Разрушенный дворец Уатт Эрин
– Уэйд, солнышко! Я так соскучилась по тебе! – Эта симпатичная брюнетка щелкает по его галстуку и лукаво улыбается. – Не хочешь найти какое-нибудь тихое местечко и наверстать упущенное?
И мы все в изумлении наблюдаем, как парень, который никогда не говорит «нет», опускает глаза в пол. Он неловко переступает с ноги на ногу, пытаясь найти способ отделаться от этой бедняжки.
– Сейчас я не могу, милая. Мы собрались играть в покер.
– Ой, ну ладно. Тогда позже? – Похоже, Рейчел не большого ума и не умеет читать между строк.
Уэйд глазами умоляет нас помочь ему.
Отвечает лишь Элла.
– О, Рейчел, по-моему, Истон совсем не знает, что ему делать со своими картами.
Брюнетка мигом оживляется.
– Правда? Я уже подходила к нему, но он сказал, что ему не нужна помощь.
– Он просто застеснялся. Скажи ему, что это я тебя прислала. – Элла хлопает Рейчел по спине.
– Ладно, – со счастливым видом отвечает Рейчел. Сделав пару шагов, она снова поворачивается к нам. – Если потом захочешь к нам присоединиться, я не против. Пока, Уэйд.
Мы выжидаем несколько секунд и тут же поворачиваемся к моему лучшему другу.
– Серьезно? – восклицает Макдональд. – Эта телочка только что в открытую предлагала себя тебе, и ты сказал «нет»? Ты яйца, что ли, потерял?
Уэйд хмуро смотрит на него.
– Нет. Я просто не в настроении.
– Чувак, ты всегда в настроении, – отвечает Макдональд.
Мы с Грегом дружно киваем, а Элла широко улыбается Уэйду, как будто знает то, чего не знаем мы. Наверное, это как-то связано с Вэл. Хотя я думал, что Уэйд уже решил двигаться дальше.
– Да пошли вы все. – Уэйд хватает Эллу за руку. – Детка, сегодня я твоя пара и больше не покину тебя.
Он тащит Эллу к ближайшему столу и кричит нам через плечо:
– Эй, лузеры, вы идете или как?
– Я выхожу, – говорю я какое-то время спустя Уэйду, когда проигрываю свои последние фишки за покерным столом.
Он хмурится.
– Ты проиграл только сотню баксов.
– Остальные я отдал Джордан.
Уэйд что-то мычит.
– Оно того стоит? Быть прикованным к ней весь вечер?
– Кто прикован? Я не видел ее уже целый час.
Оказалось, у моей пары страсть к азартным играм, потому что с тех пор, как мы пришли сюда, она ни на шаг не отходит от игорного стола. Не то чтобы я жалуюсь. Наоборот, чем меньше времени я провожу рядом с ней, тем лучше.
– И даже если бы она ходила со мной как приклеенная, да, оно того стоит, – признаюсь я.
Когда мы с Эллой занимались любовью в первый раз, это была самая лучшая ночь в моей жизни. Именно эту ночь я буду вспоминать в своей одинокой камере каждый божий день уготованных мне пяти (как минимум) лет.
– Если бы ты не пошел на такое ради Вэл, значит, еще не нашел свою единственную.
– Чувак, мне восемнадцать. С чего я должен искать свою единственную?
Уэйд хмуро разглядывает свои карты, но, кажется мне, вовсе не потому, что у него плохой расклад. Он влюбился в Вэл и борется со своими чувствами.
Я оставляю его в покое. Он сам должен в себе разобраться. Да, наверное, восемнадцать лет – еще слишком юный возраст, чтобы хотеть связать себя с кем-то на всю жизнь, но я уже не могу представить свое будущее без Эллы.
Мне остается лишь надеяться, что она чувствует то же самое, особенно если учесть, что мы будем вынуждены расстаться на пять лет. Будет ли она ждать меня? Я знаю, эгоистично с моей стороны спрашивать об этом, но, по-моему, я имею на это право.
– Ты в порядке? – шепчет мне на ухо центр моего мироздания.
Наверное, я сижу с таким же хмурым видом, как и Уэйд.
– Да, все нормально, просто немного задумался.
Элла сжимает мое плечо.
– Ну ладно, я тогда пойду, немного поболтаю с Лорен. Ведь сегодня ты не моя пара, а Джордан сейчас просверлит глазами дыры в моей спине.
Элла ушла всего лишь секунд пять назад, а кто-то уже осторожно хлопает меня по плечу. Это Эбби Уэнтворт.
Я непроизвольно смягчаюсь при виде ее бледно-розового платья и струящихся почти белых волос. Меня привлекали в Эбби ее нежность и утонченность. Она так сильно напоминала мне маму, что, находясь рядом с ней, я ощущал… умиротворение.
Но сейчас я с девушкой, в которой столько огня, что едва ли вернусь к той, в которой силы как у облачка пара.
И уж точно не к той, кто наговорил про меня всякого дерьма копам.
Вспомнив об этом, я тут же напрягаюсь.
– Как дела?
– Мы можем поговорить?
Даже голос у нее мягкий. Эбби вся какая-то эфемерная до чертиков.
– Мне нечего тебе сказать, – не слишком вежливо отвечаю я, и мои друзья удивленно смотрят на меня.
Они все в курсе, что я питал слабость к этой девушке. Но это давно прошло. Единственное чувство, которое я сейчас испытываю к Эбби, – это жалость.
– Пожалуйста, – умоляет она.
Я встаю из-за стола, но только чтобы не опозорить ее перед нашими одноклассниками. Но стоит нам оказаться за пределами слышимости, я гневно смотрю на нее.
– Ты сказала копам, что я причинил тебе боль, – мой шепот похож на шипение змеи.
Бледно-голубые глаза Эбби расширяются.
– Ой, я, я…
Она сглатывает и, судя по лицу, вот-вот заплачет.
– Но ты причинил мне боль! – ноет Эбби. – Ты разбил мне сердце!
Я начинаю раздражаться.
– Мать твою, Эбби, сейчас мы говорим о моей жизни! Я читал твои показания. Ты намекала на физическое насилие, но мы оба знаем, что это чертова ложь!
Из нее вырывается очередной страдальческий стон.
– Я… прости меня. Я понимаю, что получилось некрасиво, и я клянусь тебе, что пойду в полицию, дам новые показания и расскажу им, что ты никогда…
– Не утруждай себя, – огрызаюсь я. – Я хочу, чтобы ты больше вообще ничего не говорила, ты слышишь меня? Ты уже достаточно сделала.
Эбби отшатывается, как будто я ударил ее.
– Рид, – шепчет она. – Я… я очень скучаю по тебе, понимаешь? Скучаю по нас.
О, вот же дерьмо. На сердце сразу становится тяжело. Вот что, черт подери, я должен на это сказать? Мы расстались больше года назад.
– У вас тут все в порядке?
Спасен Сатаной.
Я никогда в жизни не был так рад увидеть Джордан Каррингтон и, наверное, поэтому беру ее под руку, как будто мы сегодня действительно пара.
– Все нормально, – натянуто отвечаю я.
А вот Эбби яростно трясет головой. Впервые за все время, сколько мы знакомы, я вижу, как в ее взгляде полыхает гнев.
– Ничего не нормально! – накидывается она на Джордан, и точно так же впервые я слышу, чтобы она повышала на кого-то голос. – Поверить не могу, что сегодня ты пришла с ним! Как ты могла, Джордан?
Ее подруга даже бровью не ведет.
– Я уже объясняла тебе, почему…
– Потому что тебе так важен твой дурацкий престиж? – Эбби кипит от злости, ее щеки краснее помидоров. – Потому что ты хочешь стать королевой какого-то идиотского бала? Я сказала тебе, что не хочу, чтобы ты шла с ним, но ты просто взяла и наплевала на мои чувства! Какая подруга так поступает? И кому есть дело до твоего социального статуса?! – Сейчас она уже пронзительно кричит, и на нас смотрит почти вся комната. – Я была с Ридом, потому что люблю его, а не потому, что это помогало моей репутации!
Но Джордан снова само спокойствие.
– Ты устраиваешь сцену, Эбигейл.
– Мне плевать!
Мы все морщимся от оглушающей высоты ее голоса.
– Ты его не заслуживаешь! – Задыхаясь, продолжает верещать Эбби. – И ты тоже!
Я только через секунду понимаю, что Элла стоит рядом со мной.
– Зачем ты вообще сюда переехала? – рычит Эбби на Эллу. – У нас с Ридом все было прекрасно, пока тебя здесь не было! Но вот ты появилась, в своих дешевых шмотках, с вульгарным макияжем, и начала… начала… начала вести себя как шлюха…
Джордан усмехается.
– …и ты все испортила! Я ненавижу тебя. – Ее полный отчаяния и ярости взгляд снова останавливается на мне. – И тебя тоже ненавижу, Рид Ройал! Я надеюсь, ты будешь гнить в тюрьме до конца своей идиотской жизни!
Эбби заканчивает свою пламенную речь на одном дыхании.
В комнате повисает тишина. Все смотрят на мою свихнувшуюся бывшую. Когда она понимает это, то в ужасе ахает и зажимает ладонью рот.
А потом выбегает за дверь, подол ее розового, как у сказочной принцессы, платья развевается следом.
– Что ж, – Джордан явно позабавила эта сцена, – я всегда знала, что она лишь притворялась бедной овечкой.
Мы с Эллой молчим. Я таращусь на дверь, через которую только что выскочила Эбби, горло как-то странно сжимается от жалости к ней.
– Может, нам стоит пойти за ней? – наконец спрашивает Элла, но, судя по ее голосу, ей совсем этого не хочется.
– Нет, – отвечает вместо меня Джордан. В ее голосе появляются заносчивые нотки, и она высоко поднимает голову. А потом по-собственнически хватает меня за руку и дергает прочь от Эллы. – Пойдем, Рид. Я хочу танцевать. Нам нужно потренироваться, прежде чем нас объявят королем и королевой.
Я еще слишком потрясен неожиданной эмоциональной вспышкой Эбби, чтобы протестовать, и поэтому позволяю ей увести меня за собой.
Глава 32
– Да уж, это было… слишком, – бормочет Элла, когда пару часов спустя мы входим в мою спальню.
Я смотрю на нее. Слишком? Да это слабо сказано!
Этот вечер был полной катастрофой, начиная с того, что Джордан и ее родители заставили меня позировать для каких-то там фотографий, и заканчивая истерикой Эбби перед целой толпой народа. Я чуть не упал от облегчения, когда Джордан не стала заставлять меня везти ее на афтепати. Думаю, она удовлетворилась короной Королевы снежинок. К счастью, мне не пришлось бороться с тошнотой, танцуя вальс короля и королевы, потому что Уэйд опередил меня по голосам. Единственное, что скрасило сегодняшний вечер, – это то, как Уэйд во время танца лапал Джордан за задницу, а она шипела на него, чтобы он перестал.
Нам с Эллой удалось сбежать около десяти, и у нас есть целый час, потому что Стив приедет за ней не раньше одиннадцати. Но, опустившись на мою кровать, мы оба сидим словно в трансе.
– Черт, мне даже жаль ее, – признаюсь я.
– Эбби?
Я киваю.
– Нечего тебе ее жалеть, – резко произносит Элла. – Некрасиво так говорить, но, по-моему, Эбби немножко неадекватная.
Я вздыхаю.
– Немножко?
– Ладно, она совершенно неадекватная. – Элла сжимает мою руку. – Ты ни в чем не виноват. Ты порвал с ней, но не давал ей никаких надежд. Это она не смогла все забыть и двинуться дальше.
– Я понимаю.
Но все никак не могу стереть из памяти убитую горем Эбби.
Последние годы я если кого-то и уважал, то только себя. Даже гордился тем, что был бесчувственным мерзавцем. Значит, это карма? Я на пять лет сяду за решетку из-за парней, которых избил, и девушек, чувства которых ранил?
Я пытался вести себя так, как будто все в порядке. Я ходил на занятия, играл в футбол, пошел даже на Зимний бал. Я вел себя так, как будто каждый мой день – это обычный день из жизни старшеклассника. Но больше я не могу притворяться, что все в порядке. Эбби не в порядке. Дело по убийству Брук не в порядке. Моя жизнь не в порядке.
Каждую ночь я лежу, уставившись в потолок, и думаю о том, как выживу в тюремной камере. Ожидание – вот что самое тяжелое.
– Рид, что случилось?
Сделав вдох, я встречаю обеспокоенный взгляд Эллы. Никакие ласковые слова не справятся со жгучей болью, и я решаю сообщить о своем решении быстро, как сорвать пластырь с раны.
– Я собираюсь подписать сделку о признании вины как можно раньше.
Элла так резко оборачивается ко мне, что теряет равновесие. Я удерживаю ее, но она вырывается из моих объятий и вскакивает на ноги.
– Что ты сказал?
– Я собираюсь подписать сделку как можно раньше. Хочу попросить, чтобы приговор вступил в исполнение с начала следующей недели, а не с первого января. – Я морщусь. – Так будет лучше всего.
– Какого черта, Рид?
Я провожу рукой по волосам.
– Чем быстрее я сяду, тем быстрее выйду.
– Это чушь. Мы можем все уладить. Дина подкупила Руби Майерс, и, значит, у нас появились новые улики…
– Нет никаких новых улик, – перебиваю я ее.
Меня убивает то, с какой силой она цепляется за эту мечту: что каким-то волшебным образом появятся новые доказательства моей невиновности. Ее неспособность смириться с тем, что я сяду в тюрьму, и понять, почему я хочу, чтобы приговор вступил в силу раньше, говорит мне все, что я должен знать.
Я не буду просить ее ждать меня все эти пять лет. Даже мысль об этом делает меня эгоистичным подонком. Она лишит себя всего. Как пройдет ее последний год в школе, если все будут уверены, что ее парень – убийца? А колледж? Может, я и подонок, но не настолько. По крайней мере, не когда речь идет об Элле.
Я возвожу кирпичные стены вокруг своего сердца, этой бесполезной штуковины, и пялюсь в пол, потому что не смогу смотреть в ее побледневшее красивое лицо и произносить все те слова, что сейчас галопом скачут у меня в голове.
– Нам нужно расстаться, хотя бы на время. Пока я буду там, а ты здесь, на свободе.
В комнате становится так тихо, что я все-таки поднимаю глаза на Эллу. Она застыла на месте, прижав ладонь ко рту, ее глаза стали похожи на два блюдца.
– Я хочу, чтобы ты наслаждалась учебой в колледже. Говорят, это самое лучшее время в нашей жизни. – У этих слов горький привкус, но я заставляю себя договорить. – А если ты встретишь кого-то, то не должна думать обо мне.
И тут я умолкаю, потому что больше не в силах произносить всю эту ложь. Но, прежде чем я снова успеваю открыть рот, Элла подлетает ко мне, садится на колени и с силой прижимается своими губами к моим. Это даже не поцелуй, а пощечина. Наказание за все, что я только что сказал, и за те ужасные слова, что застряли у меня в горле.
И хотя я знаю, что не должен, но все равно обнимаю ее за талию и прижимаю к себе, позволяя целовать себя.
Слезы стекают по нашим губам. Я проглатываю их, свои слова, наше отчаяние и целую ее до тех пор, пока она не начинает плакать так сильно, что уже больше не может целовать меня в ответ. Я прижимаю ее лицо к своей груди, и моя рубашка тут же намокает.
– Я не хочу больше слышать от тебя подобный бред, – шепчет Элла.
– Я лишь пытаюсь сказать, что ты не должна чувствовать себя виноватой, если вдруг захочешь двигаться дальше, – охрипшим голосом отвечаю я.
Она тычет пальцем мне в грудь.
– Ты не будешь диктовать мне, что чувствовать. Никто не будет: ни ты, ни Стив, ни Каллум.
– Знаю. Просто я хочу сказать… – Черт, да я сам не знаю, что хочу сказать. Я не хочу, чтобы она встречалась с кем-то другим. Я не хочу, чтобы она двигалась дальше. Я хочу, чтобы она думала обо мне все это время, что я буду думать о ней.
Но мне ненавистна мысль о том, что она будет одна, ждать меня и не иметь возможности быть рядом со мной, и все из-за моих идиотских поступков.
– Я пытаюсь думать не только о себе, – наконец говорю я. – Я пытаюсь сделать так, как будет лучше для тебя.
– Но ты решил, что будет лучше для меня, не спросив меня саму, – безжизненным голосом отвечает она.
Я стараюсь подобрать слова, чтобы объяснить свою точку зрения, но вдруг ее руки начинают расстегивать пряжку моего ремня, и все хорошие намерения мигом вылетают из моей головы.
– Э… Элла… – с запинкой начинаю я. – Не надо.
– Не надо что? – издевается Элла. Ее пальцы расстегивают молнию на моих брюках, и она берет в руку мой член. – Не надо касаться тебя?
– Нет.
В этот раз мне придется отступить. Мое тело дрожит от желания, но я не хочу ставить свои собственные потребности превыше всего.
– Очень жаль, потому что я уже касаюсь тебя. – Она хватает меня за запястье и прижимает мою руку к своему животу. – А ты касаешься меня. Ты и правда хочешь, чтобы кто-то другой точно так же прикасался ко мне? И ты совсем не будешь против?
Картинки, которые рисует мое воображение, просто ужасны. Я сжимаю кулаки.
– Не надо. Не произноси такие вещи.
– А что? Ты же мне сам это сказал. Я бы никогда, никогда не смирилась, что ты «двинулся дальше» с другой девушкой. Это же предательство, и оно разрушит нас. Не твои пять лет в тюрьме, не сотни Дэниелов, Джордан, Эбби или Брук. А то, что ты двинешься дальше, пусть даже на один день, на час – вот что я буду ненавидеть.
– Я пытаюсь сделать так, как будет лучше для тебя, – повторяю я.
Проклятье! Да все эти дни я только и думал, что о ней.
– Лучше для меня будет не отвергать меня. Лучше для меня будет не диктовать мне, что я должна чувствовать. Я люблю тебя, Рид. И не надо говорить мне, что я слишком молодая, чтобы разбираться в своих чувствах. Может, где-то там есть еще кто-то, кого я могла бы полюбить, но меня это не волнует. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Я хочу ждать тебя. А чего хочешь ты?
Ее пылкое признание лишает меня всех сил сопротивляться и дальше. Мое собственное признание слетает с моего языка раньше, чем я успеваю его остановить.
– Тебя. Нас. Навсегда.
– Тогда не отталкивай меня. Не указывай мне, что чувствовать, что думать, кого любить. Если ты действительно согласишься на эту сделку, тогда не смей говорить, что тебе стыдно смотреть мне в глаза. Не смей переставать писать мне. Не смей отказываться от моих визитов. Мы будем вместе вести обратный отсчет. Вместе ждать. Каждый день будет сближать нас еще сильнее. Либо мы делаем это вместе, либо не делаем вообще. – Ее голубые глаза сверкают как раскаленные сапфиры. – Ну так как?
На самом деле она пытается сказать мне, чтобы я собрался с духом, взял себя в руки и вел себя как член нашей команды, команды Эллы и Рида.
Свободной рукой я хватаю ее за подбородок и с силой целую.
– Я с тобой, детка.
А потом я срываю с нее дорогущее платье и показываю, как именно я хочу быть с ней, до конца наших чертовых дней.
Глава 33
Субботним утром Стив объявляет, что мы переезжаем обратно в пентхаус. Сегодня.
– Сегодня? – ставя стакан с апельсиновым соком на стол, тупо повторяю я.
Поставив локти на кухонную столешницу, он широко улыбается мне.
– Сегодня вечером, если совсем точно. Прекрасные новости, как считаешь? Наконец избавимся от тесноты этих пяти комнат.
Честно говоря, мне хочется уехать отсюда. Я уже прижилась в этом отеле (хотя год назад я бы ни за что так не сказала), но Стив прав: нам нужно больше пространства, чтобы отдыхать друг от друга. Стив и Дина постоянно ссорятся. И пусть вначале мне даже было немного жаль ее, сейчас меня тошнит уже от одного взгляда на нее. И не только потому, что Дина подкупила Руби Майерс, но и потому, что она каким-то образом замешана в смерти Брук. Просто я ничего не могу доказать, черт побери!
Рид рассказал Каллуму о моих подозрениях, но даже его армия частных детективов вернулась с пустыми руками. Но они должны найти хоть что-то, и поскорее, потому что если Рид не передумает, то сделка с обвинением будет подписана в понедельник утром и он окажется за решеткой, как только подсохнут чернила.
Может быть, я найду какие-нибудь подсказки в пентхаусе.
Стив склоняет голову набок.
– Что скажешь? Готова съехать отсюда?
Его заискивающая, как у щенка, улыбка напоминает мне Истона. Стив не так уж и плох. И он старается изо всех сил. Я не могу не улыбнуться ему в ответ.
– Да, я не против.
– Вот и хорошо. Может, тогда соберешь свой чемодан? Бери только самое необходимое, остальное нам доставят служащие отеля. Дина уже распорядилась, чтобы перед нашим приездом как следует прибрались.
Я собираюсь ответить ему, но жужжит мой телефон. Это звонит Рид, и я стараюсь прикрыть рукой экран, чтобы Стив ничего не увидел.
– Это Вэл, – вру я. – Готова поспорить, она хочет узнать, как прошел Зимний бал.
– О, отлично, – с отсутствующим видом говорит Стив.
– Я поговорю с ней наверху, чтобы не беспокоить тебя.
И я вылетаю из кухонной зоны.
Он кивает, погруженный в свои мысли. У Стива есть один большой недостаток: если разговор не касается его персоны, он быстро теряет всякий интерес.
Оказавшись в своей комнате, я сразу же отвечаю Риду, пока звонок не перевели на голосовую почту.
– Привет.
– Привет. – На мгновение он умолкает. – Я говорил с папой о той официантке. Решил, что тебе следует знать.
– Официантке… а-а-а. – Сначала я даже не поняла, что он имеет в виду Руби Майерс. Мой пульс тут же учащается. – И что он сказал? У нас есть доказательства, что кто-то заплатил ей?
– Она взяла кредит, – ровным голосом сообщает Рид. – Ее мать скоропостижно скончалась, но она была застрахована на небольшую сумму. Майерс использовала эти деньги для первоначального взноса за машину. Никаких следов того, что закон был нарушен.
Я проглатываю крик отчаяния.
– Не может быть! Дина практически призналась мне в лицо, что заплатила Майерс.
– Тогда она сделала это каким-то хитрым способом, потому что у меня есть копия кредитного договора.
– Боже, но я знаю, что Дина в этом замешана.
Меня охватывает паника. Почему эти детективы никак не могут продвинуться хоть сколько-нибудь вперед? Должна быть хоть какая-то зацепка, указывающая, что это не Рид.
– Если даже и так, самолет Дины приземлился только через несколько часов после смерти Брук.
На глаза наворачиваются слезы, горло сжимается. Я прикрываю рот рукой, но приглушенный всхлип все равно вырывается наружу.
– Мне нужно идти, – удается выговорить мне, хотя мой голос немного дрожит. – Стив хочет, чтобы я собрала вещи. Сегодня вечером мы переезжаем в пентхаус.
– Хорошо. Люблю тебя, детка. Позвони, когда устроишься.
– Конечно. Тоже люблю тебя.
Я быстро вешаю трубку и зарываюсь лицом в подушку. Закрыв глаза, даю волю слезам, но только на минуту, максимум две. Потом приказываю перестать жалеть себя и начинать собираться.
Брук умерла в пентхаусе. Там должны быть какие-нибудь подсказки.
И я намерена их найти.
Несколько часов спустя Стив подталкивает меня в вестибюль шикарного небоскреба. Дина уже внутри, ждет лифт. За всю поездку она едва проронила пару слов. Она нервничает, что вновь окажется на месте преступления? Я краем глаза пытаюсь отыскать на ее лице, в ее поведении хоть какие-то признаки вины.
– Ты будешь жить в гостевой комнате, – тараторит Стив, когда мы втроем входим в кабину лифта. – Но мы, конечно же, сделаем там ремонт.
Я хмурюсь.
– Разе не там… – Я понижаю голос, хотя мы в замкнутом пространстве, и Дина будет все равно слышать каждое слово, – жила Брук до того, как погибла?
Стив тоже хмурится.
– Она там жила? – спрашивает он у Дины.
Она коротко кивает и натянутым голосом отвечает:
– Она продала свою квартиру, когда Каллум сделал ей предложение, и до свадьбы собиралась пожить в пентхаусе.
Читать бесплатно другие книги:
