Новая карта мира. Энергетические ресурсы, меняющийся климат и столкновение наций Ергин Дэниел

Глава 30

Сражение за Ирак

Ирак был в поле зрения Ирана с самого начала иранской революции. Благодаря преобладающему шиитскому населению и наличию двух священных для шиитов городов, а также интенсивному перемещению верующих между двумя странами он являлся очевидной целью для экспорта иранской революции. Однако при жизни Саддама этот путь был наглухо закрыт.

После войны 2003 г. и падения режима Саддама Хусейна началась борьба за власть и ресурсы, закрутился смертельный водоворот мести, в котором схлестнулись политики и суннитские и шиитские группировки, стремящиеся заполучить военные трофеи. Разгоревшаяся гражданская война в конце концов открыла Ирану ворота в Ирак, где его главными помощниками стали шиитские политики и военизированные группировки. Целью Ирана было сохранять Ирак расколотым и держать его под своим контролем, гарантируя при этом доминирование шиитов. И, что крайне важно, Ирак должен был стать плацдармом в арабском мире, с которого Иран мог заниматься экспортом революции и противостоять суннитским группировкам Саудовской Аравии и арабским государствам Персидского залива.

Для достижения своих целей в Ираке Иран использовал различные инструменты – религию и торговлю, подкуп политических и племенных лидеров, запугивание и угрозы, насилие и убийства. Но самым важным инструментом было подразделение «Аль-Кудс», входящее в Корпус стражей исламской революции, которое использовало своих собственных бойцов, а также создавало военизированные группировки из иракских шиитов и управляло ими. Правда, в первые годы оккупации подрывная деятельность Ирана компенсировалась американской военной мощью. В 2007–2008 гг. американцы увеличили численность своего контингента в Ираке. В 2009 г. президент Обама подтвердил, что по соглашению 2008 г. Соединенные Штаты выведут свои войска из Ирака к 2011 г.

Премьер-министр Нури аль-Малики, входящий в руководство шиитской исламистской партии «Ад-Даава», становился все более деспотичным. Он сосредоточил власть в своих руках, создавал напряжение в межконфессиональных отношениях, вступил в союз с проиранскими группировками; все указывало на то, что он – доверенное лицо Ирана в Ираке. В 2010 г. король Абдулла отказался встречаться с ним. «Он – иранский агент», – сказал король[271].

Малики отказался от шиитско-суннитского сотрудничества. Чиновников и военных-суннитов увольняли без предупреждения и пенсий или бросали за решетку. Американские военные сотрудничали с коалицией «Суннитское пробуждение» (действовала в провинции Анбар на западе Ирака) и смогли защитить ее членов, но американцы покидали Ирак. «Я как вождь племени, борющегося с терроризмом, считал своим долгом и честью работать с американцами, – сказал один шейх-суннит. – Но теперь у меня такое чувство, что нас бросили. Нас оставили на середине пути»[272].

Для Тегерана Ирак был важным элементом так называемой дуги сопротивления. В ее центре находился Касем Сулеймани, который в течение двух десятилетий являлся командиром подразделения «Аль-Кудс», – он был создателем дуги сопротивления и главным ее пользователем. «Кудс», то есть Иерусалим, – одна из главных конечных целей.

В 1980 г. Сулеймани было немногим больше 20 лет. Когда Саддам Хусейн напал на Иран, Сулеймани работал в муниципальном отделе водоснабжения. Его отправили в двухнедельную командировку на фронт, чтобы наладить снабжение войск водой, и обратно он уже не вернулся. Его призванием оказалась война; в будущем он назовет поле боя «еще одной разновидностью рая»[273].

Под его командованием подразделение «Кудс» превратилось в высокоорганизованную и очень эффективную машину, способную вести как традиционные боевые действия, так и асимметричную войну против более мощных противников. Сулеймани был предан Исламской республике и иранской революции, и это определяло всю его жизнь и деятельность.

После вторжения в Ирак в 2003 г. войск возглавляемой США коалиции Сулеймани возглавил военные операции против них. Его главными инструментами были шиитские группировки, спонсируемые и управляемые Ираном, а непосредственно – им. Иран набирал боевиков, обучал их в секретных лагерях в Иране и Ливане, проводил соответствующую идеологическую обработку и внушал идеи о почетной смерти за веру. Он финансировал группировки, снабжал разведывательной информацией и смертоносным оружием, включая тяжелое вооружение, самодельные взрывные устройства и «подкалиберные снаряды с формируемым взрывом поражающим сердечником», способные пробивать броню танков и «хамви»[274], унесшие много жизней военнослужащих армии США и ее союзников по коалиции. Сулеймани и подразделение «Аль-Кудс» намеревались доминировать в Ираке и определять его политику[275].

Определяющим фактором будущего точно так же, как и прошлого, Ирака была нефть, но ее добыча рухнула. Это было вызвано недостатком инвестиций, плохим управлением и довоенными санкциями. После войны положение ухудшилось из-за грабежей, небезопасности и нападений боевиков. Лишь в 2009 г. Ираку наконец удалось достигнуть уровня добычи 2001 г. в расчете на год.

Кроме того, только в 2009 г., через шесть лет после вторжения войск коалиции, Ираку удалось организовать и провести тендер по привлечению иностранных компаний с их капиталами и технологиями, жизненно необходимыми стране для возрождения ее гигантских малоосвоенных и недоинвестированных нефтяных месторождений. Тендер завершился созданием консорциума из почти 15 компаний, между которыми были распределены десять существующих месторождений.

Издание The New York Times в авторской колонке выразило свои «вполне обоснованные подозрения» в том, что настоящей причиной вторжения американской армии в Ирак было установление контроля над иракской нефтью. Но эти подозрения противоречили тому, что произошло в реальности. Как оказалось, из 15 вышеупомянутых компаний американскими были только две. Остальные компании были из Малайзии, Китая, Южной Кореи, России, Норвегии, Турции, Франции, Британии и Нидерландов. Они были нужны Ираку. Нефть – это не просто сердце иракской экономики. С экономической точки зрения Ирак – это нефть. Она дает более 90 % доходов бюджета, более 99 % поступлений от экспорта и почти 60 % ВВП. Мировой банк охарактеризовал Ирак как «мирового лидера с точки зрения зависимости от нефти»[276].

Саддам блокировал разработку нефти в районах проживания курдов. После его свержения полуавтономный Курдистан получил право самостоятельно разрабатывать свои нефтяные ресурсы. Но существовало одно большое «если» – если эти ресурсы там были.

К 2016 г. в Курдистане работали 27 компаний, большинство из них – независимые.

Когда компании начали бурить скважины в изрытых трещинами горах, то поняли, что геология там сложная. Но, несмотря на это, с 2008 по 2016 г. добыча нефти в Курдистане выросла до 300 000 баррелей в сутки – немало для региона, который вообще не добывал нефть до 2003 г.

Препятствия развития нефтедобычи в Курдистане существовали не только в техническом плане. Долгие годы продолжался спор между Багдадом и Эрбилем, столицей Курдистана, о контроле над нефтью и доходами. Он возник из-за двусмысленности принятой в 2005 г. конституции. В результате появились проблемы с подключением к существующему северному нефтепроводу, который контролирует Багдад. В 2013 г. было закончено строительство нового курдского нефтепровода, ведущего к турецкой границе, – в итоге Курдистан получил прямой выход в Турцию и на мировой рынок. Власти в Багдаде не могут контролировать нефтепровод, однако его работа зависит от доброй воли лидера Турции Реджепа Тайипа Эрдогана.

Валовая добыча нефти в Ираке, включая Курдистан, продолжает восстанавливаться. Она увеличивается в то время, когда растущие цены обеспечивают страну остро необходимыми ей деньгами. Нефтяные доходы Ирака выросли с почти 18 млрд долл. в 2004 г. до более чем 89 млрд долл. к началу 2014 г.[277]

Летом 2014 г. жадный до власти аль-Малики был вынужден уйти с поста премьер-министра. Его преемником стал Хейдар аль-Абади, вступивший в партию «Ад-Даава» в 15 лет. Два его брата были казнены во времена правления Саддама Хусейна. Аль-Абади провел много лет в изгнании в Англии, где получил ученую степень в области электротехники. Абади владел машиностроительной компанией, которая, среди прочего, управляла лифтами в здании, где размещается Всемирная служба ВВС. Став премьер-министром, аль-Абади смягчил жесткую антисуннитскую политику, проводимую аль-Малики, ввел суннитов в правительство, стремился поставить под контроль государства военизированные группировки и начал формулировать меры по возрождению экономики Ирака и борьбе с коррупцией. Никто не сомневался в том, что Иран продолжает доминировать в Ираке. Однако отношения с Соединенными Штатами значительно улучшились, аль-Абади сумел поладить с суннитскими арабскими соседями Ирака. Дело в том, что они могли сделать кое-что, чего не мог сделать Иран, – предоставить помощь для восстановления экономики Ирака.

Но надежды на стабилизацию обстановки в Ираке вскоре были опрокинуты очередным кризисом – на этот раз на нефтяном рынке. Обвал нефтяных цен, начавшийся в ноябре 2014 г., дорого обошелся Ираку. Ежегодные доходы Багдада между 2013 и 2016 гг. упали на 50 %.

Аль-Абади хотел, чтобы американские военные вернулись в Ирак в коалиции с другими странами. Он имел в виду и авиацию, и сухопутные войска. В первую очередь они должны были помочь разгромить ИГИЛ и освободить захваченные этой группировкой территории. Но в возвращении американцев была и другая выгода – они могли помочь снизить «невыносимое иранское давление на его (аль-Абади) правительство»[278].

В общем и целом Иран глубоко проник в политические и силовые структуры Ирака. Организатором и руководителем всей этой работы был Сулеймани. В 2019 г. в результате утечки 700 сообщений иранской разведки удалось получить подробную информацию, подтверждающую существование обширной сети агентов и шпионов, поддерживаемой с помощью подкупа и запугивания. Один иранец говорит об этом так: «У нас есть много союзников среди иракских руководителей, которым мы можем верить с закрытыми глазами». Различные шиитские военизированные группировки, известные теперь как «Силы народной мобилизации», превратились в элемент аппарата государственной безопасности Ирака. Примерно половина этих группировок находится под контролем подразделения «Аль-Кудс». Чтобы укрепить свои позиции в будущем, Иран ищет возможность превратить эти группировки в политические и социальные организации по модели ливанской «Хезболлы». Иран также гарантировал себе различные финансовые преимущества в Ираке благодаря участию в нефтяных контрактах[279]. В 2018 г. авторы официальной истории участия вооруженных сил США в войне в Ираке сделали такой вывод: «Единственным победителем в войне является осмелевший экспансионистский Иран».

Аль-Абади возглавлял успешную борьбу с ИГИЛ, в некоторой степени стабилизировал экономику, восстановил отношения с суннитскими соседями и вернул на правильный путь отношения с Курдистаном. Но его позиции были подорваны повсеместной коррупцией и развалом социальной сферы. В 2018 г. в Басре – центре, где размещено 80 % иракского производства, и экономической столице страны – начались акции протеста из-за недостаточных инвестиций, безработицы, перебоев с водой и электричеством, что делало жизнь при летней температуре 46  невыносимой. Ситуация еще более ухудшилась, когда Иран прекратил подачу электроэнергии в Южный Ирак. Протесты распространились на другие города юга и сопровождались актами насилия, в том числе невиданными ранее поджогами зданий, принадлежавших иранским государственным структурам и шиитским партиям. Поджоги сопровождались призывами «сжигать иранские партии»[280].

Великий аятолла Ирака Али аль-Систани, к которому прислушиваются миллионы иракцев, открыто осудил «бедственное» положение в Басре и призвал к замене руководства страны. Аль-Абади ушел с поста премьер-министра. Новое правительство удалось сформировать лишь почти через полгода. Несмотря на тяжелую борьбу, это была четвертая передача власти в Ираке после окончания правления Саддама. Но и это правительство продержалось недолго. В 2019 г. снова вспыхнули протесты против безработицы, коррупции, отвратительной работы социальных служб и доминирования Ирана. Иранское консульство в священном для шиитов городе Наджаф было сожжено. Были расстреляны несколько десятков или даже сотен протестующих.

Как бы то ни было, в значительной степени Ирану удалось добиться своих целей. Ирак остается слабым государством и ключевым элеентом оси сопротивления и борьбы за доминирование на Ближнем Востоке.

Глава 31

Ось сопротивления

Цепь восстаний против систематических и многочисленных нарушений и провалов арабских режимов началась в Тунисе после самосожжения отчаявшегося молодого торговца фруктами. Массовые демонстрации, подпитывающиеся призывами в социальных сетях, вынудили авторитарного и коррумпированного диктатора Зина аль-Абидина бен Али бежать из страны в январе 2014 г. после 23 лет пребывания у власти.

За несколько последующих месяцев сотни тысяч демонстрантов, подхлестываемых социальными сетями и спутниковыми телеканалами, захватили улицы и площади городов по всей Северной Африке и в большинстве государств Ближнего Востока. Это движение и перемены во власти, вызванные им, получили название «арабская весна». Это было время оптимизма и ожидания новой эпохи. Это можно выразить строками английского поэта Уильяма Вордсворта, написанными в начале Французской революции: «Радость рассвета жизнь нам несет». Но прошло совсем немного времени, и радость поблекла, а «арабская весна» сменилась тем, что некоторые назовут «арабской зимой».

В конце января 2011 г. демонстранты заполнили площадь Тахрир и улицы вокруг нее в столице Египта Каире. Их количество составило примерно миллион человек. Несмотря на различия политических убеждений, их объединяла общая цель – добиться ухода 82-летнего Хосни Мубарака, который занимал пост президента страны в течение тридцати лет. Демонстранты активно использовали фейсбук и твиттер, их показывали телеканалы всего мира, и во всем мире этих людей стали считать авангардом нового современного поколения. Полиция самоустранилась. Хулиганам на верблюдах и лошадях, нападавшим на демонстрантов, не удалось прогнать их с улиц и площадей.

Мубарак был непоколебимым союзником Соединенных Штатов, ключевой фигурой в поддержании мира с Израилем и важным партнером по коалиции во время Войны в заливе в 1991 г. (президент Буш-старший тогда назвал его своим «мудрым другом»), а затем во время кампании против «Аль-Каиды». Главные советники Барака Обамы – государственный секретарь Хиллари Клинтон, министр обороны Роберт Гейтс, вице-президент Джо Байден – призывали соблюдать осмотрительность при отстранении Мубарака от власти. Гейтс был членом Совета национальной безопасности в 1979 г., когда, с его точки зрения, Соединенные Штаты выбили почву из-под ног шаха, ожидая, что в Иране произойдет народная демократическая революция. Вместо этого к власти пришел аятолла Хомейни, были захвачены американские дипломаты, которые пробыли заложниками 444 дня, а страна стала исламской республикой, враждебной по отношению к США.

Младшие по возрасту советники президента бурно возражали. Они были захвачены пафосом «арабской весны» и ощущали близость к поколению фейсбука и твиттера. Веря в магию ораторского искусства Обамы, они призывали президента без раздумий потребовать ухода Мубарака. Младшие советники заявили Обаме, что он должен быть «на правильной стороне истории».

«Но откуда кто-то может знать, какая сторона истории правильная, а какая нет, – говорил позже Гейтс, – когда почти все революции, начинавшиеся с надеждами и идеализмом, заканчивались репрессиями и кровопролитием? А что после Мубарака?»[281]

Госсекретарь Хиллари Клинтон отправила в Каир для встречи с Мубараком Фрэнка Визнера, опытного отставного дипломата и бывшего посла в Египте. Послание, которое привез Визнер из Вашингтона, было четким – необходимо начать процесс постепенной передачи власти. Вскоре после встречи с Визнером Мубарак выступил по телевидению, пообещав «мирную передачу власти». По словам Гейтса, он сказал «именно то, что администрация просила его сделать».

Но этого было уже недостаточно. Обама позвонил Мубараку и сказал, что перемены должны начаться сейчас. Что значит «сейчас»? Следующим утром, 2 февраля, пресс-секретарь Обамы дал ответ: «Сейчас началось вчера»[282].

Через девять дней Мубарак подал в отставку. На выборах, спешно проведенных в том же году, единственной организованной группировкой оказались «Братья-мусульмане». Ее кандидат Мухаммед Мурси и стал президентом, хотя и с небольшим перевесом. Мурси быстро начал двигаться к тому, чтобы сделать пребывание «Братьев-мусульман» у власти постоянным. Как оказалось, слишком быстро. В 2013 г., на вторую годовщину падения Мубарака, на площади Тахрир начались куда более массовые демонстрации против захвата власти Мурси. Они завершились свержением Мурси. Его преемником стал Абдель ас-Сиси, бывший начальник штаба вооруженных сил Египта. Найти «правильную сторону истории» оказалось не так-то просто.

Падение Хосни Мубарака оказало сильнейшее влияние на баланс сил на Ближнем Востоке. «Наши союзники на Ближнем Востоке, – сказал позднее Роберт Гейтс, – задумались о том, а не побудят ли Соединенные Штаты демонстрации или беспорядки в их столицах также списать их со счетов». То, что арабские государства Персидского залива расценили как ненадежность Соединенных Штатов в кризисной ситуации, усилило их опасения перед лицом укрепления Ираном его позиций в регионе[283].

Ливия является важным, но второстепенным экспортером нефти. После событий на площади Тахрир в Каире в начале 2011 г. вспыхнули протесты в Ливии. Они были направлены против эксцентричного диктатора Муамара Каддафи, который находился у власти 42 года. Протесты быстро переросли в гражданскую войну. В 2003 г. Каддафи «вернулся с холода», отказавшись от разработки и производства оружия массового уничтожения, что привело к прекращению международной изоляции Ливии. Но теперь, в 2011 г., когда Каддафи был готов, как ожидалось, начать жесткое подавление выступлений своих оппонентов в Бенгази, Лига арабских государств обратилась за срочной помощью. Американские и европейские ВВС, действуя с санкции ООН и НАТО, пришли на помощь мятежникам. Здесь, как выразился один из советников Обамы, Соединенные Штаты «осуществляли теневое руководство».

Гражданская война в Ливии сразу повлияла на цены на нефть. Добыча нефти в стране рухнула, и цены устремились к отметке в 130 долл. за баррель. В октябре 2011 г. сбежавший Каддафи, пытаясь укрыться от воздушных налетов, спрятался в дренажной трубе, где и был убит мятежниками. Его режим прекратил существование.

Основой режима Каддафи была его личная власть, и после его падения от государственных институтов мало что осталось. Страна была наводнена оружием, и гражданская война превратилась в войну между группировками и бандами. В то же время террористическая группировка ИГИЛ пыталась закрепиться на ливийском побережье Средиземного моря. Огромные запасы оружия из ливийских арсеналов хлынули через Сахару в тропическую Африку. Добыча нефти по-прежнему не возобновлялась, так как группировки продолжали воевать за овладение месторождениями, терминалами и доходами, которые она могла принести. 11 сентября 2012 г., в одиннадцатую годовщину атаки на «башни-близнецы», в результате нападения на американскую дипломатическую резиденцию в Бенгази были убиты посол Соединенных Штатов в Ливии Крис Стивенс и еще один сотрудник представительства. Еще два американца погибли на следующий день в ходе нападения на расположенный рядом офис ЦРУ.

Формально Ливия по-прежнему остается на картах. Но она больше не является функционирующим национальным государством[284].

«Арабская весна» превратила также соперничество Саудовской Аравии и Ирана в прямую конфронтацию. Наиболее ярко это проявилось в Бахрейне, островной монархии, расположенной рядом с Восточной провинцией Саудовской Аравии. Основной ставкой здесь была нефть. Шииты составляют от 60 до 70 % населения Бахрейна. Воодушевленные «арабской весной» шииты, испытывающие постоянную политическую и экономическую дискриминацию, начали демонстрации протеста против правящей суннитской династии и суннитского истеблишмента.

Бахрейн – это хотя и маленькое, но очень важное звено в противостоянии между Ираном и Саудовской Аравией. Он связан с Саудовской Аравией мостом длиной 28 километров. Для Ирана Бахрейн является потенциальным путем распространения влияния на западный берег Персидского залива.

Первые месторождения нефти на заселенном арабами берегу Персидского залива были обнаружены в 1932 г. как раз в Бахрейне. Бахрейн всегда оставался всего лишь второстепенным производителем нефти. Но до расцвета Абу-Даби, Дубая и Катара он был коммерческим и финансовым хабом зоны Персидского залива. В 1995 г., после Войны в заливе, Бахрейн стал главной базой Пятого флота ВМС США, фундамента безопасности в зоне Персидского залива. Шиитская часть населения Бахрейна ориентировалась на религиозные центры в Иране и Ираке. Иран, в свою очередь, утверждает, что Бахрейн, расположенный на противоположном берегу залива, является его «утраченной провинцией» – эту претензию озвучивали как шах, так и Исламская республика.

В 1981 г., спустя два года после прихода к власти аятоллы Хомейни, Иран поддержал попытку государственного переворота в Бахрейне, которая закончилась провалом. Еще одна попытка переворота была предотвращена в 1996 г. Несмотря на то что династия аль-Халифа правила в Бахрейне с 1783 г., Иран в 2007 г. опять начал заявлять о своих притязаниях. Командир подразделения «Аль-Кудс» Касем Сулеймани объявил, что Бахрейн является «иранской провинцией, отделенной от Ирана в результате колониализма»[285].

Многие молодые шииты протестовали против безработицы и плохих жилищных условий, однако костяк демонстрантов был намерен добиться свержения правительства. Соединенные Штаты поспешили выступить посредником в заключении нового социального контракта, который дал бы шиитам больше влияния во власти. С точки зрения Вашингтона, правительство Бахрейна слишком жестко и неумно отреагировало на протесты, оно неправильно вело себя по отношению к своим подданным-шиитам. Однако предложенная сделка оказалась неприемлемой для других членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива, в частности Объединенных Арабских Эмиратов, и особенно для Саудовской Аравии. Они просто переправили по знаменитому мосту в Бахрейн свои войска для подавления протестов и восстановления порядка.

Для Саудовской Аравии Бахрейн был крайне важен. Это островное государство находится в 130 милях от Эль-Гавар, крупнейшего в Саудовской Аравии нефтяного месторождения и фундамента ее процветания, и менее чем в полутора сотнях километров от Рас-Таннура – гигантского, крупнейшего в мире нефтяного экспортного терминала. Кроме того, всего в 75 километрах от Бахрейна, в городе Дахран, расположена штаб-квартира национальной нефтяной компании «Сауди Арамко». Добавим к этому то, что шииты составляют большинство населения в прилегающей к Бахрейну Восточной провинции Саудовской Аравии. Вероятность прихода шиитов к власти в Бахрейне и их следование политике Ирана представляли собой прямую угрозу Саудовскому королевству.

С начала «арабской весны» в 2011 г. часть шиитской оппозиции в Бахрейне была интегрирована в иранскую «ось сопротивления», и Иран усилил поддержку мятежников. В 2017 г. был взорван нефтепровод между Саудовской Аравией и нефтеперерабатывающим заводом в Бахрейне – главным источником доходов страны. Давление усиливалось. Сулеймани пророчествовал, что «кровопролитное восстание» в Бахрейне приведет к «свержению режима»[286].

В тот день в конце января 2011 г., когда демонстранты заполнили площадь Тахрир в столице Египта Каире, чтобы потребовать от президента Мубарака уйти в отставку, сирийский диктатор Башар Асад был очень самонадеян. Настолько самонадеян, что принял в Дамаске двух американских журналистов. Он заверил их в том, что в Сирии не случится ничего подобного. «На Ближнем Востоке начинается новая эпоха, – провозгласил он. – Если вы не видели необходимость проведения реформ до того, что произошло в Египте и Тунисе, то проводить любые реформы слишком поздно». Сирия, добавил он, избавлена от этой проблемы. «Сирия стабильна, – сказал Асад. – Почему? Потому что вы должны быть слишком тесно привязаны к вере людей. В этом заключается главная проблема»[287].

Его уверенность подвергнется испытаниям раньше, чем он думал.

Его отец Хафез Асад захватил власть в 1970 г. в результате государственного переворота, и при нем Сирия считалась самым главным отрицателем существования Израиля из всех его соседей и при этом самым агрессивным. Внутри страны самую большую опасность для Асада представляли исламисты, так как большинство населения Сирии составляют сунниты. Хафез Асад был алавитом. Алавиты составляли 20 % населения страны. Несмотря на небольшую численность, они занимали основные посты в государственных структурах, армии и силовых структурах. Росло их влияние в экономике. Асад без раздумий применял силу для пресечения любых вызовов власти алавитов. Режим опирался на неослабный полицейский надзор, который осуществляли по меньшей мере 15 отдельных спецслужб. Для утверждения своего господства в Ливане, который Асад считал частью Сирии, отторгнутой «империалистами» после Первой мировой войны, он прибегал к убийствам и использованию военной силы.

Хафез Асад совершил также кое-что очень важное для будущего своего режима – он сделал Сирию союзницей Советского Союза. Он создал еще один альянс, который, как выяснилось через несколько десятилетий, оказался жизненно важным для выживания режима, – мы имеем в виду альянс с аятоллой Хомейни и революционным Ираном. Эта уловка стала возможной благодаря политически выгодной фетве[288], изданной несколько лет назад главой Верховного совета шиитов Ливана. Согласно этой фетве, алавиты, несмотря на различия в доктрине и практике, являются частью шиизма. Сирия станет промежуточным пунктом, через который будут проходить иранские добровольцы, чтобы присоединиться к «Хезболле» в Ливане[289].

Одним из результатов существования альянса между Сирией и Ираном уже после свержения Саддама стал «шиитский пояс», связывающий Иран и ливанских шиитов из «Хезболлы» через Ирак и Сирию. Альянсы с Советским Союзом и Ираном служили режиму существенной поддержкой. С точки зрения экономики для поддержания режима Асада на плаву большое значение имела нефть.

Еще в 1947 г. компания Iraq Petroleum Company, пробурив серию разведочных скважин и не получив желаемых результатов, объявила, что уходит из Сирии. Президент Сирии, остро нуждавшейся в деньгах, которые могла бы принести нефть, приказал сирийскому послу при ООН попытаться найти в Соединенных Штатах человека сирийского происхождения, понимающего что-нибудь в нефти. И вот в 1948 г. члены сирийской делегации при ООН оказались в крошечном городке Бентон в Южном Иллинойсе. Они искали некоего Джеймса Менхолла, который за несколько десятилетий до этого эмигрировал из Сирии в Соединенные Штаты и занимался добычей нефти на небольших месторождениях в Иллинойсе и Кентукки. Это был тот, кто нужен.

Но из-за политической нестабильности в Сирии Менхолл не мог начать бурение целых восемь лет, до весны 1956 г. В течение полугода он обнаружил коммерческие запасы нефти. К сожалению, вскоре после этого Сирия объединилась с Египтом, и образовалась Объединенная Арабская Республика. Концессия Менхолла была аннулирована без какой-либо компенсации.

Тем не менее Менхолл заложил базу, на которой выросла нефтяная промышленность Сирии. Страна никогда не входила в высшую лигу производителей нефти. Но для режима Асада добыча нефти была очень существенна. Еще в 2010 г. нефтяные доходы составляли 25 % доходов бюджета страны[290].

В первые несколько лет после прихода к власти после смерти своего отца в 2000 г. Башар Асад, который до возвращения в Сирию был офтальмологом в Лондоне, ослабил железную хватку власти. Приверженность арабскому социализму уступила путь идее более открытой социально-рыночной экономики. Башар зашел так далеко, что легализовал мобильную связь. Экономика страны росла благодаря притоку среднего класса и денег, утекающих из соседнего Ирака. Сирийцы, проживавшие за границей, возвращались в страну и покупали собственность в Дамаске.

На стороне Асада была его жена Асма, дочь сирийского суннита-кардиолога, также жившего в Лондоне. Она работала инвестиционным банкиром в компании JP Morgan и собиралась поступать в Гарвардскую школу бизнеса, когда познакомилась с Башаром и согласилась выйти за него замуж. Она казалась олицетворением «открытой всему новому» эпохи, о которой говорил ее муж. Она даже стала героиней материала в американском модном журнале[291]. Но хотя экономические реформы шли своим чередом, репрессивная система безопасности и контроля, созданная Асадом-отцом, никуда не делась.

Через несколько дней после того, как Асад самонадеянно заявил, что потрясения, охватившие арабский мир, никогда не повторятся в Сирии, школьники из города Даръа нашли банку красной краски и написали на школьном заборе: «Люди хотят падения режима». Местная тайная полиция арестовала подростков и избила их. Возмущенные горожане высыпали на улицы в знак протеста, по стране прокатилась волна демонстраций.

Для Асада реформы были кончены. Теперь на кону стояло выживание режима. Он поклялся уничтожить «террористов». В мае 2011 г. для разгона протестов на улицы города были введены танки. Демонстрации переросли в полномасштабное восстание. Теперь это был мир интернета, мобильных телефонов, ютьюба, мгновенного обмена сообщениями и арабского спутникового телевидения. Это также был мир, в котором из обильно спонсируемых джихадистов создавались жестокие и высокомотивированные вооруженные отряды.

По мере того как армия наращивала усилия, ее покидали несогласные с политикой правительства офицеры, которые образовали Свободную сирийскую армию, превратившуюся в мощную коалицию повстанческих группировок. В результате восстание перешло в настоящую гражданскую войну. Количество беглецов росло, в их число вошли бывший премьер-министр правительства Асада, пресс-секретарь министерства иностранных дел и даже генерал, ответственный за наказание дезертиров. В августе 2014 г. высказался президент Обама: «Настало время, когда президент Асад должен отойти в сторону ради народа Сирии»[292].

Асад никуда не уходил. В это время растущей силой в стране становились радикальные исламисты. Одна из группировок провозгласила себя филиалом «Аль-Каиды» в Сирии. Некоторые боевики вступали в исламистские группировки, которые лучше финансировались и имели лучшее вооружение.

Усиливающийся хаос в Сирии привлек в страну других региональных игроков. Вскоре плечом к плечу с солдатами Асада сражались бойцы иранского подразделения «Аль-Кудс», члены шиитских группировок и боевики-шииты ливанской «Хезболлы», а всеми ими командовал Касем Сулеймани. С другой стороны, суннитские государства, включая Саудовскую Аравию и Турцию, мечтали свергнуть Асада и обеспечивали мятежников деньгами и оружием. Частные лица из стран залива, желавшие падения алавитского режима Асада, связанного с шиитами, щедро финансировали исламистские группировки[293].

Глубоко светский характер режима Асада способствовал тому, что сирийские алавиты, поддерживавшие его, выступали против суннитов. Сирийские христиане, понимающие, что произойдет с ними в случае победы суннитских джихадистов и введения шариата, тоже встали на защиту Асада. Сирийские курды организовали собственные вооруженные формирования и создали автономный регион в районах их проживания вдоль турецкой границы. Они могли бы стать естественным союзником антиасадовских сил. Но для Турции курды были преданы анафеме из-за имевшихся якобы связей с Курдской рабочей партией, которая противостояла власти Анкары внутри страны. Поэтому Турция обратила свои танки и авиацию как против сирийских курдов, так и против радикальных исламистов.

Количество беженцев и перемещенных лиц в результате гражданской войны в Сирии было огромным. Многие из них хлынули в Турцию, Ливан и Иорданию. Президент Обама предупредил, что использование режимом Асада химического оружия будет означать переход красной линии и повлечет за собой применение военной силы со стороны США. Через год, в августе 2013 г., стало известно, что войска Асада применили отравляющий газ для атаки на контролируемый мятежниками пригород Дамаска, в результате чего погибло до 1400 человек. Соединенные Штаты были готовы начать авиаудары через несколько часов. «Мы держали палец на спусковом крючке», – сказал позже председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Мартин Демпси[294].

Но Обама отозвал свое решение. Он пришел к выводу о том, что применение авиации будет недостаточным и неэффективным, что единственной возможностью добиться результата будет высадка американских сухопутных войск. К тому же он пришел во власть, чтобы добиться прекращения двух войн, которые вела Америка, – в Ираке и в Афганистане, – и не хотел, чтобы Соединенные Штаты скатывались в третью войну, не имея ясных шансов добиться успеха. Обама боялся, что воздушный удар не уничтожит химическое оружие и Асад будет говорить (по словам Обамы), «что он успешно отразил удар Соединенных Штатов». Обама также демонстрировал, что, как он выразился, «порвал со «стратегией военного ответа внешнеполитического истеблишмента». Кроме того, он видел, что британский парламент не поддержал запрос премьер-министра Дэвида Кэмерона о военном вмешательстве, и не решился действовать без разрешения Конгресса.

Американский президент заявил, что применение химического оружия будет «красной линией», но затем не стал действовать в соответствии со своим заявлением. Если добавить к этому его решение об отстранении от власти президента Египта Мубарака, то становится понятно, почему ключевые фигуры в других государствах задаются вопросами о надежности Соединенных Штатов как союзника[295].

Проблема химического оружия вдруг была решена, причем совсем не так, как ожидалось. Президент России Владимир Путин, который уже оказывал военную поддержку режиму, выступил в качестве посредника в сделке с Асадом, предложив тому передать международному сообществу то, что считалось всеми имеющимся у него химическим оружием. «Удивительный трюк», как назвал этот ход один американский чиновник. Шаг Путина помог России выйти из вынужденной изоляции, которая последовала после аннексии Крыма и войны на востоке Украины[296].

Сирия теперь была не страной, а совокупностью театров боевых действий и оплотов боевиков, причем с постоянно перемещающимися границами. В 2015 г. режим Асада только оборонялся и отступал. Но затем, в сентябре 2015 г., Россия объявила, что будет проводить военные операции в Сирии, чтобы поддержать правительство Асада. Это был еще один неожиданный поворот. Этот шаг сделал Россию основным игроком в Сирии. В результате конфликт в Сирии принял международный характер, а Россия стала больше чем «региональной» державой, как недавно пренебрежительно назвал ее Обама. Отныне решить сирийскую проблему без России было невозможно.

К этому моменту несколько тысяч бойцов из «Аль-Кудс» активно действовали в Сирии, и Сулеймани часто летал туда, чтобы лично руководить военными действиями. Иран также задействовал десятки тысяч боевиков ливанской «Хезболлы» и подразделений иракской милиции, закаленных в боях с американцами. К ним присоединились афганские и пакистанские шииты[297].

Асад, которого поддерживали иранцы и русские, перешел в наступление. Кроме того, стало очевидно, что, несмотря на предложенную Путиным сделку, режим избавился лишь от малой части своего химического оружия. Войска Асада применили его против опорных пунктов мятежников. Президент Трамп отреагировал на это воздушными ударами. Первый из них, в 2017 г., поразил аэродром, который был быстро восстановлен. В 2018 г. новые воздушные удары, скоординированные с британцами и французами, поразили предприятия по производству химического оружия, но наносились таким образом, чтобы не причинить ущерб находившимся неподалеку российским военнослужащим.

Американские военные на северо-востоке страны тесно сотрудничали с курдами и сирийскими демократическими силами, стремясь разгромить ИГИЛ. Но затем, в октябре 2019 г., после телефонного разговора с турецким президентом Эрдоганом президент Трамп внезапно объявил о выводе американских войск. Решение Трампа позволило турецкой армии войти в северные районы Сирии, отбросить сирийских курдов (американских союзников) и установить «зону безопасности» на сирийской территории. Путин направил войска помочь «укрепить безопасность» в регионе. По приказу Трампа американские военные в спешке были выведены, но за небольшим исключением они провели перегруппировку, чтобы защитить сирийские нефтяные месторождения от нападений возрождающейся ИГИЛ, а может быть, и для того, чтобы не дать режиму Асада взять их под контроль.

По некоторым оценкам, полмиллиона из 22 млн сирийцев погибли в ходе гражданской войны. Более 6 млн были вынуждены покинуть родные места, но остались в стране, и еще по меньшей мере 5,5 млн стали беженцами. В общей сложности это более половины населения страны. Последствия ощущались далеко за пределами Ближнего Востока. Поток беженцев из Сирии (и других стран) в Европу – миллион прибывших только в Германию – вызвал перемены в политике европейских государств, стимулировал рост националистического правого популизма, способствовал всплеску антиевропейских настроений в Британии, подтолкнул ее к выходу из Евросоюза и вызвал значительное напряжение в самом Евросоюзе[298].

Иран с помощью контролируемых им боевиков на земле – вместе с российской авиацией – обеспечил выживание и новое возрождение своего самого важного союзника в арабском мире. Его целью было сохранение сухопутного моста из Ирака через Южную Сирию в Ливан. Этот маршрут дает возможность перемещать боевиков, оборудование и вооружение, включая ракеты, а также строить подземные заводы по производству оружия. Чтобы подчеркнуть свои цели, Иран обнародовал видео, в котором Касем Сулеймани пешком переходит ирако-сирийскую границу. Посыл был ясен – «объединение шиитов обеих стран», следы его армейских ботинок символизировали этот сухопутный коридор.

В 2011 г. в столице Йемена Сане вспыхнули массовые уличные протесты, также вызванные «арабской весной». Однако в этой стране, расположенной в юго-западном углу Аравийского полуострова, на то, чтобы отстранить от власти еще одного «президента-долгожителя» Али Абдуллу Салеха, занимавшего свой пост 33 года, ушел почти целый год. В результате в стране разразилась война, которая была одновременно гражданской, межплеменной и религиозной.

Салех был президентом Северного Йемена в 1990 г., когда его страна объединилась с марксистским Южным Йеменом, в результате чего образовалось единое государство. Однако объединенный Йемен представлял собой скорее не государство, а неустойчивое сочетание племен, которым Салех правил с помощью протекций, силы и присущего ему циничного умения стравливать одну группу с другой – сам он называл это «танцами на змеиных головах».

Йемен был одним из опоздавших на мировом нефтяном рынке. Но найденные им месторождения дали возможность довести ежедневную добычу до почти 460 000 баррелей в сутки, что приносило неплохие доходы в страну, которая остро в них нуждалась. Ведь она считается беднейшей на Ближнем Востоке. В 2009 г. Йемен запустил проект по производству сжиженного природного газа. Было заключено несколько двадцатилетних контрактов, суливших принести еще больше денег.

В начале 2000-х гг. в южной части страны обосновался филиал «Аль-Каиды». Нападение на американский эсминец «Коул» в порту Аден в 2000 г. и в особенности события 11 сентября 2001 г. вынудили Соединенные Штаты начать действовать в Йемене. Американцы в основном использовали против джихадистов дроны и авиацию, но иногда прибегали к услугам сил специальных операций. В 2009 г. филиалы «Аль-Каиды» в Саудовской Аравии и Йемене объединились, образовав группировку «Аль-Каида на Аравийском полуострове» (АКАП). Ее штаб расположен в Йемене. Со временем группировку стали считать одним из самых опасных филиалов «Аль-Каиды». Ее хорошо обученные террористы-подрывники ищут возможности сбивать американские и европейские пассажирские и грузовые самолеты[299].

Самому Салеху также было с кем воевать – прежде всего, с повстанческой группировкой «Ансар Аллах» (Сторонники Бога). Ее основу составляют члены племени зейдитов, проживающие в горах на северо-западе Йемена (небольшая часть зейдитов проживает на самом юге Саудовской Аравии). Они составляют около 40 % мусульман Йемена. Считается, что зейдиты исповедуют учение, близкое к шиизму, но отличное от принятого в Иране и в некоторых аспектах схожее с суннизмом.

Группировка «Ансар Аллах» возникла в 90-х гг. Ее основателем был имам Хусейн аль-Хуси, осудивший Салеха как живое воплощение «неправедного правителя», фигурирующего в религиозном учении зейдитов. В конце 90-х гг. аль-Хуси отправился в Иран и обучался в религиозном центре – городе Кум, который считается источником исламской революции, после чего уехал в Судан для продолжения религиозного образования. Вернувшись в Йемен, Хусейн аль-Хуси организовал зейдитское ополчение и возглавил восстание против Салеха под знаменем благочестия и борьбы с коррупцией, а также сопротивления ползучему ваххабизму, проникающему из соседней Саудовской Аравии. Название его опубликованной в январе 2002 г. проповеди «Крик в лицо высокомерному» повторяло стиль, принятый в революционном Иране. В качестве модели для своей военизированной организации «Ансар Аллах» использовало «Хезболлу». Боевики «Ансар Аллах» шли в бой с кличем из проповеди аль-Хуси «Аллах велик! Смерть США! Смерть Израилю! Проклянем евреев! Победу исламу!», переделанным из иранского «Смерть Америке!». Хуситы начали перемещаться между Ираном и Ливаном[300].

Аль-Хуси был убит войсками Салеха в 2004 г. После смерти аль-Хуси его ярые сторонники стали называть себя хуситами. Кроме того, они получили поддержку от Ирана и «Хезболлы». С началом «арабской весны» и после вынужденного отъезда Салеха в 2012 г. хуситы перешли в наступление. Но прошло совсем немного времени до того, как они приобрели нового союзника. Им стал не кто иной, как их бывший враг, бывший президент страны Али Абдулла Салех, который решил, что сотрудничество с хуситами – это кратчайший путь к возвращению во власть. В сентябре 2014 г. хуситы, которых поддерживали войска Салеха, и советники из «Хезболлы» овладели столицей Йемена Саной. Они не стали тратить время попусту и организовали воздушный мост между Саной и Тегераном. Закрепившись в Сане, хуситы двинулись к Адену, важнейшему порту на пути к Аравийскому морю[301].

Продвижение хуситов к Адену вызвало сильную тревогу в Саудовской Аравии, так как их победа означала бы появление верного союзника Ирана на прозрачной южной границе протяженностью более полутора тысяч километров. Для властей в Эр-Рияде окружение Саудовской Аравии и арабских монархий в зоне Персидского залива проиранскими силами представляло собой экзистенциальную угрозу.

Иранцы не скрывали свой союз с хуситами и заявили, что захват Саны – это победа для Тегерана, с ликованием добавив, что теперь они контролируют четыре арабские столицы: Багдад, Бейрут, Дамаск и Сану. Глава ливанской «Хезболлы» Хасан Насралла объявил: «Ось сопротивления побеждает в Сирии, побеждает в Ираке и занимает прочные позиции в Йемене, где также одержит великую решающую победу, если будет на то воля Аллаха»[302].

Успехи хуситов несли прямую угрозу поставкам нефти. Йемен находится на восточном берегу Баб-эль-Мандебского пролива, имеющего в ширину всего 18 миль в самой узкой части. Пролив представляет собой «бутылочное горло», соединяющее Индийский океан с Красным морем и Суэцким каналом. Через него проходит почти 5 млн баррелей нефти в сутки, а также львиная доля других товаров. Допустить, что пролив окажется под контролем враждебного государства, значило подвергнуть риску не только ориентированные на экспорт нефти Саудовскую Аравию и ОАЭ, но и Египет, который зависел от больших доходов, получаемых за проход через Суэцкий канал, а также мировую торговлю в целом. Словно подтверждая это, в апреле 2018 г. хуситы обстреляли ракетами саудовский танкер, проходивший через пролив[303].

В марте 2015 г., когда хуситы были готовы овладеть Аденом, Саудовская Аравия и ОАЭ начали операцию «Буря решимости» с участием сухопутных войск и авиации, а также установили морскую блокаду побережья. Что касается Эр-Рияда, то это был первый серьезный политический шаг, принятый королем Салманом, взошедшим на трон в январе, и его сыном Мохаммедом бин Салманом, который стал министром обороны.

Однако боевые действия, которые, как планировалось, должны были закончиться через несколько недель или месяцев, обернулись долгой войной. Погибли тысячи мирных жителей, миллионы стали беженцами и страдали от голода, начались перебои с подачей воды и электричества, вспыхнули эпидемии холеры и дифтерии – словом, произошло то, что ООН охарактеризовала как масштабный гуманитарный кризис[304].

Проводимые под командованием саудовцев операции военно-воздушных сил вызвали всеобщую критику за нанесение ударов без разбора, из-за чего гибли мирные жители. Критике подверглись также Соединенные Штаты, снабжавшие Саудовскую Аравию боеприпасами. Хуситы, со своей стороны, также применяли жестокую тактику. Они распространили военные действия на Саудовскую Аравию, нанося удары по ее территории с использованием ракет «Буркан» и дронов. Большая часть ракет была уничтожена силами ПВО Саудовской Аравии. Источниками ракет «Буркан» и дронов были Иран и «Хезболла».

Сам Йемен превратился в то, что можно назвать «страной хаоса». Он больше не является функционирующим государством, а представляет собой «номинальный субъект, существующий в значительной степени в виде линий на карте и темы в газетных заголовках и брифингах политиков». Его можно считать совокупностью мини-государств, каждое из которых имеет собственного правителя, «находящихся на разных стадиях войны друг с другом»[305].

Иранцы, со своей стороны, извлекали выгоду от конфликта почти задаром, или, как выразился один ученый, получали «феноменально высокую прибыль от своих инвестиций». В то время как саудовцы тратили на войну миллиарды, затраты иранцев измерялись десятками миллионов долларов. В 2019 г. ОАЭ объявили о выходе из коалиции[306].

Из-за своего стратегического положения Йемен превратился в важнейшее поле битвы в напряженном соперничестве Саудовской Аравии и Ирана на современном Ближнем Востоке. «С настоящего момента мы не можем говорить о сирийской армии, “Хезболле”, йеменской армии, иракской армии и иранской армии, – заявило телевидение “Хезболлы”, – мы должны говорить об одной оси сопротивления, действующей на всех театрах». Но именно Касему Сулеймани выпало подводить итоги иранской стратегии и объяснять, почему весь регион превратился в дугу конфронтации. Выступая в Тегеране на митинге в честь юбилея иранской революции, он заявил: «Мы являемся очевидцами экспорта иранской революции по всему региону – от Бахрейна и Ирака до Сирии, Йемена и Северной Африки»[307].

Глава 32

Расцвет восточного средиземноморья

Используя свое положение в Сирии, Иран намерен установить постоянное военное присутствие на северной границе Израиля, что существенно расширит его возможности, действуя совместно с ливанской «Хезболлой» в противостоянии с еврейским государством. Но это было бы одним из самых провокационных шагов, которые Иран мог предпринять. Понятно, что он повышает вероятность прямого ирано-израильского конфликта или даже делает его неизбежным. Реагируя на установку ракет, нацеленных на Северный Израиль, израильские ВВС уничтожили инфраструктуру подразделения «Аль-Кудс» в Сирии и нанесли авиаудары, направленные на срыв транспортировки через территорию Сирии вооружения, предназначенного «Хезболле».

Иран также строит участок оси сопротивления на южной границе Израиля, оказывая серьезную поддержку группировке ХАМАС – военному крылу движения «Братья-мусульмане», которое находится у власти в секторе Газа. ХАМАС – суннитская организация, но сотрудничает с шиитским Ираном на почве противостояния Израилю, исходя из принципа «враг моего врага – мой союзник».

По словам одного из высокопоставленных офицеров КСИР, одной из целей Ирана является «распространить нашу границу безопасности на Восточное Средиземноморье». Это было бы серьезной проблемой для новой крупной нефтегазоносной провинции, которая была неожиданно открыта в Восточном Средиземноморье. Ее ресурсы предоставляют неожиданные возможности для стран Ближнего Востока, которые до этого момента испытывали их дефицит. Но наличие ресурсов создает новое поле для разногласий.

В 1999 г. в море недалеко от южного побережья Израиля было открыто новое месторождение газа. Его запасы были небольшими, но оно стало первым кирпичиком, вынутым из стены полной зависимости страны от импорта углеводородов – важной причины ее уязвимости и источника волнений. В 2008 г. Израиль начал дополнительно импортировать газ из Египта по трубопроводу, проложенному через Синайский полуостров.

В целом, однако, восточная часть Средиземного моря считалась абсолютно бесперспективной с точки зрения наличия крупных запасов нефти и газа. Но затем, в 2009 г., независимая американская компания Noble Energy и ее израильские партнеры обнаружили в 52 милях от северного побережья Израиля очень крупное газовое месторождение Тамар. Используя суперкомпьютеры для анализа данных, геологи с помощью специалистов из университетов Тель-Авива и Хайфы определили наличие еще более крупной и многообещающей структуры, которую в этом районе никто даже не мог себе представить. Это привело к открытию другого газового месторождения, расположенного в 80 милях от побережья Израиля. Это было гигантское месторождение, одно из самых крупных из обнаруженных в мире за последние десять лет. Ему было присвоено довольно меткое название Левиафан.

Месторождения были открыты как нельзя вовремя. Дело в том, что в результате «арабской весны» и свержения Хосни Мубарака на трубопроводе, ведущем из Египта в Израиль через Синайский полуостров, постоянно происходили диверсии, а в 2012 г. находившиеся у власти в Египте «Братья-мусульмане» аннулировали контракт[308].

Несмотря на своевременность обнаружения этих месторождений, их разработка была поставлена под удар, когда правительство Израиля, ранее пообещавшее не менять условия налогообложения, сделало как раз обратное – изменило эти условия. Из-за возникшего в результате конфликта разработка остановилась, и ее будущее было поставлено под сомнение. Проблема вызвала сильный резонанс в политической жизни Израиля, став причиной демонстраций, участники которых утверждали, что страна не получит значительную долю от будущих доходов. Но эти споры внутри Израиля были оторваны от конкурентных реалий мирового газового бизнеса. Еще больше усложнило ситуацию то, что правительственная комиссия рекомендовала, чтобы прибыль компаний была скорректирована в сторону понижения и рассматривалась как абсолютно надежная облигация, а не прибыль, соответствующая проекту с большими геологическими, геополитическими и коммерческими рисками. После этого антимонопольные органы, принимая теоретические принципы, которые совершенно не подходили такому маленькому зарождающемуся газовому рынку, как Израиль, еще сильнее затормозили разработку месторождений. Создалось впечатление, что проект добычи природного газа, суливший колоссальные возможности, зашел в тупик.

Но в конце концов правительство во главе с премьер-министром Беньямином Нетатьяху осознало, что добыча газа на этих месторождениях жизненно важна для безопасности Израиля, что она может принести существенные доходы в государственную казну и вообще окажет благотворное влияние на экономику. К тому же правительство вдруг осознало, что в мире существует множество конкурирующих проектов добычи природного газа и, если Израиль будет зевать, он рискует лишиться шансов стать экспортером газа на мировые рынки, очень сильно проиграет и никогда не сможет эффективно монетизировать свой газ. Наконец началась реализация проектов. Сегодня Израиль получает 60 % своей энергии благодаря добыче природного газа, а не импорту нефти или угля. Он уже экспортирует газ в Палестинскую автономию и Иорданию через частные компании.

В будущем Израиль мог бы стать международным экспортером либо в виде СПГ, либо отправляя газ по подводному трубопроводу в Европу. Это был бы удивительный поворот для страны, которая испытывала такие опасения из-за уязвимости, вызванной зависимостью от экспорта.

Noble Energy обнаружила еще одно крупное газовое месторождение – Афродита, в водах Кипра, в 18 милях к северо-востоку от Левиафана. Затем, в 2012 г., крупнейшая итальянская нефтегазовая компания Eni, используя один из мощнейших суперкомпьютеров в мире, открыла в египетских водах, в 100 милях западнее Левиафана, гигантское месторождение Зохр, которое ввела в эксплуатацию в рекордные сроки. Весь регион в наше время называют Восточно-Средиземноморским бассейном.

Однако новые открытия вместе с новыми возможностями принесли новые риски. Как говорит Эйтан Айзенберг, восьмидесятилетний израильский геолог, который первым «увидел» Левиафан, «мы должны всегда знать о рисках, которые нас ожидают»[309].

За успехами в израильских водах внимательно наблюдали в Бейруте, стараясь ускорить лицензирование ливанского шельфа. Но лицензирование было задержано, как и ожидалось, разногласиями между Израилем и Ливаном относительно того, как должна пройти демаркационная линия, разделяющая их воды.

Положение Ирана в Ливане, как непосредственно, так и через «Хезболлу», позволяет ему участвовать в добыче нефти и газа в ливанских водах. Оно же дает возможность Ирану и «Хезболле» создать площадку для нового вызова Израилю – имеется в виду безопасность прибрежных месторождений, которые в Израиле воспринимают как величайшее национальное достояние. «Я обещаю вам, – объявил лидер “Хезболлы” Хасан Насралла, – что в случае конфликта буровые платформы прекратят работу в течение нескольких часов». Для пущей убедительности «Хезболла» опубликовала видеоролик с изображением мишени, совмещенным с израильской буровой платформой. Через день после угрожающего заявления Насраллы Египет, которому остро не хватает газа, объявил о заключении контракта стоимостью 15 млрд долл. на закупку газа с израильских подводных месторождений. Момент объявления о сделке был выбран случайно, но посыл был ясен – отныне не только Израиль, но и Египет очень заинтересован в безопасности этих платформ[310].

В ответ на угрозу со стороны Ирана и «Хезболлы» Израиль предпринимает значительные усилия в области укрепления безопасности платформ, включая адаптацию противоракетной системы «Железный купол» для перехвата российских и китайских противокорабельных ракет берегового базирования, оказавшихся в руках «Хезболлы» и ХАМАС.

В последний день 2019 г. началась эксплуатация гигантского месторождения Левиафан. Израиль быстро начал экспорт части добываемого им газа в Египет по газопроводу на Синайском полуострове, который прежде использовался для доставки египетского газа в Израиль. Так как Египет сегодня полностью обеспечивает себя газом, израильский газ поможет ему вновь запустить законсервированные заводы по сжижению газа и возобновить экспорт СПГ. «Наш клиент – Европа, – заявил министр энергетики Египта Тарек эль-Молла. – У нас есть готовое решение. У нас есть инфраструктура».

«Открытия в Восточном Средиземноморье стали для нас полной неожиданностью», – сказал Штейниц. Теперь никаких неожиданностей быть не может. Сегодня никто не будет считать эти воды мертвым морем с точки зрения ресурсов. Напротив, Восточное Средиземноморье является новым и динамичным элементом мировой энергетики и геополитики и меняет карты и той и другой. Регион мог бы стать поставщиком природного газа не только в Европу, но и, в форме СПГ, на мировой рынок. Но политическая ситуация в регионе такова, что он будет оставаться морем раздора[311].

Глава 33

Ответ

Группировка ИГИЛ возникла на почве многовековой истории, корни которой лежат в свойственном исламу неприятии национального государства, подкрепленном распадом Османской империи, доминированием европейцев, засильем светского мира и современной культуры, навязыванием государственных границ во время и после Первой мировой войны и ненавистью к руководителям государств.

В 20-х гг. прошлого века расположенный в Египте на берегах Суэцкого канала город Исмаилия с его широкими, засаженными деревьями улицами представлял собой видимую демонстрацию британского доминирования. Дело в том, что он являлся и колониальным анклавом, и городом, в котором располагались британская военно-воздушная база и штаб-квартира компании Suez Canal Company, которая владела каналом.

Хасан аль-Банна, глубоко набожный мусульманин, проповедовал в городских мечетях и кофейнях. В 1928 г., вспоминал он, с полдюжины рабочих разыскали его, чтобы пожаловаться на «унижения и ограничения», чинимые компанией, на то, что являются «простыми наемниками, работающими на иностранцев». Они просили его наставить их на путь ислама.

«Мы – братья на службе ислама, – сказал им аль-Банна, – с этого момента мы – “Братья-мусульмане”». Новое движение, сказал он, будет спасать мусульман, которые «замучены» «империалистической агрессией» и «эксплуатацией», а также силами, которые «разрушают наши религиозные убеждения». «Ответ – это ислам, – утверждал он, – всеобъемлющее учение, которое регулирует все стороны жизни». Конечной целью провозглашалось воссоздание халифата, который будет «владычествовать над всем миром». Концепция халифата также стала реакцией на идею национального государства[312].

Численность сторонников «Братства» быстро росла, поэтому организация привлекла внимание египетских властей. «Братство» создало секретный аппарат, целью которого стало проведение тайных операций, в том числе убийств. В 1949 г., вскоре после убийства премьер-министра Египта, был убит сам аль-Банна, возможно, из мести. К этому моменту «Братья-мусульмане» уже нашли новые задачи – ожесточенное противостояние новому государству Израиль и сопротивление Соединенным Штатам, которые они считали воплощением новой всепоглощающей светской угрозы, возникшей в послевоенном мире.

В год убийства аль-Банны Сейид Кутб, египетский чиновник и в некотором роде мыслитель, учился на стипендию в Соединенных Штатах. По приезду в США его охватил страх того, сможет ли он устоять перед «греховным соблазном», который его, безусловно, ожидал. Больше всего его тревожила и пугала разнузданная сексуальность, присущая американскому образу жизни, и провокативность американок. Американцев он заклеймил как «безответственную заблудшую толпу, думающую только о похоти и деньгах»[313].

По возвращении в Египет в 1950 г. он стал одним из лидеров «Братьев-мусульман» и, благодаря своим литературным произведениям, одним из самых известных членов организации. Он внушал организации воинственность и настаивал на жестокости в преследовании ее целей.

В 1952 г. «Братья-мусульмане» в определенном смысле были союзниками военных во время переворота, который привел к власти «свободных офицеров» во главе с полковником Гамалем Абделем Насером. Насер даже предлагал Кутбу занять некоторые посты – шутили даже, что любые, кроме «короля». Но, поскольку Насер избрал путь более светского национализма и арабского социализма и укрепил свою власть, они крепко поссорились.

В 1954 г., после неудавшейся попытки убийства Насера членом «Братьев-мусульман», организация была запрещена. Кутб, которого обвинили в том, что он является членом секретного аппарата группировки, попал в тюрьму. Там он написал серию комментариев, которые были тайком вынесены на свободу и со временем изданы под названием «Вехи на пути». Произведение стало основополагающей работой, проповедующей радикализм.

Кутб утверждал, что современный мир скатился в период доисламского невежества и варварства, который существовал до появления Пророка. Светские мусульмане или даже мусульмане, не соблюдающие строгие ограничения, объявляются «такфир» (вероотступниками), и их убийство будет справедливым. По Кутбу, был нужен «авангард, который со всей решимостью выступит» на восстановление ислама «через жестокую священную войну» и «приведет ислам к предназначенному ему мировому господству». Кутб говорил: «Я написал “Вехи” для этого авангарда».

В 1964 г. Кутб был освобожден из заключения, затем снова арестован за участие в другом заговоре и в 1966 г. казнен. Но его слова, как написал один историк, «отзовутся эхом в ушах поколений молодых мусульман, которые хотят сыграть роль в истории»[314].

20 ноября 1979 г., через 16 дней после захвата американских заложников в Тегеране, во время предрассветной молитвы в Заповедной мечети в Мекке – главной святыне ислама – раздались выстрелы. Заросший бородатый боевик выхватил микрофон у произносящего слова молитвы имама и начал выкрикивать приказы. Это был Джухайман аль-Утейби, странствующий проповедник и фундаменталист.

Он создал группировку, в которую вошли бывшие военнослужащие национальной гвардии и студенты-теологи из университета Медины. В этом учебном заведении были влиятельные египтяне, принадлежавшие движению «Братья-мусульмане», среди них – младший брат Сейида Кутба. Группировка Джухаймана развивалась под благожелательным присмотром консервативных влиятельных представителей духовенства. Его сторонники были крайне недовольны разительными переменами в материальной и социальной сферах, наступивших после того, как в Саудовскую Аравию хлынули нефтяные деньги и страна начала интегрироваться в мировую экономику. С 1974 по 1978 г. ВВП вырос в два раза. Наступил строительный бум, города менялись на глазах. Страна стремительно богатела, и это богатство открыто демонстрировалось. Расширились возможности получения образования. Саудовцы уезжали учиться в зарубежные университеты, технократы составляли пятилетние планы. Граждане государств Запада все чаще приезжали работать в королевстве.

Последователи Джухаймана были захвачены идеями, которые он изложил в форме нескольких фундаментальных принципов. Джухайман обвинил правительство Саудовской Аравии в ереси и коррупции, подрыве устоев ислама, остро критиковал его за разрешение женщинам получать образование и даже участвовать в телепередачах, за разрешение открывать «христианские посольства» в мусульманской стране и, как за самое страшное прегрешение, – продажу нефти американцам.

Около пятисот вооруженных боевиков Джухаймана проникли вместе с паломниками в огромную Заповедную мечеть. Спецслужбам понадобилось более двух недель на то, чтобы выбить боевиков с занятых позиций, часть из них уничтожить, а остальных задержать. За время инцидента погибло несколько сотен заложников.

Захват Заповедной мечети впоследствии охарактеризовали как «первую крупномасштабную операцию международного джихадистского движения на современном этапе»[315]. Акцию Джухаймана можно, конечно, назвать провалом. Но она в какой-то степени была и успехом, потому что стала вдохновляющей идеей для молодых исламистов, а его принципы широко распространились среди них.

К этому моменту широко разветвленная джихадистская сеть сформировалась в Египте. Преемник Насера Анвар Садат, привечавший исламистов, потому что нуждался в их помощи, чтобы ослабить влияние сторонников покойного президента, теперь выступил против них. Жена Садата даже осмелилась публично поддержать право женщин разводиться с мужьями. Более того, Садат совершил самый страшный грех – заключил мирный договор с Израилем, за что последний вернул Египту Синайский полуостров, захваченный в 1967 г. 6 октября 1981 г., во время военного парада, трое военных спрыгнули с джипа, бросили несколько гранат и открыли огонь, убив Садата. Руководил акцией 23-летний лейтенант, которого познакомил с принципами Джухаймана его брат, находившийся в Мекке во время теракта в Заповедной мечети. Во время допроса лейтенант сказал, что эти принципы наставили его «на путь мученичества»[316].

Исламистские группировки на Ближнем Востоке многочисленны и разнообразны. Самой известной и влиятельной является египетская группировка «Братья-мусульмане», которую характеризуют как имеющую филиалы, последователей и отделения в десятках стран. В организации строгая иерархия. Ее члены переходят с одного уровня на другой, прежде чем через несколько лет становятся полноценными братьями. Как написал один ученый, «политические установки исламистских группировок должны соперничать с образовательной и религиозной деятельностью». Миллионы людей зависят от их обширной социальной инфраструктуры, включая здравоохранение, которое заменяет неадекватную деятельность государственных структур в этой области. Но религия и общество, в основе которых лежит ислам, являются «фундаментом, на котором построено все прочее» с твердым намерением ниспровергнуть существующие в регионе национальные государства, ставя конечной целью создание «глобального исламского государства». Однако стремление вернуться в VII в. отсутствует. Как и обратиться к джихадизму Кутба. Но все остальное – на месте[317].

В декабре 1979 г., через неделю после теракта Джухаймана в Мекке, советские войска переправились по понтонным мостам через реку Амударья и вторглись в Афганистан. То, что, как думали Советы, будет краткой кампанией, обернулось долгой изматывающей войной; они поняли это, столкнувшись в лице моджахедов с яростным и непримиримым противником. Воинам ислама активно помогали США и Саудовская Аравия, снабжая их деньгами и оружием.

Среди тех, кто оказывал моджахедам финансовую помощь, был Усама бен Ладен, 17-й сын Мохаммеда бен Ладена, неграмотного иммигранта из Йемена, ставшего владельцем крупнейшей строительной компании в Саудовской Аравии, построившей большую часть современной инфраструктуры страны. Но Усама бен Ладен нашел себя не в строительстве, а в исламском сопротивлении советскому вторжению в Афганистан, а затем – в джихадизме и терроре.

Его главным компаньоном стал египтянин Айман Завахири, доктор медицины, создавший у себя в стране группировку «Египетский исламский джихад». Завахири считал афганский джихад «путем подготовки исламских моджахедов к долгожданной битве против единственной супердержавы, которая сейчас одна доминирует в мире, а именно против Соединенных Штатов». Завахири также отточил аргументы своего кумира Сейида Кутба о «такфири» – о том, что мусульмане, не следующие его строгим ограничениям или сотрудничающие с демократическими институтами, являются по определению вероотступниками и заслуживают смерти. Он поощрял использование террористов-самоубийц, несмотря на то что Коран запрещает самоубийства[318].

В 1995 г. бен Ладен объявил, что король Саудовской Аравии является безбожником, и тем самым навсегда порвал со своей родиной. В следующем году, имея в виду постоянное пребывание американских войск в Саудовской Аравии, бен Ладен издал «Декларацию войны против американцев, оккупирующих Страну двух святынь». Во всем мире за пределами Саудовской Аравии эта иеремиада из пещеры в афганских горах осталась незамеченной.

В начале 1998 г. несколько джихадистских группировок слились в единую организацию «Аль-Каида», что в переводе на русский язык означает «база». Лидером организации был Усама бен Ладен, его заместителем – Завахири. Целью «Аль-Каиды» стала война «против всех американских интересов во всем мире».

Эта война началась 7 августа 1998 г., когда в интервале 11 минут произошли два скоординированных теракта с участием террористов-смертников у американских посольств в Кении и Танзании. В Кении было убито 210 человек и еще 4000 ранено. Через два года произошел теракт в йеменском порту Аден, где был взорван американский эсминец «Коул». Затем наступила катастрофа 11 сентября 2001 г., когда три захваченных авиалайнера разрушили небоскребы-«близнецы» Всемирного торгового центра в Нью-Йорке и часть Пентагона. Единственная причина, по которой уцелел Капитолий, заключается в том, что четвертый самолет задержался с вылетом из аэропорта Ньюарк и его пассажиры, уже зная, что произошло в Нью-Йорке, сумели сделать так, что захваченный лайнер не долетел до Вашингтона и упал на поле в Пенсильвании. Ответом Соединенных Штатов на события 11 сентября было объявление войны террору.

Ее первым фронтом стал Афганистан, где начались боевые действия против «Аль-Каиды» и приютившего ее правительства «Талибана». За членами «Аль-Каиды» шла непрерывная охота. Но прошло целое десятилетие, прежде чем бен Ладен был наконец убит на вилле в 35 милях от столицы Пакистана Исламабада, где он скрывался в течение нескольких лет. Номер два «Аль-Каиды» Айман Завахири занял его место.

Нефть находилась в центре стратегии «Аль-Каиды», нацеленной на борьбу с правительствами арабских стран, Соединенными Штатами и мировой экономикой. Бен Ладен призывал к нападениям на инфраструктуру добычи и переработки нефти, чтобы спровоцировать рост цен и «заставить США истечь кровью до полного банкротства». Джихадисты опубликовали материал под названием «Правила определения целей для атаки нефтяной инфраструктуры и обзор законов, касающихся экономического джихада»[319].

В 2013 г. джихадисты совершили нападение на газовое месторождение Ин-Аменас на юге Алжира, захватив в заложники 700 работающих там людей. В результате атаки погибли 40 человек. «Аль-Каида» поощряла нападения на объекты нефтяной промышленности в статье «О нацеливании на ахиллесову пяту западных экономик» и объявила, что атаки на энергетические объекты осуществляются «ради божественного послания». В одном из исследований говорилось о 97 налетах на объекты энергетического сектора в семи государствах Ближнего Востока и Северной Африки в период с 2001 по 2016 г.[320]

«Аль-Каида» создала свой филиал «Аль-Каида в Ираке». Его боевики действовали настолько жестоко, что даже Айман Завахири, сторонник доктрины такфиризма, оправдывающей убийство мусульман-«безбожников», критиковал их за кровавые бесчинства. «Аль-Каида в Ираке» взяла себе новое название – «Исламское государство в Ираке» – и провозгласила миссию ликвидации карты региона, сложившейся за последнюю сотню лет, и замены ее халифатом, не признающим границ и не обращающим внимания на карты.

Хаос, возникший в Сирии из-за гражданской войны, обеспечил «Исламское государство» новым театром военных действий. Оно опять сменило название и стало «Исламским государством Ирака и Сирии». Некоторые называют его ИГИЛ – Исламское государство Сирии и Леванта. В исламском мире и в Европе люди уничижительно называют его ДАИШ (арабский акроним ИГИЛ). Сначала ИГИЛ была лишь одной из многочисленных исламистских группировок, которые воевали друг с другом, а также с сирийским правительством и его иранскими союзниками и «Хезболлой». Но ИГИЛ выделялась своей организованностью, боевыми возможностями, одержимостью и жестокостью. Она провозгласила, что члены всех остальных исламистских группировок, включая «Аль-Каиду», – вероотступники, которых следует убивать, «где бы вы их ни нашли»[321].

ИГИЛ захватила город Ракка, расположенный на севере центральной части Сирии и являющийся важным транзитным пунктом на пути в Ирак, и провозгласила его своей столицей. Группировка создала несколько департаментов для управления городом, демонстрируя, что может не только воевать, но и выполнять управленческие функции вплоть до проставления печатей, подтверждающих, что граждане заплатили налоги.

Она также продемонстрировала, как будет выглядеть жизнь при халифате. Религиозная полиция хизба патрулировала улицы, выискивая малейшие нарушения, за которые сразу следовало самое суровое наказание. Музыка была запрещена немедленно, мужчин обязали пять раз в день посещать мечеть для молитвы. Были введены наказания для мужчин, у которых борода была недостаточно длинна, и для женщин, чья абайя (платье с длинными рукавами) хотя бы минимально демонстрировала их формы. За мелкие или крупные прегрешения или даже по подозрению людей доставляли на площадь Худад, где их подвергали жестокой казни в соответствии со средневековыми ритуалами.

В начале января 2014 г. боевики еще мало кому известной группировки ИГИЛ проникли из Сирии в Ирак и захватили города Рамади и Фаллуджа. Их успехи не вызвали особенной тревоги. Когда президенту Бараку Обаме задали вопрос об ИГИЛ, он назвал группировку «запасными игроками» по сравнению с «Аль-Каидой». Другие эксперты были встревожены по-настоящему. ИГИЛ, предупреждал генерал Майкл Флинн, занимавший тогда пост руководителя разведывательного управления министерства обороны США, а ранее руководивший американской военной разведкой в Ираке, «вероятно, в 2014 г. попытается занять территории в Сирии и Ираке».

Именно так и произошло. В апреле 2014 г. главарь ИГИЛ призвал своих боевиков «не останавливаться до тех пор, пока крест не будет уничтожен, а свинья не будет убита. Идите вперед и перекроите карту». В том же месяце, когда джихадистский блицкриг катился по провинции Анбар, вождь одного из племен простонал: «Ад разверзся в этих деревнях и городах». 5 июня боевики ИГИЛ захватили Самарру. После этого, 6 июня, они перешли в решительное наступление на второй по численности населения город Ирака Мосул. Намного более крупные части иракской армии, напуганные распространявшимися ИГИЛ видео, в которых боевики отрезают головы пленным иракским солдатам, разбежались. Через пять дней Мосул полностью перешел под контроль ИГИЛ. Брошенное иракцами оружие, показанное в видеороликах в интернете, значительно повысило престиж группировки и укрепило ее арсеналы. Не пропали даром и миллионы долларов, захваченные в банках Мосула[322].

К наступающим боевикам ИГИЛ присоединялись некоторые бывшие военнослужащие иракской армии времен Саддама. Так же поступили члены некоторых племен, исповедовавших суннизм. Они, как «Сыновья Ирака», считали, что идея «Суннитского пробуждения» была предана: шиитское правительство во главе с премьер-министром аль-Малики прекратило выплаты «Сыновьям Ирака». Более того, шиитские группировки и войска центрального правительства начали нападать на суннитов, членов племен похищали, бросали в тюрьмы или просто убивали. Сунниты считали правительство аль-Малики иранскими марионетками. При этом, как сказал вождь одного из суннитских племен, они считали, что ИГИЛ (по крайней мере, сначала) «вела борьбу против персов»[323].

По мере приближения ИГИЛ к окраинам Багдада город охватывала паника и замешательство. Скоординированные подрывы заминированных автомобилей усилили ощущение приближения конца. В зданиях посольства США в «Зеленой зоне» Багдада американские дипломаты спешно сжигали документы и готовились к эвакуации. Захват города джихадистами и его разграбление считались лишь делом времени. ИГИЛ объявила, что ее следующими целями после Багдада станут священные шиитские города Наджаф и Кербела в Южном Ираке. Это значило, что основные иракские нефтяные месторождения на юге также оказываются в зоне риска. Международные нефтяные компании лихорадочно разрабатывали планы эвакуации своих сотрудников. Цены на нефть скакнули вверх. Лишь шиитским группировкам, которые действовали под руководством подразделения «Аль-Кудс» Касема Сулеймани, удалось не дать ИГИЛ овладеть Багдадом. К июлю цены на нефть начали снижаться[324].

Но последствия наступления ИГИЛ были ужасающи. Благодаря своему фанатизму в сочетании с хорошей военной организацией ИГИЛ удалось, пусть на время, перекроить карту самого сердца Ближнего Востока. Теперь она контролировала территорию размером почти в половину Великобритании, простиравшуюся от севера Центральной Сирии до Мосула в Ираке. Это расстояние равно расстоянию от Вашингтона (округ Колумбия) до Чикаго. Под властью группировки оказалось почти 8 млн человек.

В начале июля 2014 г., почти ровно через месяц после начала наступления на Мосул, одетый в черное бородатый человек в черном тюрбане медленно поднялся на кафедру в местной Соборной мечети ан-Нури. Его звали Ибрагим Авад аль-Бадри, но он взял себе имя Абу Бакр аль-Багдади.

В 1996 г. аль-Багдади получил степень бакалавра в области изучения Корана, а в 2007 г. стал доктором исламской юриспруденции по теме средневековой рецитации Корана. После завоевания исламских стран войсками США и их союзниками в 2003 г. аль-Багдади начал сотрудничать с группами исламского сопротивления. В результате в 2004 г. он оказался в переполненном американском фильтрационном лагере Кэмп-Букка. Этот лагерь еще называли «Джихадистским университетом», так как он представлял собой место для завязывания контактов между джихадистами и бывшими военными и офицерами разведки, состоявшими при Саддаме в партии «Баас». Освободившись из лагеря через десять месяцев, аль-Багдади стал главным экспертом по шариату в «Аль-Каиде в Ираке». К его обязанностям относился поиск средневековых теологических обоснований ужасных терактов. В 2010 г. аль-Багдади стал лидером группировки, известной сейчас как «Исламское государство». Среди других ее лидеров были бывшие офицеры армии Саддама. Они принесли в группировку свой опыт, организацию и стратегию, а также злобу и всепоглощающую жажду мести.

Выступая в тот июльский день 2014 г. с кафедры мечети в Мосуле, аль-Багдади провозгласил новый халифат. В отличие от национального государства, халифат не имеет определенных границ. Он представляет собой территорию, на которой живут правоверные мусульмане, и ее следует защищать и расширять силой оружия. Это и есть джихад. По словам одного из главных приближенных аль-Багдади, цель группировки заключается в создании исламского государства, которое «не признает границ», победит всех неверных и вероотступников и распространит свою власть за пределы исламского мира. Тогда в Мосуле аль-Багдади сказал собравшимся в мечети джихадистам: «Вы завоюете Рим и будете владеть миром».

Эта цель была далеко за пределами возможностей группировки. Но благодаря быстрым победам она де-факто построила государство. Кроме того, она стала богатейшей террористической организацией в истории: в определенный момент ее годовой доход достиг 1 млрд долл.[325]

Примерно половина этих денег была получена от продажи нефти, так как ИГИЛ контролировала территории, на которых располагались основные нефтяные месторождения Сирии, а также небольшая часть иракских месторождений. Несмотря на то что объем добычи упал, ИГИЛ использовала полупрофессиональные методы, которые позволяли получать доход.

Часть нефти, добытой ИГИЛ, продавалась в пределах контролируемой ею территории или правительству Асада. Но основная часть уходила из страны и вывозилась контрабандой на бензовозах, в основном в Турцию. Помимо продажи нефти, ИГИЛ получала доходы от взимания налогов и пошлин, воровства, вымогательства, экспроприаций и торговли крадеными предметами старины. Кроме того, ей поступали средства от сочувствующих из стран Персидского залива. Все это давало ИГИЛ невиданные ранее финансовые возможности. Доходы позволяли группировке платить своим боевикам зарплаты, несравнимые с теми, что они могли получать у конкурентов или просто работая дома.

Весь мир узнал об ИГИЛ благодаря развитой пропаганде и мастерскому владению социальными сетями, которые превратились в мощный инструмент вербовки сторонников. Привлекательные, качественно сделанные видеоролики были нацелены на молодых недовольных мусульман мужского пола не только арабских стран и Средней Азии, но и остальных частей Азии и, что особенно важно, иммигрантских исламских сообществ Европы и Северной Америки. В ролике «Нет жизни без джихада» новобранец ИГИЛ из Уэльса заявляет, а его коллега из Шотландии повторяет: «Живя на Западе, в глубине души вы чувствуете себя подавленными… лекарство от депрессии – это джихад». За этим роликом последовал другой – «Конец Сайкса – Пико», в котором приветствовалась ликвидация границы между Сирией и Ираком. К этим роликам подбирались страшные сцены обезглавливания и казней, а также кадры, на которых джихадисты праздновали свои победы. Вербовка рекрутов ИГИЛ из исламского мира и из Европы процветала. В определенный момент численность иностранных боевиков приближалась к 30 000 человек, представлявших почти полмира.

ИГИЛ продолжала расширять свои владения в Сирии. В Ираке она захватила районы, в которых проживали езиды, исповедовавшие собственную, очень древнюю религию. Те езиды, что могли бежать, бежали. Остальных постигла страшная участь: мужчины были убиты, а женщины и девочки использовались как сексуальные рабыни, их продавали на рынках рабов. Обоснования этому были найдены в средневековых текстах. Те, на кого не претендовали боевики, были проданы на рынках рабов.

Лишь когда ИГИЛ направилась к столице полуавтономного Курдистана Эрбилю, США наконец развернулись на 180°, начав наносить авиаудары по наступавшим боевикам.

Территория, которой владела ИГИЛ до 2017 г., позволила ей заработать репутацию, с которой «Аль-Каида» равняться не могла. Другие военизированные группировки давали клятву верности ИГИЛ. Среди них была нигерийская группировка «Боко Харам». Казалось, что филиал ИГИЛ в Ливии был напрямую экспортирован из Ирака. Филиал ИГИЛ на Синае взял на себя ответственность за теракт, в результате которого разбился российский пассажирский самолет. Джихадисты, возвращающиеся из Сирии, принесли войну в Европу. Вспомним о ночи ужаса в Париже 13 ноября 2015 г. и ужасном утре в брюссельском аэропорту 22 марта 2016 г. «Волки-одиночки», радикализация которых произошла как с помощью интернета, так и через контролеров, оставшихся в Сирии, совершили теракты в Европе, Соединенных Штатах и Канаде. В период с 2014 по 2016 гг. ИГИЛ и ее филиалы осуществили более 150 терактов в Ираке, Сирии, Египте и Ливии[326].

В конце 2015 г. Соединенные Штаты начали отправку подразделений сил специальных операций в Ирак для поддержки иракских и курдских бойцов, сражавшихся против ИГИЛ. Шиитские группировки, многие из которых контролировал Иран, представляли собой важную часть иракских войск. Через несколько месяцев иракским войскам удалось восстановить контроль над Рамади и Фаллуджей. Понадобилось более девяти месяцев тяжелых боев в плотной городской застройке, прежде чем правительство Ирака смогло объявить об освобождении Мосула. Среди многочисленных разрушений оказалась и восьмисотлетняя Соборная мечеть, в которой аль-Багдади три с половиной года назад провозгласил создание халифата.

В марте 2019 г. ИГИЛ потеряла свою последнюю территорию в Восточной Сирии. Халифат перестал существовать. Но сама группировка не исчезла. Она трансформировалась в подпольную группировку, снова используя в качестве оружия террор как в Ираке, так и во всем мире. В середине сентября внезапно объявился аль-Багдади – была распространена запись его обращения, предназначенного для воодушевления боевиков. «Америка, – сказал он, – разгромлена и унижена»[327].

К этому моменту американцы и их союзники из числа сирийских курдов с помощью иракской разведки уже близко подобрались к аль-Багдади. Поздно ночью 27 октября восемь вертолетов с бойцами подразделения «Дельта» на борту взлетели с базы в Иракском Курдистане. На небольшой высоте они пролетели над территориями, контролируемыми турками и русскими. Через час с небольшим вертолеты сели у населенного пункта, расположенного на неуправляемой территории на северо-западе Сирии. Здесь, в убежище, предоставленном главарем группировки, отколовшейся от «Аль-Каиды», скрывались аль-Багдади и боевики ИГИЛ. Спецназовцы взрывом пробили дыру в стене убежища и уничтожили боевиков. Аль-Багдади вместе с семьей скрылся в туннеле. Но выхода из него не было, туннель заканчивался тупиком. Преследуемый служебной собакой, аль-Багдади взорвал надетый на него пояс смертника. Это был конец. Через несколько часов авиация превратила комплекс зданий, где находилось убежище аль-Багдади, в развалины[328].

Но история ИГИЛ на этом не закончилась. Считается, что до сих пор скрываются от 15 000 до 20 000 боевиков, 10 000 боевиков находятся в импровизированных тюрьмах; не будем забывать также об отделениях и сторонниках группировки в разных странах мира.

Но в одном важном аспекте влияние ИГИЛ постепенно исчезло намного раньше. В 2014 г. стремительное наступление ИГИЛ в Ираке породило панику на нефтяном рынке и вызвало стремительный рост цен. Как ни странно, это влияние наступления ИГИЛ действовало совсем недолго.

Глава 34

Нефтяной шок

В течение трех лет, с 2011 по 2013 г., цены на нефть были, как ни странно, стабильны и держались на уровне немногим более 100 долл. за баррель. Несмотря на то что это было почти в пять раз выше, чем десять лет назад, мир привык к новой цене. Эту цену назвали «новой нормальностью», и, используя ее как базу, государства могли исполнять свои бюджеты, а компании – финансировать свои проекты. Когда выяснилось, что цена не такая уж нормальная, мир нефти пережил сильнейшее потрясение, а государства содрогнулись от шока. Ценовой кризис породил новые геополитические союзы.

При этом крайне удивительным было то, что цены оставались такими стабильными в течение этих трех лет, несмотря на все потрясения и нестабильность мирового рынка нефти. Причина этого феномена заключалась в некоем балансе. Напомним, что добыча нефти в США резко выросла благодаря сланцевой революции. Этот рост, однако, был компенсирован перебоями и срывами поставок в разных районах мира: в Ливии, где президент национальной нефтедобывающей компании заявил, что страна «почти развалилась», и в Нигерии, где боевики совершали теракты на нефтепроводах.

В Венесуэле режим, созданный Уго Чавесом с его заклинаниями о «социализме XXI в.», при Чавесе и его преемнике Николасе Мадуро обернулся одной из величайших экономических и гуманитарных катастроф в текущем столетии, а добыча нефти в стране резко снижалась. Новые санкции, наложенные на Иран с целью сдерживания его ядерной программы, вызвали существенное снижение экспорта нефти. Все эти обстоятельства привели к совокупным перебоям, которые компенсировали резкий рост добычи сланцевой нефти в Соединенных Штатах, но только на какое-то время.

Фактически в конце весны 2014 г. начали расти опасения относительно возможного дефицита – недостатка нефти для удовлетворения растущего спроса. Как раз тогда боевики ИГИЛ быстро продвигались по территории Ирака, из-за чего риск перебоев поставок только усиливался. «Насилие в Ираке поджигает фитиль резкого роста цен», – гласил заголовок в Financial Times[329]. Но в течение лета 2014 г. производители нефти в странах Персидского залива начали получать дезориентирующие сигналы с рынка. Они поняли, что по какой-то неизвестной причине не могут продать всю свою нефть в Азию.

Сигналы, которые тогда было непросто объяснить, указывали на важные перемены на мировом рынке нефти и в глобальной экономике. Дело в том, что именно тогда сланцевая эпоха пришла на смену эре БРИК. Наиболее динамичные перемены в мировой нефтяной промышленности происходили не на стороне спроса, в странах с формирующимся рынком, а на стороне предложения, в самом сердце американской нефти.

В конце первой недели сентября 2014 г. цена нефти опустилась до отметки чуть ниже 100 долл. за баррель – до 99,51 долл. К середине октября она составляла уже 84 долл. Совокупное воздействие многих факторов вело к быстрому развалу всей отрасли, адаптировавшейся к цене 100 долл. за баррель.

Одним из этих факторов был спрос. Рост мировой экономики оказался слабее, чем ожидалось, что привело к снижению спроса на нефть. Еще более существенным стало замедление экономического роста в Китае. Летом 2014 г. группа экономистов собралась в Пекине, чтобы обсудить перспективы экономики страны. Некоторые из них предложили, чтобы Китай рассмотрел возможность перехода к тому, чтобы называться страной «умеренного экономического роста», вместо того чтобы называться страной «быстрого экономического роста». Но это было чересчур. Участники нашли компромисс: Китай – страна «на переходе от умеренного экономического роста к быстрому».

В то же время в некоторых странах добыча нефти увеличивалась. К их числу относились Канада, Россия, Бразилия и Ирак. Но, несомненно, рост добычи сланцевой нефти в США доминировал. К середине ноября цена упала до 77 долл.

Как это часто происходило раньше во время потрясений на рынке нефти, взоры участников рынка снова обратились на ОПЕК. Но это уже была не та организация из прошлого. Венесуэла, стоявшая у истоков создания ОПЕК, все глубже погружалась в пучину созданного своими руками экономического коллапса. Люди не могли получить необходимые лекарства, а будущие матери переходили через границу в Колумбию, чтобы рожать там. В венесуэльских больницах запасы медикаментов закончились.

Вражда Ирана и Саудовской Аравии еще сильнее обострилась. Ядерная сделка с Ираном стала большим потрясением для арабских производителей нефти. Соглашение означало, что ограниченная до этого санкциями иранская нефть вернется на мировой рынок. Арабские государства из зоны Персидского залива были очень встревожены, когда президент Обама заявил, что благодаря ядерной сделке Иран сможет стать «очень успешной региональной державой» и, немного позже, что «Иран будет и должен быть региональной державой». Более того, Иран должен был получить доступ к десяткам миллиардов долларов доходов от нефти, сосредоточенных на эскроу-счетах. Это обеспечивало его дополнительными ресурсами, которые он мог использовать, чтобы занять доминирующие позиции на Ближнем Востоке.

Единственными странами – членами ОПЕК, которые имели возможность сократить добычу, чтобы подстегнуть рынок, были Саудовская Аравия, Абу-Даби и Кувейт. Но крупнейшим выгодополучателем от высоких цен был Иран, а помощь Ирану – это последнее, чего любая из них хотела бы. В течение десятилетий стало аксиомой, что геополитическая напряженность и неустойчивость стимулируют рост цен на нефть. Но здесь мы наблюдали прямо противоположное явление – геополитика стала причиной снижения цены. Вражда между Эр-Риядом и Тегераном делала невозможным достижение любого соглашения, направленного на прекращение процесса стремительного падения цены.

У саудовцев тоже была причина не снижать объем добычи. В середине 80-х гг., в период изобилия, они получили урок – если они сокращают добычу, а другие нет, то в результате они теряют долю рынка и деньги.

Именно эти мысли занимали умы саудовской делегации, которая прибыла в Вену в ноябре 2014 г. для участия в конференции ОПЕК. «Странам – производителям нефти, не входящим в ОПЕК, – сказал министр нефти и минеральных ресурсов Саудовской Аравии Али аль-Наими, – нужно присутствовать за столом переговоров». Более чем кого-либо другого это касалось крупнейшего на тот момент производителя нефти в мире – России.

Жизнь аль-Наими была воплощением трансформации Саудовской Аравии. Первые восемь лет своей жизни он был бедуином-пустынником: жил в палатке, кочевал по пустыне и помогал пасти коз, зарабатывая этим на жизнь семьи. В 1947 г., когда аль-Наими было 12 лет, он устроился посыльным в компанию Aramco. Это было время, когда Aramco только начинала работать после Второй мировой войны и являлась совместным предприятием нескольких американских компаний. Со временем его отправили в Соединенные Штаты изучать геологию. По возращении он остался работать в компании и в 1983 г. стал первым саудовцем – председателем правления Aramco, которая к тому времени была полностью национализирована правительством Саудовской Аравии. Через двенадцать лет он был назначен министром нефти. Аль-Наими очень сблизился с королем Абдуллой, который полагался на его мнение и поручал ему определять политику Саудовской Аравии в области нефтедобычи.

Аль-Наими прибыл в Вену за несколько дней до начала ноябрьской конференции для участия в неформальных переговорах с представителями основных стран – производителей нефти, не являющихся членами ОПЕК, – мексиканцами и русскими, о которых договорился венесуэльский министр Рафаэль Рамирес. Чтобы избежать встречи с недремлющими представителями прессы, аль-Наими с помощниками вышли из автомобиля у разгрузочной площадки отеля Park Hyatt, которая вела на кухню. Аль-Наими поднялся наверх на служебном лифте, который использовался для подачи в номера еды и напитков.

В гостиничном номере мексиканский министр Педро Хоакин Колдуэлл объяснил, что его страна не может сокращать добычу как по техническим причинам, так и потому, что она начинает кампанию по привлечению иностранных инвестиций для оживления национальной промышленности. Распоряжение о сокращении добычи было бы очень плохой новостью. Русские – президент компании «Роснефть» и министр энергетики Александр Новак – объяснили, что Россия также не может сократить добычу из-за влияния, как они позже сказали, «климатических, логистических и технологических факторов».

Аль-Наими понял, что эти страны не имеют намерений сокращать добычу. Он пришел к выводу о том, что на Саудовскую Аравию пытаются надавить с тем, чтобы она снова резко снизила объем добычи.

«Похоже, никто не может пойти на сокращение, – отметил саудовский министр. – Поэтому я думаю, что встречу можно заканчивать». Он встал, собрал свои бумаги и пожал руки оппонентам. «Благодарю вас», – сдержанно сказал он.

Затем он спокойно вышел из номера. Присутствовавшие были ошеломлены. Прошло несколько секунд, прежде чем они осознали происшедшее. Помощники аль-Наими, поспешно собрав свои бумаги, бросились за ним.

На министерской встрече стран – членов ОПЕК, которая состоялась 26 ноября 2014 г., аль-Наими изложил позицию Эр-Рияда. Если Саудовская Аравия или ОПЕК как единое целое сократят добычу нефти без участия основных производителей, не входящих в организацию, то «мы пожертвуем доходами и долей рынка».

В тот день министры стран ОПЕК приняли историческое решение, которое на самом деле заключалось в том, что никакого решения не было. Вместо того чтобы попытаться стабилизировать рынок, они предоставили ему решать все самому; экспортеры могли добывать нефти столько, сколько могут. «Рынок стабилизируется сам», – сказал аль-Наими. И добавил одно слово: «Когда-нибудь»[330].

В последующие недели нефть продолжала заливать рынок, к середине января цены составляли уже половину от показателя пятимесячной давности. Журнал The Economist отметил то, что считалось новой нефтяной войной, обложкой с подписью «Шейхи против сланцев». В Соединенных Штатах производители сланцевой нефти, многие из которых брали большие долги, чтобы финансировать буровые работы, серьезно пострадали. «Производители сланцевой нефти несут убытки из-за падения цен на нефть», – гласил один заголовок. Почти сотня компаний обанкротилась. Остальные резко сократили бюджеты. Тысячи сотрудников были уволены[331].

Многие предполагали, что рынок стабилизируется, потому что, как считалось, компании, занятые добычей сланцевой нефти, работают с большими издержками и сворачивают работу при цене 70 долл. за баррель. «Все исследования, которые мы видели, показывали, что порог безубыточности для сланцевой нефти составляет 70 долл.», – вспоминал высокопоставленный чиновник одной из стран Персидского залива. Но оказалось, что добыча сланцевой нефти вовсе не была высокозатратной. Американские производители стали работать более эффективно и целеустремленно; они продолжали изучать породы и совершенствовать методы бурения и подготовки скважин к эксплуатации. К тому же из-за существенного сокращения издержек стоимость технологии и услуг, от которых компании зависели при бурении, уменьшилась. Перенасыщение рынка нарастало[332].

Появление сланцевой нефти вынудило нефтяную и газовую промышленность выучить новые понятия – «короткий цикл» против «длинного цикла». Короткий цикл – это, безусловно, добыча сланцевой нефти или газа. Продолжительность бурения скважины сокращалась до 5–6 суток благодаря использованию самых передовых технологий. Если пару лет назад затраты на обустройство и эксплуатацию одной скважины могли составлять 15 млн долл. в год, то теперь они снизились до всего лишь 7 млн долл. в год. Конечно, из-за высокого темпа истощения сланцевого плаcта компания-производитель должна была постоянно бурить новые скважины.

Теперь посмотрим на «длинный цикл» – к нему относятся проекты добычи нефти или газа с морских буровых платформ или строительство завода по производству СПГ. Их ввод в эксплуатацию занимает от пяти до десяти лет, но потом они работают в течение многих лет. Вместо 7 млн долл. офшорный проект может стоить как 700 млн долл., так и 7 млрд долл. или еще больше. Многие такие проекты длинного цикла были запущены или запланированы во время эпохи БРИКС, когда все были уверены в том, что «новая нормальная» цена на нефть (100 долл. за баррель) продержится долго. Но сейчас, когда она рухнула, новые проекты длинного цикла (если они не продвинулись слишком далеко) были отложены, задержаны или полностью отменены. Низкие цены держались на протяжении всего 2015 г.

Но здесь работали не только факторы спроса, предложения и запасов. На цену влияли также финансовые рынки. Не приняв решение, ОПЕК уступила контроль над рынком так называемым свинг-инвесторам: хедж-фондам, трейдерам и другим финансовым игрокам, которые торговали «бумажными баррелями». Настроение этих инвесторов (оптимистическое или пессимистическое по отношению к рынку, настроенное на повышение или на понижение цен) определяло, как они будут работать по фьючерсным контрактам – продавать или покупать. А их совокупные решения, в свою очередь, определяли движение цен в том или ином направлении. Тогда доминировал явный «медвежий» настрой. Цены упали ниже 30 долл. за баррель и, казалось, стремились к цене в 25 долл. Некоторые инвестиционные банки предупреждали, что нефть может стоить даже меньше 20 долл.

«Рынок нефти намного больше, чем только ОПЕК», – сказал аль-Наими в феврале 2016 г., но другие страны не проявили аппетит «к тому, чтобы взять на себя часть ответственности». В результате, продолжал он, «мы предоставили это рынку как самому эффективному инструменту перебалансировки предложения и спроса. Это был – и есть – простой случай того, когда рынку позволили работать»[333].

Министр нефти Ирана Бижан Занганех потребовал, чтобы страны зоны Персидского залива снизили добычу, пока Иран вернет, как он выразился, «нашу потерянную долю на рынке». Арабские государства зоны залива были непреклонны – они не желали снижать добычу, чтобы освободить место для дополнительной иранской нефти. «Мы обеспечим нефтью любого, кто ее попросит», – сказал принц Абдул-Азиз бин Салман, который тогда занимал пост заместителя министра нефти Саудовской Аравии.

На тот момент времени страны – экспортеры нефти были в очень тяжелом положении. Бюджет Нигерии, численность населения которой составляет 175 млн человек, на 70 % зависит от поступлений от нефти. В России средства буквально утекали из фонда национального благосостояния. Саудовская Аравия имела большой дефицит бюджета и быстрыми темпами расходовала свои по-прежнему огромные золотовалютные резервы. Нефтяные доходы Ирака резко уменьшились.

Идея аль-Наими относительно того, что «в одиночку не выплыть», наконец дошла до адресата. Саудовская Аравия и Россия работали над сделкой по стабилизации добычи. В апреле 2016 г. министры нефти, представлявшие страны, добывающие половину всей нефти в мире, собрались в отеле Sheraton в столице Катара Дохе. Председательствовали представители Саудовской Аравии и России. Министры в общем согласовали план заморозить добычу – сохранять ее на стабильном уровне, чтобы остановить нарастание запасов и выиграть время, чтобы наверстать упущенное. Но одна страна демонстративно не принимала участия во встрече. Это был Иран. Он был решительно настроен на наращивание добычи и никогда бы не согласился на участие в сделке по ее заморозке.

Таким образом, аль-Наими добился того, на чем настаивал с 2014 г., – неохотного согласия России пойти на некоторое сокращение добычи. Однако в полночь раздался телефонный звонок из Саудовской Аравии. Посыл был четок – никакого соглашения без Ирана. При этом было совершенно ясно, что Иран в таком соглашении участвовать не будет. Сделка сорвалась.