Счастливые Земли Погуляй Юрий

Приятели очутились в белокаменной Гавани. Шумная, веселая, пьяная. Гезеш насчитал в порту как минимум пять кораблей. Пузатые, с рострами в виде воинов, с развевающимися флагами. Золотой лев на голубом фоне. Герб Эльнаи.

Город бурлил. Ржали кони, носилась чумазая детвора, вопили торговцы, заманивающие прогуливающихся мимо прохожих. Чинно вышагивали стражники в голубых перекидках.

На Искателей не обращали внимания. Только торговцы порой окликали странников, да и те смотрели с недоверием. По виду воинов трудно судить — есть ли у них лишние монеты.

Деньги... Да, тут они были в ходу. На одной из ведущих в порт улочек Искатели наткнулись на попрошайку. Одноногий, худющий мужчина лет сорока.

— Подайте несчастному охотнику за гдаффами. Жена голодная, дети голодные, — запричитал нищий.

Гезеш кинул ему золотой. Глаза бывшего охотника округлились, и он шустро припрятал свалившееся на него богатство.

— Зря, — раздался за спиной Лесоруба наглый голос. — Все равно пропьет, а гдаффов он и в глаза не видел. Достаточно было и медяшки.

— Спасибо, великий воин, да не дрогнет рука твоя! — протараторил попрошайка. — Да затупятся клинки врагов твоих.

Гезеш обернулся. Советчиком оказался молодой парень. Двадцати лет или чуть старше. Кожаная куртка с наклепанными пластинами. Серые стеганые штаны, высокие сапоги. Добротная перевязь с потертыми ножнами. Лесоруб приподнял забрало и вопросительно глянул в голубые глаза незнакомца:

— Чем обязаны?

— Меня Гором звать, — улыбнулся тот. — Вы с юга прибыли? Хотя, что я спрашиваю, сегодня же только «Ястреб» прибыл? Аннтейр-Дарг, верно?

— Ну да, — прищурился Гезеш. Он заметил, как Искатели медленно обступили незнакомца. Без угрозы, из любопытства.

— Спокойнее. — От внимания Гора движение воинов не ускользнуло. Но он придал ему другое значение. — Я проводник!

— Кто? — не понял Гезеш.

— Проводник, знаю все Мертвые Зоны в округе, могу отвести куда угодно. Плата — сущие гроши. Золотой за день пути!

— Что за Мертвые Зоны? — поинтересовался Паблар.

— О-о-о, — расплылся в улыбке Гор, — вы даже этого не знаете? Тогда вам без меня точно не обойтись. На первой же загнетесь.

— Далеко отсюда до Счастливых Земель? — Вопросу Мудрого никто не удивился.

— До Черной Стены — семь дней, это летом. Верхом. Сейчас дороги разнесло. Раньше чем через две недели из города лучше не выходить. Бесполезно. И Мертвых Зон по пути очень много. Сами не доберетесь, — весело сообщил Гор. — Но в Счастливые Земли проход закрыт. Если даже от гдаффов уйдете, то Страж точно никого не пустит.

— Что еще за страж? — деловито осведомился Друз.

— Страж Ворот. Прохода через стену. Она ж от Ангифии до Стургода длится, а пройти, по слухам, можно только в одном месте. Как раз у его цитадели. Но он никого не пускает, да и вообще — враки это, думаю. До замка еще дойти надо, а гдаффов там пруд пруди.

— Вранье, — убежденно заявил седовласый.

— Вот и я говорю — вранье, — ухмыльнулся проводник.

— Нет! Это ты врешь! — процедил Мудрый.

Гор окинул воина быстрым взглядом и спорить не стал. Почувствовал, что рискует.

— Ну так что, по рукам? — проговорил эльнаец. В последние дни Гезеш и сам склонялся к мысли, что через таинственную Стену не пройти. Безумная вера друга гнала прочь подленькие сомнения, но ненадолго.

— Друга дождемся и решим, — мрачно сообщил Лесоруб.

— Откуда друг? — живо поинтересовался парень.

— С юга, по побережью идет.

Лицо Гора вытянулось:

— Он смертник? Через Свирепый Умрал?!

— Он Горящий, — злорадно ответил Друз. — Ему плевать на все с высокой колокольни.

— Еще хуже. — Гор, как показалось Гезешу, специально издевался над Искателями и получал садистское удовольствие.

— Это почему? — удивился Паблар.

— Весна, Низины затоплены. До мая пеший путь не восстановят. А на паром Проклятого никто не возьмет, сами понимаете.

— То есть как — затоплены?'

— Скрылись под водой, — ехидно пояснил проводник. — Каждую весну Низины превращаются в море. Обойти невозможно. Черную Стену никто не отменял.

— Ты не умничай, а по делу говори, — Теккена задели интонации Гора. — Или жить надоело?

— Хочешь драки? — просиял молодой эльнаец.

— Драки не будет, — буркнул Джаззи, — а вот убийство...

Гезеш так и не понял, что произошло. Клинок Гора, оказавшийся у горла, недовольный рык Искателей. Мечи, готовые обрушиться на голову проводника.

Нищий, словно излечившись от травмы, спешно ретировался.

Лесоруб скосил глаза на легкое, но смертельно опасное острие. Пара дюймов — и смерть.

— Опусти клинок, парниша, — хмыкнул Родинка.

— Это вы опустите, — проводник держал меч у горла капитана и напряженно скалился. — А то зарежу его, и все дела!

Гезеш инстинктивно шагнул назад, видя, как удивленно расширились глаза Гора. Среагировать на движение Лесоруба эльнаец не успел и теперь оказался в глупом положении

— Не трогать его! — Капитан Искателей потер занывшее горло.

— Опустить оружие! — На улочку ворвался отряд стражников. Видимо, нищий все же поднял тревогу.

— Как же так? — произнес удивленный Гор и уставился на свою руку. — Что же я так лопухнулся, а?

Стража Гавани приблизилась, настороженно глядя на ворчащих, но убирающих мечи Диких. Эльнаец все еще неуверенно улыбался и с подозрением смотрел на Гезеша. Наконец и он вложил клинок в ножны.

— Старею... Как же я так, а? — сокрушенно покачал головой юноша.

— А! — От стражников отделился рослый воин. На его голубой перекидке, выделяя его среди остальных, красовался золотой лев. — Гор! Мы рано. Жаль, что господа тебя не зарубили, а?

Проводник кисло ухмыльнулся:

— Я вот не жалею, что-то жить захотелось.

— Десятник Ксим к вашим услугам. — Стражник кивнул Диким. — Ну что, Гор, опять в камеру?

— Да иди ты, — отмахнулся проводник, — никто же не пострадал.

— Это-то меня и печалит. Грохнули б тебя, и вся недолга. — Ксим кивнул своим мыслям и бросил стражникам: — Гора в острог. Пущай денек посидит.

— Ксим! — возмутился юноша.

Десятник превратился в статую, безучастно наблюдая за тем, как стражники уводят молодого эльнайца. Едва возмущенные вопли стихли, Ксим повернулся к угрюмым Искателям.

— Гор парень заносчивый, горячий, уж простите дурака, — неожиданно попросил он. — Сами вы нездешние, чую. Местные его обычно игнорируют.

— С юга, — коротко ответил Гезеш.

— Оно понятно, такие железки только там найти можно. — Ксим кивнул на его панцирь. — Не тяжело пехоте с такой дурой таскаться?

— Нормально...

— Доспех сейчас только в Дундэйле да Умрале делают. У них руды хватает... Но у вас совсем древние, — с видом знатока произнес стражник.

— Ан-Да-Гед, — грубо сообщил Лесоруб, старательно намекая, что разговаривать не собирается.

— Понимаю, не до бесед, — посмурнел десятник. — В Гавани впервые?

— Да.

— По этой улице, потом налево и выйдете на площадь. Там постоялый двор, «Твердыня» зовется. Дешево, кормят справно, да и места вроде были. — Указав направление, Ксим ленивым салютом попрощался и зашагал к порту. Стражники угрюмо потопали следом.

— Щенка надо проучить, — наконец выдавил из себя бледный от ярости Джаззи.

— Потом поговорим. — Гезеш опять дотронулся до горла.

— А ты вообще больной, — огрызнулся друг. — А если бы этот кретин не растерялся? Очень хотелось порадовать нас своим мертвым видом? Ты его клинок видел? Это же не меч! Эта дура колет, понимаешь? Ему надо было лишь выпад провести — ты б в крови своей захлебнулся.

— Тише будь, — поморщился Лесоруб.

— Ну да, конечно, — язвительно улыбнулся Джаззи и, поправив ножны, зашагал в указанную Ксимом сторону. — Как что не по-твоему — сразу тише будь!

Гезеш и сам не понимал, что на него нашло. Соображай Гор быстрее — валяться бы Лесорубу на каменной мостовой. Но с другой стороны — вряд ли проводник решился б на атаку. Бравада бравадой, но ведь наверняка понимал, что Искатели, не задумываясь, отправят юнца в бездну. И никакая стража его не защитит.

Мощеные, ухоженные улицы Гаваней, праздно шатающийся народ — все Искателям было в новинку. Гезеш постоянно сравнивал эльнайский порт с Гур-Даргом, и последний неизбежно проигрывал. Да, та же толчея, да, те же шумы. Но здесь не было страха и ненормальной обреченности, как в столице Умрала. Приветливые лица, спокойствие.

Наверное, так выглядели города древности. Счастливые, мирные, бурлящие повседневной суетой.

Посреди указанной Ксимом площади возвышалась изящная белая смотровая башня. Присмотревшись, Гезёш заметил на ее вершине дозорного. Значит, не все спокойно в стране, раз часовые торчат в центре города.

«Твердыню» Искатели нашли с трудом. Невзрачное трехэтажное здание с обшарпанными стенами. Под стать тусклой, потертой вывеске. У входа скучал вихрастый паренек с чумазым личиком. В руке мальчуган держал покусанную баранку.

Странники прошли внутрь, чувствуя, как жжет их восхищенный взгляд парня.

— Все хотят надеть блестящие железки и нацепить на пояс меч. Вот она — недалекая мечта, — прокомментировал восторг ребенка Мудрый. Ступив на берег, седовласый оживился. Словно пес в предвкушении долгожданной кормежки.

Хлопнула дверь, в воздухе запахло жареным мясом.

Друз целеустремленно зашагал в глубь полупустого трактира, разыскивая хозяина. Здесь царил полумрак, на стенах чадили масляные лампы, но света давали немного. Искатели, оглядывая таверну, сняли шлемы. За круглым столом в центре зала сгорбился закутавшийся в красный плащ человек. У дальней стены пировало пять бородатых мужиков, судя по нарядам-люди зажиточные. Двое стражников угрюмо обменивались рублеными фразами, искоса поглядывая на вошедших. Откуда-то неслись странные, мелодичные звуки.

— А железо — символ смерти, — продолжал Мудрый. — Значит, каждый хочет таким образом служить ей. Нести гибель.

— Заткнись, — равнодушно посоветовал Паблар; убийца со стуком водрузил шлем на ближайший стол. Прислонил к ножке щит и сел на крепкий табурет. Мужчина в красном угрюмо смерил гостей мутным взором и вновь уткнулся в кружку. Пьяный, скорее всего.

Друз тем временем исчез в кухне.

Бряцая сталью, пристраивая доспехи, Искатели заняли места. На шум оглянулся один из бородатых, скользнул по Диким веселым взором и вернулся к празднику. Из двери показался Друз, удивленно пожал плечами и исчез в проеме, ведущем на второй этаж. Искатели молча ждали, вслушиваясь в незатейливую мелодию невидимого музыканта.

— Я расскажу вам историю, — пробился грустный голос сквозь шум таверны. Бородачи притихли, стражники уткнулись в кружки. — Расскажу легенду про славную южную землю. — Голос так вплетался в мелодию, что казалось, будто они неразделимы.

— Это кто? — удивленно спросил Джаззи. Рассказчика не было видно. Резко вскинули головы стражники, яростные взгляды полоснули Искателя, и тот осекся.

Мелодия зазвучала громче, мягко окутывая слушателей.

— Расскажу о горе и настоящей дружбе. О роли случая и силе надежды. История простого человека...

Гезеш завороженно слушал.

— Земля богата на чудеса. Она рождает и забирает. Хранит и помнит. Земля юга — щедра, земля юга — добра. — Пауза. — Была... Пришло время Безумия, пришла кара, пришел ужас... До нас долетели лишь отголоски тех времен. Вот один из них...

Боль обожгла разодранные пальцы, пробежалась по всем телу, лизнула огнем ноги. Воздух со стоном вырвался из легких. Камень... Проклятый камень! Как же больно...

Демид стиснул зубы, чувствуя, как те крошатся под давлением отчаяния. Вперед. Только вперед. Напрягая все силы, он еще раз подтянулся, сходя с ума от невыносимой муки. Хорошо... Хорошо, только вперед! Там ребята, они помогут! Они должны помочь. Рывок! Пальцы впиваются в очередной выступ, боль хрустит гнилыми клыками, тело корчится, но ползет дальше. Рывок! Боль! Рывок! Боль!

— Сволочь, скотина, тварь! — подгоняя себя, прорычал Демид. — Господи...

Пальцы жжет так, словно он держит в руках угли. Посмотреть бы... Последние несколько часов это желание гложет Демида, словно голодный пес. Словно зверь, добравшийся до вожделенной кости. Посмотреть бы... Сейчас ему казалось, будто от пальцев ничего не осталось, будто он скребет проклятые камни обнажившимися фалангами. Как же больно...

Рывок!

— Скотина, — заскулил Демид и замер. Боль пульсировала в руках, в голове, в ногах... В ногах...

Веки защипало — слезы попали на ссадины. Проклятие! Как же это страшно звучит: «в ногах»... Ног у Демида не было. Больше не было...

— Господи, помоги мне, — прохрипел он, отгоняя от себя воспоминания. Отгоняя образ карла с топором, что с глумливой улыбкой заносил над ним свое орудие. Отгоняя толпу, собравшуюся посмотреть на его мучения. Отгоняя мысли о том, что теперь ему никогда не ступить на пыльный тракт, не станцевать на пьяную лову в каком-нибудь кабаке. Даже по нужде не отойти.

— Господи, — провыл Демид, голосом распугивая зловещие думы.

Рывок!

— Господи...

Рывок!

Кожа на лице словно стальная, так и тянет к земле. В висках гудит кровь. Распухшие губы готовы лопнуть, стоит прикоснуться к ним языком. Облизнуть страшно.

И боль. Невыносимая боль!

Жить...

Демид всегда боялся смерти. Даже кукушек никогда не спрашивал о том, сколько ему осталось. Боялся того, что мало времени выделят бессердечные птицы. Но тот страх ни в какое сравнение не шел с нынешним. Он почти труп. Если бы карлики не прижгли ему культи, то давно изошел бы кровью и тихо скончался где-нибудь среди бесконечных пещер. Среди этих богом проклятых камней.

А почему? Что он сделал хозяевам подземелий? Ничего! Да, он солдат Святой Церкви, но карлы не считаются еретиками! За что же его?

Рывок!

— Господи... Гоооспооодиии! — зарыдал от боли Демид. Уткнулся лбом в камни, бессильно скрипя зубами. Сколько еще осталось? Сколько он уже прополз? Когда выход из пещеры? Когда этот поганый выход?! А вдруг он заблудился?! Вдруг последние секунды его жизни будут скрашены только звоном капели в абсолютной тьме подземелья?

— Ребята, — провыл он, — Помогите...

Не услышат. Не ответят. Может, даже и не ждут. Сколько прошло с того момента, как он отлучился «на пару минут» в пещеру? День? Два?

Не ждут...

— Нет! Ждут, — всхлипнул Демид. — Мы же друзья!

Рывок.

— Ждут!

Рывок.

— Мама... — Демид разрыдался, лежа на камнях подземелья. Ему не выбраться. Никак. Ползти дальше бессмысленно! Если его не нашли до сих пор — то никогда не найдут. Скорее всего, списали как без вести пропавшего. Сейчас так бывает. Война с еретиками пожирает Святые Земли. Точат зубы продавшие души умральцы, шлют на соседей новые напасти колдуны Ан-Да-Геда.

Но Славный Дон? Киран? Они не могли его бросить! Они же друзья! Они будут ждать!

Рывок.

Пальцы... Проклятые пальцы! Больно... Как больно...

Но почему так произошло? Почему именно с ним? Почему? Он никогда никому не делал зла. Он верный слуга Господа!

Рывок.

Отдохнуть... Хоть пару секунд. Пусть немного утихнет боль. Думать о чем-нибудь красивом. Озеро, а на нем кувшинки. И солнце заходит. Сосны в золото красит. Где-то птица поет. А на берегу, на песке... Ноги...

— Ну почему?

Мама всегда говорила, что мужчина должен терпеть боль. Мама... Могла ли ты знать, какой она может быть? Мама...

Раааааз...

Ползти. Ползти и не отдыхать. Сложно заставить причинить себе боль, вцепиться пальцами в жесткий выступ. Отдых не нужен. Только бы доползти. А там ребята... Они друзья, они должны ждать...

Раз!

БОЛЬ!

Тьма...

Лесная тропинка под ногами. Извивается, плутает среди деревьев. Если идти по ней, то выйдешь прямо к окраине деревни. Там еще домик такой, красивый очень, одна умральская семья поставила. Дворец почти. Тропинка как раз мимо него проходит. Побыстрее бы дойти. А там мама... Там друзья собрались. Сегодня праздник. Середина лета... Старый Севор будет играть на лютне, а жилистый Киргон напьется и начнет рассказывать о далеких странах. Здорово! Скорее бы домой! Он делает первый шаг и падает... Боль... Ноги...

Вынырнув из забытья, Демид заплакал от обиды и беспомощности. Не сдерживая слез, он перевернулся на спину, слушая свои глухие всхлипы.

— Что же мне делать?! Так не должно быть! Я не хочу умирать, — сквозь рыдания пробормотал он, разгоняя гул звенящих капелью пещер. — Я не хочу... Господи, прости меня, грешника. Во славу твою прожил эти годы. Позволь и дальше нести свет твой, Господи...

Темнота зловеще окутала израненное тело. Демиду показалось, что она встала ему на грудь. Поставила ногу на горло.

— Нет, — прохрипел Демид и перевернулся на живот. Боль резанула ноги, пальцы отозвались пульсом страдания.

Раааз...

— За что, Господи?

Раааз...

— Если ты слышишь меня, помоги!

Раааз...

— Помоги, мать твою! Если ты есть — помоги!

Раааз...

— Сволочь... Я всю жизнь тебе прослужил. Почему ты меня бросил? — процедил Демид и прислонился пылающей щекой к камням. — Сволочь...

Ветерок... Легкий ветерок пробежался по мокрым щекам, впился ледяными иголками в разбитые пальцы. Ветерок? Где-то рядом выход!

Раз! Раз! Раз! СВЕТ!

— Господи, прости меня. — Из глаз Демида вновь полились слезы. Слезы радости. Счастья. Он видел потолок пещеры. Выход совсем-совсем рядом!

— Помогите! — попытался крикнуть Демид, но из горла вырвался лишь сдавленный стон.

Выход рядом!

Рывок! Боль! Плевать на боль! Там свет! Рывок! Рывок! Рывок! Господи, как же больно! Рывок... Рывок... Рывок...

Свет! Это точно выход. Вон тот валун, похожий на большого ежа. Именно у него Демид остановился, когда его схватили карлы. Осталось чуть-чуть!

— Помогите! Господи, кто-нибудь! — прохрипел Демид и, собрав остатки сил, вновь вцепился в камень изуродованными пальцами.

Раз... Раз... Раааз... Раааз...

Вот он, выход. В пятнадцати футах. Вон, ветер кусты шевелит... Взгляд Демида упал на руки.

— Боже... — прошептал он. Отростки черно-красного цвета, с белыми прожилками оголившихся костей.

Рааа...

— Нет! — взвыл Демид. Силы кончились.

А если там никого нет? Если ребята ушли? Станет и целый отряд искать пропавшего солдата? Нет... Не станет...

Рааа...

Нет сил. Нет сил! Пятнадцать футов до выхода и нет сил! Господи! Да помоги же ты мне!

— Боже, помоги мне. Пожалуйста, — всхлипывая, пробормотал Демид, примериваясь к очередному камню. Свежий ветер острым дыханием резал пальцы.

Рааааааз... Раааааз... Еще! Еще! Ну! Господи... Ну! Ну! Раз...

Демид вывалился на площадку перед пещерой. Пусто... Никого... Лишь кем-то забытый дырявый котелок у самого обрыва. Ребята... Ребята?! Вернитесь, ребята!

— Я же тут, ребята, — провыл Демид, в надежде оглядывая небольшой выступ. Глаза жгло солнце, но он не обращал на это внимания. Никого нет... Они ушли!..

Все, кончено... Он обречен. Беспомощный калека, один, в горах... Господи, за что?.. Почему они его бросили? Почему?!

— Что мне делать?

Взгляд Демида приковал закоптившийся котелок. У обрыва... Выход... Раааааз...

— Ну, сегодня я пойду по центральному тоннелю. — Славный Дон подержал ладони у костерка, впитывая его тепло. — С карлами договорились вроде. Так что я спокоен.

— Не думаю, что можно расслабляться, — покачал головой Киран. — Я видел глаза уродцев, когда мы с офицером вышли к поселению. Видели они Демида, руку на отсечение дам. Видели, скоты... Я боюсь, что не только видели, но и...

— Заткнись, а? — Дон передернулся. — Без тебя тошно!

— Как хочешь, — пожал плечами Киран. — Ладно, иди уже. Я пока вздремну. Устал я ползать по этим тоннелям.

— Найти бы его... Иначе отряд не догоним, — хлопнув руками по коленям, Дон поднялся и оглядел горизонт. — Погодка должна быть неплохой.

— Иди уже, а?

Сверху что-то звякнуло.

— Слышал? — напрягся Киран.

Дон сорвался с места:

— Кто-то у выхода!

Раааа...

Рассказ прервался, и Гезеш первым делом посмотрел на свои ноги. На месте.

Душа выла от приступа отчаяния, болели ободранные ТАМ пальцы.

— Ох, ни хрена себе! — Бледный Теккен уставился на дрожащие руки. — Ни хрена себе.

На лицах стражников играли снисходительные, понимающие улыбки. Мол, впервые, да?

— Что это было? — просипел Джаззи, он украдкой бросил взгляд на ноги.

— Не знаю, но мне не понравилось! — мрачно заявил Рыбак. Он тяжело поднялся из-за стола. — Такую дрянь увидеть.

— Я чего-то не пойму, — подал голос Мудрый. — Байка и байка.

— Мне ползать по камням байкой не показалось. — Рыбак со злобой оглядел зал.

— Какие камни? — неуверенно улыбнулся Мудрый. — Рассказали сказку, причем скучно. Менестрели в Счастливых Землях лучше поют.

— Ты ничего не видел? — удивился Гезеш.

— Видел? — не понял Мудрый.

— Его мысли далеко впереди, — раздался голос рассказчика, — он не думал о том, что слушал. Потому не видел.

Высокий юноша с осунувшимся лицом.

— Я прошу простить меня, если бы знал, что в «Твердыне» иноземцы — показал бы совсем другую историю. — Незнакомец, извиняясь, развел руками.

— Так это ты! — шагнул к нему Рыбак. Паблар и Родинка преградили другу путь.

— Прошу простить, — вновь извинился юноша.

— Эта история, — Гезеш мотнул головой, вытряхивая память боли, — она была на самом деле?

— Не знаю, — коротко ответил рассказчик.

— А кто...

Лесоруба оборвали появившиеся у стола Друз и хозяин двора. Нашел-таки!

— Иди отсюда, — процедил Рыбак, с ненавистью глядя на юношу.