Техподдержка. Мертвая зона Дивов Олег

– Не надейся.

– А на кого тогда надеяться? Ты единственный свободный человек в Абудже.

Вик подняла на него глаза, задумалась, и Леха снова увидел, как теплеют черные угольки.

– Умереть чтобы обрести свободу, да, в этом что-то есть. Неглупо… Но бесполезно. Ты чего так смотришь?

– А ты чего так смотришь?

Она фыркнула.

– Перестань. Не надо притворяться. Тебе меня жалко, а это совсем лишнее. Мертвых не жалеют.

– Вот же ты зануда! – вырвалось у Лехи.

Вик негромко хмыкнула, улыбнулась, почти рассмеялась и вдруг погрустнела.

– Это я должна сожалеть, – сказала она. – И я действительно искренне сочувствую. Не веришь? Нет, мне правда очень жаль. Но ты должен поверить на слово. Расслабься, живи и перестань суетиться. Ничего уже не исправишь. В конце концов, я была неплохим техником. То есть, понимаю, как работают всякие системы. И человеческие в том числе. Если я сейчас начну тебе объяснять, почему все бессмысленно и незачем дергаться, ты станешь упираться и возражать. Это пустой расход энергии. Можно придумать занятие получше.

– Какое? – быстро спросил Леха.

– Понятия не имею. Только не проси меня быть нормальной.

– Ну пойдем гулять тогда, – сказал Леха и полез из кровати.

– Ты в своем уме?

– А что такого? Там прохладно и луна красивая. Наверное.

Ноги вроде бы не подгибались. Вести себя естественно и непринужденно было труднее, чем стоять в полный рост, не шатаясь.

– Я же просила, чтобы ты не просил…

– Пойдем-пойдем, – бормотал Леха, копаясь в рюкзаке. Вместо пакета с чистым бельем попадалось под руку что угодно, ну, как всегда.

– Вообще, – сказала Вик, – ты редкий хам. Не надо так откровенно подчеркивать, что я мертвая.

– И как я это делаю?

– Леди остается леди даже в гробу. Имей, зараза, уважение. Не суй голую задницу даме под нос.

– А что, общие душевые в войсках уже отменили?

– Мы на гражданке, парень.

– Извини, – Леха натянул трусы. – Так лучше?

– По-моему, – задумчиво протянула Вик, – ты пытаешься мной манипулировать.

– Есть маленько, – сказал Леха. – Понимаешь, я вообразил одну картину – и она не отпускает. Как мы садимся в белый «Мерседес» и мчимся по ночной дороге. И луна во-от такая громадная светит нам. Ну красиво же!

– Я ненавижу луну! – выкрикнула Вик.

Леха чуть не выронил джинсы.

Редкий ты придурок, Филимонов. Забыл, чем она под луной занимается? Думаешь, ей весело? Наверное, в процессе – очень даже, иначе фиг бы ее заставили. Нажуется своего порошка джу-джу – и вперед. Но потом, судя по всему, наступает похмелье и становится грустно.

«А я херак его по черепу», вспомнил он.

– Дурак я. Прости.

Леха потерянно уселся рядом, опустив голову.

А она совсем как нормальная женщина уткнулась ему лбом в плечо.

– Это ты меня прости.

– Да тебя-то за что… Сама же говоришь, дурацкое стечение обстоятельств.

– За то, что ничем не могу помочь.

– Еще как можешь. Мне нужен интернет. На крайний случай, обычный телефон. Одолжи «спутник» на полчаса.

– Где я его тебе возьму? В городе с интернетом – глухо. И телефонии как таковой нет, все контакты по радио. Только у Муделе ходит боец с чемоданчиком, прикованным цепочкой к запястью. Гордый такой, будто это ядерный чемоданчик. В каком-то смысле – да, ядерный… Символ власти.

– А как же Лоренцо… – пробормотал Леха.

– Он стукач, ему положено. А рядовому местному жителю за спутниковый модуль руки отрубят. Когда Винер повзрывал коммуникационные вышки, Муделе сначала злился, а потом сообразил, как это здорово, если не будет связи ни у кого кроме него.

– Должен же кто-то…

– Нет. Никто не заинтересован. Им и так хорошо. Отрубать руки конечно обещали, но в реальности – незачем. Я тебе двадцать раз пыталась сказать, но ты не хочешь слышать: в Абудже все отлично. Кому не нравится, те давно ушли из города. Ну, кто не умер. А кто остался, доволен жизнью. Они тут до конфликта старательно играли в западную цивилизацию и были не очень счастливы. И не понимали, в чем проблема. А теперь нет проблем. Можешь назвать этот уклад племенем или общиной… Короче, здесь теперь деревня. Всем ясно, что надо делать, и совершенно не надо думать. Каждый на своем месте, знает свои обязанности, имеет свою долю. «Черные Топоры» следят, чтобы никто не чувствовал себя обиженным. А Йоба хранит Абуджу.

– Почему Йоба-то?! – взмолился Леха. – Кто-нибудь мне объяснит?..

– Ну… Еще одно стечение обстоятельств.

– А у вас тут хоть что-то было по плану?!

Вик задумчиво прикусила губу, даже жевать перестала.

– Знаешь, со дня, когда Барни убил Крукса, наверное нет. По большому счету, все пошло вкривь и вкось еще раньше, когда Круксу предложили деньги за «батарейку». В тот момент нас лишили выбора. Началась игра, кукловод стал дергать за ниточки… Ты же мне не веришь, когда я говорю это!

– Объясни, что случилось – поверю.

– Да ну тебя.

– Как будто меня не дергали за ниточки! Хорошо дергали. Тоже в Африке, в сорок девятом году. Я смогу понять, честное слово.

Она протянула руку и кончиками пальцев осторожно потрогала амулет на его шее.

– Угадала, – сказал Леха и вдруг почувствовал: впервые по-настоящему гордится этим крокодильим зубом. Раньше он носил амулет и демонстрировал его, дурачась, словно незаслуженный приз или какую-нибудь медаль ветерана Куликовской битвы. А сейчас все серьезно.

Может быть потому что на экзотическую побрякушку обратила внимание – и не просто, а с уважением, – Великая Мать.

Он молча шевельнул подбородком: давай, не тяни.

– Ну… Все из-за «батарейки». Мы впервые работали с «батарейкой» на Ближнем Востоке. Догадывались, что станет намного легче, а оказалось просто супер. Пара мегаватт в кармане, и ты – король пустошей. Крукс был готов молиться на «Риддеркрафт». В нашем бизнесе это еще и признание. Уважение. Кому попало не дают такие контракты и такие возможности. Главное – не болтать. Да никто и не болтает. И никаких глупых вопросов со стороны. Все понимают, кто твой заказчик, и все молчат. Зубами скрипят и молчат. Каждый мечтает крошить партизан в их естественной среде обитания, да руки коротки. Логистика, беспощадная сука, хе-хе… А у тебя – получается. И никто не спрашивает, как ты это делаешь. Завидуют молча, засранцы…

Леха кивнул.

Разумеется, завидуют молча. Потому что разевать варежку – себе дороже. Круг допущенных к конкретной информации «как ты это делаешь» критически узок, буквально единицы. Одно слово: «Риддеркрафт». Слово, которое произносят шепотом, а обычно только намекают, чтобы не звучало лишний раз… Хорошо сказано: с «батарейкой» солдаты Крукса стали королями пустошей. Храбрые дизайнеры. К черту иронию, действительно храбрые. Не все частники настолько отчаянные, не каждый бы согласился. Признание? Уважение? Посчитай сначала риски.

«Батарейка» в обозе ЧВК полностью меняет расклад сил, когда надо усмирять партизан в джунглях, бушах и пустынях, на проклятых землях, – как раз там, где занимались своим ландшафтным дизайном «Ландскнехты», – с безумно растянутыми коммуникациями и почти нулевыми местными ресурсами. Даже на более цивилизованных театрах военных действий топливо занимает от семидесяти процентов траффика любой армии, превращая логистику, беспощадную суку, из кандалов на ногах командира в камень на его шее. А «батарейка» решает все проблемы, делает тебя самым мобильным игроком на поле, хозяином положения. Один вопрос: ты способен защитить ядерный реактор, таская его по задворкам третьего мира? Его там могут не только отбить, но и тупо украсть. Без инфраструктуры это железный ящик весом в несколько тонн: хватай и беги. Отделение тяжелой пехоты вполне в состоянии утащить его на руках. Партизаны не носят бронескафандров, они их вообще не любят, зато уважают тракторы, погрузчики и подъемные краны. Сопрут ящик – и с концами. И не найдешь. У исправной «батарейки» нет заметного теплового следа, она ничего не излучает. Вдобавок, твоя электростанция – неучтенная, и по документам прямо сейчас дает ток мирным людям на другом краю планеты. Ищи ее свищи… Есть мнение, что контролирующие органы закрывают на этот риск глаза, если очень надо для борьбы с терроризмом. Но есть и другое мнение: что «Риддеркрафт» не переживает насчет контролирующих органов.

Об этом шептались в Институте. А о чем не шептались – сумеет ли ЧВК защитить «батарейку» от себя, любимой, если вдруг частникам поступит деловое предложение типа «не сможешь отказаться». Просто в голову не приходило.

Кому-то, значит, пришло…

– И здесь на севере тоже было все четко, – продолжала Вик. – Правда, уже без того восторга – ну, знаешь, привыкли к хорошему… Мы работали как обычно, когда у Крукса случился разговор с Барни и Ларсом на повышенных тонах. Совещались, ничего особенного, потом вдруг начали орать, потом – бац! – и Барни зовет командиров в палатку. Там очень грустный Ларс и очень мертвый Крукс. И Барни говорит: «Джентльмены, поздравляю, мы в жопе. Мой покойный товарищ хотел продать на сторону „батарейку“. Ему предложили выбор: или мы сами кидаем нашего клиента, фиксируем прибыль и разбегаемся богатыми людьми, или нам пришьют геноцид мирного населения, объявят врагами человечества, убийцами детей, и под этим предлогом задавят, уж больно серьезные деньги на кону. Хрен знает, в чем дело. Похоже, кто-то задумал маленькую победоносную войнушку, тихую-тихую, о которой никогда не узнают, и ему нужен для этого нелегальный энергомодуль. А ландшафтные дизайнеры – не нужны… Ну и мы тоже довыпендривались. Нам все завидуют, мы как бельмо в глазу, и каждый хочет на наше место. Поэтому нас с удовольствием принесут в жертву, если станем трепыхаться, понимаете? А я ведь говорил!.. Спасибо, конечно, что предлагают решить дело миром и за деньги. Но я считаю, продавать „батарейку“ – гроб с гарантией. Задавят нас или нет, еще вопрос, а вот „Риддеркрафт“ за такое кидалово всех сотрет в порошок. Единственный шанс уцелеть – быстро избавиться от яблока раздора, вернуть „батарейку“ хозяину. Предлагаю так: бросаем работу, отступаем к ближайшему аэродрому, где может сесть спецборт. Выходим на связь с клиентом, объясняем положение, отправляем ему этот хренов ящик, а дальше уже с чистой совестью прикрываем лавочку. „Риддеркрафт“ сам пускай разбирается, кто такой смелый, что посягнул на его барахло, а мы тихонько завяжем с ландшафтным дизайном – и, вероятно, останемся живы. Крукс хотел рискнуть и взять денег, теперь надо положить Крукса в холодильник. Вопросы есть?» Как тебе история? Веришь? Я сама не верила собственным ушам.

– Ну и кто нашелся такой смелый? Или провокация?

– Еще один проклятый вопрос! Как я его ненавижу! И ведь почти забыла! Жила спокойно, пока тебя не было! Зачем ты сюда приперся?!

– Я не нарочно, я в командировке… – заныл Леха тоном обиженного ребенка, но шутку то ли не поняли, то ли не захотели поддержать. – Извини.

– Да иди ты… Я уверена, что провокация. Я тебе уже говорила, мы все только пешки в сложной многоходовой игре. Но нет доказательств. И Барни не сумел ничего выяснить. Был бы жив Крукс… Барни убил его случайно, защищаясь, когда они повздорили. Отнимал пистолет – и голову прострелил идиоту. Ларс подтвердил, иначе были бы проблемы, у нас такое не приветствуется… Ну, Ларс потом тоже… Стал проблемой. Ладно, черт с ним. Обидно только, что без толку погиб. Очень многие умерли бесполезно. Допустим, ты убиваешь предателя, чтобы он не предавал больше. Это хорошо. Это нормально. Но исправить-то ничего уже нельзя! – почти выкрикнула она. – В смерти нет искупления, понимаешь? Смысл – может быть. Но искупления нет. И грехи твои не спишутся…

Она крепко стиснула руки.

– Короче, все страшно запуталось. Но по факту главный вопрос стоял один – как будем отступать. Кто сделает вид, что он совсем не при делах, и удерет из Нигерии своим ходом через северную границу, – а кому оборонять «батарейку» и отвечать перед клиентом до конца. То есть, люди сразу восприняли положение серьезно. Никто не усомнился, что Барни решил правильно. Никто не обвинил его в трусости. Никто не думал об упущенной выгоде. Все хотели разрулить ситуацию. Но все недоценили кукловода. Вдруг заявился Винер собственной персоной, очень такой загадочный, он вечно задирал нос… Посмотрел на Крукса в холодильнике и сказал Барни: «Твой командир обещал мне тридцать процентов за то что я не замечу, как вы исчезли с „батарейкой“ в неизвестном направлении. С тебя стоило бы слупить побольше, но я понимаю, что ты пережил стресс, и буду снисходителен. Возьму только сорок. Давай, соглашайся, это хорошая цена. Вам в любом случае уходить из бизнеса, вы после такого эпического кидалова теряете лицо… И кто-то должен прикрыть ваши задницы. А я ведь могу захотеть половину или вообще всё!» Барни ударил его в челюсть и взял в плен. «Кибернетике» передали, чтобы не дергалась, и мы начали сворачиваться. Кто хотел, тот удрал на север, а Ларс выдвинулся в Абуджу с небольшим авангардом и задачей охранять аэропорт. Барни уже отовсюду ждал неприятностей и пытался учесть любую мелочь. Он только не предполагал, насколько плохо дело. Ну, когда тебя со всех сторон обложили, и ты во всем виноват – к этому трудно быть готовым…

Она потупилась. Видно было, что ей даже сегодня, по прошествии двух лет, неприятно вспоминать.

– Барни ошибся. Все мы ошиблись. Надо было идти в другую сторону, куда угодно, лишь бы из Нигерии. И сразу наплевать на кодекс ЧВК, не хранить омерту, как принято у частников, а поднимать шум, кричать: наспредали, нас подставили, спасите-помогите… Думаю, был запас в пару дней, когда это удалось бы. Но мы правильные и честные, пошли в Абуджу и потеряли время. «Кибернетика» деликатно, без стрельбы, наступала нам на пятки, а у Барни не хватило духу бросить им под ноги, допустим, отрезанное ухо Винера – хотя стоило бы…

– А в Абудже полный хаос, горят терминалы и куда-то подевалось навигационное оборудование, – подсказал Леха.

– Да и черт с ним. Обошлись бы. Спецборт, который возит «батарейки», это переделанный военный транспортник. Вся разница, что в нем стоит ударопрочная капсула с парашютами и системой мягкой посадки. Тоже ничего оригинального, простая десантная платформа… Спецборт может безопасно сесть без привода, нашлась бы полоса достаточной длины. Не было уже полосы. Ларс, сволочь, взорвал ее.

– Ох ты…

– Барни когда узнал, проклял его, очень эмоционально. Муделе был при этом, они уже познакомились. Через месяц Муделе подарил нам голову Ларса. Сказал, отважные бойцы черной милиции добыли сувенир прямо в расположении «Кибернетики», чуть ли не на глазах у Винера. Но потом однажды мне проболтался, что просто голову купил…

– Сумасшедший дом, – от всей души оценил Леха. – Бедная ты, бедная…

– Не жалей меня. Сумасшедший дом – мой дом, – процедила она с неожиданной злостью. – Я тут вполне на месте. Великая Мать, черт побери.

– Извини.

– Не извиняйся!

– Погоди, насчет аэропорта – но вы же заказывали и принимали боеприпасы… – поспешил сменить тему Леха.

– Нет. Это все Ларс. Он тут несколько дней очень активно орудовал от нашего имени. Готовил себе резервы на случай, если Винер его кинет и придется действовать самостоятельно. Минировал дороги и настраивал ПВО. Боялся, вдруг мы от отчаяния рискнем вывезти «батарейку» на неприметном грузовике без охраны. Или на обычном конвертоплане, куда угодно, лишь бы подальше, а там хоть трава не расти. Но мы тогда еще не отчаялись. А пора было! Пришли в Абуджу – и просто растерялись. Собственный начальник штаба предал, взлетной полосы нет, авиации ноль и уже не прилетит… И вся Нигерия знает, что мы продались исламистам и повернули оружие против законного правительства страны! Это нас вообще добило. Самая внезапная новость, даже круче предательства господина Ларсена, сукина сына… Барни вышел на связь с военными, чтобы опровергнуть весь бред, который вокруг нас накрутили. Ему вежливо ответили, что не хотят с нами разговаривать, но за оккупацию Абуджи мы скоро ответим. И за геноцид мирного населения на севере, естественно. И пообещали, что если сунемся дальше, армия встретит нас танками… Разведка это подтвердила. Ближайший аэропорт в Минне охраняла танковая рота и дивизион самоходок. Мы могли уйти только обратно на север, но оттуда уже подходила «Кибернетика». И проклятая «батарейка», которая раньше была залогом мобильности, теперь сковывала нас. Мы тряслись над этим чертовым реактором и не могли избавиться от него. Взять заказ у «Риддеркрафт» все равно что взять в долг у мафии. А ведь гордились, идиоты, думали, что избранные… Крукс втянул нас в паутину. Влипли.

– А ваш клиент… Не отзывался? Не реагировал?

– Глухо. Не знаю, по каким каналам Барни пробовал выйти на него – не получилось. Мы сутками пытались достучаться хоть до кого-то. Но нас игнорировали. Барни потребовал созвать суд чести ЧВК в прямом эфире. Логично, да – объясниться перед коллегами и прекратить этот кошмар. Пусть заступятся, мы ни в чем не виноваты. Черта с два. Нас прокляли и забыли. Тогда мы психанули и нарушили кодекс, вышли со своей бедой на СМИ, готовые рассказать если не всё, то почти всё. Думали, клюнут на сенсацию. Ага, если бы. Ноль реакции. Любые попытки что-то просто написать в интернете, выложить ролик, хоть на минуту засветить проблему – немедленная модерация и бан. Я, признаться, не могла себе представить, как это возможно. Оказывается, легко. Щелк – и нет тебя. И не было никогда. Вы зовете это Войной Шрёдингера.

– Я… Побывал как раз на такой войне, – сказал Леха. – Недолго.

– Значит, хоть что-то ты понимаешь.

– Помню ощущение, когда впервые с этим сталкиваешься. Искреннее удивление, потом ужас. Под обстрелом не так страшно. Там просто могут убить, и ты этого боишься, а тут – уже убили. Стерли.

– Верно, – она, кажется, впервые поглядела на него как на равного. – Нас стерли из информационного поля. И заперли в городе, где творился полный кошмар, все горело и стреляло. Но ни одной пули в нашу сторону! Как будто мы и для местных не существовали. Тогда Барни пошел с ними знакомиться. Поговорил с Муделе – и вернулся с идеей: построить укрепрайон и сидеть, пока не отзовется «Риддеркрафт». Мне понравилось. У меня возникла мысль, что этот кошмар неспроста, что нас как бы проверяют на прочность. И если выдержим, то станем действительно избранными. А ты говоришь, я не сумасшедшая! – воскликнула она с воодушевлением, расправляя плечи. – Я уже тогда поехала!

– Ты всего лишь пыталась рационализировать происходящее. Это характеризует тебя как абсолютно нормальную.

– Да? – она погрустнела и ссутулилась. – Ладно, расскажу тебе, как я рационализирую… Иногда я мечтаю, чем должна была кончиться по справедливости история «Ландскнехтов». Это невозможно, потому что никакой справедливости нет, одно предательство кругом, но имею я право мечтать, а?.. Будь у меня свой карманный писатель, как у этой идиотки Элис Морган, я бы не выдумывала книжек про войну ради хорошего секса. Я бы заставила его написать о том, как жить по правде! По совести и чести! И в моей книге последним «Ландскнехтом» остался бы настоящий боец. Не брошенная всеми одинокая девчонка по прозвищу Гаджет, а солдат. Пилот шагохода, тяжелый пехотинец, а лучше – тактический разведчик. Такой, знаешь, из бывших спецназовцев. Чтобы руки в крови по колено!.. Почему по колено, что я несу… – Она грустно усмехнулась. – Неважно. Такие руки. Главное, они у него растут откуда надо. И этот воин, он бы жестоко отомстил предателям и кукловодам, всем, кто нас подставил. Убил всех до единого. А потом вернулся сюда, отрубил голову Муделе, поднялся с ней на гору, нассал в рот и кинул в пропасть. Вот как надо. Вот как должно быть.

Такого Леха уже не выдержал. Сполз с кровати и встал перед Вик на колени.

– Знаешь, как звенит в ушах от тишины? – спросила она. – Так звенит мое одиночество.

Это конечно нервное, – подумал Леха. Но или я сейчас ее поцелую, или разревусь.

– Не надо, – сказала она твердо.

Леха поднялся и полез в рюкзак за рубашкой.

Нашел повод отвернуться, потому что глаза у него были мокрые.

– Прости, не хотела. Но иногда накатывает – и сил нет никаких. С тех пор, как ремонтная бригада окончательно впала в нирвану, мне и поговорить-то не с кем. Единственная подружка – и та Йоба. И даже с ней редко видимся. Одичала я, в общем. Ты извини, ладно?..

– Брось. Мы то и дело просим друг у друга прощения.

– Воспитанные, значит.

– Кстати, о воспитании. – Он замер с рукой в рюкзаке. Свежая рубашка, естественно, никак не попадалась. – Я же целый день изо всех сил держался. Ты не представляешь, как трудно русскому человеку говорить «Йоба» и не хохотать.

– Представляю.

– Э-э…

– Это же не я изобрела – Йоба. Я изобрела Йобу! Но не имя.

– Опять стечение обстоятельств? – уныло спросил Леха. – Можно я решу, что мне все это снится?

– Я бы сама не отказалась. И ночью довольно легко поверить. Особенно с порошком джу-джу, у него такие побочные эффекты, все становится легким и прозрачным… И проходит боль. Душевная тоже. Хочешь? – она потянулась куда-то, и Леха впервые заметил, что рядом с ней на кровати лежит небольшой ярко расшитый кисет.

– Нет-нет.

– Да ты попробуй! Сразу перестанешь беспокоиться о всякой ерунде.

– Можно я еще немного побеспокоюсь насчет Йобы? Страшно интересно.

– Ой, скучная история на самом деле. Нашли, собрали, поставили в строй, до сих пор работает. Я не знаю, как здесь оказалась эта пушка. И никто не знает. Мы перевернули арсенал вверх дном, надеясь отыскать хотя бы танковое орудие или старую зенитку. Барни очень волновался – надо было придумать, чем выбивать шагоходы. ПТРК в плотной городской застройке… Сам понимаешь.

– Не попадает в шагоход, если пилот не совсем дурак?

– Именно. На Ближнем Востоке нас пытались достать прямой наводкой из танка, пробивая дома насквозь, и Барни вспомнил этот фокус. Но чем стрелять-то? И вдруг в арсенале лежит такое чудо… Никакой внятной маркировки, зато целый штабель боеприпасов. Снаряды в порядке, заряды сухие. Барни сказал Муделе: хоть пополам разорвись, купи активные головки и привези. Слава богу, сквозь кордоны «Кибернетики» местные ребята не то что гуляли – ездили, даже когда Винер нагнал сюда целую толпу и был уверен, будто город на замке… Ну, я посмотрела по каталогу, это оказался Китай полувековой давности. Как его сюда занесло… Когда-то «Норинко» сделала два экспериментальных образца восьмидюймовой пушки. ТТХ были очень интересные, но дальше прототипов не пошло. Странно, ведь отличная вещь… Это сразу понимаешь, когда она попадает. Она та-ак попадает, доложу я тебе!

– Я видел Разрушителя, – сказал Леха.

И нервно поежился.

– Это ты не видел, что остается от шагохода! Ничего не остается, только парашют в небе. Как правило…

– Восьмидюймовки делали в прошлом веке, чтобы ломать укрепрайоны, – поспешил сменить тему Леха. – Потом характер войн изменился, и решили, что для текущих задач хватит шестидюймовок, а на все остальное – систем залпового огня. Это был общемировой тренд. И ведь не возразишь. Тяжелые орудия прорыва обороны морально устарели. Они действительно тяжелые, неповоротливые…

– Вы просто не умеете их ворочать! – авторитетно заявила Вик. – Увидишь Йобу – оценишь!

– Ловлю на слове… Знаешь, а ведь мне в голову не приходило, что возможна ситуация, когда единственное решение – большая пушка. И вы очень ловко ее применяли. И вам здорово повезло, что она тут валялась.

– Мы были в шоке, когда нашли ее. У китайцев один ствол где-то стоит на колесном лафете, как музейный экспонат, а второй удивительным образом доехал до Абуджи. Наверное если такая огромная железяка пятьдесят лет лежит без движения… Я думаю, ее или украли, или намеренно продали черным, чтобы она не захламляла весь Китай, а Африку не жалко.

– Мне нравится, когда ты шутишь, – сказал Леха. – А в Африку частенько продают такие неожиданные прототипы, что… М-да… Извини, продолжай.

– Опять ты извиняешься! – она рассмеялась, и глаза у нее сейчас были совсем живые.

– Извини, больше не буду.

– Ха-ха… Перестань! Короче, пушку мы достали, но как ее подогнать под наши задачи? Фактически противотанковые. Нужен маневр огнем, а чем ее поворачивать, такую громадину? Пятнадцать тонн! И отдача безумная. Где взять сошник, который можно быстро упереть в землю и так же быстро выдернуть? Но я огляделась по сторонам, прикинула, какое железо есть в наличии, и начертила самоходный лафет – из того, что было. Выглядел он конечно… странно. И вроде идея неглупая, только не веришь, что поедет. Я пока рисовала, хвалила себя за изобретательность, а потом смотрю на проект в целом и думаю: черт побери, доигралась, нельзя пить столько таблеток, это же шизофрения… А у нас главмех Шварцман, русский…

– Ну конечно, – поддакнул Леха.

– Что не так?

– Нет-нет, все нормально. А Лоренцо итальянец. Продолжай.

– Лоренцо – алкоголик! А Шварцман русский, из Бруклина… Он взял мой чертеж и сказал одно слово: Йоба! И замолчал надолго… А потом говорит: надо попробовать.

Леха почесал в затылке. Против ожидания, он не чувствовал себя ни ошарашенным, ни даже сколько-нибудь удивленным. На фоне личной драмы Вик и истории попадания «Ландскнехтов» в безвыходное положение этот идиотизм уже слабо впечатлял. Скорее – дополнял картину общего безумия. Вписывался в нее легко и даже с некоторым изяществом. Когда проблемы нарастают снежным комом, и строго неразрешимые, одна другой смертельнее, финальный аккорд должен выглядеть именно так. Йоба! – и наступает окончательный конец. На торт падает вишенка в формате пудовой гири. С небес спускается богиня войны, любви и возмездия мужикам. Те мужики, что в курсе дела, естественно, спешат удрать, пока она их не полюбила и не отвозмездила; а тебе с немногими мужиками, которые не в теме и поэтому не боятся Йобы, остается только ждать, какая из ваших проблем долбанет раньше. Наивно думая, что Йоба-то не проблема.

А она уже рулит ситуацией, правит железной рукой, ты просто не понял.

Очень знакомо. Ни дать ни взять последние Лехины сутки в Абудже.

Хоть статью пиши в научный журнал: чего может стоить одно неосторожно брошенное слово в условиях конфликта на задворках третьего мира.

– А ведь у нас это слово почти забыли, – сказал Леха. – Оно такое… Олдскул. Вот же вас угораздило… Фантастика.

– Хм. Сейчас я думаю, что иначе и быть не могло. Когда весь мир ополчился против тебя, и все идет через задницу, должно под занавес случиться что-то фантастическое. Самое дурацкое стечение обстоятельств. Уже из разряда невозможных. А тогда… Ну Йоба и Йоба, ты как хочешь назови, главное – сделай! Никто же не думал, чем это кончится… Мы залезли в железнодорожные мастерские и начали там варить. А слово понравилось нашим механикам, все говорили, что оно подходит к моему проекту. Сильное, звонкое слово. И в нем слышалось нечто африканское. Его подхватили, оно зазвучало. Проект Йоба! И мы сначала не понимали, отчего поползли странные слухи, и почему местные занервничали. А от нас уже шарахались. Потом стали просто разбегаться. Я таких перепуганных черных никогда не видела. И ведь это отморозки, которые в шортах и тапочках гоняли тяжелую пехоту!.. Огребли мы неприятностей, в общем. Но Муделе старался их решать. И в конечном счете – разрешил совсем. По-своему, хе-хе…

Она повесила голову.

– Экипаж-то большой? – спросил Леха. Просто чтобы отвлечь человека от невеселых дум.

– Зачем экипаж? – вяло удивилась Вик. – Не хватало еще, чтобы по моему укрепрайону шлялись какие-то… люди! Там полный автомат.

– Раздельное заряжание – и полный автомат?!

– Конечно. Это вполне решаемо, когда нет ограничения по габаритам боевой рубки. У Йобы она – во! – Вик обозначила движение, будто разводит руками. – Надо было ставить рубку в любом случае, чтобы закрыть казенную часть пушки. Ты сам видел, какой тут песок в атмосфере. Угадай, как мы обошлись без воздушных фильтров. Ладно, не угадаешь. В корме у Йобы поддерживается слегка избыточное давление – и поэтому ни песчинки туда не залетит, даже когда она открывает люки. А автоматика… Ничего революционного. Только Муделе здорово попотел, добывая промышленные манипуляторы, их в городе почти не было. А мы уже готовились что-то импровизировать из деталей бронескафов. Конечно, изобретать разные штуки на ходу пришлось все равно. Когда механизировали загрузку боекомплекта, собрали конвейер из обычного эскалатора…

– Действительно, эскалатор, он прямо сам просится… – ошарашенно пробормотал Леха себе под нос. – А экскаватор не догадались прикрутить. Или прикрутили?

– Нет, Йобе никакая помощь не нужна, – сказала Вик, не слушая его. – Я раз в месяц ее выгуливаю, для профилактики, чтобы ходовая часть не застаивалась. Когда все спокойно, ей особо ездить некуда. Она живет рядом с правительственным кварталом, на Шеу Шагари, под «Хилтоном». Точнее, на первом этаже, он высокий, ей удобно. Отличное место. Напротив через дорогу банк, в подвале бронированное хранилище, мы туда спустили «батарейку». На случай бомбардировки, строго по нормативу, к нам никаких претензий… Вывели на улицу концы, и там вся эта банда подзаряжается. Ну что значит вся… В основном дроны-разведчики, они расходуют энергию, у них одна из задач – мелькать между домами, чтобы создавать иллюзию движения зоны. А к стационарным огневым точкам питание идет по отрезкам городской электросети. Все очень просто, как видишь. И очень скучно. Было страшно муторно делать это, а сами по себе технические решения – ничего сверхъестественного. Голая логика и много-много силы воли. Тем составом, какой у нас был, нереально решать такие задачи. Но мы смогли. Пока местные помогали, мы всё могли… Без местных стало туго, особенно когда меня тут донимали «мусорщики» и на них потратилось много тридцаток. Чисто технически поднять короб со снарядами этажей на двадцать пять не проблема для хрупкой девушки, если у нее голова есть. Вот заряжать… Ну извините, слабенькая я. Но мне подарили ремонтную бригаду, и она справилась. А я только питание отключала, чтобы парней роботы не убили. Хм, это было так давно… Уже забыла, когда. И правильно. Нечего людям шляться в зоне. Она для роботов! И Йобушку мою – руками не трогать! И вообще – хватит. Мы больше ничего не можем сделать, нам осталось наблюдать за угасанием процессов…

– Тебе… диссертацию писать надо… – пробормотал Леха тихонько.

«Не загибаться в жопе мира, а ученую степень получать» – чуть не добавил он, но вовремя одумался.

– Чего-о? – сказала Вик, поднимая на него глаза. – Диссертацию? Не смеши. Это ты ученый. А у меня среднее техническое. Я вообще двигателист. И сугубо гражданский человек.

– И зачем вы, девушки, выбираете войну? – тоскливо спросил Леха.

– Платят хорошо, – она встала и подобрала с кровати свой кисет. – А шансов погибнуть на войне сейчас немного. Мне просто не повезло. И, заметь, еще до войны. Кстати, увидишь эту дурищу Морган, скажи ей… – она замолчала.

– Как я ее увижу, сидя тут?

– Хм. Действительно.

– А говорила, тебе не хочется знать, что творится в городе, – не удержался Леха.

– А это из-за тебя, негодяя! Пока ты валялся, я многое узнала. Очень много лишнего. Меня едва не вырвало. Не один ты такой нежный, кого тошнит от всего этого… Не извиняйся! – прикрикнула она. – И не перебивай. Видишь – думаю.

Леха молча застегнул рубашку, взял рюкзак, приторочил к нему сумку с аппаратурой и репортерский жилет.

– Подбрось до аэропорта, – сказал он. – И нечего думать.

– Это могут расценить как попытку спрятаться… – медленно произнесла Вик. – Когда Муделе удаляется предаться размышлениям, на хозяйстве остаются его капитаны. Они сейчас очень взвинчены. Напуганы, говоря по-простому.

– Если я успею отправить сообщение в Институт, пусть делают что хотят, – ляпнул Леха. – Зато совесть будет чистая.

И сам удивился, как естественно прозвучали эти слова.

То ли он совсем перестал бояться, то ли совсем не верил в атаку местных на аэропорт. Скорее второе.

– Герой, да? – Вик поглядела на него оценивающе, чуть склонив голову на бок. – Думаешь, крокодила съел – и можно гулять по Африке, открывая двери ногами?

– Да не ел я его!

– Ну, убил, и на том спасибо. Сам убил хотя бы?.. Наверняка по-дурацки, случайно. А теперь из-за своего упрямства ты всех убьешь в аэропорту, идиот. А потом ООН разбомбит город. Это то, о чем мечтает АТР, верно? Хочешь сыграть им на руку?

– Не драматизируй, пожалуйста. Неужели «Топоры» рискнут напасть на мальтийцев, да еще без санкции Бабы? «Топоры» – системная часть Абуджи, самая цивилизованная, как ни странно, хотя и бандиты. Они тут обеспечивают связность, зачем им ее ломать?

– Это логика белого человека, забудь, она не работает в Абудже, – Вик помотала головой. – Ты не знаешь, чего хотят местные, а узнал бы – опять блевал бы. От изумления. А Орден… Чтобы понимать его значение, надо жить на связи с большим миром. Абуджа два года сама по себе. Люди тут впали в блаженное первобытное состояние и все забыли. И Муделе не исключение. Ему семьдесят лет, у него в голове каша из европейского образования и нигерийского менталитета, приправленная мифами йоруба. Он теоретически добрый, но практически убийца. Я по-твоему страшная фаталистка, да? Расслабься, страшный фаталист здесь один – Муделе Баба. Бойся его. Он непредсказуем. Как и все черные с их дикими заморочками. Не бойся Йобы, она-то предсказуема, славная моя девочка. В Абудже не роботы, а люди страшные! А роботы у меня хорошие…

– Майк… – вспомнил Леха. – Обещал, что я увижу Йобу.

– Конечно увидишь. Думаю, ты не увидишь Майка…

– Он хотя бы жив? – перебил Леха.

– Тебе его жалко? – Вик прищурилась. – Тебе, что, всех жалко? Откуда ты взялся такой?

– Из Москвы. Нет, не жалко, я думаю, он… нас с тобой не пожалел бы.

– Во-от, – протянула Вик. – Начинаешь понимать, добренький мальчик. В Абудже добрых нет. Все злые. И я злая. Сюда приезжают, чтобы творить зло, даже когда прикидываются, будто хотят творить добро. Любой, кто собрался в Абуджу, заранее по умолчанию проклят! И ты тоже здесь испортишься.

– Подбрось до аэропорта, – повторил Леха, взвешивая в руке свой рюкзак. – Пока я не испортился.

– Не успеешь. Скоро все кончится.

– Вик, я тебя очень прошу.

– Да пожалуйста.

Она повернулась и вышла так резко, что Леха не сразу поверил в это. Только что уговаривал – и вдруг уговорил. Или ей стало все равно. Или было все равно с самого начала, просто хотелось поболтать. Да кто ее знает.

Леха быстро огляделся – не забыл ли чего, – и, спотыкаясь, поспешил следом. Он еще недостаточно твердо стоял на ногах. Переоценил себя и недооценил местную выпивку.

На улице оказалось довольно светло: луна пробивалась сквозь пыльное небо. И довольно людно: вокруг «Мерседеса» стояли, лениво жуя, вооруженные парни в беретах; рядом приткнулись два пикапа с пулеметами в кузовах и большой черный джип. То ли парадный эскорт Великой Матери, то ли ее личный конвой; сторожа на калитке золотой клетки.

Вик что-то сказала охране, та засуетилась, разбежалась по машинам, один пикап сразу выкатился за ограду, другой врубил на крыше «люстру», залив двор молочно-белым сиянием. Леха подозревал, что сейчас его прокатят с ветерком, но, увидев, как за руль «Мерседеса» садится Вик, невольно ойкнул. А потом усмехнулся. Поздно волноваться, когда угодил в дурдом.

Саму поездку он почти не запомнил; осталось только ощущение полета в бездну верхом на шаровой молнии. Кортеж врубил прожекторы и помчался внутри огромного полыхающего кокона, ядром которого был «Мерседес», залитый светом «люстры» с пикапа сопровождения. Как объяснила Вик: «Чтобы местные придурки видели, кто едет, и не делали глупостей».

– Тебе-то хоть что-нибудь видно?

Машина, оберегая глаза водителя, поляризовала стекла, включая лобовое, и пейзаж снаружи едва угадывался.

– А я – по приборам!

– Я бы поставил на автоплот, – буркнул Леха.

– Тебе никогда не говорили, что ты невыносимо скучный тип?

Леха нервно зевнул.

– Нет, кто-то говорил, что я должен передать сообщение Элис.

– Ах, она у нас – Элис… Уси-пуси…

– Да не нравится она мне! – воскликнул Леха. – А ей вообще Пасечник нравится! Ой!

«Мерседес» заложил дугу, Леху размазало по двери, в окне мелькнул пикап и остался позади. Обиженно вякнул клаксоном вслед.

– Трудно им со мной, – сказала Вик. – На прямой еще туда-сюда, а в поворотах совсем не могут. Иногда даже кувыркаются… А что за фигня – пас… пасе… Что за фигня, короче? Ну, которая нравится твоей уси-пуси-Элис?

– Это фамилия, – сказал Леха. – Начальника моей группы так зовут, Марвин Пасечник.

– Понятно. Любовный треугольник. Она нравится тебе, он нравится ей…

– Да нет же!!! – рявкнул Леха в полный голос.

– Ты чего так разволновался? – спросила Вик небрежно. – Все в порядке. Видишь – едем. Захотел ехать – и поехали… Исполняем любой твой каприз. Если захочешь пить или есть… Кстати, ты поел?! Ага, молодец. А я тебе нравлюсь?

Лехе понадобилась секунда-другая, чтобы врубиться в перемену темы. Никак он не мог привыкнуть к смысловым прыжкам и непоследовательности Вик. Справедливости ради, в этом крылось свое очарование. Интересно, при жизни Виктория Ройс изъяснялась так же?

«Хочешь есть? Хочешь пить? Хочешь секс? Я – твоя техподдержка!» – вспомнил он, и сразу защемило сердце, так, что едва не схватился за грудь.

При жизни Виктория Ройс была наверное чертовски привлекательна.

И типаж у нее перекликается с Рамоной…

– Ты же не хочешь нравиться, – сказал он.

– А могла бы? Тебе?

– Если бы включила автопилот.

Она не глядя врезала ему наотмашь тыльной стороной ладони. Это наверное должно было означать пощечину, но Вик попала Лехе в скулу, ушибла руку и взвизгнула.

Повезло, что она не носит колец, – подумал Леха.

В машине повисло тягостное молчание. «Мерседес» немного сбавил, пикапы снова заняли положенные места, и почти сразу кортеж начал тормозить. Приехали.

Впереди поперек дороги стоял знакомый бэтээр нигерийской армии, за ним угадывался забор и вдалеке – строения аэропорта. Рядом застыл, как изваяние, бронированный мальтиец с пулеметом наперевес. Военных Леха не разглядел. Трудно заметить черных парней ночью, если они того не хотят. Расползлись небось по канавам, а транспортер взяли на дистанционное управление.

Сам Леха точно сделал бы так. Невелика премудрость – догадаться, что в Абудже чем ты дальше от боевой техники, тем целее будешь.

«Мерседес» замер. Вик сидела за рулем, постукивая по нему пальцами и глядя прямо перед собой.

– Прости меня пожалуйста, – сказал Леха. – Невовремя я пошутил. Не въехал в контекст.

Страницы: «« ... 1011121314151617 »»

Читать бесплатно другие книги:

О чем эта книжка?Эта книга о том, как самому построить для себя и своих близких собственную систему ...
Владея эффективной техникой дипломатических манипуляций, вы легко научитесь противостоять коварным п...
Он был очаровательным и несносным, сентиментальным и вспыльчивым, всеобщим любимцем и в то же время ...
Князь Викфорд Адемар – первый меч королевства, рыцарь без страха и упрёка. Князь Викфорд – позор род...
Автор книги – Хайо Банцхаф, известный в Германии эксперт-таролог. На основе своего многолетнего опыт...