Шолох. Орден Сумрачной Вуали Крейн Антонина
– Разве? По-моему, вас двоих он скорее хочет съесть, если не…
– Так, мы в западный корпус, аррьо! – оборвал Бакоа и, схватив Галасу за рукав, утащил за собой в какую-то дыру в стене.
Мы с Тилвасом переглянулись и одновременно шлепнули ладонями о лицо.
– Ох, – сказал Талвани.
– Разберемся, – сказала я.
– Джерри, веришь, нет: я искренне не планировал вмешиваться в ваши с Бакоа романтические танцы с бубном. Ну да, шутил поначалу. Но не думал, что меня утянет в хоровод.
Мы зашли в восточный корпус. Зажгли по лампаде и исследовали ближайшее помещение, оказавшееся библиотекой с бесконечными книжными рядами полок из черного лакового дерева и глобусами на тяжелых подставках.
– Зато лис внутри в восторге небось? – вздохнула я.
– Конечно. Но не из-за пикантности ситуации.
– А почему?
– Знаешь, конкретно сейчас, кажется, ему просто очень приятно находиться с тобой вдвоем. Ты ему нравишься. Точнее: ты мне нравишься. А он так. По-братски поддерживает.
– Гхм, не подкатывай ко мне, Талвани. Не в такое время.
– А в какое, Джерри? – артефактор вдруг резко остановился. – У меня его осталось не так-то много, знаешь ли.
Поднятая лампа в руке Тилваса мигом стала похожа на допросный тюремный фонарь. В ее свете было видно практически пустой амулет двуглавого ворона на груди. Талвани слегка прищурился, пристально глядя на меня сверху вниз. Прядка густых каштановых волос привычно упала ему на лоб, и, хотя обычно Тилвас сразу поправлял её, сейчас он не шевельнулся.
– Большинство людей так и проживает всю жизнь, говоря что угодно, кроме правды, и плачет на смертном одре от того, что им не хватило смелости быть честными хотя бы с собой, – отчеканил он. – А я не хочу этого. Так что лучше я покажусь неуместным легкомысленным идиотом, но все-таки скажу, что думаю, ясно? Ты мне нравишься. Все. Делай дальше, что хочешь.
Его голос звучал гораздо резче, чем можно было ожидать.
Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга в заброшенной библиотеке Ордена. Глаза Тилваса были внимательными и сердитыми, ключицы торчали в вырезе рубашки, как восклицательные знаки. Я почувствовала, что краснею. Точнее, я бы хотела покраснеть. Я изо всех сил пыталась вызвать этот дурацкий румянец – это ведь должно быть плевое дело для актрисы! – чтобы Талвани увидел его и понял, как мне неловко, и боязно, и в то же время хорошо от его слов, потому что сказать все это вслух я просто не могу, а румянец – румянец бы был определенно читаемым знаком… Но моя гурхова кожа и образ жизни и впрямь, кажется, сделали из меня бешеную стерву, которой меня обозвал заклинатель, и поэтому кожа не краснела, и все тут, и я стояла молча со своим дурацким каменным лицом.
– Проехали, – наконец раздосадованно сказал артефактор и, отвернувшись, нырнул в соседний проход с книгами.
– Тилвас! – крикнула я, шагая за ним.
Гурх, скажу вслух.
Ты мне тоже нравишься, Тилвас Талвани.
Да, ты поехавший на всю голову, меня бесит твоя нескромная красота и твой беззаботный нрав, и мы уже увели наши отношения очень далеко от общепризнанной романтики, и ты – не человек, что меня пугает (ты вообще видел себя в моменты проявления пэйярту?), но при этом, возможно, ты скоро откинешься, что пугает еще сильнее, гораздо сильнее. Однако в принципе плевать, потому что…
Я подавилась репетицией своего монолога, потому что, вывернув из-за стеллажа, увидела то же, что увидел Тилвас, остановившийся передо мной. И из-за чего теперь он стоял, понурив голову, прижав пальцы к груди и, кажется, бормоча молитву.
Здесь между книжными полками прятался проход в небольшую круглую комнату с резными панелями на стенах и высоким хрустальным куполом. Она вся была усыпана давно засохшими цветами. Всюду стояли огарки свечей. В глубоких медных чашах плавали жемчужины, призванные облегчить переход искры из царства живых на Ту Сторону, ее растворение в великой энергии унни. Лежали записки с разными почерками, местами чернила плыли от слез.
На треноге в центре комнаты стоял портрет пожилого улыбающегося мужчины, смотрящего на нас через плечо, уходящего к пустому осеннему морю. И дата: около двух лет назад.
«Я бреду по пустому берегу, где когда-то была моя жизнь.
Всё песок и волна, но замки мои останутся в памяти моря.
Разбивай или нет о скалы, а прошлого не сотрешь.
Не забыт. Не забыт. Не забыт»
В память о сэре Айтеше,
главе Ордена Сумрачной Вуали, —
гласила надпись под портретом.
– Мне так жаль, – пробормотала я, подходя к Тилвасу. – Мне так жаль…
Артефактор с горечью провел пальцами по пыльной раме.
– Мне тоже, – тихо сказал он. – Хотя я почти не знал его.
И в этот момент откуда-то из другой части здания послышался крик Галасы Дарети.
Мы бросились обратно сквозь библиотеку еще до того, как он оборвался. Мне почудилось, что мир двоится: у каждой книги и каждой полки дрожала ее призрачная копия. Со всех сторон начал слышаться тяжелый раскатистый звон колоколов. Они звучали как убийцы, как штормовая волна, поглощающая ветхую рыбацкую деревню. Пол вибрировал, дрожали стены. Витражи в стеклах дребезжали, пока мы мчались по главному холлу. Я взвизгнула, когда почувствовала, как что-то невидимое подхватывает меня и отрывает от пола.
– Тилвас!
Он, убежавший далеко вперед, обернулся. И мгновенно преобразился: глаза полыхнули красным, заострились клыки, на кончиках пальцев заплясала пламя.
– Отпусти ее, gherkin! – прошипел Тилвас, медленно идя обратно, и на стене у него за спиной на мгновение возникла тень ощерившегося, выгнувшего спину лиса.
Неведомая сила бахнула меня об пол. Мне почудился испуганный скулеж.
– Что происходит? – охнула я, поднимаясь.
Звон колоколов отдавался в самом сердце.
– Духи! Вокруг нас – сотни духов! Что-то разбудило их! – Тилвас схватил меня за руку и потащил за собой, то и дело рыча и клацая зубами в разные стороны.
– Рёххи?..
– Не только.
Я не стала уточнять.
Под несмолкающий гул, окруженная ледяными потоками воздуха, чувствуя, как со всех сторон ко мне тянется костлявыми пальцами неведомое, я вслед за Тилвасом влетела в западный корпус Ордена.
Галаса снова закричала.
Мы оказались в круглой комнате, в чьих стенах было огромное количество ящичков с пронумерованными табличками. Картотека. Один из ящиков был вынут и лежал на столе в центре помещения. Возле него стояла Галаса Дарети, сжимая в руках карточку.
А Мокки застыл поодаль, возле картины, только что снятой со стены. За которой был классический сейф. Бакоа одной рукой держался за замок, а другую тянул к Галасе с выражением: «Ну эй, ну что там у тебя?»
Оба не шевелились. Не могли пошевелиться – их окутывали странные серые петли, сжавшие Мокки и Галасу на манер призрачного питона, такого огромного, что заполнил собой всю комнату. Но рот Галасы был открыт – и она, явно из последних сил, – смогла закричать третий раз.
Призрачный «питон» шевельнулся, еще сильнее сжимая жертв. Я ахнула: мне почудился треск ребер Бакоа. На самом деле я не могла бы его услышать: колокола грохотали так, что у меня из ушей шла кровь.
– Твою мать! – с чувством проорал Талвани, ударяя кулаком о косяк двери, в которой мы замерли. Стена треснула под его ударом.
– Что все это значит? – с трудом держась на ногах, я сплюнула кровь, наполнившую рот.
– Они разбудили какую-то охранную систему, – прорычал артефактор. – Я не знаю, что именно. Но сейчас весь Орден набит темными сущностями и неявленными призраками, а того, что держит их в неподвижности, я вообще никогда не встречал. Ни в одном трактате. Я не знаю, что это, Джерри. Я не знаю, как им помочь.
Я скорее догадывалась, что говорит Тилвас, глядя на его артикуляцию, чем действительно слышала его.
Острый кончик призрачного змеиного хвоста как будто погладил неподвижного Мокки по животу, и в этой потусторонней ласке было слишком много угрозы… Потом хвост подцепил цепочку со знаменитой бритвой Бакоа, и, сдернув ее с шеи вора, стал поигрывать ей тут и там перед лицом взломщика.
Темная сущность словно издевалась над вором: я убью тебя твоей же игрушкой, чужак, ты, это ты разбудил нас, поначалу ступив на плиту в саду, теперь – потянувшись к сейфу,
ты – вор,
ты – злодей,
ты заплатишь за все беды, что нагрянули на Орден жадной толпой…
– У тебя есть какой-нибудь артефакт на этот случай, Тилвас?! – заорала я, еще раз оценивая обстановку в комнате.
– Нет! Только остатки магии, прах бы ее побрал!
Говоря это, Тилвас схватил нож для бумаг с ближайшего к нам ящика картотеки и полоснул себя по предплечью. После этого вытянул раненую руку вперед, поддерживая ее второй, и, закрыв глаза, запел – так же, как делал это в Гребне Проклятых… Алая кровь, вместо того чтобы вытекать, поднималась в воздух круглыми горошинами. Глаза Тилваса горели под опущенными веками. В коридоре за нами, в красной дымке, вдруг стали проступать призрачные контуры духов с жадно трепещущими языками – боги, так вот чем полна сейчас резиденция! – но… на огромную змею магия Талвани не действовала.
Тилвас тоже почувствовал это и со стоном опустил руку. Капая на пол, его кровь дымилась. Аристократ бледнел от минуты к минуте.
– Тилвас, а мы не можем просто унести их отсюда? – напряженно предложила я.
– Я… не знаю, – он вдруг покачнулся, и я еле успела подхватить его.
– Тилвас Хлогорун Талвани! Не вздумай терять сознание!
– Да я сейчас оклемаюсь, дай минуту!
– …Ты сказала «Талвани»?
Голос, произнесший последнюю реплику, шел откуда-то сзади.
Я вздрогнула и обернулась. Одновременно с этим призрачные колокола затихли, умолкли так резко, будто кто-то обрезал им языки. Вдруг стало гораздо легче дышать: если мгновение назад Орден был набит невидимыми тварями, то сейчас он вновь оказался пуст… Только серые контуры «питона» продолжали сжиматься вокруг наших безмолвных друзей.
Тилвас, уже вернувший себе равновесие, предостерегающе схватил меня за запястье и завел себе за спину.
Перед нами посреди коридора висел призрак.
Нормальный призрак, из «проявившихся». Из тех, что иногда селятся на заброшенных мансардах или донимают своим назойливым присутствием паломников. Чьи искры слабо мерцают в груди, боясь перейти Черту, удерживаясь по Эту Сторону силой воли, незаконченным делом, банальным страхом…
Явившееся нам привидение выглядело как пожилой мужчина, одетый в стиле позднего Средневековья. Он был тусклого серебристо-жемчужного оттенка, черты лица плохо читались, но при жизни он, безусловно, мог похвастаться холодной аристократической красотой.
– Назовитесь, – велел призрак, завладев нашим вниманием.
– Вы первый, – резко ответил Тилвас.
Как ни странно, тот послушался.
– Все зовут меня просто Страж. Я просыпаюсь, когда в Орден ступает нога чужака, и жду, пока чужак не уйдет. Обычно мое вмешательство не требуется. Но эти двое, – призрак кивнул на Мокки и Галасу. – Эти двое вслух назвали имя, чьего обладателя и чьих последователей я с трудом смог изгнать из своих владений в прошлом году. Я решил, что вы – его посланники. Я пробудил Прилив.
– Вот как? – вежливо отозвался Талвани.
Судя по смягчившейся линии плеч, артефактор пришел к тому же выводу, что и я: Страж не зол. Произошла некая ошибка. Возможно даже, Страж – на нашей стороне.
– Назовитесь, – повторил призрак, подплывая чуть ближе.
– Джеремия Барк, – сказала я.
Удобно, когда тебе нечего скрывать, кроме настоящего имени, прошлого, предпочтений, мечтаний и вкусов.
– Тилвас Хлогорун Талвани, что вы в принципе уже слышали, – протянул Тилвас, внимательно оглядывая призрака с ног до головы.
– Да, – подтвердил тот. – Вы из настоящих Талвани? Из основателей Ордена?
– Сэр Айтеш говорил, что да.
– Похож… А преемника сэра Айтеша вы знаете? Нового главу Ордена? – призрак сощурился и подался вперед, и вновь мне почудилось в нем что-то знакомое.
– Нет, – покачал головой Тилвас. – Но мы будем рады, если вы скажете нам его имя. Хотя я, увидев это запустение, решил, что Орден распущен.
– Лучше бы он был распущен, – сказал призрак. – Новый глава уничтожил мое детище. Уничтожил все принципы. Забрал артефакты. Одним служащим стер память. Других убил. Он пытает рёххов. Он уничтожает нашу землю. Он – искаженный, больной, искореженный ребенок, выросший в злого взрослого, играющего властью, стремящегося к боли оттого, что ничего, кроме боли, сам никогда не знал… Он хотел рёхха. Очень хотел рёхха внутри. Капризный, злой ребенок, облеченный властью. Сэр Айтеш испугался его и согласился на сделку, выбрал ему пурлушэма, отправил заклинателя. Но вместо пурлушэма внутри оказался другой рёхх, такой же охочий до греха. Сэр Айтеш понял, что его обманывают, что это не пурлушэм. Тогда он убил сэра Айтеша… И встал во главе Ордена. Две ненасытные души в одном человеке: человеческая и рёххова. Он думал, что хочет пыток. Крови. Мести своим врагам. Он стал использовать свою силу во зло. Он думает так до сих пор. Он находит рёххов, которые когда-то преступили ему путь, и вселяет их в людей, и пытает, чего никогда не смог бы сделать с рёххами в их изначальном состоянии… Он думает, что наслаждается их болью. Иссыханием. Но на самом деле ему не становится лучше, ведь внутри он хочет другого… Откуда растет порок? Из боли. Всегда. Всегда из боли. Он слишком порочен. Он продолжает докладывать в Сенат, будто бы все идет по плану, но на самом деле мой Орден мертв. Мертв уже два года. Я закрыл местные стены от него, от малейшего упоминания его имени. Ваши друзья в ловушке, потому что произнесли его имя вслух. Грязное, смертное, мертвое имя… Найдите способ остановить его. Melle ef mortze qam verecundza. Прощайте. У вас есть десять минут. I fiera succenoff domas meas. Mortze friggides, callef tibo erioff.
Тилвас никак не среагировал на эти старинные слова, сказанные на лакосском наречии. Возможно, он не знал перевода.
Призрак исчез. А потом исчезли очертания огромной змеи, захватившей в ловушку Галасу и Мокки. Растворились беззвучно, растаяли в пыльном воздухе забытого помещения.
Галаса ахнула, оседая на пол. Мокки, шипя, скрючился. На рубашке его проступила кровь.
– Мы слышали ваш миленький диалог сейчас. И мы нашли, – прохрипел вор, съезжая вниз вдоль стены и сплевывая кровь пополам с розовой пеной, – мы нашли имя того, в ком должен был жить пурлушэм. Это он теперь глава Ордена. Наш Враг.
– Кто он? – Тилвас поддерживал чуть не падающую Галасу, а сам глазами нет-нет да тянулся в сторону карточки в ее руке.
– Это… – начала целительница.
Но я прервала ее, рявкнув:
– Быстро на выход! На улице разберемся!
Все трое изумленно обернулись ко мне.
– Призрак говорил на древнем лакосском языке, – скороговоркой пояснила я и повторила слова призрака, переведя их на шэрхенлинг. – «Смерть лучше стыда. Прощайте. У вас есть десять минут. Потом я сожгу свой дом. Смерть холодна, и я согрею ее». Так что советую поторопиться!
– Какой-то призрак способен сжечь Орден?! – не поверил Мокки, с трудом поднимаясь на ноги.
– Не какой-то, – выдохнул Тилвас, – а мой прапрапрадед. Тулли Талвани. Создатель и вдохновитель всего местного дерьма.
– Бежим! – крикнула я.
И мы рванули прочь.
35
В убежище
Inter bonos bene.
«Между хорошими – все по-хорошему».
Мы успели покинуть территорию Ордена аккурат к тому моменту, когда за высокой каменной стеной что-то грохнуло, взвизгнуло, и в небо над Пиком Грёз взмыл столб темно-фиолетового дыма, обратившийся градом стекла.
Осколки витражей резиденции.
В домах вокруг тотчас началось шевеление. Зажигались лампы, потушенные на ночь, распахивались ставни. Не пройдет и нескольких минут, как здесь объявятся пожарные – каково оно, тушить место, которого официально не существует?
– Поджигатели! – крикнул кто-то, указывая пальцем на нас.
Иногда я ненавижу людей за то, сколь скоро и с каким удовольствием они выносят приговор, даже не попробовав разобраться в случившемся.
Мы четырьмя тенями мчались по холмистым полуночным улицам прочь, а криков «Поджигатели!» сзади становилось все больше. Едкий дым расползался от невидимой резиденции Ордена, треск деревянных сводов, погибающих в огне, был слышен даже отсюда. Мокки шипел, зажимая окровавленную рубашку, и отбрыкивался от помощи Талвани, в кулаке Галасы пряталась смятая карточка с именем Врага.
– Сюда! – я поманила ребят в один из особенно узких переулков Верхнего города.
В нем и так было сложно разойтись, а цветочные кадки и деревянные бочки, выстроившиеся в ряд, и вовсе делали переулок почти непролазным. Сюда выходили задние, глухие стены окружающих частных домов, а в самом конце переулка был просто тупик.
Вспоминая текст записки, переданной мне днем, я развернула несколько стоящих в ряд горшков с цветами так, чтобы через них проходила единая волнистая линия орнамента. Потом подпрыгнула, дернула за колокольчик, висевший на краю одной из крыш, и наконец воткнула ключ из букета Жана Герани в щель в одной деревянной бочке.
Раздался скрежет, и…
Вся дальняя стена переулка отъехала в сторону, обнажая кованую решетку, а за ней – симпатичную дверь.
– Где мы? – Тилвас с сомнением посмотрел на символ из двух скрещенных отмычек, выбитых в центре потайной двери.
– В безопасном месте. Мой информатор передал мне ключ сегодня, – объяснила я, вставляя тот же ключ в заржавевший замок.
– Какой такой информатор? – снова сплюнул кровь Бакоа.
– Жан Герань. Ему можно доверять.
– Жан? Из бывшего братства Скользких? – В голосе Мокки послышались стальные нотки.
– Да, – подтвердила я.
Дверь поддалась и открылась. Петли идеально смазаны, ни скрипа.
Внутри наверх сразу вела крутая лестница. Я на ощупь поводила рукой по стене и обнаружила цепочку: дернула за нее, и под потолком с треском зажглись магические свечи в люстрах в виде круглых канделябров. Стало видно, что на лаковых лестничных перилах высечен орнамент из птиц, все стены обшиты теплым деревом. Пахло мылом и розами. Двери наверху вели в просторные комнаты: большую кухню с круглым окном и многочисленными ящиками, набитыми разными ингредиентами и припасами; в гостиную с камином и двумя низкими диванами возле тяжелого столика на львиных ножках; в спальню с кроватью под балдахином и своей ванной комнатой; и во что-то вроде музея, полного старинных предметов искусства и оружия.
– Очень мило, Джерри, что ты знала об этом месте, но никогда прежде не заикалась о нем, – сказал Мокки, падая на кушетку и потирая ребра. – Я искал его два года.
В том, как ровно звучал его голос, таилась обида.
– Это бывшее убежище братства Скользких, – решила объяснить я Галасе Дарети, которая еще не была в курсе воровских драм прошлых лет. Заодно и Тилвас благодаря моему рассказу вспомнит эту не факт что такую уж полезную, но актуальную сейчас страницу столичной истории. – Раньше в Квартале Гильдий было три воровских общества: Полуночи, Сломанной отмычки и Скользких. После того как Мокки захватил власть в братстве Полуночи, он уничтожил две другие банды. Кого-то переманил. Других запугал и изгнал из города. Их штаб-квартиры и убежища стали новыми домами Полуночи.
– В твоих устах все это звучит не слишком привлекательно, – ворчливо отозвался Бакоа. – А я просто хотел порядка для этого города.
– Так ты еще и тиран, оказывается? – по-матерински улыбнулась Галаса, уже успевшая сходить на кухню и вернуться с какими-то лечебными травками.
– Мой приятель Жан раньше был Скользким и работал как гильдийский хранитель – хранитель убежищ, в том числе этого дома. Следил за тем, чтобы здесь всегда была еда, вода, а трофеи воров блестели как новенькие. После войны группировок он решил, что самое лучшее для него – молча уйти в закат. Потом я стала с ним общаться, как с информатором, подружилась, и вот… Узнав, что я в беде, он передал мне ключ от своего безопасного места.
– Спорим, знай он, что я с тобой, ключа бы не было? – Бакоа с омерзением глядел на то, как Галаса водит ладонями над его посиневшими ребрами и что-то шепчет.
– Они ненавидят тебя не так сильно, как ты полагаешь, – покачала головой я. – Но даже не думай прибрать это убежище к рукам. Оно останется за Жаном.
– Я могу прибрать его вместе с Жаном.
– Не смей.
Тилвас во время нашего разговора успел обойти дом, подозрительно принюхиваясь и приглядываясь. Теперь он также опустился в одно из кресел, наугад пошарил рукой в тумбочке возле него и с присвистом вынул закупоренную бутылку с крепленым вишневым вином. Дорогую. Я разожгла камин. Пламя озарило светом всю комнату и заставило танцевать рисунки журавлей, выполненные на эмалированной заслонке перед камином.
– Ладно, – сказал артефактор. – Я рад, что нам есть где провести эту ночь и что Мокки уже планирует расширение владений, но… Кто наш Враг?
Галаса и Мокки как будто смутились под взглядом аристократа. Потом целительница мягко подтолкнула по столу мятую карточку из библиотеки Ордена. Тилвас взял ее и развернул, глаза его на мгновение расширились.
Я села рядом с ним и прочитала:
Клиент: сенатор Цига Лорч. Избран в Сенат, через два дня посвящен в историю Ордена Сумрачной Вуали.
Рёхх для подселения: пурлушэм.
Должность до избрания в Сенат: главный следователь Правого ведомства в Пике Волн.
Основание для подселения: показаний по состоянию здоровья нет. Но господин Лорч уже сталкивался с неизведанным в городе Зайверино, где вел дело «Резни в Зайверино» (предположительно: одержимость злобным духом; предположительно: класс опасности А; выживших после казни Хэвергри Лайсо – нет). С тех пор господин Лорч интересовался духами, в том числе рёххами, и всюду искал следы их присутствия, а потому с большим удовольствием узнал о существовании нашего Ордена после избрания сенатором. Так как господин Цига Лорч является одним из глав государства, а также крайне заинтересован в феномене рёххов и нашем Ордене, мы соглашаемся сделать исключение и подселить рёхха пурлушэма в здорового человека. Вероятно, это повысит лояльность Сената к нашим исследованиям и позволит расширить научную программу Ордена.
Назначенный на дело заклинатель: Пэрри Шитбро
Подпись: Сэр Айтеш.
А ниже – кривой взволнованный текст:
Это не пурлушэм. Пэрри не признается, но это не пурлушэм. Он подселил в Лорча кого-то другого.
И еще ниже. Совсем быстрыми буквами, будто пытающимися убежать от кого-то:
Горфус?…
– И все-таки он… – сказал Тилвас.
Зрачки артефактора как будто вытянулись, уши словно настороженно встали торчком. Я же чувствовала, как липкий страх сковал меня по рукам и ногам.
Да, мы знали, что наш Враг – могущественен. Но все-таки сенатор, то есть одно из первых лиц государства… Как зачарованная, я смотрела на строчки: «вел дело ”Резни в Зайверино”». Та сама «шишка» из Пика Волн, которую все ждали, пока я была в тюрьме. Тот самый следователь, который отдал приказ казнить неизвестную девушку, назвавшуюся моим именем и признавшуюся в убийстве студентов, чтобы поскорее закрыть это неудобное дело.
Или чтобы никто больше не искал правду? Чтобы не делиться с другими своими догадками о сущности, вселившейся в Дерека?
– Это не все, – сказала Галаса. – Перед картотекой мы с Мокки успели побывать в кабинете сэра Айтеша. Там лежала его курительная трубка. Когда я коснулась ее, мне удалось вызвать кое-какие видения из его прошлого.
– Рассказывай, – попросил Тилвас.
И Галаса рассказала.
О том, как одним холодным весенним утром в Орден Сумрачной Вуали торжественно привели новоизбранного сенатора – Цигу Лорча. Как сэр Айтеш провел для него экскурсию, с воодушевлением и внутренним трепетом рассказал про их проекты, про спасение неизлечимо больных. Показал отдел заклинателей, показал артефакты, каталоги – все на свете.
Лорч с искренним интересом слушал и признавался: он давно подозревал, что рёххи ближе, чем кажется. Что он счастлив узнать, что его подозрения оправдались, и приложит все силы, чтобы дело Ордена ширилось.
Лорч был приятным и обходительным, и когда ушел после знакомства, пообещав скоро вернуться, сэр Айтеш был очень доволен. Каждый раз он боялся, что Орден прикроют, потому что остальные сенаторы относились к нему с брезгливой опаской, то и дело заводили речь о неких «этических аспектах», а в последние годы все сокращали и сокращали финансирование… Однако новоизбранный Лорч оказался полностью на их стороне и пообещал лоббировать дело Ордена среди коллег.
Вскоре Лорч вернулся с очень хорошим чеком. Но ничего не делается просто так, и сенатор начал убеждать Айтеша, что ему тоже нужен рёхх. Свой рёхх.
– Я же должен знать, за что плачу? – ласково улыбался он. – Все великие ученые проверяют свои гипотезы на себе, в конце концов.
Он был так деликатен, так убедителен. Свежая кровь в Сенате. Деятельный, энергичный. Прекрасная улыбка. Сэр Айтеш сомневался, но…
Деньги. Даже мечтателям, даже ученым, даже лекарям нужны деньги – вот она, неприглядная истина нашей жизни.
После нескольких раундов переговоров сэр Айтеш отдал приказ подселить в Цигу Лорча рёхха пурлушэма. Павлин – замечательный выбор. Из мелких духов, но символизирует власть и почёт. Лорч был доволен.
Обряд прошел как надо, хотя заклинатель Пэрри Шитбро нервничал куда сильнее обычного, а сам Лорч после подселения не только избавился от всех, даже мельчайших хворей, но и стал выглядеть гораздо моложе, чего обычно не случалось с пациентами Ордена.
«Странно», – подумал тогда Айтеш, но не стал акцентировать на этом внимание.
Сенатор был доволен, финансирование стало щедрее, свободы – больше. Единственное – сотрудница картотеки доложила о том, что один из помощников сенатора якобы рылся в Орденских записях о других пациентах в день подселения… Но это звучало нереалистично. Скорее всего мужчина просто заблудился.
После подселения Лорч перестал приходить в Орден, а вот чеки все прибывали и прибывали. Айтеш иногда писал ему, спрашивал о самочувствии. Он посылал к Лорчу заклинателя Пэрри Шитбро для регулярных осмотров – раз они уже были знакомы, – и Пэрри каждый раз возвращался с отчетом: все хорошо, подселение прошло удачно, пурлушэм прижился.
Но Айтеш знал Пэрри много лет, он сам выбрал его из студентов университета имени Рэндома. Он видел – Пэрри врет. С сенатором что-то было не так.
К тому же по письмам стало понятно: у господина Лорча изменился почерк. Стиль речи. От его обходительности теперь веяло опасностью, как от животного, замершего перед прыжком. Газеты все чаще величали сенатора «властным» и «внушительным хищником политической арены». Иногда о его глазах почему-то говорили как о желтых, хотя Айтеш ясно помнил: они голубого цвета.
Вскоре Айтешу сообщили, что несколько прежних пациентов Ордена пропали. Три человека за неполных два месяца. А области, за которые отвечали рёххи в этих пациентах, пришли в упадок.
– Что за ерунда? – негодовал Айтеш. – Найдите их! Не могут же люди просто исчезать в цивилизованном мире! И рёххи… Что с рёххами?!
Сотрудники искали, безуспешно. А вот детективы Пика Грёз – почему-то не искали вовсе. Смотрящие бездействовали, и Айтеш стал подозревать, что это как-то связано с сенатором. А еще, что в сенаторе – совсем не пурлушэм.
Тогда сэр Айтеш начал свое расследование. Трех пропавших рёххов объединяло то, что, согласно легендам, из всех робких рёххов именно они чаще всего тем или другим образом чинили препятствия или просто попадались под горячую руку горфусу, неподражаемому. Тому, кто, по идее, уже много сотен лет находился в призрачной тюрьме далеко на севере, заточённый туда морскими духами.
Сэр Айтеш отправился к морским рёххам.
– Как там горфус? – спросил он морского конька льофафу.
– Э-э, горфус? Нормально, сэр.
– Он в тюрьме?
– Думаю, да, сэр.
– Думаете или да?
– Мы проверяем его раз в двадцать лет, сэр. Последний раз это было шестнадцать лет назад, и он был на месте.
Сэр Айтеш напрягся:
– Раз в двадцать лет?! Почему так редко?
– Это не редко, сэр. Для нас это часто. И, позвольте, но с учетом того, что наш эндольф в принципе оказал услугу людям и рёххам, создав ту тюрьму… И что мы одни отдувались за всех… И что прошло так много времени… Горфус же вроде нигде не объявлялся? Мы ничего не слышали о нем. А если он даже сбежал и теперь сидит ниже травы – ну так ничего страшного, сэр! Наверное, он уже раскаялся.
– Льофафу, милый, – сэр Айтеш дрожащими пальцами поправил очки, – а как горфус вообще мог бы сбежать, скажи мне, пожалуйста?
– Ну… – конек задумчиво скрутил-раскрутил хвост. Он начинал волноваться. Как и все морские, он не любил вмешиваться в дела земли. – В теории… Есть некоторые ритуалы… Мощные ритуалы призыва… И если, скажем, в таком ритуале по незнанию участвовал бы кто-то, имеющий дар общения с рёххами, он бы мог наладить связь с горфусом…
– Из вашей тюрьмы можно выбраться ритуалом?!
– Не кипятитесь, сэр Айтеш! – конек взволнованно затрепетал. – В отличие от нас с вами горфус не считает мир людей достойным внимания. То, что робкие рёххи подселяются в человеческие тела, кажется ему глупостью, а не прекрасным опытом! Даже услышь он какой-то зов, он бы не пришел, зачем ему?! А рёххи провести ритуал не могут! А что, он правда выбрался? Хотя нет, не говорите, не хочу знать: а то придется что-то с этим делать…
Сэр Айтеш тоже знал, что волк презирал людей. «Бездарные мешки мяса, начинают гнить в тот самый момент, как рождаются».
И да, неподражаемому горфусу было плевать на робких рёххов. Из них он общался только с птичкой слявкойли – и больше ни с кем.
Слявкойли… Сэр Айтеш вспомнил, как несколько лет назад отправлял новобранца Тилваса Талвани на остров Нчардирк за этой птичкой. Но юноша тогда провалил миссию, не сумев поймать птицу и разбив артефакт. Ему стерли память и, кажется, перестарались: после этого Тилвас Талвани легонько поехал кукухой – стал совершенно невыносимой бестолочью, эдаким хитрым лисом… Стоп.
Сэр Айтеш замер.
Что, если Тилвас не разбил амулет, а каким-то образом подселил в себя пэйярту? Белого Лиса как раз уже нигде не видели несколько лет. Птичка слявкойли тогда увидела это. Донесла горфусу, тоскующему в призрачной тюрьме, и…
Тогда горфус взбесился.
Если уж его главный враг, пэйярту, вселился в человека, то горфус тоже должен познать человеческую юдоль. Чтобы стать победителем, чтобы никакая пушистая дрянь не смогла его обойти. И чтобы воспользоваться всеми теми возможностями, которые дает плоть для раскрытия самых страшных пороков его бессмертной души…
Надо просто дождаться, пока кто-нибудь, у кого есть дар, не проведет любой ритуал вызова. И тогда откликнуться.
Читать бесплатно другие книги:
