Драконова Академия. Книга 3 Эльденберт Марина

— Я хотела тебя предупредить, — негромко произнесла она, глядя на Валентайна. — Но ты не стал со мной разговаривать.

— Мне не о чем с тобой разговаривать. Убирайся. — Его голос напоминал звучание Смерти, холодный и безжизненный, если бы Смерть могла говорить, разумеется.

— Ты хочешь стать одним из нас. Но ведешь себя, как один из них.

— Не твое дело.

— Может быть. Но ты никогда не вольешься в мир светлых, пока будешь противопоставлять себя всем.

— Мне не нужна ваша милостыня и подачки! — Темная магия взметнулась вверх, осыпав крошку песка и камней на Эстре. Она ощутимо побледнела, застыв в каких-то миллиметрах от способной все обратить в тлен темной грани. Побледнела, но не двинулась с места. Портал открыть тоже не попыталась.

— И что дальше, Валентайн? — спросила, глядя ему в глаза. Спокойным, неестественно-спокойным голосом.

Не представляю, сколько их дуэль продолжалась на самом деле, мне же показалось, что вечность. Или мгновение?

Валентайн отвернулся, и берег вмиг обрел краски, цвета и даже казавшийся сейчас невероятно живым лунный свет хотелось потрогать. Чтобы убедиться, что ты все еще жив.

Эстре стряхнула песок с форменного пиджака и шагнула вперед. Видеть ее такой было необычно, непривычно, и вообще. Рыжие тугие колечки волос, сверкающие глаза, упрямо сжатые губы.

— Я, кажется, сказал: уходи, — Валентайн повернулся снова. Брови сдвинуты, взгляд как ночная буря, того и гляди снова хлестнет тьмой. Наотмашь.

— А я не хочу. И я тебе не подчиняюсь. — Эстре зашла в воду прямо как была, в форме. Приблизилась, положила руки ему на плечи, но за миг до того, как она поцеловала бы его, меня вернули обратно в реальность. Мираж воспоминаний развеялся перед глазами, и я изумленно уставилась на стоявшего передо мной Валентайна. Разумеется, того, к которому я привыкла, а не того, кого видела только что.

— Амильена стала для меня своеобразным якорем, — произнес он. — Мостиком между двумя мирами. Да, Лена, мы были любовниками, но друзьями — гораздо больше. И, прежде чем ты выдашь с десяток ехидств по поводу укрепления нашей дружбы, сейчас между нами ничего нет. Не было и в ту ночь. Когда ты заглянула ко мне и увидела ее.

— Правда? — Я сложила руки на груди. — А что, прости, это тогда такое было, если не очередное укрепление вашей дружбы?

— Она ночевала у меня в комнате.

— Невероятно! Как трогательно!

— Потому что я хотел сделать тебе больно. Так же больно, как ты сделала мне. Хотел тебя оттолкнуть, потому что наши отношения ведут меня к краю.

— Хотел? У тебя получилось. Доволен?! Нет больше никаких отношений, которые подведут тебя к краю, а насчет сделать больно — будем считать, что мы в расчете.

Я развернулась в поисках двери, через которую отсюда можно было выйти. Честно — лучше бы он сказал, что бурно трахал ее всю праздничную ночь во всех позах. Это я по крайней мере могла пережить, это, а не то, что он выдал. Все-о-о-о, с меня хватит!

Дверь обнаружилась чуть дальше, в небольшом таком флигеле, к которому я и устремилась. Или, почти шагнула, потому что Валентайн перехватил меня сзади и прижал к себе.

— Лена, — выдохнул он, скользнув дыханием и моим именем по коже, как лаской. — Лена. Лена-Лена-Лена… мы с тобой наделали столько ошибок. И я безумно хочу все исправить.

Глава 17

Глава 17

Исправить он хочет!

— Валентайн!

Мне было невыносимо спокойно в его руках. Мне так давно и ни с кем не было спокойно, но оставаться там дальше — значит, предавать себя. Ведь я, по сути, для него девочка, которую можно оттолкнуть. Которую можно приблизить. Которой можно сделать больно. Постфактум сказать, что ты хочешь все изменить — и что?

— А завтра ты опять захочешь сделать мне больно, — отрезала я. — Тот факт, что через несколько месяцев ты попытаешься все исправить, ничего не изменит. Эстре была права, Валентайн. Тебе проще отталкивать всех, чем открыться по-настоящему. Чем перешагнуть через свое прошлое, через свою силу, которой ты придаешь слишком большое значение. Темная магия, может быть, и сильна. Но она не сильнее того, на что способен любой из нас… во имя любви. Прости, но то, что ты мне предлагаешь — не про любовь.

Он разжал руки, и я отступила. Повернулась.

Не стоит убегать, это правда. Я же шла, чтобы расставить все точки над «i» здесь и сейчас. Во время ужина.

— Я перееду в Академию, — повторила я. — Пока, до конца учебного года. Сдам все экзамены, потом найду жилье. И потихоньку верну тебе все, что потратила. Пока могу отдать все, что сейчас есть. Чтобы…

— Считаешь, что я дал тебе магию, Лена, чтобы ты ее мне возвращала?

Он смотрел на меня, и мне невыносимо хотелось вернуться в его объятия. Просто чтобы закрыть глаза и забыть все, что было, но я сказала правду — пока Валентайн не решит, что темная магия — это всего лишь магия, пока он зациклен на планах отца, на черной страсти, на том, что я — попаданка, ничего у нас не получится.

— Не знаю, — я пожала плечами.

— Я знаю. Не для этого. Я никогда не дарил тебе ничего, чтобы потом забрать. Ты ничего мне не должна.

Почему-то от этих слов стало особенно горько. Наверное, гораздо проще расставаться, когда бойфренд истерит и требует вернуть даже трусы, которые подарил тебе для романтической ночи, которая не состоялась. С другой стороны, Валентайн никогда не был мне бойфрендом. Мы просто жили в одном доме, я носила его кольцо. Носила… ношу. Кстати, о кольце.

— В Академии я под защитой. С ректором Эстре я договорюсь, буду либо уходить на время прибытия неприкосновенных, либо что-то еще…

— Я поговорю с Эстре сам. Проблем с переездом у тебя не будет.

Ладно. Хорошо. Он не против.

— Кольцо…

— Кольцо будет на тебе по меньшей мере до завершения слушания. Потом решим, что с этим делать.

— Хорошо.

Я собиралась уйти, но он кивнул.

— Ужина это не отменяет, я надеюсь.

— Зачем? — я все-таки это спросила.

— Я не могу тобой надышаться, Лена, — он почему-то улыбнулся, — но я все же попробую.

Это точно было неправильно, но я все-таки позволила проводить себя к столу, отодвинуть для себя стул. Хотя в наших с ним отношениях все изначально было неправильно, так что теперь. Удивительно, но именно сегодня, на грани расставания, я поняла, что по ощущениям знаю его целую жизнь, хотя не знаю о нем почти ничего.

— Та девочка, — спросила я, когда Валентайн сел напротив меня. — Кто она?

— Элея. Мать бросила ее, когда ей было два с половиной, сбежала с каким-то моряком. Девочку подобрала банда, сначала ее использовали, чтобы собирать деньги — сажали рядом с грязной оборванной женщиной, женщине и ребенку всегда подают лучше. Потом, когда она чуть подросла, лет в пять, она уже промышляла самостоятельно. За хороший «улов» ее кормили и не били. Я оказался рядом, когда она попалась. Мужчина хотел сдать ее стражам, я дело замял. Так Элея оказалась в приюте Женевьев, правда, после основательного разговора со мной. Она сама хотела сбежать от банды, но боялась, потому что тех, кто пытался уйти до нее, находили с перерезанным горлом. Там было много детей, в основном они использовали детей. Они и до нее попытались добраться.

Он замолчал.

Я не стала спрашивать, что случилось. По моим ощущениям, банды больше не существовало, и что-то мне подсказывало, что я не захочу знать, как они отправились по ту сторону. Странное дело, раньше я все воспринимала по-другому. Раньше я бы стала задавать вопросы, выяснять, наверняка ужаснулась бы ответу. Сейчас же я поняла, что Валентайн просто поступил так, как он поступил.

Сделал то, что сделал. Так, как посчитал нужным. С теми, кто использовал детей в своих гнусных целях случилось то, что случилось.

Валентайн предложил мне вино, но я отказалась. Попросила воды. В итоге теперь свечи раскаляли его напиток до насыщенно-бордового, а мою водичку просто слегка согревали отражением огоньков на фитилях.

— Она тебя очень ждет, — сказала я, когда принялась за салат.

Он усмехнулся.

— К сожалению, я не так часто позволяю себе бывать у нее. Не позволяю себе привязываться. Ей тоже не стоит.

Я вспомнила, как девчушка его обнимала, поморщилась. Но ничего не сказала.

— Женевьев обещала, что найдет ей родителей, — уверенно произнес Валентайн.

Я тоже не стала ничего комментировать.

Родители так родители. Не мое дело, что Элея видит своим отцом и спасителем Валентайна. По крайней мере, именно это я увидела в той короткой, но такой невыносимо-пронзительной встрече.

— Кстати, дом почти готов, — сказала я сама не знаю зачем. — Там совсем чуть-чуть осталось.

— Хорошо.

— Вещи я потихоньку перевезу. Чтобы не создавать драмы и не развлекать Академию.

Валентайн как-то странно на меня посмотрел, и в это время пространство зашипело, как пончик в масле.

— Так, ну и чего сидим с постными рожами?! — материализовавшийся прямо на крыше Дракуленок облизнулся, почуяв мясо даже под укрытием металлической крышки. — Как вообще можно сидеть с такими лицами рядом с едой?

— Мне кажется, или тебя сюда не звали? — флегматично поинтересовался Валентайн.

Хотя под этой флегматичностью я отчетливо уловила раздражение и ярость.

— От вас дождешься. Лена, а, Леночка? Угости знакомого мяском. От этого не дождешься, — зверюга покосилась на Альгора и томно вздохнула. Учитывая, что говорил Дракуленок его голосом, выглядело это ну очень странно. Наверное, к этому я никогда не привыкну. Ни-ког-да! Вот вообще.

Хотя с другой стороны, теперь, наверное, и привыкать не придется.

— Я же смогу приезжать, чтобы с ним встретиться?

— Приезжать? — Дракуленок сдвинул материально-призрачные брови. — Ты куда собралась-то, а? Только не говори… ой, маму вашу за ногу!

Валентайн вопросительно посмотрел на меня. Я слегка покраснела:

— Это ругательство из моего мира.

— Занимательно, — озвучил свои мысли Альгор.

— Очень. — Дракуленок подкрался поближе к тележке с подносами, посмотрел сначала на меня, потом на Валентайна. — Валюша…

— Валюша?!

Теперь я слегка сбледнула. Ну сказала пару раз, по русским мотивам в сердцах, с кем не бывает.

— Изыди, — зашипела на бессовестного зверя, но тот ни ухом ни повел, ни шипастым хвостом. Ни даже мощной спиной не дернул.

— Так вот, пока вы тут горюете друг по другу, можно я поем?

— Брысь!

Это уже Валентайн от меня нахватался. Одно движение его пальцев — и Дракуленок исчез. Вместе с мечтами о мясе.

— Зачем ты с ним так? — укоризненно спросила я.

— Ему можно вторгаться в мое личное пространство, а мне нельзя его отправить туда, где ему самое место?

Я вздохнула и вернулась к салату.

— Драконова поделилась планами отца на твой счет?

Я поперхнулась листиком.

— Да брось, Лена. С моей стороны ей быть раскрытой не угрожает. Я просто хочу понимать, что задумала эта девушка, и можно ли ей доверять.

Можно ли доверять Драконовой? Как-то раньше я над этим вопросом не задумывалась. Сейчас же…

— Можно, — сказала я.

— Ты уверена? — Валентайн испытующе посмотрел на меня.

Уверена ли я? Да, я уверена.

— Абсолютно. Если она и притворяется, то очень качественно. Но я бы поставила на то, что она не притворяется. Потому что я… — Я хотела сказать, что чувствую такое, но для Валентайна это явно будет не аргумент. — Потому что ей совершенно точно не нужно втираться ко мне в доверие и развлекаться таким образом. Ее подставили ее подружки, а не я. Все, что они могли, они уже сделали. Ее отец продолжает, но София его в этом не поддерживает.

— Мне бы твою веру в людей, Лена, — Валентайн усмехнулся.

— А ты попробуй. Вдруг тебе тоже понравится?

— Что именно?

— Доверять. Людям.

Судя по скептическому выражению лица Валентайна, доверять людям он не собирался, а мое предложение ему показалось по меньшей мере эксцентричным. Что ж, после увиденного мне сложно судить за такое.

— Расскажи мне еще про Эстре, — попросила я.

Валентайн, который в этот момент потянулся за мясом, так и не доставшимся Дракуленку (уверена, он мне еще это припомнит), замер.

— Вопрос без подвоха, — сказала я. — Мне правда интересно.

— Правда интересно?

— Правда. Прошлое — это прошлое. Ну, если, разумеется, это не нарушает твое личное пространство, — последнее я произнесла с улыбкой.

Он молчал достаточно долго. Настолько долго, что я уже решила, что мне не светит ничего больше узнать об Эстре, тем не менее, когда передо мной очутилось блюдо с мясом и овощами, Валентайн все-таки заговорил:

— Амильена из очень древнего рода светлых. Одно время ее даже прочили в невесты Сезару Драгону. В смысле, предполагали, что ее отец договорится с Ферганом, но…

— Женевьев оказалась шустрее.

— Нет, — теперь уже улыбнулся Валентайн.

— Нет?

— Амильена отказалась.

— Отк… — я поперхнулась водичкой. — В смысле…

— Еще до того, как они начали договариваться. Отец ее любит безумно, поэтому он даже не стал рассматривать такой вариант.

— То есть вот так все легко? И просто? Она отказалась, отец сказал: «Пофиг, детка, пошлем наследного принца»?

— Случай не совсем обычный для Даррании, согласен, — Валентайн улыбнулся снова. — Но тем не менее он имел место быть. У Амильены с отцом особая связь, она его перворожденная. Но дело даже не в этом, он действительно всегда и во всем ее поддерживал, поддержал даже ее решение остаться преподавать в Академии.

— Вы на одном курсе учились?

— Нет. Она старше меня на три года. Единственное, пожалуй, в чем ее отец не поддержал… а точнее, поддержал не сразу — это наша дружба.

Он нахмурился, а я тут же сдала:

— Если не хочешь, не надо об этом говорить.

— Все в порядке, Лена. Этот период, скорее, не захотела бы обсуждать она. Он был достаточно для нее тяжелым, они чуть не поругались с отцом. С тем, кто был для нее дороже всех, с ее первым и единственным на тот момент авторитетом. Он согласился принять ее выбор, когда речь зашла о возможном предложении Фергана, а вот что касается меня…

— Я рада, что у тебя был такой классный друг, — серьезно сказала я.

Поймала искреннее удивление в глазах Валентайна и кивнула:

— Правда. Для меня такой была Соня.

Он нахмурился еще сильнее.

— Лена…

— Да, я знаю, что ее не вернуть, и бла-бла-бла, — я проглотила ком в горле. — Просто рассказываю. Она тоже готова была ради меня на все. Тоже всегда вступалась. Мы с ней…

Я мотнула головой.

— Ладно. Спасибо, что поделился.

— Ты тоже.

— Что? — я вскинула на него глаза.

— Ты тоже поделилась. Расскажешь о ней?

Сначала я хотела отказаться. Просто отказаться — и все, но учитывая, что он только что раскрыл передо мной душу… да и не в этом даже дело. Соня достойна того, чтобы о ней узнали, какая она была. Во всех мирах.

— Она была классная, — сказала я. — Мы познакомились детьми, я только что потеряла родителей, пришла в новую школу, где мне грозило стать затравленным нелюдимым зверьком, но она первая предложила дружить. А потом…

Я рассказала ему обо всем. Действительно обо всем. О нашем первом походе в зоопарк. Как мы вместе ходили в кино. Как сидели на берегу Финского залива, как она всегда выгораживала меня перед учителями и тетей Олей, перед директором, когда я врезала Земскову. О том, как мы впервые сбежали с уроков и вместе получили нагоняй от ее мамы. О том, как она помогала мне с биологией, а я ей — с математикой. О том, как мы вместе тренировались в английском и французском, выбирая какую-нибудь тему и болтая часами. Все-все-все, до той самой последней минуты, последнего дня, когда я согласилась поехать в тот лес. Лучше бы мы пошли в студию.

В студии тоже можно было сделать классное портфолио…

Или, если бы мы пошли в студию, вместе с нами ее бы снесло и разворотило все здание?

Я поняла, что не притронулась к еде с того самого момента, как начала говорить. А еще поняла, что в тарелку падают прозрачные кляксы.

Валентайн поднялся, протянул мне руку, и я ее приняла. Стоило мне тоже встать, он мягко привлек меня к себе, и так мы с ним и стояли. На крыше. А снизу, повторяя течение времени и жизни, несла свои воды река, подсвеченная лентой огней набережной. Струился бесконечный людской поток, а удары сердца Валентайна гулко, словно перетекая в меня, били в мою ладонь.

Глава 18

Глава 18

Ближе к экзаменам домашки стало столько, что в первый же день после выходных я зашивалась. Вот где логика у этих дарранийцев? Надо было освободить как можно больше времени, чтобы мы готовились, но преподы везде одинаковы. Каждый считает, что его предмет самый важный, важнее не бывает, а на подготовку к экзаменам отведено свободное время — вот и готовьтесь в свое удовольствие. В итоге вместо того, чтобы заниматься практической, расчетной и прочими магиями, я сидела и делала доклад об особенностях и отличиях ежерога и ежекрыла.

Ежерог больше напоминал ежика, если бы его скрестили с единорогом. На его роге тоже были шипы. Ежекрыл напоминал ежика с крыльями, и, как можно было догадаться не глядя в учебники и на самих представителей вида, он еще и умел летать. Ежерог плевался галлюциногенами, в смысле, его слюна обладала такими свойствами, а ежекрыл отличился «морозным дыханием», то есть сунув палец ему в пасть, можно было вполне остаться без пальца. Когда я впервые оказалась на зоомагии, чуть не завопила:

— Так это ж ежики!

К счастью, не завопила, потому что ежики в этом мире тоже были. Но эволюционировали — очень быстро, одни иглы не спасали от местных магических обитателей. Так что в общем-то ежерог и ежекрыл произошли от одного вида, но сейчас, в современном мире уже разделялись на два. Слишком много у них стало отличий в результате дальнейшей эволюции.

Ежероги, например, были гермафродитами.

А ежекрылы впадали в спячку на лето.

Весело, что уж. Таких мелочей было воз и маленькая тележка, поэтому, когда я закончила, за окном уже смеркалось.

Эх, а ведь можно было бы еще по парку пройтись. И у Макса скоро день рождения… Восемнадцать зим, полная свобода от Хитара — и в моем случае, от Люциана. Или нет? Даже если Хитар отвалится, то что делать с поступлением брата в Академию? Могут ли встречи со мной навредить ему на самом деле?

Что-то мне подсказывало, что могут. Учитывая воспоминание, которое мне показал Валентайн. Я у него, кстати, спросила — когда немного пришла в себя — как такое возможно. Он рассказал, что это одна из сторон усиления темной магии, возможность транслировать воспоминания. Дополнительно он рассказал, что после той ночи, когда у нас чуть не случилось все, что может случиться между взрослыми людьми, стремительно возрастает сила. Что рано или поздно это приведет к тому, что он станет чистокровным темным, и что будет дальше — непонятно.

Я ответила, что кем бы он ни был, он все равно останется собой. На этом мы практически и разошлись. В смысле, попрощались. Хотя мы потом попрощались еще раз, вечером следующего дня, и еще сегодня утром. Он обещал, что привезет мне все вещи, которые я попрошу, и что сообщит, когда можно будет их забрать. Список я написала, но Валентайн ничего не привез. И не сообщил. И вряд ли уже привезет сегодня.

Сама не знаю, чего я больше хотела, чтобы уже привез, или чтобы не привозил никогда.

Надо ж было так вляпаться! И ведь вроде все уже решила, но… Но сейчас почему-то, подперев ладонями подбородок, смотрела на невероятно теплые весенние сумерки, на залитое всеми оттенками сиреневого небо и думала о том, что он делает. Почему-то.

Зачем-то.

А еще думала о том, как мне связаться с Максом. Проще всего было бы попросить помощи у Валентайна. Проще всего… но и ни разу не проще, потому что во-первых, если я решила, что я самостоятельная, то теперь уже самостоятельная до конца. А во-вторых, именно сейчас, когда мы расстались, я вообще не понимала, что со мной происходит. Почему я три раза с ним прощалась, и почему сейчас продолжаю о нем думать.

Когда уже все.

Точка поставлена.

В парк я в итоге так и не выбралась, пошла в душ, а потом — спать. Хотя за день ощутимо устала, заснуть получилось не сразу. Я успела посчитать дракончиков, подумать о том, высплюсь ли сегодня (у Валентайна, кстати, я отлично высыпалась в последние дни), и покрутить в голове варианты сдачи экзаменов на тему «что может пойти не так». На этом я все-таки заснула, а проснулась от того, что по коже тянет сквозняком из окна.

Все тело затекло, будто меня основательно спрессовали, одна рука отказывалась шевелиться, а еще я замерзла, потому что…

Лежала на полу!

— Что за…

Я подскочила и треснулась головой о край чего-то деревянного. Хорошо что не металлического, тащиться к магистру Симрану в лазарет не было ни малейшего желания. Но все равно, что за…

Уже рассвело, а я выползала по полу в короткой пижамке.

Из-под мольберта!

Мольберта?!

Что за…

Обернувшись, я чуть не подавилась воздухом. Потому что на мольберте, в смысле, на холсте, натянутом на мольберт, обнаружился готовый портрет.

Люциана Драгона.

«Что за?!» — чуть было не завопила я уже во весь голос, рассматривая этот чудо-шедевр. Я уже привыкла к тому, что местная магия позволяет создавать почти живые картины, ну или даже не почти: все местные произведения искусства выглядят так, будто изображенные на них вот-вот сойдут в грешный мир, но это…

Во-первых, нарисовано было потрясающе. Так красиво, словно тот, кто это сделал, с детства учился на художника. Во-вторых, портрет был изображением Люциана в тот момент, когда он смотрел на меня. В смысле, когда я делала то, что делала — в его комнате, разве что фон был темным, сменив день на ночь, и в него вплетались огненно-золотые искры его магии. Темнота утяжеляла цвет его формы, делая ее практически черной, полыхал синим разве что дракончик, значок военного факультета. Зато сам Люциан казался практически золотым, а насмешка в его глазах была не такой уж насмешкой. Скорее, в ней было нечто глубоко порочное, желание, прикрытое пренебрежением.

Завершала образ вишенка на торте, в смысле, вишенка на Люциане. То есть ягода, которую он отправлял в рот. Кто бы это ни нарисовал, сценой он явно проникся. До глубины души. А еще…

Кто бы это ни нарисовал, он был в курсе.

Раньше, чем я впала в истерику, я опустила взгляд на свои пальцы. Перепачканные краской. Такая же краска обнаружилась и на пижамке, в которой я ложилась спать. Вообще эти пятна элементарно убирались магией, но… но…

— Я схожу с ума, — заявила я Люциану.

Мне показалось, или он усмехнулся?

После случившегося уже точно ни в чем нельзя быть уверенной. Хотя картины и были почти живыми, дышащими, наполненными магией, но эта вообще была какой-то особенной. Начать хотя бы с того, что я ее нарисовала… написала? Как такое возможно? Я, конечно, умею рисовать, и неплохо, но уж точно не магическими красками и не так.

— Я лунатик, — сделала вывод я. Посмотрела на Люциана и добавила: — Лунатик-фетишист. С замашками извращенки.

Потому что кому еще может прийти в голову такое написать? Но главное — за одну ночь?! Я лунатик-фетишист, извращенка и гений.

Бр-р-р!

Краски стояли тут же, все необходимое — тоже. Пока я пялилась на Люциана, «проснулась» Эвиль и даже немного удивилась, что меня не стоит будить.

Эвиль!

— Эвиль, что тут произошло? — спросила я, ткнув в портрет.

Виритта недоуменно проследила направление моей руки.

— Не знаю. О чем ты, Ленор?

Чтоб я сама знала, о чем я.

— Ты же видела… в смысле, ты наверняка включалась, когда я это рисовала… писала. Да?

— Нет.

— Нет?

— Нет, всякий раз, как ты просыпалась ночью, ты меня отключала. До утра, до побудки.

Всякий раз?!

— То есть это не первую ночь у меня?!

— Ты отключала меня всю прошлую неделю, Ленор, — словно сомневаясь в моем рассудке на пару со мной, укоризненно произнесла виритта.

Э-э-э…

— Но я буду не я, если не напомню, что тебе пора собираться на занятия. Сегодня…

— Я помню расписание, спасибо, — отмахнулась я и поплелась в душ, на ходу стягивая пижамку. Краску на пальцах и на руках растворила с помощью магии, а потом очень быстро вылетела из ванной и, стянув Драгона с мольберта, запихала поглубже под кровать. Краски решила оставить, равно как и кисти, и прочий инвентарь.

Сказать, что я была ошарашена — значит, ничего не сказать. Вот почему в этом мире так всегда: стоит моей жизни мало-мальски начать входить в нужную колею, как случается что-то еще?! Мало мне было темной магии, непоняток в личной жизни, подставы родителей, невозможности встречаться с Максом и большой проблемы в лице Люциана Драгона! Так теперь еще и это!

Вот скажите мне пожалуйста, как с таким справляться, а?

Уж чего-чего, а лунатизма за мной никогда не наблюдалось. С другой стороны, за мной много чего не наблюдалось, что наблюдается в теле Ленор!

Зато теперь хоть понятно, почему я не высыпалась! Потому что писала портрет Драгона!

На этом я так сильно стянула воротник блузки, что мне грозило задушиться. Накинула форменный пиджак, схватила сумку и вылетела за дверь: вся эта суета с портретом стоила мне драгоценных минут на выходе. У меня в расписании, в том числе и в заново настроенной побудке было все рассчитано на секунды, а сегодня я возилась, запихивая Драгона под кровать так, чтобы ничего не торчало.

К счастью, не самого Драгона, а его портрет.

На этой мысли я одной из последних влетела на завтрак, чтобы наткнуться на ехидное:

— О! Ларо!

Ко мне достаточно давно не обращались, поэтому я даже затормозила от неожиданности. А однокурсница, девица из бывшей свиты Драконовой, ухмыльнулась:

— Что, ты умудрилась даже Альгора достать настолько, что он выпер тебя из дома?

Страницы: «« ... 56789101112 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Конец 21-го века. Человечество с напряжением наблюдает за стремительными климатическими изменениями ...
Каждый уважающий себя дракон рано или поздно задумывается о наследнике. Но вот незадача: самок-то у ...
Безымянный мир, где рождаешься уже взрослым и в долгах. Мир, где даже твои руки и ноги тебе не прина...
Эта история началась с невинной лжи. Легкомысленная девчонка соврала о своём возрасте, а когда всё о...
Сводная сестра практически украла ее жениха из-под венца, а теперь приглашает на свадьбу. После тако...