Остров забвения Хилл Сьюзен

Девять

Снаружи «Берли» казался все тем же провинциальным отелем в деревенском стиле, но, зайдя внутрь, Кэт поняла, что его обновили, причесали и придали обстановке утонченности. Стены были сделаны под шпатлевку, на полу лежал ковер пастельного бежевого цвета, а в обивке преобладали кремовые и серые тона. Бар украшали панели, отделанные материалом, похожим на кремовую кожу, стулья были отделаны им же, только оттенком темнее. Поменяли и освещение. Оно было интимное, но холодное — во всем проглядывало итальянское влияние.

Партнер Люка, Энрико, должно быть, потратил несколько миллионов на это место, надеясь привлечь более богатую и интернациональную публику… Но все-таки расположение очень важно, и Кэт сомневалась, что отель на окраине Лаффертона станет пользоваться популярностью, какой бы цветущей и приятной ни была местность.

— Кэт! Ты свежа, как майская роза!

Увидев его, она сразу вспомнила, почему сохла по Люку двадцать пять лет назад. Он остался в точности таким же — стройным, подтянутым мужчиной, выглядящим неприлично моложе своих лет, с густыми темными волосами, седина в которых только придавала ему привлекательности. Ион не растерял свой шарм. Люк взял ее за руки и расцеловал в обе щеки.

— А ты не разучился подлизываться. Приятно тебя снова видеть, Люк.

— Я занял стол у окна. Давай выпьем по бокалу шампанского и отпразднуем.

Люк повел Кэт по залу, в котором было очень тихо. Она не заметила, что именно он выбрал в меню, но позже официант вернулся с бутылкой «Вдовы Клико».

— Этот костюм мог приехать только из Италии, — заметила Кэт. Костюм был очень бледно-серого оттенка, из качественной шерсти, идеально сидел и великолепно сочетался с угольно-серой рубашкой и галстуком цвета фуксии. Кэт на секунду попыталась представить Кирона в таком наряде, но только улыбнулась. Он прекрасно смотрелся в форме, но все остальное время предпочитал нечто прямо противоположное строгости и стилю. Она стала медленно и ненавязчиво обновлять его гардероб с того момента, как они поженились. Крис был точно таким же. Авот Саймон — Саймон смог бы сдюжить этот костюм.

— За нас! — поднял тост Люк. Принесли оливки и несколько видов канапе размером с монетки: с креветочным паштетом, увенчанным веточкой укропа, с горко икры или свернутым ломтиком копченой ветчины.

Кэт охнула и откинулась на стуле.

— Какой бы ни был повод, — сказала она, — это восхитительно. Спасибо тебе.

— Отлично, а теперь рассказывай, что произошло за последние двадцать с лишним лет, доктор Дирбон. Ятак полагаю, на работе тебя по-прежнему называют так?

И, пока они наслаждались шампанским, она все ему рассказала: о детях, болезни и смерти Криса, Саймоне, Кироне. Она не упоминала только Ричарда — о смерти ее матери Люк знал из некрологов в медицинских изданиях.

— Ну, это все личное. Поговорим о медицине.

— Так мы не закончим и после основного блюда.

— Без проблем. Уменя масса времени. Ау тебя?

— У меня сегодня выходной.

В отеле теперь была не только большая официальная столовая, но и отдельный ресторанчик. Люк предоставил выбор Кэт, и сначала она взглянула в сторону главной залы.

— Извини, но это все равно что обедать в морге — там вообще никого нет.

Итальянский ресторанчик оказался очень уютным и камерным, при этом столы стояли не слишком близко друг к другу, а меню располагалось не только над баром, но еще и на грифельных досках рядом с каждым столом. Они заказали лингвини с крабом и лобстерами и салат. Сначала подали свежий теплый хлеб и оливковое масло.

— Я понимаю, в каком состоянии находится общая практика в целом, — сказал Люк, — но каков твой личный опыт? Поделись со мной самым актуальным.

Кэт попыталась, но застряла на описании работы в паллиативе Имоджен Хауза, короткого периода работы в Бевхэмской центральной больнице, где ее ни во что не ставили и постоянно подставляли, и того момента, когда она стала заместителем главного хирурга.

— С одной стороны, мне нравится — все очень милые, со всем мне помогают, приглашают на общие обсуждения, как будто я полноценный партнер. Но дело в том, что это не так. На меня спихивают пациентов, явившихся в последнюю минуту или не по назначению, с температурой. Ядаю довольно много консультаций по телефону. Никакого постоянства! Яредко принимаю одного пациента дважды. Иэто норма.

— И сколько ты берешь часов?

— Эквивалентно трем с половиной дням.

— Условия?

— Неплохие. Уменя нет своего кабинета, но у заместителей их и не бывает. Мне это подходит, так у меня остается время на собственную жизнь и на мужа.

— То есть ты не перенапрягаешься?

— Точно нет.

— Но и платят неважно.

— Ну… Времена изменились. Идоктора тоже.

Кэт прервала разговор, чтобы поесть. Лингвини с щедрой порцией белого крабового мяса и крупными кусками лобстера пропитались соусом, салат был заправлен отборным оливковым маслом. Она хотела как следует посмаковать свои блюда и насладиться ими не спеша.

Люк подлил им воды со льдом. Графин был до краев наполнен дольками лимона и листиками мяты.

— Позволь я расскажу тебе об индивидуальных медицинских программах.

Официант успел принести и унести два лимонных сорбета и кофе, какой умеют делать только итальянцы, когда Люк закончил рассказ. Наконец, он допил второй эспрессо и откинулся на стуле.

— Я не требую от тебя сразу озвучивать мнение — тут многое нужно осмыслить, все запутано, хотя на практике очень просто. Наверное, единственное, что я хотел бы узнать сразу, — не против ли ты этой идеи в принципе. Многие доктора выступают категорически против частной медицины в любом проявлении, и я уважаю это. Если ты к ним относишься, что же, спасибо за прекрасный обед, было здорово увидеть тебя снова.

— Крис был категорически против. Он бы извинился и раскланялся, не дослушав твой рассказ и до середины. Уменя никогда не было такого предубеждения, хотя я и соглашалась с некоторыми его аргументами. Но в его позиции всегда присутствовала изрядная доля гордости, а мне она кажется неуместной, тем более с учетом ситуации, в которой врачи общей практики оказались сейчас.

Люк ждал, что она продолжит, но ей больше нечего было сказать. Не сегодня. Не сейчас.

— Мне нужна неделя, чтобы все обдумать и дать ответ. Ау тебя есть какие-нибудь брошюры, которые можно изучить?

Люк опустил руку в карман пиджака и достал свою визитку.

— Здесь все мои контакты плюс адрес сайта — он, конечно, еще не рабочий, но его сделал профессиональный дизайнер, и там можно найти все, что тебе нужно. Стараюсь, чтобы было поменьше бумажек, если нельзя совсем без бумажек.

— Спасибо. Обещаю, что я его внимательно изучу и вернусь к тебе с ответом — но не раньше, чем точно определюсь. Но это очень интересно.

— Значит, ты не говоришь нет.

— Я пока вообще ничего не говорю, Люк, кроме того, что не откажусь от еще одной чашечки кофе.

Остаток времени они провели, обмениваясь новостями о бывших однокурсниках, делясь пугающими историями об опыте найма новых сотрудников и удручающем состоянии медицинского образования. Кэт подумала, что они совсем как родители в ее первый год в медучилище: никогда не бывает лучше, чем «в наше время».

Люк проводил ее до машины и снова расцеловал в обе щеки.

— С нетерпением жду твоего ответа, — сказал он на прощание.

— Ну, придется потерпеть. Спасибо за обед.

Люк помахал рукой, когда она выезжала за ворота. Кэт постаралась создать впечатление, что проявила к схеме умеренный интерес, но чтение и изучение сайта не было ее приоритетом на ближайшее время. На самом деле она отнеслась к этому с гораздо большим энтузиазмом, чем могло показаться. Пока что ей понравилось все, что она услышала, во многом потому, что это был вариант выбраться из профессионального болота, в котором она сейчас оказалась. Когда Кэт спросила Люка, может ли она посоветоваться с Кироном, он заявил, что это сделать обязательно нужно. «Мнение партнера тут очень важно. Это, естественно, влияет на семейную жизнь. Так что расскажи ему, мне будет интересно узнать его позицию. Надеюсь, мне удастся с ним познакомиться — никогда не встречался с начальниками полиции».

Десять

Дельфин оправлялась целую неделю — не столько от травм, полученных после аварии с мопедом, сколько от шока, из-за которого теперь боялась покупать новый.

— Тогда тебе, наверное, лучше научиться водить машину, это гораздо безопасней, — сказал ей Ричард. Он собрал салат нисуаз и накрыл стол на улице, под тенью трех деревьев. Вдальнем конце сада, вдоль забора, расхаживал удод, выискивающий личинок. Дельфин сидела тихо и резала хлеб, но ничего не ела. Он налил ей бокал местного сухого розового вина, пара бутылок которого всегда лежала у него в холодильнике, но она к нему не притронулась.

Нос Дельфин все еще был слегка опухшим и весь в царапинах. Она сидела молча и как будто не хотела вступать с ним ни в какой диалог. Он смешал заправку для салата и влил ее в миску.

— Что ты думаешь насчет уроков вождения? — спросил он. — Ты далеко не ездишь, но это все равно будет лучше, как ни посмотри. Если тебя беспокоит оплата…

Дельфин отмахнулась от его рассуждений.

— Мне не нравятся машины.

— Ты не против кататься на моей.

— Это другое. Яимею в виду, мне не нравится водить машину. Может, вело отремонтируют.

— Он довольно сильно помят, Дельфин, мне кажется, его спишут.

— Ну и ладно. Явсе равно устала от него, к тому же зимой будет слишком холодно.

— Тогда тебе нужно научиться водить.

Она пожала плечами.

— Этого больше не повторится, ты же понимаешь? По этой дороге ездит совсем немного машин, и я не помню, чтобы кто-то водил настолько неосторожно.

— Я сильно пострадала.

— Да. Но теперь тебе лучше.

— Мне так не кажется.

— Да, лучше. Перестань вести себя как ребенок. Как только ты вернешься на работу, ты сразу обо всем этом забудешь.

— И как я вернусь? Мопеда нет, а если я буду учиться водить, это займет несколько месяцев, да и к тому же… — Она смотрела не на него, а на какую-то неподвижную точку в глубине сада.

— Да и к тому же?..

— Не знаю… Может, я не хочу возвращаться на работу.

— Тебе нужно поискать что-то получше, Дельфин. Ты умная девочка, ты слишком хооша, чтобы обслуживать столы.

— Ну да, я пойду в колледж, как все мои школьные друзья, у меня будет степень и по-прежнему никакой нормальной работы. Мы все работаем по барам и кафе, ты же знаешь. Или в супермаркетах.

Ричард налил себе еще бокал вина. Солнце опускалось за горизонт, и воздух в саду становился бархатным. Вокруг мерцали антимоскитные свечи, источающие кислотно-лимонный аромат. Заурчал козодой.

Он взглянул на девушку. Она сидела, откинувшись на стуле, волосы падали ей на плечи. «Да, — подумал он. Но нет. Все-таки — нет».

— У тебя есть другие идеи?

Она взглянула на него.

— Да, есть. Ямогу остаться здесь. Присматривать за тобой.

Одиннадцать

Буря слегка поутихла только поздним утром, когда Сэм сонно ввалился на кухню, залил в себя чай и закинул целый омлет с жареными тостами с маслом.

— Думаю, я могу не спрашивать, хорошо ли ты спал.

— Буквально как убитый. Спасибо за все, Сай. Ябы съел еще столько же.

— Не получится, пока не съездим за продуктами. Мне нужно доехать до магазина, но потом мы с тобой можем пройтись на другой конец острова. Вдоме хорошо, но после суток в замкнутом пространстве начинает ехать крыша, и, я думаю, в районе двух на улице станет поспокойнее. Только наверху, может, сифонит, и все.

— Переживем, — проговорил Сэм с набитым ртом, а потом, почти не сделав паузы, спросил: — Как ты думаешь, у мамы все хорошо?

— Насколько я знаю, да. Ачто?

— Я не уверен насчет ее работы — мне кажется, она растрачивает себя на этой должности.

— Согласен. Ты с ней говорил?

— Господи, нет.

— Почему нет? Она прислушивается к тебе гораздо больше, чем может показаться.

Сэм покачал головой.

— Это больше не в моей компетенции. Мне казалось, что я какое-то время отчасти заменял папу, ну, ты понимаешь, а потом, когда с тобой случилось это, — он показал вилкой на руку Саймона, — ну, тебя. Вроде как. Атеперь у нее…

— Вроде как…

— Ну да, да… теперь у нее есть муж. Можно еще тостов?

Пока они ехали на пристань, на небе перемешались траурный черный и стальной серый и ветер утих, но море по-прежнему хлестало волнами. Они захватили еду и бумагу.

— Оставим все здесь и пойдем. Не хочешь сначала по пинте?

Бар был наполовину пуст.

— Что, добрался целым? — посмеялся Йен, наливая им пива. — Не побоялся-таки рискнуть жизнью в джипе Сэнди.

— Она молодец.

— Она лучше всех, вот что я тебе скажу. Ты посмотри, Саймон! Парень уже выше тебя, заметил?

— Ерунда! — Саймон бросил деньги на стойку. — Спасибо, что присмотрели за ним вчера вечером.

— Что он прилип к Сэнди с ее машиной? — Они заняли стол у окна. — Она прекрасно водит.

— Конечно, прекрасно — это талант, ездить по местным дорогам в дождь и ветер. Он просто дурака валяет. Плюс нельзя не подшутить над женщиной. Они хорошие ребята, но тут по-прежнему так.

— Другой мир.

— Так и есть. Если мы доберемся до вершины, то пройдем мимо ее дома… Он в закутке с восточной стороны.

— «В закутке». Да уж. Не стоит тебе оставаться здесь надолго.

Саймон сделал большой глоток, ничего не ответив. Но задумался. Он постоянно задумывался в последнее время. На сколько он останется, может ли он остаться, хочет ли он остаться? Или он просто пытается увильнуть от возвращения к нормальной жизни — то есть к тому, во что превратится нормальная жизнь с бионической рукой, как ее нарек Робби? Он все еще на больничном и имеет право оставаться на нем до тех пор, пока ему не предоставят последнюю версию протеза и он не научится с ним нормально управляться. Все решения — после.

Они упорно лезли наверх, и ветер дул им в спины. Они не разговаривали, полностью сосредоточившись на скользкой каменистой дороге, и, дойдя до небольшой развилки, уселись на жесткий терн и стали смотреть на море. Ветер доносил до них брызги морских волн, но вдалеке небо уже прояснялось, и валы становились все ниже. Сэм жевал соломинку. Саймон попытался опереться на локти, но искусственная рука не выдерживала его вес, и он не смог спокойно улечься. Ему пришлось перевернуться на живот.

— Это там она живет? — Сэм показал на шиферную крышу внизу.

— Нет, это пустой участок — со стороны выглядит ничего, но на самом деле он, считай, заброшен. Есть еще несколько таких же с другой стороны острова. Здесь нельзя обеспечить себе мало-мальски сносную жизнь, просто имея небольшой кусок земли и пару куриц и овец. Нужно что-то еще — поэтому тут сдают дома. Правда, приезжают сюда только после Пасхи и до сентября и обязательно требуют все удобства — конечно, если это не туристы или натуралисты, которым нужна только горячая вода и место, где можно приготовить еду. Нельзя брать большую плату, если не наводить лоск. Анаводить лоск тут не любят, и это тут самое приятное.

— Я подумал о медицине, — сказал Сэм, перекинув соломинку из одного уголка рта в другой.

Саймон ничего не сказал и не изменил выражения лица.

— Что ты думаешь?

Молчание.

— Это не… То есть это просто вариант. Но это не та область медицины, о которой ты думаешь.

— Я ни о чем не думаю. Ты должен мне сказать.

— Паталогическая анатомия.

— В смысле клиническая?

— Нет, криминальная.

— А. Понятно.

Из-за угла с их стороны дороги появился микроавтобус, и, когда он проезжал мимо, из окон им радостно замахали студенты-практиканты. Саймон поднял руку в ответ.

— Так что? Не обращай ты на них внимания.

— Так. Почему?

— Я точно не знаю. Но мне нравится выяснять какие-то вещи — дедукция и все такое.

— Этим занимаюсь я большую часть времени.

Сэм покачал головой.

— Конечно, там безопасней — в морге-то. Они не могут выстрелить в ответ.

— Это тут вообще ни при чем.

Саймон сел и выпрямился.

— Извини. Но я слегка в недоумении. Во-первых, почему ты отказался именно от идеи о вооруженной полиции, а не от полиции в целом, и что так внезапно натолкнуло тебя на это?

— Не внезапно. Яоб этом думал.

— Сколько, несколько дней? Две-три недели?

Сэм выплюнул изо рта соломинку и резко выдернул из земли другую.

— Я тебя слушаю, Сэмбо, и воспринимаю вполне серьезно. Но это… просто как-то неожиданно.

— Я никогда не говорил, что хочу охотиться на крупную дичь.

— Нет, но даже это не было бы настолько неожиданно.

— Ха.

— Этому долго учиться.

— Я не против.

— Ты можешь погрузиться в тему и понять, что хочешь выбрать вообще другой раздел медицины.

— Могу. Но вряд ли.

Лучи солнца вспороли серое небо вдалеке и упали на волны.

— Пошли, надо двигаться, а то у меня все затекло.

— Наперегонки!

Сэм мгновенно вскочил, рванул вперед и побежал по твердой земле. Саймон секунду смотрел ему вслед, а потом последовал его примеру. Он все еще мог бегать. Почти каждый день он проходил десять миль по острову. Но того бьющего через край восторга и дикой свободы молодого животного, которые чувствовались в Сэме, Саймон уже давно в себе не находил. Он завидовал ему. Аеще, начав бежать следом, задумался: неужели долгие дни в компании молчаливых мертвецов среди белых кафельных стен — это подходящее будущее для его энергичного племянника?

Солнце выглядывало только время от времени, но прогулка все равно получилась приятная. Они прошли шесть миль до восточного конца острова преимущественно в комфортном молчании. Здесь земля была более холмистая, и со стороны берега возвышались несколько отвесных скал, о которые за историю Тарасуэя разбивались и больше корабли, и маленькие лодочки. Бакланы, моевки и огромные чайки взмыли в небо и закружили над их головами, прежде чем снова рухнуть вниз и усесться на выступе с группой сородичей, создавая вокруг страшный шум своими хриплыми отвратительными криками. Сэм уселся, глядя на них.

— Здесь, я так понимаю, никто не живет.

— Нет. Слишком крутые склоны, к тому же зимой на них приходится основной удар бурь и штормов. Пониже видны остатки каменных строений. Если кто-то там изадерживается, то только случайный путник или укрывающийся от грозы пастух.

— Там сейчас кто-то есть.

— Не может быть.

— Я видел, как из трубы шел дым, — показал рукой Сэм. — Но только тоненькая струйка.

Саймон достал компактный походный бинокль и разложил его. Ничего такого видно не было.

— Оптическая иллюзия. Свет тут может выделывать такие штуки.

Сэм пожал плечами.

— Умираю с голоду.

Они проглотили сытные сэндвичи с ветчиной, сделанные Саймоном, с парой вареных яиц и бананы. Сэм умял свою порцию, запив целой бутылкой воды, а потом улегся на спину и почти мгновенно заснул. Саймон наблюдал из-под полуприкрытых век: он лишь слегка прикорнул. Солнце грело их лица. Время от времени наползало облако, и на них падала тень, но потом сияние возвращалось. Кричали морские птицы. Несколько небольших, низкорослых овец бродили по склону позади них, и их редкое блеяние смешивалось с криками чаек и бакланов, которые взмывали и падали с жалобными воплями. Море ушло, и его почти не было слышно. Волны вспенивались тонкими белыми оборками, набегая на берег и снова отступая.

«Все, что мне нужно и чего я могу пожелать, есть здесь, — рассеянно думал Саймон. — Зачем мне возвращаться?» Сэм промычал что-то невнятное, но потом снова затих.

Внезапно появившийся ярдах в ста мужчина пересек тропинку, не заметив их, потому что они были скрыты за выступом скалы. Он шел быстро, за спиной у него был рюкзак с туго затянутыми ремнями. Рюкзак небольшой и совсем не пузатый. Вещей человек нес немного. Он спрыгнул вниз и обогнул их, не сходя с узкой тропы, которая через пару миль переходила в главную дорогу, ведущую на дальний конец острова, к деревне и бухте. Он опустил голову, внимательно глядя себе под ноги. Дорога была каменистая и кочковатая, споткнуться на ней — проще простого, но он твердо шагал вперед, не оглядываясь, не обращая ни малейшего внимания на море, виды и нависающее над ним аркой небо.

Когда Саймон заметил его, сел и толкнул Сэма, мужчина уже скрылся из виду.

Двенадцать

В четверг у нее был выходной. Фермерский рынок открылся в Лаффертоне меньше года назад, но приобрел такой успех и популярность, что являться сюда приходилось самым ранним утром. Кначалу десятого утра Кэт уже держала в руках корзинку, до краев наполненную свежими продуктами — яйцами, мясом, фруктами, овощами и цветами, — и направлялась к торговому ряду в центре площади, где располагались прилавки с выпечкой. Она возьмет пирог с мясом, почками и грибами. УКирона по четвергам часто бывали собрания, которые заканчивались довольно рано, и иногда им удавалось воспользоваться редкой возможностью сходить куда-нибудь. Но сегодня они решили остаться дома с бутылочкой вина и посмотреть фильм. Будь ее воля, она бы посмотрела очередной скандинавский детектив, но Кирон решительно отказывался приносить работу домой.

— Ты бы стала смотреть фильм «День из жизни терапевта»?

— Нет, но я смотрю «24 часа в неотложке»[2].

— Совсем не то же самое.

Она уже закончила с покупками, но продолжала гулять между рядами и планировала потом пойти в бистро на Лейнс выпить кофе. Вдруг Кэт услышала шум, похожий на рев очень низко пролетевшего самолета, но постепенно звук нарастал, и стало очевидно, что это серия взрывов. Сдругого конца площади послышались крики. Сначала один. Потом другой. Апотом оттуда повалило огромное облако черного дыма: оно поднялось вверх и очень быстро расползалось. Через несколько секунд пугающе близко послышался вой сирен первой машины «Скорой помощи».

Кэт быстро двинулась по проходу между рядами к стоянке, располагавшейся позади. Остальные последовали за ней — люди появлялись со всех сторон, бежали, не оглядываясь, но время от времени посматривали наверх, испуганные разрастающимся дымным грибом. Ввоздухе появились черные частички пепла, оседавшие на одежду, на волосы, на землю. Кэт стерла одну со своего рукава, и она оставила масляное грязное пятно. Их становилось все больше, они кружили в воздухе, падали и оставляли такие же следы.

Люди выезжали со стоянки в спешке, слишком быстро катили по съезду и нетерпеливо сигналили у шлагбаумов, торопливо пихали билетики в валидатор, те падали, они бросались их поднимать, тормозя движение. Вконце дороги уже образовалась пробка. Никто не двигался, и машины с сиренами стояли друг за другом на параллельной полосе. Кэт включила радио послушать местные новости, но услышала только глухой шум из музыки и голосов. Тут не ловил сигнал. Она попробовала позвонить Кирону, но по прямому номеру никто не брал, а по мобильному она попала на автоответчик.

Машина спереди дернулась вперед, и она нажала на газ, чуть не столкнувшись с ней бамперами. Она нервничала, боясь остаться за каким-нибудь организованным заграждением или кордоном, но дороги оставались чистыми, и она срезала через один из коротких переулков, идущих через собор, потом снова вынырнула в город и быстро покатила в сторону выезда. Теперь поток пожарных машин и «Скорых» двигался уже ей навстречу, из Бевхэма. Впереди никаких признаков опасности не было. Она набирала Кирону снова и снова, но натыкалась на автоответчик. По местному радио она так ничего и не услышала, но, когда доехала домой, в экстренных новостях сообщили о «взрыве и пожаре» в складском комплексе рядом с каналом Лаффертона.

Она сделала себе кофе и вышла с ним в сад. Было облачно, но достаточно тепло, чтобы посидеть на улице с блокнотом и ручкой. Ей нужно было подумать о предложении Люка, сделать два списка — за и против — и проанализировать финансовую сторону настолько подробно, насколько возможно. Вуки присоединился к ней, забившись под ее шезлонг и свернувшись там калачиком. Еще где-то час было тихо, а потом у нее завибрировал телефон.

«Крупная авария. Кужину не жди. Люблю, целую».

Центр Лаффертона и вся прилегающая к каналу территория были оцеплены, а ведущие к нему улицы оказались перекрыты. Десять лет назад здесь было много складов: некоторые из них работали до сих пор, но большинство готовили к сносу, чтобы на освободившемся месте построить жилые кварталы. Здесь же находилась пара фабрик, которые разрушили, но ничего нового на их месте не возвели, потому что городской совет планировал переоборудовать освободившееся пространство под набережную с зеленым парком и зонами отдыха, но обещанные деньги так и не поступили, и ничего до сих пор не было сделано. Эти места, особенно поближе к каналу, стали прибежищем для наркоманов, бродяг и проституток. Полиция периодически устраивала на них облавы и выгоняла, но они очень быстро возвращались. Последними зданиями, которые хоть как-то использовались, были склад шин и небольшая фабрика краски. Впоследней и разгорелся пожар, который начал очень быстро распространяться. На фабрике произошло несколько взрывов, и основной задачей теперь было не дать пламени перекинуться на находящийся относительно недалеко дом элитного жилья, переоборудованный из бывшей фабрики лент.

На место прибыли пять пожарных бригад, но вскоре после объявления тревоги прогремел взрыв в кинотеатре и боулинг-центре в районе Бевхэма, рядом с главным отделением полиции, так что все пожарные машины и бригады оказались нужны там. Для того чтобы перебросить их с другого места происшествия, которое было достаточно далеко, требовалось не менее получаса.

Кэт смотрела новости по телевизору. Пожары выглядели ужасающе — клубы черного дыма с языками пламени поднимались над зданиями со всех сторон, угрожая близлежащим улицам и домам. Приезжало все больше пожарных машин. Все больше полицейских занималось эвакуацией примыкающих территорий, а по мере того, как огонь выходил из-под контроля, — и соседних районов. Церкви и выставочные залы открыли свои двери; школы, молодежные клубы, танцевальные залы использовались в качестве убежищ. Вроде бы ни в одном из горящих зданий в Лаффертоне и Бевхэме людей не оставалось, но проверить это было невозможно.

Где-то за кадром Кирон и другие руководители полицейских и экстренных служб думали не над координацией непосредтвенно борьбы с пожарами, а пытались представить себе более общую картину, составляли планы организации доступа к перекрытым районам, придумывали альтернативные способы, которыми люди смогут добираться до учебы и работы, корректировали схему дорожного трафика, а также держали в полной готовности команды криминалистов.

Ночь была долгой. Кирон устало поднялся наверх только к пяти часам утра, рухнул на кровать и через секунду заснул. Кэт накрыла его одеялом и сама заснула неспокойным сном до семи часов.

Ее телефон просигналил о полученном сообщении, когда она заходила на кухню.

«Доброе утро. Спасибо, что приняла мое приглашение на обед. Было приятно увидеть тебя снова, всего на пару лет старше и такой цветущей. Дай мне знать, когда будешь готова обсудить мое предложение, и тогда мы сможем встретиться и все обговорить. Яуверен, у тебя будет масса вопросов, но, надеюсь, в целом ты настроена позитивно. Целую, Люк».

Эти мысли она отставила подальше. Впереди ее ждало загруженное утро в отделении, а днем она вела практику. Она планировала рассказать все Кирону вчера вечером, но он был занят этими происшествиями, и сейчас он сбежал по лестнице, застегивая рубашку на ходу.

— У меня есть время выпить чаю, если чайник уже кипит, если нет — ограничусь водой. Мне только что позвонили — еще один чертов пожар.

Тринадцать

На следующий день они снова гуляли. Ходили. Лазали. Недолго отдыхали. Ходили. Гуляли. Карабкались. Снова карабкались. Серрэйлер как будто бы компенсировал потерю руки, заставляя свои ноги и остальное тело работать на сто процентов интенсивнее. Он как будто специально изматывал себя. Сэм не жаловался, хотя пару раз с удовольствием бы подольше повалялся в постели или даже остановился на пару минут подольше во время привала, но инстинктивно он понимал, в чем дело — далеко не только в красивых видах, свежем воздухе и самозабвенных попытках выжать из себя максимум, а потом еще немного. Они доходили до пустынной, западной части острова. Здесь никто не жил. Скалы здесь были отвеснее, чем в других местах, и периодически от них откалывались куски во время шторма, когда море хлестало их волнами до тех пор, пока они не сдавались. Даже некрупные островные овцы здесь не выживали, только в самые теплые недели июля и августа. Дома здесь отсутствовали, как и заброшенные участки, земля была твердая и каменистая и не располагала к ходьбе даже в грубых туристических ботинках. Сезонные ветры постоянно обрушивались на горные склоны. Никакое растение или дерево не способно было противостоять вихрям и холодным соленым брызгам.

— Ты в порядке?

— Да, но умираю с голоду.

— Ладно, тогда лучше давай возвращаться, и возьмем южнее — с этой стороны мы не найдем уютного места, чтобы присесть и пообедать. Пойдем.

У Сэма уже ныли лодыжки, и его лицо горело из-за пронизывающего ветра в сочетании с ярким солнцем, но он обогнал Саймона и быстро зашагал дальше, отчасти чтобы испытать себя, отчасти чтобы покрасоваться.

Прошел еще час, прежде чем они добрались до более спокойной и приветливой части острова. Втечение этого часа на них успел обрушиться ливень, промочив до нитки, но потом солнце полностью их обсушило.

Вот. Они увидели перед собой кучу камней на том месте, где раньше раскинувшиеся на холмах поля разделяла низкая стена. Вокруг бродили овцы, и легкий ветер разносил их блеяние. Саймон расшнуровал ботинки, достал еду и две бутылки воды, и они принялись есть — оголодали уже оба. Высоко над ними лениво кружили большие птицы. Море отсюда было слышно, но не видно.

— Я понял, где мы… Это же дом Сэнди там, внизу?

— Да, мы подошли к нему с другой стороны, поэтому он выглядит иначе. Как будто немного выступает вперед.

— А вот и ее джип. Дьявольская машина — как будто вообще без рессор.

Саймон рассмеялся.

— Надо забрать молоток, который она у меня одолжила. Как закончим, зайдем к ней.

— Ты уверен, что не встречаешься с ней?

Саймон повернулся к нему с таким яростным видом, что Сэм невольно шарахнулся.

— Не будь идиотом! Да и даже если бы встречался, какое твое дело? Не суй нос, куда не надо.

Сэм вскочил и начал быстро уходить. Он не помнил, чтобы его дядя срывался на него и даже просто повышал голос. Он хотел только пошутить и теперь чувствовал себя обиженным и обозленным. Он остановился и взглянул на холм. Что-то было не так, и ему хватало ума понять, что дело не в Сэнди и не в его плохом чувстве юмора. Выйти из себя Саймона заставило нечто другое. Может, его рука? Боль? Чувство неполноценности? Или что-то еще. Он вспомнил Рэйчел. Он предполагал — похоже, как и вся остальная семья, — что он женится на ней. Он однажды об этом упомянул, и его мать придала этому очень большое значение. Сэм отлично помнил, как она стояла на кухне спиной к холодильнику с крайне озабоченным видом. Она не стала просить его держать этот разговор при себе, но он и так все понял.

— Дело не в Рэйчел, ты и сам знаешь: она замечательный человек, она красивая, она веселая, она умная… и она обожает его. Дело в Саймоне.

— Но почему?

— Я не знаю, Сэмми… Не знаю. Он просто считает, что отношения — особенно долгосрочные — это слишком сложно.

— Может быть, он гей?

— Я на сто процентов уверена, что нет.