Шолох. Орден Сумрачной Вуали Крейн Антонина
Я пыталась расковырять дверное полотно, чтобы подцепить какую-то щепку и взломать замок, но это не привело к успеху: только пальцы стерла в кровь. Я простукивала стены, искала шатающиеся камни, долбила койкой о дверь.
Тишина. С каждой минутой мне становилось все страшнее. Именно из-за этого – из-за пустоты, отсутствия действия…
Наконец я забилась в самый дальний угол камеры и, обхватив колени руками, замолчала.
Колдун, похитивший меня в Джинглберри, был мне незнаком. Но шрамы на лице и красный костюм напомнили мне рассказ пурлушэма: заклинатель, пришедший по душу рёхха-павлина, выглядел именно так после нападения Врага.
Шли часы. С легкими хлопками факелы в коридоре один за другим потухли, погрузив меня в темноту. Мне казалось, что с каждой минутой шрамы на спине становятся горячее, будто плавятся. Но я не знала, в чем причина: в моем страхе или в том, что Враг действительно где-то рядом.
Забавно: в какой момент в моей голове он стал Врагом с большой буквы? И что ему надо? Ведь прежде охота на нас сводилась к желанию немедленного убийства.
И очень интересно, как там Тилвас и Мокки. Они знают, что меня похитили? По идее да: Фехху был свидетелем. Но также есть вариант, что Мокки успел проснуться и, ненавидя весь мир и себя в особенности, свалил в неизвестном направлении прямо через окно: тогда Бакоа может и не подозревать о случившемся.
Я не уверена, что Тилвас станет искать его.
А меня? Меня станет?..
Да. В этом я не сомневалась. Как минимум я нужна ему для ритуала подселения: я – лучший кандидат из имеющихся. Мокки не сможет помочь ему, как бы ни хотел, а поймать для роли какого-то левого танцора или гимнаста – не вариант. Ни за какие деньги чужой человек не сможет сделать все с нужной степенью хладнокровия и самоотдачи.
Тилвас Талвани… Любопытно, а с каких пор я настолько не чужой человек артефактору, что всех прочих считаю неподходящими для ритуала? Как так случилось, что за время нашего путешествия самоуверенный аристократишка оказался тем, чью жизнь я собираюсь агрессивно спасать, если надо – ценой жизни собственной?
Так. Стоп. Последняя мысль только что стала откровением и для меня тоже. Пока не проговорила мысленно – и не думала об этом.
То ли моя драматургическая душонка просто жаждет уже сдохнуть наконец ради какой-нибудь великой цели. То ли я так мало общаюсь с людьми, что первый же незнакомец с похожим прошлым умудрился вызвать у меня стойкую привязанность. То ли мне действительно близок Талвани.
И я не имею в виду в узком романтическом смысле. Я имею в виду: глобально. По-настоящему.
Мне важен Тилвас. Кажется, это стоит признать, и чем быстрее, тем лучше. Не так много элементов нашего мира имеют свой уголок в моей циничной душе: архаичная литература, рассветные пляжи, университетская жизнь и цветочная лавка Жана Герани, возможность что-то играть и лгать (ограбления тут неплохо вписываются, а театральные постановки – еще лучше), память о моих друзьях и родителях, старые библиотеки, тайны, Мокки Бакоа.
И вот теперь еще Тилвас.
Ну офигеть.
Тесновато становится!
Моим размышлениям пришел конец, когда факелы вновь разгорелись, на сей раз пугающе-синим цветом, и я услышала шаги в коридоре.
Я затаилась сбоку от двери, сжимая в руках веревку. Когда дверь открылась, я напрыгнула сзади на вошедшего человека и перекинула веревку ему через голову.
– Одно движение – и я переломлю тебе шейные позвонки, – холодно сообщила я.
Человек послушно замер. А вот сзади меня раздался неприятный сиплый смех…
– Ты правда думаешь, воровка, что я бы пришел один? Слезь с него. Я у тебя за спиной.
Я обернулась. В дверях стоял мужчина в красном наряде со шрамами на лице. Человек, на которого я набросилась, оказался всего лишь типичным тюремным надзирателем, который теперь дико косился на меня из мятой униформы.
Гурхов колдун в бордовом наряде ходил бесшумно, поэтому я не ожидала его приближения. Близко посаженные глаза, костистый нос и безвольный подбородок. В ладонях пляшет сгусток магической энергии, так и готовый полететь мне в грудь.
– У вас лицо труса, – сообщила я.
– А у тебя лицо зарвавшейся бешеной стервы, – пожал плечами он. – Но это, к счастью, только на радость Хозяину.
И он кинул в меня пульсар.
Я застыла от заклинания и начала падать, но тюремщик в последний момент поймал меня, не дав размозжить голову о каменный пол.
– Положи ее на кушетку и жди за дверью, – приказал колдун.
Надзиратель вышел. Я не могла шевельнуть даже пальцем и только чувствовала, что внутри у меня все визжало, орало, рассыпалось от паники.
– Я не причиню тебе вреда, Джеремия Барк, – лениво протянул колдун, вставая сбоку от меня. Краем глаза я увидела докторский чемоданчик, который он раскрыл с легким щелчком. – Будет не так уж больно, хотя нам и придется обновить всю схему. Хозяин приказал растянуть работу – «удовольствие» – как он выразился – на несколько дней.
Когда он достал скальпель, я осознала, что сейчас будет.
Отвратительно, когда ты понимаешь, что происходит что-то ужасное, и никак не можешь противостоять этому. Когда видишь пожар, пожирающий родной дом. Наводнение, уничтожающее мирный город. Взрыв, стирающий поселение. Смерть в глазах старика.
Кто вообще придумал смирение? Кто сказал, что это – благо?
Смирение – трусость. Смирение проистекает не из мудрости, а банально из нашей слабости. Слабый, очень слабый человек, чья пресловутая гордыня не столько порочна, сколько смешна. Потому что мы все равно проиграем.
Смирение – бред.
И меня никто не переубедит в этом.
– Изначально мы планировали убить тебя, – доверительно сообщил колдун, переворачивая меня лицом вниз и делая тонкий надрез у меня на лопатке. – Для Хозяина ты была ненаписанным черновиком. Первым и неудачным шагом к его величию, который он оставил в живых исключительно из ностальгии, и иногда от скуки приглядывал за тобой. Так боги смотрят на своих смертных детей: и смехотворно, и мерзко, и в то же время есть что-то родное…
Меня тошнило от его слов.
– Но когда оказалось, что пэйярту застрял в Тилвасе Талвани, мы поняли, что ты можешь помочь избавиться от Белого Лиса навсегда. Однако ты не смогла сыграть по нотам даже эту простую партию – бесполезная воровка!.. Мы долго гонялись за вами. И когда ты сделала что-то такое, что Хозяин перестал чувствовать твой запах, нас озарило.
«Нас». «Мы». «Нам».
«Ты не только трус, ты еще и собственного я не имеешь. Рыба-прилипала», – хотелось сказать мне, но из-за заклинания я продолжала недвижимо ждать, пока старая схема на моей спине обновлялась, истекая свежей кровью.
– «И как же вас озарило?» – наверное, думаешь ты, – продолжал жеманничать колдун. Жаль, что я не могла его разочаровать. – Просто Хозяин понял, что ему будет скучно, когда вы с Тилвасом исчезнете… Он успел привязаться к вам. Поэтому с пэйярту мы заведем новую игру, куда более интересную, чем просто смерть, а тебя доделаем и оставим себе. Будет здорово.
Скальпель исчез. Чемоданчик захлопнулся. Несколько беззвучных шагов – скрип двери – и я осталась одна. Прошло еще много времени, прежде чем эффект оцепенения закончился. Схема пополнилась новым штрихом, а я ничего, ничего не могла поделать с этим.
На следующий вечер все повторилось. И еще раз. И еще.
Теперь во время своих визитов заклинатель молчал. Меня кормили, не давая столовых приборов. Выводили в уборную под конвоем из четырех человек. На разговоры никто не реагировал, а каждая из попыток побега заканчивалась провалом. Однако мне не причиняли никакого физического вреда, не считая резьбы по спине.
Чем чаще я думала, что это значит, тем хуже мне становилось.
– У него уже есть тело, зачем рисовать схему на мне?! – успела крикнуть я перед тем, как заклинатель в очередной раз швырнул в меня пульсаром.
На этот раз колдун ответил:
– Разве наличие одной лошади мешает тебе купить вторую, другой породы и для других задач?.. К тому же тела так быстро изнашиваются во власти Хозяина.
Гурх.
А на пятый день мне удалось. Удалось сделать это – вытащить штырь из колеса койки. Я ковыряла его голыми руками пять суток и в итоге смогла.
Ничто и никогда еще не казалось мне таким сокровищем, как этот металлический прутик длиной три сантиметра. Я была готова целовать его. Я изо всех сил молилась, чтобы никто из тех, кто приносит мне еду, не заметил, как теперь покосилась кушетка.
С трудом дождавшись ночи, я стала ковыряться в дверном замке. Отмычка, мягко говоря, была не лучшей… Я копалась несколько часов, и наконец что-то щелкнуло.
Не дыша, я открыла дверь. Темный коридор убегал по обеим сторонам: молчаливый, сонный. Я двинулась направо: знала, что слева была только лестница вниз, под которой тупик и туалет. Периодически я видела другие двери в камеры, но они были пусты. Перед поворотом я остановилась: за углом горела лампада и было слышно тихое посапывание. Это тюремный надзиратель увлеченно читал какую-то маленькую книжечку.
Я подождала, надеясь, что он уснет, но история оказалась неплохой: страницы листались, тюремщик продолжал сопеть. Внутри у меня поднималось нетерпение.
Это так сложно: стоять на пороге свободы, но не иметь возможности дотянуться до нее прямо сейчас.
Ладно. Время рисковать. Я стремительно выскочила из-за угла и напала на тюремщика, ударив его головой о стол. Потом полминуты хладнокровно сжимала руки у него на сонной артерии – надеюсь, он не скоро очнется.
Я сняла с его пояса связку ключей, фонарь и меч. Обобрала по полной. Вскоре коридор сменился лестницей. Я поднялась по ней, открыла замок одним из ключей: снова коридор, такой же, в каком была моя камера…
Пустые карцеры. Поворот. Еще один уголок тюремщика с канделябром, но этот сам по себе спит, уронив голову на стол. Связки ключей нет. Я занервничала, на цыпочках проходя мимо.
Почему эта тюрьма такая большая и такая пустая? Где я, прах побери? Это не похоже на действующее пенитенциарное учреждение.
Еще один этаж. Пустые карцеры. Поворот. Тюремщик уронил голову на стол, у него ни меча, ни ключей…
Стоп. Нет!
Я дрожащими руками подвинула голову бессознательного надзирателя. Под щекой у него лежала маленькая книжечка. Тюрьма заколдована. Я хожу по кругу.
Вспомнив, что смутило меня несколько дней назад, я подошла к стене и все-таки разглядела старый рисунок, выбитый на ней давно умершим мастером.
«Гребень Проклятых», – было написано рунами стародольнего языка.
Лампа выпала из моей руки.
31
Гребень проклятых
Manet omnes una nox.
«Всех нас ждет одна и та же ночь».
Я знала об этой тюрьме из старых легенд.
Гребень Проклятых – это темный осколок тяжелого форта, разрушенного в конце X века вследствие каких-то экспериментов срединного народа.
А срединники, в свою очередь, – это самый знаменитый из древних народов Лайонассы. Такой же магический, как и мы, шэрхен, только при этом обласканный вниманием богов-хранителей… Что, впрочем, не привело срединников к счастливому концу: вся нация была жестоко вырезана и уничтожена в 1147 году нашей эры. В живых осталось только несколько десятков студентов, живших в то время у нас на островах, чьи потомки затем, века спустя, вернулись на материк, чтобы построить там Лесное королевство со столицей в Шолохе. Уже не срединники, еще не шэрхен – когда я вижу шолоховцев, мне кажется, что они обманули саму вселенную, уготовившую им теплую могилу. Именно поэтому они выглядят такими легкими и бессовестными оптимистами, вызывающими не что иное, как глухое раздражение у других стран… И зависть. Да, наверное, зависть.
Так вот, в последние пару столетий перед своей гибелью народ срединников постоянно что-то мутил в океане к востоку от Шэрхенмисты. Они проводили какие-то исследования, щедро платя нам драгоценностями и знаниями в обмен на допуск.
Никто не знает, привели ли те эксперименты хоть к чему-нибудь. Но физические следы разрушений, оставленных луноликими срединниками, раскинуты по восточным островам Шэрхенмисты до сих пор.
Так и Гребень Проклятых.
Некогда форт, теперь он оказался в руинах – сохранились только нижние тюремные этажи. Местное пространство склонно к искажениям: коридоры закольцовываются, пламя в факелах загорается и гаснет по своему желанию, комнаты меняются местами. Под светом полной луны Гребень Проклятых исчезает, а в новолуние возвращается вновь – и если кто-то был в нем в момент пропажи, он уже не вернется. Снаружи – кладбище, и скелеты усопших чародеев поднимаются каждый вечер, нападая друг на друга или на незваных гостей.
А самое неприятное то, что Гребень Проклятых находится на отдельном острове к востоку от Рэй-Шнарра. Значит, мой путь к свободе гораздо дольше, чем я думала.
Но сначала надо выбраться из заколдованных коридоров. Колдун в красном и остальные тюремщики как-то делают это – значит, и я смогу.
На сей раз я решила пойти не направо, а налево. Дверь, лестница, а под ней – вторая дверь, в туалет, – все это я знаю по предыдущим дням. Загадка таилась именно здесь: по логике, как раз на этой лестнице между двумя дверями происходил «сбой», когда мой подъем на этаж выше «перекидывал» меня снова вниз, так что я поднималась в то же место. Значит, тут и надо ломать шаблон. Хм.
Я вновь прошла мимо бессознательного охранника, поднялась по лестнице около него, открыла дверь, но не позволила ей закрыться у меня за спиной.
Вместо этого я подпихнула под нее, возле петель, связку ключей так, что она оставалась распахнутой. Потом я задом наперед поднялась по лестнице, держа в поле зрения каморку тюремщика, на ощупь открыла верхнюю дверь у себя за спиной, и…
ДА.
Я почувствовала свежий морской воздух еще до того, как обернулась, чтобы понять: мой «родной», чтоб его, коридор наконец-то сменился другой локацией!
– Красотка Джеремия Барк! – удовлетворенно цокнула языком я, трусцой отправляясь вперед.
На сей раз я бежала по каменной галерее, в чьих нишах были бойницы, сквозь которые виднелись поля суховатого вереска и море. Оказывается, сейчас вечер, а не ночь: солнце уже почти утонуло в Западном океане, плавясь в нем, как поддельный рубин.
Вдруг из-за угла мне навстречу выступил еще один тюремщик. Он ахнул, увидев меня, и, не успела я что-то сделать, зажег сигнальный фонарь, выхваченный из кармана. Гурх!
– Тревога, господин! Тревога! – голосил тюремщик.
Я метнулась обратно по коридору. Тюремщик бежал за мной, и, судя по крикам, к нему присоединился кто-то еще. Я поднажала: несколько поворотов спустя в стене появилось окно, закрытое трухлявыми ставнями. Выбив их ногой, с жутко колотящимся сердцем я высунулась наружу: высоко? Нет! Нормально!
– Стой! – рявкнул тюремщик у меня за спиной. – Не надо!!!
Но я все равно спрыгнула: прямо туда, где среди покосившихся надгробий из влажной земли вылезали руки мертвецов со скрюченными пальцами.
Одна из мертвых кистей выпросталась прямо у меня под ногами – схватила за щиколотку. Ахнув, я рубанула по ней дешевым мечом тюремщика. Кости скелета треснули, но очередная рука, вынырнувшая рядом, так цепко схватилась за лезвие, что мне пришлось оставить ей последний из своих трофеев.
Солнце совсем закатилось. Я бежала сквозь древнее кладбище, и мертвецы, упрямо выползавшие со всех сторон, пугали меня куда меньше, чем человеческие перекрикивания сзади, в форте. Тюремщики сами боялись спускаться, но уже ждали заклинателя, который сможет достать меня издалека магической формулой, будто стрелой. Сзади взорвалась сигнальная петарда: алый фейерверк взмыл над островом, показывая всем мое местоположение.
Подвывая от ярости, я пнула черепушку какого-то из скелетов и опрометью взвилась на холм перед берегом. Темно-синее море сегодня было спокойно, вдалеке мерцали огни Рэй-Шнарра. И ни одной лодки.
Ни одной.
Неужели мне настолько не повезло, что плоскодонка этих ублюдков находится с другой стороны Гребня?!
Ладно. Ладно.
– Значит, вплавь, – самой себе пообещала я, еще немного поднажав.
На макушке холма находилась каменная беседка – я не обращала на нее внимания ровно до того момента, пока не увидела впереди всполох белого цвета.
Колдун.
Я еле успела пригнуться, уклоняясь от оцепеняющего заклятия.
– Следующий раз я не промахнусь! – крикнул заклинатель, выходя из-за колонны мне навстречу. – Лучше остановись сама. У тебя все равно нет вариантов, а я не хочу лишний раз калечить твое тело. Равно как и позволить им сделать это.
Я оглянулась.
Мертвецы, уже полностью вылезшие из-под земли, быстро и хромоного ковыляли ко мне в сумерках, безостановочно клацая зубами. Целая армия. Некогда живые срединники.
– Иди ко мне, – приказал чародей. – В беседке – тайный проход обратно в форт. Я умею открывать его. Ты – нет. Подойди сюда, и мы вместе уйдем от этих костежевателей.
– Пусть лучше они сожрут меня, чем ты дорисуешь схему, – ответила я, надеясь, что мой страх не так заметен.
Колдун со шрамами неприятно улыбнулся.
– Я уже дорисовал ее, милая. Когда пробьет час, она активируется.
Мое лицо исказилось. Я судорожно вздохнула и снова оглянулась через плечо на подступающих мертвецов.
Что делать? Думай, Джерри. Не о его словах, нет. Думай о том, как выжить сейчас. Потом разберешься.
– Поверь, это куда лучше, чем быть съеденной ими, – ворковал колдун. – Они толком не ели тысячу лет… Не считая тех редких врагов, которых Хозяин ссылал сюда, когда остальные средства дипломатии оказывались недостаточными.
Вот как. Я глубоко вздохнула, понурила плечи и пошла к заклинателю.
– Умничка, – сказал он, и в который раз за эти дни я подумала, что он копирует своего «Хозяина».
Я не знаю имени ни одного из них, но это не мешает мне видеть их гурховы архетипы: садист-извращенец Враг и лебезящее ничтожество в красном.
– Давай сюда руки. И побыстрее, наши костистые друзья приближаются, – колдун пощелкал взятыми с собой наручниками. – Веревки тебя не сдержали, так что теперь – кандалы.
Я протянула к нему открытые ладони. Колдун, поглядывая мне за спину, застегнул скобу на одном моем запястье и потянулся к другому, но… В этот момент амплуа послушной беглянки пришел конец.
Практически без размаха и без инерции, но со всей возможной силой я врезала колдуну кулаком в лицо. Наручники довершили дело, проехавшись заклинателю по виску.
– Тварь!! – ахнул он, отшатываясь, но потом сразу же зажигая в руках маг-формулу.
Но я бросилась на него первой.
Единственный вариант побороть колдуна – вступить в ближний бой, чтобы у него не было возможности делать магические пассы руками. Бороться, не отступая ни на шаг, приклеиться, будто банный лист. Ни в коем случае не бежать, как бы ни хотелось.
Мы сцепились, рыча и катаясь по голым плитам беседки.
– Идиотка! – шипел он. – Они убьют нас! – имея в виду скелеты, чье дробное клацанье действительно было слышно уже совсем рядом.
Я не тратила силы на разговоры – я была гораздо мельче и слабее и не могла позволить себе трепаться. Мне помогало отчаянье, но… В какой-то момент моя физическая истощенность все же сыграла на руку противнику.
Колдун оттолкнул меня, и я, врезавшись в одну из полуразрушенных колонн беседки, упала. Я не спешила подниматься, и заклинатель, на чьем лице определенно прибавилось порезов, злорадно осклабился. Он выругался, поняв, что скелеты уже окружили нас, и сплюнул кровь из разбитого рта:
– Бешеная стерва. Надеюсь, Хозяин поймет мой выбор, – после чего все-таки зажег в руках смертельное заклинание.
Только тогда я поднялась ему навстречу. Но теперь в руке я сжимала острый металлический прут, прежде укреплявший стену, а теперь валявшийся под ней. Не успел колдун осознать, что это за черная штука в моей ладони, как я с размаху и изо всех оставшихся сил загнала ее ему под ребра.
Заклинатель захрипел и упал. Магический шар в его ослабевшей руке потух.
Тяжело дыша, я обвела взглядом беседку. Во всех проемах между колоннами толпились скелеты. Они будто ждали конца нашего боя и теперь, щелкая челюстями, словно аплодируя, в едином порыве хлынули ко мне.
Кто выжил, тот и ужин.
Взвизгнув, я попыталась куда-то метнуться, что-то сделать – под потолок? Сквозь толпу? Прямиком в преисподнюю?
Но прощание с жизнью оказалось преждевременным. Что-то бахнуло и взорвалось,
оглушая,
слепя;
и скелеты, чьи пальцы уже хватали меня за одежду, рассыпались серым пеплом.
Я зажмурилась и застыла скрюченной статуей над мертвым колдуном.
– Джерри! – раздался встревоженный оклик.
Мгновение спустя меня обняли теплые руки.
– Все хорошо. Все уже хорошо. Ты можешь говорить? Ты ранена?
Я мотала головой, не поднимая лица, изо всех сил пытаясь не расплакаться. Моя рука, которой я заколола заклинателя, тряслась, ладонь вся была перепачкана кровью – металлический прут исцарапал меня, так сильно я вцепилась в него тогда.
– Мне кажется, ты самая сильная личность из всех, кого я знаю, – вздохнул голос после еще полудюжины вопросов о моем самочувствии.
Я все-таки открыла глаза.
Передо мной стоял бледный Тилвас Талвани. Вокруг нас ветер разгонял над землей пепел, оставшийся от мертвецов. Всё было в пепле, всё. В сером моровом облаке, поднимающемся выше и выше, будто медленно таяло само время, пыль столетий. Кончики пальцев Талвани светились оранжевым цветом сочной хурмы, глаза казались совсем звериными, красными, а двуглавый ворон на груди был практически свободен от населявшей его некогда темноты. Глубокие вечерние тени, наполнявшие беседку, ластились к ногам артефактора. Особенно искореженная тень мертвого заклинателя в алом…
Тилвас посмотрел на него и покачал головой.
– Я убила его, – тупо и хрипло сказала я.
И все-таки разрыдалась. Тилвас снова крепко обнял меня. Его пальцы вздрогнули, ощутив новые раны на моей спине, но артефактор не стал комментировать это – и я была благодарна ему.
– Надо уходить, – вдруг со странным выражением лица сказал Талвани, глядя в сторону форта. – Развеяв мертвецов, я разбудил кое-что другое.
Я проследила за его взглядом.
Там, в каменных стенах Гребня Проклятых, что-то горело. Пожар! Тюремщики бегали и отдавали друг другу путаные приказы, а под внешней стеной из земли медленно, но уверенно выкарабкивалось еще какое-то костяное существо… Земля ходила ходуном, почва тряслась, надгробия кривились по сторонам.
Я никак не могла понять, что это.
Оно было гораздо крупнее людей, и рисунок костей выглядел странно… О нет. Это ведь не мог быть мертвый дракон?! Насколько же давно он погиб здесь?!
Я ахнула, Тилвас критически цокнул языком и потащил меня прочь, в сторону моря. На темной воде до сих пор не было ни единой лодки.
– Как ты вообще здесь очутился?! – не поняла я, пока мы на полной скорости бежали по пустому пляжу, а сзади били в гонг, орали, и над всем этим сипело мертвое чудовище со светящимися зеленым глазницами, которое теперь осаждало Гребень Проклятых всей своей тысячью древних костей. И пускало клубы зеленого потустороннего огня, под которым трава и камни выцветали и становились пылью.
– Помнишь, у меня был артефакт невидимости? За время нашего путешествия я сделал еще один! – крикнул Тилвас, деловито входя в воду и шаря руками вокруг. – Нашел! Залезай!
С его помощью я запрыгнула в невидимую лодку, и сама тотчас исчезла с глаз. Было очень странно не видеть ни себя, ни лодки под собой – только воду и Тилваса, который отступил на шаг назад, отпустив меня, и приказал:
– Жди здесь. Я скоро вернусь.
– Что? Куда ты?.. – ахнула я.
– Надо забрать Бакоа!
– Он тоже тут?!
– Да. Мы разделились, и… – Тилвас оглянулся на полыхающий Гребень. – Прах. Все, Джерри, оставайся здесь и никуда не уходи!
– Я хочу помочь, я…
Глаза Тилваса вдруг полыхнули красным, лицо мгновенно заострилось. Тот самый облик.
– Не заставляй меня потратить последние силы пэйярту на то, чтобы заколдовать тебя, – прорычал Талвани двоящимся голосом. – Если не вернемся до полного восхода луны – уплывай, – и, не дожидаясь ответа, он бегом рванул обратно к разрушенному форту, атакованному мертвым чудовищем.
Плеск и шепот воды.
Серебристые блики вечернего моря, по которым скользят огни: коралловые отблески восходящей луны – красной сегодня, будто рубин, – голубые пятна испуганных фосфоресцирующих рыб, поднимающихся со дна, чтобы узнать, что это за рёв столетий, что за страшная тень разламывает стены Гребня Проклятых.
Я обняла себя за колени, и, сидя на прозрачной лодочной банке, рефлекторно раскачивалась туда-сюда. Голова опустела. Силы, собранные для борьбы и побега, вдруг покинули меня, и я бездумно смотрела на полыхающие развалины, чувствуя тупую тяжесть в груди.
И вдруг на фоне оранжевого, черного и зеленого – пламя, пепел, мертвый дракон – появились два знакомых силуэта. Один из них сжимал в руке нож и хромал, но все равно каким-то образом умудрялся обгонять второго на прямой дистанции, после чего оборачивался и недовольно шипел что-то, пока наконец не ухватил Тилваса за рукав и не потащил на буксире, как маленький злой щенок – огромную палку.
Я выпрыгнула из лодки им навстречу. Одновременно с тем мертвый дракон, которого явно пресытил форт, вдруг развернулся и полетел в нашу сторону.
– Гурх! – ахнула я. – Быстро! Сюда!
– Привет, Джерри! – с ненатуральной бодростью отозвался Мокки, чей подбородок был залит кровью, и зубы на этом фоне казались пугающе-белыми.
– Я сейчас вернусь, – сказал Тилвас. – Еще одно дело осталось.
– Да что с тобой не так?! – опешившим хором ахнули мы с Бакоа. – А ну стоять!!
Но Тилвас вырвал у Мокки нож из руки и с такой силой толкнул нашу лодку, что она чуть не перевернулась, и пока мы восстанавливали равновесие, артефактор оказался уже на берегу.
Прямо перед мертвым драконом.
– Если он сейчас использует свои последние силы и умрет, я даже убить его за это не смогу – и это просто бесит! – застонал Мокки и собирался уже тоже рвануть из лодки, но на сей раз я его тормознула, схватив за плечо.
Тилвас сложил руки на груди и согнулся в глубоком поклоне перед древним чудовищем. А потом – запел…
Запел на языке, которого я не знала, но в котором смешались нотки и стародольнего магического наречия, и рунических вязей древних шэрхен, и какие-то странные фонетические переливы, больше похожие на звериные голоса. Талвани поднял одну руку и прорезал на ней волнистую линию. Кровь из раны крохотными темными каплями стала подниматься вверх, к небу. Вокруг Талвани заклубились черные тени, они отчаянно тянули костлявые руки к артефактору, и к морю, и к дракону, и к луне – песня длилась, тени плакали, по всему побережью разносился горький шепот, похожий на шорох времени в песочных часах….
Мертвый дракон слушал, наклонив голову. Зеленое сияние вокруг него уменьшалось, и сами кости, казалось, становились темнее, старее.
Когда песня закончилась, тени исчезли. Тилвас виновато опустил голову и, коснувшись сложенными руками лба, проговорил что-то совсем тихо. Дракон вздохнул.
Этот вздох шелестом пробежал по прибрежной траве, взметнул черный песок и заставил сияющих рыбок мгновенно скрыться на глубине. Из костяной глазницы ящера скатилась слеза.
– Kooro. Ko-gra tehhe baleira. Ten-ne, – очень низким, неземным голосом пропел дракон.
Тилвас снова кивнул.
– Ten-ne… – повторил дракон и, с новым порывом ночного ветра, стал рассыпаться… Распадаться на мириады серых частиц, разлетающихся по побережью, беззвучно растворяющихся в темноте.
Я не могла вдохнуть от печальной красоты этого зрелища. Невидимый Мокки рядом тоже замер, сжимая мое плечо.
Тилвас какое-то время постоял на побережье совсем один, а потом, развернувшись, пошел к нам. Его лицо было усталым и грустным.
Мы молча протянули ему руки, и вскоре наша маленькая лодка поплыла прочь от острова: в тишине, вдоль мерцающей лунной дорожки. Некоторое время спустя эффект артефакта невидимости закончился, и мы увидели друг друга в ночи, но продолжали молчать. Мокки был серьезен. Тилвас казался рассеянным.
– Что ты сказал ему? – наконец рискнула нарушить молчание я. Правда, шепотом.
Артефактор с трудом вынырнул из далеких мыслей. Посмотрел на меня.
– Я сказал ему, что его время ушло. Давно, тысячи лет назад. И что мне жаль, что я возвратил его к бытию так жестоко. Что теперь ему пора уходить навсегда. И что я прошу прощения.
– А он? – тихо спросил Мокки.
– А он сказал, что мертвецам не стоит просить прощения у мертвецов. Что совсем скоро мы увидимся на Той Стороне.
И Тилвас отвернулся к ночному морю.
32
Возвращение в столицу
Dant gaudia vires.
«Радость прибавляет силы».
Всю ночь мне снились звериные глаза, которые шарили в темноте, пытаясь меня отыскать. Враг был взбешен: пожаром в своей тюрьме, смертью своего слуги, моим побегом…
Я знала, что все это просто нервы, потому что, не успели мы проплыть и половины расстояния до Рэй-Шнарра, как Мокки достал со дна лодки термос и протянул мне:
– Твой чай.
Читать бесплатно другие книги:
