Джек Ричер, или Синяя луна Чайлд Ли

Глава 37

Грегори узнал, что случилось, получив информацию из трех разных источников: от полицейского, которому платил, парня в пожарном департаменте, который был должен ему деньги, и осведомителя бармена, работавшего в баре в восточной части города. Грегори тут же созвал малый совет, и они собрались в офисе за кабинетом диспетчера такси.

— Дино мертв, — сообщил Грегори. — Джетмир мертв. Весь внутренний совет албанцев мертв, а также верхушка, состоявшая их двадцати человек. Вот так, сразу. Может быть, жертв даже больше. Они перестали быть реальной силой. И никогда уже не будут. У них не осталось лидеров. Выжил один из самых старших, боксер Хокса, но он уцелел только из-за того, что находится в больнице. К тому же он не в состоянии говорить. Лидер из него получится тот еще…

— Как это произошло? — спросил кто-то.

— Очевидно, за бойней стоят русские. Шок и трепет к востоку от Центральной улицы. Они очистили половину поля, предотвратив возможный оборонительный альянс, перед тем как обрушить на нас все свои силы.

— Хорошая стратегия.

— Только вот они плохо ее реализовали. Они действовали на лесопилке исключительно неуклюже. Сейчас там все полицейские и пожарные города. В ближайшие месяцы восточная часть города станет бесполезной для всех. Там будет проходить серьезное расследование. Взятками невозможно решить все проблемы. А некоторые вещи и вовсе нельзя игнорировать. Могу спорить, эта история уже попала на телевидение и в буквальном смысле находится в центре общественного внимания. Никто не захочет там обосноваться. В результате единственным шансом остается западная часть города, и русские еще сильнее постараются ее заполучить.

— И когда они придут за нами? — спросил кто-то.

— Не знаю, — ответил Грегори. — Но мы будем готовы. С настоящего момента я объявляю Положение Б. Усильте охрану. Займите оборонительные позиции. Никого не пропускайте.

— Мы не можем бесконечно находиться в Положении Б. Нам необходимо знать, когда они появятся.

Грегори кивнул.

— Аарон Шевик должен знать, — сказал он. — Нам следует спросить у него.

— Мы не можем его найти.

— Наши люди все еще находятся рядом с домом старухи? — спросил Грегори.

— Да, но Шевик там не появлялся. Наверное, она его предупредила. Очевидно, она его мать, или тетка, или еще кто-то в таком же духе.

Грегори снова кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Вот и ответ. Позвоните нашим парням и скажите, чтобы они привезли ее сюда. Она позвонит ему по телефону, пока мы будем над ней работать. И он прибежит, как только услышит ее крики.

Вантреска подобрал их в миле от лесопилки, из чего следовало, что до дома Шевиков оставалась всего миля на юго-запад, как две стороны треугольника. Черный «Ягуар» с шумом промчался по улицам. Была уже середина утра, солнце стояло высоко в небе, и все вокруг пятнали свет и тени. Ричер попросил Вантреску остановиться возле кафе на бензоколонке, и они припарковались за выездом с мойки. Белый седан медленно выползал наружу под орудовавшими над ним щетками, окутанный белой пеной и пузырями.

— Полагаю, теперь мы можем перевезти Шевиков в отель, расположенный в восточной части города. Там им не придется скрываться. И никого не заинтересует, что мы приедем вместе с ними.

— Но они не могут позволить себе отель, — возразила Эбби.

Ричер проверил бумажник Гезима Хоксы, имевший форму картофелины.

— С деньгами всё в порядке.

— Я уверена, что они предпочтут потратить их на Мэг.

— Это капля в море. И речь больше не идет о демократии. Они не могут оставаться в своем доме.

— Почему?

— Нам нужно продолжать игру. Я хочу, чтобы капо украинцев испытывал тревогу. Грегори; кажется, его так зовут? Он должен услышать, как мы стучим в его дверь. Можем начать прямо отсюда, пока его парни еще здесь. Они торчат у дома Шевиков достаточно давно. Мы должны провести ответную акцию. Поэтому Шевикам необходимо переехать. Хотя бы на некоторое время.

— Но в машине нет места, — напомнил Бартон.

— Мы возьмем «Линкольн». И отвезем Шевиков в хороший отель в лимузине. Им это наверняка понравится.

— Они живут в тупике, — заметил Вантреска. — Нас сразу заметят, и мы лишимся элемента неожиданности.

— Возможно, вы лишитесь, а может, и нет, — сказал Ричер. — Я же снова проберусь к дому Шевиков задними дворами и выйду через входную дверь. За спиной украинцев, пока они будут пытаться понять, кто вы такие. Вот и получится элемент неожиданности.

«Ягуар» с ревом выехал на главную улицу, свернул направо, налево, остановился в том самом месте, где Ричер и Эбби еще до рассвета припарковали «Крайслер», рядом с соседкой Шевиков. Напротив информатора, чьи звонки теперь останутся без ответа, потому что телефоны на другом конце линии уже некоторое время назад расплавились. Как и «Крайслер».

«Ягуар» остановился параллельно с «Линкольном», нос к носу, багажник к багажнику, на расстоянии примерно двухсот ярдов или двух домов с участками. Но только на мгновение. Ричер вышел, и «Ягуар» покатил дальше.

Ричер прошел через двор, сдвинул в сторону секцию забора, пересек задний дворик и остановился перед шатким забором, который принадлежал либо соседям, либо Шевикам, либо тем и другим. Но сейчас у него не было желания еще раз через него перелезать. Если он принадлежал Шевикам, Труленко купит им новый. А если соседям, то информаторов нужно наказывать. Ну а если общий, получится пятьдесят на пятьдесят.

Ричер прошел через задний двор Шевиков, мимо того места, где они делали семейные фотографии, к кухонной двери и тихонько постучал в окно. Никакого ответа. Он постучал чуть сильнее. И вновь ничего.

Ричер попробовал открыть дверь. Заперто изнутри. Тогда он заглянул в окно, но никого не увидел. Людей на кухне не было. Лишь столик и виниловые стулья. Он прошел мимо места, где были сделаны фотографии, к следующему окну. Спальня. Никого. Только убранная постель и закрытая дверь шкафа.

Однако дверь в комнату была распахнута. А за ней он увидел движущуюся в сторону коридора тень. Сложную, двухголовую, с четырьмя ногами. Одна часть высокая. Другая вполовину ниже. Слабое движение, словно кто-то пытался сопротивляться.

Ричер положил руку в карман, рядом со свежим «Глоком». Семнадцать патронов плюс один в патроннике. Потом поспешно вернулся к двери на кухню. Сделал один вдох, второй, ударил локтем в стекло, засунул внутрь руку, одним быстрым движением отпер замок и вошел. Конечно, получилось шумно, поэтому из коридора высунулась голова, чтобы выяснить, что, черт подери, происходит. Бледное лицо, светлые глаза, светлые волосы. Черный пиджак, белая рубашка, черный шелковый галстук.

Ричер прицелился на дюйм ниже узла галстука, но он был честным человеком, поэтому не стал стрелять, пока не увидел описывающую быструю дугу руку с пистолетом, после чего нажал на спусковой крючок и проделал в гангстере дыру, в которую вполне прошел бы большой палец. Пуля пробила его насквозь и ударила в противоположную стену. Парень рухнул вертикально, как марионетка, у которой перерезали веревочку.

Грохот выстрела и эхо смолкли.

Тишина в коридоре.

Затем — сдавленное мычание, словно слабый старый человек пытался закричать, а сильная мужская рука зажимала ему рот. Или ей. Потом — скрип туфель, безнадежный, на месте. Попытка сопротивления. Из мертвого типа на пол начала вытекать кровь, которая впитывалась в швы. Непорядок. Ричер поймал себя на мысли, что придется поменять несколько ярдов паркета. Труленко может заплатить и за это. И за штукатурку в стене, где осталась дыра от пули. И за краску. А также за новое стекло для кухонной двери. Все нормально.

Тишина в коридоре. Ричер отступил к кухонной двери. Очевидный ход: разбиться на две группы и отправить одну в обход, к заднему входу, вокруг дома. Он переступил через разбитое стекло, вышел во двор, свернул направо и еще раз направо. И немного помедлил перед входом в дом. Пустой «Линкольн», припаркованный на улице. «Ягуара» нет. Пока. Ричер мысленно представил путь, который им требовалось проделать. На север до следующей улицы, затем на запад, на юг к основному повороту, после чего въехать в старую застройку с узкими улицами. Около пяти минут. Максимум шесть. Они не могут заблудиться. Эбби знает дорогу.

Ричер прошел по траве вдоль фасада дома, в ярде от стены, чтобы не топтать растения, заглянул в окно коридора под острым углом и увидел еще одного громилу с бледным лицом и в черном костюме. Его мясистая левая ладонь закрывала рот Марии Шевик. В правой руке он держал пистолет, дуло которого было прижато к ее голове. Еще один «Хеклер и Кох П7», стальной и изящный. Палец лежал на спусковом крючке. Аарон Шевик, застывший, точно статуя, стоял в ярде от него, и в его широко раскрытых глазах плескался ужас. Ричер заметил, что губы у него плотно сомкнуты. Очевидно, ему приказали молчать, и он даже подумать не мог о том, чтобы не подчиниться. Только не когда бандит угрожал его жене пистолетом.

Ричер еще раз проверил тупик. «Ягуара» все еще не было. Гангстер, державший Марию, продолжал смотреть в сторону двери, ведущей на кухню. Он ждал, когда из нее кто-то выйдет. Классическая патовая ситуация. Фиксированный треугольник. Векторы угроз будут постоянно перемещаться по кругу, точно цикл обратной связи, с воем и криком.

Ричер принялся считать углы. Бледный украинец был на голову выше Марии Шевик. В буквальном смысле. Он прижимал пистолет к ее виску, Мария стояла к нему спиной, его левая рука закрывала ей рот, верхняя часть ее головы идеально входила под его подбородок. Дальше шла его собственная голова. В данный момент Ричер смотрел на них сбоку. Слегка отвисшая белая щека, маленькое розовое ухо, короткие светлые волосы, блестевшие у корней. Возраст больше тридцати, но меньше сорока. Занимает ли он достаточно высокое положение, чтобы знать, где находится нервный центр? Сейчас этот вопрос был для Ричера главным.

«И ответ на данный вопрос — „нет“», — подумал Ричер. Как и прежде. «Мы из тех, кто сидит в машине и наблюдает за дверями. Ты думаешь, нам рассказывают, где Труленко?» Парень был бесполезным.

Не повезло.

В особенности ему.

Ричер опустился на землю и пополз по дорожке к двери, которая осталась открытой. Бледный громила продолжал смотреть в сторону кухни. Он ждал. Ричер переместился так, чтобы вид в открытую дверь сдвинулся на четверть круга от окна, через которое он наблюдал за украинцем. Теперь Джек видел его затылок. Широкая белая шея, жесткие складки, короткие светлые волосы. Ричер смотрел на него снизу, поскольку лежал на земле, под крыльцом и порогом, ниже уровня пола в коридоре. Он прицелился из «Глока» под углом вверх, в то место, где спина соединялась с черепом. Выше стрелять Ричер не осмеливался. Он хотел, чтобы пуля вошла в тело, но не отскочила, как иногда случалось, когда выбираешь такой угол. У некоторых людей черепа прочные, как бетон.

Ричер досчитал до трех и сделал долгий медленный выдох.

И нажал на спусковой крючок.

Голова парня треснула, как упавший арбуз. Пуля прошила череп насквозь и вошла в потолок над ним. Воздух тут же наполнился розовым и пурпурным туманом. Мгновенная смерть мозга. Грязно, но необходимо, когда палец неприятеля лежит на спусковом крючке. Единственный безопасный способ. Доказано медициной.

Громила отвалился от Марии Шевик, словно та стряхнула на пол тяжелое зимнее пальто. Она осталась стоять в ярде от мужа; оба застыли, лишившись дара речи.

Грохот выстрела сменился тишиной. Розовый туман рассеивался бесконечно медленно.

В этот момент подъехал «Ягуар».

План Ричера состоял в том, чтобы представить переселение в отель как веселое приключение, а потом добавить к празднику десять тысяч долларов, приятно пахнущих новенькими сотнями. Но у него не получилось. Кровь и частички костей попали в волосы Марии Шевик. Аарона трясло. Он чудом держался. Вантреска вывел их из дома и посадил на заднее сиденье «Ягуара». Эбби собрала для них сумку с вещами. Она переходила из комнаты в комнату и бросала в нее вещи, которые, как ей казалось, могли им пригодиться. Ричер и Хоган отнесли тела в багажник «Линкольна», оставив себе деньги, пистолеты и телефоны. Эта работа уже стала для них привычной.

Ричер отдал Вантреске наличные, лежавшие в похожем на картофелину бумажнике Гезима Хоксы, чтобы он отвез Шевиков в отель и расплатился. Вантреска обещал довезти их до номера и помочь устроиться. Ричер сказал, что с остальными разберется с «Линкольном».

— А что мы с ним сделаем? — поинтересовался Бартон.

— Уедем на нем, — ответил Ричер.

— Куда?

— У вас сегодня выступление. Нам нужно заехать за вашим фургоном, чтобы вы могли погрузить ваши инструменты.

— С ними в багажнике? — удивился Бартон.

— Ты когда-нибудь летал на самолете? — ответил вопросом на его вопрос Ричер.

— Конечно.

— В багажном отделении наверняка перевозили гроб. Мертвых людей уже много лет репатриируют.

— Ты знаешь, что выступление будет к западу от Центральной улицы?

Ричер кивнул.

— В баре, — сказал он. — С вышибалой у двери.

Глава 38

Фургон Бартона стоял на пустой парковке с оградой из плоской колючей проволоки и воротами на цепи. Они с Хоганом поехали на нем к своему дому, а Ричер и Эбби последовали за ними на «Линкольне». Фургон был подержанным автобусом, на котором раньше мамы возили детей на футбол. Задние сиденья сняли, окна закрыли черным пластиком. Ричер помог погрузить аппаратуру. Он занимался самыми разными вещами после того, как закончил службу в армии, но никогда прежде не исполнял обязанности администратора рок-н-ролльной группы. Джек отнес в фургон смертельно опасную гитару Бартона в жестком футляре, а также другие инструменты, усилитель размером с чемодан богача и колонку с восемью динамиками. Потом пришла очередь разобранной ударной установки Хогана. И в конце он помог им все аккуратно поставить внутри.

Потом они с Эбби поехали на «Линкольне» за фургоном на запад, в сторону территории украинцев. Приближался полдень. День наполовину прошел. Ричер вел машину. Эбби считала деньги, которые они забрали у парней из багажника. Не слишком много. «Мы из тех, кто сидит в машинах». Очевидно, им платили заметно меньше, чем такому старому коню, как Гезим Хокса. В их телефонах они обнаружили те же тексты, что вчера, а также заметное количество новых. Все на украинском. Эбби запомнила некоторые слова после краткого курса занятий с Вантреской.

— У них снова все изменилось, — сказала она.

— И что теперь? — спросил Ричер.

— Я не могу прочитать. Я не знаю, какая это буква. Либо та, что стоит выше «с», либо ниже «а».

— Едва ли что-то ниже. Учитывая все обстоятельства.

— Мне кажется, они во всем винят русских. Похоже, считают Аарона Шевика русским агентом.

— Откуда приходят сообщения?

— Все с одного и того же номера. Наверное, у них автоматическая система рассылки.

— Вероятно, в компьютере нервного центра, — предположил Ричер.

— Пожалуй, — согласилась Эбби.

— Проверь список звонков.

— Что искать?

— Сообщение, в котором им приказали забрать Марию Шевик.

Эбби принялась изучать список свежих звонков.

— Последний входящий звонок пришел примерно час назад, — сказала она. — Пятьдесят семь минут, если говорить точно.

Ричер стал вспоминать события в обратном порядке, как секундомер, делающий отсчет. Он следовал за фургоном на запад, загружал фургон, Бартон с Хоганом забрали его с парковки, он покинул дом Шевиков, провел внутри примерно четыре минуты и тридцать секунд, пробрался к нему через задний двор, вышел из машины. Потом — из «Ягуара», стоявшего параллельно «Линкольну», нос к носу и багажник к багажнику, но на расстоянии примерно двухсот футов. Пятьдесят семь минут. Два украинца могли выйти из лимузина примерно в этот момент.

— Откуда сделан звонок? — спросил он.

Эбби проверила.

— Странный номер сотового телефона. Вероятно, дешевый одноразовый аппарат, купленный в аптеке.

— Наверное, кто-то из верхушки, — сделал вывод Ричер. — Возможно, сам Грегори. Это серьезное стратегическое решение. Они хотели узнать, когда прибудут русские. Они думают, что я могу им рассказать. А Марию решили использовать в качестве инструмента давления на меня. Должно быть, они думают, что мы родственники.

— Какого рода давление?

— Неправильное. Позвони по тому номеру.

— Ты серьезно? — удивилась Эбби.

— Я хочу им кое-что сказать.

Эбби включила громкую связь и выбрала номер из длинного меню. В машине раздался гудок, затем голос с иностранным акцентом произнес иностранное слово: «привет», «алло», «да», «что» или любое другое, которые используют люди, когда берут трубку.

— Говори по-английски, — сказал Ричер.

— Кто ты такой?

— Сначала ты. Назови мне свое имя.

— Ты Шевик?

— Нет. Тут ты все перепутал. Ты вообще многое понимаешь неправильно.

— Тогда кто ты такой? — повторил голос.

— Сначала ты.

— Чего ты хочешь?

— У меня послание к Грегори.

— Меня зовут Данило, — сказал парень.

Эбби заметно напряглась.

— Я начальник штаба Грегори и готов выслушать твое сообщение, — продолжил он.

— Оно для Грегори, — сказал Ричер. — Соедини меня с ним.

— Только после того, как ты скажешь, кто ты такой, — потребовал Данило. — И откуда.

— Я родился в Берлине.

— Ты из Восточной Германии? Не русский?

— Мой отец служил в морской пехоте США, его откомандировали в наше посольство. Я там родился. Но через месяц находился уже в другом месте. А теперь я здесь. С посланием для Грегори.

— Твое имя?

— Джек Ричер.

— Так зовут старика.

— Я же говорил, что ты все перепутал. Я уже не так молод, как прежде, но и не настолько стар. В целом у меня все хорошо. А теперь переведи звонок.

Данило довольно долго молчал. Начальник штаба. Ему требовалось принять важное решение. Примерно как исполнительному директору. Ты не должен морочить голову начальству мелочами, но обязан уметь отличить крупную проблему, замаскированную под мелкую. Ну, и главное правило бюрократа: если испытываешь сомнения, лучше подстраховаться.

Данило так и сделал. Послышался щелчок, долгие мгновения молчания, потом еще один щелчок, и другой голос произнес иностранное слово: «привет», «алло», «да», «что» или любое другое, которые говорят люди, когда берут трубку.

— Говори по-английски, — сказал Ричер.

— Что ты хочешь? — спросил Грегори.

— Ты знаешь, с какого телефона я тебе звоню?

— А что?

— Чтобы ты понял, кто звонит.

— Ты сказал Данило, что тебя зовут Ричер.

— А чей телефон сейчас у меня в руках?

Ответа не последовало.

— Они мертвы, — сказал Ричер. — Они оказались совершенно бесполезными. Впрочем, как и все остальные твои парни. Они мрут как мухи. И очень скоро у тебя не никого не останется.

— Что ты хочешь? — снова спросил Грегори.

— Я иду за тобой, Грегори, — сказал Ричер. — Ты собирался причинить вред Марии Шевик. Я не люблю таких, как ты. Когда я найду тебя, ты будешь плакать, как маленькая девочка. А потом я оторву тебе ногу и забью тебя ею до смерти.

— Ты думаешь, что способен это сделать? — после паузы спросил Грегори.

— Совершенно уверен, — ответил Ричер.

— У тебя ничего не выйдет, если я увижу тебя раньше.

— Ты не увидишь. Ведь до сих пор тебе не удалось. И не удастся. Ты не сможешь меня найти. Ты недостаточно хорош. Ты — любитель, Грегори. А я — профессионал. Ты не заметишь, как я приду. Ты можешь перейти на военное положение, но это не поможет. Вот тебе мой совет: попрощайся со всеми и составь завещание.

Он выключил телефон и выбросил его в окно.

— Данило, — тихо сказала Эбби.

Едва слышный голос, полный сомнений.

— А что с ним такое? — спросил Ричер.

— Тот самый подонок.

— Какой?

— Который сделал это со мной.

Глава 39

Эбби начала рассказывать свою историю, когда они остановились на перекрестке — загорелся красный цвет, — и продолжала до тех пор, пока они не проехали еще три. Ее голос был тихим и спокойным. Застенчивым, неуверенным, полным боли и стыда. Ричер слушал, стараясь не перебивать. Он решил, что так будет лучше всего.

Она рассказала, что тринадцать месяцев назад работала официанткой в баре к западу от Центра. Он был новым и стильным и приносил много денег. Флагманское заведение. В таких у дверей всегда стоит тип в костюме. Главным образом для того, чтобы Грегори получал правильный процент, но иногда он играл роль охранника. Что-то вроде вышибалы. Грегори работал именно так. Ему нравилось создавать иллюзию честного обмена услугами.

Эбби в целом не имела ничего против такой системы. Она работала в барах всю свою сознательную жизнь и знала, что плата за защиту неизбежна, а от вышибалы бывала определенная польза, когда пьяные посетители начинали ее лапать и делать непристойные предложения. В большинстве случаев Эбби предпочитала заключить сделку с дьяволом. Она была готова плыть по течению, чтобы жить спокойно, и иногда делала вид, что ничего не замечает; в других ситуациях вмешательство вышибалы шло ей на пользу.

Но однажды молодой парень двадцати с небольшим лет устроил в баре вечеринку в честь своего дня рождения. Он был специалистом по компьютерам, худой, нервный, в постоянном движении, громко смеявшийся над самыми разными вещами. Но совершенно безобидный. По правде говоря, Эбби думала, что у него не всё в порядке с головой. Вроде как разболтались какие-то винтики и потому он находился в сильном возбуждении. И все же никто не возражал. За исключением мужчины в костюме за тысячу долларов, который рассчитывал, что атмосфера в баре будет другой. Может быть, более изысканной. Он пришел с женщиной в платье за тысячу долларов, и они всячески демонстрировали, что им здесь не нравится, причем так активно, что даже вышибала обратил на них внимание.

Вышибала занимался тем, что ему и полагалось делать: следил за посетителями в зале и тщательно их оценивал, чтобы понять, какую пользу можно извлечь из каждого гостя в дальнейшем. Очевидно, его заинтересовала пара в одежде на пару тысяч долларов. Они пили модные коктейли. Их счет наверняка составил бы несколько сотен долларов. Компьютерщик двадцати с небольшим лет медленно потягивал местное пиво. Его счет не превысил бы двенадцати «баков», и вышибала предложил ему покинуть бар.

— В тот момент, — продолжала Эбби свою историю, — я не собиралась возражать. Ну да, печально и подло, но таков реальный мир. Все заботятся о собственном бизнесе. Но когда они оказались лицом к лицу, я поняла, что вышибала ненавидит того парня. Думаю, дело в подсознании. Конечно, он был слегка не в себе. И вышибала на него отреагировал. Все предельно примитивно. Как если бы паренек оказался не таким, как все, и его следовало вышвырнуть вон. Или вышибала испугался. Некоторые боятся людей с психическими отклонениями. Так или иначе, он вытащил его на улицу через задний выход и избил до полусмерти. То есть очень сильно. Проломил череп, сломал ребра, таз и ногу. И это меня уже не устраивало.

— И что ты сделала? — спросил Ричер.

— Я обратилась в полицию. Конечно, я знала, что Грегори платит всему департаменту, но мне казалось, что должна существовать граница, которую ему не позволяют переходить.

— Не пугать избирателей, — сказал Ричер.

— Однако оказалось, что я ошибалась, — продолжала Эбби. — Потому что ничего не произошло. Копы полностью меня проигнорировали. Не сомневаюсь, что Грегори договорился с ними за кулисами. Вероятно, сделав телефонный звонок. Между тем я осталась совершенно без защиты. Одна.

— И что было дальше?

— В первый день — ничего. А потом меня вызвали на дисциплинарный трибунал. Они любят такие вещи. Организованная преступность еще более бюрократична, чем почта. За столом сидели четыре человека. Заседание возглавлял Данило. Он ничего не говорил. Просто наблюдал. Сначала я молчала. Я считала происходящее полной чепухой, ведь я работала не на них, значит, они не имели никакого права диктовать правила. По мне, так они могли забрать свой дисциплинарный трибунал и засунуть туда, где не светит солнце. И тут они объяснили, какова реальность. Если я не буду с ними сотрудничать, то больше никогда не найду работу к западу от Центра. А это составляло половину возможных мест. Естественно, я не могла их потерять. Тогда мне пришлось бы голодать. Или уехать из города и начать все сначала в другом месте. Ну, я им ответила: ладно, как скажете.

— И что было дальше? — повторил свой вопрос Ричер.

Эбби пожала плечами, покачала головой, но не стала прямо отвечать на его вопрос.

— Мне велели подробно описать мое преступление, — продолжала она. — Объяснить мотивы, а потом указать, в какой момент я поняла, что совершила ошибку. И принести извинения самым искренним образом, снова и снова — за то, что пошла в полицию и донесла на вышибалу, что думала, будто знаю, как следует правильно поступать. Я обещала, что исправлюсь, заверяла их, что мне можно разрешить работать в дальнейшем. Потом они приказали сделать официальное заявление, сказать: «Пожалуйста, сэр, позвольте мне работать в вашей половине города». Правильным голосом. Как хорошая маленькая девочка.

Ричер промолчал.

— Затем мы перешли к следующему этапу, — продолжала Эбби. — Они объяснили, что я должна заплатить неустойку и продемонстрировать мою искренность. Они принесли видеокамеру со штативом. Мне приказали встать прямо, выдвинуть вперед подбородок, а плечи отвести назад. И сообщили, что я должна получить сорок пощечин. Такова неустойка. Двадцать по правой щеке и двадцать по левой, а они заснимут все на камеру. Они сказали, что я должна выглядеть храброй и не плакать. И еще мне не следовало уклоняться, а предлагать себя смело и с желанием, потому что я заслужила наказание.

Ричер молчал.

— Они включили камеру, — продолжала Эбби. — Меня бил Данило. Это было ужасно. Открытой ладонью, но по-настоящему сильно. Полдюжины раз он сбивал меня с ног, а я должна была вставать, улыбаться и говорить: «Простите, сэр». И занимать прежнюю позицию добровольно и с желанием. А еще мне приказали вести счет. Один, сэр, два, сэр. Я не знаю, что было хуже — боль или унижение. Он остановился в середине. И сказал, что я могу прекратить наказание. Но тогда сделка будет разорвана. Мне придется покинуть город. Я ответила, что останусь. Он заставил меня громко повторить: «Пожалуйста, сэр, я хочу, чтобы вы продолжали давать мне пощечины». Когда он закончил, лицо у меня распухло и страшно покраснело, в голове звенело, во рту появилась кровь. Но сейчас я думаю о камере. Я уверена, что они снимали для Интернета. Иначе быть не может. Для порнографического сайта, посвященного насилию и унижениям. И теперь мое лицо там повсюду — и все видят, как мне отвешивают пощечины.

Ехавший впереди фургон Бартона начал тормозить.

— Хорошо, — сказал Ричер. — Данило. Хорошо, что я это знаю.

Глава 40

Зал, в котором выступали музыканты, находился в подвале широкого кирпичного здания, на приличной улице в трех кварталах от первых высотных домов центра. На первом этаже расположились кафе и бутики, другие заведения занимали остальные; всего их было двенадцать, с общим грузовым входом сзади, куда и направился Бартон. Ричер поставил «Линкольн» рядом, и они вместе перенесли всю аппаратуру к лифту. Следом подъехал Вантреска на «Ягуаре» и припарковался по другую сторону от фургона.

— Я с оркестром, — сказал Вантреска, когда вышел из машины.

Бартон и Хоган поехали с аппаратурой вниз на лифте. Ричер и Эбби остались на улице. Эбби спросила Вантреску про Шевиков.

— Они в отеле, — ответил Вантреска. — В номере на одном из верхних этажей. Далеко от всех и безопасно. Они приняли душ и прилегли отдохнуть. Я объяснил им, как работает обслуживание номеров. С ними все будет в порядке. Они показались мне неунывающими. Они слишком старые, чтобы быть снежинками[10]. К тому же теперь они могут смотреть телевизор. И они счастливы. Но изо всех сил это скрывают.

Эбби отдала ему второй телефон украинцев. Тот, что Ричер не выбросил в окно. Вантреска прочитал цепочку последних текстовых сообщений.

— Им известно, что албанская группировка уничтожена, — сказал он. — Украинцы считают, что против них и албанцев действует организованная преступность русских. Они перешли на Положение Б. Усилили охрану. Занимают оборону. Они говорят: никто не пройдет. С восклицательными знаками. Очень драматично. Звучит как лозунг с плакатов Восточного блока.

— Есть упоминания Труленко? — спросил Ричер.

— Ничего. Предположительно, усиление охраны относится и к нему.

— Но они не прекратили с ним отношений?

— Об этом речи не было.

— Следовательно, они не могут остановить то, что он делает. Даже из-за войны с организованной преступностью русских. А это должно нам кое-что сказать.

— И что же?

— Пока не знаю. Ты заезжал в свой офис?

Вантреска кивнул, достал листок бумаги из заднего кармана брюк и протянул Ричеру. Имя и номер. Барбара Бакли. «Вашингтон пост». Код округа Колумбия.