Шолох. Тень разрастается Крейн Антонина
Снова упакованный в свой треугольный капюшон, Шлэйла обернулся и горестно охнул. Рыбы Шлэйлы выстроились по форме длинной стрелы и устремились в тёмный арочный проём позади нас.
«Зря я решил вам помочь» – написал Ол`эн, пока мы ждали, и посмотрел на меня с таким укором, что мне захотелось провалиться сквозь дно.
…И ведь не возразишь.
Вдруг Шлэйла замер, прислушиваясь, а потом зажал ладонью рот, испуганно вытаращил глаза и широко, страшно замахал руками, разворачиваясь и показывая, чтобы я бежала за ним.
Раздался звук далёкого рога. Вода подхватила его, бросила на обломки кораблей, усилила и исказила. От вибрирующих незнакомых нот по спине побежали мурашки.
Прахова, прахова Рамбла.
Спотыкаясь, я неслась за Шлэйлой, который показывал какие-то рекордные скорости бега под водой. Тёмный плащ развевался за ним, напоминая чернила осьминога, и удаляющейся тревожной кляксой не давал мне сбиться с пути. Вода мутнела. Не выдержав и обернувшись, я увидела, что из-за поворота появился табун эх-ушкье. Это из-за него воду заволокло так, что ни одна рамбловская маска не могла спасти лёгкие.
Вот это мы попали!
Суслик, яростная кобылка Кадии, всего лишь на четверть морская лошадь – и то вселяет такой страх, что ночью мимо пройти поостережёшься. А уж настоящие эх-ушкье – истинная беда. Они предоставляют жертве широкий спектр возможностей умереть: быть разорванным острыми зубами, затоптанным стальными копытами, удушенным из-за филигранно высчитанной хватки зубов… Легенды гласят, что эх-ушкье могут одним метким ударом выбить человеческое сердце – это четвёртый вариант, для гурманов. Но будь я проклята, если меня радует подобное разнообразие.
От табуна отделился, выдвигаясь на корпус, один конь. Он был ещё чернее, чем собратья, ещё крупнее. Я споткнулась, заглядевшись, и упала на колени. И без того небольшая фора исчезла.
«Что ж, – с горькой усмешкой подумала я, – видимо, меня ждёт смертельное меню номер два…»
Умирать – так с честью.
Не помню, кто и когда вбил в меня этот простой завет. Было ли то в школе, когда мы всем классом анализировали рыцарские кодексы на уроках хорошего тона? Или ещё раньше, в глубоком детстве? Неужели что-то такое лейтмотивом звучало в маминых колыбельных, которые она, позёвывая после суматошного дня при королевском дворе, нежным голосом пела мне перед сном? Может, мы говорили об этом с Кадией и Дахху на предзакатных пикниках у Камня Мановений? Или Полынь – не говорил, нет, – но думал о чём-то таком, вступаясь за меня перед Ходящими, и думал так громко, так отчаянно, что я подслушала ненароком?
Не поднимаясь – на это не оставалось времени, – я развернулась, чтобы достойно встретить смерть от табуна эх-ушкье.
Водяные кони были огромными. До меня им оставался шаг или два, и они полностью заслоняли далёкий свет размытого акварелью солнца.
Но…
Кто-то сидел на вырвавшемся вперёд вожаке. Когда я малодушно зажмурилась, ибо копыта были прямо надо мной, этот кто-то силком схватил меня за шкирку и закинул на эх-ушкье позади себя.
– Классная лошадка, да?! – возопил Мелисандр, оборачиваясь.
Бултыхаясь на галопирующем коне лицом в седло, вцепившись в упряжь что есть сил, чтобы не слететь обратно, я не могла ему ответить. А хотелось.
Наконец мне удалось обрести если не душевное равновесие, то хотя бы физическое.
– Остановись! Я хочу сесть! – заорала я. Седло, к которому я всё ещё прижималась, сильно глушило эти панические вопли.
– Не слышу-у-у-у! – беззаботно отозвался Мел, подхлестывая эх-ушкье. И вновь затрубил в устрашающе длинный изогнутый рог, который успел где-то раздобыть. Там же, где и коня, видимо…
Ещё немного доморощенной акробатики, и я, проглатывая желание визжать и ругаться попеременно, всё-таки умудрилась принять сидячее положение.
Мы так и неслись во главе табуна, стремительно удаляясь от центра Рамблы. Резко свернули перед вратами в купольный квартал, продолжая двигаться под водой – прочь, прочь!.. Аккуратные домики блёснов становились ниже, потом – реже, потом и вовсе закончились.
– Где Ол`эн?! – рявкнула я на ухо Мелисандру, сидящему передо мной. Вцепившись в Кеса что есть силы, я чувствовала, как быстро и, казалось, ликующе бьётся сердце патологоанатома в этой скачке.
– Не знаю! Где-то потерялся!
– Возвращаемся за ним!
– Чокнулась?!
Мелисандр с силой дёрнул поводья на себя. Я подумала, что он хочет остановить красноглазого вожака эх-ушкье и, спешившись, высказать мне своё фи. Наверное, Мел так и планировал – судя по удивлённому возгласу, вырвавшемуся из его груди.
Но эх-ушкье на то и морские лошади, а не придонные. Вместо того чтобы затормозить, наш конь продолжил скакать. Но уже не вперёд, а вверх, каким-то волшебным образом отталкиваясь копытами от воды.
– А-А-А-А-А-А!!! – хором заорали мы.
И вскоре вынырнули на поверхность. Море вокруг белело гребешками волн, сияло под утренним солнцем. Мелисандр сразу же сорвал с лица липкую рамбловскую маску, что означало одно: вновь нырнуть мы не сможем.
– Прах… – пробормотала я.
Табун эх-ушкье торжествующе заржал, приветствуя день, и продолжил свою бешеную скачку.
На горизонте появился материковый берег.
Остальные кони уже умчались, а наш «вожак» продолжал слушаться Мелисандра. Но при этом у него был такой понурый и несчастный вид, что моё сердце не выдержало:
– Мел, давай спрыгнем и доплывём сами! – предложила я.
Кес согласился. Обретя свободу, эх-ушкье развернулся и мощными, полными счастья прыжками поскакал обратно в синеющее июньское море. Мы же отправились к берегу: и тут я пожалела о свом сочувствии коню, потому что дистанция до берега оказалась куда длиннее, чем мне привиделось. Мы преодолели только половину, а я уже совсем выдохлась. Мелисандр, конечно же, плавал гораздо быстрее меня – один его мощный гребок был равен двум, если не трём, моим. В итоге он то и дело оплывал меня по кругу, подбадривая и ехидно веля не сдаваться, а я фырчала и стонала в ответ.
Выбравшись на пляж, мы долго лежали, отплёвываясь от морской соли и водорослей. Флора во рту оказалась побочным эффектом подводного аттракциона «покатушки с эх-ушкье». (Хорошо, хоть не фауна.)
– Ну какие же мы молодцы, Стражди! Может, прах с ним, с Шолохом, лучше вместе продолжим квест? – жизнерадостно предложил Мелисандр.
Кажется, ничто на свете не могло сбить с него оптимизм.
Я посмотрела на него и вздохнула. Кстати, удивительно, но за последние пару дней Кес очень похорошел. Он всегда был красивым парнем, но сейчас стал до неприличия привлекательным – глаза сияли, кожа под завязку набрала бронзового загара, волосы лежали так, будто над ними битый час корпел Мастер Изящных Причесок. В общем и целом, теперь господина Мелисандра Кеса окружала аура совершенства, так не сочетающаяся с его бедовым характером. А в его глазах вновь мерцал этот таинственный блеск – такой манящий, что казалось опасным долго смотреть в них.
Я не могла избавиться от ощущения, что смотрю не на Мелисандра, а на его портрет, написанный художником, который не гнушается льстить клиентам.
Странно. Может, это какая-то магия? Но ведь сам Кес не умеет колдовать, а ни к каким мастерам иллюзий он не обращался.
Я с сомнением уставилась в лужицу в песке, натёкшую с моей рубахи. Вдруг я тоже преобразилась? Но нет: я выглядела как обычно. Не то что бы я жалуюсь на свою внешность; вовсе нет, пару раз я занимала почётные места в списках самых красивых аристократок; но такого нереалистичного лоска, как у Кеса, у меня не было – во всяком случае, после двух недель колдовского плена в Шэрхенмисте. Я со вздохом шлёпнула лужу ладонью, и та резво смылась в песок.
– Нет, Мелисандр, здесь наши пути разойдутся. Отправляться ещё и за пятым артефактом я точно не готова. Ни мои нервные клетки, ни моя совесть такого просто не переживут.
Кес всплеснул руками.
– Да ладно тебе!.. Ведь мы с тобой отличная команда, Стражди. И арсенал ограбили, и от пиратов спаслись, и в Рамбле навели такого шухера, что они надолго запомнят. Кстати, ты поняла, каким образом я нас вытащил? Я посмотрел на туристическом стенде, где находится конюшня этой Лья-Что-То-Там, владычицы, и свернул туда, когда мы были неподалёку. Блёсны сейчас в таком странном состоянии, что даже стойла не запирают. Только и было заботы – успеть запрыгнуть на спину эхушкье, пока он меня не растоптал. Но я специально выбрал королевского: на стенде писали, что он самый нежный и покладистый – такой, чтобы даже эта экзальтированная селёдка могла с ним справиться. А вообще скачки на этих лошадях называются «дикой охотой», это большой подводный праздник, и…
– Мел, – я тихо, но весомо перебила его.
Он замолчал и нахмурился, явно предчувствуя, что я не скажу ничего хорошего.
– Мне всё это не подходит, – я устало помассировала виски.
– Что ты имеешь в виду? – буркнул Мелисандр.
– Весело, конечно, скакать на лошадях и улепётывать от стражи, но… Мы действительно чуть не погибли в плену у пиратов. А до этого обманули госпожу Сторику. А потом, прах побери, бросили Ол`эна Шлэйлу, который согласился нам помочь, хотя считал это неправильным!.. Вдруг его растоптали эх-ушкье? А что если его накажут за помощь пленникам? Мы втянули его в наше спасение, а потом оставили неизвестно где. Я не могу не думать об этом!
Лицо Мелисандра потемнело.
– Да никто не накажет Шлэйлу, – раздосадовано и, кажется, чуть пристыженно проворчал он. – Ты вообще их видела, этих рамбловцев? Им явно не до того. Ещё припомни мне охранников из Арсенала!..
– И припомню!
– И зря! Я готов поспорить, что произошедшее подарило им столько адреналина и столько интересных баек, что они будут с удовольствием смаковать события той ночи ещё пару месяцев как минимум. Так-то работа в этом Арсенале – сплошная тоска.
– Кес! – воскликнула я. – Неужели ты не понимаешь, что не для всех спокойствие рвносильно скуке?!
– Но тебе-то, Тинави, тебе по душе приключения! – Мелисандр отчаянно всплеснул руками. – Я же вижу: каждый раз после каких-либо авантюр у тебя до одури счастливая физиономия. Так что сдирай уже свою пеплову маску. На самом деле тебе ужасно нравится лёгкая степень хаоса и безумия, но ты боишься признаться в этом, потому что любовь к риску расходится с общепринятой моралью!
– Не путай меня и себя!
– Я-то как раз не стыжусь своих интересов!
– А стоило бы! – рявкнула я. – Очень тонкая грань между авантюристом и преступником! Что за путь у тебя такой? Из Свидетелей Смерти в воры!..
Мелисандр замер, подавившись новой репликой. Лицо его совсем помрачнело. Он встал, резко отошёл к самой кромке моря и, приставив ладонь ко лбу, начал молча изучать горизонт.
Прах… Кажется, я переборщила. И, совершенно случайно, ударила его по больному.
Мне стало грустно. Какое-то время я сидела на песке, потом тоже встала. Сделала шаг к Кесу. И ещё один. Так, бывает, мой филин Марах приближается ко мне – бочком, очень аккуратно – если до этого умудрился кровожадно убить ни в чём не повинную мышку или как-нибудь ещё провиниться.
– Возможно, ты отчасти права, – глухо сказал Кес, увидев, как пристыженно я приблизилась к нему. – Однако поиск амулетов я не оставлю, даже не надейся. Пусть даже из-за грядущих авантюр я совсем потеряю репутацию приличного человека – изгваздаюсь в тёмных делах так сильно, что уже никогда не смогу отмыться… Всё равно. Я соберу шесть артефактов, чего бы мне это ни стоило.
Мелисандр говорил так серьёзно и честно, что моё сердце непроизвольно сжалось.
– Ты тоже кое в чём прав, – вздохнула я, помолчав. – Мне действительно нравится… влипать в ошеломительные истории, скажем так. И самой выступать их катализатором. Но я предпочитаю всё же играть на светлой стороне. И поэтому, когда у меня вызывает улыбку то, что кажется мне безнравственным и аморальным, я чувствую себя очень паршиво.
Мел фыркнул:
– Я считаю, что иногда нравственность можно и отложить. Недалеко и ненадолго, просто чтобы не сойти с ума от суровых правил и не сорваться однажды по-настоящему.
– Ты какой-то деструктивный, ты в курсе?
– Отчего же? Просто я верю, что лучше позволять себе понемногу грешить, нежели всю жизнь пытаться быть святым, а потом сорваться самым ужасным способом. А ещё мне кажется, что своя счастливая физиономия в зеркале – самый лучший ориентир по жизни. И если для того, чтобы увидеть её, тебе иногда нужно побыть плохишом – почему бы и нет?
– О, да, ты очень, очень деструктивный… – пробормотала я, убеждаясь в своей первоначальной оценке. – Эх, Мелисандр, а вообще, это ты не видел мою физиономию, когда я сижу на веранде «Воздушной гавани» со своим любимым капучино! Вот там – истинное блаженство! Знаешь, кажется, я начинаю проникаться твоей старой философией «счастье в мелочах» – помнишь, ты склонял меня к ней в день нашего знакомства?
– Ого! – Мелисандр счастливо разулыбался. – Ну тогда ладно, беги, куда хочешь, госпожа Страждущая. Моей последовательнице – моей первой последовательнице, прах побери, – можно всё. Даже бросать меня – грустного, одинокого, никому не нужного Мелисандра Кеса.
На «грустного и одинокого» этот загорелый белозубый счастливчик был похоже меньше всего на свете.
– Спорим, ты будешь скучать по мне? – подмигнул он.
– Буду, – признала я.
– Обнимемся на прощанье?
– В другой раз, мне и так мокро, – я фыркнула. Мелисандр разочарованно цокнул языком. – Что ж, собери амулеты, Кес, и разгадай их тайну. Я верю, что у тебя получится.
– Когда судьба сведёт нас в следующий раз, ты узнаешь меня по имени… – мечтательно протянул он.
– Что, опять Кадий Мчун?
– Нет. Теперь – Тинав Стражди.
– О, боги…
Мы рассмеялись. Потом это рослое чудовище всё-таки заключило меня в объятия и, взъерошив волосы, пинком отправило в сторону Смахового леса. Я еле сдержалась, чтобы не оглянуться: ведь от этого прощания всегда становятся ещё горше.
За спиной у меня долго ещё слышалось мелодичное посвистывание Мелисандра Кеса, саусберийца, псевдоисторика, ужасного планировщика преступлений и смелого наездника красноглазых эх-ушкье…
7
Господа добровольцы!
Стоит мне сказать: «Как всё здорово складывается!» – и тотчас неприятности сыплются одна за другой. Судьба равняет благополучие со скукой.
Дайен из Дома Пляшущих, придворный церемониймейстер
Смаховый лес. Наконец-то!
Путь от побережья до столицы занимал немало времени. По дороге я крутила головой, как сумасшедшая: не могла налюбоваться изумрудной роскошью родного королевства.
Я шла по светлым полянам, и солнце било мне в спину, прошивая насквозь. Против его жёлтых, как цыплячья шейка, лучей летели пух и пчёлы; пчёлы и пух… Ровное жужжание набухающего лета, белая лёгкость неторопливых тополей.
Цветущие пролески встречали меня клёкотом птиц, сине-зелёные реки – кваканьем лягушек. Я поглаживала мшистые дубы и подмигивала своему улыбчивому отражению в безмолвных озерах, в плеске которых слышался шёпот забытых тайн. Лес дышал, как парник, утопая в ошеломительном запахе свежей листвы.
«Небо голубое, – думала я. – Небо голубое, я наконец-то вернулась домой».
На душе было так легко, что, когда под вечер мне встретилась одинокая избушка травницы, я смело свернула к ней. Хрупкая старушка действительно оказалась бывшей Шептуньей[4], а не сумасшедшим лесным убийцей, мятежной Ходящей или оборотнем. Даже удивительно – с моей-то «удачей»! Травница сочувственно выслушала всего-лишь-наполовину-выдуманную-историю про кораблекрушение, приютила меня и накормила. Я всё пыталась узнать у неё столичные новости. Меня не отпускала тревога после тех слов студентки-Ходящей: «Ты же слышал последние новости – это просто кошмар».
Что – кошмар?
Но старушка ничего не знала, её не интересовал мир за пределами её сада. Зато она подарила мне старую мантию: в рамбловской ночнушке, которую я отныне решила гордо называть морской туникой, было холодно по вечерам, хотелось накинуть что-нибудь сверху. Я приняла подарок со слезами на глазах, ведь от мантии жутко воняло луком. Это шерстяное недоразумение мы сняли с пугала, которое, надо сказать, сопротивлялось этому со всей мощью остаточных бытовых заклинаний.
Другой причиной для моих слёз были воспоминания о летяге: любимый плащ остался на шукке, захваченной пиратами. Конечно, глупо оплакивать одежду. Скажешь кому – покрутят пальцем у виска. И всё же сердце у меня щемило: столько лет с летягой мы провели вместе! Утешало лишь то, что она как следует «нагулялась», прежде чем остаться в цепких лапах пиратки по имени Рихана.
На следующее утро я покинула дом травницы и была на полпути к Шолоху, когда морская туника на мне неожиданно ожила. Судя по всему, заклинание Ол`эна Шлэйлы не расколдовало её, а лишь временно усмирило. Когда шёлковые чешуйки, из которых, казалось, была сшита туника, зашевелились, я запаниковала и с криками закрутилась на месте, готовая сорвать её в любой момент и остаться посреди леса в чём мать родила.
Неужели удушение, акт второй?!
Но нет: туника ограничилась тем, что буквально заставила меня сбросить с себя вонючую мантию – ей не понравилось такое соседство. А потом присмирела и только иногда растопыривала свои чешуйки, наслаждаясь солнечным светом.
Вот и молодец.
День был в разгаре, когда я наткнулась на столичный тракт.
Как и принято в нашем королевстве, он появился внезапно. Я шла по узкой лесной тропинке, теряющейся среди папоротников, как вдруг заметила указатель, спрятавшийся за раскидистым буком: «Аллея Радужных Осколков: сто шагов направо. Добро пожаловать в Шолох!» В обозначенном направлении я действительно нашла широкую дорогу, выложенную разноцветными камешками и берущую начало… из озера. То есть фактически из ниоткуда.
Не спрашивайте. Это Шолох.
Вскоре появились заборы, увитые плющами. Симпатичные коттеджи, чьи двери были украшены венками из свежих цветов, и из открытых окон которых доносился смех. Уютные кафе, лавки всевозможных зелий, спортивные площадки… На обочинах порхали бабочки, а за ними охотились шкодливые котята. Жители предместий Шолоха – как всегда, красивые, одетые одновременно расслабленно и стильно – гуляли по улицам.
Я с наслаждением вдохнула запах любимого города. Эстет различил бы в нём нотки фиалок и мха, намёк на речные водоросли, нежный аромат пионов и манящий – кофе. Последний резко усилился, когда за очередным поворотом показался очаровательный ресторан «Поцелуй фортуны».
Он занимал здание старой речной мельницы. Широкое деревянное колесо крутилось медленно и величаво; над рекой поблёскивала радуга. Цветные рыбёшки плескались в воде. Деревянная табличка у входа гласила: «Драконы никогда не пробовали наш кофе – теперь они вообще не могут проснуться. Не допускай такую же ошибку; не проходи мимо!»
– Да это место просто идеально! – я восторженно выдохнула и целеустремлённо направилась к ресторану.
У меня так и не было денег. Но в Шолохе это уже не казалось проблемой: выручат старые добрые студенческие трюки.
– Добрый день! – я с удовольствием упала в плетёное кресло, стоящее на веранде ближе всего к водяному колесу. Мне хотелось, чтобы брызги долетали до меня – ведь это так бодрит.
Официантка дала мне меню.
– Так-так, – придирчиво оценила я. – А у вас есть меню на норшвайнском языке?
– Нет, – веснушчатая девушка удивлённо покачала головой.
– А на шэрхенлинге?
– Тоже нет.
– А на древнем нитальском – для эстетов?
– Нет… – явно расстроившаяся официантка потеребила кружевной подол голубого платья. К её удивлению, я возликовала.
– Отлично! Давайте я сделаю для вас все три перевода – а вы бесплатно нальете мне кофе. Как вам такая мысль?
Девушка моргнула и пообещала узнать у хозяина заведения.
Десять минут спустя она принесла кофейник, молочник, прелестную чашку в виде бутона розы и стопку бумаги с писчим пером. Я быстро и с удовольствием выполнила обещанную работу. Особенно забавно было переводить состав бесплатного «завтрака поморяцки»: «Хлопок по спине, две таблетки от головной боли, стакан колодезной воды». О да, при разгульных привычках сошедших на сушу моряков – это идеальное решение!
Владельцу кофейни мои труды, видимо, понравились, потому что вскоре бонусом к кофе мне выдали умопомрачительно вкусную овсяную кашу с малиной, клубникой, орехами и мёдом, а также поджаренный тост с помидором и рукколой и свежий номер самой популярной в королевстве газеты «Вострушка».
Я поела и взяла её. На титульном листе, как и раньше, значилось: «Печатается под редакцией Анте Давьера». Ну да, ну да. Давьер – он же дворцовый убийца, он же падший хранитель Теннет, – сидит в тюрьме, а бизнес продолжает процветать. Что ж. Всем бы нам такую деловую хватку.
Лениво развалившись в кресле, я пробежала глазами по заголовкам.
«Его Величество Сайнор и Совет: борьба разгорается».
«Казначейство в поиске золотых жил: расходы Шолоха растут не по дням, а по часам».
«Новое лицо Чрезвычайного департамента: леди в гномьих рядах».
Я листала газету в поисках последней статьи, как вдруг мне на глаза попался раздел объявлений.
Стоп. Что?!
Челюсть моя отвисла, ведь рисунок, сопровождавший одно из объявлений и занимавший добрую половину полосы, был… моим портретом. Вот только моё лицо на нём казалось непривычно стервозным и высокомерным.
«РАЗЫСКИВАЕТСЯ» – гласили крупные буквы. Под ними шло описание: глаза синие, волосы красно-каштановые, на мочке левого уха шрам, рост средний, телосложение худощавое, на левой руке – татуировка Ловчей. Возможно, имеет при себе лассо и биту. Крайне опасна.
Я вскочила с кресла. Быстро, не обращая внимания на возмущение морской туники, накинула поверх неё мантию и натянула на голову капюшон. Потом нервно помахала веснушчатой официантке и почти бегом рванула прочь от «Поцелуя фортуны».
Газету я не выпускала из рук.
Ведь на той же странице было и второе объявление, не менее примечательное.
«Господа добровольцы! Вас очень ждут!
Ты умён, силён, ловок и хитёр? Ты хочешь разбогатеть и готов послужить лесному королю? Прими участие в экспедиции под дворцовый курган! Спаси заблудившегося там принца, стань национальным героем и получи сто тысяч золотых в придачу!»
Под этим текстом были изображены двое красавчиков – маг и воин. Они стояли спинами друг к другу, как герои на обложке какого-нибудь комикса, и задорно показывали большие пальцы, направленные вверх.
Убежав в лесную чащу – подальше от жилых домов и людей – я остановилась и прочитала текст объявления ещё раз.
Что. Всё. Это.
Значит?!
Ладно, то, что я в розыске – это неприятно, но всё-таки вполне предсказуемо. Значит, Карл просто пустил ход моей судьбы на самотёк. Но Лиссай, якобы потерявшийся под курганом?.. Что за бред!
Вдруг меня кто-то окликнул.
– Эй, мадам, а у вас огонька не найдётся? – поинтересовался блеющий голосок из тех, что бывают только у сатиров.
Я вздрогнула и, не оглядываясь, буркнула, что не курю.
– Да ладно, я вам в благодарность скидку на перевозчика сделаю! Подсобите по доброте душевной!
Вот настырный.
Прежде чем обернуться к так некстати привязавшемуся сатиру, я постаралась максимально изменить свою внешность. В данных обстоятельствах это значило, что я выпятила губы, как речная ундина, по-гномьи свела брови к переносице и надула щёки, словно тролль.
Сатир только тихо ойкнул, увидев это зрелище.
– Не курю, сказала! – намеренным басом рявкнула я, ещё больше расшатывая психику собеседника.
– Добро, добро! – сатир замахал руками и уныло поплёлся ко двору перевозчиков, который виднелся за деревьями.
Я разглядела вывеску: «Подкова наших душ».
Хм. Помнится, мой приятель кентавр Патрициус Цокет работал во дворе с очень похожим названием. И там тоже был сатир-администратор. Если это единая сеть, то я зря спровадила козлоногого: лучше было бы помочь ему, а потом попросить вызвать для меня Патрициуса.
В том, что Цокет не выдаст меня властям, я была уверена на сто процентов.
Вздохнув, я обломила у ближайшего клёна сухую веточку. В Пике Волн, во время нашей авантюры, Мелисандр укорял меня в том, что я не умею наколдовывать свет. Это так; этому мне стоит научиться и поскорее. Но вот создавать огонь при помощи карловой магии я уже умею: правда, мне нужно создавать его на чём-то, что не жалко сжечь. В ладонях пока что не получается.
Я пробормотала заклинание на стародольнем языке, адаптированное под свою новую магию. Веточка вспыхнула, и я, прикрывая её ладонью, быстро догнала сатира.
– Хей, дружище! Я передумала, держи.
Когда вонючая самокрутка козлоногого задымилась, он добродушно усмехнулся в бороду:
– Скидку хочется, да?
– Не совсем. Хочу найти знакомого своей семьи, кентавра по имени Патрициус Цокет. Он работает перевозчиком.
– Аха-ха, понимаю! В большом городе надо использовать все связи, – подмигнул сатир, явно решивший, что я прибыла откуда-то издалека покорять столицу.
В итоге сатир мне помог. Он отправил куда-то ташени и, получив ответ, сказал, что Патрициус скоро прискачет. Пока мы ждали, я забавляла его историями о своей вымышленной жизни на забытой богами ферме. А ещё в качестве оплаты помогала ему делать новые самокрутки, впрок.
Теперь у меня воняла не только мантия – луком, но и пальцы – табаком.
М-да.
Появившийся вскоре Патрициус, как всегда, был невозможно энергичен и оптимистичен.
Цокет – ходячая реклама здорового образа жизни, который он ведёт с усердием, вызывающим удивление и уважение. Серьёзно, глядя на Патрициуса, я снова и снова думаю о том, что такие банальные вещи, как «режим», «сельдерей» и «отсутствие стресса» действительно могут изменить тебя к лучшем.
Не успел сатир «представить» меня столичному перевозчику, как я вскочила в седло и шепнула:
– Привет! Отвези меня в Нижний Закатный Квартал, пожалуйста! По дороге всё расскажу.
Он игогокнул от неожиданности.
– Мадам, это вы-ы-ы?
Я шикнула, глазами указав на сатира.
– Удачи, милая! – тот добродушно пыхнул в нашу сторону дымом. Патрициус осуждающе покачал головой и с места сорвался в галоп.
Впрочем, вскоре он замедлился, а потом и вовсе решительно сошёл с дороги, пройдя сквозь рощу глициний, вывел нас на потаённую лесную полянку, полную цветущих ромашек и земляники.
– Что же с вами приключилось, госпожа? – причитал Патрициус, пока я спешивалась. – Говорят, вы разрушили храм и сбежали из тюрьмы? А куда потом делись?
За то время, что я проработала в Иноземном ведомстве, мы с Цокетом успели сдружиться. Он возил меня по всему городу и с удовольствием слушал рассказы о моих приключениях. Я в свою очередь была главным консультантом Патрициуса по тайнам женской психологии и даже успела познакомиться с его семьёй – красавицей-женой и шестью жеребятами. Все шестеро были девочками. Собственно, немудрено, что ему требовались советы.
– Бедная вы моя мадам! Я же знал, что вы не можете быть злодейкой! – заохал Цокет, выслушав отредактированный пересказ моих приключений.
Про богов я и не заикнулась. Про авантюры Мелисандра – тоже. Зная Патрициуса, я боялась предположить, что он тотчас организует в Шолохе клуб почитателей Кеса: по меркам перевозчика, именно таким и должен быть настоящий мужчина – стремительным, громким, смелым и романтично непоследовательным в своих поступках.
– Патрициус, а теперь я буду расспрашивать тебя. Скажи, пожалуйста, как дела у Полыни?
Цокет удивлённо моргнул.
– Я не знаю. Он же в тюрьме.
– Как это?! – я охнула.
Что-то слишком много плохих новостей разом!
– Ну, – Патрициус задумчиво пожевал губами, – он ведь разрушал храм вместе с вами? Значит, по мнению власти, он тоже злодей.
– Но ведь ему должны были дать Генеральство?
– Так и дали! Говорят, в ведомстве уже поставили очень красивую статую, изображающую господина Полынь: амулеты на ней выглядят совсем как настоящие, настолько искусно они вырезаны из мрамора. Татуировка будто светится, а глаза и вовсе, говорят, следят за теми, кто проходит мимо.
Мои брови окончательно сошлись на переносице. Такой хмурой я не была, кажется, никогда в жизни.
– Но почему же Внемлющий не использовал генеральское право одного желания, чтобы получить амнистию? – пробормотала я.
– Понятия не имею! – Патрициус выглядел таким удручённым, словно чувствовал свою ответственность за происходящее.
Я тяжело вздохнула, затем открыла прихваченную с собой газету на странице с «господами добровольцами».
– Ещё вопрос. Что это за история с экспедицией под курган?
– Ох, мадам, а это настоящая трагедия! Его высочество младший принц Лиссай пропал после землетрясения. Сначала это скрывали, пытаясь найти его силами дворца. Но затем стало ясно, что ситуация крайне серьёзная – и тогда его величество принял решение нарушить анонимность сына. Он надеялся, что у кого-нибудь найдётся полезная информация. Теперь все в королевстве знают, как выглядит принц Лиссай – и все молятся о его возвращении из-под кургана.
Точно.
Я только сейчас поняла, что в объявлении речь идёт о человеке, само существование которого ещё пару месяцев назад хранилось в тайне от большинства горожан[5]. Просто я сама уже настолько привыкла к наличию принца Лиссая в моей жизни, что как-то совсем упустила тот факт, что для других он прежде был загадкой.
Боги-хранители, как же тут всё изменилось за недолгое – казалось бы – время моего отсутствия!
– Патрициус, а почему все думают, что принц находится под курганом?
Цокет, комфортно устроившись возле обросшего мхом бревна, уверенно объяснил:
– Потому что вскоре после того, как личность Лиссая раскрыли, маги поняли, что единственное место, где они ещё не искали его – это некрополь под дворцом. А искать следовало бы! Ведь во время землетрясения на острове появилось много трещин, и некоторые из них ушли так глубоко, что достигли подземного кладбища ваших предков. Когда это выяснилось, всем стало очевидно: его высочество провалился туда и заблудился в древних лабиринтах под курганом. Других вариантов нет.
Я схватилась за голову, не зная, как реагировать на рассказ Патрициуса.
Другие варианты были, вот в чём дело.
Но, в отличие от меня, никто в королевстве даже в теории не мог предположить, что его высочество младший принц Лиссай умеет уходить в место, именуемое Междумирьем. И что там не так давно состоялась битва со Зверем, в которой принц принял участие. И что оттуда его забрала хранительница Авена. А вот куда она увела Лиса… Это уже вопрос. Ясно одно – богиня-воительница не вернула принца домой к фигуральному комендантскому часу.
Какая нехорошая, ненадежная женщина.
Патрициус, глядя на сложную гамму эмоций на моём лице, сочувственно и понимающе закивал.
Читать бесплатно другие книги:
