Вера изгоев Эльтеррус Иар

— Скажите вампиршам — принесут. — Лена улыбнулась его непосредственности. — На кухню тоже можно зайти, там всегда чего-нибудь найдется. У нас с сегодняшнего дня повар свой есть, до того по ресторанам еду брали.

— Ресторанам? — Ригаан вопросительно приподнял брови.

— По трактирам то есть.

— А, понял.

— Гляну-ка я, чегой там у вас за кухня. — Бёрн встал и вышел.

— О, это дело он любит, — ехидно прокомментировал уход старого друга рыцарь, — по кухням-то шастать. Куда ни попадем, медведь наш первым делом на кухню несется, с поварами знакомиться. Сам ведь повар такой, что я лучшего не встречал. Как что приготовит, так ешь, пока лезет. Да и потом тоже. Стонешь, а все равно ешь.

Вскоре Лена попрощалась и ушла к себе — хотелось искупаться и немного отдохнуть. Ей сообщили, что вечером ее ждет палач. Предстоял какой-то серьезный разговор, и она несколько волновалась. Все-таки с Гарвельтом шутки плохи.

— Здравствуйте, госпожа! — Лея, протиравшая шкаф влажной тряпкой, поклонилась.

— Здравствуй. — Лена внимательно ее осмотрела. — Ты почему встала? Тебе рано пока вставать, иди ложись и отдыхай, раны же еще не закрылись.

— Благодарю за заботу о недостойной… — Еврейка покраснела, пряча глаза. — Я…

— Ты сейчас же пойдешь в свою комнату, — оборвала ее Лена, — выпьешь грога и будешь отдыхать, пока все у тебя не заживет. Я тебе не Даяна. Где она, кстати?

— Японцы забрали. — По губам Леи пробежала злорадная ухмылка.

— Вы, надеюсь, моего приказа не нарушали? Не издевались над ней?

— Что вы, госпожа! — испуганно вскинулась вампирша. — И никогда не нарушим!

— Я рада, — кивнула Лена, вслушавшись в чувства вассала, и укоризненно вздохнула — болит ведь у нее все, а встала, доказать захотела, что не бесполезна. Дурочка несчастная!

Она сама отвела Лею в ее комнату, заставила раздеться, смазала истекающие сукровицей раны обезболивающей мазью и уложила. Та тихо всхлипывала, потрясенно смотря на госпожу, — много сотен лет никто, кроме Сатиа, о ней не заботился. Наоборот, только гоняли нещадно и издевались, слова доброго никто не говорил. Вспомнив случившееся триста лет назад, Лея не удержалась от слез. Безжалостно обошелся с ней Владыка Небесный. За что только? Кто бы знал…

Росла себе примерная еврейская девочка в семье набожного раввина из Вильно, писаная красавица, замуж готовилась выйти, уж и жениха хорошего подыскали — талмид ле коль hа-йом,[5] это вам не просто так. Да вот беда случилась, умерла, до восемнадцати не дожив. Покусала ее тварь какая-то, ночью напала, всю шею в клочья изорвала. Погоревали родители — и похоронили дочь. Как положено. Никому и в голову прийти не могло, что девочка в гробу через несколько дней глаза откроет, перестав быть человеком. Перепугалась она страшно, несколько дней пыталась наружу выбраться, но не смогла, силенок не хватило. Потом кто-то вырыл гроб и увез новорожденную вампиршу с собой, объяснив предварительно, кем она стала. Укусил Лею дикарь, за которым давно охотился клан Арвад, чей глава и выкопал девушку из могилы. Ему вовсе не требовались свежеиспеченные вампиры, толку с них было чуть, а забот — море. Зато Мак-Ардоу заинтересовала связь между родителем и птенцом, благодаря которой дикаря вскоре поймали и казнили. Лея после того стала никому не нужна, и ее бросили на попечение женщин клана.

Поначалу все шло относительно неплохо — в замке главенствовала персидская царевна Сатиа, встретившая новенькую очень благожелательно и попытавшаяся помочь перепуганной девочке кое-как понять, кем она стала. Возможно, Лея и привыкла бы, но не прошло и месяца, как из Испании прибыла критянка Даяна со своими подругами. Чем знойной южной красотке не понравилась девушка, боящаяся всех и вся, не могущая смириться со своей новой природой? Кто ее знает, только жизнь Леи с того дня превратилась в ад. Без помощи Сатиа, жалевшей бедняжку, она вообще сошла бы с ума, наверное. Не раз приходили мысли о самоубийстве, но серебряный кинжал достать совсем непросто, а ничто иное убить вампира не могло. Впрочем, наверное, она умерла бы и так — девушка напрочь отказывалась пить человеческую кровь, сохла, худела, не имела сил даже встать, но все равно отказывалась. Сатиа, которой донельзя надоело поить молодую подругу собственной кровью, буквально заставила Мак-Ардоу провести Лею через высшее преобразование, сделав энергетическим вампиром. Только от Даяны защитить так и не смогла — глава клана запретил, сказав, что бесполезная тварь должна научиться отбиваться сама. Увы, девушка так и не сумела этому научиться — критянка с подругами хорошо умела ломать любое сопротивление. Лет через сто Лею начали натаскивать на тайные убийства. Ей было уже все равно, давно не помнила ничего, кроме боли и отчаяния. Приказывали идти и убивать? Шла и убивала, не чувствуя ничего, только слабую радость из-за того, что несколько дней пройдут без пыток и унижений. А по возвращении снова попадала в руки Даяны…

Когда Сатиа вытащила тихо воющую от боли девушку из канализационного коллектора и сказала, что госпожа берет ее горничной, что больше никто не станет ее мучить, Лея просто не поверила. Не бывало такого, чтобы ее не мучили. Или бывало? Нет, она такого не помнила. Разве что выдавалась небольшая передышка, когда Мак-Ардоу отправлял Даяну куда-то. Но оставались ее подруги, еще более жестокие, чем сама предводительница. Редко они покидали резиденцию клана все вместе. В такие дни у Леи случался праздник, хоть поспать вдоволь удавалось. Однако когда еврейка поняла, что Сатиа не лжет, она едва не обезумела от радости и готова была молиться на госпожу Елену. Правда, Даяна тоже стала горничной той, но госпожа запретила ей трогать кого-либо. К тому же критянку постоянно забирали японки, делая с ней то же самое, что она сама творила раньше с Леей. Какое счастье испытывала еврейка при виде слез мучительницы!.. Понимала, что грех радоваться чужой беде, но не радоваться не могла. Слишком много горя причинила ей Даяна.

— Спи, девочка… — Лена, не успевшая закрыть чувственное восприятие и разделившая с несчастным существом страшные воспоминания, вздрогнула. — Спи. Все будет хорошо.

— Спасибо вам, госпожа… — Лея плакала, ловя и целуя руку, поглаживающую ее волосы. — Спасибо…

Лена оставалась с ней, пока девушка не уснула. Она все еще пребывала под впечатлением от воспоминаний бедняжки. Даяна… Как же можно быть такой сволочью? Из года в год, из десятилетия в десятилетие измывалась… Постоянно придумывала новые издевательства. Не было, наверное, в мире пыток, через которые не прошла бы Лея. Кошмар.

Вскоре Лена и сама уснула, искупавшись перед тем с помощью как всегда невозмутимой Эдны.

Странный дом. Лабиринт какой-то бесконечный. Бёрн как-то сразу понял, что внутри он куда больше, чем снаружи. Опять колдовские штучки. Оборотень поежился — не любил он магии. Только никуда не денешься — слава Эру, что ненадолго здесь. По дороге то и дело попадались высшие вампиры, отчего его передергивало, рука пыталась найти оружие. Бёрн едва сдерживался, чтобы не перекинуться и не задрать кого-нибудь своими немаленькими когтями. Но все-таки сдерживался, помня, что в гостях, что здесь свои порядки. И кому только пришло в голову кровососов приручать? Зачем? Не проще ли было их передавить? Увидев человека, желтокожую девушку в непонятном одеянии, Бёрн решил спросить, где кухня, — самостоятельно найти ее он так и не сумел.

— Спуститесь на первый этаж, — ответила на заданный вопрос незнакомка, совсем еще ребенок на вид, — там спросите у любого вампира, они отведут.

— Да мне у них спрашивать — так легче удавиться, — проворчал гигант.

— Почему? — Выщипанные в ниточку брови девушки удивленно взметнулись вверх.

— У нас дома с ними война уж полтыщи лет идет, — поморщился Бёрн. — Стольких моих друзей они погубили, что…

— Понимаю, — кивнула незнакомка. — Хорошо, я сама вас отведу. Меня зовут Юкио.

— Бёрн из Дорга, — представился оборотень. — А вы здесь кто?

— Воин Пути.

— Женщина?! — не поверил он.

— У нас так принято. — По губам Юкио скользнула вежливая улыбка, в которой, однако, легко ощущалась ирония. — Женщина может сделать то, на что не способен мужчина. И там, куда мужчине не проникнуть.

Внезапно внимание Бёрна привлекла жмущаяся к стенке очень красивая смуглая вампирша. Очень старая и редкостно сильная — подобной ауры у кровососов он еще не видал. Жуть, да и только — десяток подобных ему оборотней в клочья порвет и даже не запыхается. Тварь попыталась проскользнуть мимо, с таким непередаваемым ужасом смотря на стоявшую рядом с ним юную девушку, что гигант даже удивился. Это чем же можно было до такой степени запугать высшего?

— А ты что здесь делаешь, Даяна? — заметила вампиршу Юкио.

— Мне сказали, что я больше не нужна, госпожа… — простонала та, затравленно смотря на японку. — Меня отпустили…

— Рано. Спустись на второй этаж, там найдется, кому тобой заняться.

— Пощадите, госпожа! — взмолилась Даяна, падая на колени. — Я не могу так больше!

— Не можешь? — В голосе Юкио появился намек на удивление. — Никого не интересуют твои желания, арвад. Иди куда сказано! Спросишь Фумико, она знает, что с тобой делать. Тебе понравится ее богатая фантазия.

Вампирша глухо завыла от отчаяния, размазывая слезы по лицу.

— А ведь когда-то и перед тобой вот так стояли на коленях и умоляли пощадить их… — задумчиво протянула раскосая девушка. — Если честно, то мне интересно: а ты на моем месте пощадила бы? Только честно, я ведь все равно пойму, если ты солжешь.

Критянка вздрогнула, как будто ее ударили, и съежилась. Потом глухо сказала:

— Нет…

— Так чего же ты от меня хочешь? — развела руками Юкио. — Иди к Фумико, там тебя ждут несколько интересных сюрпризов.

— Ей было так же больно и страшно… — вдруг невпопад сказала Даяна, остановившимся взглядом смотря перед собой. — Так же больно и страшно…

— Да, так же, — подтвердила японка. — И даже больше. — Она подошла к критянке, наклонилась и добавила: — Иди, Даяна. Иди и испытай все, что должна испытать. Ты на правильном пути.

— На правильном? — Вампирша подняла наполненные слезами глаза, ее всю колотило.

— Да. Иди и прими свою судьбу с достоинством.

Даяна больше ничего не сказала, тяжело поднялась на ноги и поплелась прочь, держась за стенки. Ее продолжала бить крупная дрожь, критянка глухо всхлипывала, но шла.

— Извините, — Юкио повернулась к ошарашенному увиденным Бёрну, — но она — порученное мне дело. Очень неприятное дело, однако долг есть долг.

— Эт точно, — согласился оборотень, провожая недоуменным взглядом ковыляющую по коридору высшую. — Долг — он и в Мордоре долг, орку ясно. Токо что оно значит? Чего эта кровососка так рыдала?

— Она — одна из самых жестоких в прошлом. Пытала из любви к искусству. Занимаемся ее перевоспитанием, для чего пришлось заставить ее пройти через то, через что она заставляла проходить своих жертв.

— Нешто вампира чему-то научить можно? — Бёрн пренебрежительно повел плечами. — Пропащие они твари.

— Не скажите. — Юкио улыбнулась. — Тем более что они и не вампиры уже — Повелитель изменил их природу. Им больше не надо ни крови пить, ни силы из человека высасывать. Даже души кое к кому возвращаются. Вот есть, например, среди них одна девочка, которая умереть согласна была, но кровь человеческую пить отказывалась. Чего с ней только не делали — отказывалась. Они тоже разные, к каждому нужен свой подход, а понять — любой может, если правильно учить.

— Может, оно и так. — Оборотень растерянно почесал лохматую голову. — Нам как-то не до того — отбиться бы от сволочей. В край обнаглели, жить не дают.

— Полагаю, Повелитель придумает, чем помочь. — Девушка прищурилась, при этом ее глаза совсем превратились в щелочки. — Вам на кухню нужно было? Идемте.

Следуя за странной девушкой-воином, занимающейся крайне неблагодарным делом — перевоспитанием вампиров, Бёрн недовольно хмурился. Странное что-то в этом доме происходит. Вампиров перевоспитывать? На кой хрен? Перебить — и нет проблемы. Но это их дела, ему бы домой поскорее вернуться, да кинуть кой-кому весточку обо всем увиденном — дела не сильно веселые творятся. Даже старый друг Ригаан из этого паскудного Братства оказался. А Братство не поймешь. Сегодня оно за тебя, завтра против. Какое, в назгула, Равновесие? Или ты к Свету идешь, или во Тьму валишься, третьего не дано. И коли ради Света чего плохого сделано, то оно оттого только хорошим делается. Подумаешь, хоббитов вырезали. Значит, надо было! Так зато сучье Братство потом всех эльфов изничтожило. Тоже до последнего! Правых и виноватых, не разбираясь. А Повелитель их поганый светлых валар убил, да не убил даже, а как щенят шкодливых передушил. Кто ему, гаду такому, разрешал?! Сколько потом пришлось мучиться, заново иерархию Света создавая, только сам Эру и знает. А Тьма в это время крепла. Нет, что-то тут не так. А вот что именно, Бёрн понять не мог. Вспомнив бледную тварь, с которой говорил на пороге трактира Ригаан, старый медведь поежился. Жуть ходячая. Хорошо хоть не в их мир пришел, а то бы совсем весело стало.

— Вот и кухня, — заставил его опомниться вежливый голос девушки.

— Благодарствую! — поклонился Бёрн. — Желаю успеха в вашем нелегком деле.

— Спасибо, — тяжело вздохнула девушка. — Надоело мне Даяной заниматься донельзя, а выхода нет. Она — вассал госпожи, а значит, обязана понять все необходимое. Вот и сейчас придется идти и делать крайне неприятные для меня самой вещи, делая вид, что мне это нравится. Впрочем, долг не всегда приятен.

— По-моему, почти никогда! — хохотнул оборотень. — Только его за нас никто не исполнит.

— Вы правы, — согласилась Юкио. — Никто. А потому вынуждена попрощаться. Если вы не против, хотела бы как-нибудь угостить вас саке.

— А что это?

— Рисовая водка. Ее пьют подогретой.

— Водку — подогретой?! — Бёрн едва не поперхнулся от неожиданности. — Бр-р-р…

— Совершенно зря. — Девушка тонко улыбнулась, смотря на него с некоторой иронией. — Зависит от качества саке.

Эта кроха что, клинья к нему подбивает? Оборотень посмотрел на нее уже несколько другим взглядом и качнул головой — вполне ничего, фигурка точеная, по-своему даже красива. Экзотика, мать ее. А почему бы и нет? Когда это он отказывался от внимания юных девушек? Никогда, не дурак как будто.

— Дык чего ж отказываться? Можно и попробовать.

— Тогда я вечером за вами зайду. — Юкио бросила на него лукавый взгляд и исчезла.

Оборотень только глазами захлопал, пытаясь понять, куда она подевалась, потом мысленно сплюнул — на чистый пол он плевать не мог, стыдно ведь, кто-то мыл — и махнул рукой. Назгул их тут разберет.

Окинув заинтересованным взглядом огромное помещение, заставленное кучей непонятных штуковин, Бёрн озадаченно поскреб затылок. Это вот как будто печи, но чем они топятся? Ни дров, ни угля не видно. А вон это что? Блестит чего-то, огоньками мигает. Вампирши в белых передничках закладывают тесто в это блестящее нечто. Это они там хлеб пекут? Ну, ни моргота себе! Ладно, столы, понятно. Только кто ж столы из железа делает, дорого же! А это что за белые огромные ящики, откуда мясо замороженное достают? Вот ведь накрутили, кухню не узнаешь. И сплошные вампиры вокруг. Что за паскудство?

Однако нашелся-таки один человек. Руководила всем этим безобразием кругленькая добродушная старушка, колобком катающаяся между печами, столами и прочими непонятными оборотню вещами. Она негромко раздавала указания вампиршам, называя каждую деточкой. А «деточки», каждая старше ее раз в десять, только заученно улыбались, послушно выполняя любую команду и явно стараясь не вызвать нареканий поварихи. Бёрн снова удивленно хмыкнул — вот ведь выдрессировали-то, даже пошутить ни одна не решается. И слава Эру — видал он, какие у кровососов шуточки. Оборотень не знал, что утром на арвадов минут пятнадцать рычала Настя, после чего ни одна не решилась бы даже слова лишнего сказать, не говоря уже о том, чтобы приказа не исполнить. С госпожой Анастасией шутки плохи — это хорошо уяснил себе каждый вампир в поместье.

— Тебе покушать, сынок? — заметила Бёрна старушка, подкатываясь к нему. — Заходи, не стесняйся, как раз борщ поспел.

— Здравствуйте, матушка! — Оборотень вежливо поклонился. — Да я больше хотел с поваром здешним покалякать.

— Так это я и есть, сынок.

— Вы, матушка? — изумился он. — Вам же трудно, небось…

— Ничего, я привычная! — рассмеялась старушка.

— Я… — Бёрн почесал затылок. — Энто… Тож повар. Трактир свой был. Думал, может, рецепт какой новый узнать.

— Правда? — Она всплеснула руками. — За этим дело не станет. А правду ль говоришь?

— А то! — обиделся оборотень. — Вот давайте, матушка, я щас мясо по-ирадски сготовлю, сами глянете. Его, окромя меня, в Гондоре всего три человека делать и умеют.

— Ну, сделай, сынок, сделай, — закивала старушка. — Мне тоже интересно. Покажешь как?

— Да пожалуйста! — Бёрн пожал плечами. — Токо мясо надо — говядина, свинина, конина и дичи немного, лучше птица какая. Еще овощи и приправы там всякие.

— Свинина с говядиной имеются, а вот конина… — Повариха озабоченно нахмурилась.

— Есть, госпожа, — вмешалась в разговор одна из вампирш. — В восьмом холодильнике. Там же и дичь — тетерева, вальдшнепы, рябчики.

— Принеси, деточка, — попросила ее старушка. — Только разморозь, будь добра.

— Сейчас! — метнулась куда-то та.

Многие, наверное, могли бы удивиться тому, что потомок воинствующих вегетарианцев Беорнингов, мало того, что ест мясо, но и готовит его, однако Бёрн был слишком уж отдаленным потомком. Да о чем речь, за последние десять поколений он оказался единственным, способным оборачиваться медведем. Слишком часто немногие оставшиеся в живых после войны Света Беорнинги женились на обычных человеческих женщинах, слишком разбавлена была кровь. Старые обычаи за столетия жизни среди людей тоже забылись, потому, наверное, и не помнил оборотень заветов легендарного Беорна.

Бёрн подошел к разделочному столу и принялся изучать разложенные в идеальном порядке на специальном стеллаже ножи, поварешки, кучу других не слишком понятных вещей. Все красивое, не закопченое, новое. Надо же, какое здесь все блестящее, никогда такого не видывал. Сразу понятно, что на этой кухне еще толком и не готовили. Вскоре принесли мясо — отличные свежие вырезки. Оборотень мелко порубил его, не смешивая сорта, и начал искать овощи. Их нашлось множество, но совершенно незнакомых. Ни литука тебе, ни хармы, ни стабса, ни орока. И что ты будешь делать со всем этим? Пришлось пробовать. А уж сотни видов дорогущих специй в прозрачных баночках вообще потрясли воображение Бёрна — это сколько ж денег потратили, а? Жуть. Опять пришлось нюхать и пробовать. Отобрав нужное, он потребовал сметаны — ее тотчас подала еще одна из вампирш. От таких помощниц мороз по шкуре шел, но оборотень жестко держал себя в руках, помня, что находится не дома. Подойдя к плите, он снова подивился, что нет ни угля, ни дров — непонятно, что ее и греет, — и бросил прямо на раскаленную поверхность мясо, перемешав его с мелко нарезанными овощами. Особенно по вкусу ему пришелся так называемый лук — куда острее хармы будет. Сначала Бёрн обжарил говядину, потом добавил конину. Говядину с птицей залил сметаной со специями и тертым сыром и поставил в белую, мигающую огоньками печь, не поверив даже, что это печь. Однако смесь запеклась там отлично, причем довольно быстро. Наконец оборотень слоями выложил на противень мясо, перемежая слой свинины с кониной слоем говядины с дичью. Одновременно он перекладывал их нарезанными овощами. Залив все сверху сметаной и засыпав сыром, снова отправил в печь. Прошло немного времени — и по кухне пошли потрясающие ароматы.

— Готово! — сообщил Бёрн, доставая противень.

— Ум-м-м… — восторженно протянула старушка, попробовав. — Какая вкуснотища… Да ты мастер, сынок!

— Дык! — гордо подбоченился оборотень, довольный признанием его кулинарных талантов.

— А теперь я тебя удивлю, — рассмеялась старушка. — Да, а как тебя зовут-то?

— Бёрн из Дорга.

— Ох, и имечко… А меня — Пелагея Степановна.

Оборотень едва себе язык не сломал, пытаясь повторить, но только зря старался, не получилось. А затем повариха посадила гостя за стол, поставив перед ним тарелку ярко-красной похлебки, играющей множеством оттенков. Пахло тоже так, что дух захватывало. Бёрн довольно долго подозрительно принюхивался, пытаясь понять, что перед ним, однако так и не понял. Немного подумав, решился и съел ложку. Теперь настала его очередь восторженно закатывать глаза. Что-то совершенно невероятное. Выхлебав борщ, он попросил добавки.

— Научите, матушка? — спросил гигант, насытившись. — Ох, и подивлю ж я народ дома энтой штукой…

— Да научу, — улыбнулась Пелагея Степановна, с интересом рассматривая его, — ох и большим же парень уродился, больше двух метров росту будет. Да и плечи — что те глыбы. Никак не подумаешь, что повар.

День Бёрн провел на удивление хорошо. Они с Пелагеей Степановной понимали друг друга с полуслова, делились самыми заветными рецептами, не скрывая ничего. Правда, эти рецепты оказалось довольно трудно адаптировать к условиям другого мира и отсутствию необходимых вещей, но можно. А вернувшись в свои покои, оборотень вместе с Гильви начал пробовать напитки из бара — гном до выпивки был охоч, да и Бёрн никогда не отказывался помочь старому другу в опустошении чужих запасов спиртного. Ригаан где-то шлялся, что, впрочем, было для рыцаря делом обычным. Снова что-то разнюхивает, прохвост старый.

Однако вскоре пришла Юкио, и оборотень, провожаемый завистливым взглядом друга, ушел с японкой. Саке оказалось довольно приятной штукой, но оно являлось только приправой к главному блюду — самой девушке. Прошло совсем немного времени, и японка оказалась рядом, сама приступив к делу, не дожидаясь пока мужчина соизволит начать. Да и творила она такое, что Бёрну в голову никогда не приходило. В общем, ночь оказалась просто волшебной, давно подобной не выдавалось. Куда его неуклюжей жене до этой гибкой красотки! Долго еще оборотень с восхищенной улыбкой вспоминал миниатюрную японку.

Непонятная обстановка вокруг действовала на нервы, и Лена ежилась. И как Гарвельт может жить здесь? Кошмар ведь. Висящие в воздухе платформы и стоящие на них черепа жутких чудовищ пугали, не давая сосредоточиться на предстоящем разговоре. Что нужно от нее палачу? Оставалось надеяться, что сегодня все станет ясно.

Появившийся прямо из стены японец поклонился и молча показал Лене на открывшийся впереди проход. Она резко выдохнула и решительно двинулась вперед. Страшно, но надо знать все — иначе так и останется в подвешенном состоянии, ничего не понимая в происходящем. Первым, что она увидела, оказалось висящее посреди белого тумана кресло, в котором распластавшись сидел Гарвельт. Звучала музыка, и Лена непроизвольно вслушалась. «Пикник». Не узнать голос и стиль было невозможно.

Мороз по коже пробежал от этих слов, этой песни Лена раньше не слышала. Страшненькая песня… Безнадежная. Впервые она посмотрела на палача другими глазами — не станет человек, кем бы он там ни являлся, слушать такое без причины. Такое слушают, когда болит душа.

Обратив внимание на гостью, Гарвельт поднял руку, и музыка стихла. Кресло опустилось ниже, рядом появилось второе точно такое же и столик с несколькими бутылками. Лена села, чувствуя себя на удивление неуютно. Палач снял очки, и на нее уставились жутковатые блестящие бельма. Ей стало совсем уж не по себе.

— Добрый вечер, Елена Сергеевна! — заставил вздрогнуть безразличный голос.

— Здравствуйте, мистер Гарвельт, — заговорила Лена. — Вы хотели меня видеть?

— Да, нам о многом нужно поговорить. Раньше вы были не готовы к этому разговору, теперь — да. Выпейте, вам сейчас это не помешает.

Палач налил в два стакана грамм по сто виски. Лена взяла один, вздрогнула и залпом выпила, хоть и не слишком любила виски — самогон самогоном. Однако сейчас и в самом деле не помешает. Спиртное позволило немного расслабиться, но страх никуда не исчез. Она чувствовала, что сейчас узнает много такого, о чем предпочла бы никогда не знать.

Эрик смотрел на нее и понимающе улыбался. Жаль девочку, но ничего не поделаешь, долг превыше всего — она справится с этим делом куда лучше прочих. Странно, но факт — за внешней мягкостью скрыт стальной стержень. Никто и ничто ее не сломает, все способна вынести, оставаясь самой собой. И чиста душой… Создатель, до чего же чиста!

— Я понимаю, что вам очень трудно, — мягко заговорил он. — За короткое время вы узнали, что мир вовсе не таков, каким казался раньше.

— Ох, если бы только это… — Лена поежилась. — Мистер Гарвельт, что со мной делается? Вот что меня беспокоит больше всего.

— А что?

— Что? — Ее брови взлетели вверх. — А то, что я убивала, ничуть не сомневаясь в своем праве делать это. Убивала, не задумываясь и не испытывая никаких угрызений совести. Как же так? Еще несколько дней назад даже подумать о том, чтобы убить человека, было для меня чем-то невозможным. Что вы со мной сделали?!

— Ничего особенного, девочка. — Эрик грустно улыбнулся. — Вы думаете, что во время инициации я изменил ваше сознание? Это не так.

— Объясните тогда, почему я смогла!

— Человек — многомерная личность, но мало кто из людей об этом знает. Только воины Пути, йоги и некоторые из великих мистиков.

— Что это значит? — Лена наклонилась вперед, смотря на Палача требовательным взглядом.

— А то, девочка, что в обычном состоянии человеком руководит только часть его личности, очень малая часть, остальное ваши доморощенные психологи называют подсознанием. Очень глупо. Нельзя отворачиваться от собственной темной части души, ибо это чревато, самое малое, подавленными психозами. Нужно стать единым целым, приняв самого себя таким, каков ты есть. Вы сделали несколько шагов по направлению к этому. Одновременно инициация полностью пробудила вашу душу, ее светлую и темную стороны. Они начинают сливаться. Мало того, вскоре начнут приходить воспоминания о прошлых жизнях — не пугайтесь, это естественно.

— Но это не объясняет моего поведения! — не выдержала Лена.

— Почему же? — Эрик иронично вскинул брови. — Полностью объясняет. Когда речь зашла о вашей собственной жизни, то управление взяла на себя та часть личности, с которой вы до сих пор почти не сталкивались. Вы ведь замечали и раньше, что в критических ситуациях начинаете вести себя жестко и решительно, как будто становясь другим человеком?

Лена задумалась, вспоминая указанные эпизоды. А ведь прав Гарвельт. Именно так. Если она принимала решение, то шла вперед без колебаний. Особенно, если приходилось трудно. Сцепляла зубы и держалась до конца, стоя в одиночку против всего мира. Даже от матери готова была отказаться, когда та попыталась сломать ее и вынудить поступить, как того она, мать, желала. Откуда-то ведь брались эти черты в обычно мягкой дочери!

— Сейчас эта сторона вашей личности постарается взять верх, — продолжил палач, снова наливая виски. — Внимательно следите за собой, это чревато довольно неприятными последствиями. Типичный пример тому — Даяна. Она полностью поддалась своей темной половине, хотя когда-то была очень доброй девушкой. Но начала мстить всем подряд за свою искалеченную жизнь, постепенно став такой, какой вы ее знаете. Поговорите с ней как-нибудь по душам, многое поймете. А сами старайтесь думать, а потом только делать. Хоть немного. Однако в случае боя думать некогда, здесь уже придется полагаться на инстинкты, главное — не давать им власти над собой. Помнить, что это вы хозяйка, а не они.

— Вот, значит, как… — Лена нахмурилась. — Но объясните, зачем меня все время держат в состоянии шока? Неужели ради того, чтобы подменить мое мировоззрение своим? Не слишком ли это?

— В ином состоянии вы просто не поймете всего необходимого. — Эрик развел руками. — Потом сделаете свои собственные выводы. И поступать тоже будете по-своему, я не намерен навязывать вам никакой линии поведения. Сами должны решать, что и как вам делать. Я вынудил вас только к одному — увидеть окружающий мир без покрова иллюзий. Это больно. Простите. Но иного выхода я не имел.

— Почему? — глухо спросила Лена. — Почему не имели?! Что вам до моих иллюзий?!

— Очень трудно, порой невозможно найти человека, способного по своим душевным качествам и одновременно — по своей силе стать главой иерархии Равновесия. Откровенно говоря, я был крайне изумлен, когда выяснил, что таким человеком является мать Ирочки. Не думаю, что сейчас на Земле есть кто-нибудь другой, способный на то же самое. Извините за правду, но я не хочу скрывать от вас ничего.

— Господи… — с трудом выдавила из себя Лена, неверяще смотря на палача. — Это вы обо мне говорите? Да мне едва двадцать два исполнилось! Что я могу понимать?!

— На то есть я и воины Пути. — Палач снова надел очки. — Чтобы научить вас всему необходимому. И по вашему поведению в последние дни я вижу, что не ошибся. Да, легко сказать, что вы не хотите, что вам это не нужно и так далее. Но позволительно ли это в такое время?

— А что особого в этом времени?

Эрик откинулся на спинку кресла и принялся подробно рассказывать о том, что такое серая пирамида и что произойдет после того, как ее закончат выращивать и инициируют серого мессию. Лена слушала его спокойный голос со все возрастающим ужасом. Земля обречена? Боже ж ты мой…

— Значит, все дело в деньгах?

— Да нет. — Палач вздохнул. — Деньги — всего лишь один из способов обмена энергией. Но когда стремление к ним превращается в религию, подменяя собой веру в Господа, вот тогда страшно. Подумайте сами, и вы увидите, что происходит. С каждым годом больше и больше все вокруг меряют в денежном эквиваленте. Даже хуже, производится оцифровка и измерение всего и вся. В том числе — того, что вообще не должно измеряться: любовь, красота, счастье, вера и т. д. Все божественное сводят к материальному. И что мы имеем в результате? Человек, стремящийся к деньгам, забывший, что они — не цель, а всего лишь средство ее достижения, очень быстро перестает быть человеком. Он теряет чувства, становится неспособным на доброту, сострадание, бескорыстную помощь. Он становится равнодушным. Нет более страшного греха в глазах Господа, все остальные перед ним — ничто.

— А почему это происходит? — Лена закусила губу.

— Вот здесь мы приходим к главному. К иерархиям. Светлым и темным. Каждая из них выполняет свою роль, необходимую роль. Состоят иерархии из бывших людей, выбравших путь Силы, Свободы, Служения или чего иного — не суть важно. Покровительствуют им обычно ангелы и демоны. Можно так сказать: в Средиземье, например, иерархией Света раньше управляли так называемые валары — существа, несколько отличавшиеся от ангелов, но игравшие аналогичную роль. Довольно часто случается, что какая-нибудь иерархия начинает зарываться, забывает о своем долге перед Создателем, пытаясь подмять под себя весь мир, лишить людей права выбирать. До определенного момента это у них получается, а потом кричать от боли начинает сама планета. Этот крик слышим мы, плетущие или мастера Пути, и приходим, чтобы навести порядок. Не среди людей, а среди иерархов и их покровителей — у людей есть свобода выбора, они сами решают, что им делать, и сами несут ответственность за свой выбор перед Господом. Но иерархи тоже люди, пусть и бывшие, потому судить их следует не нам, а жителям того мира. Из последних и создается иерархия Равновесия. Дело палача — отслеживать нарушающих Божий закон покровителей и стирать их из реальности. Остальными занимаются воины Пути и иерархи Равновесия. Они спасают свой мир от гибели. Но наказывать должно только виновных, только сошедших с дороги.

— А при чем здесь тогда серая пирамида и религия денег? — растерянно спросила Лена, ошарашенная свалившейся на голову информацией.

— Очень даже при чем, — ответил Эрик, снова наливая виски. — Выпейте, станет легче. Так вот, очень редко случается так, что иерархии находят общий язык. К сожалению, все-таки случается. Ведут в этом обычно темные, одержимые жаждой власти. Почему-то каждый раз они начинают выращивание пирамиды с создания религии денег. Исключений не было, как ни странно. К ним со временем присоединяются некоторые из светлых. Причем, цели у них чаще всего благие, на первый взгляд. Сделать мир добрее, чище, свободнее и так далее. Им кажется, что можно добиться многого прямо сейчас. Они не понимают, что всему есть свое время, что нельзя заставить ребенка сразу стать взрослым. Даже те из них, кто искренне хочет добра, забывают, что человек — это эмбрион бога. И людей нужно вести к пониманию, исподволь показывая, что надо быть добрыми, а не заставлять становиться таковыми — ничего хорошего из этого не получится. Потому-то усилия объединившихся иерархов и приводят к росту равнодушия, а не доброты. Да и их самих с каждым столетием все больше интересует власть — многие считают, что способны заменить собой Господа. А тем временем эгрегор религии денег разрастается, разрушая души, провозглашая вседозволенность, приучая людей жить ради собственных удовольствий, не думая о том, во что обходятся их удовольствия и радости другим. Опять же прекрасный пример того — Даяна.

— Но она темная!

— Да, темная. И темным изначально присуще это, но они делают важное дело, отсеивая слабые души до того, как те поднимутся выше. Это их задача, потому им многое и позволено. Тогда как задача светлых — очищать эти самые души, исцелять, помогать творцам, создающим что-нибудь зовущее в небо, очищающее от грязи. Но когда те и другие становятся серыми, то начинают думать только об одном — достижении власти и скорейшем изменении мироздания согласно своим целям. Если мир достигает уровня изменения сам, то оно происходит без эксцессов. А вот если его тянут туда насильно, то получается хаос. Не знаю, почему иерархи не понимают, что религия денег, эгоизма и рационализма, изо всех сил внедряемая ими, ведет только в тупик, но не понимают. Им кажется, что внешние успехи заменяют собой духовную эволюцию, они спешат, но чем дальше, тем больше людей интересует только собственное материальное благополучие, они превращаются в сытых животных, не способных к творчеству. История последних столетий Земли очень показательна.

— Но мы многое узнали! — возмутилась Лена. — Вышли в космос, наука идет вперед с каждым годом все быстрее!

— Быстрее? — криво усмехнулся палач. — Вы так думаете?

— Да!

— Зря. Начиная с шестидесятых — семидесятых годов прошлого столетия кардинальных прорывов в науке Земли не было. Точнее — были, но все необычное прятали под сукно, намеренно прятали. Ученых переориентировали на создание выгодных — на данный момент — технологий, но, опять же, не выходящих за рамки разработанного иерархами плана развития. Могу сказать, что если бы этого не случилось, то в Советском Союзе уже к концу восьмидесятых создали бы межзвездный гиперпространственный двигатель и новый тип энергетики, позволяющий полностью отказаться от загрязняющих внешнюю среду методов. Разработку данных технологий почти завершили, но ученые, их разрабатывавшие, вскоре бесследно исчезли, как и материалы их исследований.

— Вы уверены? — У Лены дрожали руки, она никак не могла поверить в страшные вещи, которые ровным голосом поведал ей палач.

— Уверен. Сегодня я научу вас самостоятельно считывать любую необходимую информацию из ментала, там сохраняется все. От умеющего читать ментал не скрыть ничего и никогда. А теперь давайте посмотрим на искусство и массовую культуру. На взаимоотношения людей. Возьмем для примера Соединенные Штаты, где по любому поводу люди судятся, где человек, интересующийся не только собственным благополучием и удовольствиями, быстро оказывается на дне жизни. Вспомните книги, фильмы. Везде исподволь проповедуется одно — эгоизм и стяжательство. Добывай деньги любым способом и покупай, покупай, покупай. Все, даже любовь.

— Но почему так?!

— Сейчас объясню. — Эрик наклонился вперед. — Кое-кто из землян, причем — самых умных, говорит, что виноваты транснациональные корпорации, рынок, несовершенство демократии, на самом деле являющейся плутократией. Разрабатывают логичные социально-экономические теории, но опять же забывают, что логика — только инструмент, а не панацея от всех бед. Забывают, что вышесказанное — всего лишь вершина айсберга. Подумайте сами, кому выгодно превратить людей в покорно жующее стадо. Подумайте, и вам все станет ясно.

— Но ведь есть Интернет! — возразила Лена. — Там можно найти все, в том числе и книги, призывающие совсем к другому. Я немало их прочла.

— Да, пока еще не выстроена система тотального контроля, есть эта отдушина — Интернет, — как-то горько усмехнулся палач. — Но кто публикует эти книги, отличающиеся от всего общепринятого? Никто. Их знает очень мало людей. К тому же, вскоре Интернет тоже возьмут под контроль. Затем начнется массовое зомбирование и выявление инакомыслящих, не поддающихся гнету массовой культуры, отказывающихся принимать ценности мира денег. Пройдет всего около двухсот лет, и люди Земли превратятся в серые тени, придатки к машинам, почти не имеющие индивидуальных различий. Будет окончательно уничтожено государство и институт семьи, любовь сведется к грубому сексу. И только продажному. Иерархи к тому времени станут одержимы хаосом — хаос всегда приходит туда, где образуется пустота, а пустота образуется там, где отреклись от Бога. После инициации серого мессии население планеты, на которой это произошло, теряет души. Люди становятся пустыми оболочками, стремящимися превратить всех вокруг в себе подобных, считая, что несут этим благо. После этого несчастных не спасти, они, как саранча, захватывают другие миры, пока разумная жизнь во вселенной не прекратит свое существование. Однажды мне довелось стерилизовать планеты такой вселенной. Там больше никогда не будет жизни…

Он немного помолчал и хрипло добавил:

— Это слишком страшно, Елена Сергеевна. Земля не заслуживает такой судьбы. Почему люди вашей планеты должны умирать из-за чужих амбиций или заблуждений?

— Не должны! — вскинулась Лена. — Это можно остановить?!

— Пока еще можно. Если бы у вас не родилась Ирочка и я не пришел сюда, то нет. Некому было бы. Откровенно говоря, я собирался поначалу просто вырастить девочку, не делая ничего. Земля пока еще не кричит от боли, хотя находится на грани того. Почему решил растить на родине? Положено воспитывать плетущего на родной планете, чтобы не потерял окончательно человеческую сущность, чтобы сохранил способность к состраданию. Но, увидев, что здесь происходит, я не смог остаться равнодушным. Впервые увидел не сформировавшуюся, а только растущую серую пирамиду. Хочу попытаться понять, как эту раковую опухоль можно уничтожить.

— Тогда почему вы ничего не делаете?!

— Вы так думаете? — Палач иронично улыбнулся. — Я инициировал вас с матерью, не позволяю вмешиваться покровителям, не понимающим, что происходит и почему у них вдруг перестало получаться что-либо. А борьба с иерархиями — уже ваша задача. Это ваш мир, девочка, и драться за него предстоит вам. Я помогу. Любые вмешательства извне возьму на себя. Но остальное — за вами. Действуйте!

— Да что я могу сделать?! — в отчаянии вскрикнула Лена. — Что?!

— Пока учиться, думать, готовиться, помогать мне в создании структур иерархии, которую вам предстоит возглавить. Вы, Елена Сергеевна, так и не попытались разобраться в том, кому все это выгодно. Не захотели попытаться. Советую подумать над этим вопросом.

— Боже мой… — простонала она, схватившись за голову. — Боже мой… Ну почему я?!

— Кроме вас, некому. — Эрик развел руками. — Такова ваша судьба. Простите меня за то, что обрек вас на это, но выбора не было. Это возложено на вас не мной, а Господом, я только разглядел ваше предназначение, Елена Сергеевна, и помогаю вам стать тем, кем вы должны стать.

Она закусила губу и уставилась в стол. Откуда-то медленно возникало понимание, что палач прав. Это Божья воля, раз уж на нее все это свалилось. Лена коротко всхлипнула и вытерла слезы. Значит, так? Что ж, пусть будет так. Многое предстояло осмыслить, понять, многому научиться. А пока…

— Мистер Гарвельт, — она подняла глаза, удивленная внезапно пришедшей в голову идеей, — но почему тогда вы не стали искать других людей древней крови? Ведь мастером Равновесия способен стать только такой человек?

— Существует еще так называемая наложенная инициация на силу, но это далеко не то, вы правы. — Эрик с сочувствием смотрел на девочку — похоже, справилась с шоком. Умничка.

— А почему бы вам не собрать их всех? — Глаза Лены горели полубезумным огоньком.

— Вот и ваше первое решение как высшего мастера иерархии. — Он мягко улыбнулся. — С радостью помогу вам. На других континентах. А вот в Евразии попытайтесь справиться сами. Я подстрахую.

Вот как, значит? Щенка взяли за шкирку и бросили в холодную воду? Ладно, мистер Гарвельт, посмотрим еще, кто лучше плавать будет. Лена встала, закусив губу, и резко кивнула, давая понять, что согласна. Он улыбнулся, мгновенно оказался рядом и приложил свою руку к ее лбу, вкладывая ей в мозг очередные знания и умения. Лена даже не вздрогнула от мягкого удара в мозг, смотря ему в глаза с тоской и жесткой решимостью. По крайней мере, все свои слабые силы для спасения родного мира она приложит. «Делай что должно… — мелькнули в памяти слова кого-то из древних римлян. — Свершится чему суждено…»