Игра Кеннеди Эль

16

У меня возникает желание отменить в следующий понедельник сеанс с Хантером. Мы не разговаривали с той поездки в Бостон, только один раз он написал с вопросом, в силе ли сегодняшняя встреча. Мне кажется, он надеялся, что я все отменю. Но этот предмет важен для меня, и я хочу хорошо выполнить проект. Это означает, что надо проглотить обиду и продолжать видеться с ним каждую неделю.

Возможно, Хантер правда старался ради меня, когда обвинял Нико, но все, с кем я говорила за прошедшую неделю, убеждали меня, что, что бы ни произошло между Нико и той девушкой, это было абсолютно невинно. Когда мы были в одном из баров кампуса несколько дней назад, Дариус отвел меня в сторону и сказал: «Слушай, меня даже не было там в тот вечер, но все равно я могу сказать тебе, что это бред».

Я была рада услышать это от Дариуса. Коллеги Нико тоже его поддержали, но их я знаю не так хорошо, как Ди. К тому же… я бы никогда не сказала это вслух, но я считаю Стиви, Родди и других настоящими придурками. Я подозреваю, что они стояли бы за Нико горой независимо от того, виновен он или нет, потому что мужская дружба для них все. А Дариус – наш общий хороший друг, поэтому я знаю, что мне он врать не будет.

Тем временем Нико с того нашего разговора стал супервнимательным. Настолько, что опасно приблизился к подлизыванию. Я сильно стараюсь смотреть на это не так цинично, а еще сильнее хочу оставить это позади. Он сказал мне, что ничего не было, а я сказала, что верю ему. Это означает, что надо отпустить весь негатив и прекратить подозревать его во всем и ставить под сомнение его мотивы.

Я уже на грани, пока жду, когда придет Хантер, и от стресса пожираю пачку чипсов.

ХАНТЕР: Меня впустила Джози. Я поднимаюсь.

Мгновение спустя он стучит в дверь. Я кричу между громкими хрустами:

– Заходи!

Появляется Хантер, засунувший в карманы потертых джинсов большие пальцы. Джинсы не обтягивающие, но сидят все равно хорошо, а узкая черная футболка от Андер Армор прекрасно демонстрирует его мускулистую грудь. Темные волосы взъерошены, а щеки покраснели.

– Там ветрено, – бормочет он, проводя ладонью по волосам.

– Вечером обещали грозу.

– Хорошо. А то уже середина октября – почему до сих пор так жарко?

– Глобальное потепление, – отвечаю я.

– Да, это проблема.

О боже. Куда мы катимся. Мы обсуждаем изменение климата. И он смотрит даже не на меня, а на свои тимберленды. Обычно раскатывающихся между нами легкости и юмора больше не видно.

Когда Хантер занимает свое место на козетке, то не ложится, как делает это обычно. Он сидит, и его большое мускулистое тело остается напряженным.

– В общем, погнали.

Я стискиваю зубы.

– А можно чуть побольше энтузиазма в голосе?

– К тебе тот же вопрос, – парирует он.

Я кладу пачку чипсов на тумбочку. Хорошо. Видимо, так все дальше и будет. Я открываю папку, которую использую для проекта, и достаю последний заполненный мной бланк.

Проведя уже несколько сеансов, я считаю, что все-таки это нарциссическое расстройство личности. «Дик Смит» подпадает под все диагностические критерии, указанные в DSM-5[18]. Но проблема в том, что нарциссисты обычно не знают о том, что они нарциссисты, то есть любой анализ приносит пользу только как источник информации. И тот факт, что они имеют обыкновение переиначивать события, еще больше усложняет весь процесс.

Это значит, что психотерапевт должен задавать правильные вопросы. Вычленять самое важное и искать возникающие закономерности, например, когда пациент описывает некое взаимодействие, и его реакция этому не соответствует. И даже не спрашивайте про лечение. Если нарциссист не признает себя нарциссистом, как вообще можно вылечить его нарциссизм?

Эх. Этот диагноз меня не особо радует. Я бы предпочла что-то более однозначное типа тревожного расстройства. По крайней мере те, кто им страдают, обычно знают, что у них проблема.

– Почему, по вашему мнению, вы проходите психотерапию? – спрашиваю я своего псевдопациента.

– Я же говорил вам: моя жена этого хотела.

– То есть вы не считаете, что вам это нужно?

– Не-а. – Хантер скрещивает лодыжки и поднимает взгляд к потолку. – Со мной все нормально.

– Чтобы получить пользу от психотерапии, не обязательно, чтобы с вами или кем-то еще было что-то ненормально.

– Люди, ходящие к мозгоправам, – слабаки. Я делаю это только для того, чтобы спасти брак.

– Почему вы хотите спасти брак?

Он фыркает.

– Потому что в моей семье никто не разводится. Развод – еще один признак слабости. Показатель твоей неспособности усердно работать ради достижения своей цели.

– И ваша цель – спасти брак.

– Да.

– Потому что если вы разведетесь, то будете плохо выглядеть в глазах вашей семьи и коллег?

– Нет, потому что я люблю свою жену. Я хочу все сохранить ради нее и своего сына.

– Вашего сына?

О боже. Сюжетный поворот! Я неделями ждала чего-то такого.

Моя ручка тут же нависает над бумагой, готовая подробно записывать.

– Вы впервые упомянули своего сына.

– Раньше это было ни к чему. Проблемы с моим браком никак с ним не связаны.

– Да, но для меня было бы очень полезно больше понимать ваш семейный союз, – замечаю я. – Мне нужно знать все факты.

Хантер смотрит на меня, прищурив глаза.

– Ясно. То есть знать все факты – это все-таки важно?

От такого выпада я напрягаюсь, потому что он явно направлен на меня, Деми, а не псевдодоктора Дэвис.

– Если факты правдивы и имеют отношение к разговору, то да. Если кто-то без причины наводит панику, то нет.

– Без причины? – Его челюсть напрягается. – Неважно. Ладно. Хотите услышать о моем сыне? Я расскажу вам о моем сыне. Он маленький засранец.

Агрессивность в его голосе застигает меня врасплох.

– Почему вы так говорите?

– Этот парниша – стукач. Если бы не он, моя жена никогда бы не узнала о моей чертовой измене с моей помощницей. Это он ей все рассказал.

– Понятно.

– На летних каникулах он пришел ко мне в офис. Он хотел поздороваться и увидел, как я трахаю секретаршу на столе. – Хантер морщится от отвращения. – Попросил ли он меня объяснить это? Узнать, как его мать довела меня до таких радикальных действий? Вообще нет. Вместо этого он побежал домой и рассказал матери все, что видел.

В этой истории есть что-то пугающе… реалистичное.

Явное негодование Хантера говорит мне, что это больше, чем игра.

– Сколько ему было?

– Четырнадцать. Четырнадцатилетний панк, который возомнил себя мужчиной, большим героем, который спасет свою маму. Ну, ему же хуже. Кэтрин было все равно. Естественно, она не собиралась меня бросать. Я богат и привлекателен. Кого-то лучше меня она себе не найдет. Мой сын думал, что поступает правильно, но, как оказалось, на хрен его мнение кому-то сдалось.

Хантер злобно качает головой.

– И это отпугнуло парнишу, потому что, как оказалось, его мама уже знала об этом моем романе, и о прошлых тоже, и она умоляла его просто не обращать на это внимание, потому что его отец – такой хороший человек, хороший папа и хорошо обеспечивает семью. Когда он попытался поспорить с ней, она сказала, что он создает проблемы, и заставила его почувствовать себя так, как будто он поступил неправильно, рассказав ей правду. Поэтому годы спустя, когда он увидел кое-что еще, что, он знал, может причинить боль другой девушке, он хотел держать рот на замке. – Теперь он смотрит на меня. – И ему потребовались все его гребаные силы, чтобы что-то сказать. Он спрашивал своих друзей, должен ли он это делать, хотели ли бы они знать о таком, а на задворках разума тихий голосок говорил ему: «Не вмешивайся, все опять обернется против тебя», – и смотрите-ка, именно так, мать его, все и случилось.

В спальне воцаряется тишина. Хантер явно зол, но я не знаю, на кого: на меня, на себя или на весь мир. Он опять проводит пальцами по волосам с каменным лицом.

– Хантер, – осторожно начинаю я. – Ты… рассказал своей матери, что поймал своего отца на измене? И… подожди… все то, что ты описывал на наших сеансах, произошло с тобой на самом деле? Твой отец – тот, кто…

Я озадаченно замолкаю, пока мой мозг прокручивает наши сеансы в попытке проанализировать, какие истории были правдой, а какие он придумал для задания. Очевидно, что свой псевдонарциссизм он основывал на своем отце, но сколько из этого было игрой?

– Неважно, – бормочет Хантер, поднимаясь на ноги. – Я пытался быть хорошим другом, но знаешь что, плевать. На сегодня мы закончили. Увидимся на следующей неделе.

Я бессильна что-либо сделать, когда он вылетает из моей комнаты. Я хочу пойти за ним, но в голове до сих пор полный сумбур. В мозгу копошится слишком много фактов. Я просматриваю записи, перечитывая историю про День благодарения, все измены, отсутствие твердого характера у жены и жестокие отрешения пациента от любого, кого он считает помехой. Это семья Хантера? Сколько из этого было просто приукрашено?

Единственное, что точно было правдой, – это агония в его голосе, когда он вспоминал, как рассказывал матери, что увидел, а ему ответили, что он создает проблемы, пытаясь ее защитить.

И я сказала ему то же самое, обвинив в том, что он наводит панику.

Мать твою. Со вздохом я отрываю ладони от лица, и мой желудок скручивает от чувства вины. Возможно, мотивы Хантера были на сто процентов чистыми.

Но… он все равно не прав, черт его побери.

В пятницу мы идем на новоселье к Коринн. Она в силу своей скромности не хотела устраивать вечеринку, но мы с Пиппой ее уговорили, и она согласилась при условии, что вечеринка будет небольшой.

Нико забирает меня, Дариуса и Пиппу из кампуса. Мне, как его девушке, предоставляется постоянное право занимать переднее сиденье, поэтому Дариус со своим двухметровым телом сослан назад.

– Да ладно тебе, Ди, – ноет он. – Ты сама знаешь, что мое тело заслуживает переднего сиденья.

– Если будешь хорошо себя вести, то я позволю тебе сесть на него, когда мы поедем обратно. – Я вытаскиваю телефон, чтобы написать Коринн, но обнаруживаю, что мобильник мертв. Блин. Я забыла зарядить его перед выходом.

Я поворачиваюсь к Пиппе.

– Напишешь Коринн, что мы едем?

– Уже пишу.

Я засовываю свой айфон обратно в сумку. Нико держит руль одной рукой, положив другую мне на бедро. Пару раз во время поездки он начинает соблазнительно гладить большим пальцем мое голое колено, а один раз во время остановки у светофора даже проскальзывает кончиками пальцев мне под юбку. Одними глазами я говорю ему: «Ты неисправим», – и в ответ он подмигивает.

У Коринн уже собралось несколько гостей. Сегодня интересная смесь: пара баскетболистов, девушка, с которой Коринн занимается йогой, и несколько ребят, с которыми она ходит на математику. Она учится на экономиста и помешана на математике, как и эти трое парней. Один из них даже надел костюм с галстуком, из-за чего я усмехаюсь.

– Ты же знаешь, что это вечеринка, да? – дразню его я, когда нас знакомят. Его зовут Кайлер, и он учится на последнем курсе.

– Галстук – это слишком? – с иронией говорит он.

– Совсем чуть-чуть.

Пока мы с Кайлером болтаем, ко мне подходит Нико и берет меня за руку. Он иногда так делает – показывает свое физическое право, когда я с другим парнем, словно говоря: «Она моя». Раньше мне казалось, что это мило. И сейчас иногда кажется. Но в другое время, как сегодня, когда я пытаюсь обходить комнату и говорить с людьми, то, что он приклеен к моему бедру, очень мешает.

И если честно, раздражает.

Коринн накрывает стол с закусками в небольшой столовой и одновременно гостиной. На вечеринку все договорились принести свои напитки, но она купила несколько разных газировок и пару бутылок текилы. Сегодня я планирую выпить, поэтому не трачу зря время, а организовываю для всех первые рюмки.

– Ну же, давайте! – зову я всех к столу.

Нико только за. Он больше любит ром, но с радостью разливает текилу. Я раздаю полные рюмки, которые все мы, одиннадцать человек, одновременно поднимаем.

– За Коринн и ее потрясающее новое жилище! – говорю я тост.

– За взросление! – добавляет Пиппа.

– За взросление!

Текила прожигает огненную дорожку вниз по моему горлу, и я тут же разогреваюсь. Кто-то включает музыку, и мы с Нико перемещаемся на диван.

Пиппа сидит на коленях у Дариуса, и его длинные пальцы играют с ее волосами. Они не пара, но бесстыдно флиртуют друг с другом, когда оказываются вместе. Я пыталась давным-давно их свести, но по какой-то причине ничего не получилось. Мне кажется, они оба не хотят серьезных отношений, поэтому простой флирт подходит им обоим.

Коринн стоит рядом, болтая с Кайлером, а другие собираются у стола. Дариус берет пульт, когда замечает, что показывают по телевизору.

Он сразу увеличивает громкость.

– Вот блин, обожаю этот фильм!

– Ты же понимаешь, что он для телок? – сообщает ему Нико.

– Если он для телок, то почему в нем играет Скарлетт Йоханссон? – парирует Ди. – Я сильно сомневаюсь, что телки мастурбируют на Скарлетт так же часто, как я.

Звучит смех. Кайлер-математик краснеет. Он милый. Интересно, что у них с Коринн? Он стоит к ней очень близко.

– Где я видела этого актера? – спрашивает Пиппа, когда на экране появляется какой-то красавчик. – Он был в том фильме с мобильным телефоном, да?

– Самая смутная хрень, которую я только слышал, – говорит Дариус, тыча ей в ребра.

– Ты же поняла, о каком я фильме говорю, да, Деми?

Я таращусь на экран.

– Это Крис Эванс?

Пиппа кивает.

– И, богом клянусь, он был в том фильме с мобильным телефоном. Это старый фильм… с тем британцем, и той дамочкой, и…

Дариус громко свистит.

– Твою ж мать, Пи, можно поконкретнее?

– Стой, мне кажется, я знаю, какой фильм ты имеешь в виду, – говорю я Пиппе. – Блин. Тоже не могу вспомнить название. Малыш, дашь мне свой телефон, чтобы посмотреть?

Нико сует руку в карман и протягивает мне свой айфон. Его можно разблокировать без пароля, что еще раз показывает, почему обвинения Хантера – для меня пустой звук. Зачем Нико добровольно давать мне телефон, если ему есть, что скрывать?

У Нико хреновый тариф, поэтому вместо открытия браузера я захожу к нему в настройки.

– Как у тебя называется вай-фай? – спрашиваю я Коринн.

– Cwiley22, – отвечает она. – Пароль: строчная А, прописная F…

– Странно, – перебиваю ее я, – он автоматически подключился.

Живот щекочет неприятно чувство, когда я смотрю на Нико.

– Хм. – Он хмурит бровь. – Наверное, мой телефон сохранил твой вай-фай, когда мы с парнями перевозили твои вещи, – говорит он Коринн.

– А, скорее всего, да, – отвечает она.

Я медленно киваю и открываю браузер, чтобы найти… что я там искала? А, точно. Крис Эванс. Но, пока я ищу его фильмографию, у меня дрожат пальцы.

Что-то не дает мне покоя, и я не могу понять что. Я и так знала, что Нико перевозил со своими коллегами коробки Коринн из общаги в квартиру и привозил ей новую мебель. Он никогда этого не скрывал, как и она. И, конечно же, она бы дала Нико пароль от вай-фай, если бы он попросил. А он бы попросил, потому что у него ужасный тариф, и если бы он был тут пару часов и захотел воспользоваться телефоном, то он бы точно…

Но тут до меня доходит, почему у меня скручивает узлами желудок.

Коринн подключила вай-фай только спустя неделю после переезда. Когда я приходила к ней, чтобы помочь с вещами, у нее его еще не было.

Он не мог работать тогда, когда Нико был здесь.

У меня внезапно холодеет все тело.

– Деми. Что это за фильм? – нетерпеливо спрашивает Пиппа.

Тяжело дыша, я смотрю на экран телефона.

– «Сотовый», – бормочу я.

– Ха! Черт, а ты правильно говорила, что это фильм с сотовым телефоном, – говорит хохочущий Дариус Пиппе.

– Вот именно.

Когда все опять начинают болтать, я бросаю телефон Нико на колени. Он внимательно смотрит на меня глубокими карими глазами.

– Детка?

Я с трудом нахожу внутри себя голос. Я правда не знаю, что сказать. Коринн все еще разговаривает с Кайлером, но я откуда-то знаю, что она слушает нас с Нико.

Я с дрожью вздыхаю. Почему его телефон сразу же подключился к ее сети? Это должно означать, что он был здесь после переезда, но зачем ему сюда приходить? Она моя подруга, а не его. Я могла бы представить, что он тусуется без меня с Пиппой, но не с Коринн.

Текила булькает у меня в желудке. Мать твою. Меня что, сейчас стошнит?

– Деми, что случилось? – не отстает Нико.

Я слабо встречаюсь с ним глазами.

– Коринн подключила вай-фай только спустя неделю после того, как переехала.

За мимолетную секунду по его лицу пробегает паника. Но это происходит так быстро, что я в этом не уверена.

– Да, тогда это правда странно, – говорит он, сжимая губы. – Интересно, почему он автоматически подключился?

– Да, и мне интересно, – жестко говорю я.

Наш приглушенный разговор привлекает внимание Пиппы.

– Что случилось? – спрашивает она.

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Медленно я поворачиваю голову к Коринн. Она смотрит прямо на меня, и вины в ее глазах хватает, чтобы я вскочила на ноги.

Комната секунду кружится вокруг меня. В желудке булькают три рюмки текилы, и сейчас меня точно может вырвать. Я сглатываю желчь, поднимающуюся в горле.

– Вы издеваетесь надо мной, – выплевываю я. – Давно?

Коринн делает ко мне шаг.

– Это не то, что ты думаешь…

– Давно ты трахаешь моего парня, Коринн? – Я поворачиваюсь к Нико. – Давно ты трахаешь ее?

В комнате воцаряется мертвая тишина. На экране телевизора Скарлетт Йоханссон спорит с Крисом Эвансом, и внезапно фильм больше не кажется мне милым и смешным. Он кажется пощечиной по лицу: эти глупые люди влюбляются, а парень, с которым я встречалась восемь лет, пускал мне пыль в глаза.

– Вот черт, – бормочет Дариус. Его голос тихий, и он выглядит таким же ошарашенным, как и я. Вряд ли он знал об этом. Вряд ли вообще кто-то знал, кроме Хантера.

Хантер пытался меня предупредить. Он нашел в себе силы рассказать мне, что увидел на вечеринке и…

Я резко поворачиваюсь опять к Коринн.

– Это ты была на вечеринке? – спрашиваю я.

Она моргает.

– Что?

– Пару недель назад, вечеринка в особняке Альфы Дельты в субботу – ты там была с Нико?

Она резко качает головой.

– Нет, клянусь, это была не я. По субботам я занимаюсь с Кайлером и Ахмедом.

Она показывает на двух парней, которые тут же поддерживают ее алиби:

– Мы были все вместе, – неловко говорит Кайлер.

– Тогда как долго это длится? – Мой голос холоден.

– Это было всего один раз, – выпаливает она. – Один раз, клянусь.

У меня снова переворачивается желудок. Не хочу больше об этом слышать. С меня хватит.