Девятый Дом Бардуго Ли

– Что этот Тернер выяснит? Что я прошла полпути в загробный мир, чтобы поговорить с призраком? Уверена, что это не считается оказанием давления на сидетеля.

– Но ходить в квартиру Тары, рыться в ее вещах… это взлом с проникновением. Это вмешательство в текущее полицейское расследование. Тебя могут арестовать.

– Только если поймают.

Доуз решительно покачала головой.

– Ты переходишь границу. И я не смогу пойти с тобой, если ты собираешься рисковать собой и Летой. Детектив Тернер не хочет, чтобы ты вмешивалась, и сделает все, что сможет, чтобы защитить свое дело.

– Ты права, – задумавшись, сказала Алекс. Так что, пожалуй, вместо того, чтобы действовать в обход Тернера, ей стоит действовать через него.

Алекс хотелось прятаться в «Конуре» и позволять Доуз готовить ей какао. Немного материнской заботы ей бы не помешало. Но ей нужно было вернуться в Старый кампус и заново привыкнуть к обычному миру, пока по-настоящему важные вещи не ускользнули.

Она оставила Доуз перед Драмой, но только после того, как спросила ее об имени, которое она услышала – или ей показалось, что услышала, – в пограничной области.

– Жан дю Монд? Или, может, Джонатан Дезмонд?

– Не помню такого, – сказала Доуз. – Но я сделаю пару запросов и посмотрю, что скажет библиотека, когда вернусь в Il Bastone.

Замявшись, Алекс сказала:

– Доуз, будь осторожна. Смотри в оба.

Доуз моргнула.

– Почему? – спросила она. – Я никто.

– Ты Лета и ты жива. Вот кто ты.

Доуз снова моргнула, как заводной механизм в ожидании, что повернется шестеренка, щелкнет правильное колесико, и она сможет продолжить движение. Затем ее взгляд прояснился, а брови сдвинулись.

– Ты его видела? – порывисто спросила она, глядя себе под ноги. – По ту сторону?

Алекс покачала головой.

– Норс утверждает, что его там нет.

– Должно быть, это хороший знак, – сказала Доуз. – В среду мы призовем его назад. Мы вернем его домой. Дарлингтон будет знать, что делать со всем этим.

Возможно. Но Алекс не хотела, чтобы ее жизнь зависела от ожидания.

– Ты много знаешь об убийствах Жениха? – спросила Алекс. Пусть она и знала теперь имя Норса, но не собиралась постоянно его произносить. Это бы только укрепило их связь.

Доуз пожала плечами.

– Все это входит в эти туры по Призрачному Коннектикуту вместе с Дженни Крамер и домом в Саутингтоне.

– Где это случилось?

– Не уверена. Не люблю читать о таких вещах.

– Тогда ты ошиблась в выборе работы, Доуз, – она склонила голову набок. – Или это работа выбрала тебя?

Она вспомнила историю Дарлингтона о том, как он в семнадцать лет проснулся в больнице с капельницей в вене и визиткой декана Сэндоу в руке. Это их объединяло, хотя она никогда этого не чувствовала.

– Они связались со мной из-за темы моей диссертации. Я хорошо подходила для исследовательской работы. Это было скучно, пока… – она замолчала. Ее плечи дернулись, как будто кто-то дернул ее за веревочки. Пока не появился Дарлингтон. Доуз вытерла глаза руками в варежках. – Я дам тебе знать, если что-нибудь выясню.

– Доуз… – начала Алекс.

Но Доуз уже торопливо шла назад к «Конуре».

Алекс огляделась по сторонам, надеясь увидеть Жениха и гадая, знает ли глума или ее хозяин, что она выжила, не ждет ли за углом засада. Ей нужно было вернуться в общежитие.

Алекс вспомнила процитированные Женихом строки из «Королевских идиллий», зловещую силу его слов. Если она правильно помнила, то эти стихи были о романе Герейнта с Энид, о мужчине, которого свела с ума ревность, хотя жена была ему верна. Это не вселяло уверенности. Скорей умру, чем в верности твоей засомневаюсь. Почему Тара выбрала эти строки для своей татуировки? Ассоциировала ли она себя с Энид или ей просто понравилось, как звучат эти слова? И почему кто-то из «Свитка и ключа» поделился ими с ней? Алекс не могла представить, что один из Замочников отблагодарил ее за особенно улетный кайф, проведя ее по гробнице и научив ее мифологии. И, даже если Алекс не придумывает на пустом месте, как продажа травы нескольким студентам превратилась в убийство? Здесь должно было повлиять что-то еще.

Алекс вспомнила, как лежала на спине на перекрестке, как видела глазами Тары в ее последние мгновения лицо Ланса над ней. Но что, если это вовсе не был Ланс? Что, если Тара была во власти каких-то чар?

Она пошла по Хай-стрит к столовой колледжа Хоппер. Ее влекла безопасность ее комнаты в общежитии, но ответы защитят ее лучше любых охранных заклинаний. Хотя Тернер и предупреждал ее, чтобы она не трогала Триппа, это было единственное известное ей имя и единственная прямая связь между обществами и Тарой.

Было еще рано, но, само собой, он уже сидел за длинным столом с несколькими приятелями. Все они были в просторных шортах, бейсболках и флисе, у всех были румяные щеки, хотя она знала, что у них наверняка похмелье. Очевидно, богатство лучше инъекций витаминов. Дарлингтон был вырезан из того же богатого холста, но у него было настоящее лицо, лицо, излучавшее какую-то твердость.

Приблизившись, она увидела, как друзья Триппа перевели на нее взгляды, оценили и потеряли интерес. В «Конуре» она успела принять душ, переодеться в спортивный костюм Леты и причесаться. После того, как ее выволокли на дорогу и чуть не утопили, на большее она не была способна.

– Эй, Трипп, – непринужденно сказала она. – Найдется минутка?

Он повернулся к ней.

– Хочешь пригласить меня на выпускной, Стерн?

– Посмотрим. Будешь хорошей шлюшкой и пообжимаешься со мной?

Друзья Триппа одобрительно заухали, и один из них протянул О-о-о да-а-а. Теперь они смотрели на нее.

– Мне нужно поговорить с тобой о той задаче.

Щеки Триппа порозовели, но потом он расправил плечи и встал.

– Конечно.

– Верни его домой пораньше, – сказал один из его приятелей.

– Зачем? – спросила она. – Хочешь подобрать объедки?

Они снова заухали и зааплодировали, как будто она нанесла впечатляющий удар.

– Ты такая пошлячка, Стерн, – сказал через плечо Трипп, когда она вслед за ним выходила из столовой. – Мне это нравится.

– Иди сюда, – сказала она. Она повела его вверх по лестнице мимо витражей с изображениями жизни на плантациях, которые пережили смену названия колледжа с «Калхуна Рабство-Это-Благо» на Хоппер. Несколько лет назад черный уборщик разбил один из них вдребезги.

Лицо Триппа изменилось, его рот изогнулся в предвкушении шалости.

– В чем дело, Стерн? – спросил он, когда они вошли в читальный зал. Там было пусто.

Она закрыла за собой дверь, и его ухмылка стала шире – похоже, он искренне думал, что она вот-вот к нему подкатит.

– Откуда ты знаешь Тару Хатчинс?

– Что?

– Откуда ты ее знаешь? Я видела ее журнал звонков, – солгала она. – Я знаю, как часто вы разговаривали.

Он насупился и оперся о спинку кожаного дивана, сложив руки. Угрюмость его не красила. Она превращала его из милого мальчика в озлобленного ребенка.

– Ты в копы подалась?

Она подошла к нему и увидела, как он застыл и приказал себе не пятиться. Весь его мир заключался в отсрочках, в хождении вокруг да около. Нельзя прямо к кому-то подходить. Нельзя смотреть им в глаза. Ты в норме. Ты не против. Ты понимаешь шутки.

– Не заставляй меня говорить, что закон – это я, Трипп. Я не смогу произнести это с серьезным лицом.

Он прищурился.

– В чем вообще дело?

– Ты что, идиот? – у него отвисла челюсть. Его нижняя губа была влажной. Говорил ли кто-то с Триппом Хельмутом таким тоном? – Дело в погибшей девушке. Я хочу знать, в каких вы были отношениях.

– Я уже говорил с полицией.

– А теперь ты говоришь со мной. О погибшей девушке.

– Я не обязан…

Она наклонилась к нему.

– Ты ведь знаешь, как это устроено, да? Моя работа – работа Леты – заботиться, чтобы привилегированные придурки вроде тебя не создавали проблем администрации.

– Почему ты так жестишь? Я думал, мы друзья.

Из-за того, сколько раз мы играли в пив-понг и проводили лето в Биаррице? Неужели он действительно не видит разницы между дружбой и дружелюбием?

– Мы и есть друзья, Трипп. Не будь я твоей подругой, я бы уже сообщила об этом декану Сэндоу, но я не хочу напряга и не хочу устраивать неприятности тебе или «Костям» без необходимости.

Он пожал широкими плечами.

– Это были просто мутки.

– Тара не твой тип.

– Ты не знаешь, каков мой тип.

Неужели он действительно рассчитывает отвертеться с помощью флирта? Она встретила его взгляд, и он отвел глаза.

– Она была прикольной, – пробормотал он.

Алекс впервые почувствовала, что он с ней честен.

– Не сомневаюсь, – мягко сказала она. – Всегда улыбалась, всегда была рада тебя видеть.

В этом вся фишка торговли наркотой. Скорее всего, Трипп не понимал, что был просто покупателем, что он был ее приятелем, только пока у него были наличные.

– Она была милой.

Расстроен ли он ее смертью? Есть ли в его взгляде что-то затравленное, что не объясняется похмельем, или Алекс просто хочется верить, что ему не все равно?

– Клянусь, все, что мы делали, это страдали фигней и пару раз вместе накурились.

– Ты когда-нибудь встречался с ней у нее дома?

Она покачал головой.

– Она всегда приходила ко мне.

Разумеется, выяснить ее адрес будет не так уж просто.

– Ты когда-нибудь видел ее с кем-то из обществ?

Он снова пожал плечами.

– Не знаю. Слушай, Ланс и Ти были барыгами; у них была лучшая травка, которую я когда-либо курил, самое крутое зеленое дерьмо, что ты в жизни видела. Но я не следил за тем, с кем она тусила.

– Я спросила, видел ли ты ее с кем-то.

Он повесил голову.

– Почему ты так со мной?

– Эй, – мягко сказала она и сжала его плечо. – Ты же понимаешь, что ты не влип, да? У тебя все будет в порядке.

Она почувствовала, что он немного расслабился.

– Ты такая злая.

Ей одновременно захотелось залепить ему пощечину и уложить его в постель с его любимой соской и чашкой теплого молока.

– Трипп, я просто пытаюсь получить ответы. Ты знаешь, каково это. Я просто пытаюсь делать свою работу.

– Понимаю, понимаю.

Она в этом сомневалась, но он знал сценарий. Обычный парень Трипп Хельмут. Работаем в поте лица или еле-еле.

Она сжала его плечо еще крепче.

– Но ты должен понимать, что происходит. Погибла девушка. А эти люди, с которыми она тусоввалась? Они тебе не друзья, и ты не собираешься держать язык за зубами и не стучать или что там еще ты видел в кино, потому что это не кино, это твоя жизнь, и у тебя хорошая жизнь, и ты не хочешь все испортить, да?

Трипп не сводил глаз со своих ботинок.

– Ага, окей. Ага.

Ей показалось, что он может расплакаться.

– Так кого ты видел с Тарой?

Когда Трипп закончил говорить, Алекс откинулась.

– Трипп?

– Да?

Он продолжал таращиться на свою обувь – несуразные пластиковые сандалии, как будто лето для Триппа Хельмута никогда не кончалось.

– Трипп, – повторила она и дождалась, пока он поднимет голову и встретится с ней взглядом. Она улыбнулась.

– Это все. Мы закончили. Все позади.

Тебе никогда больше не придется думать об этой девушке. О том, как ты ее трахнул и забыл. О том, как ты думал, что она будет продавать тебе по дешевке, если ты заставишь ее кончить. О том, как тебя заводило быть с кем-то, кто казался тебе слегка опасным.

– У нас все путем? – спросила она. Такой язык он понимал.

– Ага.

– Это останется между нами, обещаю.

А потом он сказал это, и она поняла, что он не расскажет об их разговоре никому – ни своим друзьям, ни Костяным.

– Спасибо.

В этом и заключался весь трюк – заставить его поверить, что ему больше терять, чем ей.

– И последнее, Трипп, – сказала она, когда он торопливо потопал назад в столовую. – У тебя есть велик?

Алекс проехала по лужайке мимо трех церквей, потом покатила по Стейт-стрит и по шоссе. Ей предстояло прочесть около двухсот страниц, если она не хотела отстать на этой неделе, и, возможно, за ней охотилось чудовище, но прямо сейчас ей нужно было поговорить с детективом Авелем Тернером.

За пределами кампуса Нью-Хейвен начинал постепенно терять свои амбиции: магазинчики «Все по доллару» и грязные спортбары соседствовали с лавками деликатесов и гламурными кофейнями; дешевые маникюрные салоны и салоны связи перемежались люксовыми лапшичными и бутиками, где торговали кусочками бесполезного мыла. Лицо города менялось у Алекс на глазах, и ей стало не по себе.

Стейт-стрит была просто длинной полосой пустоты – парковок, линий электропередач, ведущих на восток железнодорожных путей, – и полицейский участок был ничуть не лучше – уродливое суровое здание, обшитое плиткой цвета овсянки. Такие мертвые места были по всему городу – целые кварталы массивных бетонных монолитов, нависающих над пустыми площадями, как нарисованный в прошлом рисунок будущего.

Когда-то Дарлингтон назвал их бруталистскими, и Алекс сказала: «И правда, такое впечатление, что эти здания на тебя наезжают».

«Нет, – поправил ее он. – Это от французского brut. Как сырец, потому что они использовали голый бетон. Но да, такое впечатление возникает». Раньше здесь были трущобы, а потом в Нью-Хейвен начали поступать деньги по программе «Образцовые города». «Предполагалось, что все станет почище, но они открыли места, где никому не хотелось находиться. А потом деньги кончились, и в Нью-Хейвене просто остались эти… дыры».

«Раны, – подумала тогда Алекс. – Он хотел сказать «раны», потому что для него город – живое существо».

Алекс взглянула на свой телефон. Тернер так и не ответил на ее сообщения. Она так и не собралась с духом, чтобы позвонить, но теперь она здесь, и больше ничего не остается. Когда он не взял трубку, она завершила вызов и набрала номер еще раз, а потом еще. Алекс не приближалась к полицейским участкам с тех пор, как умерла Хелли. В ту ночь умерла не только Хелли. Но, когда она вспоминала ту ночь иначе, вспоминала кровь, сероватый пудинг мозга Лена, прилипший к краю кухонной стойки, ее разум в панике начинал скакать по ее черепу.

Наконец Тернер поднял трубку.

– Алекс, что я могу для вас сделать? – его голос был таким любезным, заботливым, словно большего удовольствия, чем говорить с ней, он не мог себе представить.

Ответить на мои долбаные сообщения. Она откашлялась.

– Привет, детектив Тернер. Я бы хотела поговорить с вами о Таре Хатчинс.

Тернер хмыкнул – другим словом это не назвать. Это был снисходительный смешок семидесятилетнего дедушки, хотя Тернеру было едва за тридцать. Всегда ли он вел себя так на работе?

– Алекс, как вам известно, я не могу обсуждать текущие расследования.

– Я рядом с участком.

Пауза. Когда Тернер ответил, голос его изменился. В нем не слышалось ни следа приветливой теплоты.

– Где?

– Прямо через дорогу.

Еще одна долгая пауза.

– На станции через пять минут.

Остаток пути до станции «Юнион» Алекс катила велосипед Триппа рядом с собой. Воздух был мягким, влажным, обещающим снег. Она сама не знала, вспотела ли она от поездки на велике или из-за того, что никогда не привыкнет говорить с копами.

Прислонив велик к стене рядом с парковкой, она села на низкую бетонную скамью и принялась ждать. Мимо пролетел Серый в трусах, глядя на часы и торопясь, словно боялся опоздать на поезд. На этот поезд ты не успеешь, приятель. И на остальные тоже.

Она начала копаться в телефоне, гугля имя Бертрама Бойса Норса, одновременно одним глазом поглядывая на улицу. Ей хотелось немного ознакомиться с контекстом, прежде чем задавать вопросы библиотеке Леты.

К счастью, информации в интернете нашлось немало. Норс и его невеста стали своеобразными знаменитостями. В 1854 году Жениха и его суженую, юную Дейзи Фэннинг Уитлок, нашли мертвыми в конторе «North & Sons Carriage Company», которую с тех пор давно снесли. Их портреты открывались по первой же ссылке на тему Нью-Хейвен на сайте «Призраки Коннектикута». Норс выглядел красивым и серьезным, и волосы его были причесаны поопрятнее, чем после смерти. Единственным дополнительным отличием была его чистая белая рубашка, не запятнанная кровью. Что-то холодное проскользнуло по ее спине. Иногда она, вопреки всем своим стараниям, забывала, что видит мертвеца, несмотря на брызги крови на его элегантном кителе и рубашке. Но увидеть чопорное, неподвижное черно-белое фото – это было совсем другое. Он гниет в могиле. Он превратившийся в пыль скелет. Она могла добиться, чтобы его останки раскопали. Они могут вместе рассматривать его кости, стоя на краю могилы. Алекс попыталась отделаться от этого образа.

Дейзи Уитлок была прекрасна: темноволосая, холодная, что было характерно для девушек того времени. Ее голова слегка склонялась набок, на губах играла легчайшая тень улыбки, кудри были уложены на прямой пробор и мягкими волнами, оставлявшими шею обнаженной. У нее была осиная талия, белые плечи показывались из пены оборок, а в изящных руках она сжимала букетик из хризантем и роз.

Что до фабрики, где произошло убийство, то во время убийства Норса она была еще не достроена, и строительство так и не завершили. «Норс и сыновья» перевезли офис в Бостон и работали вплоть до начала двадцатого века. Фотографий места преступления не было, только шокирующие описания крови и ужаса. Мертвый Норс по-прежнему сжимал в руке пистолет – револьвер, который он хранил в своей новой конторе на случай вторжения злоумышленников.

Тела обнаружила горничная Дейзи, женщина по имени Глэдис О’Донахью, и с криком выбежала на улицу. Ее в истерике нашли на расстоянии почти полумили от фабрики, на углу Чэпел и Хай. Даже выпив успокаивающий глоток бренди, она мало что могла поведать властям. Само преступление казалось очевидным, вопросы вызывал лишь его мотив. Были версии, что Дейзи забеременела от другого мужчины, но ее семья утаила это перед убийствами, чтобы избежать дальнейшего скандала. Один из авторов предположил, что Норса свело с ума отравление ртутью, так как он проводил много времени рядом со шляпными фабриками Дэнбери. Самой простой версией было то, что Дейзи хотела разорвать помолвку, а Норс не собирался с этим мириться. Его семья хотела притока капитала от Уитлоков – а Норс хотел Дейзи. Она была любимицей местных колонок светской хроники, и ее знали как кокетливую, бойкую и иногда фривольную девушку.

– Ты мне уже нравишься, – пробормотала Алекс.

Алекс прокрутила карты могил Дейзи и Норса и пыталась увеличить старую газетную статью, когда на станции появился Тернер.

О том, чтобы надеть пальто, он не позаботился. Очевидно, задерживаться здесь он не собирался. Как бы там ни было, у мужика был стиль. На нем был простой солидный угольный костюм, но линии были модными, и Алекс заметила прилежные штрихи – нагрудный платок, тонкую лавандовую полоску на галстуке. Дарлингтон всегда выглядел хорошо, но без всяких усилий. Тернер не боялся выглядеть так, словно постарался.

Он стиснул зубы, рот его выглядел как узкий шов. Только когда он заметил Алекс, на лице его снова появилась маска дипломатичности. Изменилось не только выражение его лица, но и вся манера держаться. Его поза стала расслабленной и непринужденной, не угрожающей, словно он активно сбрасывал разряд напряжения, наполняющий его оболочку.

Он сел на скамью рядом с ней и положил локти на колени.

– Должен попросить вас не являться ко мне на работу.

– Вы не отвечали на мои сообщения.

– У меня много дел. Как вы знаете, в самом разгаре расследование убийства.

– Мне оставалось прийти либо сюда, либо к вам домой.

Наэлектризованное напряжение резко вернулось в его тело, и Алекс ощутила приступ удовлетворения от того, что оказалась способна его рассердить.

– Полагаю, Лета собрала файл со всей информацией обо мне, – сказал он. Скорее всего, Лета действительно знала все, от номера социального страхования Тернера до его предпочтений в порно, но Алекс взглянуть на этот файл никогда не предлагали. Она даже не знала, живет ли Тернер в самом Нью-Хейвене. Тернер сверился с телефоном. – Я могу посвятить вам около десяти минут.

– Я хочу, чтобы вы позволили мне поговорить с Лансом Грессангом.

– Без проблем. Может, вы также хотите стать его прокурором?

– Тара не просто была связана с Триппом Хельмутом. Они с Лансом продавали наркотики членам «Свитка и ключа» и «Манускрипта». У меня есть имена.

– Продолжайте.

– Я не вправе их разглашать.

Лицо Тернера по-прежнему оставалось бесстрастным, но она чувствовала, что его раздражение нарастает с каждой секундой, когда он был вынужден ей потакать. Хорошо.

– Вы приходите ко мне за информацией, но не желаете поделиться вашей? – спросил он.

– Позвольте мне поговорить с Грессангом.

– Он главный подозреваемый в убийстве. Вы ведь это понимаете? – на губах его появилась недоверчивая улыбка. Он и правда считал ее тупицей. Нет, привилегированной. Очередным Триппом. Может, очередным Дарлингтоном. И эта ее версия нравилась ему больше, чем та, которую он встретил в морге. Потому что эту версию можно запугать.

– Мне нужно всего несколько минут, – сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал плаксиво. – Вообще-то мне не требуется ваше разрешение. Я могу попросить о встрече через его адвоката, сказать, что я знала Тару.

Тернер покачал головой.

– Нет. Как только мы с вами разойдемся, я позвоню ему и сообщу, что сумасшедшая девушка пытается вмешаться в его дело. Может, я дам ему взглянуть на видео, на котором вы, как юродивая, бегаете по Элм-стрит.

При воспоминании о том, как она извивалась посреди дороги и ее объезжали машины, Алекс окатила волна стыда. Значит, Сэндоу показал видео Тернеру. Может, он и еще кому-то его показал? При мысли, что его могла увидеть профессор Бельбалм, у нее заныло в животе. Неудивительно, что сегодня детектив с ней вдвойне надменен. Он не просто считает ее тупицей. Он считает ее неуравновешенной. Так даже лучше.

– В чем вообще проблема? – спросила Алекс.

Пальцы Тернера сжались на безупречно отглаженных штанинах.

– Проблема? Я не могу просто провести вас туда тайком. Все посетители тюрьмы регистрируются. Чтобы привести вас, мне нужна уважительная официальная причина. Должны присутствовать его юристы. Ваша беседа должна быть записана.

– Хотите сказать, что копы всегда подчиняются правилам?

– Полицейские. И, если бы я нарушил правила и об этом узнала защита, Лансу Грессангу сошло бы с рук убийство, а я бы потерял работу.

– Слушайте, когда я ходила в квартиру к Таре…

Тернер резко перевел взгляд на нее. Его глаза горели, вся притворная дипломатия испарилась.

– Вы ходили к ней домой? Если вы пересекли ленту…

– Мне нужно было узнать…

Он вскочил. Таким был настоящий Тернер: молодым, амбициозным, вынужденным подстраиваться, чтобы пробить себе дорогу в мире, и уставшим от этого. Он принялся ходить взад и вперед перед скамьей, затем наставил на нее палец.

– Держитесь, блядь, подальше от моего дела.

– Тернер…

– Детектив Тернер. Я не позволю вам влезать в мое дело. Если я увижу вас рядом с Вудландом, я выебу вашу жизнь так, что вы всю жизнь будете ходить вразвалку.

– Почему вы такой злой? – заныла она, позаимствовав цитату у Триппа.

– Это вам не игра. Вам нужно понять, как легко мне будет разрушить вашу жизнь, найти небольшую заначку травы или таблеток при вас или в вашей комнате в общежитии. Зарубите это себе на носу.

– Вы не можете просто… – широко распахнув глаза, начала Алекс с дрожащей губой.

– Я сделаю все, что необходимо. А теперь убирайтесь отсюда. Вы понятия не имеете, во что ввязываетесь, так что не испытывайте мое терпение.

– Я понимаю, окей? – смиренно сказала Алекс. – Извините.

– Что сказал Трипп? Кого он видел с Тарой?

Алекс была не против поделиться с ним именами. Она собиралась сделать это с самого начала. Тернеру нужно знать, что Тара продавала студентам, не числящимся в ее журналах звонков, использовала одноразовый телефон или телефон, который Ланс спрятал или уничтожил. Она опустила взгляд на свои руки в перчатках и тихо сказала:

– Кейт Мастерс и Колина Хатри.

Кейт была из «Манускрипта», и Алекс ее почти не знала. В последний раз она говорила с ней в ночь вечеринки в честь Хэллоуина, когда она и Майк Аволово умоляли ее не стучать Лете о том, что они опоили Дарлингтона. Кейт была одета Ядовитым Плющом. Но Колина она знала. Колин работал на Бельбалм и был членом «Свитка и ключа». Он был хорошеньким чистюлей, элегантным донельзя. Она могла представить, как он расслабляется с возмутительно дорогой бутылкой вина, но не накуриваясь с городскими девицами. Но по времени, проведенном в Граунд-Зиро, она знала, что внешность обманчива.

Тернер пригладил отвороты пиджака, обшлага, провел ладонями по выбритым частям головы. Она смотрела, как он берет себя в руки, а потом он улыбнулся и подмигнул так, словно злого, голодного Тернера никогда не было.

– Рад, что мы побеседовали, Алекс. Дайте мне знать, если я смогу чем-то помочь вам в будущем.

Он развернулся и пошел назад к громоздким очертаниям полицейского участка. Ей не понравилось скулить перед Тернером. Ей не понравилось, когда он назвал ее сумасшедшей. Но теперь она знала, на какой улице жила Тара, а остальное будет легко.

Алекс казалось соблазнительным отправиться прямиком на Вудланд и найти квартиру Тары, но ей не хотелось разнюхивать в воскресенье, когда у всех выходной и они дома. Придется отложить это до завтра. Она надеялась, что тот, кто натравил на нее глуму, считает, что она по-прежнему отлеживается в «Конуре» – или мертва. Но, если они за ней следят, то она надеялась, что они видели, как она разговаривает с Тернером. Тогда они решат, что полиции известно то же, что и ей, и нет смысла пытаться заткнуть ей рот. Если, конечно, Тернер в этом не замешан.

Отмахнувшись от этой мысли, Алекс крутила педали в направлении ворот колледжа Хоппер. Осторожность полезна, но паранойя – всего лишь синоним растерянности.

Она написала Триппу, сообщив, что оставила его велик возле ворот, и направилась через Старый кампус, обдумывая связи Тары с обществами. Глума предполагала вмешательство «Книги и змея», но пока ничто не указывало на то, что Тара продавала наркоту кому-то из этого общества. Трипп связывал ее с «Черепом и костями», Колин и эта странная татуировка – со «Свитком и ключом», Кейт Мастерс – с «Манускриптом» – а «Манускрипт» специализировался по чарам. Если той ночью кто-то облачился в магию, притворившись Лансом, то, скорее всего, без «Манускрипта» не обошлось. Это бы объяснило, почему Алекс видела лицо Ланса в воспоминаниях Тары об убийстве.

Но все это также предполагало, что информация Триппа достоверна. Когда ты напуган, то готов сказать что угодно, чтобы выпутаться из неприятностей. Ей ли не знать. И Алекс не сомневалась, что Трипп с радостью сдал бы любого, чье имя первым пришло ему на ум, чтобы избавиться от проблем. Она предполагала, что могла бы передать эти имена Сэндоу, объяснить, что Тернер сейчас проверяет их алиби, попытаться заставить его пересмотреть свое мнение касательно вмешательтства Леты в расследование. Но тогда ей также придется объяснить, что она вытрясла эти сведения из Костяного.

Алекс должна быть честной и с самой собой. Что-то в ней вырвалось на свободу, когда на нее напала глума, – настоящая Алекс, подобно змее, свернувшаяся в фальшивой шкуре девушки, которой она притворялась. Эта Алекс сомкнула челюсти на Саломе, запугала Триппа, манипулировала Тернером. Но ей нужно быть осторожной. Необходимо, чтобы они считали тебя уравновешенной, надежной. Она не хотела давать Сэндоу предлог для того, чтобы выкинуть ее из Леты и лишить ее единственной надежды остаться в Йеле.