Код возвращения Корецкий Данил

— Надо разобраться с этими: Лучником и Бычком. Если они выскочили сухими, значит — предатели! Тогда положите их в землю!

Гепард никогда не упускал деталей.

Даже в образе Сергея Лапина, коренного жителя Тиходонска, Макс никогда не был внутри здания Центрального райотдела внутренних дел. Только в отдельном помещении паспортного стола, которое вроде бы милицией не считалось. Однако в былые времена и дверь в основное здание была всегда открыта, в нее то и дело входили и выходили какие-то бомжеватого вида люди. Данью современной криминальной обстановке стала стальная запертая дверь с решетчатым окошком. После звонка в окошко выглянуло равнодушное молодое лицо, выслушавшее о цели визита. Фамилия начальника УР Рожкова сделала свое дело: лязгнул засов, дверь отворилась, к равнодушному лицу добавилось тело в зеленом бронежилете поверх формы и с коротким автоматом на плече.

— Подойдите к дежурному, — сквозь зубы сказал постовой. Скорей всего, он вовсе не испытывал к посетителю неприязни, просто у него была такая манера, которая никем из начальников не пресекалась. Он думал, что равнодушие и небрежность по отношению к приходящим в отдел гражданам — вещь вполне допустимая и обычная. В последнем он был на сто процентов прав: действительно обычная. В Англии констебль с такими манерами был бы немедленно уволен. Потому там подобное поведение не может стать обычным.

Продираясь между дверью и бронежилетом, Макс подумал, что если даже милицейская власть опасается преступных посягательств на себя, то это наглядно свидетельствует о состоянии законности и правопорядка. А также о способности власти защищать от этих самых посягательств своих граждан. К тому же все предосторожности напрасны, в газетах неоднократно сообщалось о нападениях на райотделы, расстрелах дежурной смены и захватах оружия или освобождении арестованных. Что толку в запорах, если в налетах всегда участвуют предатели из своих с равнодушными лицами и манерой говорить сквозь зубы. Когда Система прогнила, стальные двери тоже становятся трухлявыми.

Дежурный капитан сидел за стеклом, на мятой форме висел бейджик с надписью: «Ромашин М. И. » Он встретил посетителя скучающим выражением лица и безразличным взглядом тусклых глаз. Что может сказать ему очередной визитер? Что его ограбили или обворовали? Или он потерял паспорт? Вряд ли это может представлять интерес. Судя по мешкам под глазами и сизому носу, дежурного интересовала универсальная российская забава, которая никого не облагораживает и не делает богаче и сильнее.

— Я могу увидеть майора Рожкова? — вежливо обратился к Ромашину Макс.

— А почему нет? — последовал встречный вопрос. — Если зрение в порядке, вполне можете.

— А где его найти?

— Не знаю. В отделе его нет, — вяло откликнулся дежурный.

Его рука неторопливо потянулась к стоящему справа телефонному аппарату и сняла захватанную многими пальцами серую трубку. Кому он намеревался звонить? Жене, любовнице, приятелю? Во всяком случае, не Рожкову и не тем, кто знает, где можно отыскать майора.

— А когда он будет? — Набравшись наглости, Макс оторвал офицера от важного дела. Простой посетитель на это бы не осмелился.

Ромашин поднял голову и взглянул внимательнее, на этот раз оценив дорогое пальто и прямой взгляд настойчивого визитера.

— Понятия не имею. Он на выезде. Сегодня вообще может не быть, — сказал Ромашин. — Зайдите к лейтенанту Петрову, кабинет двадцать четыре на втором этаже.

Петров был в обшарпанном кабинете один, он как раз читал досье на Сергея Лапина.

— Можно? — Макс без стука вошел.

Лейтенант поспешно убрал папку в верхний ящик стола и с приветливой улыбкой поднялся навстречу.

— Конечно, я вас жду. Присаживайтесь. Лейтенант приветственно протянул руку и уверенно стиснул крепкую ладонь нынешнего подданного английской королевы. Он чувствовал себя не очень уверенно. Кто же в действительности этот Карданов-Лапин? Преступник? Шпион? Агент ФСБ под прикрытием? Или просто обычный человек, волей обстоятельств затянутый сразу в несколько неприятных историй? Впрочем, последняя версия была наименее вероятной. Но одно лейтенант знал точно: перед ним сильный, волевой, уверенный в себе мужчина, за плечами которого имеется немалый опыт. Колоть его бесполезно. Надо только задать вопросы и записать те ответы, которые он сочтет нужным дать.

— Майор Рожков выехал в связи с перестрелкой на Мануфактурном, — сообщил лейтенант и провел ладонью по рыжей шевелюре. — Вы в курсе дела, что там произошло?

Макс развел руками.

— Откуда? Я же вместе с вами туда приехал.

— Ах да, конечно.

Петров кивнул головой и записал ответ.

— А теперь вспомните, пожалуйста, события семилетней давности в «Маленьком Париже». Вы знаете, о чем идет речь.

— Боюсь, что нет. — Макс пожал плечами. — Я обедал в одной из кабинок, услышал стрельбу. Когда вышел в общий зал, там лежали убитые люди. Я испугался и ушел.

Петров постучал пальцем по толстой картонной папке.

— Свидетели показали, что вы подняли пистолет и застрелили двоих. Очень хорошие выстрелы. К тому же это явная самооборона.

Макс снова пожат плечами.

— Где эти свидетели? Сегодня я искал Ашота и Самвела, но они уехали.

— Даже дальше, чем вы думаете, — сказал лейтенант. — Их нашли в Дону с простреленными головами.

Макс вздохнул. Вот бедняги! Искали счастья, а нашли по пуле.

— Они ошиблись. Там была суматоха, один из убитых, насколько мне стало известно впоследствии, имел со мной некоторое сходство. Это и объясняет путаницу в показаниях. — Карданов поднял руку и провел ладонью по отросшей щетине. — Вокруг этого много напридумывали, даже фильм сняли. Актер похож на меня, но все было не так.

— А как? Мне надо записать в протокол.

— Я обедал в «Маленьком Париже». Или просто пил кофе, сейчас точно не помню, — пустился в повествование Макс. — Слышал, как в соседней зашторенной кабинке гуляла компания. Человека три, может, четыре. Потом оказалось, что среди них был и Тахиров. Все как обычно: пили, шутили, смеялись. А потом раздались приглушенные выстрелы. Я даже не сразу понял, что это выстрелы. Какие-то хлопки. Там был еще один человек, из милиции. Он и застрелил нападающих. Но я лично этого не видел, просто потом слышал от многих людей.

— Что ж, — Петров тяжело вздохнул. — Есть и такая версия.

— Она ничуть не хуже любой другой.

— Не хуже, — кивнул лейтенант и стал заполнять протокол.

— Все провалилось, Владислав, у нас ничего не вышло. — Шашков тяжело дышат в телефонную трубку ВЧ-связи и приглушал голос, чтобы вышедший в собственную приемную Тимохин не мог ничего расслышать. — Его прикрывали серьезные люди, профессионалы! Они сразу открыли огонь! Игорь и Женька убиты, мы все ранены! Я и Сова в ноги, Чибис в плечо.

— Кто это был? — Голос Каймаченко, тихий после шифровки и дешифровки, был напряженным и озабоченным. — Бандиты или…

— Скорей «или», — не задумываясь, ответил Шашков. — Они собранные, организованные. Да и команды выкрикивали.

— Документы у убитых забрали?

— Нет. Не до того было. Но у них только паспорта, что по ним установишь? Москвичи без определенных занятий.

Высокочастотные сигналы донесли из Москвы в Тиходонск тяжелый вздох.

— Дурак ты, Дима. Я постараюсь прислать тебе подкрепление. Хотя обстановка у нас тоже сложная. А пока прими меры к установлению местонахождения объекта и его нейтрализации.

— Да кем устанавливать?! Сова ходить не может, я хромаю, у Чибиса одна рука в ходу!

— Попроси людей у Тимохина. От моего имени. И выполняй задание, если хочешь остаться в штате!

Разговор закончился на явно угрожающей ноте.

Шашков подошел к двери. Опасность своей раны он несколько преувеличил, пуля только поверхностно задела голень. Но он действительно прихрамывал. Он выглянул в приемную. Хозяин кабинета встал с кожаного дивана для посетителей и вернулся на свое место.

— Владислав Игоревич Каймаченко обращается к вам с просьбой, — сказал Шашков.

Тимохин только вздохнул. В тихую и размеренную жизнь «Тихпромбанка» посланцы «Консорциума» ворвались, как банда скинхедов в армянский ресторан. Перестрелка, трупы, частный хирург, место для лечения раненых — все эти проблемы свалились на его плечи. И еще неизвестно, чем все это закончится. Больше всего хотелось послать их всех на три буквы, но «Консорциум» посылать нельзя! Прежний директор Юмашев пытался это сделать и скоропостижно умер!

— Я весь внимание, — Тимохин изобразил на лице искреннее радушие.

— Надо послать на Мануфактурный, 9, людей, чтобы они выяснили, где сейчас находится Лапин.

— Мои люди сегодня туда ходили, трое. Один лежит в больнице, двое лечатся дома. Потом туда ходили вы. Двое убитых, двое на лечении, да и вы еле стоите на ногах. Как можно посылать туда еще людей? Я этого не понимаю.

Тимохин развел руками, надеясь, что он не перегнул палку.

— И надо выделить людей мне в помощь, чтобы захватить этого Лапина. Думаю, человек пять.

Тимохин развел руками во второй раз. Ему никак не хотелось ввязываться в это дело. Но если отказать могущественным людям — наживешь врагов. А если выполнить их просьбу наполовину или даже на четверть, то продемонстрируешь лояльность и понимание, тем самым сохранив дружбу.

— Я пошлю на Мануфактурный Моташова. Его там никто не видел, к тому же он очень осторожен. А вот для «острых акций» у меня людей нет. Разве что дядя Коля.

Через двадцать минут Моташов был у дома номер 9 по Мануфактурному переулку. Самый обычный дом за сегодняшний день приобрел одиозную славу. Впрочем, так было и семь лет назад, когда здесь жил Лапин. «То есть дело не в доме, а в этом человеке!» — сформулировал Моташов, подходя к оживленно разговаривающим людям. Несмотря на то что летняя жара осталась в прошлом, многие по инерции были в майках, открывающих синие татуировки, или вообще голыми по пояс. Некоторые сидели на корточках, в характерных позах бывших зэков, и курили. Тут и там улавливался пряный аромат анаши.

— Я те говорю: как приехали, так и стали шмалять!

— А я говорю: вначале дрались, ножами махались.

— Кружок видел, что базар был, но без ножей. Скажи, Кружок!

Моташову стало неуютно. И двое охранников, оставленные за углом, уже не казались надежной защитой. Потому что служба всегда слабее образа жизни. Но деваться некуда.

— Здорово, пацаны, — с блатными интонациями начал он. — А где мне Лапина найти?

Богатяновские аборигены шарахнулись от него, как от чумного. Наступила тишина.

— Гля, как этот Чокнутый все замутил! — раздался чей-то визгливый голос. — Все было тихо-спокойно, а как он заявился, такое мутилово началось! То стреляют, то шастают — менты, комитетчики, еще кто! Скоро по улице домой не пройдешь!

— Не шуми, Иван. — К Моташову подошел Кружок. — Видите, какое дело, Чокнутый сейчас в милиции. В Центральном райотделе. Вы бы попросили, чтобы его оттуда и не выпускали. А то порядку нет, очень беспокойно стало!

— Правильно, не выпускать, — одобрительно загалдели аборигены. — Пусть посидит малек, ума наберется!

Черный навороченный «Мерседес», неизвестно у кого и когда угнанный, ходко шел по Южному мосту в город. За рулем сидел Ильяс, рядом развалился на кожаных сиденьях Алик, сзади полулежал Заурбек. Номера у «Мерседеса» были местными, фальшивые документы оформлены на брата Заурбека, проживающего в славном городе Гудермесе. Поэтому и водитель, и пассажиры были спокойны. Милиционеры, как правило, избегают связываться с водителями дорогих иномарок — в конечном счете себе дороже обойдется. Куда проще раскрутить по полной программе какого-нибудь селянина, заехавшего под знак на проржавевшей «шестерке»: он законопослушен, уважает власть и не имеет за спиной никакой поддержки. А если тачка стоит больше ста тысяч баксов, то инспектор с годовой зарплатой в две тысячи трижды подумает, стоит ли свистеть и махать своей палочкой. Но если даже и махнет — посмотрит в льдистые глаза Бараева, сунет нос в липовые документы, увидит между страниц стодолларовую купюру и сделает выбор. А выбор простой: прикинуться глухим, слепым и придурковатым, получить большую половину месячного содержания и жить дальше, как получается, или начать артачиться, умничать и принципиальничать с большой долей вероятности получения пули в живот и переселения с этого света на тот. Что тут выбрать — дело совершенно ясное.

Правда, можно нарваться на ОМОН или СОБР, те по-другому работают, жестко, тут за косой взгляд можно прикладом по ребрам получить, а если за ствол взяться, то и пулю схлопочешь с такой же легкостью, с какой сам можешь эту пулю вогнать не в меру подозрительному гаишнику. Но далеко вперед заглядывать ни к чему, поэтому и едут спокойно по Тиходонску трое террористов, по-хозяйски смотрят по сторонам да сигналят перебегающим дорогу симпатичным девушкам.

Первой по пути оказалась ЦГБ, подъехали к шлагбауму, сторож быстро поднял его вверх, объяснил, к какому корпусу проехать. Ильяс зашел в приемник первым, спросил про родственников: Аслана Дебзиева и Умара Мутаева, дескать, пропали бесследно, мол, не случилось ли что.

Женщина неопределенного возраста и непонятной внешности, в непонятного цвета халате достала толстый рукописный журнал, спросила односложно:

— Когда пропали? Ильяс наморщил лоб.

— Дней десять-двенадцать.

Палец с облупленным маникюром побежал по строчкам.

— Дорохин, Дорофеев, Деницкий, Дебзиев. Есть такой, вернее, был. С огнестрельными ранениями привезли. Только он того… умер.

— Умер?! Когда?

— Да почти сразу. Через сутки. Вы лучше в хирургию поднимитесь, там вам все и скажут. Только сейчас карантин по гриппу, маски нужны и сменная обувь.

Бараев полез в карман, вынул толстую пачку пятисотенных купюр, порылся, нашел три десятки и положил на стойку перед женщиной.

— Нас трое, найдите нам все, что надо.

Через несколько минут три человека в замызганных шлепанцах и несвежих марлевых повязках на лицах зашли в кабинет заведующего хирургией.

— Мы ищем родственника, Аслана Дебзиева, — сказал Ильяс.

— Дебзиев? — переспросил Приходько, и его морщинистое лицо с усилием приняло скорбное выражение. Доктор насторожился. С этим пациентом было связано много хлопот. Вначале он никому не был нужен, а потом такая карусель закрутилась! И милиция, и прокуратура, и ФСБ. По десять раз допрашивали, наконец все успокоилось. А теперь опять начинается.

— Помню, огнестрел. Операцию провели блестяще.

— Почему же он умер? — Голос Гепарда звучал глухо. Хирург развел руками.

— Мало хорошо прооперировать. Надо поставить больного на ноги. А лекарства сейчас знаете сколько стоят? А нам копейки выделяют. Мы и лечим на копейки.

— Но его можно было спасти? — бесцеремонно спросил Ильяс.

Приходько повторил жест, традиционно выражающий отношение маленького человека к большой и сложной жизни.

— Все опять-таки упирается в деньги. Сейчас с самого начала надо спрашивать: есть у вас, например, сорок тысяч? Есть. Тогда делаем операцию, закупаем эффективные импортные препараты и вытаскиваем человека. А если нет, какой смысл оперировать? Все равно толку не будет!

Завотделением извлек из ящика стола пухлую историю болезни.

— А как про деньги спрашивать? Дело щекотливое! К нам попал один начальник, немаленький — областного уровня, я спросил его супругу: есть шестьдесят тысяч? А мне через полчаса звонок от министра здравоохранения: вы что там вымогательством занимаетесь?!

Приходько вздохнул и полистал растрепанные листки.

— Я взял под козырек, извинился и дал лечащему врачу команду: лечить точно по инструкции, чтобы комар носа не подточил! Стали лечить тем, что в финансирование входит. И через два дня с ним попрощались!

Он нашел наконец то, что искал, и развернул историю болезни, чтобы визитеры могли прочитать написанное черными размашистыми буквами заключение: «Лечение проведено в соответствии с установленными требованиями».

Но никто из незнакомцев этой записью не заинтересовался.

— Что ты нам туфту всякую гонишь? — раздраженно прошипел Бараев.

— Я просто объясняю ситуацию. Теперь мы не имеем права говорить, что у нас необходимых препаратов нет и их должен покупать сам больной. Делаем вид, что все хорошо. Значит, что? Значит, смертность резко возрастет! И к этому надо быть готовым,

— Что ты туфту гонишь?! — зло повторил Ильяс. Словарный запас Бараева явно не отличался разнообразием. Гепард тронул его за рукав, и тот замолчал.

— Значит, если бы мы пришли сразу и купили все, что нужно, Аслан был бы жив? — спросил Гепард.

Приходько замешкался с ответом. Профессиональный цинизм столкнулся со здравым смыслом. Прямолинейность в данной конкретной ситуации могла оказаться опасной. От нежданных гостей можно было ждать всего, чего угодно.

— Нет. — Старый хирург так сильно закрутил головой, что небритая морщинистая шея готова была перерваться. — Это не тот случай. Три пули в жизненно важные органы — даже волшебник не поможет!

Вдруг Приходько вспомнил, что в его сейфе лежат золотые часы и перстень погибшего. Как честный человек, он должен их отдать. Но врачу с окладом пять тысяч рублей в месяц делать этого не хотелось. Тем более что сам он оперировал все реже, а ведь именно гонорары за операции составляют основной доход хирурга.

— Кто его лечил? — спросил Гепард.

— Забелина Анна Станиславовна. Это она блестяще провела операцию.

— Позовите ее сюда!

Приходько позвонил по внутренней связи. Мысли о золотых изделиях не выходили из головы. В конце концов он решил быть честным в современном понимании этого слова: если родственники спросят про ценности, он их немедленно вернет. Если нет…

Через несколько минут доктор Забелина в очередной раз рассказала заново всю историю. И про Вахита, и про руку Аллаха, и про непонятный блестящий цилиндрик, который прятался в потайном кармане ботинка. Последнее сообщение взволновало посетителей.

— Куда его дели? — нетерпеливо воскликнул один из них, и голубые глаза над маской живо блеснули.

— А его милиционер забрал. Лейтенант. Рыжий такой.

— А фамилия как? Не запомнили?

— Почему не запомнили, у нас даже акт остался! — Порывшись в столе, Приходько вынул помятый листок бумаги. — Вот, лейтенант милиции Петров, оперуполномоченный уголовного розыска Центрального райотдела внутренних дел! — Заведующий показал акт родственникам покойного Дебзиева. Ему казалось, что официальный документ должен их успокоить.

— А кто еще видел этот цилиндрик? — спросил голубоглазый. И его молчаливые спутники замерли в ожидании ответа.

— Больше никто, — сказал Приходько. — Только я и доктор Забелина.

Похоже, что про золото родственники спрашивать не собирались. Он перевел дух.

— Ну и хорошо, — сказал голубоглазый. — Нам меньше работы. Ильяс!

Врачи ничего не поняли. Они были уверены, что посетители сейчас уйдут. Но нет. Двое отошли к двери и остановились, будто ожидая чего-то. В руках у третьего появился пистолет с глушителем на стволе. Как в кино.

— Что вы делаете?! — Приходько привстал. На миг мелькнула мысль, что это месть за присвоенное золото. — Что вы делаете?!

Приглушенно хлопнул выстрел, щуплое тело вновь отбросило в кресло, на белом халате расплылось красное пятно.

Забелина в ужасе прижала руки к лицу, машинально бросилась к выходу, но путь к спасению преграждали две зловеще застывшие фигуры в плохо сидящих халатах. Сильные руки оттолкнули ее назад.

Хлопок, и красное пятно вспыхнуло на рукаве. Она закрутилась на месте и метнулась к окну. Ужас парализовал голосовые связки, и она не издавала ни звука. Сейчас лейтенант Петров не узнал бы миловидного лица. Вытаращенные глаза, прокушенная губа, текущая на подбородок струйка крови. Она металась между столом и окном, как загнанный в овраг заяц. Бараев выругался и ухватил пистолет двумя руками. Раздался еще один хлопок, потом еще и еще. Наконец женщина упала.

— Ты что, стрелять не умеешь? — спросил Заурбек Рохланов.

— Она крутится, сам попробуй! — зло огрызнулся Ильяс. Приходько застонал и открыл глаза.

— Заканчивай, быстро! — раздраженно приказал Гепард.

Хлопнули два контрольных выстрела. На этот раз Бараев подошел вплотную и попал куда надо.

— Теперь поехали к этому лейтенанту, — сказал голубоглазый.

Через десять минут черный «Мерседес» уже подкатил к зданию Центрального РОВД и остановился в двадцати метрах от входа.

— Рыжих среди ментов, я думаю, немного, — сказал Алик. — Узнаем. Только смотрите внимательно, не пропустите!

В это время сзади подъехала неприметная «девятка» с тонированными стеклами и стала прямо за «Мерседесом».

— Это что еще за фрукты нарисовались? — процедил Алик. — А ну-ка, Ильяс, пробей их!

За рулем «девятки» сидел проклинающий судьбу многострадальный дядя Коля, рядом с ним — Шашков, на заднем сиденье морщился при резких движениях Чибисов. Левая рука у него висела на перевязи.

— Чего ты так стал, дядя Коля? — сказал Шашков. — Мы же ничего не увидим! Надо вперед выдвинуться.

— Там места не хватит. А станешь наперекосяк, так неизвестно, кто в этом «мерсе» сидит. Вполне могут и по голове настучать!

Шашков обернулся, и они с Чибисовым обменялись многозначительными взглядами. Такого напарника у них еще не было.

— Не боись, дядя Коля! Мы не в таких переделках бывали!

Но успокоить старого охранника не удалось.

— Знаю, слыхал, — пробурчал он. — Этот ваш объект сегодня нас голыми руками как щенков искалечил. А потом вы в перестрелку влезли. Ничего хорошего не выходит!

В это время открылась дверца «Мерседеса», оттуда вышел человек — узколицый, но с тренированной фигурой борца. Он подошел к «девятке» и рывком распахнул переднюю дверь. Шашков расценил это единственно возможным образом — как нападение.

— Зэмляки, закурить не будэт?

Ильяс наклонился, заглядывая в салон. Прямо в лицо ему смотрел ствол «ТТ». Чуть выше ствола решительно блестели стальные глаза командира группы «острых акций». Он перевел взгляд назад и наткнулся на жесткий взгляд Чибисова. Ясно, что за спинкой сиденья у него в руках тоже готовое к бою оружие.

— Не курим, земляк! — холодно сказал Шашков. — Для здоровья вредно.

— Извинитэ. — Ильяс захлопнул дверцу и вернулся в свою машину. — Там здоровые амбалы с короткими стрижками, — сообщил он. — И с пушками. Похоже, серьезные.

— Из каких? — спросил Гепард.

— Кто их разберет. По виду — цветные[7].

— А пушки у них какие?

— «Тэшки».

— Откуда у цветных «тэшки»?

— Есть, Алик, есть. У СОБРа, у других спецов. Они бронежилет пробивают, машину пробивают, за то их и любят.

— «Тэшки» больше у бандюков, — сказал с заднего сиденья Заурбек. — Но у СОБРов тоже есть, это правда.

— Ладно. — Гепард вынул из портфеля миниатюрный пистолет-пулемет «кедр» — тоже оружие российских спецподразделений. — Они не за нами охотятся?

— Не похоже, — ответил Ильяс, приготовив свой «макар» и гранату.

— Да мы ни на чем и не «засветились», — убежденно сказал Заурбек, тоже доставая оружие.

— Скорей всего это блатные своего ждут, — продолжил Заурбек. — Может, ихнего босса из ментовки выпускают.

— Тогда бы ближе подъехали, — возразил Ильяс.

— А может, грохнуть кого-то хотят. Свидетеля или мента.

— На это больше похоже.

— Нас их дела не касаются. Пусть делают, что хотят.

— Может, лейтенанта Петрова завалить собираются! Наверное, он многим навредил!

— Вот и пусть валят!

Ильяс и Заурбек рассмеялись.

— Много вы понимаете, — раздраженно сказал Гепард. — Нам с ним сначала потолковать надо. Узнать, куда нашу штучку дел!

— Гля, какие сиськи! — Ильяс, опустив стекло, разглядывал проходящих мимо девушек. — В Тиходонске вообще отличные телки.

— Опять?!

Наткнувшись на ледяной взгляд Алика, Бараев осекся и сделал вид, что внимательно рассматривает выход из РОВД. Но было уже поздно. Гепард пришел к выводу, что партнер ненадежен и серьезных дел с ним иметь нельзя. Такой вывод при определенных обстоятельствах равносилен смертному приговору.

Стальная дверь распахнулась, и на улицу вышел человек. Гепард напрягся.

— Да нет, он не рыжий! — успокаивающе сказал Ильяс. Но Гепард обладал фотографической памятью, и этот человек был ему знаком! Он направился в сторону «Мерседеса», и взгляд Гепарда сканировал черты его лица. Они встречались. Несколько раз. Причем оба были на одной стороне. Точно! Это спецкурьер, который привозил ему деньги! Но что он делает в Тиходонске, в милиции?

— Что с тобой, Алик? — Бараев заметил, что лицо шефа изменилось, будто он увидел привидение. — Ты его знаешь?

— Да, — сквозь зубы процедил тот. — Когда-то он спас мне жизнь. Но я не пойму, что он здесь делает!

Спецкурьер вынырнул из прошлого, из другой жизни. Здесь его просто не могло быть!

Тем временем Карданов прошел мимо и поравнялся с «девяткой».

— Включай движок, сейчас я его приведу, — сквозь зубы сказал Шашков. — Прикрой меня, Чибис, если кто вмешается, стреляй, вали всех подряд, ты меня понял?

Спрятав оружие под пиджак, Шашков вышел из машины, оставив дверь открытой.

— Как «стреляй»?! — вытаращил глаза дядя Коля и повернулся к Чибисову. — Как «вали»?. Вы что, с ума сошли?!

— Заткнись! — бросил тот, не отрывая взгляда от подходящего к объекту Шашкова.

— Спокойно, Карданов! — Дорогу Максу заступил человек крепкого телосложения и решительного вида. — Садись в машину, дело есть. И без глупостей!

Он откинул пиджак, и Макс увидел тускло блестящий пистолет «ТТ», пуля которого пробивает человека насквозь даже в бронежилете.

Гепард тоже увидел это движение и догадался, что скрывается под пиджаком у коротко стриженного незнакомца. И понял, что это не милиция и не спецслужбы.

— Прикроем его, быстро! Ильяс, мочи этого, на улице! Заурбек, бей по машине!

Макс, судя по всему, не собирался подчиняться Шашкову, и Чибисов прицелился в него для подстраховки.

— Нет уж, я на такое не подписывался! — закричал дядя Коля и, распахнув дверцу, полез из машины. Чибис невольно оглянулся на него, рука дрогнула, и прицел сбился.

— На место! Сядь на место!

В это время из «Мерседеса» выскочили два человека.

— В машину, пристрелю! — Плюнув на конспирацию, Шашков обнажил оружие и прицелился Максу в живот. При этом он соблюдал дистанцию и держал «ТТ» так, чтобы его нельзя было выбить ногой. Завидев пистолет, прохожие быстро разворачивались и шмыгали в разные стороны, оживленная улица в этом месте опустела, как военный Невский проспект в период артобстрела. И вовремя!

Дядя Коля не послушал команды Чибисова и стал первой жертвой. Заурбек направил двумя руками «ПМ» с навинченным глушителем в сторону «девятки» и открыл огонь. Пш-ш! Пш-ш! Пш-ш! Две пули попали в торчащего мишенью старого охранника, он кулем рухнул на асфальт. Тогда Заурбек принялся палить в лобовое стекло. Пш-ш! Пш-ш! Пш-ш! Сквозь придушенные звуки выстрелов прорывался лязг затвора и сухие удары пуль о стекло. По триплексу разбежались круглые отверстия, окруженные концентрическими и радиальными трещинами.

Ильяс из такого же пистолета выстрелил в Шашкова, но не попал. Тот мгновенно развернулся и открыл ответный огонь, но Макс, воспользовавшись моментом, ударил его в живот, и пули зацокали по асфальту, веером засвистели рикошеты. Ничем не приглушенный грохот «ТТ» разорвал противоестественную тишину, придав перестрелке присущей ей звуковой фон. Бах!! Бах!! Бах!! Пш-ш! Пш-ш! Пш-ш!

Уходя от летящих сквозь салон пуль, Чибисов пригнулся, раненое плечо отозвалось резкой болью, в глазах потемнело. Заурбек расстрелял обойму и, вставив новую, осмотрелся. Расстрелянная «девятка» опасности не представляла, Шашков неподвижно лежал на асфальте, закрывая голову руками. На грохот «ТТ» из стальной двери неспешно вышел постовой в бронежилете и принялся стаскивать с плеча автомат.

— В машину! Все в машину! — властно кричал Гепард.

— Уходим! — Ильяс схватил Макса за руку и увлек за собой. Сам он прыгнул за руль, Макс рыбкой нырнул на заднее сиденье, рядом с вспотевшим Заурбеком. Хлопнули дверцы.

«Мерседес» рванул с места и сразу набрал огромную скорость. Милиционер так и не успел открыть огонь. С того момента, как Макс Карданов вышел из Центрального РОВД, прошло меньше минуты. Рулетка судьбы крутилась гак стремительно, что он не мог ничего понять. Кто хотел его убить? Кто и почему его спасал? Сидящий впереди человек обернулся, они оказались лицом к лицу, и Макс мгновенно узнал Гепарда!

Москва,

4 октября 2004 года,

10 часов 03 минуты.

Последний разговор с Тиходонском вконец озадачил Каймаченко. Похоже, что у Карданова мощное физическое прикрытие. При последней попытке его захвата охранник «Тихпромбанка» получил тяжелое ранение, Шашкова зацепило по касательной, а Чибисов чудом уцелел.

Он долго раздумывал, как быть, и выходило, что без привлечения к делу Маши Смулевой обойтись не удастся. Значит, придется вторгаться в сферу интересов Стаховского. А это невозможно без санкции Горемыкина.

Он позвонил в приемную. День у председателя правления «Консорциума» был плотно распланирован, но еще со времен работы в ЦК КПСС Горемыкин привык внимательно относиться к сообщениям службы безопасности. Поэтому он принял Владислава через сорок минут после звонка.

— Как я понимаю, у вас плохие новости? — прогудел Горемыкин. Его массивная фигура с пулевидной лысой головой возвышалась над столом, как олицетворение власти «Консорциума» над остальным миром. Начальнику службы безопасности шеф сейчас напоминал каменного Будду в индийском храме.

— Да. «Код возвращения» подействовал, и Карданов вернулся. Но почему-то не в Москву, а в Тиходонск. Мы послали за ним группу. Его дважды пытались захватить, но оба раза попытки были пресечены. Двое наших убиты, трое ранены.

— Действительно плохо, — Горемыкин кивнул головой. — Вы хотите, чтобы я разрабатывал тактику захвата?

Следующий вопрос был ясен: «А за что вы получаете деньги?»

Каймаченко поднял руку, стараясь, чтобы его действия и выражение лица оставались солидными и уверенными, как и подобает человеку, владеющему ситуацией.

— Нет, Петр Георгиевич. Нужна ваша санкция.

— Интересно. Разве я прокурор? — По лицу Горемыкина было видно, что слушает он вполуха и все, что говорит начальник СБ, его не затрагивает, слова сотрясают воздух впустую и отскакивают от толстой, выдубленной десятилетиями аппаратной работы кожи. Даже глаза были открыты не по-настоящему: под кожаными веками находились еще одни — веки безразличия. И они были закрытыми.