Поворот ключа Уэйр Рут

Я потеряла терпение. Слишком много стрессов для одного утра.

— Послушайте, миссис… Маккензи, я ведь объяснила, девочки от меня убежали, и я не запирала от них дверь. Хотя стоило. Возможно, если бы они замерзли и испугались, дожидаясь кого-нибудь, кто впустит их в дом, то в другой раз не стали бы убегать. А теперь, если не возражаете, мне надо работать.

Я проскочила мимо домработницы и направилась в кухню, чувствуя спиной ее тяжелый взгляд.

Мэдди с Элли сидели за стойкой для завтраков, уминая печенье с шоколадной крошкой и запивая его соком. Возле раковины стояло блюдо с остатками пиццы. Я сцепила зубы. Оба блюда входили у Сандры в список «иногда можно побаловать». Я планировала усадить девочек смотреть телевизор после обеда и дать немного печенья. Теперь они наелись его вволю, миссис Маккензи получила плюсик к карме, а я превратилась в злую няньку, которая оставила их замерзать на улице и будет заставлять есть полезный ужин.

Подавив раздражение, я заставила себя улыбнуться.

— Привет, девочки. Играли в прятки?

— Да, — хихикнула Элли, но тут же вспомнила нашу утреннюю размолвку и нахмурилась. — Ты сделала мне больно.

Она протянула худенькую ручку. Увидев на бледной коже кольцо синяков, я залилась краской.

Я не стала спорить, не желая поднимать скользкие темы в присутствии миссис Маккензи. Кроме того, я и так ухитрилась настроить обеих девочек против себя. Лучше проглотить свою гордость.

— Мне очень жаль, Элли. — Я наклонилась и сказала тихо, чтобы не услышала миссис Маккензи: — Я не хотела. Просто боялась, что на дороге тебе грозит опасность. Извини, если я слишком сильно сжала твою руку. Я не нарочно. Ты меня прощаешь?

Я видела, что Элли готова пойти на мировую, но она вдруг дернулась и вскрикнула.

Под стойкой мелькнула рука Мэдди.

— Мэдди, что случилось?

— Ничего, — едва слышно произнесла Мэдди, уткнувшись в тарелку.

— Элли!

— Н-ничего, — со слезами на глазах сказала Элли, потирая руку.

— Я тебе не верю. Покажи руку.

— Ничего, — повторила Элли, теперь уже сердито. Она одернула рукав кофточки и бросила на меня обиженный взгляд, как будто я ее предала. — Я сказала, ничего, уходи!

— Ладно.

Я встала, поняв, что упустила шанс подружиться с Элли. Мне помешала Мэдди.

Миссис Маккензи понаблюдала за нами, скрестив руки на груди, сложила посудное полотенце и повесила его на вешалку.

— Мне пора идти, девочки, — сказала она куда более мягким и дружелюбным тоном, чем разговаривала со мной. Нагнулась и поцеловала в макушку сначала Элли, а затем Мэдди. — Не забудьте поцеловать за меня вашу маленькую сестричку.

— Хорошо, миссис Эм, — послушно кивнула Элли.

Мэдди молча обняла Джин за талию, а когда та пошла к двери, проводила ее тоскливым взглядом.

— До свидания, девочки, — сказала миссис Маккензи и вышла. Загудела машина.

Оставшись в кухне наедине с девочками, я почувствовала полное изнеможение и тяжело опустилась в кресло. Мне хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться. И все же я не могла их винить. Как бы я вела себя, оставшись на целую неделю с незнакомым человеком?

Мне очень не хотелось, чтобы дети вновь сбежали, поэтому, пока они ели печенье, я прошла в холл и осмотрела дверь. Как я заметила еще в свой первый приезд, на ней не было даже замочной скважины. Датчик на панели реагировал на прикосновение большого пальца. Утром, перед отъездом, Сандра внесла мой отпечаток в приложение и показала, как им пользоваться.

Я робко поднесла руку к внутренней панели, на которой загорелось несколько значков. Один из них представлял собой большой ключ. Вспомнив указания Сандры, я осторожно прикоснулась к нему и услышала металлический щелчок: замки закрылись. В этом звуке мне почудилось что-то зловещее, словно лязгнул запор тюремной камеры. Во всяком случае, дверь теперь закрыта. Ни Элли, ни Мэдди не смогут добраться до панели без лестницы, не говоря уже о том, чтобы привести в действие замок. Вряд ли Сандра внесла в приложение их отпечатки.

Потом я направилась в подсобку. Дверь черного хода закрывалась обычным ключом, как будто у Билла с Сандрой не хватило денег или их не интересовала дверь для прислуги. А возможно, существовала какая-то практическая причина, согласно которой дверь должна закрываться нормальным способом. Мало ли: отключение электричества, требования безопасности. В любом случае было приятно иметь дело с дверью, подвластной обычному человеку. Испытывая огромное удовлетворение, я повернула ключ в замке и положила его на дверную коробку, как рекомендовала инструкция. Мы держим все ключи от дверей, закрывающихся традиционными замками, на раме соответствующей двери, чтобы они были под рукой в случае чрезвычайной ситуации.

Вид ключа, спрятанного вне досягаемости любопытных маленьких ручек, подействовал на меня успокаивающе. Завершив миссию, я вернулась в кухню и изобразила улыбку.

— А что, девочки, если нам сейчас отправиться в кинозал и посмотреть мультфильм? Что скажете? «Холодное сердце» или «Моана»?

— Ура, «Холодное сердце»! — восхищенно воскликнула Элли, но тут вмешалась Мэдди:

— Мы терпеть не можем «Холодное сердце»!

— Правда? — скептически отозвалась я. — А я люблю этот мультфильм. А еще я знаю версию с субтитрами и умею петь все песни.

Я видела, что Элли отчаянно хочется посмотреть мультфильм, но она боится спорить с сестрой.

— Мы терпеть не можем «Холодное сердце»! — упрямо повторила Мэдди. — Пойдем в комнату, Элли!

Девочка соскользнула с табурета и сердито протопала в коридор. Собаки проводили ее удивленными взглядами. На пороге она остановилась и многозначительно посмотрела на младшую сестру. У Элли задрожала нижняя губа.

— Если хочешь, посмотрим вдвоем, Элли, — непринужденно сказала я. — Могу сделать попкорн.

Элли заколебалась. Но спустя секунду ее лицо приняло жесткое выражение, она покачала головой, слезла с табурета и последовала за сестрой.

Когда шаги девочек затихли, я вздохнула. У меня есть полчаса, чтобы выпить чаю и спокойно по- думать, как быть дальше. Однако не успела я налить в чайник воды, как радионяня в кармане разразилась захлебывающимся криком. Проснулась Петра, надо бежать к ней. Грешники не знают покоя. Господи, во что я ввязалась!

Извините, я опять отвлекаюсь. Вы, наверное, не можете дождаться, когда я перейду к делу. Я должна объяснить, как оказалась в тюрьме и почему не должна здесь находиться.

Обещаю, я это сделаю. Но у меня не получается рассказать в двух словах. В том-то и беда с мистером Гейтсом. Он не дал мне спокойно объяснить, показать, как все это копилось: незначительные мелочи, бессонные ночи, одиночество, отдаленность, безумие дома с понатыканными всюду камерами… Я должна рассказать, как все происходило. День за днем, ночь за ночью. Все по порядку.

Как будто я строю дом. Или собираю пазл — по кусочку, по кирпичику. На самом деле наоборот. Все постепенно рушилось. И первым кирпичиком стал тот вечер. Не самый худший, но и далеко не лучший.

Петра проснулась после дневного сна возбужденная и капризная, а Мэдди с Элли отказались выходить из комнаты даже на ужин, несмотря на мои уговоры и угрозы. Вы останетесь без десерта, если не спуститесь, пока я досчитаю до одного. Пять, четыре, три… Тишина… два, один с половиной…

На этой цифре я поняла, что проиграла.

Они не придут.

Я подумала, не притащить ли их насильно. Ну Элли я еще могла схватить на руки и дотащить до кухни, но остатки здравого смысла подсказывали: если я ступлю на эту скользкую дорожку, обратного пути уже не будет. Кроме того, главную трудность представляла не Элли, а Мэдди, довольно крепко сложенная для восьми лет. Как я пронесу по длинной изогнутой лестнице визжащую, брыкающуюся девчонку? А потом еще надо заставить ее сидеть и есть…

В конце концов я сдалась. Сверившись с папкой, приготовила пасту с соусом песто и понесла наверх. Постучала в дверь и немедленно получила суровый отпор.

— Убирайся прочь! — заявила Мэдди.

Я еще раз мысленно поблагодарила сердобольную миссис Маккензи с ее пиццей и шоколадным печеньем.

— Я принесла вам пасту, — смиренно отозвалась я. — Оставлю под дверью. А если хотите десерт, то спускайтесь, мы с Петрой как раз собирались полакомиться мороженым.

И ушла. Все, что могу, как говорится. Скармливая Петре пасту, которую она норовила выплюнуть на пол, я решила с помощью планшета понаблюдать, что делают девочки. Мой код доступа позволял просматривать видео с камер в детской спальне и комнате для игр, на кухне и снаружи дома, а также управлять светом и музыкой в некоторых других комнатах, хотя слева на экране было еще множество неактивных значков. Наверное, их вправе активировать только Сандра.

Мне было все еще немного не по себе от мысли, что я могу шпионить за подопечными, находясь на другом этаже, но я уже начала отдавать должное полезности изобретения. Сидя за стойкой, я увидела, что Мэдди прошла к двери и через какое-то время вновь вернулась в поле зрения камеры, таща поднос с едой.

В центре комнаты стоял небольшой стол. Она усадила сестренку на стул, поставила тарелки и приборы и села сама. Звука на видео не было, но по действиям девочки было видно, что она вовсю играет роль старшей сестры — командует Элли, помогает и даже требует, чтобы та доела. Судя по жестам, Мэдди уговаривала младшую сестру попробовать зеленый горошек, который я добавила к песто.

У меня защемило сердце. Хотя я все еще злилась на Мэдди, ее поведение растрогало меня чуть ли не до слез.

«О Мэдди, зачем нам враждовать?» Увы, на данный момент дела обстояли именно так: мы были врагами.

После ужина я выкупала Петру, вполуха прислушиваясь к звукам из детской (кажется, девочки слушали аудиокнигу), и уложила ее в кроватку. Вернее, попыталась.

Я действовала строго по инструкции, как днем, однако в этот раз что-то пошло не так. Петра хныкала, вертелась и сдирала с себя памперс, а когда я спокойно уложила ее, поправила подгузник и застегнула спальный комбинезончик, разразилась громким безутешным плачем. Следуя инструкции, я больше часа терпеливо сидела, положив руку ей на спинку, прислушиваясь к успокаивающему мелодичному перезвону подвески и глядя на блики света на потолке, но ничего не добилась.

Петра плакала все громче, сначала раздраженно, потом сердито, а в конце концов просто истерически. Я поглаживала ее по спинке, стараясь не передавать свое напряжение, и нервно поглядывала на камеру в углу. Не исключено, что за мной наблюдают. Возможно, Сандра сидит сейчас на корпоративной вечеринке, потягивает шампанское и смотрит, что происходит в детской. Наверное, вот-вот зазвонит телефон, и она спросит, что я, черт возьми, делаю.

В папке говорилось, что не следует вынимать Петру из кроватки после выключения света, но у меня не выдержали нервы. Я взяла ребенка на руки и стала ходить по комнате. Это тоже не возымело эффекта. Петра плакала и выгибалась. Помучившись еще немного, я вернула ее в кроватку. Она встала на ножки и громко завопила, прижав к перилам возмущенное красное личико.

Я поняла, что мое присутствие раздражает ее еще больше.

— Доброй ночи, Петра, — громко сказала я, бросив последний виноватый взгляд на камеру, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Было уже начало десятого, и я чувствовала себя как выжатый лимон. Хорошо бы пойти в кухню и выпить бокал вина, но следовало проверить, как там Мэдди и Элли.

Из детской не доносилось ни звука, и когда я заглянула в замочную скважину, там царила полная темнота. Даже ночники выключили?.. Я хотела постучать, затем решила, что не стоит. Вдруг бунтарки уснули?

Вместо этого я тихонечко повернула ручку и толкнула дверь. Та с трудом приоткрылась. Удивившись, я толкнула сильнее, дверь поддалась еще немного, и что-то за ней с грохотом повалилось на пол. Я с замиранием сердца ждала воплей и криков, но все было тихо, по-видимому, девочки не проснулись.

Я осторожно протиснулась в образовавшуюся щель и включила фонарик на телефоне — посмотреть, что натворила. Господи, плакать или смеяться?! Дети забаррикадировали дверь всем, что могли сдвинуть с места: подушками, книгами, стульями, даже столиком, за которым ужинали. И смех и грех. От кого они хотели укрыться? От меня?

Ночник, который стоял раньше на одной из тумбочек, девочки выключили из розетки и водрузили на самый верх кучи. Когда я открыла дверь, ночник свалился на пол; к счастью, лампочка уцелела. Я аккуратно поправила абажур, включила ночник в розетку и поставила на тумбочку возле кровати Элли.

Когда комнату озарил мягкий розоватый свет, я увидела девочек. Они лежали в обнимку на кровати Мэдди и выглядели настоящими ангелочками. Старшая сестра крепко обнимала младшую за шею, и я сперва хотела ослабить ее хватку, но решила, что лучше не надо. Мне уже один раз повезло, когда они не проснулись от грохота, хватит искушать судьбу.

В конце концов я просто отодвинула от двери часть вещей, чтобы можно было зайти и выйти из комнаты, не устроив лавину, и удалилась, включив звук в приложении телефона, чтобы не прозевать, когда они проснутся.

Проходя мимо комнаты Петры, я услышала, что малышка еще всхлипывает, но не так громко. Подавив жалость, я не стала заглядывать в комнату, говоря себе, что она успокоится быстрее, если я оставлю ее одну. Кроме того, я с самого полудня не съела ни крошки: была так занята приготовлением еды девочкам, купанием и другими делами, что не нашла времени приготовить что-нибудь себе. Я умирала с голоду и чувствовала легкое головокружение.

Спустившись в кухню, я подошла к холодильнику. Не успела я притронуться к двери, как раздался механический голос:

— У вас заканчивается молоко.

Я подпрыгнула от неожиданности.

— Добавить в список покупок?

— Ээ… да, — выдавила я.

Похоже, я сошла с ума: разговариваю с бытовой техникой.

— Молоко добавлено в список покупок, — бодро произнес голос, и на двери появился экран со списком. — «Хэппи» желает тебе приятного аппетита, Роуэн!

Я старалась не думать, как оно узнало, что перед холодильником стою именно я. Распознавание лиц? Близость моего телефона? Так или иначе, неприятно…

Сначала мне показалось, что в холодильнике нет ничего, кроме здорового питания: полный ящик зеленых овощей, ведерки со свежей пастой, баночки с кимчи и хариссой, емкость с мутной жидкостью, похожей на воду из пруда, наверное, комбуча. Но у задней стенки, за органическими йогуртами, притаилась картонная коробка с пиццей. Ее-то я и достала, признаться, не без труда.

Я как раз засовывала противень в духовку, как вдруг раздался резкий стук в стеклянную стену с другой стороны кухонного стола. Я вскочила и обернулась. На улице уже стемнело, шел дождь, и хотя в дальней части комнаты царил полумрак, я не увидела за стеклом ничего, кроме капель воды.

Я подумала, что мне показалось или что в стекло ударилась птица, но в это время на мутном сером фоне промелькнула неясная черная тень.

— Кто там? — окликнула я, немного более резко, чем собиралась.

Не дождавшись ответа, я решительным шагом прошла мимо стойки и кухонного стола к стеклянной стене, погруженной в темноту. Там не было контрольной панели — во всяком случае, я ее не видела, но я вовремя вспомнила об управлении голосом.

— Включить свет, — громко произнесла я, и, к моему удивлению, это подействовало.

Гигантская бруталистская люстра у меня над головой вспыхнула мириадами лампочек. Я потрясенно заморгала. Когда глаза привыкли к яркому свету, я поняла свою ошибку. Теперь я видела в стекле только свое собственное отражение. А тот, кто находился снаружи, видел меня как на ладони.

— Выключить свет, — сказала я.

Все до единого осветительные приборы в помещении моментально погасли, и кухня погрузилась во мрак. Я негромко выругалась и пошла на ощупь к панели у двери, чтобы установить нечто среднее между ослепительным сиянием и полной темнотой. Мои глаза все еще болели и слезились, но когда я наконец нащупала панель и обернулась к окну, мне почудилось, что за угол дома метнулась какая-то тень.

Ожидая, когда приготовится пицца, я нервно поглядывала через плечо на темное стекло в дальнем конце кухни и грызла ногти. Радионяню я выключила, чтобы лучше слышать, что происходит за окном, однако сверху еще доносился плач Петры, и это не добавляло мне оптимизма.

Появилось искушение включить музыку, но я боялась, что она помешает мне услышать, если кто-то будет ломиться в дом. До сих пор я не видела и не слышала ничего, что оправдало бы вызов полиции. Неясный силуэт в темноте и стук в окно, источником которого могла быть птица или упавший с дерева желудь, — это вам не «Пятница, 13-е».

Приблизительно через четверть часа вновь донесся шум — на этот раз с боковой стороны дома. Собаки залаяли и подхватились со своих подстилок в буфетной.

Я нервно вздрогнула, хотя это был обычный стук в заднюю дверь, и, пройдя в буфетную, увидела в стеклянном окошке темный силуэт. Сквозь шум дождя послышался голос:

— Это я, Джек.

Господи, какое облегчение!

— Джек!

Я торопливо открыла дверь. Он стоял на пороге в плаще, сгорбившись, засунув руки в карманы. Вода стекала по волосам и капала с кончика носа.

— Джек, а раньше тоже ты стучал?

— Когда? — искренне удивился он.

Я уже открыла рот, чтобы рассказать, но передумала.

— Неважно. Что ты хотел?

— Я на минутку, просто решил проверить, как ты здесь, первый день все-таки.

— Спасибо, — смущенно сказала я, вспомнив все свои злоключения и плачущую наверху Петру. И вдруг неожиданно для себя добавила: — Не хочешь зайти? Я уложила детей и как раз готовлю ужин.

— А это удобно? — Он посмотрел на часы. — Уже довольно поздно.

— Удобно. — Я сделала пару шагов назад, пропуская его в буфетную.

Джек постоял, капая на коврик водой, и осторожно выбрался из сапог.

— Прости, что так поздно, — сказал он, идя за мной на кухню. — Хотел заскочить раньше, но пришлось везти чертову газонокосилку в Инвернесс в мастерскую.

— Не смог отремонтировать?

— Да вроде отремонтировал, только вчера она опять накрылась. Сдается, я не докопался до сути проблемы. Неважно. Я не жаловаться пришел. Расскажи лучше, как дети. Справляешься?

— Все… ээ-э…

У меня предательски задрожала нижняя губа. Я хотела сказать, что все отлично — вдруг он выдаст меня Сандре с Биллом, — но не смогла. Кроме того, если они просматривают записи, то скоро узнают правду. Вдобавок ко всему Петра наверху зашлась долгим захлебывающимся криком, и Джек повернул голову к лестнице.

— Господи, кого я пытаюсь обмануть! — убито сказала я. — Все ужасно. Девочки убежали от меня сразу после отъезда родителей, я пошла их искать, а в это время пришла та женщина — как ее… миссис Маккинти?

— Джин Маккензи, — поправил меня Джек.

Он снял плащ и сел за длинный стол, а я рухнула на стул напротив. Хотелось закрыть лицо руками и расплакаться.

— Да, она пришла убирать и застала девочек на пороге. Они пожаловались, что я заперла дверь, а я этого не делала, специально оставила ее открытой. Они меня ненавидят, Джек, а Петра плачет уже целый час, и я…

Сверху донесся новый вопль, и я почувствовала, что сейчас сорвусь.

— Сиди, — сказал Джек, видя, что я собираюсь встать, взял меня за плечи и усадил на стул. — Я попробую ее успокоить. Видать, она к тебе еще не привыкла, завтра будет лучше.

Это противоречило всем правилам безопасности, которым меня учили, но я так выбилась из сил, что мне было все равно. Кроме того, Сандра с Биллом не держали бы Джека у себя, не будь уверены, что он не опасен для детей.

Слушая его затихающие шаги, я включила родительский блок радионяни и услышала, как открылась дверь в комнату Петры. Затем Джек, очевидно, взял ребенка на руки, потому что вопли стали утихать.

— Ну, ну, солнышко мое, что ты расшумелась, — нежно проворковал Джек, и у меня покраснели щеки, точно я подслушала разговор, не предназначенный для моих ушей. — Успокойся, малышка, все ладненько.

Издалека и через микрофон его акцент был более заметным.

— Тссс… вот и славно, Петра, надо спать, столько шума по пустякам…

Плач стих, малышка пару раз икнула и еще немного похныкала. Скрипнули половицы. Джек носил Петру по комнате, тихонько укачивая и шепча ласковые слова. Очевидно, у него есть опыт в таких делах, с удивлением отметила я.

Наконец малышка замолчала. Джек остановился, и я поняла по звуку, что он осторожно положил ее в кроватку. Долгая пауза… шуршание двери по покрытию… и шаги Джека на лестнице.

— Получилось? — боясь поверить, спросила я, когда он вошел в кухню.

— Ага, — смущенно улыбнулся Джек, — бедняжка так устала, что ей самой хотелось приклонить головушку. Она уснула, не успел я взять ее на руки.

— Господи, Джек, ты, наверное, считаешь меня полным ничтожеством… Я профессиональная няня и должна уметь обращаться с детьми.

— Не говори глупостей. — Он вновь сел за стол. — Все наладится, когда дети узнают тебя получше. Просто ты для них чужой человек. Последний год у них няни меняются как перчатки, и неудивительно, что они тебе не доверяют. Как только они поймут, что ты останешься надолго, все изменится.

— Послушай, Джек…

Я ждала этого поворота в разговоре, но немного растерялась и не знала, как сформулировать вертевшийся на языке вопрос.

— А что случилось с остальными нянями? Сандра говорит, что они сбежали, испугавшись призраков, но я не могу поверить… Ты когда-нибудь с чем-то таким сталкивался?

У меня возникла мысль о тени, промелькнувшей за окном, но я отогнала воспоминание. Это была лиса или ветка дерева на ветру.

— Ну-у… — протянул Джек. Он поднял со стола радионяню и задумчиво повертел в руках — крупных, мускулистых, с сероватыми от машинного масла ногтями. — Даже не знаю… Я бы не сказал…

Его неожиданно перебил громкий, требовательный голос, возникший ниоткуда.

— Роуэн!

Джек замолчал, а я подпрыгнула так сильно, что прикусила язык, и стала лихорадочно оглядываться, пытаясь понять источник вторжения. Говорила явно взрослая женщина, а не ребенок, и живой человек, а не автомат, как в случае с приложением. В доме кто-то есть?

— Роуэн, ты там? — повторил голос.

— З-здравствуйте, — пробормотала я.

— Добрый вечер, Роуэн, это я, Сандра.

Я с облегчением и внезапной злостью поняла: голос исходит из динамиков. Сандра позвонила через дурацкое приложение. Меня это взбесило, точно она вторглась в мое личное пространство. Какого черта не позвонить по телефону, как все нормальные люди?

— А, Сандра, — подавив гнев, я постаралась придать своему голосу бодрый, жизнерадостный тон. — Добрый вечер, как вы там?

— Хорошо, только устали.

Ее голос, усиленный динамиками, прогремел на всю кухню, эхом отдаваясь от высокого стеклянного потолка.

— Меня больше интересует, как вы. Как дела на домашнем фронте?

Я перевела взгляд на Джека, сидевшего за столом. Это ведь он уложил Петру. Знает ли Сандра? Сказать ей или нет? Только бы он не вмешался! Джек молчал.

— Гм… ну, сейчас все спокойно, — сказала я наконец. — Дети спят. Хотя, если честно, с Петрой пришлось повозиться. В обед она улеглась как шелковая, но, наверное, я позволила ей спать слишком долго. Вечером никак не могла уложить.

— А сейчас она спит? Слава богу.

— Да, уже уснула. Остальные улеглись, как мышки.

Несчастные, злые, перепуганные мышки — но действительно улеглись.

— Я разрешила девочкам поужинать в комнате: они очень устали. Надеюсь, это не страшно?

— Ладно, ладно, — сказала Сандра, словно отметая вопрос. — А днем они хорошо себя вели?

— Ну… — Я сжала губы, не зная, до какой степени можно откровенничать. — Честно говоря, ваш отъезд их немного расстроил, особенно Элли. После обеда они вроде бы успокоились. Я предложила посмотреть «Холодное сердце», но они не захотели, играли у себя в комнате. — Это правда, беда только в том, что они демонстративно не выходили из комнаты. — Сандра, для них существуют какие-то правила поведения на улице?

— Что ты имеешь в виду?

— Я хотела спросить, можно ли им гулять по парку или лучше не отпускать далеко от дома? Я знаю, что вы с Биллом не придаете этому значения, но там есть пруд… Я почему-то волнуюсь.

— Ах, пруд! — гулко засмеялась Сандра, и мне захотелось уменьшить громкость динамиков. — Там совсем мелко. Видишь ли, мы купили этот дом, чтобы дети могли расти на природе. Нет нужды контролировать каждый их шаг.

— Понимаю… — нерешительно произнесла я.

Джек сидел за столом напротив, вежливо отводя взгляд и притворяясь, что не слушает.

— Конечно, вы лучше знаете своих детей, и я охотно поверю вам на слово, только поймите, пожалуйста, я привыкла к более высокому уровню контроля, особенно с водоемами. Даже если пруд не глубокий, то грязь…

— Ну вот что, — недовольно произнесла Сандра.

Я мысленно выругала себя. А ведь старалась, чтобы она не обиделась!

— Естественно, ты должна руководствоваться здравым смыслом, — продолжала она. — Если видишь, что девочки делают глупости, вмешайся. Присматривать за ними — твоя работа. Но я не понимаю, почему дети должны целый день сидеть перед телевизором, когда у нас есть такой замечательный парк.

Ее тирада застала меня врасплох. Она что, намекает на мою попытку подкупить девочек фильмом? Я замолчала, лихорадочно соображая, что сказать. Очень хотелось выложить ей правду: что один человек не в силах уследить за двумя детьми пяти и восьми лет, да еще и за полуторагодовалым ребенком, едва научившимся ходить, если те разбегутся по всему парку.

— Хорошо, Сандра, я поняла, — сказала я наконец, — и постараюсь больше гулять с ними на свежем воздухе. И… руководствоваться здравым смыслом. В общем, день прошел неплохо, учитывая обстоятельства, и девочки улеглись спать без происшествий. Связаться с вами завтра?

— У меня весь день деловые встречи, — немного смягчившись, ответила она, — а перед сном позвоню. Извини, что не смогла поговорить с девочками сегодня, мы ужинали с клиентом. Да и, пожалуй, это бы их только расстроило. По-моему, в первый день лучше придерживаться тактики «с глаз долой, из сердца вон».

— Вероятно, вы правы, — согласилась я.

— Ну доброй ночи, Роуэн. Постарайся хорошенько выспаться, боюсь, тебя ждет ранний подъем, — вновь хохотнула она.

Я тоже коротко хихикнула, хотя мне было не до смеха. Мысль, что завтра в шесть утра все начнется заново, приводила в ужас. Как мне могло прийти в голову, что я справлюсь?

— Да, конечно, — сказала я делано веселым тоном. — Доброй ночи, Сандра.

Я подождала немного, но не услышала ни щелчка, ни каких-либо признаков, что она положила трубку или закрыла приложение.

— С-сандра? — неуверенно произнесла я, однако не получила ответа.

Я откинулась на спинку стула и провела рукой по лицу. Разговор высосал из меня все силы.

— Я пойду, — смущенно сказал Джек, восприняв мой жест как намек, встал и поправил волосы. — Уже поздно, а тебе вставать ни свет ни заря, дети — ранние пташки.

— Нет, посиди! — Я умоляюще посмотрела на него, боясь оставаться наедине с домом, где всюду подстерегали тайные глаза, уши и голоса. Мне очень хотелось побыть еще немного в обществе живого человека. — Пожалуйста. Я не люблю есть одна!

От духовки донесся запах горелого, и я вспомнила о пицце.

— Ты ужинал?

— Не собираюсь тебя объедать.

— Я с тобой поделюсь. Я поставила в духовку пиццу. Похоже, подгорела… Ее хватит на двоих. Я сама не осилю, честно.

— Даже не знаю. — Джек посмотрел в сторону гаража, над которым темнело одинокое окошко его квартиры. — Ну, если ты настаиваешь…

— Чудесно.

Я надела прихватки и открыла духовку. Пицца была готова. Сыр растаял и слишком сильно зарумянился по краям, но я так проголодалась, что у меня все равно потекли слюнки.

— Извини, я отвлеклась, и вот… Согласен закрыть на это глаза?

— Я готов слопать слона, а не то что слегка подгоревшую пиццу, — ухмыльнулся Джек.

— И не знаю, как ты, а мне совершенно необходим бокал вина, — сказала я.

— Не откажусь.

Я разрезала пиццу и достала из буфета два бокала.

— Ты не против есть с доски?

— С удовольствием, — вновь улыбнулся Джек. — Только ты рискуешь остаться без ужина, если не спрячешь от меня свою долю.

— Ничего, успею. — К своему удивлению, я тоже улыбнулась, смущенно, но искренне.

На несколько минут в кухне воцарилось молчание. Мы съели по два куска вполне съедобной пиццы. Джек потянулся за третьим и произнес, аккуратно держа кусок над доской:

— Так вот, что касается твоего вопроса…

— О сверхъестественных явлениях?

— Ага. По правде, сам я ничего такого не видел, а вот Джин… она не то чтобы суеверна, просто любит всякие мистические истории. И постоянно забивает детишкам головы всякими сказками — селки[3], келпи[4], всякое такое. А дом этот очень старый. Думаю, в нем немало всякого произошло — смерти, насилие.

— Так ты думаешь, что Джин рассказывает девочкам страшные истории, а те передают их няням?

— Я не исключаю такую возможность. Только, мне кажется, дело не в этом. Видишь ли, почти все предыдущие няни были совсем молоденькими девчонками. Не каждая девушка сможет жить в таком месте, далеко от города — ни баров, ни ночных клубов. Им нужны Эдинбург или Глазго, где полно людей, с которыми они говорят на одном языке.

— Понимаю.

Я посмотрела в окно. Уже стемнело, но перед моим мысленным взором вставала уходящая в темноту, петляющая по холмам дорога и горы вдалеке. Было тихо, только дождь стучал в окна. Ни машин, ни прохожих, тишина.

— Да, понимаю, — повторила я.

Мы еще немного посидели молча. Не знаю, о чем думал Джек, а меня переполняли странные чувства: волнение, усталость, беспокойство при мысли, как выдержать эти трудные дни, и что-то еще, какая-то неясная тревога, связанная с присутствием Джека, с россыпью веснушек на его широких скулах, с тем, как двигались его руки, когда он аккуратно сложил последний кусочек пиццы и съел в два укуса.

— Ладно, пошел я спать. — Он встал и с хрустом потянулся. — Спасибо за ужин, приятно было побеседовать.

— И мне.

Я тоже поднялась, внезапно смутившись, точно он мог прочесть мои мысли.

— Не боишься оставаться одна?