Код возвращения Корецкий Данил
— Майор Нижегородцев, Управление ФСБ. Леонид Порфирьевич у себя? — казенным голосом произнес майор официальную формулу.
Ему даже не пришлось предъявлять удостоверение. Внешний вид и манеры говорили сами за себя. Доложив по селектору о визитерах, девушка вежливо кивнула:
— Пожалуйста, проходите.
— Подождите здесь, Мария Евгеньевна, — кивнул девушке майор и толкнул тяжелую полированную дверь.
Главврач оказался пожилым человеком с наметившимся брюшком и седыми редкими волосами на голове. Белый халат был тщательно отутюжен.
Поскольку оперативные сотрудники ФСБ всегда тщательно готовятся к встречам, майор предварительно изучил досье главврача. Нечаев Леонид Порфирьевич, шестьдесят два года, давно разведен, по оперативной информации, не подтвержденной документально, склонен к гомосексуализму. В свое время охотно содействовал КГБ, впрочем, тогда все с готовностью помогали органам, даже многие из тех, кто сейчас рядится в тогу ярых правозащитников.
— Чем могу быть полезен? — Главврач поднялся и стал по стойке «смирно». Видно, к нему давно не заходили сотрудники контрразведки, и этот визит его насторожил.
По живым голубым глазам майор понял, что когда-то в молодости Нечаев был энергичным и полным сил, но возраст и специфика работы сделали свое дело: сейчас он создавал впечатление утомленного жизнью человека, по инерции дорабатывающего последние годы и опасающегося пенсионного одиночества и ненужности.
Нижегородцев без приглашения прошел к столу и опустился в низкое кресло с широкой спинкой. Нечаев какое-то время продолжал стоять, неловко переминаясь с ноги на ногу, но затем тоже опустился на свое место. Вампир снял темные очки и как можно проникновеннее заглянул в голубые, начавшие выцветать глаза.
— Как обычно. Сведения об одном из пациентов.
— О ком? — Нечаев облизал тонкие пересохшие губы.
— Лапин Сергей Иванович. Находился у вас на обследовании в сентябре девяносто первого. Понимаю, времени уже прошло с тех пор немало, много воды утекло, но вы должны его помнить. К тому же сведения сохранились в архиве…
Нервы у Нечаева были железными. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Действительно помню. В конце девяностых ко мне приходил наш бывший куратор — Ходаков, он расспрашивал о Лапине. Хотя Василий Иванович и пытался уверить меня, что интерес его сугубо частный, но я, извините, ему не поверил. Вы знаете Василия Ивановича Ходакова?
— Не очень близко, — сказал Вампир чистую правду. — Пару раз в год видимся на торжественных собраниях, когда приходят ветераны.
Нечаев оценил его искренность и удовлетворенно кивнул головой.
— И потом появлялся один человек, он представился аспирантом из Москвы, он тоже интересовался Лапиным, но в замаскированной форме. Но подробностей я не помню. Что касается архива, то он сгорел еще осенью девяносто первого. Тогда был большой пожар.
Леонид Порфирьевич отвернулся к окну и принялся рассматривать крупных черных ворон, перелетающих с одного дерева на другое. Ему было неприятно вспоминать те события. Это он дал ключ, а поджигал регистратуру и архив лично Ходаков. Соучастие в преступлении, вот как это называется. Правда, тогда это называлось по-другому: специальная операция. Успели вовремя — через три дня явилась комиссия по расследованию злоупотреблений КГБ, но фактов использования психиатрии в карательных целях обнаружить не удалось. Нашли только пепел. Это было выгодно и главврачу.
— Так что история болезни не сохранилась.
Нечаев замолчал и беспомощно развел руками, как бы говоря: увы, но поделать теперь ничего нельзя.
— А врачи? — не отставал Нижегородцев. — Остались врачи, которые работали в тот период и могут помнить Лапина?
Направленность разговора Нечаеву не нравилась. Когда в прошлом остались неприятные тайны, то лучше, если это прошлое никто не ворошит. Но и врать нельзя, потому что проверить личные дела сотрудников очень легко.
— С ним работала доктор Белова, сейчас она заведует отделением психической реабилитации. Ходаков беседовал с ней в свой последний визит.
— Я бы хотел с ней переговорить, — сказал Нижегородцев, и главврач снял трубку внутренней связи.
— Зоя Васильевна, зайдите, пожалуйста, ко мне. Через несколько минут на пороге кабинета возникла привлекательная блондинка. Броский, но с чувством меры макияж, тонкие полукружья бровей, миндалевидные, чуть раскосые глаза, подтянутая фигура, тонкая талия, широкие бедра. Опытный взгляд майора определил, что ей за сорок, хотя выглядела она на удивление молодо. Короткий халат открывал стройные ноги, свежая кожа лица, прямой взгляд.
— Это майор Нижегородцев из Федеральной службы безопасности, — представил Вампира главврач. — Его интересует Сергей Лапин. Помните такого?
В серых глазах вспыхнули яркие искры личной заинтересованности.
— Еще бы! Ни одним пациентом не интересовалось столько народа! Особенно по прошествии ряда лет!
Она сказала правду. Но не всю.
Любой человек многосторонен, и не всегда отдельные стороны его жизни известны окружающим. Зоя Васильевна Белова в обычной жизни являлась заведующей отделением психической реабилитации, кандидатом медицинских наук и членом диссертационного совета. Но она выступала и в иной ипостаси, о которой не подозревали ни сослуживцы, ни главный врач — вообще никто, кроме нескольких человек. В свое время Белова была агентом областного УКГБ, имела оперативный псевдоним Лиса и состояла на связи у оперуполномоченного Ходакова, носившего псевдоним Кедр. Как нередко бывает, тайные доверительные отношения курирующего офицера с агентом переросли в интимные. Потом и те и другие прекратились, но когда Ходаков приехал узнавать о Лапине, многолетняя привычка вновь бросила их в объятия друг друга. Возобновившаяся связь продолжалась до сих пор. Одинокой Лисе требовалась поддержка в жизни, и Кедр интересовал ее не только как сексуальный партнер, но и умный, понимающий и надежный человек. Недаром говорят: «Старая любовь не ржавеет!»
— Так что я прекрасно его помню.
Белова держала руки в боковых карманах халата и слегка покачивалась на каблуках, свысока рассматривая Вампира. Не сверху вниз, а именно свысока. Нижегородцев почувствовал неловкость и встал. Женщина чуть заметно улыбнулась.
— У него была амнезия, наблюдались элементы модифицированного сознания. Судя по интересу к его персоне, у него действительно было модифицированное сознание! Хотя с научной точки зрения это невероятно.
Майор кивнул, хотя мало что понял. Но ему и не надо было вникать в тонкости психиатрических диагнозов.
— Сейчас этот человек в Тиходонске. Он приехал внезапно, без видимой причины и бесцельно ходит по старым адресам. Меня интересует: может ли он приехать сюда, к вам? И вообще, чего можно от него ожидать?
Белова пожала плечами.
— Если он вернулся на прежний уровень психики, то обязательно придет к нам в клинику. А поведение… обычное поведение вменяемого человека. Оно будет определяться его потребностями, принципами, убеждениями.
Нижегородцев достал из кармана две визитные карточки, на которых были написаны только фамилия, имя-отчество и номер служебного телефона. На обороте он написал номер мобильника.
— Я попрошу, если он появится, сразу же позвонить мне. А ему сказать, что его искала невеста, ее зовут Маша.
— Это она сидит в приемной? — спросила Белова. Вампир кивнул.
Тиходонск,
5 октября 2004 года,
12 часов 51 минута.
Тонкие лучики солнца, с трудом пробившиеся сквозь серую пелену облаков, слабо обогревали мокрую землю. Тиходонцы уже понимали, что настоящего тепла не будет до следующего года. Октябрь принес холодную, пасмурную погоду с обилием дождей и резкого степного ветра. Промелькнуло уже и недолгое в этом году бабье лето, унеся вместе с собой последнюю возможность погреться перед зимой. Нет, дело уже близилось к холодам. Неспешно, шаг за шагом, но зима все-таки приближалась. Она угадывалась в пронизывающих порывах ветра, в клубящихся на горизонте черных тучах, в серой ряби на поверхности Дона.
Ходаков выключил стеклоочиститель, слегка повернул голову, и отраженные зеркальцем заднего вида солнечные зайчики пробежались по его худому волевому лицу много испытавшего в жизни человека, погладили хищно загнутый тонкий нос и заставили прищуриться пронзительные голубые глаза. Василий Иванович любил теплую ясную погоду, да и вообще любил ясность во всех делах.
Красный глаз светофора сменился на желтый, потом вспыхнул зеленый. Сзади начали сигналить нетерпеливые участники дорожного движения. Ходаков энергично тряхнул головой, прогоняя меланхолию, выжал сцепление и включил первую передачу. Видавший виды серебристый «Фольксваген» мягко тронулся с места.
У супермаркета он притормозил, покинул салон машины и скрылся за стеклянными матовыми дверями. Вернулся минут через сорок с двумя увесистыми пакетами. Гостей в Тиходонске принято принимать щедро и хлебосольно.
Еще через полчаса Ходаков подкатил к своему дому. Солнце пригрело сильнее, мокрые тротуары начали высыхать. Бравурный марш, прославившийся вместе с фильмом «Бригада», прозвучал, как только он выключил двигатель. Ходаков потянулся за телефоном, привычно взглянул на высветившийся на дисплее номер и улыбнулся. Зоя!
— Привет, Лисичка! — бросил он в трубку. Но голос Беловой был серьезен.
— Я звоню по делу. Нас никто не слушает?
Это говорила не влюбленная женщина, а конспиративная агентесса.
— Возле меня — нет, а на линии — кто знает? Но у нас нет тем, которые могут заинтересовать бывших коллег. Что случилось?
— Помнишь, несколько лет назад ты интересовался моим больным? Его фамилия Лапин.
Конечно, Василий Иванович помнил Лапина-Карданова. Когда Куракин и еще несколько человек полезли в микроавтобус делить деньги из титанового «дипломата», имено Ходаков остался охранять его в «Волге». А через минуту микрашка взлетела на воздух! Такое не забывается!
— Помню. И что?
— Его опять спрашивали сегодня. Твой бывший коллега, майор Нижегородцев. Сказал, что Лапин вернулся в Тиходонск. А значит, он должен появиться у нас!
— Молодец, Лисичка. Держи меня в курсе дела. Я буду дома, должны приехать старые знакомые из Москвы.
Разъединившись, Ходаков подумал несколько секунд и, позвонив Тимохину, сообщил ему эту новость. Через пять минут ее узнал и Шашков.
Глава 3
СВОЙ СРЕДИ ЧУЖИХ
Москва,
4 октября 2004 года,
9 часов 52 минуты.
Андрей Андреевич Стаховский проснулся в отличном расположении духа. Вчера они с Машей отлично провели время. Просто великолепно. Она была в ударе и доставила ему немало удовольствия. Надо взять ее с собой на Мальдивы!
В начале перестройки Стаховский торговал цветами в подземных переходах и понятия не имел о Мальдивах, да и о других жизненных радостях. У него имелась судимость за спекуляцию, наглухо закрывающая выезд за границу и любое продвижение по должностной лестнице. Но! Наступили новые времена, спекуляция, частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество из статей уголовного кодекса превратились в основное занятие большинства российских граждан, а судимость перестала быть позорным пятном в биографии — напротив, позволяла выдавать себя за борца со старым режимом и носителя передовых идей плюрализма и демократии.
Стаховский тонко чувствовал конъюнктуру, поэтому не пожалел денег на «раскрутку» своего имени в печати, или, как стало модным обозначать это явление, на пиар. Он примыкал к спешно создаваемым партиям власти, щедро спонсировал их развитие и наконец попал в партийный список кандидатов в Госдуму. Став депутатом, он получил неприкосновенность, возможность беспрепятственно развивать собственный бизнес, скупил несколько гостиниц, построил рестораны, вошел в число учредителей известного банка. Как известно, деньги идут к деньгам. Известно и то, что деньги рождают власть, а власть приносит деньги. За несколько лет он сказочно разбогател, причем одновременно приобрел имидж прогрессивного общественного деятеля и друзей в самых разных сферах: в правоохранительных органах, мэрии, правительстве. И близко сошелся с крупняковской группировкой, которая в материалах РУБОПа имела прилагательное «преступная», а во всех других документах именовалась то «фондом», то «общественно-благотворительной организацией», то как-нибудь еще, но не менее благозвучно.
Поддержка в «белом» и одновременно в «черном» мире делала его практически неуязвимым. Обычный бизнесмен, даже с депутатской поддержкой, мог на пять лет погрязнуть в арбитражном процессе с недобросовестными контрагентами, а крупняковские получали долги в два дня.
Словом, все у него шло хорошо: шикарная квартира в Москве и дом в Подмосковье, вилла в Антибе, яхта, спортивный самолет. А Маша была тем одушевленным бриллиантом, который оживлял все это и заставлял жизнь играть всеми цветами радуги.
Накинув махровый халат и сладко зевнув, Андрей Андреевич вышел в огромную гостиную, включил телевизор и, плюхнувшись в кресло, взял телефонную трубку.
Но домашний телефон Маши молчал, а мобильный был отключен. Странно!
Он набрал номер Боксера. Никто не брал трубку. Гиббон и Куль тоже не отвечали. Такого просто не могло быть! Душа Стаховского стала наполняться тревогой. Так чувствует себя хозяин замка, в котором внезапно рухнули крепостные стены.
Стаховский позвонил Николаю Уварову, отвечавшему в фирме за безопасность, но тот был настроен благодушно.
— Боксер вчера на встречу с телкой собирался, — спокойно ответил он. — Наверное, и пацанов с собой потащил. Загуляли где-то за городом, мобильники разрядились, вот и все дела!
— Короче, найди их немедленно! — приказал Андрей Андреевич, доставая электробритву.
Но в этот момент коротко прозвонил один из трех его мобильников — тот, номер которого был известен только VIP-персонам. Трем или четырем, не больше.
— Здравствуй, Андрей Андреевич! — прогудел в трубке голос Петра Горемыкина. И его интонации насторожили Стаховского. Впрочем, «насторожили» — не то слово. Неурочный звонок и недоброжелательный тон испугали его. — Зазнался? Уважение ко мне потерял? Это ты зря!
По спине Стаховского пробежали мурашки, в животе захолодело. Он сразу понял, в чем дело.
— Что вы, Петр Георгиевич! И в мыслях не было! Ваши «шестерки» подвернулись под руку.
— У меня нет «шестерок»! У меня сотрудники. Они выполняют свои задачи в соответствии с моими установками. И если интересы твоего члена вытесняют мысли из твоей головы, то это твои проблемы! Но если ты поднимаешь руку на моих сотрудников, ты бросаешь вызов мне!
— Петр Георгиевич, я и не думал.
— Зря! Надо думать!
Горемыкин отключился.
Андрей Андреевич положил телефон на стол, машинально взял бритву, нажал клавишу выключателя и поднес еле слышно жужжащую машинку к лицу.
По телевизору началась программа новостей. Стаховский брился и слушал вполуха.
— Минувшей ночью на территорию Московского зоопарка проникли трое неизвестных мужчин, — плотоядно сообщила миловидная дикторша. — Они забрались в клетки ко льву, тигру и орангутангу. В результате все трое погибли. Как неизвестным удалось открыть клетки, остается загадкой. Удивительно и то, что, по предварительным оценкам врачей, погибшие находились в трезвом состоянии.
Камера садистски смаковала зрелище растерзанного трупа на фоне умывающегося лапой льва, потом окровавленные куски мяса и бьющего хвостом тигра. В клетке орангутанга изломанной куклой лежало тело в изорванной одежде. Трансфокация, крупный план — и Стаховский вскрикнул и выключил тихо жужжащий «Браун».
Это был Гиббон! Сразу стало ясно, чьи тела находятся в других клетках.
Отбросив бритву, Андрей Андреевич вновь позвонил Уварову.
— Новости смотрел? — спросил он тоном, не предвещающим ничего хорошего.
— Нет, шеф. Я послал ребят, чтоб привезли Куля: он у барменши из «Треугольника».
— Не владеешь ты обстановкой, Коля, ни черта не владеешь. Гнать тебя надо!
— Почему, шеф? Что я не так сделал?
— Да все не так! — потеряв самообладание, заорал Стаховский. — Собирай всех по тревоге! Охрану дачи усилить, выставить дополнительные посты, усиленно вооружить внутреннюю охрану! А сам в зоопарк езжай!
— Зачем в зоопарк, шеф?
— Да затем! Куля, Гиббона и Боксера скормили зверям в зоопарке!
В трубке наступила тишина.
— Не может быть. Кто?!
— Да те, кого вы скармливали пираньям, тупица! Это «ответка»!
— Но я никого не…
— Заткнись! Неважно кто! Сейчас нас начнут мочить! Делай, что я сказал!
Отключившись, он нервно схватил VIP-телефон и набрал номер Крупняка. На определенные вызовы тот отзывался лично. Но сейчас трубку взял телохранитель.
— Это Андрей. Виктора позови, пожалуйста!
— Он не может ответить. — В трубке послышались короткие гудки. Было ясно, что это значит.
Стаховский бросил трубку и, подбежав к сейфу с оружием, выбрал мощный нитроэкспресс для охоты на африканских животных. Ему казалось, что вот-вот враги ворвутся в его дом. А престижный и дорогой штуцер даже слона сажает на задние лапы. Правда, ворвутся сюда скорее всего не слоны, а тот мрачный тип, избитый по его приказу и с отъеденным пальцем. Сам по себе он ничего не значит, но раз его поддержало руководство «Консорциума»… Да, дела плохи!
Через полчаса приехал Уваров с десятком бойцов, они быстро рассредоточились вокруг дома, стали у входной двери и окон. За забором то и дело сигналили подъезжающие машины: это подтягивались все новые и новые силы. Стаховский почувствовал себя увереннее. В конце концов, он не бедный, не слабый и не безвестный человечек, с которым в наши дни можно разделаться быстро и без проблем. Даже без Крупняка он может постоять за себя!
В горле пересохло, и Стаховский налил себе стакан родниковой воды. Подчиненные возили ее за сто километров, причем каждый день, чтобы она была свежей.
— Все в порядке, шеф! — В комнату быстро вошел Уваров. — Охрана усилена. К тому же я позвонил ментам, если понадобится, автоматчики приедут очень быстро.
— Хорошо! — кивнул Андрей Андреевич.
— В зоопарк я послал Егора с двумя парнями. Они выяснят все, что нужно.
— Хорошо! — кивнул Стаховский второй раз. — Возьми под контроль «Консорциум». И найди того, ну, которому палец…
— Знаю, Лютов его фамилия, — сказал Николай.
— С ним надо разобраться. Ты меня понял?
— Понял, — живо отрапортовал Уваров. — Я сейчас же займусь этим вопросом.
— И еще: Маша куда-то пропала. Она была с ребятами. «Лучше бы эту блядь зверям скормили», — подумал Уваров, но изобразил глубокую озабоченность и готовность искать девушку шефа, не щадя сил и даже самой жизни.
— Я не хочу в столь сложный момент распылять силы, — продолжил Стаховский. — Мне нужно солидное сыскное агентство, которому можно поручить ее поиск. Но я не люблю шарлатанов. Там должны быть люди, которым можно верить!
— Я знаю подходящую фирму, — сказал Уваров, радуясь, что одной заботой у него будет меньше. — Агентство «Гудвин». Его держат бывшие менты и комитетчики. Там серьезные люди. И как минимум у одного есть серьезные счеты с «Консорциумом».
— Это то, что надо, — в третий раз кивнул Стаховский.
Охранно-сыскное агентство «Гудвин» располагалось на первом этаже старинного особняка в Столешниковом переулке. Особняк ждал капитального ремонта, и блестящая медная вывеска с названием агентства производила более солидное впечатление, чем здание в целом. Зато такая диспропорция благотворно сказывалась на арендной плате.
Обстановка одной из двух арендуемых комнат с высоченными потолками и высокими окнами должна была производить впечатление на клиентов, но, конечно, не слишком взыскательных: и письменный стол, и приставной столик, и телевизор, да и все остальное уже отслужили один срок.
«Менты и комитетчики», о которых говорил Уваров, были представлены в единичных экземплярах. Майор Клевец раньше служил в уголовном розыске, а подполковник Фокин работал следователем ФСБ. Они не были загружены работой и, соответственно, избалованы заработками. Сейчас они сидели в потертых креслах и неторопливо беседовали.
— И как там, в спецзоне? — вроде бы лениво спросил Клевец. На самом деле этот вопрос живо интересовал любого мента: при оперативной работе пословица «Не зарекайся от сумы и от тюрьмы» очень актуальна, особенно во второй своей части. И хотя Клевец уже три года был на пенсии, у него сохранялась «льгота»: милиционеров, осужденных в течение пяти лет после увольнения, все равно направляют в колонию для бывших сотрудников. Если пять лет истекли, они идут в общую зону, как будто за это время все их враги из уголовного мира напрочь забудут их, вымрут или переселятся на Марс.
— Условия получше, кормежка жирней? — Клевец был огромным мужиком с широким лицом и едва заметными пятнышками оспин на щеках.
Фокин отрицательно покачал головой.
— Почему-то все так думают. На самом деле зона как зона… Отряд-барак — длинный, как казарма, шконки в два яруса. Производство мебели: деревообработка еще нормальная, а если попал в лакокрасочный цех, то здоровье садилось только так.
Фокин был такой же огромный, неулыбчивый, косолапый, как медведь из Завидовского заповедника, с холодными, словно айсберги, серыми глазами. Они были похожи, как близнецы: атлетически сложенные, сильные, с большими руками и ногами, с уверенными манерами. Только Клевец был чуть ниже, приземистее, более раскрепощенный и разговорчивый. Возможно, потому, что не «отмотал» пятилетний срок.
— А контингент?
— Теперь не то, что при СССР. Тогда там и министры сидели, и секретари ЦК из Узбекистана, Молдавии и всемогущий Чулпанов — зять генсека: от его имени вздрагивали милицейские генералы. У них золото ведрами изымали! А сейчас осталась одна шелупонь. Начальник паспортного за взятку в полторы тысячи, патрульные сержанты, обобравшие пьяного, участковый, который не так применил оружие.
Фокин полез в карман и извлек пачку сигарет.
С недавних пор он предпочитал в одежде темные тона. Сейчас на нем были темно-синие джинсы, черная рубашка и черный кожаный пиджак. Коротко стриженные волосы, крупная голова с квадратной массивной челюстью, прямой нос, большие, широко распахнутые глаза. На висках уже обозначилась преждевременная седина.
— Некоторые и вовсе ни за что сидят.
— Совсем ни за что?!
— Ну, сам посуди. — Фокин зажал фильтр крепкими зубами, щелкнул зажигалкой и прикурил, не переставая рассказывать, отчего его голос приобрел некоторую неразборчивость: — Майор милиции, эксперт, едет в автобусе, там пьяные хулиганят, он им замечание, они выходят за ним и начинают его бить. Могли и забить насмерть — разве мало таких историй? Только, на счастье майора, у него при себе был пистолет, он их и пострелял!
Фокин зажег сигарету, выпустил дым, и голос его стал обычным:
— Одного убил, двух ранил. Превышение пределов необходимой обороны, восемь лет! Он себя виновным не признает до сих пор, говорит: почему какая-то мразь должна бить майора милиции?
— Правильно говорит! — Клевец выругался. — Должна же быть справедливость!
— Да, в спецзоне она выглядит особенно наглядно. Те секретари уже давно дома: когда Союз распался, их перевели в родные республики, реабилитировали, может, и ведра золота вернули. — Он усмехнулся. — А Чулпанов отсидел до «звонка»! Потому что человек без клана. Тесть умер — и все, он никому не нужен!
Клевец тоже закурил, но свои сигареты.
— А кто-нибудь из старых там остался? Фокин усмехнулся еще раз, теперь весело.
— Есть один забавный старикан, бывший начальник средней руки. В восемьдесят шестом его приговорили к расстрелу за хищение в особо крупном размере. Помнишь, тогда это было десять тысяч рублей: стоимость «Волги»!
Клевец кивнул.
— Потом «вышку» заменили на двадцать лет, он чувствовал себя страшным преступником, очень раскаивался. Называл себя последним коммунистом. И кликуха эта к нему приклеилась: пусть Последний Коммунист барак подметет, оставь Последнему Коммунисту кусок колбаски. Только потом погоняло сократили и стали его звать просто «Последний».
— Символично! — усмехнулся Клевец. — А в чем он раскаивался-то?
— Считал себя страшным преступником! Подойдет и шепчет на ухо: «Я ведь дачу знаешь какую выстроил? Полтора этажа, почти сто квадратных метров, да еще с подвалом!» А сам оглядывается по сторонам, тревожно так. Или шепчет: «Хорошо, что не узнали, как я машину списал, „Москвич“. Вроде шоферу продали по остаточной стоимости, а он почти новый — четыре года всего!»
— Видно, в камере смертников крыша у него съехала. Фокин пожал плечами.
— В остальном вроде нормальный. Но когда я ему рассказывал, что сейчас эшелонами воруют и за границу вывозят, — не верил!
— Подожди! — вдруг перебил его Клевец и подошел к окну. — Погляди, куда это они?
Прямо под окнами остановилась кавалькада машин: черный джип с синим проблесковым маячком, а за ним несколько представительских «Мерседесов». Раскрылись дверцы, шустрые охранники с наушниками перекрыли тротуар, один сунулся в подъезд «Гудвина».
— Это к нам богатый клиент! — сыронизировал Фокин.
— Похоже, что так! — кивнул напарник, разглядывая представительного мужчину в расстегнутом плаще, под которым был виден строгий костюм с галстуком. — Он напоминает какого-то деятеля. Я видел его по телевизору!
Фокин тоже подошел к окну, всматриваясь в окруженного телохранителями человека.
— Да это Стаховский! Неужели и правда к нам? Хочет, чтобы мы выследили его жену?
Через минуту сомнения рассеялись. В комнату вошел Андрей Андреевич Стаховский собственной персоной.
За эту минуту обстановка в комнате изменилась: Клевец неторопливо наливал из термоса кофе в фарфоровую чашку, а Фокин сидел за столом и делал вид, что изучает очень важные бумаги. Обыденность происходящего должна была «приземлить» значимость визита столь важной персоны и показать, что он не является чем-то исключительным.
— У меня есть для вас поручение, — не тратя времени на предисловия, с порога заявил Стаховский.
Распахнув плащ, но не снимая его, он сел в нагретое Фокиным кресло и забросил ногу на ногу.
— Пропала моя девушка, и я хочу, чтобы вы ее нашли. Я подозреваю, что к ее пропаже могут иметь отношение люди из «Консорциума».
Фокин вздрогнул от ненависти.
— Но у вас есть собственная служба безопасности! — Густые брови Клевца над маленькими карими глазками удивленно взметнулись вверх. — Почему вы не поручили это своим людям?
— На то есть ряд причин, — туманно ответил Стаховский. — К тому же у вас хорошая репутация.
Такое объяснение было шито белыми нитками, но целью гудвиновцев был заработок, а не выяснение мотивации клиентов.
— Что произошло с вашей девушкой? И при чем тут «Консорциум»?
Визитер посмотрел на часы.
— Включите телевизор.
Фокин нажал кнопку пульта. Начиналась программа новостей. Поглядывая на экран, Стаховский рассказал об инциденте в «Кабинете»: наглом обращении Лютова с Машей и о пираньях.
— Что, совсем отгрызли палец? — Сыщики переглянулись. Клевец допил кофе, отставил чашку в сторону и, сцепив пальцы в замок, оперся на них подбородком. Лицо его было хмурым и сосредоточенным. Слишком мерзкой оказалась поведанная им история. Похожее выражение сохранялось и на массивной физиономии Фокина.
— Нет, не совсем, — смягчил факты Андрей Андреевич. — Но потом врачи все равно его ампутировали. Это всего-навсего мизинец.
— Я бы не хотел потерять мизинец, — мрачно сказал Фокин. — Тем более таким образом!
— Они нас перещеголяли! — Стаховский поднял руку и указал на экран. Там как раз начинался сюжет из зоопарка. Камера привычно смаковала растерзанные человеческие тела в звериных клетках. — Это они, — сказал Стаховский, когда сюжет завершился. — Мои ребята, которые были в «Кабинете». Все трое.
— Но при чем здесь девушка? — спросил Клевец.
— Вчера именно они отвозили Машу. Но домой она не доехала, на работу не вышла, подруга о ней ничего не знает, мобильный телефон отключен!
Детективы вновь переглянулись.
— Тогда ясно.
На некоторое время в офисе повисла напряженная тишина. Клевец сосредоточенно разглядывал свои ногти, анализируя ситуацию. Она была достаточно стандартной. Одни бандиты наехали на другого, в результате он потерял палец. Потом пострадавший с друзьями наехал на обидчиков. За обглоданный палец они заплатили жизнями, причем их обглодали целиком. Действительно, это не случайное совпадение: тут прослеживается прямая связь, заметим, подчеркнуто демонстративная! Вот только при чем тут девушка? Конечно, она была поводом к расправе в «Кабинете», но это не повод, чтобы мстить ей! Напротив, это против правил! Однако и потерянный палец не повод для тройного убийства! Это тоже против правил, это полный беспредел.
Фокин машинально постукивал ручкой по столу. Он думал о том же самом. Скорей всего девчонку завезли куда-то, изнасиловали и убили. Или собираются убить, а пока держат для развлечений. В принципе, исходные данные позволяют начать розыск.
— Вы можете найти Машу? — не выдержал затянувшейся паузы Стаховский.
— Думаю, мы можем за это взяться, — сказал Клевец, и Фокин кивнул, соглашаясь. — Предсказать результат заранее невозможно почти никогда.
— Сколько это стоит?
— Тысяча долларов в сутки. На двоих. Не считая расходов, — сказал Клевец. — В случае ранений или смерти — отдельная плата. В договоре все расписано подробно. Ознакомьтесь.
Он протянул стандартный бланк, но Стаховский подписал его, не читая, и вытащил из внутреннего кармана пачку купюр.
— Пишите расписку. Пока на десять тысяч. Это аванс.
— Хорошо, — Клевец взял лист бумаги. — А вы напишите установочные данные девушки, ее контакты, адреса, мобильные телефоны.
Стаховский нервно сглотнул и достал золотой «Паркер».
— Все это есть. Сгоняйте к Галке — это ее ближайшая подруга. Проверьте вокзалы, аэропорты. Побывайте у нее дома, опросите соседей.
— Спасибо за подсказку, — тщательно скрывая сарказм, произнес Клевец.
— Да, это очень ценные советы, — вполне серьезно сказал Фокин.
Когда формальности закончились, Стаховский застегнул плащ и, не прощаясь, двинулся к выходу. «Менты и комитетчики» внимательно смотрели вслед; когда дверь захлопнулась, сыщики подошли к окну. Только когда кавалькада машин уехала, они посмотрели друг на друга.
— Начнем с телефона? — спросил Клевец.
— Конечно, — Фокин кивнул.
Мотаться по всей Москве из конца в конец, как подсказал Стаховский, не было никакой необходимости. Любой сотовый телефон постоянно излучает радиосигналы. Мало кто знает, что если он выключен, ничего не меняется, сигналы все равно идут в эфир и улавливаются базовыми станциями соответствующего оператора. Если телефон обычный, его местонахождение можно установить в пределах соты — ближайшей ретрансляционной станции. Местоположение специальных аппаратов устанавливается с точностью до нескольких метров. Конечно, такие тонкости известны только специалистам, но Фокин и Клевец были специалистами и в период своей службы неоднократно использовали эти свойства мобильников.
Фокин придвинул к себе телефонный аппарат и набрал нужный номер. Старые связи оказываются иногда более длинными, чем должностные полномочия.
— Привет, старина! Узнал? Мне нужна твоя помощь. Запиши телефончик. Нет, не распечатку. Координаты. Через десять минут? Хорошо.
Отведенное время они провели в напряжении. Сейчас многое выяснится. Телефон может оказаться под землей или в воде, это выдадут ослабленные сигналы или их полное отсутствие, тогда сбудутся самые худшие предположения. Он может оказаться у постороннего человека, тогда надо целенаправленно работать с ним, и если правильно и настойчиво спросить, то можно получить вполне информативный ответ. А если повезет, то можно получить положительный результат и без особого труда, даже не выходя из кабинета, установить местонахождение пропавшей девушки. Причем это не помешает включить в отчет якобы выполненные советы заказчика. Ему это будет только приятно.
Через десять минут Фокин повторил звонок, выслушал ответ, поблагодарил и положил трубку.
— Ну? — нетерпеливо спросил Клевец.
— С сегодняшней ночи аппарат находится в Тиходонске, — торжественно объявил Фокин. — Думаю, вместе с хозяйкой. Скорей всего, девушка просто сбежала от этого типа!
Детективы с облегчением вздохнули.
— Надо лететь, — сказал Фокин. — У меня есть в Тиходонске один проверенный человек, из наших. Комитетский ветеран. Сейчас работает в службе безопасности банка. В случае чего он нам поможет.
— Это кстати! — пробурчал Клевец, пристегивая к поясу оперативную кобуру со служебным «ИЖ-71».
Внешне пистолет ничем не отличался от «Макарова», но имел патрон на один миллиметр короче, в связи с чем переходил в другую категорию и состоял на вооружении частных охранников.
— Где разрешение? — Он порылся в столе. — А, вот оно. Сейчас лететь с оружием — целый геморрой!
Читать бесплатно другие книги:
