крепко схватил его под руку, оторвал от лавки и куда-то повел. Леха не сопротивлялся. Пришел в чувство уже схлопотав пару уколов и сидя на госпитальной кухне над кружкой с ароматным горячим чаем.
– Как вы умудрились себя довести до такого нервного истощения?! – возмущался доктор.
– Профессия вредная. Я же научный сотрудник. А настоящий ученый, он такой – то холеру выпьет, то радиоактивные элементы голыми руками трогает…
– Не смешно!
Леха зевнул, едва не вывихнув челюсть.
– Зато не страшно. Напугали вы меня изрядно, а я слабенький после оперативной работы… Не все так очевидно, поверьте. Не обязательно приговорен ваш покорный слуга.
– Возможно, теперь я выступаю как перестраховщик, но мне ситуация очень не нравится, – сказал доктор. – Не могу предоставить вам убежище, у меня не хватит личного состава, чтобы послать Бабу подальше, если он пойдет из-за вас на принцип и начнет войну. Я располагаю всего лишь ротой охраны, ну и плюс врачебный персонал конечно, но это на крайний случай…
– Да что вы, в самом деле!
– …а на Дебанги нет надежды, он вас сдаст Бабе как миленький. Ему надо беречь свою персональную жертву, эту бедную девицу. А она полностью зависима от комиссара. Значит, ее шагоходы будут стоять в сторонке и ждать, когда их погонят в варзону на убой. Ну и смотреть, как вас уведут на заклание.
– Доктор! Умоляю, перестаньте!
– Я просто считаю шансы. Защитить вас я не в силах. Но… могу защитить город от вас! Редкая опасная инфекция, строгая изоляция, спешная эвакуация, что скажете? Прямо сейчас запечатаем в мобильный бокс – и полным ходом в Лагос. С документами для инфекционного центра, все серьезно, никто близко к боксу не сунется. Пока Баба хватится, вы будете уже далеко.
– Спасибо большое. Честно, спасибо. Но это лишнее.
– Карантин! – громким шепотом воскликнул доктор.
И просиял.
– Только я сначала выйду за территорию! – быстро сказал Леха.
И засмеялся.
Ему стало легко. Наверное уколы подействовали, но главное – было чертовски приятно, что встретил в таких безумных обстоятельствах такого славного человека. Как бы еще теперь не подставить его. И не дать подставиться самому, а то ишь как радуется.
– Кстати, я действительно сейчас выйду, если позволите. Хочу постоять на улице немножко… Собраться с мыслями. Да-да, перед сном, клянусь вам. Отдышусь и немедленно лягу.
– Пять минут! Я проверю! И не вздумайте ходить к ангарам! Там Дебанги со своими… подручными. И ваши коллеги. И еще наемники. И та девушка. Не сочтите за попытку читать мораль, но мне кажется, это плохая компания для вас нынче ночью. Они наверняка пьют! А вам нельзя.
– Да какое там пьют, уже скоро рассвет, – Леха отмахнулся, вставая, и порадовался, что ноги больше не ватные.
– А я подумаю, что можно сделать наличными силами, – заявил доктор, и Леха понял: тот его не слушает. Рыцарь Чести и Преданности разрабатывает план операции. Совсем не хирургической.
Одна радость: наличными силами доктор вряд ли соберется вытряхнуть душу из Муделе Бабы.
А ведь хочет, и еще как хочет.
За дверью приемного покоя было совсем холодно, градусов двадцать, луна клонилась к земле, а на границе света и тени стоял комиссар Роже Дебанги: руки в карманах, в зубах сигара. Непонятно, замаскировался он сознательно или по привычке, но виднелись в ночи только белая рубашка да горячий красный с золотом огонек на уровне лица. Леха опознал комиссара в основном по силуэту.
– Ты зачем так напугал цээрушника, что тот сбежал? – невнятно прогудел Дебанги вместо приветствия.
– Доброй ночи, – сказал Леха.
– Да задолбал ты. Одни проблемы от тебя. Пришлют теперь резидентом неизвестно кого. А вдруг черного? Как я его найду?.. Сидел здесь белый алкоголик, никому не мешал… Вот нафига было доводить беднягу до паники?!
– Какая паника?! – честно возмутился Леха. – Пить надо меньше! Напугался он, видите ли… Это меня тут все запугивают! И вы первый.
– Глупости. Я совсем наоборот, спасать тебя пришел.
– От чего? – Леха инстинктивно отступил на полшага, а то мало ли.
– От безработицы. Ты не самый умный парень на свете, зато честный, а нам в Агентстве честные ребята пригодятся.
– Зачем? – тупо спросил Леха. Слова «Агентство» и «честный» плохо монтировались в голове.
– Не зачем, а почему. Наших сотрудников все время пытается купить разная сволочь. Это неприемлемо. Планы Агентства должны быть абсолютно устойчивы к коррупции. Реновация территорий не может зависеть от интересов региональных баронов. Собственно, одна из задач реновации – навсегда покончить с ними, с этими олигархами, крестными отцами и бюрократами, возомнившими себя царями. Африка – золотой континент, но его губит коррупция. Довольно!
– Вы это все серьезно говорите… В три часа ночи?
– А что не так?
– Ну… – Леха медлил, отыскивая деликатную формулировку. – У общественности сложилось мнение, что вы сюда приехали доломать Абуджу.
– Срал я на твою общественность, – сказал Дебанги. – А этот бессмысленный город построен с одной-единственной целью: наворовать денег. Больше он ни для чего не нужен.
– Занятно, Лоренцо говорил то же самое.
– Лоренцо цитировал меня! – заявил Дебанги сварливо. – Он услышал это двадцать лет назад, когда был совсем еще пацан, замороченный капиталистической пропагандой. Демократия, толерантность, ценностная политика и всякое такое дерьмо. Ну и, естественно, Абуджа как образец африканского модерна. Он Абуджу просто обожал. Я ему тогда на пальцах объяснил всю бухгалтерию, и мальчик прозрел. Абуджа полвека сосет бюджетные средства, которые нагло кроятся в пропорции семьдесят на тридцать, и сам угадай, сколько остается людям. Конечно мы ее доломаем! Вернем в исходное состояние… Тебе, как моему будущему сотруднику, могу намекнуть: Организация приняла решение по Нигерии, и мы за эту помойку сейчас возьмемся. Какая главная беда Нигерии, доложи-ка мне, умник?
– Отсутствие контроля. На нее всем плевать. Она всех устраивает такая, как есть.
– Верно. Но ты постеснялся сказать то, о чем все знают и молчат: это наплевательское отношение было хорошо проплачено. Больше не будет. Теперь есть контроль. Я пришел, я – контроль! Начинаем с Абуджи – и далее везде. Проектной зоной будет вся Нигерия. Чтобы никакого терроризма, никакой межнациональной розни, никакой дележки нефти, никакой коррупции, никакой вообще херни. Власть – народу! Под моим наблюдением, конечно. Нигерия потенциально – богатейшая страна континента, и мы сделаем из нее конфетку. Витрину реновации.
– Сделаем Африку великой снова, – пробормотал Леха.
– Угадал. Устроим, как было когда-то в Южной Родезии, все аккуратно и по уму, только без белых и китайцев. Белые смогут потом войти в долю на общих основаниях, если захотят, а Китай – нафиг. Ну что, парень, участвуешь? Кого попало не зову, уважай это.
– И начнете вы с того, что разбомбите огромный город? В интересах реновации?
– Я же объяснил. Он тут лишний. От него одни проблемы. Он стоит в неправильном месте и, вдобавок, морально устарел. Мы его в любом случае разобрали бы на кирпичи, а тут еще центр захвачен сумасшедшими роботами. Как прикажешь с ними договариваться? Только бомбить. Нет, конечно, если твой американский босс одним мановением волшебной палочки заставит варзону сдаться… Желательно – не позже, чем завтра… Тогда подумаем, какие еще есть варианты. Но сейчас палочка господина Пасечника совсем не там, где у роботов кнопка, ха-ха…
– Как-то это все… Даже слов не подберу, – сказал Леха.
Слова крутились на языке, но вряд ли те, что понравятся комиссару: «троцкизм» и «волюнтаризм». А еще почему-то «кто был ничем, тот станет всем» и «головокружение от успехов».
– Нехорошо так начинать, – пробормотал он.
– Нет ничего ни плохого, ни хорошего в этом мире. Есть только наше отношение к чему-либо, – философски заметил Дебанги, попыхивая сигарой.
– Можно личный вопрос? Вы… не знали человека по прозвищу Веселый Роджер?
– Что значит имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет, – продекламировал Дебанги ехидно.
– Мне просто кажется… О Веселом Роджере говорили, что он хитрец и отменный тактик. В концерне «Рособоронтех» его вспоминают со смешанными чувствами – и обидно вроде, но глупо не отдать должное. И мне кажется, первое, о чем подумал бы на вашем месте Роджер – а не используют ли его?
– Конечно, используют, – легко согласился Дебанги.
– Чтобы как можно быстрее стереть с лица Земли варзону и уничтожить вместе с ней все улики?
Леха не надеялся, что ему удастся пронять такого опытного манипулятора, привыкшего контролировать свои эмоции. Но Дебанги отвел взгляд и секунду-другую озадаченно смотрел куда-то наискось. Это уже была победа. Леха заставил комиссара задуматься.
И нырнул в дверь приемного покоя так быстро, как только мог.
Пока не взяли на работу в АТР.
Глава 11
Enemy Mine
14 января 2052 года, утро, Абуджа, Нигерия
На плоской вершине горы Асо было зелено и уютно. Здесь густо росли кусты и невысокие плодовые деревца, под ногами – сочная живая трава, по которой Леха успел соскучиться в пыльном городе.
Если не искать глазами линию горизонта и вообще забыть, что ты, задыхаясь и потея, только что забрался на четыреста метров вверх, а внизу Абуджа – словно попал в другое измерение. Без войны, безумных роботов и ненормальных людей. Леху накрыло восхитительное ощущение полной оторванности от мира и его проблем. Он просто наслаждался жизнью и любовался зеленью. За ветхим белым глинобитным забором скрывался ветхий белый глинобитный дом, тот самый «Асо Отель-и-сад». Леха пригляделся, думая, что для полноты картины сейчас должен появиться откуда ни возьмись «старый негритос» из рекламы и сказать: «Добро пожаловать!» – и заметил далеко впереди, ближе к краю горы, сидящую фигуру. Кто-то там вольготно развалился на стуле. Почему бы и нет. Здесь хорошо. Здесь так и надо. Как на курорте. Лучшее место в городе. Тут не чувствуешь самого города. А значит, не чувствуешь опасности. И не сходишь с ума от идиотизма, что творится вокруг.
В затылок дышал Гейб, но его можно было не замечать.
К обрыву, с которого видна Абуджа, можно было не приближаться.
Ну хотя бы еще несколько минут…
Леха утром встал в растрепанных чувствах. Сначала ему приснилось, что не успел поговорить с Вик об особенностях ходовой части Йобы. Дальше он во сне вспомнил, что атомные заряды для пресловутых тяжелых артсистем прорыва разрабатывал институт имени академика Забабахина; и во сне же расстроился, ведь кругом нерусские и ни одна зараза не поймет юмора. Потом его растолкал Гейб, и Леха понял: все это горькая правда.
– Где Майк? – спросил он.
– В пехоте, – сказал Гейб. – Вставайте, босс, пора на гору.
«На гору? Какую еще гору? А чем тут на горе занимаются? Ох…»
На секунду-другую Лехе так поплохело, что он подумал, будто еще не проснулся и досматривает кошмар.
– Вставайте, Фердинанд, вам пора в Сараево! – пробормотал он. – Что за херня, боец?!
– Приказ режиссера.
– Какого, блин, режиссера?!
Леха рывком сел и протер глаза.
Только режиссеров не хватало для полного счастья. И сценаристов.
Конечно, ритуальное жертвоприношение на горе Асо его не касается и волновать не должно; но стоит разок представить эту веселую церемонию с собой, любимым, в главной роли, начинают трястись поджилки. А вдруг – касается? И волнует очень даже!
Ой, да кому он нужен. Да не будет ничего. В конце концов, Вик ему симпатизирует.
А если это как раз и плохо?!
– Устное распоряжение босса Пасечника оператору группы, – отчеканил Гейб. – Босс Пасечник хочет, чтобы вы отсняли с горы панораму города, пока опять не подул ветер. Сегодня ясная погода, отличная видимость, приказано действовать быстро. Машина ждет.
– Который час?
– Семь двадцать.
Леха огляделся, приходя в себя. Отдыхал он на каталке в коридоре. Его здесь уложил Вальтер, дежурный врач, чтобы легче было эвакуировать больного в случае тревоги. Когда Леха возразил, он, мол, здоровый, Вальтер помотал головой: согласно инструкции на угрожаемый период, все, кто находятся в стенах госпиталя, либо больные, либо персонал. Красный уровень опасности, шутка ли. Хочешь считаться персоналом – дам швабру и учти, тебе по тревоге придется эвакуировать больного. Вон того – и кивнул на клерка АТР. А чего это он больной, надулся Леха, гляди, рожу какую отъел! Ну если ты – персонал, невозмутимо объяснил Вальтер. Тут одно из двух и без вариантов. Я не виноват, у меня инструкция, завизированная доктором Лузье-Корсвареном, а с ним, знаешь ли, не спорят, он добрый, но э-э… справедливый. Черт с тобой, согласился Леха, тогда я больной, совсем больной. Только не утруждайтесь меня лечить, я просто мирно прикорну до рассвета. Умница, сказал Вальтер, побольше бы нам таких сознательных.
Сообразно красному уровню опасности, в госпитале было тихо и безлюдно. Даже подозрительно тихо. Если бы Леху спросили, что ему шепчут инстинкты, он бы ответил: мальтийцы – готовятся. Ко всему хорошему и всему плохому сразу. Замышляют добрые дела с применением наличных огневых средств… Он быстро прожевал невкусный больничный завтрак, посетил санузел, там посмотрел на себя в зеркало и решил, что на удивление хорошо сохранился после вчерашнего – спасибо Корсварену, уколы помогли.
Само вчерашнее казалось по большей части дурным сном.
А если у него были галлюцинации? Нигерийский джин вряд ли настолько суров, но в выпивку могли сыпануть порошка джу-джу. Каналья Лоренцо вполне способен на такую пакость, чисто из соображений долга, чтобы разрабатываемый объект стал помягче. А ведь Лоренцо вчера недурно разработал Леху.
А потом его расколол буквально сверху донизу смиреннейший и учтивейший рыцарь Лузье-Корсварен.
От мысли, что фиксер и доктор могли играть в паре, Леху зазнобило.
Он понимал: это уже паранойя, но ничего поделать с собой не мог. Таращился на отражение в зеркале и думал, какой же научный сотрудник Филимонов восхитительный кретин. Вывалил мальтийцу столько эксклюзива, что не дай бог хоть огрызок информации всплывет в неположенном месте – следы приведут к болтуну Филимонову. Больше просто не к кому. Зачем трепался? Контакт налаживал? Почему без санкции? Ах, связи не было? Зато начальник группы есть! Почему не доложил ему?! И так далее, и тому подобное.
Из Института выгонят – к гадалке не ходи. И куда податься бедному потомку механизаторов? Хороший парень – не профессия…
Только выйдя на улицу и увидев шагоходы, разбросанные в шахматном порядке по изувеченной взлетной полосе, Леха окончательно взял себя в руки.
Шагоходам предстояло свидание с Йобой, а это, знаете ли, покруче, чем самый крутой поворот непростой судьбы научного сотрудника. Хватит бояться, довольно нервничать, тебе еще относительно повезло. С тобой еще ничего не ясно кроме того, что жизнь профукана впустую, – а им идти в разведку боем, и кого-то там наверняка убьют.
– А где сейчас босс Пасечник?
Гейб молча показал в сторону ангаров, где вяло шевелилась у дверей сонная нигерийская военщина.
– Просил не беспокоить.
Леха посмотрел на Гейба пристально. Какие гарантии, что приказ лезть на гору исходит от Пасечника, а не от Бабы например?.. А почему сразу Баба, ты слишком высоко себя ценишь. Кто-нибудь из «капитанов» распорядился. Или это вообще самодеятельность «архангелов», обиженных на опалу Майка. Заведут на гору, дадут пинка, и полетишь оттуда вниз. Ничего личного, просто мелкая пакость в адрес Великой Матери, которой ты приглянулся для ритуального секса под луной.
Значит, свидание с Йобой тебя ожидает точно, в отличие от шагоходов. Им-то может еще повезти! А ты покойник при любом раскладе.
– Момент, – сказал Леха.
Он остановился, спрятал лицо в ладонях и принялся дышать, равномерно и глубоко.
– Извини, босс, пакета нет, – буркнул Гейб.
– Да ты продвинутый… – Леха еле-еле заставил себя опустить эпитет «гнида черножопая». – Какой пакет, откуда тебе знать, вы же, братья-разбойники, с другого факультета…
– Ты шутишь, босс, и это хорошо, – сказал Гейб негромко. – Расслабься. Дыши ровнее. Майк просил тебе передать… Если будешь о нем спрашивать… Что у него все нормально, и ты ни в чем не виноват. Майку оставили берет, а это главное.
Леха выглянул из-под ладоней. Гейб смотрел на него спокойно и привычно-ласково, совсем как вчера Майк на Пасечника. Как на капризного ребенка, что напрасно лезет во взрослые дела.
– Пехота… Это то же самое, что зовут «черной милицией», да? Парни в беретах, которые патрулируют город?
– Она самая, босс, но… Не совсем. На улицах в основном молодые бойцы. Хардкорной старой милиции, ветеранов пятидесятого года, осталось мало. Сегодня каждый опытный защитник Абуджи на особом счету. Поэтому Майку сразу дали взвод. Так что все у него в порядке. Тренируются, готовятся.
– К чему готовятся, прости мое любопытство?
– К битве за Абуджу, – ответил Гейб, пожав плечами с легким недоумением: типа, сам бы мог догадаться.
Леха красноречиво оглянулся на шагоходы.
Гейб не менее красноречиво пожал плечами снова.
Ничего себе, у них по плану локальный Рагнарёк с холокостом, и это называется «все в порядке». А у меня банальное похмелье, но я напуган до смерти, – подумал Леха. Обычное похмелье. В «басике» осталась бутылка… Не дай бог! Нельзя! Что за идиотизм, почему, как становится опасно, я всегда пьяный? От трусости, ясное дело. Спрятаться пытаюсь в водку, авось не так страшно будет, когда начнут убивать… Долбаная Африка, воистину место проклятое. Но еще раз этот фокус – нажраться от безнадеги и ждать, куда вывезет кривая, – не пройдет. И в Лимпопо я был с «Избушкой». А здесь я, по меткому выражению Смита, будто голый, потому что без машины. Два года назад все за меня сделала машина. И Рамона…
А ведь она была в Абудже. Почти наверняка – она. А вдруг это знак, что не все еще потеряно, остался смысл жить и надеяться?
А почему бы мне, собственно, не притвориться, не убедить себя, будто это действительно знак? И расправить плечи, и достойно провести еще один поганый денек в Нигерии.
Леха выпрямился. И расправил плечи.
– Пойдем, – сказал он.
В машине хмурый Ури не удостоил его даже кивком. Леха мог бы расстроиться, но вместо этого высокомерно задрал нос, напомнил себе, что проблемы индейцев шерифа не волнуют, и совершил подвиг: даже не потянулся к бутылке джина, торчавшей из кармана на спинке переднего сиденья, где он ее вчера оставил.
Почти час «басик», жужжа и бренча, катился в обход города, огибая центр по широкой дуге. Леха смотрел в окно. Погода была и правда отменная, никаких признаков харматана, чистое небо, всего-то тридцать два градуса. Только пейзаж не радовал: с одного борта виднелись далекие призрачные высотки, такие недоступные, что в их реальность трудно поверить, а с другого – пыльные халупы и сараюшки, уже привычные по западному предместью. И никаких признаков организованного хозяйства. Ничего даже отдаленно похожего на окрестности столицы Лимпопо, где куда ни глянь, круглые поля с автоматическим поливом, и на них вовсю растет еда. Там люди жили, а здесь – доживали, высасывая последние соки из смертельно раненого города.
«Наверное прав Дебанги. Как говорится, тут уже ничего не сделаешь, Господь, жги. Доломать город, вернуть в состояние большой деревни, что раньше была на этом месте, заодно выбить почву из-под ног у „Топоров“… А вот и они, легки на помине».
Под горой Асо, на узкой дороге, что вела мимо нее к востоку, стоял блокпост – несколько джипов с пулеметами. «Басик» затормозил, Гейб вышел, помахал людям в черных беретах. Леха подхватил сумку с аппаратурой и приготовился страдать.
Гора лежала на равнине огромным серым булыжником, совсем не похожая на то, что обычно зовут горой. Ни дать ни взять камень упал с неба. Возможно, камень уронил бог Ифа. И ушел спать. Леха тоже не отказался бы сейчас прилечь, его по пути слегка укачало. В этом был плюс: он совсем успокоился. Но и минус: он совсем не хотел наверх.
– Ненавижу Пасечника!
Гейб деликатно хихикнул.
Четыреста метров по узкой тропинке Леха преодолел в два приема, выпив по дороге бутылку воды, обливаясь потом и утешая себя тем, что идет налегке, а ведь строители горного отеля в прошлом веке тащили на своем горбу все до последнего гвоздя. Да и сейчас туда носят воду, еду и вообще расходники.
«А могли бы ничего не таскать. Ни в том веке, ни в нынешнем. Просто не надо было строить дом на горе. И вообще незачем туда лазать. Идеальное решение проблемы: не создавать проблему. Сиди и ничего не делай. Махатма Ганди одобрил бы!»
Леха поделился этой мыслью с Гейбом. Тот сказал, что ему как филологу эта нелепая гостиница на вершине была глубоко неинтересна с раннего детства. Но, помнится, до конфликта основная часть снабжения поднималась наверх тяжелыми квадрокоптерами, а поскольку отель вовсе не ломился от туристов – сами посудите, босс, что за счастье тащиться туда пешком, – то и проблемы не было. А Ганди крут необычайно. Говорят, Муделе Баба очень его уважает. И Майк уважает. Хотя настоящие кумиры Майка это Троцкий и Че Гевара.
– Плохо без брата?
– Ури говорит, я привыкну, – Гейб отвел взгляд.
Только взобравшись на гору, переведя дух, стряхнув со лба пот и оглядевшись, Леха подумал: мучительная дорога, особенно в жару, но дело стоящее. Махатма тоже сюда залез бы.
Он бы просто обратно не слез.
Потому что был мудрый политический деятель.
…Леха шел к смотровой площадке, невольно замедляя шаг. Вместо того, чтобы разглядывать панораму города, которая была отсюда воистину роскошна, он глупо таращился на незнакомца, сидевшего у обрыва.
Немолодой черный дядька, откровенно толстый, чем-то напоминающий всех африканских диктаторов сразу – ах, ну конечно, сытой и довольной лоснящейся физиономией, вот чем, – вальяжно развалился на складном стульчике. В руках у него был глянцевый журнал, и как раз сейчас дядька с неподдельным интересом изучал центральную вкладку. Леха не поверил своим глазам. Бумажный «Плейбой»?! Абуджа, ну ты даешь. Возможно, конечно, это африканский нелегальный принт-он-деманд для олдскульных фанатов (дорого), однако чутье нашептывает про ограниченный тираж в девятьсот девяносто девять нумерованных экземпляров с автографом редактора. Коллекционеры берут их себе, но по большей части такие журналы – изысканный презент истинному ценителю прекрасного.
Этому «Плейбою» исполнилсь уже года три; на вкладке красовалась в полный рост Элис Морган.
– Добро пожаловать, добро пожаловать, – неожиданно высоким голосом произнес дядька, поднимаясь Лехе навстречу. – Приветствую у врат Абуджи!
– Здравствуйте… – пробормотал Леха, совершенно не понимая, как себя вести.
Рукопожатие у дядьки оказалось крепкое, и живот куда-то делся, когда он встал в полный рост. Не толстячок, а вполне себе здоровячок.
– С кем имею честь?
– Привратник, зовите меня Привратник. Здесь все к вашим услугам, располагайтесь, чувствуйте себя как дома…
Леха не успел понять, как это вышло так быстро, но Гейб уже стоял в почтительном отдалении, у ворот отеля, а откуда-то из-за спины бесшумно нарисовалась парочка типичных африканских «мамми», теток без возраста в кухонных фартуках. Буквально несколько секунд, ослепительные улыбки, ни одного слова, и на площадке возникли еще пара стульев, небольшой столик, на нем ваза с фруктами, кувшин с чем-то жидким и стаканы.
– Абуджа! – провозгласил Привратник, обводя рукой панораму.
Баснословно дорогой журнал он небрежно скатал в трубочку.
– Абуджа… – машинально повторил Леха.
Сделал еще несколько шагов вперед, присмотрелся и понял, что бомбить это чудо – кощунство.
С такого ракурса Абуджа была хороша даже расстрелянная и горелая. Она была красива. Наконец-то стало ясно, насколько план столицы органичен, и что сам город, как над ним ни измывались, все еще жив; ты просто не добивай его, наоборот – помоги! Верни на улицы людей, и центр начнет дышать полной грудью снова. Вспомнились слова Лоренцо про смыслы, которыми наполнила себя Абуджа, а еще о том, как фиксер мог часами бродить по дендропарку у подножия горы… Леха поморщился. Жалкие кустики, покрывшие былое пожарище, никак не тянули на гордое «Национальный Дендрарий». Но зато Национальный Христианский Центр и Национальная Мечеть смотрелись недурно. Какая смешная, почти детская наивность: раз мы строим с нуля столицу, в ней будут Главные Храмы, и все остальное тоже Главное, самое-самое, даже парк… А с другой стороны, много есть столиц, где куда ни плюнь, национальные символы, назначенные символами, и ничего.
«Господи, и вот это великолепие АТР хочет пустить под снос?»
Леха потянул из сумки комплект оператора и принялся, не отводя глаз от города, навьючивать на себя камеры.
– У меня есть разрешение на съемку. Могу предъявить, если хотите…
– Нас предупредили, – сказал Привратник. – Мы очень рады. Мы будем счастливы, если вы покажете миру наш прекрасный город. К сожалению, мир совсем забыл про него. Но времена меняются…
– Ваши местные богачи могли бы давно позаботиться об этом, – сварливо бросил Леха, поправляя объектив на бейсболке. – Не очень-то они суетились, чтобы про Абуджу вообще знали. Скорее наоборот.
– Времена меняются, – повторил Привратник.
И с достоинством удалился.
«Колоритный тип. Пожалуй, слишком колоритный для смотрителя отеля, куда никто не приезжает. Наверное Баба расстарался и послал ради контроля за съемкой одного из своих подручных. И журнальчик ему одолжил, чтобы тот знал, как выглядит Элис… Зачем?»
– Привет! – раздалось сзади.
Леха повернулся и чуть не упал, запутавшись в ногах от неожиданности.
Элис рассмеялась. Она была чистенькая и свежая, будто не проделала только что утомительный путь наверх. Леху сначала удивил ее наряд – пилотский комбинезон, разукрашенный шевронами и штрихкодами, – а потом сообразил, что эта одежда в самый раз для жары. В тесной кабине с убитым климатиком Элис сидела голой потому что там костюму просто некуда было отводить избыток тепла, а на открытом воздухе он должен работать отлично. Да по ней и видно.
Девушка сбросила с плеча рюкзак, прошла мимо остолбеневшего Лехи, хозяйским взглядом окинула город, вернулась и начала распаковывать вещи. Из рюкзака появился легкий складной штатив; следом – навороченная армейская оптика: громадный бинокль, который Леха определил на глаз как мобильный комплекс разведки и целеуказания.
– Похоже, у нас одна задача, а?
– Добрый день, – промямлил Леха. – Ага.
Элис рассмеялась снова, еще звонче.
«Да, живьем она лучше, чем на картинках. Совсем не красавица, зато очень земной и простой человек. И этот бюст… Черт побери, у нее же грудь натуральная!»
– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… командир, – сказал он. – Город Абуджа полон сюрпризов. Включая минометы.
– Не бойся, меня не засекут. А ты, значит… оператор… – Элис произнесла слово так, чтобы подчеркнуть все его значения сразу.
Она быстро и ловко настраивала «бинокль». Наблюдать за тем, как девушка умело работает руками, было одно удовольствие.
– Вовсе нет, – твердо сказал Леха.
– Именно это я и имела в виду, ха-ха!.. А что у тебя с глазом? Спасал мир от злодеев, потом выпил и упал?
Леха осторожно потрогал синяк.
– Неудачное интервью. Или слишком удачное, это как посмотреть. Кстати, подумай, был бы я оперативником – позволил бы злодею так непочтительно обойтись с моей физиономией?
– Ну, значит, у тебя и враги крутые. По себе подбираешь.
– Ага, враги мои…
«Алкоголизм и идиотизм!» – едва не ляпнул он.
– Слушай, хватит меня смущать, честное слово. Я рядовой клерк Института, из отдела углубленных исследований. Научный сотрудник, которого выгнали в поле, чтобы у него не атрофировался опорно-двигательный аппарат. Обычная практика, нас так всех гоняют. У кого еще не атрофировался.
– Правда? – она лукаво улыбнулась.
– В гостинице наверняка есть Библия, могу руку на нее положить.
– Да ты еще и хитрец! Вы же, русские, не клянетесь на Библии…
Леха смотрел на нее и радовался. Никакая не звезда, совершенно нормальная молодая женщина. И зачем вы, девочки, выбираете войну?
– Хорошо, могу поклясться на значке Института. Меня послали в Африку потому что таких, как я, много, и нас не жалко. Кто-то должен ходить по убитым городам, почему бы и не клерки. Попутно мы разминаем ноги и отрабатываем навыки выживания. Это ответ?
– Не сердись, – она припала глазами к окулярам, чуть нагнувшись, и Леха не отказал себе в удовольствии пристально рассмотреть ее сзади. Эталонная фигура, хоть в музее выставляй. Произведение искусства. И человек, похоже, славный, с ней будет легко подружиться. Не для работы, для себя.
– Вовсе не сержусь. Только хочу чтобы ты верила, когда говорю правду.
– А когда неправду?..
– А зачем я буду врать? Мне это даже по инструкции не положено, ни в Институте, ни как оператору «Свободного Радио Никосии». Тем более, я по умолчанию младший в группе, без права выпендриваться. За меня шеф, – Леха не удержался от ехидной многозначительной паузы, – …разговаривает с людьми.
Элис оторвалась от своей техники и посмотрела искоса, как ему показалось, оценивающе.
– Твой начальник… – протянула она. – Немножко того, а?
– В смысле?.. По-моему, вполне нормален. Мы ходили в пешую разведку по городу, и он вел себя… – Леха на миг задумался. – Да в общем отлично. А что?
– Ну, значит, у него только с этим проблемы.
– Э-э… Пардон, я верно тебя понял?
– Ага.
– Надеюсь, мне не придется бить ему морду, защищая честь прекрасной дамы?
На соседнем континенте, в более цивилизованной обстановке, такая реплика мигом повлекла бы обвинение в гендерной дискриминации. Но на войне, слава богу, другие правила игры. Может еще поэтому девочки выбирают войну? – пронеслось в голове. Не ехать же им всем в Россию, где тоже… В смысле гендера – как на нормальной современной войне. Русские мальчики любят девочек и не стесняются вести себя по-рыцарски, пусть не всегда умело, зато от души.
Элис шутливо ткнула его кулаком в плечо. Оценила, значит, комплимент.
– Расслабься, храбрая офисная крыса. Просто будь повнимательнее к шефу. Сдвиг по фазе начинается с малого, первые признаки могут выглядеть даже забавно, но… Здесь обстановка нервная, вдруг ему станет плохо, и он совсем рехнется? Ты следи, ладно? И сразу зови врачей.
– Да что случилось-то?!
– Ну… Он такой джентльмен. И вообще очаровательный. А утром попытался украсть мои трусы.
Леха подобрал челюсть. Утер пот со лба рукавом, свернув набок бейсболку. Поправил ее, вернул камеру на место.
– Красные? – спросил он деловито.
– Так, – сказала Элис. – И этот туда же.
– Нет! Вовсе нет! Послушай…
– Пойми меня правильно, ничего не имею против фетишизма, очень милая и трогательная сексуальная практика, но воровать-то зачем?!
– Да нет же!
– А-а… Тоже не любишь квиров? Мне стыдно, но ничего не могу с собой поделать, тошнит от них. Видимо, я слишком натуральная, иногда это так мешает в работе, прямо хоть гормоны вкалывай.
– Да нет же! – рявкнул Леха в полный голос. – Ты – валькирия!
Элис озадаченно притихла.
– Не фетишизм, а бизнес-план! Местные предлагали что угодно за твои красные трусы. Женское белье нужно колдунам для джу-джу. Ну, для волшебства. А ты – валькирия. Твое белье вообще крутое. Понятно?
Читать бесплатно другие книги:
