Девятый Дом Бардуго Ли
– И все. Лета установила датчики на всех нижних уровнях Розенфелда. Если погода вернется, Доуз получит уведомление. Всегда бери с собой флюгер. Всегда носи перчатки и галоши. Здесь нет ничего страшного. А теперь ты можешь вернуться к… К чему ты возвращаешься?
– К «Королеве фей».
Дарлингтон закатил глаза и повел их к двери.
– Мои соболезнования. Спенсер – ужасный зануда. Какова тема твоей работы?
Он слушал вполуха. Он хотел, чтобы Алекс не теряла спокойствия. Он хотел оставаться спокойным сам. Потому что в тишине, воцарившейся после гудения погоды, он слышал какое-то дыхание.
Он повел Алекс по рядам пыльного стекла и сломанного оборудования, внимательно прислушиваясь.
Он смутно слышал, как Алекс говорит о королеве Елизаветте и о том, что парень с ее занятий не меньше пятнадцати минут рассказывал о том, что все великие поэты – левши.
– Это явно неверно, – сказал Дарлингтон. Дыхание было глубоким и ровным, как у отдыхающего зверя, таким размеренным, что его можно было принять за очередной звук в вентиляционной системе здания.
– Вот и помощник преподавателя так сказал, но, по ходу, этот парень сам левша, так что он принялся рассуждать о том, что раньше левшей заставляли писать правой рукой.
– В леворукости видели признак дьявольского влияния. Дурная рука и так далее.
– Это правда?
– Что правда?
– Что это признак дьявольского влияния.
– Конечно, нет. Демоны одинаково свободно владеют обеими руками.
– А мы вообще должны бороться с демонами?
– Конечно, нет. Демоны содержатся в каком-то аду за Покровом, а те, которые способны за него проникнуть, запросят гораздо больше нашей зарплаты.
– Какой зарплаты?
– Вот именно.
Там, в углу, темнота казалась темнее, чем следовало, – это была тень, но не тень. Портал. В подвале Розенфелд-холла. Где ему совершенно не место.
Дарлингтон почувствовал облегчение. То, что он принял за дыхание, должно быть, было сквозняком из портала, и, хотя его присутствие здесь было загадкой, он мог ее разгадать. Очевидно, кто-то приходил в подвал, пытаясь захватить силу старого нексуса «Святого Эльма» для какой-то магии. Первым подозреваемым был «Свиток и ключ». Они отменили свой последний обряд, и, судя по их предыдущей попытке открыть портал в Венгрию, магия в их собственной гробнице шла на убыль. Но он не собирался бросаться бездоказательными обвинениями. Он наложит на портал сдерживающее и охранное заклинание, чтобы сделать его непригодным к использованию, а потом им придется вернуться в Il Bastone за инструментами, которые понадобятся ему, чтобы закрыть его окончательно. Алекс это не понравится.
– Ну не знаю, – говорила она. – Может, они пытались переучить всех этих дьявольских левшей, потому что они разводят жуткую грязь. Я всегда знала, когда Хелли писала в дневнике, потому что тогда у нее все запястье было в чернилах.
Он полагал, что сможет закрыть портал самостоятельно. Отпустить ее, чтобы она написала нудное сочинение по нудному Спенсеру. «Способы путешествий и виды грехов в «Королеве фей».
– Кто такая Хелли? – спросил он. Но в тот же момент имя всплыло у него в памяти. Хелен Уотсон. Девушка, погибшая от передозировки, рядом с которой нашли Алекс. Что-то в нем замигало, как импульсная лампа. Он вспомнил ужасный кровавый узор, снова и снова повторявшийся на стенах той жалкой квартирки, словно узор какие-то чудовищных обоев. Замах левши.
Но ведь Хелен Уотсон умерла раньше, разве не так? На ее совести крови не было. Ни одна из девушек не была вероятной подозреваемой. Обе они были не в себе и слишком маленькими, чтобы нанести такой урон, и Алекс не левша.
Но Хелен Уотсон была левшой.
Хелли.
Алекс смотрела на него в темноте. У нее был настороженный вид человека, который знал, что сказал слишком много. Дарлингтон знал, что должен притвориться, что не встревожен. Веди себя естественно. Да, веди себя естественно. Стоя в раскаленном от магии шторма подвале у портала, ведущего Бог знает куда, рядом с девушкой, которая может видеть призраков. Нет, не просто видеть.
Возможно, она способна их впускать.
Веди себя естественно. Вместо этого он продолжал стоять совершенно неподвижно, глядя в черные глаза Алекс и лихорадочно вспоминая все, что ему известно об одержимости Серыми. Лета следила и за другими людьми, которые якобы могли видеть призраков. Многие из них лишились рассудка или перестали быть «приемлемыми» кандидатами. Он слышал истории о том, как люди сходили с ума и разносили больничные палаты или нападали на своих опекунов с неслыханной силой – с силой, которой, должно быть, потребовало нападение с битой на пятерых взрослых мужчин. После этих нервных срывов люди всегда впадали в кататоническое состояние, и их было невозможно допросить. Но ведь Алекс – не обычная девушка?
Дарлингтон взглянул на нее. Ундина с блестящими черными волосами, с пробором, похожим на голый позвоночник, с пожирающими глазами.
– Ты их убила, – сказал он. – Убила их всех. Леонарда Бикона. Митчелла Беттса. Хелен Уотсон. Хелли.
Молчание затянулось. Темное сияние ее глаз, казалось, стало жестче. Разве не мечтал он о магии, о двери в другой мир, о волшебной девушке? Но феи никогда не были добрыми. «Пошли меня куда подальше, – подумал он. – Открой свой вульгарный рот и скажи мне, что я ошибаюсь. Пошли меня в ад».
Но она сказала только:
– Не Хелли.
Дарлингтон слышал шум ветра, задувающего через портал, обыденное постанывание здания у них над головами, и далекое завывание сирены.
Он знал. С первого взгляда он знал, что с ней что-то не так, но даже не догадывался, насколько. Убийца.
Но, в конечном счете, кого она убила? Среди них не было ни одного достойного человека. Возможно, ей пришлось это сделать. В любом случае, совет Леты понятия не имеет, с кем связался, что привел в свою паству.
– Что ты собираешься делать? – спросила Алекс. Эти жестокие черные глаза как речные камни. Ни угрызений совести, ни оправданий. Ее заботило только выживание.
– Я не знаю, – сказал Дарлингтон, но оба они знали, что это ложь. Ему придется рассказать декану Сэндоу. Это неизбежно. Спроси ее, почему. Нет, спроси ее, как. Его должен был больше интересовать ее мотив, но Дарлингтон знал, что его будет терзать вопрос как, и, скорее всего, тем же вопросом будет задаваться совет. Но они никак не смогут оставить ее в Лете. Если что-то произойдет, если Алекс снова кому-то навредит, то в ответе за это окажутся они.
– Посмотрим, – сказал он и повернулся к темной тени в углу. Ему не хотелось больше на нее смотреть, не хотелось видеть страх на ее лице, понимание, что она вот-вот все потеряет.
Но справилась ли бы она, если бы не это? Холодная его часть подсказывала ему, что у нее никогда не было качеств, необходимых, чтобы быть Летой. Чтобы быть Йелем. Эта девушка с Запада, из мира легкого солнечного света, фанеры и пластмассы.
– Кто-то побывал здесь до нас, – сказал он, потому что ему было проще говорить о предстоящей им работе, чем о том, что она убийца. Леонард Бикон был избит до неузнаваемости. Внутренности Митчелла Беттса почти превратились в жидкость, были утрамбованы в мякоть. У двух мужчин в задних комнатах были дыры в груди: им воткнули кол в сердце. От биты остались такие крошечные щепки, что снять с нее отпечатки было невозможно. Алекс была чиста. На ней не было ни капли крови. Криминалисты проверили даже канализацию.
Дарлингтон показал на темное пятно в углу.
– Кто-то открыл портал.
– Окей, – сказала она. Осторожно, неуверенно. Дух товарищества и непринужденность, установившиеся между ними за последние месяцы, исчезли, как преходящая погода.
– Я защищу его, – сказал он. – Мы вернемся в Il Bastone и все обсудим.
Он задавался вопросом, говорит ли он всерьез? Или он имеет в виду: Я выясню все, что смогу, прежде чем тебя сдать, и ты затихнешь. Сегодня она по-прежнему будет пытаться торговаться – обменять информацию на его молчание. Она была его Данте. Это должно иметь значение. Она убийца. И лгунья.
– Я не могу скрывать нечто подобное от Сэндоу.
– Окей, – снова сказала она.
Дарлингтон достал из кармана два магнита и начертил перед порталом четкий знак охраны. Подобные проемы открывал исключительно «Свиток и ключ», но зачем Замочникам рисковать и пытаться открыть портал вне своей гробницы? Тем не менее, закрыть его он намеревался с помощью их собственной магии.
– Alsamt, – начал он. – Mukhal… – но, не успел он закончить, как из него вышибло дух.
Что-то овладело им, и Дарлингтон понял, что совершил ужасную ошибку. Это не портал. Вовсе не портал.
В это последнее мгновение он осознал, сколь мало связывает его с миром. Что могло удержать его здесь? Кто знал его настолько хорошо, чтобы владеть его сердцем? Все эти книги, и музыка, и искусство, и история, молчаливые камни «Черного вяза», улицы этого города. Этот город. Ничто из этого его не вспомнит.
Он попытался заговорить. Предостережение? Последний вздох всезнайки? Здесь лежит мальчик со всеми ответами. Только вот могилы у него не будет.
Дэнни смотрел на старое юное лицо Алекс, в темные колодцы ее глаз, на губы, которые оставались раскрытыми, но так и не заговорили. Она не шагнула вперед. Не сказала защитное заклинание.
Как он всегда подозревал, для него все закончилось в одиночестве и темноте.
19
Алекс не знала, почему в ту ночь все пошло не так в Граунд-Зиро. Все началось слишком давно. Лен пытался получить повышение, убедить Итана позволить ему занять положение повыше. Благодаря траве они оплачивали счета, но детки из частных школ в Бакли и Оаквуде хотели аддералла, эстази, окси, кетамина, а Итан попросту не доверял Лену ничего, кроме грошовых пакетиков травы, сколько бы тот к нему не подлизывался.
Лен обожал плакаться на Итана, называл его жирным жидовским ублюдком, и Алекс внутренне сжималась, вспоминая, как ее бабушка зажигала молитвенные свечи в Шаббат. Но у Итана Шафира было все, чего хотел Лен: деньги, машины, кажущаяся бесконечной очередь из начинающих моделей. Он жил в мега-особняке в Энсино с панорамным бассейном, выходящим на шоссе 405 и окруженным крепкими парнями с мускулами. Проблема была в том, что у Лена не было ничего из того, чего хотел Лен, – пока в город не приехал Ариэль.
«Ариэль, – сказала тогда Хелли. – Это ангельское имя».
Ариэль приходился Итану то ли кузеном, то ли братом, то ли еще кем. Алекс так и не поняла. У него были широко расставленные глаза с тяжелыми веками, красивое лицо, обрамленное идеально выстриженной щетиной. Он начал нервировать Алекс с первого взгляда. Он был слишком неподвижен, как охотящийся зверь, и она ощущала, что в нем затаилось насилие. Она видела это по тому, как лебезил перед ним Итан, как поднимался градус вечеринок в доме в Энсино, как отчаянно хозяин пытался его впечатлить, развлечь, как будто, заскучав, Ариэль может сделать что-то очень опасное.
Алекс ощущала, что Ариэль или какая-то его версия всегда был там, что беспорядочный часовой механизм мужчин вроде Итана и Лена не мог функционировать без того, чтобы над всем этим не нависал кто-то вроде Ариэля, откинувшись в кресле и медленно моргая, будто ведя обратный отсчет.
Ариэль кайфовал от Лена. Лен его смешил, хотя, когда Ариэль смеялся, он словно бы не улыбался. Он любил подзывать Лена к своему столу, похлопывал его по спине, заставлял его фристайлить.
– Это наш путь наверх, – сказал Лен в день, когда Ариэль появился в Граунд-Зиро.
Алекс не понимала, как Лен может не замечать, что Ариэль над ним смеется, что его забавляет их бедность, заводит их нужда. Воин внутри нее понимал, что существуют мужчины, которым нравится видеть, как пресмыкаются другие, нравится давить, чтобы увидеть, на какие унижения их толкнет нужда. Дома у Итана от одной девушки к другой передавался слух: Не оставайся с Ариэлем наедине. Он не просто любит пожестче, он любит, чтобы было ужасно.
Алекс пыталась открыть Лену глаза на опасность. «Не играй с этим парнем, – говорила ему она. – Он не такой, как мы».
«Но мы ему нравимся».
«Ему просто нравится играть со своей едой».
«Он убеждает Итана меня повысить, – сказал Лен, стоя у отколотой желтой стойки в Граунд-Зиро. – Почему тебе вечно нужно обосрать все хорошее, что со мной происходит?»
«Твою мать, это помойный фентанил. Он дает его тебе, потому что больше никому он не нужен».
Итан не связывался с фентанилом, если точно не знал, откуда он взялся. Он предпочитал держаться подальше от радаров правоохранительных органов, а убийство клиентов обычно привлекает внимание. Кто-то вернул ему долг порошком, который должен был быть героином, смешанным с фентанилом, но прошел через слишком много рук, чтобы считаться чистым.
«Не испорти мне все, Алекс, – сказал Лен. – Позаботься, чтобы эта дыра выглядела прилично».
«Только сбегаю за своей волшебной палочкой».
И тогда он залепил ей пощечину, но не сильную. Просто чтобы показать, что он не шутит.
«Эй!», – возмутилась Хелли. Алекс никогда толком не понимала, что хочет сказать Хелли своим «Эй!», но все равно испытывала благодарность.
«Расслабься, – сказал Лен. – Ариэль хочет потусить с реальными людьми, а не с этими пластиковыми мудаками, с которыми водится Итан. Мы возьмем у Деймона колонки. Все здесь почистим». – Он посмотрел сначала на Хелли, потом на Алекс: «Попытайтесь выглядеть хорошо. И чтобы сегодня никаких выкрутасов».
«Пошли», – сказала Алекс, как только Лен уехал из квартиры с раскуривающимся Бетчой на пассажирском сиденье. В действительности Бетчу звали Митчелл, но Алекс не знала об этом, пока его не взяли за хранение, и им не пришлось наскрести на залог. Он тусил с Леном задолго до Алекс и всегда просто ошивался рядом – высокий, с мягким животом и постоянно усыпанным прыщами подбородком. Алекс и Хелли пошли к бетонному дну реки Лос-Анджелес, потом к автобусной остановке на Шерман Уэй, безо всякой мысли о том, куда они направляются. Они уже делали это раньше, даже клялись, что уходят навсегда, добирались до Санта-Моники, Пиера, Барстоу, а однажды даже до Вегаса, где в первый день они бродили по лобби отелей, во второй воровали четвертаки у пожилых леди, играющих в автоматы, пока не набралось достаточно на автобусные билеты до дома. По дороге назад в Лос-Анджелес в кондиционированном скором автобусе они заснули друг у друга на плече. Алекс приснился сад в Белладжио, водяные колеса и запах труб, цветы, посаженные в странном порядке, словно это какая-то головоломка. Иногда Алекс и Хелли уходили на несколько часов, иногда на несколько дней, но всегда возвращались. Мир был слишком большим. Выбор был слишком большим, и каждое решение приводило к новым решениям. Надо было уметь жить, а ни одна из них этому так и не научилась.
«Лен говорит, что мы потеряем Граунд-Зиро, если с Ариэлем сорвется», – сказала Хелли, когда они сели в автобус. Сегодня у них не было великих планов. Не Вегас, просто поездка в Вест-Сайд.
«Это болтовня», – сказала Алекс.
«Он взбесится, что мы не прибрались».
Выглянув в грязное окно, Алекс сказала:
«Ты заметила, что Итан отослал свою девушку?»
«Что?»
«Когда Ариэль приехал в город. Он отослал Ингер. И не приглашал никого из обычных девушек. Только дешевок из Долины».
«Это ничего не значит, Алекс».
Обе они знали, зачем Ариэль приехал в Граунд-Зиро. Он хотел какое-то время потусить в трущобах, и Алекс с Хелли должны были участвовать в веселье.
«Так всегда кажется, пока не становится слишком поздно», – сказала Алекс.
Были и другие услуги. В первый раз это был парень из кино, по крайней мере, так говорил Лен, который должен был обеспечить им кучу сделок с Голливудом, но потом Алекс узнала, что он всего лишь помощник продюсера, только что закончивший киношколу. В итоге она весь вечер просидела у него на коленях, надеясь, что на этом все закончится, пока он не позвал ее в маленькую ванную и не положил их грязный коврик для ванны на плитку – до странности галантный жест, – чтобы она могла отсосать ему с большим удобством, пока он сидит на унитазе. «Мне пятнадцать лет, – думала она, полоская рот и стирая с глаз макияж. – Как, по его мнению, выглядят пятнадцатилетние?» Может, другая Алекс ходила на пижамные вечеринки и целовалась с мальчиками на школьных дискотеках? Могла ли она забраться в зеркало над раковиной и проскользнуть в кожу этой девушки?
Но у нее все было в порядке. По-настоящему окей. До следующего утра, когда Лен без конца хлопал дверями шкафов и курил так, словно с каждой затяжкой хотел съесть сигарету, и Алекс не выдержала и спросила:
«В чем проблема?»
«Проблема? Моя девушка – шлюха».
Алекс столько раз слышала от Лена это слово, что уже почти не обращала на него внимания. Сука, шлюха, изредка пизда, когда он был особенно зол или строил из себя британского гангстера. Но он никогда не называл так ее. Это слово он адресовал другим девушкам.
«Ты сказал…»
«Ни хрена я не говорил».
«Ты сказал, чтобы я сделала его счастливым».
«А на шлюшьем языке это значит отсоси ему?»
У Алекс закружилась голова. Как он узнал? Неужели парень из кино просто вышел из ванной и об этом объявил? Даже если так, почему Лен злится? Она знала, что значит «сделай его счастливым». Алекс не ощущала ничего, кроме гнева, и он лучше любого наркотика выжигал из ее разума сомнения.
«А какого хрена ты от меня ожидал? – спросила она, удивляясь, как громко и уверенно звучит ее голос. – Что я станцую ему? Надую ему воздушные шарики в форме животных?»
Она схватила их блендер, в котором Лен делал свои протеиновые коктейли, разбила его о холодильник и на мгновение увидела в глазах Лена страх. Ей очень сильно захотелось продолжать его пугать. Лен назвал ее сумасшедшей и выскочил из квартиры. Он убежал от нее. Но, когда он ушел, адреналин разом покинул Алекс, и она почувствовала себя слабой и одинокой. Она не ощущала ни гнева, ни собственной правоты, только стыд и страх, что она каким-то образом все разрушила, разрушила себя, что Лен никогда не согласится принять ее назад. И куда ей идти в таком случае? Все, чего ей хотелось, – это чтобы он вернулся.
В конце концов она извинилась, умоляла, чтобы Лен ее простил, и они накурились, посильнее включили кондиционер и потрахались прямо рядом с ним. Воздух обдувал их прохладными порывами, заглушая их вздохи. Но, когда Лен назвал ее хорошей маленькой шлюшкой, она не почувствовала себя ни сексуальной, ни необузданной; она почувствовала себя ничтожеством. Она боялась, что заплачет, и боялась, что ему и это может понравиться. Она отвернулась к вентиляционному отверстию и ощутила, как ледяное дыхание кондиционера сдувает тонкие волоски с ее лица. Она зажмурилась и, пока Лен скакал на ней сзади, представляла себя обнаженным одиноким айсбергом, а мир – чистым, пустым и полным прощения.
Но Ариэль не был студентом киношколы в поисках острых ощущений. У него была репутация. Поговаривали, что он в Штатах только потому, что скрывается от израильской полиции после того, как избил двух девочек-подростков в Тель-Авиве, что он проводил собачьи бои, что ему нравилось выкручивать девушкам плечи в качестве прелюдии, как мальчику, отрывающему мухам крылья.
Лен будет в ярости, когда вернется домой и увидит, что квартира по-прежнему в беспорядке. И разозлится еще больше, когда они не вернутся в Граунд-Зиро к началу вечеринки. Но лучше пережить гнев Лена, чем внимание Ариэля.
Алекс понимала, что Лен ожидал от нее приступа ревности, когда привел Хелли домой с пляжа Венис в тот день. Он не мог предвидеть теплый смех Хелли, то, как она непринужденно обнимала Алекс, как доставала книгу в бумажной обложке с принадлежащей Алекс полки триллеров и старой научной фантастики и говорила: «Почитай мне». Благодаря Хелли ее жизнь стала терпимой. Алекс не собиралась идти по пути, который привел бы ее к Ариэлю, и не собиралась допускать, чтобы это сделала Хелли: что-то подсказывало ей, что они не переживут эту встречу целыми и невредимыми. Их жизнь не была прекрасной. Это была не та жизнь, о которой кто-либо мечтает и к которой кто-либо стремится, но они справлялись.
Они проехали на автобусе через холм, по 101 шоссе до 405-го и Вествуд, потом прошли до самого Калифорнийского университета, вниз к кампусу и через сад скульптур. Они сели на ступени под симпатичными арками Ройс-холла и смотрели, как студенты играют во фрисби или лежат под солнцем и читают. Отдых. Эти золотые люди гонятся за отдыхом, потому что стольким могут заняться. Освоить профессию. Добиться цели. У Алекс не бывало дел. Никогда. Из-за этого ей казалось, будто она падает.
В плохие моменты она любила поговорить о Двухлетнем плане. Осенью они с Хелли поступят в муниципальный колледж или будут учиться онлайн. Они обе найдут работу в торговом центре и накопят на подержанный автомобль, чтобы не приходилось ездить везде на автобусе.
Обычно Хелли ей подыгрывала, но не сегодня. Она была упрямой, капризной, везде находила недостатки.
«Никто не даст нам столько смен в торговом центре, чтобы мы могли позволить себе машину и аренду».
«Тогда мы станем секретаршами или еще что-нибудь найдем».
Хелли со значением поглядела на руки Алекс.
«Слишком много тату».
Но не на Хелли. Когда она лежала на ступенях Ройса в джинсовых шортах, скрестив свои золотые ноги, она выглядела так, словно ей здесь самое место.
«Мне нравится, что ты действительно в это веришь. Это мило».
«Это возможно».
«Алекс, мы не можем потерять квартиру. Я какое-то время была бездомной после того, как мама меня вышвырнула. И не собираюсь становиться ею снова».
«Тебе и не придется. Лен просто болтает. А даже если и нет, мы что-нибудь придумаем».
«Если ты еще немного посидишь на солнце, то станешь похожа на мексикану, – Хелли встала и отряхнула шорты. – Давай покурим и сходим в кино».
«Тогда нам не хватит на автобус обратно».
Хелли подмигнула.
«Мы что-нибудь придумаем».
Они нашли кинотеатр, старый «Фок», где Алекс иногда видела, как персонал устанавливает красные веревки для премьер. Алекс положила голову Хелли на плечо, ощущая сладкий запах кокоса от ее еще разгоряченной после солнца кожи, чувствуя, как время от времени ее лоб задевают светлые шелковистые волосы.
В конце концов она задремала, и, когда свет в зале снова включили, Хелли рядом не было. Алекс вышла в лобби, потом в туалет, потом написала Хелли и только после второго сообщения наконец получила ответ: Все окей. Я кое-что придумала.
Хелли вернулась на вечеринку. Вернулась к Лену и Ариэлю. Она позаботилась о том, чтобы Алекс не успела ей помешать. У Алекс не осталось денег и способа добраться до дома. Она попыталась поймать попутку, но никто не хотел подсаживать к себе девушку со струящимися по лицу слезами, одетую в грязную футболку и обрезанные черные джинсовые шорты. Она ходила взад и вперед по бульвару Вествуд, не зная, что делать, пока наконец не продала остатки своей травы рыжему парню с дредами и тощей собакой.
Когда она вернулась в квартиру, ноги у нее были в крови от волдырей, набухших и лопнувших под ее кедами от «Converse».
Вечеринка в Граунд-Зиро была в самом разгаре, на улицу долетали биты и щебетание музыки.
Она прокралась внутрь, но не увидела в гостиной ни Хелли, ни Ариэля. Она постояла в очереди в ванную, надеясь, что никто не доложит Лену о ее появлении или что он слишком пьян, чтобы обратить на нее внимание, помыла ноги в ванне, после чего пошла в дальнюю спальню и легла на матрас. Она снова написала Хелли.
Ты здесь? Я в спальне.
Хелли, пожалуйста.
Пожалуйста.
Она уснула, но проснулась от того, что Хелли легла рядом с ней. В тусклом свете уличного сенсорного фонаря из переулка она казалась совершенно желтой. Глаза у нее были огромными и остекленевшими.
«Ты в порядке? – спросила Алекс. – Плохо было?»
«Нет, – сказала Хелли, но Алекс не знала, на какой вопрос Хелли отвечает. – Нет-нет-нет-нет-нет».
Хелли обняла Алекс и привлекла ее к себе. У той были мокрые волосы. Она приняла душ. Она пахла мылом «Dial», обычный сладкий кокосовый запах Хелли исчез.
«Нет-нет-нет-нет-нет-нет», – продолжала повторять она. Она хихикала, ее тело дрожало, словно она старалась не смеяться слишком громко, но ее руки сжимали спину Алекс, пальцы цеплялись за нее так, словно ее уносило в море.
Через несколько часов Алекс снова проснулась. Она чувствовала себя так, будто не спала всю ночь или все утро, а только урывками дремала и то и дело просыпалась. Было три часа ночи, и вечеринка то ли закончилась, то ли переместилась куда-то. В квартире было тихо. Хелли лежала на боку, глядя на нее. Ее глаза по-прежнему казались дикими. Ночью ее вырвало на футболку.
Алекс наморщила нос от вони.
«Доброе утро, Вонючка Хелли», – сказала она. Хелли улыбнулась, и в ее улыбке было столько доброты и печали. «Давай свалим отсюда к чертям, – сказала Алекс. – Навсегда. Хватит с нас этого места».
Хелли кивнула.
«Сними эту футболку. Ты пахнешь, как горячий обед», – сказала Алекс и потянулась к подолу. Ее рука прошла прямо сквозь него, прямо сквозь место, где должна была быть упругая кожа живота Хелли.
Хелли моргнула. Ее глаза были невыносимо печальными.
Она продолжала лежать и пристально смотреть на Алекс, и Алекс поняла, что Хелли изучает ее в последний раз.
Хелли больше не было. Но она была. Ее холодное, неподвижное тело лежало на матрасе на спине в футе от Алекс. Футболка была забрызгана рвотой, кожа посинела. Как долго ее призрак лежал рядом с Алекс, дожидаясь, пока она проснется? В комнате были две Хелли. В комнате не было Хелли.
«Хелли. Хелли. Хелен, – Алекс в слезах наклонилась над ее телом, ища пульс. Что-то внутри нее сломалось. – Вернись», – всхлипывала она, пытаясь дотянуться до призрака Хелли, но ее руки снова и снова проходили сквозь нее. С каждой попыткой она мельком видела яркий осколок жизни Хелли. Солнечный дом ее родителей в Карпинтерии. Ее мозолистые стопы на доске для серфинга. Ариэля, сунувшего пальцы ей в рот. «Ты не обязана была это делать, не обязана».
Но Хелли ничего не отвечала, только молча плакала. Слезы на ее щеках казались серебряными. Алекс закричала.
Лен ворвался в дверь в расстегнутой рубашке, с вклокоченными волосами, и уже начал ругаться, что сейчас три часа ночи и неужели он не может отдохнуть в собственном доме, когда увидел тело Хелли.
Тогда он начал раз за разом повторять:
«Блядь блядь блядь».
Прямо как «нет-нет-нет» Хелли. Рат-а-тат-тат. Через мгновение он прижал ладонь ко рту Алекс.
«Заткнись. Заткнись, твою мать. Господи, глупая ты сука, помолчи».
Но Алекс не могла молчать. Она всхлипывала громкими приступами, ее грудь вздымалась, а он сжимал ее крепче и крепче. Она не могла дышать. Из носа у нее шли сопли, и его рука крепко закрывала ей рот. Она отбивалась от него, а он все продолжал ее сжимать. Она чувствовала, что теряет сознание.
«Ебаный насос, – он оттолкнул ее и вытер руки о брюки. – Просто заткнись и дай мне подумать».
«Твою мать, – Бетча стоял на пороге, его большой живот нависал над баскетбольными шортами, выпирая из-под футболки. – Она что?..»
«Надо ее помыть, – продолжал Лен. – Убрать ее отсюда».
Алекс начала было кивать, думая, что он хочет привести ее в порядок. Хелли не должна ехать в больницу с рвотой на футболке. Ее не должны найти в таком виде.
«Еще рано. На улице пусто, – сказал Лен. – Мы можем положить ее в машину, бросить ее… Не знаю. В том грязном клубе на Хейвенхерст».
«“Крашерс”»?
«Ага, положим ее в переулке. Она выглядит накаченной наркотой, у нее в крови еще наверняка полно дерьма».
«Ага, – сказал Бетча. – Ладно».
Алекс смотрела на них, и у нее звенело в ушах. Хелли тоже наблюдала за ними со своего места рядом с собственным телом на матрасе и слушала, как они собираются выбросить ее, как мусор.
«Я вызываю полицию, – заявила Алекс. – Ариэль наверняка дал ей…»
Лен ударил ее, открытой ладонью, но сильно.
«Не будь дурой. За решетку хочешь? Хочешь, чтобы нас прикончили Итан и Ариэль?»
Он снова ее ударил.
«Бля, мужик, успокойся, – сказал Бетча. – Не будь таким».
Но он не собирался за нее вступаться. Он и пальцем не собирался пошевелить, чтобы помешать Лену.
Призрак Хелли запрокинул голову, посмотрел в потолок и двинулся к стене.
«Давай, – сказал Лен Бетче. – Бери ее за лодыжки».
«Ты не можешь так с ней поступить», – сказала Алекс. Ей надо было сказать это прошлой ночью. Каждой ночью. Ты не можешь так с ней поступать.
Призрак Хелли уже начинал растворяться в стене.
Ее тело висело между Леном и Бетчей, как гамак. Лен сунул руки Хелли под мышки. Ее голова упала набок.
«Господи, от нее дерьмом воняет».
Бетча сжимал ее лодыжки. Одна из ее жемчужно-розовых пластиковых туфель свисала с ноги. Она не сняла их, прежде чем лечь в постель. Наверное, даже этого не заметила. Алекс смотрела, как туфля соскользнула с ее большого пальца и со стуком упала на пол.
«Блядь, надень это обратно».
Бетча положил ее ноги и начал неловко возиться с туфлей, пытаясь втиснуть ее обратно, как лакей из «Золушки».
«Ебаный в рот, просто возьми ее с собой. Мы бросим ее вместе с ней».
Только когда Алекс пошла за ними в гостиную, она увидела, что Ариэль еще здесь. Он спал на диване в одних трусах.
«Вашу мать, я тут пытаюсь поспать, – сказал он, сонно моргая на них. – Ох, бля, она что?…»
И он захихикал.
Перед дверью они остановились. Пытаясь дотянуться до дверной ручки, Лен сшиб свою дурацкую гангстерскую биту, которую поставил там «для защиты». Но он не мог одновременно удерживать тело Хелли и поворачивать ручку.
«Давай же, – рявкнул он. – Алекс, открой дверь. Выпусти нас».
Впусти меня.
Призрак Хелли завис между окном и небом. Она уже бледнела до серого. Последует ли она за ними до самого грязного переулка?
«Не уходи», – взмолилась Алекс.
Но Лен решил, что она обращается к нему.
«Открой дверь, бесполезная сука».
Алекс потянулась к дверной ручке. Впусти меня. Металлическая ручка была холодной. Она начала было открывать дверь, потом снова ее закрыла. Она заперла ее на замок и повернулась к Лену, Бетче и Ариэлю.
«Теперь что?» – нетерпеливо спросил Лен.
Алекс протянула руку Хелли. Останься со мной. Она не знала, чего просит. Не знала, что предлагает. Но Хелли поняла.
Она почувствовала, как Хелли устремилась к ней, почувствовала, что разделяется, что ее раскалывают, чтобы освободить место для еще одного сердца, еще одной пары легких, для воли Хелли, для силы Хелли.
«Что теперь, Лен?» – спросила Алекс и подняла биту.
Алекс почти не помнила, что случилось дальше. Чувство, что Хелли внутри нее, подобное глубокому затаенному дыханию. Как легко и естественно было держать в руке биту.
Никаких сомнений не было. Она замахнулась левой рукой, прямо как Хелли, когда она играла за «Midway Mustangs». Алекс была так сильна, что это сделало ее неуклюжей. Первым она ударила Лена – сильный удар по черепу. Он отступил вбок, и она споткнулась, разбалансированная силой собственного размаха. Она ударила его снова, и его голова подалась с громким хрустом, как раскрывающаяся пиньята. Разлетелись куски черепа и мозга, все забрызгала кровь. Бетча еще держал лодыжки Хелли в руках, когда Алекс обратила биту против него – и оказалась быстрее. Сначала она ударила его под колени, и он с криком рухнул, а потом обрушила биту, как кувалду, на его шею и плечи.
Ариэль поднялся, и поначалу ей показалось, что он потянется за пушкой, но он пятился с полными ужаса глазами, и, проходя мимо стеклянной раздвижной двери, она поняла, почему. Она сияла. Она гналась за ним до двери – нет, не гналась. Она подлетела к нему так, словно ее стопы почти не касались пола. Гнев Хелли походил на наркотик, он воспламенял кровь Алекс. Она сшибла Ариэля на пол и била его снова и снова, пока бита не сломалась о его позвоночник. Потом она взяла в руки два зазубренных куска и отправилась на поиски остальных вампиров, сборища пьяных, спящих в своих постелях и пускающих слюни парней.
Когда с этим было покончено, когда больше некого было убивать, и Алекс почувствовала, что к бескрайней энергии Хелли примешивается ее собственное изнеможение, ее повела Хелли, заставила ее надеть розовые пластиковые туфли на собственные ноги и пройти две мили до места, где Роско пересекала реку Лос-Анджелес. По дороге она никого не встретила; Хелли направляла ее по пустым улицам, подсказывала ей, где свернуть, где подождать, пока они не дошли до моста и не спустились вниз в сером рассвете раннего утра. Они вместе окунулись в холодную грязную воду. Город перегородил реку, когда она стала разливаться слишком часто, запаял ее в бетон, чтобы убедиться, что она никогда больше не принесет вреда. Алекс позволила ей отмыть себя дочиста, остатки биты выскользнули у нее из рук, как семена. Она прошла вдоль реки почти всю дорогу до Граунд-Зиро.
Они с Хелли вернули тело Хелли на место, а потом вместе легли в холодной комнате. Ее больше не волновало, что будет дальше, приедет ли полиция, замерзнет ли она до смерти на этом полу.
«Останься, – сказала она Хелли, слыша гром их бьющихся в унисон сердец, ощущая вес Хелли, свернувшейся в ее мышцах и костях. – Останься со мной».
Но, когда она очнулась, ей в глаза светил фонариком парамедик, а Хелли исчезла.
20
О чем думала Алекс в ночь, когда Дарлингтон исчез? Что ей нужно пойти с ним назад в «Конуру». Они поговорят. Она объяснит… Что именно? Что они получили по заслугам? Что убийство Лена и остальных подарило подобие покоя не только Хелли, но и ей самой? Что мир наказывает таких девушек, как они, таких, как Тара, за каждое неверное решение, за каждую ошибку. Что ей понравилось определять наказание самой. Что, если у нее и было подобие совести, то в тот день у этого подобия был выходной. И она уж точно ни в чем не раскаивалась.
Но она могла бы сказать, что раскаивается. Притвориться, что не помнит, каково было держать в руке биту, что она не сделала бы это снова. Потому что именно этого страшился Дарлингтон – не того, что она плохая, а того, что она опасна. Он страшился хаоса. Так что Алекс могла сказать ему, что в нее вселилась Хелли. Превратить это в загадку, которую они могли бы раскрыть вместе. Ему это понравится. Она стала бы чем-то, что он смог бы исправить, проектом вроде его сломанного города, его ветшающего дома. Она еще может стать правильной.
Но Алекс так и не довелось произнести эту ложь. Эта штука в подвале об этом позаботилась. Дарлингтон был не за границей. Не в Испании. И, в сущности, она не верила, что он в каком-то кармане реальности, откуда его можно вернуть, как отделившегося от группы ребенка. Доуз и декана Сэндоу не было с ними в ту ночь. Они не чувствовали на себе необратимость той темноты.
Читать бесплатно другие книги:
