Пока смерть не разлучит нас Ефиминюк Марина

– Неплохо, – спокойно отозвалась я, оставив мечты превратить надоедливого типа в ледяную статую городского сплетника.

– Отлично выглядите, семейная жизнь вам к лицу, – он замолчал и вперился в меня выжидательным взглядом.

– Вы ждете ответный комплимент? – иронично уточнила я.

– Просто хотел сказать, Аделис, что если захочется поговорить с кем-нибудь по душам, то я всегда к твоим услугам.

Я понятия не имела, что нам обсуждать с кузеном Доара и прямо заявила:

– Сомневаюсь.

– В Риоре друзьями не разбрасываются, эсса Хилберт, – вымолвил он, а у меня в голове зазвенел тревожный колокольчик. – А я тебе друг. Пока.

Айдер достал из кармана пальто золотую визитницу, словно бы всегда держал ее наготове.

– Возьми на всякий случай, – протянул он личную карточку.

– Не представляю, по какой причине я захотела бы поговорить с тобой, а не с Доаром, – отказалась я от любых дел со скользким типом.

– Ну же, милая эсса… – поцокал он языком. – Мы все знаем, что иногда случаются совершенно невероятные истории. Например, одна хорошенькая эсса на собственной свадьбе опускает руки в венчальную чашу и узнает, что замужем за риорским рудокопом. Забавная ситуация, не находишь?

Как бы мне не претила мысль о замужестве с Гидеоном Анкелем, я не находила ничего забавного в том, чем закончилась наша свадьба, и хмыкнула:

– Твое воображение выше всяких похвал.

Замечание вызвало у Айдера очередную неприятную улыбочку.

– Жизнь удивительнее любой фантазии.

Он по-прежнему протягивал визитку. С непроницаемым видом я сняла перчатку и забрала белый прямоугольник с адресом, написанным красивым почерком каллиграфа. Под действием магии бумага постепенно покрывалась снежной корочкой, на ней оставались следы от пальцев. На глазах дарителя карточка превратилась в льдистую пластинку и рассыпалась снежинками. Я аккуратно стряхнула их с руки и натянула перчатку.

К счастью, в этот момент в зал вынесли рулоны с тканью, аккуратно обвернутые в коричневую хрусткую бумагу.

– Добрых дней, риат Эббот, – небрежно бросила я и вышла на улицу, где зачастил холодный дождь.

– До скорой встречи, дорогая кузина, – фыркнул Айдер мне в спину.

Стоило переступить порог особняка, как Эрл важно объявил, что Доар вернулся и ожидает меня в приемной. Отдав лакею плащ, я пересекла разгромленный холл, за одно утро приобретший вид приличнее, чем за все дни ковыряния идэйцев без чуткого руководства Гаэтана. Подозреваю, что если бы мастер не появился в доме, то ремонт растянулся бы на месяцы.

За окном моросило, и просторная приемная с длинным полированным столом утопала в грязновато-серых сумерках. Вместе с Доаром и Якобом моего возвращения дожидался знакомый риат, в прошлую нашу встречу в этой же комнате разбивший пенсне. Сейчас окуляр красовался новым стеклышком.

– Светлых дней, риаты, – поздоровалась я, пытаясь уловить настроение присутствующих. При моем появлении мужчины поднялись из-за стола.

– Присаживайся, – Доар указал рукой на свободное место.

Я устроилась на стул, любезно отодвинутый секретарем. Мужчина в пенсне оказался стряпчим семьи Гери. Тут-то стало ясно, почему меня терпеливо дожидались трое исключительно занятых риатов.

– Ты должна подписать бумаги, – объявил Доар.

На полированную столешницу лег лист плотной бумаги, где аккуратно, вероятно, рукой секретаря было написано, что мне официально вручалась семейная печать, дающая право не только носить фамилию мужа, но и претендовать на его состояние. Внизу струилась витиеватая подпись Доара. Глядя на замысловатый росчерк, я выпрямилась на стуле и спрятала под крышку стола сцепленные в замок нервно дрожащие руки. Светлые боги, как мы до этого дошли?

Совершенно точно у меня в мыслях не было становиться «риатой Гери» или объявлять всем, что чистокровная эсса решила выбрать судьбу эсхардской женушки. Провоцируя Доара, я не только превзошла в невыносимости собственную мать, но и сама себя загнала в ловушку.

– Поставьте свою подпись и закрепите личной печатью, – велел стряпчий.

Он раскрыл стоявшую на столе шкатулку и повернул ее в мою сторону. Под крышкой на бархатной подушке покоилась серебристая печать из триана. На гербе семьи Гери скалился разъяренный грифон.

– Пока моя, твою печать скоро изготовят, – сухо пояснил Доар, решив, что я не проявляю ни бурной радости, ни злой иронии из-за недовольства размером оттиска. – Подписывай.

По столу скользнуло знакомое перо, закрытое золотым колпачком. Следовало его поймать, но я не пошевелилась. Перо прокатилось до края и сорвалось на пол.

– Аделис? – вопросительно изогнул брови Доар.

– Нет, – едва слышно выдавила я.

– Что ты сказала? – в его голосе появилась опасная вкрадчивость.

– Я не могу! – громко повторила я. – Все слишком далеко зашло.

Мгновенно в глазах Доара вспыхнула ледяная ярость, не оставив во взоре привычной снисходительности.

– Оставьте нас! – приказал он, а когда риаты в замешательстве помедлили, то вышел из себя: – Почему я вынужден повторять? Все вон!

Мы остались одни, утопающие в пронзительной тишине и в серых осенних сумерках. В воздухе разливалось напряжение столь ошеломительной силы, что выдержать его даже мне не хватало характера. Я сжимала под столом кулаки, невидяще таращилась на бумаги перед собой и чувствовала жалящий взгляд Доара.

– Выходит, тебе не нужна печать? – медленно произнес он.

– Нет, – не поворачивая головы, отказалась я от супружеских привилегий.

Пауза – длинная, страшная. И Доар сорвался. Тишина взорвалась грохотом. Одним махом он сбросил на пол бумаги, тяжелую мраморную чернильницу и шкатулку с печатью, со стуком проскакавшую по паркету. На моем простом сером платье остались чернильные брызги. Охнув, я отпрянула от стола и вскочила на ноги.

– Демоны тебя раздери, Аделис Хилберт! – От гнева лицо Доара побледнело, а глаза потемнели. – Клянусь, с тобой рехнуться можно! Ты не просто непоследовательна, а абсолютно невыносима!

– Вот именно! – выкрикнула я, забыв о том, что благородные эссы даже под прицелом арбалета не повышают голоса. – Что мне еще сделать, чтобы ты согласился вернуть брачные клятвы?! Для тебя так важно получить должность, что ты готов терпеть невыносимую пустышку в доме?

– Да! – Он мгновенно сменил тон, но в сдержанном голосе звучала угроза. – Для меня это важно настолько, что я готов терпеть в доме не просто невыносимую пустышку, а тебя.

Доар придвинулся, но злость не позволила мне отступить и сохранить безопасное расстояние.

– Но я не готова оставаться твоей женой и не желаю жить в твоем доме, – смутно осознавая, насколько близко мы стоим, прошипела я.

– Все же будь последовательной, Аделис. Ты сама решила сюда переселиться, – изогнул он бровь. – Не помнишь?

У меня вырвался издевательский смешок. Светлые боги, как я сразу не догадалась? Когда он вышвырнул меня из кареты возле гостевого дома, как ненужный дорожный сундук, то понимал, что я явлюсь в дом по собственному желанию. Пять лет прошло, а он разгадывал меня легче, чем детские шарады!

– Я даю тебе все: защиту, деньги, дом. Готов выполнить любой каприз, – быстро проговорил он до странности напряженным голосом. – Проклятье! Я готов вручить тебе семейную печать, если хочешь строить из себя хозяйку. И ты все еще считаешь наш брак фальшивым? Чего ты ждешь? Любви до гроба? По-моему, для женщины, едва не заключившей брак по родительской указке, ты слишком оторвана от реальной жизни.

– Ты не понимаешь? – усмехнулась. – Ты мне не нравишься. Я просто не хочу тебя.

Застыв на ничтожном расстоянии, мы смотрели глаза в глаза.

– Светлые боги, Аделис… – прошептал Доар. – Красавица Аделис… Как же сильно ты меня бесишь!

– Что? – поперхнулась я на вздохе.

Неожиданно он обхватил мое лицо ладонями. В голове мелькнула паническая мысль, что сейчас он меня поцелует! В смятении молниеносным движением я припечатала его приоткрытый рот рукой. Доар остолбенел. Некоторое время мы не шевелились, одинаково шокированные абсурдом происходящего.

– Никогда не смей меня целовать, – процедила я и в назидание наградила наглеца легким магическим уколом…

Доар отшатнулся и нехорошо выругался. Заклятье снималось на раз, было достаточно смахнуть ледяную паутину. Фокус-то детский! Но от белого отпечатка по его лицу стремительно рассыпалась снежная пудра: кожа приобрела мертвенный оттенок, ресницы заледенели, присыпало темные волосы, снежная пороша перекинулась на плечи и руки.

Он не пытался остановить стремительного замерзания, лишь синеющими пальцами схватился за узел галстука, словно стараясь его распутать. Слабый удар был не способен причинить магу вред, разве что продемонстрировать, что дама против лобызаний, и прежде Доар на щелчок пальцев сбросил бы заклятье, если бы вообще заметил его. Но сейчас на моих глазах он в мгновение ока превращался в ледяную статую, как самый обычный человек, ничего не знающий о магии или ее законах!

– Доар! – по-настоящему испугавшись, я подскочила мужчине и одним касанием к солнечному сплетению потушила колдовство. Пытаясь восстановить дыхание, он согнулся и уперся руками в колени. От магии его потряхивало.

– Ты рехнулась, Аделис? – просипел он, с трудом выпрямляясь. Ледяная пудра растаяла, и лицо было влажным, словно Доару в лоб прилетело снежком. На одежде лежали мелкие капли, похожие на дождевую морось.

Как сторона, пострадавшая от хулиганства, он имел полное право предъявлять претензии, и стоило бы рассыпаться в жалобных извинениях, но с моих уст сорвалось:

– Как ты позволил себя ранить? – от паники язык едва шевелился.

– Надо было тебя ранить в ответ?

– Не ранить – нет! Почему ты не заблокировал удар? – спросила я и от сверкнувшей, точно молния, догадки оцепенела с открытым ртом.

Мелкие странности, казавшиеся не более чем риорскими чудачествами, приобрели смысл. Охрана дома у мага воздушной стихии, однажды вызвавшего такой ураган, что с конюшни академии едва не снесло крышу, разговор через зеркало с помощью артефакта, необъяснимое желание получить должность посла в Эсхарде…

Об этом не принято говорить вслух, но факт остается фактом. Властители моей родины обладают уникальным даром возвращать магию людям, потерявшим связь со стихией. Скорее всего, они откликнутся на просьбу посла дружественного государства, но никогда не помогут случайному риорцу, даже если его карманы лопаются от золотых шейров, а семейная печать с оскаленным грифоном выплавлена из натурального триана. Они никогда не изображали милосердных целителей и не страдали особенным человеколюбием. Ради такого не только вытерпишь ненавистную женушку, но и вручишь семейную печать горгулье, если присутствие мелкой пакостницы поможет открыть дверь во властительский дворец в Эсхарде.

– Ты утерял дар! – выпалила я. – Так ведь?

Он обтер влажное лицо ладонью и с сарказмом уточнил:

– Чего ты ждешь больше, Аделис, подтверждения или опровержения?

– Правды.

– Ты права, я лишился дара, – быстро выговорил он. – Когда? Пять лет назад. Из-за тебя? Нет. Хочу ли вернуть? Без сомнений. Еще вопросы?

– Да три сотни! – воскликнула я, ошарашенная тем, с каким ожесточением он обрушил на меня эту самую правду.

– Просто оставь их при себе.

– Почему ты не сказал мне об этом раньше, зачем скрывать? – с укором высказалась я.

– А ты бы откровенничала на моем месте? – вопросом на вопрос ответил он.

И я прикусила язык, потому что понимала – молчала бы. До последнего. Утеря связи со стихией – не та тема, которую хочется обсуждать с человеком, из-за которого пять лет назад жизнь погрузилась в хаос.

Когда напряжение достигло высшей точки, в кабинет заглянули. Погруженные в глубокую тишину, мы с Доаром услышали щелчок повернутой ручки, и оба обернулись к двери. В узенькой щели маячил порядком встревоженный Якоб. Боюсь, он посчитал, что случилось смертоубийство, если мы двое перестали орать как полоумные, а потом нашел предлог заглянуть в приемную.

– Я это… хотел спросить, – неловко промямлил он, – стряпчий еще нужен?

Хотя по лицу было видно, что хотел узнать, а не понадобится ли нам целитель. Может, сразу за ним отправить, пока мы еще на ногах стоим?

– Нет, мы закончили, – резко произнес Доар и решительным шагом направился прочь из комнаты.

С открытым от удивления ртом я следила, как он спешно покидает поле битвы. Чувствуя, что хозяин на взводе, Якоб шустро посторонился.

– Доар, постой! – сорвалась я с места.

В коридоре было темно. После магического срыва живые огни в настенных светильниках, обычно вспыхивающие от движения, зажигались только после нескольких хлопков. Настырно шагая следом за Доаром, я выпалила:

– Смешно уходить от разговора!

– Мы не разговаривали, Аделис, а скандалили, – не оглянулся он.

– Конечно, и у тебя есть дела поважнее, чем выяснять со мной отношения, – фыркнула я.

– Умница, схватываешь на лету.

– Умоляю тебя, Доар, не надо переходить на этот твой снисходительный тон! – огрызнулась я, прожигая взглядом его затылок, и начала бросать в широкую спину вопросы: – При каких обстоятельствах это случилось? В этом виноваты люди, которые тогда забрали тебя из моего дома? Что вообще с тобой происходило после возращения из Эсхарда? Почему ты не хочешь узнать, что было со мной?

Он резко развернулся. По инерции я еще сделала пару мелких шагов, но не успела остановиться, как вдруг оказалась оттесненной к стене. От удара спиной о холодную кладку над нашими головами вспыхнул ночник. Свет упал на мрачное лицо Доара.

Когда он склонился к моему уху, я испуганно съежилась. Злость, волнами исходящая от мощной напряженной фигуры мужчины, ощущалась на физическом уровне. Вероятно, будь у него магия, он разнес бы коридор.

– Послушай, милая эсса Хилберт, – щекоча дыханием, недобро прошептал он, – сколько мы были знакомы, тебя никогда не интересовало, что происходило за пределами твоего маленького мирка. Я не жалуюсь, вас растят зацикленными на себе. Просто продолжай в том же духе и не лезь ко мне в душу.

– Но мы женаты! – пролепетала я.

– Сказала женщина, которая хочет вернуть брачную клятву, – иронично усмехнулся он и вдруг провел пальцем по ткани над моей макушкой: – Ты совсем разучилась контролировать ледяную магию, Аделис? Похоже, скоро придется ремонтировать весь особняк.

Напоследок окатив меня презрительным взглядом, он вышел в холл. Я отлепилась от стены, огляделась. В коридоре было пусто. Видимо, Якоб деликатно закрылся в приемной, чтобы дать супругам без смущения выпустить пар, или же не пожелал смущаться сам, подсматривая за семейным скандалом. По-прежнему горел единственный живой огонек. Вокруг того места, где Доар прижимал меня к стене, сверкала снежная пудра. При желании в большом пятне, не тронутом замерзанием, можно было различить очертания человеческой фигуры.

– Аделис, да что с тобой? – с досадой пробормотала я, представив кислую мину Гаэтана при виде вспученной отсыревшей ткани ручной работы и позеленевших от безжалостной влажности бронзовых светильников. Хотя, наверное, патина скульптора только обрадует. Говорят, она прибавляет бронзе ценности.

Мама утверждала, что мужчине надо дать время перебеситься, вкусно накормить деликатесами, а потом идти на второй заход, когда он сытый, расслабленный и безоружный. С папой эта тактика всегда срабатывала. Весь день я ломала голову, как вызвать Доара на разговор, желательно без скандала, даже обдумывала мысль собственными руками приготовить ужин. Отличную идею пришлось оставить, ведь кроме тэя я ничего не умела варить, да и его умудрялась испортить.

Я прождала возвращения Доара до середины ночи, специально сунув между дверью в спальню и косяком туфлю, чтобы услышать шаги подгулявшего хозяина, но в итоге все же уснула в кресле под умиротворенное потрескивание поленьев в камине. Проснулась ни свет ни заря, разбитая и с ноющей шеей. Когда я появилась на кухне, перепугав прислугу, и заявила, что лично подам хозяину завтрак в постель, то услышала смущенный ответ Эрла:

– А риат Гери не ночевал дома.

Во время завтрака, когда мы с Гаэтаном без аппетита ковырялись в тарелках, лакей принес записку, запечатанную красным сургучом с незнакомым оттиском.

– От риата Эббота, – торжественно объявил он и попытался заглянуть в письмецо, когда я его развернула. Правда, наткнувшись на мой иронично-вопросительный взгляд, величественно отошел к стене.

Почерк у Айдера оказался корявым, я с трудом разобрала пляшущие строчки:

Видел кузена в компании бутылки соврена. Он был мрачен, бутылка почти пуста. Ты уверена, что мне все еще нечего тебе рассказать?

Ниже он приписал время и место встречи.

Я подавила неблагородное желание выяснить, в чьей кровати Доар заснул в обнимку с этой самой бутылкой солодового риорского вина, за крепость и ядреный запах испокон века считавшегося напитком простолюдинов. Или вообще не с бутылкой… Скрипнув зубами, я смяла записку и засунула бумажный шарик под край тяжелой тарелки. Хотела заморозить, но поосторожничала при Гаэтане колдовать. Одного вчера уже подморозила, до сих пор домой не явился.

– Дурные новости? – из вежливости уточнил мастер.

– Отправитель не нравится, – с вежливой улыбкой объяснила я и поймала себя на том, что обшариваю взглядом стену столовой, пытаясь отыскать часы, чтобы проверить – сугубо теоретически, – успею ли на встречу с Айдером.

Через час полностью одетая, в плаще, шляпке и с маленькой сумочкой в руках я спустилась в холл и вдруг поняла, что назначенное время запомнила, а место – напрочь забыла. С независимым видом вошла на кухню, заставив слуг очередной раз напрячься, и уточнила у Эрла, с аппетитом жующего булку с маслом:

– Где мы должны встретиться?

– В парке фонтанов, – с оттопыренной щекой объявил он и с непроницаемым видом вытащил из кармана аккуратно разглаженную записку. Мол, заберите. Специально сохранил, зная изменчивую женскую натуру.

Погода наладилась. За ночь сильный ветер разогнал облака, и над Риором снова затеплилось солнце. Сезон листопадов закончился. Деревья почти обнажились, кое-где сохранив чахлое оперение, поблескивающее в слабых лучах солнца.

Айдера я нашла на центральной аллее. Он сидел на скамье, предусмотрительно прикрытой газетным листом, а второй с интересом читал, попыхивая крепкой сигариллой. В кристально чистый осенний воздух уходили клубы дыма. Как от угольной печки, право слово.

– Какая поразительная пунктуальность, – улыбнулся он и кивнул на влажную скамью: – Присядешь?

– Постою.

– Я подложу газетку, – сжав сигариллу зубами и прищурив правый глаз от едкого дыма, он действительно сложил типографский лист и постелил на дощечки. – Нет? Ладно, тогда прогуляемся.

– К парковым воротам, – кивнула я в ту сторону, где меня дожидался экипаж.

Видимо, рассчитывая заставить гордячку понервничать, он не торопясь вытащил из кармана маленькую серебряную пепельницу, потушил о ее дно сигариллу и щелкнул крышкой. После этого пожелал подняться.

– Что ты знаешь о том, как он утерял… – я запнулась, боясь произнести правду вслух.

– Связь со стихией? Вы, маги, так ведь называете дар? – подсказал Айдер.

– Да.

– Сначала, дорогая Аделис, давай решим, что хорошего ты можешь мне сделать за ответы на вопросы, – принялся торговаться он.

– Не заморозить до смерти? – сухо предложила я.

– У эсхардцев всегда было специфическое чувство юмора, – несколько нервно хихикнул он. – Скажем, услуга за услугу. Я помогаю тебе, а потом ты поможешь в чем-нибудь мне. Идет?

– Идет, – сделала я вид, что не заметила протянутой руки. – Так что случилось с его магией?

– Никто не знает.

– Ты никак издеваешься? – с угрозой выгнула я бровь.

– Я не вру, никто, кроме самого кузена, не знает. Наемники, которые его везли из Эсхарда, сказали, что Доар пришел в бешенство и разнес половину гостевого дома, а пока народ очухался, его как ветром сдуло. Занимательное сравнение, да? Ветром сдуло… – Он хохотнул.

– Вообще не смешно, – проворчала я.

Только человек, обделенный даром, а заодно мозгами, мог посмеяться над магическим срывом. Судя по всему, именно эта напасть случилась с Доаром. Неужели он сорвался так, что дар уснул?

– Что было дальше? – подогнала я Айдера, когда тот примолк и только важно вышагивал рядом.

– Мы думали, что он сгинул, но братец нашелся в триановых шахтах, вкалывал обычным рудокопом без капли магии. Отец бился в истерике. У него, знаешь ли, были далеко идущие планы на Доара. Первый маг в нашей семье, а тут такая неприятность. Даже хотел оставить его ни с чем и вычеркнуть из семейного древа, но не успел – от злости отправился к праотцам. Братец получил свою часть наследства и на все шейры купил рудник, на котором работал. Конец истории.

Мы подошли к высоким кованым воротам. Возле пешеходной мостовой, где я попросила кучера остановиться, стоял совсем другой экипаж. И он принадлежал Доару. С козел спрыгнул слуга и выразительно открыл дверь, намекая, что мне надлежало шустро забраться в салон. Светлые боги, вот ведь неловкость!

– Как понимаю, вряд ли вы меня подкинете до дома, – ухмыльнулся Айдер. – Легкой дороги, дорогая кузина. Не забудь о нашей сделке.

Подозреваю, что дорога у меня будет как на гвозде, торчащем из обивки сиденья. Добрые пожелания в сторону Эббота застряли в горле. Я одарила его скупым кивком и с высоко поднятой головой направилась к экипажу. Зря, скажу, нос задирала – не заметила лужу и выкупала ботинок, с радостью впитавший влагу. В молчании я забралась в салон, делая вид, будто не замечаю мокрый след от обуви, расправила юбку. Доар сидел откинувшись и внимательно следил за мной.

– Эрл подсказал, где меня искать? – светским тоном уточнила я.

– Случайно заметил знакомый экипаж возле парка. Хорошая вышла беседа? – с ироничной улыбкой спросил он.

– Сойдет для дурной погоды, – отозвалась я и сощурилась, когда нахальное солнце засветило прямо в лицо. – Как провел время с крепким совреном?

– Лучше, чем со своей женой, – отозвался он.

Карета тронулась, и некоторое время мы провели в молчании.

– Поговорим? – предложила я.

– Аделис, ты всегда выбираешь такие странные места для серьезных разговоров, – усмехнулся он. – Письма на ладонях, коридор, парк, карета.

– Сядем за стол переговоров?

– Вчера уже садились, мне добавить нечего, – наотрез отказался он от конструктивной беседы.

– В таком случае можешь помолчать, мне есть что сказать.

Мысленную речь я готовила полночи, а утром перед зеркалом, прежде чем вломиться в кухню за подносом с завтраком, отрепетировала еще разок. Когда я откашлялась, он глумливо ухмыльнулся:

– Ты готовилась?

Едва не огрызнулась, чтобы он прекратил сбивать меня с мысли, но вовремя прикусила язык. В зеленых глазах Доара светился вежливый интерес. Вдруг я позабыла все умные, важные, правильные слова, которые следовало выпалить мужу, чтобы он долго-долго их переваривал и, проникшись, не заставил меня возвращаться в особняк пешком.

– Доар, мы всегда были друзьями, и я не представляю, как ты пережил потерю магии, но искренне хочу помочь, – выпалила на одном дыхании. – Давай заключим пакт о мире?

Я протянула подрагивающую руку. Некоторое время в глубоком молчании муж рассматривал мои нервные пальцы с короткими ногтями, как у белошвейки или шляпницы, но не как у благородной эссы. Наконец он подался вперед и заключил мою холодную руку в кокон больших горячих ладоней.

– Аделис, я согласен, – он говорил с легкой улыбкой и удивительной теплотой в голосе. – Давай очень мирно разведемся.

Я выразительно моргнула и не нашлась чем ответить. Цель была достигнута! Доар неожиданно согласился на развод, но я не понимала, почему не испытывала сейчас ни капли радости. Он отпустил мою руку и сделал вид, будто страшно заинтересовался унылым видом провинциального городка за окном.

* * *

Я не знаю супружеской пары, которая отправлялась бы возвращать брачные клятвы из одного дома, поэтому из особняка уехала в гостевой дом. Не успела, что называется, присесть, как в номер постучались. Решила, что коридорный принес горячий тэй с капелькой густого сладкого ликария, но в коридоре, страшно смущаясь и обтирая взмокший лоб платочком, стоял Якоб. В руках помощник Доара держал приснопамятную корзину с большим серым яйцом. В молчании я перевела вопросительный взгляд с подношения на лицо визитера. Похоже, вид у меня был весьма красноречив.

– Этот уродец – домашний питомец Доара, – отказалась я принимать грифона.

– Просто заберите, иначе он впадет в буйство, – взмолился секретарь.

– Ладно, сама верну, – вздохнула я, забирая корзину. Приглашать Якоба в номер посчитала неприличным, а от тэя в едальне гостевого дома он вежливо отказался, так что вечер я провела в компании яйца, книги по архитектонике и блокнота с набросками.

Втайне я всегда мечтала переехать на западную сторону Эсхарда, в ремесленный район, и открыть собственное ателье по изготовлению ледяных фигурок. Конечно, обогатиться вряд ли получится, но на достойную жизнь хватит. Раньше меня останавливал договор с семьей Анкель, ведь будущей супруге аристократа не пристало заниматься ремесленным трудом, разве что баловаться в маленькой мастерской в задней части дома и под большим секретом продавать фигурки через посредников. Теперь я оказалась свободной от любых брачных обязательств и хотела сама решать, где селиться, как жить и чем заниматься. А потому настырно рисовала в блокноте наброски новых статуэток: риорских цветов, мощного грифона с расправленными крыльями, венчающего безобразный фонтан. И вдруг обнаружила, что с листа на меня хмуро смотрит Доар. Проклятое подсознание! С досадой я выдрала лист, смяла его и одним махом превратила в хрупкий льдистый ком, мгновенно раскрошившийся в руках.

– Демоны дери риорцев! – пробормотала я, стряхивая с коленей и блокнота снег. Угольные линии расплылись, напрочь испортив рисунок с грифоном.

Погода на следующий день не подкачала, и над долиной снова играло солнце. В храм, где мы с Доаром проверяли брачные метки, я входила в точно назначенное время и с корзинкой в руках. Утренние службы обычно проводили на рассвете, и теперь святилище пустовало. В стылый воздух при выдохе вырывались жиденькие облачка пара.

Почти бывший муж ждал меня возле громоздкого каменного алтаря с выдолбленной чашей, наполненной святой водой. Доар оглянулся на стук каблуков, а когда я подошла, объявил:

– Ты опоздала.

– Это ты пришел раньше, – отпарировала я и протянула корзину с яйцом: – Ты по ошибке прислал мне домашнего питомца.

– Не по ошибке.

– Из Риора нельзя вывозить редких животных, – напомнила я.

– Это не редкое животное, – назидательно заявил Доар.

– Что-то я не видела, чтобы по улицам летали карликовые грифоны.

– Оно не грифон.

– Тогда кто?

– Яйцо! – буркнул он и примолк, когда в молельном зале появился святой брат.

– Вот и забери свое яйцо, – пробормотала я и плюхнула корзинку рядом с его дорогими начищенными туфлями.

– Как это по-женски, – едва слышно презрительно фыркнул Доар, – завести и бросить.

Светлые боги знают, каких усилий мне стоило сдержаться и не отдавить нахалу каблуком ногу. Остановило только приближение молельщика. С доброжелательной улыбкой он распростер руки и поприветствовал нас:

– Дети мои, счастлив вас видеть в храме!

Доар недоуменно нахмурился. Видимо, он по-прежнему оставался не в курсе, что пару дней назад превратился в щедрого покровителя приюта для девочек.

– Светлых дней, святой отец, – улыбнулась я, протягивая руки для благословения.

– Рад, очень рад, – бормотал он, попытался и Доара похлопать по сцепленным в замок пальцам, но отказался от этой идеи. – Риат Гери, благослови и просветли вас боги за доброту!

Благословленный, но пока не очень просветленный муж с подозрением покосился в мою сторону.

– Ты отправил три подводы вещей в приют, – снизошла я до объяснений.

– А я-то думаю, отчего в доме стало легче дышать, – не удержался он от колкости.

– В доме ремонт, – фыркнула я, – там вообще дышать невозможно.

– Что вас привело в храм, дети мои? – пресек перепалку молельщик.

– Мы хотим вернуть брачные клятвы, – категорично объявил Доар, и с лица святого брата сошла улыбка.

Он удивленно моргнул и недоверчиво уточнил:

– То есть вы решили развенчаться прямо сейчас?

– А это займет много времени? – вопросом на вопрос ответил Доар.

Ритуал был несложен. Требовалось несколько капель крови, венчальная чаша с магической святой водой и искреннее желание. Последнего у нас с Доаром имелось в избытке.

– Не то чтобы много… – запнулся служитель светлых богов. – Просто, глядя на вас, дети мои, я обязан спросить: почему столь яро любящие супруги вдруг решили вернуть брачные клятвы?

Некоторое время в ошарашенном молчании мы изучали молельщика, а он – нас.

– Святой брат, вы нас ни с кем не спутали? – для ясности уточнила я.

Какая любовь? Неужели незаметно, что мы готовы друг друга перекусать, как бешеная виверна дикую горгулью?

– То есть вы не передумаете? – вздохнул он.

– А вы выдержали паузу, чтобы дать нам подумать? – не сдержал иронии Доар, хотя всем было известно, что издеваться над молельщиками страшный грех. Потом праотцы припомнят и не откроют врата в небесные сады, придется куковать в демоническом чертоге. По-моему, так себе перспектива, учитывая, что заточение длится вечность.

– Мы не передумаем, святой брат, – сдержанно пояснила я.

Молельщик открыл рот, видимо, намереваясь разразиться длинной тирадой о семейных ценностях и молодых людях, легко относящихся к брачным клятвам, но его прервал непристойный хлопок. Мы недоуменно переглянулись и опустили головы к яйцу. На серой твердой скорлупе появилась кривая трещина. Карликовый грифон не нашел лучшего времени, чтобы явить себя миру!

– Заморозь, – коротко велел Доар.

– Ты прав, – согласилась я, справедливо рассудив, что гоняться по храму за мелким крылатым уродцем с мордой орленка, а телом львенка удовольствие ниже среднего. Так недолго уехать из святилища по-прежнему женатыми да еще обзаведшимися хищным дитяткой.

– Простите, святой брат, – пробормотала я и, присев на корточки, провела ладонью по яйцу. Скорлупа покрылась плотной льдистой коркой. Птенец заскребся, давая понять, что крайне возмущен заточением.

Разводили нас под истеричное царапанье будущего питомца. Яйцо ходило ходуном и пыталось выскочить на пол. Святой брат читал молитву, и мне пришлось слегка ударить по корзинке мыском ботинка, чтобы угомонить взбунтовавшееся чадо.

– Риат Гери, в этот раз не надо раздеваться, – предупредил молельщик, приготовивший иголку, которую прокалил тут же, не отходя, что называется, от алтаря, о храмовую свечу в подсвечнике на длиннющей подставке. – Достаточно нескольких капель крови, поэтому не оголяйтесь.

Молельщик медлил, острие иглы угрожающе нависало над ладонью Доара.

– Благослови вас светлые боги, – пробормотал святой брат, и под ногами снова раздался подозрительный хруст. Карликовый грифон с такой страстью желал оказаться рожденным, что каким-то неведомым образом заставил тающий магический лед треснуть. Проклятье! Мы когда-нибудь разведемся?

– Ты плохо заморозила, – предъявил претензию Доар.

– Заморозь хорошо, – буркнула я, снова ныряя к корзине. С помощью магии корка льда стала толще.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Разлом закрыт и теперь ничто не мешает героям жить счастливо. Вот только разоренной демонами стране ...
Планета Эдем покрыта руинами и воронками от взрывов. Уцелевшие стены изрешечены пулями. Это мир Свал...
Август 1941 года. Вал наступающих немецких армий неудержимо катится к Москве. В тылу вермахта осталс...
Игра набирает популярность, все большее количество людей погружается в волшебный мир проекта Альфа. ...
«Дед Семен не верил, что честным трудом можно заработать большие деньги. Особенно вон на такие машин...
После того как Мелани получила в наследство особняк, ей выпал шанс встретиться наконец со своей мате...