Код возвращения Корецкий Данил

Не снимая высоченных шпилек, Маша проворно переодела трусики. Роскошное розовое белье дорогой куртизанки сменил строгий и утонченный комплект богатой бизнесвумен.

— Кавказцы. То ли из Дагестана, то ли еще откуда. Но при деньгах и за карман не держатся!

— Это главное! — Маша опять смотрелась в зеркало.

— Скорее! Сейчас твой выход! — поторопила ее возникшая в дверях рыжая упитанная дама лет пятидесяти, облаченная в ярко-зеленый брючный костюм.

— Иду! — Мария сбросила розовые туфли и ловко вставила узкие ступни в черные лодочки на столь же высокой и тонкой шпильке. — Не вешай нос, подружка. Мы еще поживем и дадим жару!

Она упорхнула. Вслед за ней из комнаты вышла и рыжеволосая администраторша. Галина осталась одна. Вчера она нюхала кокаин, а сегодня пыталась обойтись без дозы, этим и объясняется спад настроения. Хотя у нее действие дельно все чаше и чаще появлялись мысли о том, чтобы бросить ненадежный и ограниченный временем модельный бизнес, найдя взамен — что? Богатого мужа? Богатого любовника, на которого можно положиться? Открыть свое дело? Молодые шикарные девочки для богатых и уважаемых господ. Это, конечно, перспективно. Но здесь такая конкуренция, сейчас столько развелось молодых смазливых блядей, откровенно сбивающих цены.

Размышления девушки были прерваны осторожным и тактичным постукиванием в дверь. Галина нехотя повернула голову. К ним часто ломились толпы поклонников, хотя охрана следила, чтобы мучимые жаром предстательной железы козлы не просачивались в апартаменты моделей. Однако деньги и правдоподобные байки прокладывали ушлым типам дорогу.

— Да, войдите, — сказала Галина после повторного стука.

Мужчина, появившийся на пороге, был симпатичным. Высокий, стройный, подтянутый и молодой — лет двадцати семи, не больше, он мог при желании произвести неизгладимое впечатление на девушку. К этому располагали и атлетическая фигура, и стальные глаза, подавляющие своей волей, — Галина почувствовала себя, как кролик перед удавом. Если бы незнакомец потребовал, она бы отдалась ему немедленно. Но, увы, не она составляла предмет его желаний.

— А как я могу увидеть Марию?

Галина грустно улыбнулась. Молодой человек оказался поклонником подруги. Ну почему Машке везет во всем?

— Мария на подиуме. Последняя проходка, — сказала она и вновь повернулась к зеркалу, понимая, что легкий полупрозрачный халатик только подчеркивает ее прелести. — Сейчас спустится. Если хотите, можете присесть и подождать.

Павел так и сделал. По-хозяйски уверенно он придвинул к себе стул и сел. Отыскать бывшую подругу Карданова оказалось делом не таким уж сложным. Она жила по прежнему адресу и, как все амбициозные и красивые женщины, привлекала внимание окружающих, причем далеко не всегда — благосклонное. В течение трех суток на Марию собрали достаточно пухлое досье. Направляясь сюда, Лютов знал о девушке очень многое. Работа в модельном агентстве — это камуфляж, основной источник дохода — высокооплачиваемая проституция, хотя и замаскированная под благопристойные занятия: секретарь-переводчик, референт, консультант. Есть и постоянный любовник, хотя личность его пока установить и не удалось.

Закинув одну ногу на другую и демонстрируя тем самым наблюдавшей за ним в зеркало Галине начищенные до блеска черные остроносые туфли, Лютов закурил сигарету. Вместо пепельницы он по привычке воспользовался своей широкой огрубелой ладонью.

Маша появилась уже через две минуты, быстро вбежав в комнату и сильно хлопнув дверью.

— На сегодня — все! — радостно объявила она. Девушка, видимо, хотела добавить еще что-то, но не успела. Ее светящийся радостью и оптимизмом взгляд наткнулся на суровый взгляд незнакомого мужчины. — О, у нас гости! — Маша бросила взгляд на подругу, та в ответ только небрежно пожала плечами.

— Это к тебе, — бросила Галина.

Она уже сняла с лица демонстрационный грим и сейчас привычно накладывала обычную дневную косметику.

— Мы знакомы?

Маша стояла перед Лютовым в узком нижнем белье, нисколько не комплексуя по этому поводу, и мужчина невольно залюбовался ее гладкой кожей и идеальными формами тела. Таких фото девушки в досье не было. Лютов выдал своей очаровательной собеседнице одну из тех улыбок ловеласа, на которые был способен. В свете висевшей под потолком люстры сверкнули его ровные белые зубы. Редкое богатство для человека, прошедшего целых две военные кампании.

— Да. Я Павел, вы — Мария. Но это пока шапочное знакомство. Давайте поедем, пообедаем и узнаем друг друга получше.

Маша равнодушно пожала плечами. К вниманию со стороны сильного пола человечества при ее внешности было не так уж сложно привыкнуть. К тому же мужчина был симпатичным.

— Почему бы нет? — с легкостью ответила она. — Только сейчас мне надо переодеться, поэтому лучше подождите меня в коридоре.

— Я буду в машине у входа. Черный «БМВ»-«семерка». Лютов вышел.

— Ну, Машка, ты даешь! На ходу подметки режешь! — с завистью сказала Галина. — Хоть бы подругу с собой взяла.

— На первое свидание? Ты что, с ума сошла? Приличные девушки так себя не ведут.

Мария сняла демонстрационное белье и надела свое, потом, аккуратно расправив, натянула тончайшие черные колготки, обула черные шпильки, влезла в узкую короткую юбку, надела белую блузку, накинула плащ.

— Чао, подруга! — Помахав рукой, она выбежала навстречу очередным приключениям.

Через час Маша с новым знакомым сидела в модном ресторане «Кабинет». Небольшая кабинка была выдержана в черных тонах: полированное дерево, шелк, кожа стульев — все черное. Стол был выполнен в виде аквариума: сквозь стеклянную крышку в подсвеченной голубой воде были видны быстрые плоские рыбешки с большими головами.

— Это пираньи, — улыбаясь, сказал Павел. — Слышали? За десять минут они превратят человека в чисто обглоданный скелет.

— Бр-р-р! — Маша передернула узкими плечиками. — Надеюсь, что на этот раз будем есть мы, а не нас!

— На этот раз — да! — криво усмехнулся Лютов. — Что вы скажете насчет большого набора суши?

— Я согласна! — улыбнулась девушка. — А пить будем саке! Ведь это грамотно?

— Очень грамотно! — кивнул Лютов, поняв, что Маша повторила чужую фразу. Но фраза эта, несомненно, принадлежала значимому для нее человеку.

Официант принес огромное блюдо с суши, графинчик с подогретым саке и маленькие не то чашечки, не то рюмочки.

— Я много раз смотрел ваши показы, Мария, — галантно солгал он. — Это потрясающе! Никогда в жизни не встречал девушку, способную сравниться с вами по красоте и грации. Причем это врожденные качества, что бывает очень редко, поверьте моему опыту.

— А у вас есть опыт в этой сфере? — улыбнулась девушка.

— Некоторый, — обтекаемо ответил Лютов. — Я несколько лет работал с Мариком.

— А-а-а.

Пример оказался двусмысленным. Марик активно занимался модельным бизнесом, но несколько лет назад был расстрелян из автомата у подъезда своего дома. Вместе с ним были убиты шофер и охранник. Лютов тоже был охранником и в этот день по счастливой случайности оказался выходным.

— А чем занимаетесь вы? — нарушила Маша неловкую паузу.

— Я? Вообще-то я военный, — сказал Павел, и отчасти это была правда. — У вас изящные гладкие руки, — он погладил узкую Машину кисть. — Вижу, что вы регулярно ходите в солярий.

— Да. Ноги у меня тоже гладкие и загорелые.

Вроде бы ничего особенного она не сказала, но Лютов мгновенно представил ее ноги и тут же захотел оказаться с ней в постели. Несомненно, на такой эффект она и рассчитывала.

— Сейчас я работаю в службе безопасности «Консорциума», — продолжил Лютов, чтобы перевести игру на свое поле.

Девушка вздрогнула, и ее тонкие длинные пальцы едва не выпустили чашечку с саке. Глаза испуганно округлились, лоб вспотел. Старые воспоминания накатили на Машу, заставив ее сердце болезненно сжаться. Если что-то и было в ее прошлом, что она стремилась забыть, так это именно все то, что связано с «Консорциумом»…

— Вижу, вам моя фирма хорошо известна, — уже не глядя на нее, но чувствуя, как изменилась атмосфера за столом, сказал Павел. Он раздавил окурок в стоящей рядом с ним пепельнице, потом залпом выпил теплую рисовую водку, которая по крепости не могла даже близко сравниться со своей знаменитой русской сестрой.

— Да. Я когда-то встречалась с Ринатом Шалибовым, он тоже работал в «Консорциуме».

Она еще надеялась, что это просто совпадение. Мало ли кто где работает. Ей приходилось ужинать и с прокурорами, и с офицерами уголовного розыска, и с депутатами. В штанах у любого мужика одно и то же, независимо от того, какой документ лежит в нагрудном кармане.

— Интересно, что будет, если бросить этим рыбкам кусочек суши? — Она переводила разговор на нейтральную тему, надеясь, что все обойдется, и понимая, что вряд ли: таких совпадений не бывает.

— Давайте попробуем, — легко откликнулся Павел и, взяв прямо пальцами ломтик сырого лосося, просунул его в прорезь под стеклянной крышкой и бросил в подсвеченную воду. Гладкая поверхность всплеснула, плоские рыбки со всех сторон стремительными торпедами бросились к добыче и сшиблись в желто-черный клубок, на миг вода замутилась, потом клубок распался, а кусочек лосося бесследно исчез.

— Ой! А что будет, если я опущу туда палец? — спросила Маша. Сейчас она работала под девочку — неопытную и наивную, нуждающуюся в утешении и покровительстве. Интуитивная защитная реакция.

Лютов снисходительно улыбнулся.

— Не стоит. От вашего хорошенького пальчика останется только косточка. Лучше давайте продолжим обед.

В тишине Маша довольно ловко управлялась палочками. Но аппетит пропал — ее явно что-то заботило.

— Надеюсь, вы пришли ко мне не как работник «Консорциума»? — Тревога прорвалась в ожидаемом вопросе.

— Нет. Я пришел как поклонник вашей красоты. Но у меня есть и деловые вопросы.

— Так я и знала!

Она бросила палочки и быстро встала, но Лютов ухватил ее за руку чуть выше кисти и удержал на месте. Крепкие пальцы до боли сдавили узкое запястье. Маша поморщилась, и Лютов ослабил хватку.

— Пустите меня, — с искаженным то ли от страха, то ли от гнева лицом прошипела Маша.

— Не торопись, детка. — Лютов по-прежнему излучал добродушие, но под ним таилась угроза. Так под шелком азиатского халата в момент дворцового переворота вдруг обозначается острый отравленный клинок кривого кинжала.

— Я не хочу экспериментировать с вашим замечательным пальчиком и этими прожорливыми тварями, — произнес он и погладил аккуратный, с малиновым маникюром ноготок. — Я действительно ваш поклонник, и мы вполне могли бы подружиться, — продолжил Павел как можно искренне. — Но сейчас я должен задать вам один вопрос по службе.

— Что вам от меня надо? — резко спросила Маша, садясь на место. Ее жизненный опыт подсказывал, что переть против грубой силы просто глупо.

— Нас интересует Карданов. Где он, что вы о нем знаете, поддерживаете ли отношения?

— Карданов? — Маша скривила губы. — С этим человеком у меня связаны самые кошмарные воспоминания и крах моей прежней жизни. Больше не хочу ни слышать о нем, ни говорить!

— А придется! — Глаза Лютова хищно блеснули. — Иначе я действительно засуну вашу ручку к пираньям!

— Да я ничего не знаю о нем! Что вы ко мне привязались?! — закричала девушка. Она была близка к истерике.

Но Лютов был глух к любым проявлениям эмоций.

— Придется оказать нам содействие. По нашим данным, Карданов должен появиться в столице в самое ближайшее время. И скорей всего он придет к вам!

— Ко мне?! Да что он, совсем идиот? Мы расстались со скандалом, он напустил на меня бандитов! Я чудом осталась в живых!

— Придет к вам. Или позвонит! А ты сообщишь об этом нам. Тут же!

Лютов говорил так уверенно, будто никакого другого варианта развития событий и существовать не могло. Он вынул новую сигарету и вставил ее в жесткий рот, сжав фильтр чуть потрескавшимися от ветра губами. Придвинул к себе пепельницу.

— Принесите и мне сигарет, — капризно произнесла Маша, надув губки. — Только с ментолом.

— Возьми мои, — он подвинул пачку.

— Я курю редко, когда волнуюсь, и только ментоловые, — сказала Маша. — А сейчас ты меня разволновал. Принеси пачку, жалко, что ли?

Лютов пожал широченными плечами.

— Да чего там жалко. Сейчас.

Как только он вышел из кабинки, Маша выхватила из сумочки крохотный красный телефончик и нажала кнопку прямого набора, лихорадочным взглядом торопя соединение.

— Это я, я в ресторане «Кабинет»! — срывающимся, приглушенным голосом затараторила она. — Какой-то парень меня прессует! Серьезный, из «Консорциума»! Он мне угрожает! Помоги мне!

Выслушав короткий ответ, она спрятала телефон обратно в сумку. Настроение у нее сразу улучшилось, даже аппетит вернулся.

— На, держи! — Отдернув черную шторку, Лютов вошел в кабинку и протянул Маше плоскую, туго обтянутую целлофаном пачку.

— Спасибо.

Не притронувшись к сигаретам, Маша за обе щеки уплетала сырую рыбу, вымачивая каждый ломтик в соевом соусе и смазывая пронзительной зеленой васаби.

— Да размешай ты эту зеленую дрянь в соусе, как все делают, — посоветовал Павел.

— Мне так больше нравится.

— Твое дело. Ты все поняла?! Как он появится, сразу стукнешь нам!

Маша усмехнулась. Этот тип поднялся из низших слоев. Поэтому сквозь внешний лоск невольно прорывается хамство. Он привык иметь дело с зависимыми людьми. И не думает, что может ошибиться.

— Мне кажется, Павел, что у вас резко ухудшились манеры!

— Что? — Лютов поперхнулся дымом.

— Макс периодически пропадал надолго. Однажды он объявился у меня после шестилетней разлуки. Но сейчас он ко мне не придет. Однозначно не придет.

Лютов покачал головой.

— Вы просто не знаете ситуации, — серьезно произнес он, глубоко затягиваясь густым табачным дымом. — Он придет именно к вам. И от вас не требуется ничего особенного. Не надо будет удерживать его силой, играть в любовь, подливать клофелин в коньяк или минеральную воду. Один звонок, и все. Вот номер. — Свободная от сигареты рука Лютова нырнула в нагрудный карман пиджака и выудила оттуда картонный прямоугольник визитной карточки.

Павел положил визитку на прозрачное стекло, под которым клубились, ожидая очередного угощения, пираньи. Но Маша не собиралась брать визитку. Она смотрела на собеседника и чуть заметно улыбалась.

— Если он появляется, вы звоните и сообщаете нам. И больше ничего. Все ведь так просто. Чего тут нервничать?

— А если он не появляется? — спросила Маша.

— Если он не появляется, то тут вообще все как в песне. Я имею в виду — настолько просто. Вы нам не звоните и ничего не делаете в принципе. Живете себе спокойно той жизнью, к которой вы привыкли за последние два-три года.

После этих слов, когда его глаза и глаза Маши встретились, Лютов заговорщически подмигнул девушке, давая понять, что «Консорциуму» многое о ней известно.

Но Маша этой осведомленности не оценила. Осторожно, как использованный тампон, она взяла визитную карточку. Логотип «Консорциума» и реквизиты: Каймаченко Владислав Игоревич, начальник службы безопасности, четыре телефона и факс.

— Раньше у вас был другой начальник службы безопасности, — медленно сказала она. — Не помню его фамилии.

— Это неважно, — сказал Лютов, Свободное и уверенное поведение девушки настораживало его. — Зачем ты гоняла меня за сигаретами, если не куришь?

— И это неважно.

Маша покрутила между пальцев визитку, затем вытянула руку и пощекотала острым уголком нос Павла. Тот отшатнулся.

— Ты что?!

Она звонко рассмеялась, опустила визитку обратно в нагрудный карман пиджака Лютова и утрамбовала ее указательным пальцем, загоняя поглубже.

— Ты что?! — взревел Павел.

— Вы ошиблись, уважаемый! — Маша невозмутимо улыбалась. — Вы приняли меня за беспризорную девчонку, которую можно купить хорошим обедом или запугать! Но за мной стоят серьезные и влиятельные люди, которым может очень не понравиться, что кто-то смеет со мной так обращаться! Так что, Павел, лучше сами поговорите с ними.

Она отдернула черный занавес и тонким пальчиком, который могли обглодать пираньи, указала в сторону входной двери. Лютов повернул голову.

По проходу между пустыми столиками к ним направлялись три человека. Посередине шел квадратный коротышка ростом вряд ли выше метра шестидесяти пяти и примерно такой же в ширину. На нем были черные джинсы, рубашка навыпуск и надетая поверх нее кожаная жилетка. Справа от коротышки следовал сутулый парень, похожий на орангутанга, с вытянутой грушевидной головой на толстенной шее и висящими почти до колен руками, которые заканчивались кулаками размером с дыню. На нем тоже была немаркая просторная одежда: куртка и широкие штаны. Слева от коротышки, раскачиваясь, как моряк в шторм, шел столь же могучий тип с расплющенным носом. Расстегнутый широкий плащ топорщился внизу справа, как будто там висел на ремне пятизарядный «ремингтон». Лица всей троицы были лишены даже отдаленных признаков человеческого интеллекта. Это были «быки», «мясо», «бойцы», причем из известной в Москве оргпреступной группировки. Последнее обстоятельство осложняло дело: с такими типами в наше время приходится считаться.

— Ай-ай-ай! — Лютов перевел взгляд на Машу. — Обманула? Попросила за сигаретами сходить, а сама этих уродов вызвонила? Стыдно, девушка!

Но говорил он без азарта: перед надвигающейся опасностью хитрость Маши отходила на второй план. Лютов неторопливо выбрался из кабинки, привычно распахнул пиджак, но это был просто устоявшийся рефлекс, поднимать тут стрельбу нельзя: себе дороже обойдется! Во всех смыслах.

— Так, пацаны, в чем дело? — спросил он у зловеще приближающихся бойцов. — Какие непонятки?

Бывший десантник хотя и попал в неприятную ситуацию, но держался достаточно уверенно, ни на секунду не сомневаясь в том, что перекалечит этих гоблинов голыми руками.

— Ты в чужой огород залез, фраер, — грубо сказал коротышка, подходя вплотную, его спутники обступили Лютова с двух сторон. — Теперь надо рассчитаться!

Лютову не раз приходилось принимать участие в «разборках», «терках», «толковищах» разного масштаба, он имел немалый опыт в переговорах с блатными. Но в данном случае ситуация была не той, где можно обойтись распальцовкой и перетиранием темы в надежде на то, что непонятки в итоге разрешатся. Гоблины не были настроены ни на какие переговоры, они пришли не для этого. Ситуация приторно пахла кровью.

— Подожди, ты чей? — задал Павел обязательный вопрос, но ожидать на него ответа не собирался: шагнув вперед и немного влево, он ребром раскрытой ладони ударил коротышку в кадык. Спазмы сковали горло неприятеля, он упал на колени и зашелся в безудержном кашле. Но в голову Лютова уже ударила одна дыня, потом другая, раздался треск — то ли это трескались дыни, то ли голова. Все вокруг окуталось туманом, из него с силой вылетали ноги и руки, одни он отбивал, другие вонзались в тело, причиняя нестерпимую боль. Одну ногу Лютову удалось поймать за щиколотку, он выкрутил ее и рванул вверх, раздался грохот упавшего тела.

Туман постепенно рассеивался, он увидел, что коротышка поднялся и раскладывает металлическую дубинку, грушевидноголовый, широко размахнувшись, метил в голову надетым на дыню кастетом, Лютов еле успел увернуться, присел и впечатал кулак ему в пах. Тот завыл и закрутился на месте, как юла. Но тут на плечо с лязганьем обрушилась стальная дубинка, и правая рука бессильно повисла вдоль туловища. Он принялся отбиваться левой и ногами, но коротышку удары не пробивали, да и тот, с маленькой головой, не вырубился, а пришел в себя и снова бросился в бой. Тревожило то, что не видно третьего, и тут же откуда-то сбоку в лицо ударила струя перцового газа, обожгло лицо, огнем запылали глаза, сознание помутилось. Он еще сопротивлялся, отчаянно жалея, что не воспользовался тем преимуществом, которое дает законно носимый пистолет, но тут в висок ударило тараном, и он провалился во мрак.

— Гля, вот жрут! А ты не верил! — Лютов пришел в себя и прямо перед лицом увидел освещенную воду аквариума, в которой озверевшие пираньи рвали какой-то небольшой предмет, от него густым облаком растекалась кровь. Тут же он ощутил резкую боль в почти парализованной правой руке и понял, что пираньи раздирают его собственный мизинец!

— Ах гады! — Он рванулся, но холодная острая сталь проехалась по горлу, пока разрезая только кожу. Так делали пробный замах «чехи» перед тем, как располосовать горло пленному.

— Ладно, хватит с него, — сказал невидимый человек, по вескому тону Павел понял, что он здесь главный.

Его руку выдернули из аквариума, его самого рывком посадили на стул. Он тупо смотрел на свою правую кисть. Затуманенное сознание смягчало ужас увиденного: мизинец исчез, из обильно кровоточащих лохмотьев кожи и мышц торчала только обглоданная кость!

— Вы что же, суки!

У него не было сил даже окончить фразу. Тело одеревенело, руки и ноги не слушались. Может, его сделали инвалидом? Ах сволочи! Надо вызвать Шашкова с бригадой и покрошить их в пыль.

— А что мы? Мы — как ты, все по понятиям! Это ведь ты девочку пугал рыбами? Ну, вот и мы тебя попугали!

Незнакомый человек наклонился над ним, вздернул подбородок и заглянул ему в глаза. Даже разбитый в кровь нос Павла уловил тончайший запах дорогого одеколона.

Они встретились взглядами. Над жестоко избитым, истерзанным Павлом Лютовым склонился броский, породистый брюнет с зелеными глазами, правильной формы носом и волевым подбородком. Чисто выбритые, до синевы, щеки, надменный, уверенный взгляд. Даже по первому впечатлению это был преуспевающий, влиятельный и властный человек.

— Значит, очухался? — коротко осведомился незнакомец. — Ну, давай знакомиться. Ты Лютов Павел Васильевич, родился в Норильске, служил в шестнадцатой бригаде ВДВ, сейчас работаешь у Каймаченко. А я Стаховский Андрей Андреевич, небось слышал обо мне?

— Приходилось, — с трудом вытолкнул из себя Павел. Шашкову тут делать нечего, это не его уровень.

— Значит, полный порядок. А то так бы и ушел, не познакомившись со мной. Как-то это даже неприлично, уважаемый. С девушкой с моей познакомились, даже, как я слышал, делали ей какие-то интересные предложения. А меня, значит, побоку?

— Откуда я знаю, кто чья девушка, — с трудом произнес Лютов, поморщившись. У него раскалывалась от боли голова, с трудом шевелились распухшие губы. — Я говорил с ней о деле, которое никого не касается.

— Откуда ты знаешь, что кого касается? — Стаховский засунул руки в карманы и раскачивался с пятки на носок и обратно. На нем было черное кашемировое пальто и темный костюм, из-под которого выглядывал тонкий джемпер с высоким горлом. — Меня все касается! И в первую очередь сама Мария. И никто не может лезть к ней в обход меня! Я решаю, что ей делать, с кем ей спать, кому помогать!

Лютов попытался повернуть голову, чтобы увидеть Машу, посмотреть ей в глаза и показать то, что осталось от мизинца, но что-то холодное, похожее на водопроводную трубу больно уперлось ему в щеку. Он скосил глаза. Точно, «ремингтон», сейчас на них повальная мода!

— Не дергайся, мозги вышибу! — грубо сказал кто-то, стоящий вне поля зрения. Скорее всего, это был тип со сплющенным носом. В слове «мозги» ударение он почему-то сделал на первом слоге. Причем совершенно очевидно, что он действительно вышибет ему мозги. И не посмотрит, что это центр Москвы и кругом куча свидетелей! Он вообще ни на что не посмотрит. Ему не за то платят деньги, чтобы он смотрел по сторонам и оценивал ситуацию. Плохо дело: надо договариваться по-хорошему.

— Короче, какие вы мне выкатываете предъявы? Чуть не убили, палец оторвали, пушкой тычете, грозитесь. За что?!

Проанализировав ситуацию, Лютов понял, что по всем бандитским понятиям и воровским законам предъявить ему ничего невозможно! Он не скрысятничал и не присвоил чужие деньги, никого не подставил, не убил, даже эту сучку не трахнул по беспределу! Что он сделал? Пригласил бабу в кабак, накормил хорошим обедом, задал несколько вопросов. Пусть вел себя навязчиво, немного грубовато, пусть припугнул рыбами, но это только слова, вреда-то он никому не причинил! А значит, все, что с ним сделали, это полнейший беспредел! Наглая демонстрация силы и безнаказанности!

— Ты влез на чужую территорию! — презрительно вытянув губы, сказал Стаховский.

Это серьезное обвинение. Особенно если бы оно было правдивым.

— На какую территорию?! Где она, эта чужая территория?!

— Везде, где есть мои интересы! — сухо отрезал Стаховский. И, не переставая раскачиваться, продолжил: — Послушайте меня внимательно и передайте мои слова тем, кто направил вас сюда. Хоть этому Каймаченко.

Стаховский небрежно выудил из бокового кармана пальто ту самую визитку, которую Павел показывал Маше и которую та с издевкой запихала ему в карман. Значит, они его обыскали.

— Начальник службы безопасности, как страшно! — Стаховский презрительно бросил картонный прямоугольник под ноги представителю могущественного «Консорциума», она угодила в лужу крови, накапавшую из отъеденного пираньями пальца. — Передайте кому другому из вашей шарашкиной конторы: я мало кого боюсь. Если не сказать — вообще никого. А с Петром Георгиевичем Горемыкиным мы добрые приятели. При случае я ему скажу, какие методы работы вы практикуете. Вряд ли он вас за них похвалит!

Лютов понурился. А ведь действительно скажет. И виноватым окажется именно он, Павел Лютов. Вот влип!

— Я вижу, вы начинаете кое-что понимать! — Стаховский пригладил ладонью густые ухоженные волосы. — Так что я надеюсь, что это наша последняя встреча. И оставьте в покое Машу. Решайте свои проблемы сами. Вы меня поняли?

Никогда еще бывший десантник, побывавший во многих опасных боевых операциях, не чувствовал себя таким беспомощным и униженным. Никто и никогда не разговаривал с ним таким тоном. Как с мелкой бродячей собакой, с которой можно сделать все, что угодно.

— Ты понял?! Отвечай! — Ствол ружья больно ударил его в скулу.

— Да. Я все понял, — тихо сказал Лютов, не поднимая головы, чтобы никто не видел бешеного огня ненависти в его глазах. Потому что тогда его могут пристрелить или зарезать, как барана, и все на этом закончится. А так лента жизни продолжит раскручиваться, он залижет раны, а поскольку земля, как известно, круглая, он обязательно встретится с этим самоуверенным и наглым красавчиком. При более выгодных обстоятельствах. И тогда рассчитается сполна, заставит этого чертова сутенера проглотить все произнесенные сейчас дерзкие слова. Он самолично запихнет их Стаховскому в глотку, так что тот подавится.

— Ну и хорошо. — Стаховский достал перчатки, похлопал ими по ладони и улыбнулся. — Что ж, мальчики, позаботьтесь о нашем госте. А я пошел. Дела-с.

Он развернулся и молча пошел к выходу, где его почтительно ждали два высоких, респектабельного вида телохранителя. А Павла что-то больно кольнуло в шею, и он мгновенно потерял сознание.

— Вы неправильно называете этот предмет, — Ремезов энергично покачал головой.

— Не ядерный фугас — такое название придумали досужие газетчики. По технической документации — это «изделие С». Его полное название — «боеприпас ядерный специальный малогабаритный». Тот, который вы описываете, имеет уточнение: «ранцевого ношения».

Завершив точный и четкий ответ, отставной подполковник замолчал в ожидании следующего вопроса. Он во всем был точен, четок и краток. Первое, что он сделал при встрече, проверил у Нижегородцева удостоверение и спросил, имеет ли он допуск к материалам, связанным с ядерным оружием. А ведь встреча происходила не на улице и не в квартире ветерана, а в кабинете заместителя начальника Тиходонского УФСБ. Чувствовалась старая закалка.

— И где могла произойти утечка такого изделия? Нижегородцев машинально поскреб ногтями подбородок, а затем вновь перевел взор на своего собеседника, маленького проворного человечка, пальцы которого, казалось, жили своей собственной, самостоятельной жизнью. Внешне бывший куратор атомной промышленности был воплощением спокойствия и невозмутимости. Его лицо выразительнее любых слов говорило, что в этом мире нет ничего, способного вывести его из состояния равновесия. На столь серьезной линии работы исполнитель должен распрощаться с такими человеческими эмоциями, как удивление, любопытство, волнение. Но его пальцы…

Вампир вновь скосил взгляд и остановил его на сухощавых, с характерными пигментными пятнами руках отставного сотрудника КГБ. Пальцы собеседника все время находились в движении. То разминали неприкуренную сигарету, старательно перекатывая ее в различных направлениях, то извлекали из кармана платок, несколько секунд беспричинно комкали его и возвращали на прежнее место, то просто вступали в противоборство сами с собой. Переплетались, соприкасались, с хрустом заламывались. Ни секунды они не находились в покое.

— В Кротове был НИИ экспериментальной физики, — буднично произнес тщедушный старичок с невозмутимым лицом и беспокойными руками. — Непосредственно по линии контрразведки их обслуживала Москва. А я был допущен постольку-поскольку. Но они занимались лазерным оружием и разрабатывали «изделие С». Кажется, несколько экземпляров. Но институт давно закрыли, на территории потом разместили другой режимный объект.

— А другие варианты? — поинтересовался Вампир.

— Других нет и быть не может, майор, — веско заявил старичок и скрестил руки на груди, чтобы усмирить пальцы. Однако из этой затеи ничего не вышло. Пальцы тут же пустились в пляс, выбивая бравурную дробь на плечах отставного гэбиста, словно намекая на то, что раньше здесь покоились погоны. Очень серьезные по тем временам!

— У нас в крае только в Кротове занимались этой проблематикой. Ни одно другое учреждение не имело соответствующих полномочий. Я как раз и следил за этим. То есть именно я и стоял у руля…

Маленький сухощавый старичок печально улыбнулся, и Вампир понял, что его нередко мучает чувство ностальгии по ушедшим годам, молодости, власти, причастности к важнейшим государственным тайнам.

«Да, отправят на пенсию, будет кисло», — неожиданно подумал Нижегородцев, поставив себя на место ветерана. Странно, раньше такие мысли не приходили ему в голову. Наверное, устал.

Он тряхнул головой. Что за ерунда! Ему-то еще рано задумываться над проблемами пенсионеров!

Ремезов вызывал у него симпатию и доверие. Даже соскучившийся по общению, отставник и сейчас сохранял бдительность. Он упомянул про новый режимный объект в Кротове, но умолчал, что это за объект. База «атомного поезда». Поэтому Кротово всегда находилось в сфере внимания оперативников службы безопасности.

— От института что-то осталось? — спросил Нижегородцев.

Он придвинул к себе стул и привычно сел на него верхом. Снял очки и осторожно опустил их в левый внутренний карман пиджака. Свет в комнате был не слишком ярким, что давало возможность освободить глаза от постоянной защиты.

— Уже нет, — со знанием дела ответил Ремезов. — Три года назад его полностью ликвидировали, а на его месте создали… Ну, я полагаю, вы и сами знаете, что создали в Кротове три года назад.

— Так, слышал краем уха.

Нижегородцев кивнул. На самом деле спецобъект входил в его линию работы и он являлся одним из немногих осведомленных лиц. Три года назад в Кротово была создана засекреченная база боевого ракетного железнодорожного комплекса. Важнейший стратегический объект, привлекающий повышенное внимание руководства ФСБ и вызывающий острейший интерес ЦРУ. Американская разведка носом землю роет, чтобы выяснить истинное место расположения БЖРК. Потому что только там он уязвим. Во все другое время поезд с межконтинентальной атомной ракетой носился по просторам страны, оставаясь практически неуязвимым и являясь гарантией ответного удара при атомной войне. Но раскрывать свою осведомленность перед отставным чекистом Вампир не стал. Хотя и полностью доверял ему. Он усмехнулся про себя. Настороженность и недоверие у каждого из них в крови.

— Как проходила ликвидация? — спросил майор.

— Штат был полностью расформирован. — Ремезов в очередной раз извлек из кармана свой носовой платок и стал перебирать его тонкими пальцами, как мусульманин перебирает четки. — Я был уже в отставке, но меня нередко привлекали в качестве консультанта. И при закрытии НИИ — тоже. Так вот, у них имелись два готовых «изделия». Один направили для испытаний на Новую Землю, а второй попросту ликвидировали.

— Как ликвидировали?

Нижегородцев зажал в зубах сигарету и, не встретив возражений собеседника, щелкнул зажигалкой.

— Очень просто, — пожал плечами бывший куратор научно-исследовательского института. — Разобрали на части. Урановый заряд извлекли и сдали на завод, детали уничтожили по акту. И «изделие» перестало существовать.

— А вы уверены, что его разобрали? — не отставал Вампир.

Ремезов пожал плечами.

— Ну, я лично не присутствовал при этом. Но никаких оснований для подобных подозрений не возникало.

Дым сигареты Вампира рваными хлопьями отрывался от тлеющего на конце уголька и уходил под потолок. Майор в очередной раз глубоко затянулся и, подавшись вперед, стряхнул пепел в стоящую на столе пепельницу.

Если фугас у Гепарда был, значит, его не разобрали. Если его разобрали, то откуда он у Гепарда? Значит, акт составили, а «изделие» не разобрали. Это самый логичный вывод.

— Владимир Александрович, — Вампир уже мысленно прикидывал план дальнейших действий. — А у вас сохранились контакты с бывшими сотрудниками института? Можете назвать кого-то из них?

Минуты две Ремезов хранил напряженное молчание. Две узкие бороздки морщин прорезали его маленький, скрытый седой челкой лоб.

— Все сотрудники НИИ были строго засекречены, майop, — наконец вымолвил он, складывая носовой платок вчетверо и пряча его обратно в боковой карман. — К тому же каждый знал только свой участок работы. Поэтому общаться имеет смысл только с руководством.

— А кто там был «руководством»? — спросил Нижегородцев.

— Профессор Абрикосов, доктор технических наук, заслуженный деятель науки, — скрупулезно перечислил отставник. — Он работал на нас, как и все руководители режимных объектов. Как и все их сотрудники. Тогда каждый понимал: если ты работаешь в ядерном институте, это накладывает на тебя определенные обязательства, связанные с безопасностью страны. Он бдительно относился к подчиненным, выяснял, о чем думает каждый из них. Инакомыслие, да и просто вольнодумство не приветствовалось.

Ремезов оживился, взмахнул рукой.

— Да что там вольнодумство! Каждый кандидат на работу проверялся тщательнейшим образом. Случайный, не внушающий доверия человек не мог стать даже техническим сотрудником института. Лаборантом или даже дворником.

Отставник улыбнулся.

— Я помню, был случай, когда один молодой специалист еще до работы в НИИ имел весьма скоротечную связь с одной замужней дамочкой. Два или три свидания на стороне. Затем она вместе с мужем отбыла в Канаду. Никакой политики: просто муж получил там какую-то выгодную работу. Так вот, когда это выяснилось, молодого человека уволили в двадцать четыре часа! Моральный облик, связи с заграницей — тогда это были не пустые слова, это было очень серьезно! Вы помните те времена?

— Да, конечно. — Личность уволенного за связь с заграницей сотрудника Вампира не интересовала. Так же, как и ностальгические воспоминания подполковника Ремезова. — А где сейчас этот Абрикосов? Чем он занимается?

— Ничем не занимается, — вновь помолчав, выдал очередную порцию информации старик. — Он уже умер. Хороший был человек, к слову сказать. Вишневый ликерчик любил…

— Каким образом он умер? Когда это случилось? — насторожился Вампир. Любая смерть, обрывающая цепочку расследования, кажется профессионалу подозрительной.

Но Ремезов, судя по спокойному тону, ничего не подозревал.

— Катастрофа. Автомобильная катастрофа. Слава поздно возвращался домой из гостей. Вероятно, выпил… Но точно я не могу сказать. Так или иначе, не справился с управлением и вылетел в кювет… Машина взорвалась, прежде чем Слава успел из нее выбраться.

Красные воспаленные глаза Нижегородцева настороженно сузились. Смерть в катастрофе подозрительна вдвойне. Да и вообще любые случайные смерти не нравились Вампиру.

— Когда произошла катастрофа, Владимир Александрович? — спросил он, гася окурок в пепельнице. — Когда погиб Абрикосов?

— В прошлом году, — как всегда без запинки ответил Ремезов. — Это было на Пасху. Я помню это совершенно точно. Слава звонил мне утром и поздравлял… А вечером разбился!

— Большое спасибо, коллега! — Нижегородцев пожал ветерану руку. — Вы оказали мне огромную помощь!

Ремезов скромно кивнул.

В тот же день, вечером, Нижегородцев отправился в Кротово. За рулем служебной «Волги» привычно сидел Бурик, майор развалился рядом. Серая полоса разбитого асфальта резво ложилась под колеса, по бокам тянулся один и тот же бесконечный пейзаж пустынных, пересеченных лесополосами полей. Над разрыхленным черноземом кружили стаи ворон. Сумерки постепенно сгущались. Машину бросало на выбоинах, жалобно скрипела подвеска. Упираясь ногами, Вампир по телефону разговаривал с Рожковым:

— … да, Абрикосов Вячеслав Романович. До две тысячи первого года возглавлял закрытый институт в Кротове. В прошлом году он погиб в автокатастрофе… Это было на Пасху… Разнюхайте все, что можно. Лады? Ну и замечательно!

— Чего ты усложняешь, Вампир? — недовольно отозвался Бурик. — По-твоему, этого Абрикосова намеренно убрали? Как свидетеля? Но свидетеля чего?

— Посмотрим, Паша, посмотрим, — философски ответил Нижегородцев.

Свет встречных фар на мгновение ослепил обоих, машина вильнула, но Бурик быстро выровнялся. Нижегородцев привычно достал из кармана темные очки и надел.

— Ну, ты ас! — сказал он тоном рекламирующего кофе полярника.