Войны Миллигана Киз Дэниел

Держа в одной ручище пластмассовый бидон c холодным чаем, он протянул Аллену другую.

— Привет, меня зовут Гейб.

— А меня — Билли, — ответил Аллен, и его рука исчезла в огромной лапе гиганта.

Голос Гейба показался ему знакомым. Без сомнения, он был тем единственным из всего корпуса, кто осмелился послать Огги на хуй во время обеда, не опасаясь последствий.

Однако Гейб со своими золотистыми волосами и голубыми глазами, несмотря на свою небритую квадратную челюсть, выглядел симпатично скорее Давид, чем Голиаф.

— Я надеюсь, что ты не пересыльный зэк, — сказал Гейб тихим и приятным голосом.

Аллен пожал плечами.

— Я не знаю.

— Если ты не знаешь, значит, это не так. Я боялся, что ты окажешься одним из них. Вот уже двадцать один месяц в корпусе А нет новеньких. Это значит, что мы, переведенные уголовники Ашермана, незамедлительно отправимся по своим тюрьмам.

Он вопрошающе посмотрел на Аллена, ожидая подтверждения.

— Меня не из тюрьмы сюда направили, — сказал ему Аллен.

Когда гигант произнес имя Ашермана, Аллен вспомнил, что Гэри Швейкарт однажды упоминал недолгое существование в Уголовном кодексе Огайо положения, разрешавшего тюремному департаменту передавать в Лиму заключенных, которые должны были предстать перед судом за сексуальные преступления, а также тех заключенных, которые уже были осуждены в этом штате.

По словам Гэри, на них испытывали целый набор шоковой терапии. Многие из них превратились в овощи, другие повесились. Государство вскоре отозвало этот закон, посчитав его антиконституционным. Ашермановские заключенные, находившиеся в Лиме, снова должны были быть переданы в ведомство уголовно-исполнительной системы, даже если Департамент психического здоровья медлил исполнять это предписание.

— Тогда что ты делаешь в Лиме? — спросил Гейб.

— Невозможность привлечения к уголовной ответственности ввиду психических нарушений, — ответил Аллен. — Я находился в открытой психиатрической клинике для гражданских, но из-за политиканов оказался здесь.

Гейб покачал головой, прежде чем отхлебнуть холодного чая из бидона.

— Большинство пьет из стакана, но для меня в стакане едва ли наберется глоток. — объяснил он, — Хочешь?

Аллен улыбнулся, но отклонил предложение.

Позади гиганта раздался высокий голос.

— Двигай отсюда, жирная корова, ты загородил собой весь проход! — Маленький человечек прошмыгнул под мышкой у Гейба.

— Привет, …

— Этого болвана зовут Бобби Стил, — сказал Гейб.

Насколько Гейб был необъятным, настолько Бобби был тщедушным. Со своими маленькими черными глазками, волнистыми волосами и резцами, торчащими из-под губ, он больше всего походил на мышь.

— Откуда ты? — спросил Бобби.

— Из Коламбуса, — ответил Аллен.

— Мой друг Ричард оттуда. Ты, случаем, не знаешь Ричарда Кейса?

Аллен покачал головой.

Гейб оттолкнул Бобби, чтобы тот ушел.

— Дай мистеру Миллигану прийти в себя. Он никуда не убежит.

Гигант мило улыбнулся Аллену.

— Мы, тридцать пять социопатов из корпуса А, умеем вести себя прилично. В отличие от хроников из корпуса № 22.

Оба исчезли через секунду.

Аллен сел на свою кровать, задумавшись о встрече с этими двумя странными людьми. Они казались вполне симпатичными. Как и Мэйсон, художник из соседней камеры, они, казалось, были рады появлению новичка, и готовы были его принять. Судя по всему, интеллектуальный уровень в корпусе А был куда выше, чем в корпусе № 22. Но поскольку социопаты расценивались как категория особенно опасных людей, охрана здесь была усиленной.

— Я — не социопат! — объявил Аллен вслух.

Он знал, что это лишь эвфемизм, которым называют неизлечимо больных преступников. Это слово часто используют в смертельных приговорах. И в самом деле, некоторые считают, что убийца без моральных качеств и сочувствия не может извлечь урока из своего наказания, и поэтому его нужно казнить, чтобы защитить от него общество.

Как-то доктор Кол объяснил Билли, что его психическое расстройство не лишало его совести и чувств по отношению к другим людям, что и отличало его от преступников-социопатов.

В общем, здесь ему делать нечего.

Либо Томми, либо ему самому придется найти способ сбежать отсюда.

Аллен вытянулся на кровати и сбросил ботинки на пол. Он уставился в потолок, чтобы расслабиться и забыться. Но внешние звуки все равно проникали в его комнату. Он слышал шарканье ног за стеной, перемещение мебели. Множество голосов сливались в приглушенный гул, будто в раздевалке после важного матча. Аллен осторожно отбивал ритм по спинке кровати.

Лязг ключей предупредил его, что надзиратель идет по коридору к его комнате. Он прекратил барабанить. По мере того, как приближался лязг металла, звуки, издаваемые соседними заключенными, ослабевали, затем совсем прекратились. Когда прямо перед его дверью ключи вдруг перестали бренчать, Аллен понял, что надзиратель только что их схватил. В тот момент, когда дверь открылась, он живо выпрямился и сел на свою кровать, чтобы показать гостю, что он начеку.

Человек, переступивший порог, был ростом с Билли, где-то метр восемьдесят. Прядка черных заботливо уложенных жирных волос прикрывала лоб. Желто-белая рубашка, заправленная в брюки, не могла замаскировать выступающий живот. Брюки и начищенная обувь, вероятно, были взяты со склада полицейской одежды. На вид этому типу было лет сорок.

— Миллиган, — начал коп, — меня зовут Сэм Рузоли, для вас — мистер Рузоли. Я знаю, кто вы и кем вас считают другие. Ваша жизнь здесь может стать или очень приятной, или чрезвычайно трудной. Подчиняйтесь любому моему движению и взгляду — тогда все будет хорошо. Вы все поняли?

Грозный тон Рузоли вызвал в сознании Аллена ужасное воспоминание о прошлом Билли. Он старался, чтобы в его глазах не появился страх.

— Я — старший надзиратель этого беспокойного хозяйства, — продолжил Рузоли, — и я веду дела по-своему. Если вы будете на моей стороне и на стороне моих надзирателей, я не сильно испорчу вам жизнь.

Он улыбнулся пугающим оскалом.

— Вы же не хотите, чтобы я испортил вам жизнь, верно? — спросил он угрожающим тоном. Рузоли открыл дверь, развернулся лицом к Аллену и постучал по своему удостоверению: — Не забывайте это имя, Миллиган.

Когда старший надзиратель ушел, Аллен повернулся к окну и вгляделся во тьму за решеткой. Его угнетала сложившаяся ситуация — он оказался во власти этого опасного надзирателя. Он вспомнил предупреждение доктора Хардинга: «Жестокость порождает жестокость». Но как еще ему себя защитить? Если он подставит другую щеку, то ему сломают челюсть.

Сейчас ему не стоит ложиться спать. Мог появиться Рейджен и взять контроль над сознанием, что могло в итоге привести к печальным последствиям доктор Дэид Кол предупредил его о такой опасности всего несколько дней назад. Психиатр Афинского центра объяснил ему динамику синдрома множественной личности. Аллен знал, что разум разделился, чтобы выжить, но вместе с тем это разделение влекло за собой множество рисков.

Увы, его перевели из Афинского центра психического здоровья раньше, чем маленький полный доктор смог окончательно объединить его личности в одну и обучить его новым механизмам защиты. У Аллена было ощущение, будто ему отрезали руки в разгар чего-то важного, например, игры на барабанах или работы над портретом. Почему ему не позволили выздороветь, прежде чем заперли здесь? Он бы мог надолго усвоить наставления докторов Кола и Хардинга, но теперь боялся, что уже поздно.

— Артур, я ненавижу спутанное время, — пробормотал Аллен в тишине комнаты. — Мой разум действует как торговый автомат. Мне нужно уйти. Артур, ты слышишь меня? Я хочу уйти отсюда! Я нахожусь здесь уже слишком долго, мне плохо. Очень плохо. Я устал. Пусть кто-нибудь другой займет пятно.

С облегчением Аллен почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он позволил себе уйти в никуда.

Лишь созданная этим периодом путаница позволила необъединенному Билли случайно занять пятно.

Когда доктор Корнелия Уилбур — психиатр известной Сивиллы вернула Билли-Н сознание в тюрьме графства Франклин, она объяснила, что другие личности усыпили его восемь лет назад, в 1970, после попытки самоубийства, и он остается в этом состоянии, как Рип Ван Винкль.

Психиатр объяснила, что он настоящий Билли, рожденный на свет его матерью. Личность, существовавшая с рождения.

Это было немыслимо. Он не мог заставить себя поверить в это. Билли казалось, что все эти люди несут какой-то бред. После первого пробуждения, ему разрешили время от времени занимать пятно в лечебных целях — сначала в клинике Хардинга, а затем в центре психического здоровья в Афинах.

Но, после перевода в Лиму, члены его внутренней семьи держали его в душевном коконе, чтобы защитить от опасных людей, которые содержались в этом учреждении. Билли-Н вышел из своей комнаты и осмотрел странный мир, в котором он оказался. «При каждом моем пробуждении появляются проблемы. При каждом моем пробуждении мне говорят, что я натворил бед».

Он хотел увидеться с Мэри. В одном из последних писем она писала ему, что ей стало лучше, что ее выпустили из клиники. Билли-Н хотелось, чтобы она приехала в Лиму и облегчила его страдания.

Услышав приближающийся лязг ключей, он развернулся. Два надзирателя шли к нему по коридору. Один из них, что поменьше, указал на него.

— Вот он, Карл.

— Хорошо. Постой на стреме, — приказал второй.

Его коллега послушно встал у двери, которая вела в главный зал.

Когда Карл приближался к нему, Билли-Н заметил, что его длинные волосы были спрятаны под бейсболкой. Надзиратель оперся рукой о стену совсем близко к лицу Билли-Н.

От его грязной рубашки несло потом.

«Господи, хоть бы он не сделал мне ничего плохого», — взмолился Билли.

— Миллиган, мне нужно обсудить с тобой одно дело, имеющее непосредственное к тебе отношение, — из-за отсутствия передних зубов улыбка походила на ужасный звериный оскал.

— О чем вы хотите поговорить? — спросил Билли-Н, пытаясь скрыть свой страх.

Улыбку сменил тяжелый угрожающий взгляд:

— О твоем здоровье.

Билли попятился:

— Что вы имеете в виду?

Из-за спины Карл вытащил палку, распиленную надвое, и ударил Билли по подбородку.

Молодой человек отлетел к стене.

— Такие утырки как ты в Лиме долго не тянут. Если хочешь выжить, ты должен подписать страховку «Несчастные случаи в тюрьме».

Он положил деревянную рукоятку, чтобы ударить ладонью.

— Ты никогда не можешь знать, когда псих подойдет к тебе, чтобы разбить череп стулом или перерезать горло осколком стекла, только потому, что ты посмотрел в другую сторону. Ты удивишься, если узнаешь, что могут сделать эти ненормальные за шоколадный батончик.

— Ч-что?

— Ты всего лишь сраный насильник, Миллиган. Твоя жизнь ни хрена не стоит. Я знаю, что ты делаешь деньги, продавая картинки, и я готов поспорить на твои яйца, что ты будешь мне платить. Я хочу получить первый полтинник до пятницы. Надеюсь, ты понял меня.

Он харкнул на пол под ноги Билли-Н, затем развернулся и пошел прочь вместе со своим дружком.

Оставшись один в коридоре, Билли-Н съехал на пол, неспособный больше стоять на своих дрожащих ногах. Он хотел покончить с собой, так же, как он пытался это сделать, когда доктора сказали ему, что один из его обитателей совершил эти ужасные вещи с тремя юными девушками. Но Мэри сказала ему: «Живи, Билли. Однажды ты вернешь свой долг обществу. Тебя вылечат, и ты сможешь снова жить, свободным и здоровым».

Доктор Кол поддержал ее в этом: «Сыграй в их идиотскую игру, Билли. Выживи».

Билли хотелось, чтобы вернулся Учитель. Он хотел, чтобы Мэри навестила его.

— Я еще не совсем потерянный, — прошептал он. — Я еще не проиграл. У меня еще есть силы бороться.

4. Рука мистера Браксо

— O соле мио, ебал я это место

O соле мио…

О, моя красавица, поцелуй меня…

Перегородки, едва доходившие до груди, представляли собой некую пародию на приватность в запотевших душах корпуса A. В отличие от индивидуальных душевых корпуса № 22, здесь по потолку проходила единственная дырявая труба, будто изрешеченная пулями из охотничьего ружья. Хотя труба должна была подавать воду во всех направлениях, три крупные струи попадали напрямую в три кабинки.

— Фигаро… Гребаный мой… Фигаро, — пел Бобби Стил.

Кудрявые волосы молодого тенора, в данный момент мокрые и отброшенные назад, делали его похожим на мышь еще сильнее, чем когда Аллен впервые встретил его в компании Гейба. Бобби заткнул сливное отверстие в центре душевой старой тряпкой, и вода заполнила помещение. Сейчас он смеялся и пел, находясь в воде высотой десять сантиметров, как ребенок, с радостью барахтающийся в луже.

Он поднял голову, когда Аллен вошел, и покраснел от того, что его застали во время веселья в этом импровизированном аквапарке.

— А, Билли … эээ …, — Бобби запнулся. — Так что ты думаешь об этой психушке?

— Я предпочел бы застрять в другом месте, — ответил Аллен, входя в соседнюю кабинку и начиная намыливаться.

Бобби уже перестал краснеть, когда заглянул за перегородку. Благодаря его низкому росту край перегородки находился как раз на уровне его глаз.

— Я читал кое-что о тебе. Как ты оказался здесь?

— Это долгая и не очень интересная история, — сказал Аллен.

Он знал, что Бобби хотел просто поболтать.

Обхватив перегородку обеими руками, Бобби оперся на нее своим подбородком.

— Тебя перевели из Ливана, так?

— Ну да, — ответил Аллен, заранее, зная какой будет следующий вопрос.

— Там было лучше, чем здесь?

— Намного лучше. Там было больше занятий, больше свободы. Я бы предпочел пробыть два года в Ливане, чем один год тут.

Лицо Бобби расплылось в широкой улыбке, очевидно, вызванной облегчением.

— Ништяк. Я ашермановец, и меня переведут туда.

Аллен был захвачен врасплох этим известием. Бобби не производил впечатления ни сексуального преступника, ни социопата.

— Мне говорили, среди заключенных много изнасилований?

Аллен понял, что Бобби очень обеспокоен этим вопросом из-за своих небольших габаритов.

— Ну да, бывает, но большинство парней сами напрашиваются на это. Бесполезно им говорить, что они — молоденькие и слабые — легкая мишень, они все равно не слушают советов, которые им дают…

Бобби убрал мыльную пену с глаз и пристально посмотрел на Аллена.

— Что за советы?

— Прежде всего, никогда ничего не бери, кто бы что не давал тебе без причины. То, что выглядит как дружеский жест, с большой долей вероятности будет иметь скрытый мотив.

— Не понимаю.

— Скажем, один из парней, которого ты не знаешь, подваливает к тебе и заводит с тобой разговор. Он производит впечатление классного парня, угощае тебя плиткой шоколада или дарит пачку сигарет. Но если возьмешь подарок, то должен будешь оказать этому человеку личную услугу — заменить ему бабу, к примеру. Если два мужика, которых ты едва знаешь, приходят к тебе и приглашают уединиться в тихом уголке, чтобы раскурить косячок, то наверняка после прихода тебе сунут в рот уже не сигарету.

Бобби вытаращил глаза.

— И держись подальше от толпы. Тебя могут изнасиловать в десяти шагах от надзирателя — заключенные встанут вокруг тебя в круг и будут ждать своей очереди.

Аллен вспомнил надзирателя, который пытался продать ему защиту за пятнадцать долларов.

— В общем, я уверен, что ты быстро научишься тому, как надо и не надо вести себя в тюрьме. И еще кое-что… Если какой-нибудь тип предлагает тебе свою протекцию сразу после того, как кто-то другой пристал к тебе без малейшей на то причины, шли его на хер. Они просто отрабатывают схему. Чтобы он тебя защищал, тебе придется отплатить ему любезностью.

Бобби вышел из своей кабинки с полотенцем, обмотанным вокруг бедер.

— Вот что меня защитит! — объявил он, широко улыбаясь.

Он протянул руку к коробке с мыльными принадлежностями, закрепленной у него на поясе, и вынул оттуда синюю зубную щетку. Аллен вздрогнул при виде бритвенного лезвия, врезанного в пластмассу. Он вспомнил свою первую заточку, которую сделал в тюрьме. Он назвал ее «уравнитель».

Жестокий оскал, появившийся на лице Бобби, не оставил никакого сомнения, что он не преминет воспользоваться «горлорезкой». Этот невысокий человечек облизнул лезвие языком и вышел из комнаты, но взгляд, в котором появился странный отблеск, все еще был прикован к Аллену.

«Что может заставить человека так перемениться?» — спрашивал себя Аллен, пока теплая вода массировала его спину, согревая и успокаивая. Когда он только вошел в душевую, Бобби барахтался в воде с невинностью ребенка, а минутой позже он уже превратился в хладнокровного убийцу. Аллен, кажется, понял, почему Бобби был Ашермановцем.

Аллен нахмурился. В глазах посторонних он и сам, несомненно, выглядел так же, когда превращался из Дэвида, Денни или Билли-Н в страшного Рейджена.

А что, если и Бобби Стил…?

Пожав плечами, Аллен отказался от этой мысли. Конечно, Бобби был не совсем здоров, но точно не страдал от синдрома множественной личности.

После завтрака «разумные» проводили время в главном зале, а «зомби» и «интроверты» без цели слонялись по всему корпусу. Небольшая группа надзирателей сидела кругом, хвастаясь ночными попойками и количеством девок, которых они поимели.

Громила Огги и лысый Флик патрулировали два коридора корпуса А. В это время в углу один из пациентов, отупленный принятыми лекарствами, блевал своим завтраком.

Старший надзиратель Рузоли отправил охранников в другую часть корпуса, чтобы собрать пациентов и отправить в отделение трудотерапии.

Сидя на стуле в голубой бейсболке, натянутой задом наперед, и положив ноги на деревянный стол, Бобби Стил читал старый журнал. Он жевал резинку, слушая радио через белый наушник. Приемник лежал на его животе. Джо Мэйсон, бородатый художник из камеры 46, играл в шашки с другим заключенным. Аллен заканчивал пятый неудачный пасьянс.

На полу лежал громила Гейб Миллер, держа в руке, вытянутой на уровне груди, стул, на котором сидел парень, еще меньше, чем Бобби. Гейб использовал стул и того, кто его занимал, в качестве тяжести для жима лежа. Молодого человека, которого использовали в качестве «штанги» явно начинало подташнивать.

— Опусти Ричарда, пока он не блеванул на тебя сверху, — посоветовал ему Бобби.

Когда Гейб осторожно поставил стул на плиточный пол, Ричард спустился и поспешно отошел, тяжело вздохнув, но при этом не проронил ни слова.

— Oкей, — сказал Бобби, — а заодно и мне принеси кофе.

Ричард улыбнулся и выбежал из общей палаты.

Аллен нахмурил брови, наблюдая за этим подобием телепатии.

— Что он хотел?

— Напиток из сухого порошка.

— Как ты догадался? Он же не сказал ни слова.

— А ему и не надо ничего говорить, — ответил Бобби с легкой улыбкой. — Ричард Кейс такой робкий, так сосредоточен на самом себе и закомплексован, что всегда боится, что другие возненавидят его и оттолкнут. Ты тоже сможешь легко научиться догадываться о том, чего он хочет только по выражению его лица, хотя иногда я все-таки пытаюсь заставить его рассказать хоть что-то.

— Да, я заметил.

— Ричард помог Гейбу потренироваться, и я отблагодарил его за это. Ему же нужно общаться с людьми.

— Ты заботишься о нем, как старший брат. Ты действительно думаешь, что это полезно для него ведь скоро ты уедешь в тюрьму, а он останется здесь?

— Я знаю, — Бобби грустно опустил глаза. — Уверен, что мне будет не хватать этого парнишки. Надеюсь, ты, Билли, присмотришь за ним немного, когда я уеду. Думаю, что ты ему нравишься. Постарайся, чтобы никто не причинил ему зла.

Аллен собрал карты своего шестого неудачного пасьянса.

— Я сделаю все возможное, — пообещал он.

Ричард напомнил ему робкую и молчаливую Мэри.

Аллен вспомнил, сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы попытаться разговорить эту девушку, помочь выйти ей из депрессии. Ему бы очень хотелось, чтобы Мэри навестила его, но Лима была далеко от Афин. Мэри пришлось бы добираться несколькими автобусами и потратить на это целый день.

Аллен знал, что если бы он попросил ее, Мэри без колебаний приехала бы, но ему не хотелось вынуждать ее проделывать такую утомительную дорогу.

Он развернул письмо, которое обнаружил под своей кроватью. Кто его открывал, Аллен не знал, но подумал, что он имеет право прочитать его, как и любой другой из обитателей. Мелкий почерк, которым была покрыта бумага, отражал образ молодой женщины, сосредоточенной на себе, как будто она пыталась защитить свои слова от враждебного мира.

Аллен вооружился ручкой и бумагой, затем стал писать:

«Я скучаю по тебе, Мэри, но знаю, что мы никогда больше не увидимся. Я думаю, тебе не стоит сюда приходить. Иначе люди наверняка поймут, насколько ты дорога мне, а я боюсь, как бы некоторые из них не стали использовать тебя, мою мать или мою сестру, чтобы навредить мне. Я не могу пойти на это».

Аллен едва успел положить письмо в конверт, как Громила Огги проревел:

— Логан! Миллиган! Кейс! Мэйсон! Стил! Хоупвэлл! Браксо и Брэдли! В круг! Полуденные таблетки!

Разумные получали свои препараты первыми.

Затем Флик погнал зомби и интровертов друг за другом.

Аллен больше не мог выносить cтелазин; поэтому решил, что пришло время отправить кого-то другого в пятно за пилюлями.

Он моргнул…

Томми шел мелкими шагами к ряду пациентов, выстроившихся перед кругом. Бобби и Ричард копошились позади него.

— Ненавижу это дерьмо, которым меня пичкают, — сказал Бобби. — Когда меня впервые заставили проглотить эти таблетки, мой язык распух, в глазах помутилось, и мысли запутались… Эта фигня продолжалась, пока мне не дали когентин от побочных эффектов.

Бобби положил руку на плечо Ричарда.

— Этот везунчик получает старый добрый валиум. Большой В — В-10. Маленькая зеленая гадость.

«А-а, вот почему меня пустили в пятно», — подумал Томми. Пора принимать таблетки.

Не вопрос!

Томми попытался выскользнуть из пятна, но безуспешно. Никто больше не хотел глотать эти поганые лекарства. Ну почему он должен это делать?

Бобби и Ричард встали по бокам от него, и все трое заняли место в очереди к окошку, из которого медсестра раздавала лекарства.

Миссис Грундиг, женщина лет пятидесяти, носила очки миндалевидной формы, усеянные блестками. Шнурок был предназначен для того, чтобы удерживать очки вокруг шеи, когда она ими не пользовалась, но чаще всего она просто опускала очки на кончик носа. Под защитой двух охранников, которые стояли по обеим сторонам двери с раздвижными створками, за которой располагалась медсестра, она протягивала таблетки и кружки с водой, молча и с отвращением глядя на пациентов.

Выражение ее лица, сказал себе Томми, навевает на мысль, что она только что откусила бутерброд с дерьмом.

Внезапно дин заключенный, примерно тридцати лет, очень худой, завыл.

— Я прошу вас, не надо! Я больше не могу, миссис Грундиг! Ваши пилюли делают меня слишком слабым. Я не могу двигаться, я не могу думать! От этих штучек я становлюсь сумасшедшим!

Струйка слюны стекала по губам мужчины.

Несчастный выглядит почти как зомби, подумал Томми, и они на самом деле собираются держать его в этом состоянии.

Пациент упал на колени, всхлипывая, как ребенок.

Миссис Грундиг бросила нетерпеливый взгляд на Громилу Огги. В ответ на этот молчаливый приказ, надзиратель встал позади бедняги, скрутил его худую руку, схватив его за волосы. Лысый Флик встал между ними и линией пациентов, как бы бросая вызов тому, кто посмеет вмешаться.

Миссис Грундиг вышла из дверного проема, оставив его открытым на случай, если ей нужно будет быстро вернуться назад.

— Мистер Браксо, или вы примете лекарства по собственной воле, или мы заставим вас это сделать. Что вы выбираете?

Браксо взглянул на нее посиневшими глазами.

— Разве вы не видите, что эти таблетки убивают меня?

— Я даю вам еще пять секунд. Решайте!

Когда Браксо неохотно протянул руку, Огги отпустил его волосы, потом поднял его за руку, чтобы убедиться, что таблетка выпита.

— Старая сука! — пробормотал Бобби.

Когда миссис Грундиг закончила с Браксо, Бобби, в свою очередь, подошел к окошку, взял лекарства и развернулся лицом к Огги.

— Открой рот! — приказал ему толстяк. — Покажи язык!

Следующим был Ричард. Томми внимательно наблюдал за ним. Когда он увидел, что молодой человек сплющил свой стаканчик перед тем как бросить его в уже почти полную урну, Томми осенила идея.

Когда настала его очередь, Томми положил таблетки в рот, языком отодвинул их в сторону щеки, и поднес стаканчик с водой к губам. Делая глоток, он выплюнул пилюли в стакан, и затем со скучающим видом раздавил его, пока Огги осматривал его рот.

У него получилось! Он их обманул!

Когда Томми наклонился к урне, торжествуя в глубине души, кто-то схватил его за запястье вытянутой руки.

Мистер Рузоли широко улыбнулся ему, прежде чем расправить пластиковый стаканчик.

Попался с поличным!

Старший надзиратель отвесил ему внушительную пощечину, подтащил к себе за волосы и заставил проглотить влажные липкие пилюли без воды.

Удар еще звенел в его ушах, когда Томми вышел из круга, чтобы вернуться в комнату отдыха. Отвратительный вкус лекарств опалил ему рот.

Бобби, смущенно улыбаясь, подошел к Томми,

— Я должен был тебя предупредить… У Рузоли глаз наметан на эту уловку. Не стоит рисковать, когда он здесь, Билли. Он не такой дурак, каким кажется.

— Это мы еще посмотрим! У меня еще есть для него несколько сюрпризов.

В действительности у него не было ни малейшей идеи в запасе, он лишь хотел, чтобы так было.

Единственным способом избавиться от ужасной горечи, оставшейся во рту после приема таблеток, было почистить зубы. Держа в руке щетку, густо намазанную пастой, Томми, петляя среди больных-зомби, сновавших в коридоре, прошел к умывальникам, прилегающим к душевой комнате. Холодная вода всегда вызывала острую боль в деснах вокруг его чувствительных задних зубов, но настроить теплую воду было сложно вода, идущая из кранов, обычно была либо ледяной, либо настоящим кипятком. Горячая вода растворила пасту прежде, чем Томми успел поднести щетку ко рту. Твердо решив избавиться от отвратительного вкуса, он просто прополоскал рот чистой водой.

Висевшее над умывальником жестяное зеркало запотело за несколько секунд. Томми вытер его рукавом и подскочил от неожиданности, обнаружив в зеркале отражение еще одного лица рядом со своим.

Мистер Браксо стоял позади, уставившись на Томми пустым взглядом. Его плохо выбритая нижняя челюсть безвольно отвисла, струйка липкой слюны стекала по губам. Томми догадался, что, находясь в медикаментозном ступоре от сильнейших транквилизаторов, несчастный заключенный его даже не видел. Осознав, что этот человек не контролирует себя, Томми отступил от него на шаг.

Браксо машинальным движениям открыл кран с горячей водой. Он сунул правую руку под струю обжигающей воды, даже не поморщившись, словно ничего не почувствовал.

Томми отшатнулся.

— Вы же сейчас ошпаритесь!

Браксо поднес вздувшуюся от кипятка руку ко рту и яростно впился зубами в свой указательный палец.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Как же тихо и спокойно жилось в нашем Ровердорме! Но ровно до той поры, пока молодой герцог Кавингто...
«Худшее позади…» Как часто повторяют эти слова на излете смутных времен, войн, катастроф, эпидемий. ...
Разлом закрыт и теперь ничто не мешает героям жить счастливо. Вот только разоренной демонами стране ...
Планета Эдем покрыта руинами и воронками от взрывов. Уцелевшие стены изрешечены пулями. Это мир Свал...
Август 1941 года. Вал наступающих немецких армий неудержимо катится к Москве. В тылу вермахта осталс...
Игра набирает популярность, все большее количество людей погружается в волшебный мир проекта Альфа. ...