Драконова Академия. Книга 3 Эльденберт Марина
— Проваливай, Люциан. — Сезар перехватил мечи поудобнее и отвернулся, а он оттолкнулся от стены и шагнул вперед.
— Не хочешь говорить с Женевьев о Софии — поговорю я.
Вот теперь высочайший братец наконец-то обратил на него свое высочайшее внимание. Мечи полетели на пол, Сезар развернулся, резко шагнул к нему:
— Ты чего добиваешься?
— Справедливости, — Люциан усмехнулся. — За время тесного общения с Софией я узнал много всего интересного. Она мне столько о тебе рассказывала…
Ложь, конечно, София старалась избегать темы Сезара настолько, насколько это возможно. Но очень приятно увидеть, как глаза брата становятся сначала серебряными, а потом насыщенно-черными. Вот она, его истинная суть. Суть, от которой даже в каменных стенах тренировочного зала становится еще холоднее. Когда там следующий визит Альгора? Они здесь все уже пропитали своей мертвечиной.
— Я сказал: проваливай, Люциан! — эти слова брат уже процедил.
— А если нет? Я, может быть, о тебе забочусь. О твоем благополучии и состоянии, чтобы не мучился, трахая одну, а представляя другую. Или тебе без разницы?
Удар справа получился сильным, но таким ожидаемым! Боль обожгла, запустила адреналиновую волну, и рывок вперед — выпад, от которого Сезар не успел закрыться, получился настолько сильным и яростным, что отозвался сумасшедшим будоражащим диким кайфом.
«Кайф» — это словечко Софии, они на пару с Ларо умудрялись сыпать какими-то странными словами, но очень четко подходящими ситуации. Так ярко, как никогда. Вот сейчас это был настоящий кайф, до звона в костях ощутить собственный удар, а дальше они сцепились уже не как принцы или адепты военного факультета, так могли бы драться пьяные моряки в таверне. Без лишних техник, без лишней защиты, блоков, правильных разворотов.
Боль он почти не чувствовал, только короткие яркие вспышки — но какой же это был кайф — врезать папочкиному идеалу. А самое главное, когда этот идеал валялся на полу вместе с ним, с силой врезая его в камень, а после дергался от резкого удара. Напрямую в нос, по крайней мере, Люциан метил в нос. Как Ларо врезала ему с недевчоночьей силой, но Сезар уклонился, и удар пришелся по скуле.
В глазах брата полыхнула такая темная ярость, что сначала обожгло холодом, и только после — болью. Сначала от того, что кулак Сезара ссадил кожу, потом — от того, что голова встретилась с ледяным камнем пола.
— Тэрн-ар Драгон! Тэрн-ар!
— Что-то я не пойму, вы к кому сейчас обращаетесь? — процедил Люциан, сплевывая кровь.
Лоэрхарт Довин, мастер по обращению с оружием, шагнул вперед. Он был одним из папочкиных командующих, поэтому сейчас рявкнул:
— Встать! Я кому сказал — встать?!
— Ты мной не командуешь, — хохотнул Люциан, но Сезар рывком вздернул его на ноги и прошипел:
— Забыл, что ты на военном?
— А ты — будущий король Даррании — так и будешь прогибаться передо всеми? Да он скоро сапоги твои целовать будет.
За это прилетело уже от Довина. Люциан пошатнулся, но удержался на ногах. Точнее, удержался только благодаря тому, что его удержал Сезар. Перехватил за руку и не позволил опрокинуться на спину, как набитый продовольствием куль.
— Вы сейчас не принц, — прошипел военный, глядя ему в глаза, — а младший по званию. И так будет до тех пор, пока вы учитесь на военном факультете. Следуйте за мной.
«Следовать за ним» пришлось недолго: оказывается, папочка самолично присутствовал в замке. Пред его светлы очи их и привел Довин, и было очень приятно наблюдать, как этот раскомандовавшийся драх вытягивается перед ним в струну.
— Тэрн-арх.
— Вольно, — рычит камень голосом отца. — Что произошло?
— Мы подрались, — отвечает Сезар.
— Подрались, значит, — рычание становится уже более явным. — Причина?
— Люциан дерзил. Я не сдержался.
Люциан с трудом подавил желание сплюнуть еще раз, но под взглядом отца почему-то замер. Поразительно, как этот драхов дракон умудрялся пригвоздить к месту одним-единственным взглядом.
— Не сдержался. Будущий правитель.
— Прости, отец.
Нет, сплюнуть здесь мало. Лучше сразу блевануть.
Правда, ни то ни другое сделать не получилось, Ферган поднял лапу. Массивную, способную погрести под собой любое двуногое, осмелившееся бы ему возразить в этот момент. Золотая дымка ударила сначала в него, потом — в брата, окутывая их облаками и растворяясь.
— Исцелиться не сможете, — пророкотал Ферган. — Будете ходить так, в том числе в Академию, смотреть на себя в зеркало и думать о том, какое поведение достойно принцев. Особенно наследного. Свободны. Ловин, останьтесь.
Что?
ЧТО?!
Люциан попытался вытащить из себя силу, которая в одно мгновение перекрыла удар Ларо, но не почувствовал даже ее отголосков. Что за драх?! Чтобы на нем все заживало, как на обычном человеке?!
— Т…
Сезар рывком выдернул его за дверь раньше, чем он успел открыть рот и сказать отцу все, что о нем думает.
— Пойдем к Глатхэну. — Придворный целитель и его помощники жили в правом дальнем крыле, поэтому Сезар сразу открыл портал. — Нужно, чтобы он тебя осмотрел.
Глатхэн, мягко говоря, удивился, но удивился в собственном стиле. Вопросов задавать не стал, разве что уточнил, от кого блокирующее исцеление заклинание, а получив ответ, тут же пригласил помощников и занялся делом. «Нужно, чтобы он тебя осмотрел» в данном случае относилось и к Сезару — у него лицо тоже было хорошо разукрашено. Сейчас почему-то это не вызывало ни малейшего удовольствия, особенно когда всякие драховы зелья начали печь ссадины, а потом еще и заныли скула и что-то в районе ребер.
Хорошо так заныли.
Но еще противнее почему-то стало, когда в замковом лазарете открылась дверь и вошла Женевьев.
Эта девушка всегда вызывала в Люциане смешанные чувства. От желания высказать ей все, что он думает о ее правильности, до того, чтобы опустить глаза, когда она проходит мимо. В ней удивительным образом сочетались чистота и свет, и, наверное, она действительно идеально подходила Сезару, чтобы блокировать его тьму.
Она вписалась в их семью чуть ли не на самом первом балу, у нее даже оттенок волос был такой же, в золото, как у Драгонов. С тем лишь исключением, что ее золото было более светлым.
Да ну ее к Лозантиру.
Люциан демонстративно отвернулся, чтобы не смотреть, как Женевьев подходит к Сезару и забирает у помощника Глатхэна самые обычные человеческие примочки, чтобы обработать брату рассеченную скулу. Причем все это — без единого слова, и все ей безоговорочно подчиняются.
Будущая правительница Даррании, ха.
Что ей Сезар там наплел про Драконову, что она все это терпит? Да еще и раны ему обрабатывает, хотя, по-хорошему, добавить бы надо.
— Сильно болит? — негромко спросила Женевьев.
Он постоянно цеплялся за ее голос. За это растущее из груди или из самого сердца звучание, которое рождалось внутри нее как огонь. Помнится, первое, обо что он вообще изначально споткнулся, при первом знакомстве — именно это ее «Рада знакомству, Люциан». Сколько ему тогда было? Тринадцать, кажется. Он и на ужине-то присутствовал исключительно потому, что отец разрешил и пригласил, как Нэвьери — на их ужине с Ларо.
— Все в порядке, — Сезар мягко взял ее руку в свою и поцеловал пальцы.
Скривившись (на них все же не получалось не коситься), Люциан оттолкнул целительского помощника, обрабатывающего ссадину над бровью каким-то пекучим зельем.
— Достаточно.
— Но тэрн-ар, — пробормотал молодой человек, — мы еще не закончили.
— А я сказал: закончили, — Люциан рывком поднялся со стула и, невзирая на крик брата, ударивший в спину:
— Вернись!
Вышел.
Не оставаться же там, посреди этой уютно-фальшивой милоты.
Правда, он не успел пройти даже двух шагов, и портал открыть не успел, когда из-за спины донеслось:
— Люциан.
— Братец решил использовать секретное оружие? — криво усмехнувшись, он повернулся на пятках и оказался лицом к лицу с Женевьев.
— Ссадины надо обработать. Не заставляй меня бегать за тобой, пожалуйста, как за десятизимними воспитанниками приюта по всему этажу.
— Не заставляю, — он развернулся, чтобы уйти, но Женевьев легко коснулась его руки.
— Ты же не хочешь, чтобы все это воспалилось, и у тебя бровь стала на пол-лица? Поверь, если тэрн-арх решил вас таким образом проучить, исключений не будет.
— Все-то ты знаешь, — Люциан расплылся в улыбке, насмешливой — но тут же опять скривился. Лицо болело знатно. — Откуда?
— Знаю только то, что мне рассказал Ловин, перед тем как открыть для меня портал к вашему целителю.
— Ловин слишком много на себя берет. И ты тоже, — он оттолкнул ее руку. — Лучше бы занималась своей жизнью. И тем, что тебе предстоит выйти замуж за парня, который путается с другой. Даром что он будущий тэрн-арх, правда. Может, при таком раскладе и правда без разницы.
Женевьев не изменилась в лице. Вообще. Что у нее там творится в голове? И в глазах — не тени расстройства или боли.
— Мы с Сезаром говорили про Софию Драконову. Разобрались с этим раз и навсегда, — спокойно ответила она. Так спокойно, будто вела привычные светские беседы. — Когда София потеряла память после дуэли, он ей очень помог. Разумеется, между ними возникла привязанность, но эта привязанность осталась в прошлом.
— Ты правда ему веришь? — рассеченную бровь дернуло, когда Люциан ее приподнял.
— Верю, — Женевьев по-прежнему спокойно встретила его взгляд. — Иначе бы меня здесь не было.
— Веришь в то, что между ними ничего не было?
Она прикрыла глаза.
— Люциан, твое расставание с Ленор Ларо — не повод доставать всех. Другие могут предложить тебе помощь, но исцелить себя можешь только ты сам. И да, за тобой я бегать не буду, твое лицо — это твое дело. Я хотела, чтобы между нами все было предельно ясно, и чтобы мы больше никогда не возвращались к этому разговору. Чтобы ты оставил в покое своего брата и занимался своей жизнью. Сезару сейчас нелегко, но драха с два он в этом признается.
Услышать из уст Женевьев «драха с два» было сродни тому, как если бы Валентайн Альгор встал сейчас перед ним на колени и поцеловал ботинки.
— Ему очень нелегко, и, помимо прочего, на нем висит поручительство за тебя, а ты только и делаешь, что создаешь сложности. — Ее голос стал жестким. Жестким, но резким. — Только и делаешь, что всех провоцируешь и нарываешься. Если тебе хочется портить жизнь себе — на здоровье. Но Сезара оставь в покое. Оставь в покое и имей уважение хотя бы к тому, что ты сейчас не в гарнизоне на границах с землями Ниихтарна.
— Тебе не кажется, моя дорогая Женевьев, что это не твое дело?
— Моя семья — это мое дело. Мой мужчина — это мое дело. — Она шагнула к нему, посмотрела в упор. Светло-серые глаза потемнели как грозовое небо, до свинца. — Не стоит портить со мной отношения, Люциан. Поверь, я умею защищать тех, кто мне дорог.
— Это угроза?
— Это предупреждение.
Развернувшись, Женевьев скрылась за дверями лазарета. Оставив его мысленно поминать Лозантира, всех его драхов, да еще и в компании с будущей королевой.
Кор-р-ролева.
Думает, она сможет им командовать?
Ну-ну.
Одним взмахом руки Люциан открыл портал, и спустя какое-то время уже был у себя в комнате. Вообще-то они собирались вечером встретиться с Дасом и остальными в Хэвенсграде, но идти куда бы то ни было с такой рожей не было ни малейшего настроения, поэтому он плюхнулся на кровать. Снова поморщился от боли в ребрах, выругался.
Чтоб Лозантир побрал папочку. Вместе с Сезаром. И его Женевьев.
«Твое расставание с Ленор Ларо — не повод доставать всех».
Да что она вообще знает! О Ларо, о нем. Обо всем.
«София, ты там вообще как?» — отправил Драконовой короткий вопрос.
«Только вернулась из Академии, отчиталась за учебную неделю. А что?»
«Хотел напроситься в гости. Если, конечно, твоего зверского отца нет поблизости».
«Нет, он уехал по делам. Попрошу, чтобы подготовили и открыли портал».
«Я сам открою. Главное, предупреди свою обслугу, чтобы в истерике не бились».
«Ок».
Вот и что это значит — Ок? Люциан мотнул головой и прикрыл глаза. Выждал какое-то время, после чего сдернул себя с кровати и открыл портал в холл дома Драконовых. Они с Софией виделись очень редко — не считая того, что он отправил ей подарок на праздник, ну и, пожалуй, того, что пару-тройку раз приходил, словив кислую злобную физиономию Ивана Драконова. Папаша-архимаг был категорически против их встреч, но напрямую запретить не мог, вот и злобствовал, как умел. Например, разрешал видеться только в своем присутствии и делал все, чтобы это изгадить по полной программе.
Сейчас, слава Тамее, Дракона Иванова не было, а встречавшая его вместе с дворецким София широко распахнула глаза:
— Люциан! Что случилось?!
— На войну сходил.
— Я серьезно! — Она оглянулась на высоковатого тощего старика, тут же закусила губу. — Ранх будешь? Я попросила нам накрыть в малой гостиной.
— Буду, — сказал Люциан. — Я все буду.
И, когда София без лишних слов кивнула, последовал за ней в уводящий в правое крыло коридор.
Глава 14
Глава 14
Лена
Не знаю, почему, но я дико не высыпалась в последнее время. При том, что спала беспробудным сном, безо всяких там жутиков или просто красочных картин, которые иногда подсовывает нам подсознание, как сны. Что с этим делать, я не представляла, потому что начинала зевать на занятиях и пропускать важные вещи, которые стоило запоминать. Особенно перед экзаменами!
А если учесть еще и мое расследование, которое после разговора с Максом круто изменило вектор... Теперь я думала в сторону патента, который получила мама, и который вполне мог заинтересовать кого-то еще. Да того же Хитара, например! Дмитрий, старичок-преподаватель моей матери, с которым я столкнулась в Портуале, говорил, что Хитар всегда завидовал Эвиль. А где зависть, там и пакость. Даже несмотря на то, что для такой подставы опекун казался мне чересчур трусоватым, проверить эту версию точно стоило в первую очередь.
Вот только как?
И как со всем этим увязать то, что собирался использовать против меня Драконов? Помнится, Дмитрий говорил, что Эвиль перевели в Академию Драконова по королевскому гранту, когда узнали о ее таланте. Могла ли она и впрямь заниматься темной магией, чтобы… чтобы — что?! Чем она могла быть полезна Фергану? Если не каким-то исследованием, связанным с Сезаром. Вопрос только в том, каким.
О таких вещах точно надо думать на свежую голову, а моя напоминала пивной котелок или горку-воронку в аквапарке, где вода бултыхается, как при сливе унитазного бачка, и постоянно шумит. Как бы там ни было, надо было начинать смотреть в сторону Хитара, и каким-то образом изучать его жизнедеятельность в те годы. Возможно, получится найти хоть какую-нибудь зацепку, от которой я смогу оттолкнуться.
Валентайн слово сдержал и Дракуленка ко мне пустил. Правда, при том самом условии, в ответ на которое зверь возмущался так, что у меня вяли уши. Вообще когда Валентайна Альгора кроют местным трехэтажным его же собственным голосом (пусть даже из другой глотки) — есть в этом что-то шизофреничное. Хотя и глубоко забавное, не без этого. Осознав, что ни разжалобить, ни испугать Альгора не удастся, Дракуленок перешел в манипулятивное контрнаступление:
— Используешь слабость девочки, чтобы ставить на мне свои бесчеловечные опыты, — он глубоко вздохнул.
— Я не человек, — не повелся на манипуляцию Валентайн.
— Но так же нельзя!
— Я тебя здесь не держу.
— А может быть я хотя бы пару раз побуду без изучения, а? А потом начнешь изучать?
— Нет. И смени голос.
В общем, преодолев все стадии по учебнику психологии — гнев, торг, депрессия, отрицание, Дракуленок перешел к принятию, а мне оставалось только радоваться. Что эти двое не поубивали друг друга (даже не попытались), что они вообще разговаривали, но главное — что я смогу с ним видеться, когда захочу. Хотя скорее когда захочет он, разумеется.
— Вам бы семейный портрет сделать, — хмыкнул Валентайн, заглянув ко мне в комнату в последний вечер выходных. Мы с Дракуленком обсуждали бесчеловечные эксперименты, я восседала на кресле, а он рядом. Такая грозная лошадь с зубами и когтями-кинжалами. То есть конь. То есть драконь. И на самом деле он — милейшей души зверюга, но Валентайн моего энтузиазма не разделял.
А Дракуленок не разделял его исследовательских интересов. Поэтому в ответ на такое заявление только огрызнулся:
— Завидуй молча. Полудракон.
Я быстро вскочила из кресла и захлопнула дверь перед носом Альгора, пока он не опомнился и не решил показать, кто в доме хозяин. Шикнула на Дракуленка:
— Не драконь его!
В ответ он показал мне язык.
Вот как-то так сейчас и строилось наше общение, и еще один его плюс заключался в том, что Дракуленок мог помочь мне и Максу в расследовании. Особенно в том, что касалось Хитара — например, подстраховать брата, пока тот изучает содержимое опекунских ящиков и сейфа. Разумеется, Макс уже горел желанием присоединиться к расследованию как можно скорее, о чем неоднократно писал через свою шпионскую виритту.
Встретиться у нас пока не получалось, потому что я не представляла, что еще придет в голову Драгону. Который появился в Академии с разукрашенным лицом: таким его еще не видели. Когда с таким же появился Сезар, по Академии активно поползли слухи, что братья не поделили Софию Драконову.
Об этом реально шептались на каждом углу — так, что даже я, будучи одиночкой, умудрялась слышать. Клавдия (к сожалению, ее не забрали из Академии под предлогом, что тут учусь страшная я) была одним из главных источников этих слухов, просто местная кладезь желтой прессы. Что касается Софии, я ей не завидовала. С такими подружками никаких врагов не надо, это было понятно еще зимой.
Сейчас стало еще понятнее, потому что Лузанская пустила новый слух, якобы София и Сезар тайно встречаются, и Люциан об этом узнал. Официально Люциан и София не расставались и, хоть и виделись сейчас реже, он якобы не стерпел такого и набросился на брата. Туда же прилагалась душещипательная история, о том, как София разлучает самую чудесную пару Даррании, то бишь Сезара и Женевьев.
После такого в очередной раз я не выдержала. Отбегав, отпрыгав и отмагичив простенькие щитовые заклинания на физподготовке для людей-первокурсников, я пошла прямиком в раздевалку, где эта красота собрала женский круг гремучих змей. И, выразительно постучав Клавдию по плечу, поинтересовалась:
— Чего ты добиваешься?
Местная элита бледнеет. Все же я достаточно страшная, но, видимо, недостаточно для того, чтобы бежать, сверкая пятками, пока Лузанская не отпустила. Поэтому они просто изображают статуи, а Клава поворачивается ко мне. Судя по выражению ее лица, она в теме, что мне нельзя бить ее с ноги. Не только темной магией… хотя, возможно, если совсем без магии, то можно? Эта ехидная довольная рожа просто просит кирпича, как любила говорить тетя Оля. Выражение мне понравилось, и Клаве оно подходит. Особенно когда она так же ехидненько, нараспев, тянет:
— А тебе какое дело, м-м-м-м? Вы вроде с Драконовой никогда не дружили. Или… ой! Зимой сошлись на почве любви к Люциану?! Как считаете, девочки?
«Девочки» — из тех, кто посмелее, начинают похихикивать. Остальные просто кивают, я же вздыхаю. Некоторым людям бессмысленно что-либо объяснять, да и не надо.
— Нет, зато ты дружила. Вот я и думаю, с чего тебя так на ней переклинило?
Клава, осознав, что на Люциане меня зацепить не удастся, слегка теряет боевой запал. Нет, ухмыляться-то продолжает, но уже не так ехидно, как раньше.
— Перед тобой я точно не стану отчитываться.
— Передо мной нет, а перед Иваном Драконовым? — Я пожимаю плечами. — Один раз тот, кто здесь за все и всем платит, спустил тебе твою выходку на почве «против кого дружим». Но если ты продолжишь в том же ключе, не думаю, что он сильно обрадуется. Пока, девочки.
Я мило улыбаюсь и машу рукой собравшимся, прежде чем уйти.
Сама не знаю, что заставило меня вообще все это сказать, но в следующий раз эту группа недоощипанных куриц десять раз подумает, прежде чем заниматься тем, чем они занимаются. Не Клава, так ее девочки, а если поддержки сарафанного радио «Драконова желтизна» у нее не будет, любая «жареная» новость затухнет сама собой.
С этой мыслью я выхожу из женской раздевалки и натыкаюсь на Ярда. Мы буквально влетаем друг в друга на полном ходу, в лучших традициях романтических фильмов. С той лишь разницей, что романтики между нами ноль, а отношения — так себе. Точнее, никак.
— Прости, — бормочет он и собирается уже, обогнув меня, нырнуть в арку, ведущую в коридор, но я его останавливаю.
— Как там Дана и Джиа?
Это не праздный интерес. Я действительно хочу знать, как там девочки, потому что попали они — пусть даже по собственной глупости — между двумя жерновами. Мне правда хотелось бы, чтобы им удалось вернуться в Академию, но пока что об этом ничего не слышно.
— Не очень, — бурчит он и снова хочет пройти, но я снова его останавливаю.
Вообще Ярд очень сильно изменился: у него не осталось той залихватской челки, короткая стрижка, волосы сейчас одного цвета, а взгляд уставший. Такой, замученный что ли. Мы с ним не подходили друг к другу достаточно долго. После всех моих безуспешных попыток хоть как-то пообщаться, не говоря уже о том, чтобы наладить отношения, он меня обходил десятой стороной. Даже «столик аутсайдеров», за которым мы сидели все вместе, мне уступил, дожидался, пока я поем, чтобы войти в столовую, когда я оттуда уйду. Поэтому рассмотреть усталость в его глазах как-то не было времени и возможности, но вот сейчас это мне удалось, и вдруг так жаль стало нашей потерянной дружбы.
Всего, что я потеряла по вине этих зазнавшихся куриц, возомнивших, что все им сойдет с рук — впору хоть возвращайся и действительно бей Клаву с ноги.
Но я удержалась. Просто смотрела на него и ждала ответа.
— Родители Даны подавали прошение о восстановлении, но им отказали. Из салона ее уволили — по той же самой причине, а родители отказались пускать ее обратно домой. Сейчас она работает у стойки информации на портальном вокзале, а я помогаю, чем могу. С Джиа мы не общаемся, ее как раз содержат родители, и кажется, это они запретили ей с нами общаться. На нее были очень большие надежды, но она их не оправдала. Последнее, что я слышал, что они собираются переезжать к морю. Вроде как там жизнь дешевле, а теперь в Хэвенсграде нет смысла оставаться.
— Прямо как наследник Буроджольда Хаусского, — хмыкнула я.
— Чего?
— Ничего, забей. Я могла бы помочь…
— Ты уже помогла, — огрызнулся он. — Помогла так помогла.
— То есть по-твоему, мне нужно было разрешить им провернуть с Драконовой то, что они провернули?
— Нужно было! Она заслужила, ничего, побыла бы на месте тех, кого подставляла и третировала регулярно. — Ярд яростно сверкнул глазами. — Но ты же везде лезешь! Тебе все нужно, за всех заступаешься. В итоге страдают невинные.
— А по-моему, Дане и Джиа нужно было думать головой, прежде чем связываться с Аникатией и Лузанской! — впервые за все это время рявкнула я. — И да, я не считаю, что с ними поступили справедливо, но расхлебывают они то, что натворили сами, а не то, что натворила я. Подумай об этом на досуге.
Я оставила его в покое с его обидками и шагнула в тот самый коридор. В самом деле, как легко все повесить на Лену! Которая, к слову, шла и буквально засыпала на ходу. А ей еще к Валентайну на занятия, где точно будет весело! Особенно после соглашения про Дракуленка. Альгор был бы не Альгор если бы не припоминал мне это все и не гонял по изученному, как будто я уже на экзамене.
Я настолько устала, что почти созрела, чтобы открыть портал прямо к его кабинету, даже не переодеваясь и не принимая душ, но вовремя себя остановила. Понятное дело, что это просто портал, но «нырять» вот так в магистрериум, без допуска, да еще и на силе темной магии — чистейшей воды самоубийство. И я еще не выяснила, как меня отследил Люциан! Всю свою комнату облазила, сама и с помощью заклинаний, но ничего не нашла. Поэтому пришлось возвращаться к себе.
В душе я относительно приободрилась во всех смыслах. Не знаю, надолго ли, но, в тот момент, когда я собиралась выходить на дополнительные занятия, мне прилетело сообщение от Валентайна: «Задержусь. Жду тебя сегодня на два часа позже».
Слава драконам, драконессам и драконятам!
Я села за стол с твердым намерением сделать домашнее задание, но мысли в голове устроили канкан. Дотанцевались до того, что я всерьез задумалась о Буроджольде Хаусском, стремительно почившем после неудачного нападения на Керуана, и о его наследнике, отказавшемся занимать пост архимага, тоже стремительно переехавшем на юга. Что, если дело было не только в патенте мамы, но и во власти? Что, если там не один Хитар замешан, а целый заговор?
Мысль пришла и ушла, я на минуточку положила голову на руки и закрыла глаза.
А открыла уже на кровати. На которой, рядом со мной, полулежал Валентайн.
Спасибо хоть не голый, и то хлеб. За то, что не голая я — отдельное спасибо.
— Ты чт… — начинаю было я, но он закрывает мне пальцем рот.
— Лена, помолчи пожалуйста.
Я, не удержавшись, закатываю глаза. Сама не знаю, с чего, но меня накрывает. Я давлюсь смешком.
— Что? — переспрашивает Валентайн, мгновенно становясь холодным и отстраненным.
— Да… ну… ты же… просил молчать, — вместо ответа получается рваное такое, между смехом, относительно членораздельное общение.
— И все же?
— Д-да… ничего. Все мужчины одинаковы. Лена, помолчи. Лена, делай, что я скажу. Вообще лучше повернись и тихонечко нагнись…
Вот что я несу, спрашивается? А Валентайн мрачнеет еще сильнее.
— Такого ты обо мне мнения?
— Ну прости, — я фыркаю и утираю непроизвольно текущие слезы ладонями. Надеюсь, что они от смеха, и что это не истерика от переутомления или перенапряжения, или Лозантир его знает, чего еще!
Валентайн касается моей щеки, стирая пальцем соленую дорожку, и я дергаюсь. В сторону, потому что подо мной кровать и подушка, и вообще, мне пора. Вот только куда, я же в собственной комнате.
— Хочешь, чтобы я ушел? — он мрачнеет еще сильнее.
— Да! — выдыхаю резко. — Нет. Не знаю… как же вы все меня задолбали!
Мне кажется, что последнее уж точно должно заставить Валентайна уйти, по крайней мере «вы все», если уж он не отреагировал на «все мужчины одинаковы», но вот чудеса — он не уходит и даже не начинает выяснять, кто все, почему во множественном числе, и какое отношение к этому всему имеет Люциан.
— Я пришел, когда не пришла ты, — произносит он. — И увидел, что ты спишь на столе.
— На стуле, — вздыхаю я.
— За столом. Можем выяснять это еще долго. Я решил, что тебе стоит отдохнуть, и перенес на кровать.
— И себя заодно перенес.
— И себя, — он почему-то улыбается, мгновенно молодея.
А у него ведь вообще не было детства. И юности тоже, как таковой. Для отца он был зверьком подопытным, а для дарранийцев — опасностью, носителем темной магии. Я пытаюсь его представить мальчишкой, и у меня не выходит, перед глазами только этот образ, который я вижу сейчас. Мне кажется, он всегда таким был. Но какой он на самом деле?
— По-моему, тебе стоит больше отдыхать, — произносит он. — Понимаешь, Лена?
— Понимаю, но у меня скоро экзамены.
— Экзамены ты не отменишь, но мы можем убрать занятия темной магией. Все важное у тебя сейчас есть, основу ты знаешь. И ты можешь перестать заниматься совершенствованием моего дома.
— Я почти закончила, — отмахиваюсь. — Ерунда осталась. Там, в саду самую малость и на первом этаже. Второй вроде готов. Тем более что мне это в удовольствие, я так отвлекаюсь.
— От чего?
— От того, что Сони больше нет.
Мы ведь так и не поговорили об этом. Я это так и не пережила. Зачем я это вообще сказала?
— Она есть. Здесь. — Валентайн касается моей груди, но не как обычно. Просто чуть ли не до сердца дотрагивается, и у меня начинает кружиться голова. Я не хочу, чтобы у меня от него кружилась голова, я не хочу, чтобы она вообще кружилась, и уж тем более я не хочу говорить про Соню. Каким-то образом он это чувствует, потому что мгновенно убирает руку и переводит тему.
— Ты безумно напряжена, Лена. Просто как струна.
Есть с чего, хочется сказать мне. Но вместо этого я только вздергиваю бровь.
— Есть идеи, как с этим справиться?
— Есть. Тебе нужен массаж. — Раньше, чем я успеваю ответить, он добавляет: — Прямо сейчас.
Я давлюсь возражением, потому что моя одежда, то есть форма, просто на мне растворяется.
— Валентайн! — с моих губ срывается возмущенный крик, но, пока я ищу, чем прикрыться, он перехватывает мои руки и разводит их. Смотрит так, что во мне разом заканчивается весь воздух, если бы можно было как-то визуализировать черную страсть, то его взгляд и есть — черная страсть.
Все, что кроме нее, все, что в ней, и нечто гораздо большее, настолько глубокое, что если бы можно было трахнуть одним только взглядом, я бы уже задыхалась от наслаждения. Правда, сейчас все мое тело разом превратилось в огненный сгусток, и кажется, что мир сократился до точек, по которым движется его взгляд.
С губ на ключицы, с ключиц — на грудь, на мгновенно заострившиеся соски.
На живот, во впадинку пупка и ниже. По мне будто течет огненная река, раскрывая во мне нечто дикое, невыносимое, жаркое.
Несколько мгновений — и мы цепляемся друг за друга взглядами, будто крючками, после чего он разворачивает меня на живот, а его ладони ложатся на плечи.
Читать бесплатно другие книги:
