Особняк на Трэдд-стрит Уайт Карен
– Давайте, открывайте, – сказал Джек.
На лицевой стороне конверта тем же почерком, что и на первом письме, было выведено имя Невина, но на этот раз я открыла конверт без колебаний. Написанное аккуратным почерком, письмо было на трех страницах. Я откашлялась и начала читать.
1 сентября 1930 года
Мой дорогой сын!
Если ты читаешь это письмо, то я, скорее всего, уже покинул этот мир, при жизни так и не получив возможности рассказать тебе правду о том, что произошло в ту ночь, когда исчезла твоя мать. Мне жаль, что ты узнаешь обо всем именно так, но я надеюсь, ты поймешь, что у меня не было выбора и что каждое мое решение было продиктовано любовью к тебе и твоей матери. Я также надеюсь, что после того, как ты прочтешь это письмо, твои собственные воспоминания о той ужасной ночи вернутся к тебе в подтверждение тому, о чем я пишу, и у тебя не останется сомнений, что все это правда.
В ту ночь, когда твоя мать исчезла из нашей жизни, к нам домой пришел гость – мой деловой партнер Джозеф Лонго. Во-первых, позволь пояснить, что делового партнера в его лице я выбрал отнюдь не добровольно. В то время его семья активно занималась бутлегерством и другими видами незаконной деятельности в Чарльстоне и стремилась взять под свой контроль все виды порока в городе.
Ранее я никогда не занимался ничем подобным и был довольно наивен, когда после краха фондового рынка в двадцать девятом году начал свое собственное бутлегерское дело на плантации «Магнолия-Ридж», дабы предотвратить разорение нашей семьи. Это было весьма прибыльное предприятие. Благодаря ему мы имели возможность содержать дом и определить тебя в лучшую школу, какую могли себе позволить.
К сожалению, мое прибыльное дело не ускользнуло от внимания мистера Лонго. Я знал, что у него есть рука во власти, так что любые попытки с моей стороны сдать его блюстителям закона потерпели бы фиаско, у меня же самого не было такой защиты.
Он угрожал разорить меня как в финансовом, так и в социальном плане, поставив власти в известность о моей незаконной деятельности, если я не соглашусь дать ему что-то в обмен на его молчание. К сожалению, я неосознанно вручил ему то самое оружие, которое ему требовалось, чтобы принудить меня к молчанию. Видишь ли, много лет назад, после войны за независимость Юга, нашей семье достались шесть очень ценных бриллиантов.
Бриллианты эти хранились в тайнике, который я случайно обнаружил несколько лет назад. Не задумываясь о последствиях, я неразумно заказал для твоей матери колье, в котором использовал один из них, и ее фото в этом колье появилось в газете. Лонго знал о бриллиантах и считал их легендой, пока не увидел этот снимок.
Я был готов пойти в тюрьму, лишь бы не позволить этому прохвосту отобрать у меня то, что я всегда считал твоим наследством и наследством твоих детей. Но он знал о слабости твоей матери в том, что касается нас с тобой, и сыграл на ее лучших чувствах, рассказав ей, как тяжело мне будет в тюрьме и какой уязвимой тогда станет она и ее сын.
Не видя другого выхода, твоя мать отдала ему колье, а поскольку она не знала, где находятся другие бриллианты, он угомонился, но лишь на короткое время. Лонго уехал в Европу, где спустил все свои деньги за игорным столом, а когда вернулся, то шантажом и угрозами потребовал отдать ему остальные драгоценности.
В тот день, когда исчезла твоя мать, Джозеф Лонго, зная, что я буду на работе, и, скорее всего, будучи в курсе, что в среду у наших слуг был выходной, пришел в наш дом и потребовал у твоей матери еще один бриллиант. Она сказала ему, что он должен поговорить со мной, так как она не знает, где спрятаны остальные бриллианты. Он здраво рассудил, что я ни за что не дам ему еще один бриллиант, и поэтому стал угрожать ей, считая, что она лжет. Когда она умоляла его поверить ей, ты, дорогой Невин, должно быть, услышал шум и вошел в комнату.
К несчастью для Джозефа Лонго, я только что вернулся из своей конторы, чтобы забрать несколько документов, которые случайно оставил дома. Заметив припаркованный снаружи автомобиль мистера Лонго, я тотчас понял, что быть беде.
Услышав плач твоей матери, я бросился в гостиную и увидел, как Лонго целится в тебя из револьвера. Мое появление отвлекло его, и твоя мать решила, что может защитить тебя. Подбежав к тебе, она закрыла тебя собой, а Лонго обернулся и выстрелил. Я уверен, что пуля предназначалась тебе, но вместо этого она нашла твою мать.
Твоя любимая мать умерла мгновенно – пуля пронзила ее сердце. Не печалься, дорогой Невин. Она бы не пережила, случись что-то с тобой. Она умерла так же, как и жила, горячо любя и всячески оберегая нас обоих, и я ни на миг не сомневаюсь, что мы увидимся с ней снова.
Я не ручаюсь за последовательность дальнейших событий. Я был в такой ярости, какой никогда не испытывал. Я набросился на Лонго, и тот не смог отбиться. Вырвав револьвер из его рук, я, не задумываясь о последствиях, выстрелил ему в грудь.
Увы, он умер не сразу. На моих глазах он умирал долгой и мучительной смертью. Я был этому рад; он заслужил эту кару за все его злодеяния. Но я понимал: правду об этом никто не должен знать.
Деловые партнеры и родственники Лонго были многочисленны и имели прекрасные связи. Я опасался, что, если правда вскроется, в опасности окажется не только моя жизнь, но и твоя тоже. Они беспощадны, мстительны и не остановятся даже перед убийством ребенка. Раз уж твоя мать пожертвовала ради тебя жизнью, я не мог допустить, чтобы ее смерть оказалась напрасной.
Я позвонил моему хорошему другу и партнеру по юридическим делам, а также твоему крестному отцу Огастесу Миддлтону и обратился к нему за помощью. К тому моменту я был вне себя от горя, так как потерял твою мать и едва не лишился тебя. Огастес должен был придумать выход из создавшегося положения, так как я сам в те минуты был ни на что не способен.
Он помог мне спрятать тела так, чтобы их было не найти, если не знаешь, где искать. Он также подал идею с двумя хумидорами, чтобы сохранить наш секрет от посторонних глаз, но чтобы ты имел бы к ним доступ в том случае, если с нами обоими что-то случится прежде, чем мы сможем рассказать тебе правду. И, как ты теперь знаешь, он отдал этот второй ящичек на хранение мисс Барнсли.
Огастес также посоветовал послать в газеты анонимное письмо о том, что твоя мать якобы сбежала с мистером Лонго. Мне было крайне неприятно думать, что подобная клевета нацелена на твою мать, но, увы, иного способа защитить тебя у меня не было. Однако я не сомневаюсь, что твоя дорогая мать согласилась бы на все, лишь бы оградить тебя от опасности.
Единственный фрагмент головоломки, который внушал сомнения, был ты сам, мой дорогой сын. События той трагической ночи ранили тебя самым неожиданным образом, какого я не ожидал – что было одновременно и благословением, и проклятием. Проснувшись на следующее утро, ты звал маму, ничего не помня о событиях прошлого вечера. Думаю, таким образом твой детский разум справлялся с трагедией, блокируя ее в твоей сознательной памяти, чему я был только рад.
Не сомневайся, дорогой Невин, ты всегда был горячо любим обоими родителями. Когда ты прочитаешь это письмо, оглянись на свою жизнь, и ты поймешь, что это правда.
До нашей новой встречи, мой дорогой сын.
Твой любящий отец,
Роберт Невин Вандерхорст.
Я медленно сложила письмо и убрала его в конверт.
– Бедная Луиза, – сказала я, с трудом сдерживая слезы. – Бедный Невин. Она умерла, спасая жизнь сына, он же вырос в уверенности, что она бросила его. Как это грустно.
Джек обнял меня за плечи. Я не стала сбрасывать его руку, уткнувшись лицом ему в грудь, чтобы скрыть слезы.
– Но, по крайней мере, теперь мы знаем правду. И можем сообщить ее остальному миру. Согласитесь, нам есть чем гордиться.
Я кивнула – разумеется, он прав. И все равно перед моим мысленным взором стояло печальное лицо Невина Вандерхорста, когда мы прощались в дверях его дома.
Смутное беспокойство не отпускало меня, как будто мы еще не довели историю Луизы и Невина до конца.
Джек нежно погладил меня по спине.
– Остается еще много вопросов, которые требуют ответа. Например, где похоронены Луиза и Джозеф? И где остальные бриллианты – при условии, что они остались?
Я отстранилась, вытирая глаза и стараясь смотреть куда угодно, кроме Джека. В ящичке оставался еще один, последний предмет. Сунув пальцы внутрь, Джек вытащил выцветший мешочек из красного бархата, перетянутый в горловине золотым шнурком с кисточкой, давно потерявшим первоначальный цвет. По спине тотчас как будто пробежал ток; я вздрогнула.
Помнится, мать однажды сказала мне, что нечто похожее чувствуют призраки, когда кто-то ходит по их могиле. При этой мысли я вновь вздрогнула и попыталась сосредоточить взгляд на Джеке. Он ослабил горловину мешочка, и я машинально подставила руку ладонью вверх. Джек наклонил над ней мешочек, и на наших глазах мне на ладонь скользнул большой и, насколько я могла судить, безупречный бриллиант.
Глава 24
Лучи солнца коснулись граней, и из глубин камня, подобно крику долгожданной свободы, вырвались призмы света.
– Это отчасти отвечает на наш вопрос, – сказала я, сжимая в руке бриллиант, как будто пыталась скрыть от досужих глаз секрет Роберта Вандерхорста.
– Типа того. Но где остальные три? О трех первых нам известно: бриллиант в колье Луизы, которое старший Лонго продал и продул за карточным столом, этот камень, что теперь у нас, а третий – готов поспорить на коллекцию итальянских костюмов Марка Лонго, – третий был продан, чтобы финансировать внезапный отъезда Сюзанны Барнсли из Чарльстона.
При упоминании имени Марка я невольно скривила губы.
– Значит, другие три либо давно были проданы, либо находятся там, где их спрятал Роберт.
– Именно так.
Я посмотрела на бриллиант на моей ладони.
– Но, по крайней мере, мы знаем, что Луиза и Джозеф мертвы и что Луиза не бросала своего сына. Вы даже не представляете, какой камень свалился с моей души!
Джек сдержанно улыбнулся.
– У меня возникла одна неплохая идея.
Он открыл мешочек, и я неохотно сунула бриллиант обратно.
– Осталось узнать, где похоронена Луиза. Мы просто обязаны это выяснить, чтобы она упокоилась с миром.
Джек кивнул.
– Надо будет усерднее поработать над шифрами.
Он вернул мешочек и револьвер в шкатулку, а вот письмо я оставила у себя, все еще не готовая расстаться с ним. Мы по невысокой насыпи вернулись к машине.
Джек завел двигатель.
– Надо будет остановиться возле «Уолмарта» или чего-то в этом роде и купить чемодан, чтобы сесть с ним в самолет. Ведь нам не пронести пистолет в ручной клади, и я не хочу никому объяснять, откуда у нас этот бриллиант.
– Да и в багаж его тоже не сдашь – вдруг он краденый?
Джек выехал на дорогу.
– Не берите в голову. Давайте купим сумку с логотипом «Доры-путешественницы», чтобы было похоже, будто она принадлежит ребенку, и немного одежды, чтобы завернуть в нее хумидор. Поверьте мне – никто даже не прикоснется к ней.
– Вы уверены? – спросила я, все еще мучимая сомнениями.
– Да, я уверен, – ответил Джек. – Я когда-нибудь вас подводил?
Не зная, что он имеет в виду – то ли мое некритичное отношение к Марку, то ли что-то еще, я просто отвернулась и ничего не сказала. Однако затем не удержалась и все-таки спросила:
– А кто такая «Дора-путешественница»?
– Персонаж мультиков, популярный в наши дни среди дошколят – это надо признать. Мультик чуть более познавательный, чем мультяшки про Скуби-Ду, которые в детстве смотрели мы.
– Я никогда не смотрела мультяшки про Скуби-Ду, или вы забыли? А откуда вам известно о Доре-путешественнице?
Джек пожал плечами.
– Иногда я присматриваю за внуками Ивонны, когда она выполняет мои поручения.
Не сумев совместить образ плейбоя с Джеком, сидящим на полу перед телевизором с маленькими детьми, я вернула разговор туда, откуда он начался.
– Я думаю, разрыв деловых отношений между Робертом и Гасом был нарочно придуман для того, чтобы отвлечь семейство Лонго от Гаса, чтобы он и его возможные сообщники не попали под их пристальный взгляд в поисках ответов.
– Логично, доктор Ватсон, – произнес Джек со своей коронной улыбкой. – Знаете, мы так хорошо сработались, что непременно должны продолжить заниматься этим и дальше.
Я наградила его испепеляющим взглядом.
– Я скорее предпочту с помощью карманного ножа и без анестезии отрезать конечность, чем вновь вынести мучения этих последних месяцев.
Джек принял обиженный вид, и, похоже, искренне.
– Неужели все было так плохо?
Вспомнив все, что произошло с момента нашей первой встречи, я поняла, что не смогу, не покривив душой, сказать: да, именно так все и было. А будь я откровенна с ним на все сто, я бы призналась, что за всю свою жизнь я не смеялась так много, как за последние несколько месяцев, и что мои труды по восстановлению дома – это, пожалуй, самое яркое пятно в моей жизни.
Даже то, что мне пришлось столкнуться с призраками, стало неповторимым опытом, а главное – ничего этого не было бы, не повстречай я Джека Тренхольма. Я улыбнулась своим мыслям. Либо я до этого вела крайне замкнутый образ жизни, либо я действительно впервые наслаждалась жизнью – благодаря Джеку.
С другой стороны, он солгал мне, и не размышляй я об этом слишком много, я бы даже обвинила его в том, что это по его вине я увлеклась Марком Лонго. В итоге я предпочла уклониться от прямого ответа.
– Не все, конечно.
Джек поджал губы и кивнул.
– Надеюсь, вы не обвиняете меня в фиаско с Марком Лонго?
– Я, кажется, уже сказала, что не хочу говорить на эту тему.
Джек, посигналив, обогнал ехавший перед нами внедорожник, набитый детьми в футбольной форме, который, потягивая на ходу кофе из чашки с логотипом «Старбакс», вела их измученная мамаша.
– Знаю. Прошу прощения. Лучшее, что я могу сказать об этой авантюре, это то, что, по крайней мере, вы не спали с ним.
Я промолчала, чувствуя, как мои щеки заливаются краской.
Он посмотрел на меня с выражением ужаса, смешанного с удивлением. Рядом прогудел клаксон, и Джек рывком вернул машину обратно на середину полосы.
– Вот же сукин сын, – пробормотал он под нос.
Оставшаяся часть поездки прошла в напряженном молчании, которое перемежалось короткими вежливыми разговорами и новыми идеями для наших шифров, правда, все попытки заканчивались очередной неудачей. Мы вернулись в дом на Трэдд-стрит в одиннадцатом часу вечера. В окнах было темно, и я со стопроцентной уверенностью поняла: не будь рядом со мной Джека, я бы ни за что не осмелилась войти в дом, хотя никогда не призналась бы ему в этом.
Когда мы прошли в калитку, Джек прикоснулся к моей руке, чтобы я остановилась.
– Слышите?
Я вслушалась в ночные звуки: сквозь отдаленный гул уличного движения доносился отчетливый скрип веревки о кору дерева. Я улыбнулась в темноте.
– Да, слышу. Это Луиза и Невин. Они дают нам знать, что они там.
– Все ясно, – сказал Джек, и мне показалось, что он вздрогнул.
– Послушайте, они не причинят вам вреда. Они знают, что мы пытаемся им помочь. Кроме того… – Я не договорила, пытаясь вспомнить, что сказал мне Невин Вандерхорст.
– Что – кроме того?
– Видите ли, Луизу видят лишь те, кого она одобряет. Пока что это только я, Генерал Ли, водопроводчик и вы.
– Водопроводчик? – недоверчиво переспросил Джек.
– Да. Он ее тоже видел.
– Тогда я польщен, – сказал Джек. Поднявшись по ступенькам на веранду, он остановился у входной двери. – Чувствуете? – спросил он.
Я, стуча зубами, кивнула. За считаные минуты, пока мы вошли в ворота и поднялись по ступенькам крыльца на веранду, температура упала примерно градусов на двадцать.
– Похоже, нас тут целая компания.
– Надеюсь, что компания хорошая? – нервно пошутил он.
Я покачала головой.
– Нет. Будь это Луиза, то мы бы уловили аромат ее роз. Если же просто холодно и начинаешь нервничать, это… другое существо. Я видела его несколько раз. Малоприятный тип.
Белые зубы Джека жутковато сверкнули в лунном свете.
– Замечательно. И что нам делать?
– Просто продолжайте говорить себе, что вы сильнее его. В большинстве случаев это срабатывает.
– В большинстве случаев? А в остальных?
– Тогда он подожжет дом и не выпустит вас наружу.
Возникла долгая пауза.
– Так почему мы стоим здесь, пытаясь войти, вместо того чтобы поскорее убраться отсюда к чертям собачьим?
Я глубоко вздохнула.
– Потому что теперь я знаю его силу. Раньше я пыталась игнорировать его и Луизу, независимо от того, как сильно они пытались привлечь мое внимание. Долгое время это было моей главной «фишкой»: сделай вид, будто в упор не видишь их, и в конце концов они оставят тебя в покое. Но теперь это личное – я должна их выслушать. В данный момент злодей требует, чтобы я ушла. Это означает, конечно, что мы должны, наоборот, войти внутрь. Там есть что-то такое, что он не хочет нам показывать. – Я расправила плечи. – Нам просто нужно быть предельно внимательными и не разлучаться. И если вы чувствуете запах роз, это хорошо – это значит, что там Луиза и злодей бессилен навредить нам.
– Вы знаете, кто он такой?
– Сначала я думала, что это Роберт. Но Роберт не был злым, а этот тип определенно злобный сукин сын. Теперь, когда я знаю, что Джозеф Лонго был убит в этом доме, думаю, можно с уверенностью утверждать, что это он.
– Отлично! Это существенно облегчает нашу задачу.
– Вы так считаете?
– Да. Если представить себе, как стираешь в порошок мерзавца, который пытался лишить жизни невинного мальчика, это облегчает задачу уничтожения противника, будь он призрак или человек. Все просто как дважды два: я – хороший парень, а он – плохой. Это все, что мне нужно знать.
Я подняла руку и покачала ключом от двери; свет уличных фонарей отразился от металла, словно от маятника гипнотизера.
– Ну как, готовы? – спросила я, вставив ключ в замочную скважину и повернув его.
– Вперед, – тихо сказал Джек.
К нашему удивлению, дверь открылась легко и свободно. Быстро войдя внутрь, я провела руками по стене и вскоре щелкнула выключателем. Все вокруг тотчас залил желтый свет, чему я была несказанно рада. Я удивленно огляделась. Похоже, миссис Хулихан в мое отсутствие не сидела сложа руки. Песок и пыль, которые покрывали буквально каждую поверхность, были убраны. Теперь меня окружали лоснящееся дерево, сверкающее стекло и отчетливый запах паркетной мастики.
– Кстати, уже не холодно, – заметил Джек.
– Думаю, он знает, что мы его не боимся. И что Луиза рядом.
Мы оба устремились в гостиную, где напольные часы пробили полчаса. Здесь мы включили свет везде, где только обнаружили выключатели, изгоняя из дома зловещую темноту. Подойдя к боковому окну, я вгляделась в ночь, туда, где стоял дуб, но ничего не увидела. Однако я знала, что они там, чувствовала, что они смотрят и ждут. Вот только чего? Этого я не понимала…
– «Cerca Trova», – произнес Джек. Он стоял перед часами; стеклянная дверца над циферблатом была открыта. – Я так и знал, что где-то уже видел эти слова раньше. Вот они – на одном из сигнальных флажков. А забыл потому, наверно, что они плохо различимы.
Я подошла и встала с ним рядом.
– Эти слова были в первом письме Невину. Как говорится, ищите и обрящете.
– Но мы изучили каждый дюйм этих часов. Я даже нашел потайное отделение. – Джек на мгновение задумался. – Значит ли это, что они исчезли, эти три недостающих бриллианта, еще до того, как Роберт нашел тайник?
– Не знаю. И не узнаем, если не разгадаем шифр.
Задумчиво нахмурив лоб, Джек продолжал смотреть на циферблат. Я уже была готова предложить подняться наверх и лечь спать, когда услышала царапанье карандаша по бумаге. Или скрежет ногтей по пластмассе.
– Слышите? – спросила я.
Джек кивнул.
– Мыши?
Я покачала головой.
– Нет. Термиты – да. Грызуны – нет.
Я перешла туда, где звук был как будто громче. Он исходил от стены рядом с часами, где длинные шторы ранее закрывали ростомер Невина. Теперь он был под тонким листом плексигласа. Стоило мне опуститься перед ним на колени, как царапанье прекратилось. Скользя глазами снизу вверх, я пристально вглядывалась в отметки на стене в поисках чего-то необычного, пока мой взгляд не достиг самой верхней точки. У меня тотчас перехватило дыхание. Там аккуратным почерком Луизы были написаны буквы МЛМ. Мой любимый мальчик.
Я выпрямилась, чувствуя, как тревожно стучит мое сердце.
– Джек, что Роберт сказал в том первом письме Невину? Что-то о его матери. О том, как она его называла.
– Да. «Помни, как тебя называла твоя мать». Почему? Как вы думаете?
– Мой любимый мальчик – так она его называла, помните? Это написано прямо здесь, на стене.
Опустившись на колени, я вытащила блокнот, почти полностью исчирканный неверными ключевыми словами, и открыла новую страницу. Затем быстро записала буквы алфавита, а прямо под ним – слова «МОЙ ЛЮБИМЫЙ МАЛЬЧИК» и прошлась по всему алфавиту от начала до конца, избегая повторения каких-либо букв.
Джек опустился на колени рядом со мной и начал повторять мне последовательность из тридцати двух латинских букв, которую мы оба запомнили путем неоднократного повторения шифра часов. Записав их в строчку, я глубоко вздохнула и, глядя на лист блокнота, одну за другой начала заменять их буквами из нового ключевого алфавита.
Посмотрев на то, что получилось, я прочитала фразу вслух:
– В полночь звезды сверкают, как бриллианты.
Мы с Джеком посмотрели друг на друга.
– О, боже, – пробормотала я. Как по команде, мы оба вскочили на ноги и бросились к часам.
Джек снова открыл циферблат.
– В полночь… – Он повернулся ко мне. – Помните фотографии с того рулончика фотопленки? На одном снимке обе стрелки напольных часов указывают на двенадцать.
– Но мы оба не раз были в этой комнате в полночь, и ничего не произошло. – Я попыталась подавить разочарование. – Как вы думаете, а не проще ли сдвинуть обе стрелки на двенадцать и посмотреть, что произойдет?
Джек бросил взгляд на часы.
– Сейчас чуть больше одиннадцати. Не хочу делать ничего такого, что могло бы изменить то, чему суждено случиться. Может, лучше разойдемся по своим комнатам и встретимся здесь в полночь?
Я кивнула – его осторожность была мне понятна, но полностью обуздать свое нетерпение я не смогла.
Мы взяли наши сумки. Джек позволил мне нести сумку с логотипом «Доры-путешественницы». Он наверняка подумал, что я выбрала именно ее, потому что в ней лежал бриллиант. На самом же деле причина скорее заключалась в письмах и в последних словах отца, обращенных к сыну, которые тот так никогда и не прочел.
Трагедия их жизни тяжелым камнем давила на меня, и даже правда не положила конец их истории. Я чувствовала в доме их скрытое присутствие, чувствовала, как они наблюдают за нами, пока мы поднимаемся по лестнице. Я остановилась на верхней лестничной площадке, едва ли не кожей ощущая пульсирующее вокруг нас предвкушение.
– Чувствуете? – прошептала я.
Джек покачал головой.
– Что именно?
Я нахмурилась, пытаясь определить свои ощущения: что-то вроде щекотки или серии легких прикосновений.
– Они смотрят на нас. Ждут.
– Кто они? – спросил Джек. Его голос поразил меня своей твердостью.
Я вслушалась в шепот, который становился все громче.
– Луиза. Невин. – Я замерла, чувствуя, как по спине пробежали мурашки. – И Джозеф.
Свет заморгал и погас, затем включился снова.
– Я сильнее тебя. Я сильнее тебя, – пробормотала я под нос.
Взяв за локоть, Джек повел меня по коридору в мою комнату.
– Продолжайте это повторять, хорошо? Мне так спокойнее. – Он открыл мою дверь и щелкнул выключателем. – Я останусь здесь, пока вы будете готовиться ко сну, а затем мы вместе спустимся вниз и подождем там.
Я была слишком взволнована, чтобы спорить с ним о моей частной жизни и домашних правилах, которые включали также запрет входить в мою комнату. Я зашла в ванную, умылась и почистила зубы, после чего надела тренировочный костюм, а поверх него – халат. На всякий случай я старалась не смотреть в зеркало, боясь того, что могу увидеть у себя за спиной.
Когда я вышла из ванной, Джек сидел на моей кровати. На покрывале перед ним была открыта какая-то большая книга. Сначала я решила, что это один из фотоальбомов Луизы, но, когда подошла ближе, увидела, что это не так.
– Откуда она у вас? – спросил он, показывая мне обложку. Я прочитала название: «Шифры и коды Древнего мира».
Я покачала головой.
– Первый раз ее вижу.
– Но она лежала на вашей кровати.
Мои глаза от удивления полезли на лоб.
– Но я не клала ее туда.
– Тогда как она сюда попала? Я точно помню, что среди других книг про шифры, что лежали на чердаке, ее не было, потому что я их все пересмотрел и эту там никогда не видел.
– Добро пожаловать в мой мир, – сказала я, садясь на кровать по другую сторону от книги. – Из своего прошлого опыта я бы сказала, что кто-то хочет, чтобы мы ее увидели. – Мы посмотрели друг на друга, и я поняла: мы одни в моей спальне и на моей кровати. Кстати, в глазах Джека промелькнуло нечто такое, отчего я решила, что он мог подумать то же самое.
Я резко встала и придвинула к кровати стул.
– Ну и как, нашлось что-то полезное?
Скользнув взглядом по моему халату и тренировочному костюму, он вернулся к книге и перевернул страницу.
– Пока нет, но я только начал. Возможно, это даст нам другой способ расшифровать слово «полночь»…
Его руки застыли над открытой страницей.
– Что такое? – спросила я и, привстав, посмотрела ему через плечо.
Джек поднял книгу.
– Вот, – сказал он, указывая на таблицу из пяти столбцов и пяти рядов. Над верхним рядом и вдоль крайнего левого столбца по порядку расположились цифры от одного до пяти, а внутри, начиная с верхней левой клетки, шли все буквы алфавита, причем две последние занимали одну клетку.
– Это так называемый квадрат Полибия. Я видел это раньше, в одной из книг о шифрах, но отклонил его как слишком простой. – Джек посмотрел на меня так, как будто извинялся. – Я забыл, что вы сказали о шифрах, мол, они обязаны защитить секреты от посторонних глаз, однако не должны поставить в тупик Невина.
– Но как это работает, Джек? Если мы пытаемся найти другое значение слова «полночь», оно будет преобразовано в число, а не в другое слово.
Он достал из кармана куртки ручку и покачал головой.
– Неправильный шифр, Мелли. Это подстановочный шифр, который переводит числа в буквы. Другими словами, код представляет собой последовательность чисел, которые, когда разгаданы, превращаются в слово.
– Ой, точно – фонтан!
– Именно, – сказал Джек. – Помните те цифры?
Я кивнула.
– Помню, но не по порядку.
– Не проблема – их всего три, и мы разберемся в них, если потребуется.
Я закрыла глаза, вспоминая римские цифры, выгравированные на боку фонтана.
– Сорок один, сорок три и двадцать четыре.
Прямо на моих глазах он разгадал первое число, XLI, найдя сначала строку номер четыре, затем переместившись к столбцу номер один и записав букву в соответствующее поле – «P». Тем же образом он нашел и две другие буквы, «R» и «I».
– «P-R-I?» – спросила я.
Джек посмотрел на записанные им буквы и, судя по его лицу, явно что-то понял.
– Достаточно переместить единственную гласную в середину, чтобы это сокращение обрело смысл.
Я снова посмотрела на буквы. Они могли обозначать только одно: латинское сокращение «RIP». Я села на кровать.
– Упокойся с миром, – тихо сказала я. – Такое обычно пишут на надгробиях.
– Верно, – согласился Джек, кладя ручку на книгу. – Думаю, теперь мы знаем, где Роберт и Гас спрятали тела.
Читать бесплатно другие книги:
