Войны Миллигана Киз Дэниел
Хлынувшая кровь брызнула ему в лицо.
Томми завопил:
— Помогите! Боже мой! Господи! На помощь!
Браксо снова впился в изуродованную фалангу своего указательного пальца, разрывая зубами сухожилия. По его подбородку ручьями текла кровь.
Томми почувствовал неконтролируемые рвотные позывы.
Рвотные массы пошли у него изо рта и через нос, в ужасной судороге он согнулся пополам. Когда на пол рядом с ним упала фаланга пальца с содранной кожей, Томми потерял сознание…
Он открыл глаза. Ричард протирал ему лицо влажной тряпкой, не говоря ни слова, но его лицо выражало сострадание. Бобби в этот момент чистил стену и умывальник, забрызганные кровью. Браксо исчез.
Бобби сообщил ему, что Гейб прибежал, когда услышал его крики. Гигант отреагировал незамедлительно, зажав запястья Браксо в тиски своих рук, прежде чем потащить беднягу в медпункт. Без вмешательства Гейба тот бы просто истек кровью в душевой. Вероятно, крик Томми о помощи спас жизнь мистеру Браксо.
Рузоли вошел в туалет в сопровождении Флика и Огги. Он оглядел комнату, затем, улыбаясь, посмотрел на Томми.
— Ну, мистер Миллиган, вы освоились на новом месте?
Несколько дней спустя Ричард Кейс вбежал в комнату отдыха, широко раскрыв глаза и сильно волнуясь. Бормоча что-то непонятное, маленький человечек отчаянно тянул Бобби за рукав.
Тот достал свою бритву для защиты и вскочил.
— Тихо, Ричард, — сказал Аллен. — Успокойся…
Не обнаружив в коридоре непосредственной опасности, Бобби засунул свою бритву в носок.
— Что случилось, парень? Возьми себя в руки и объясни!
Ричард продолжал что-то бессвязно бормотать, пока Аллен не прервал его криком: «Стоп!» Удивленный Ричард резко остановился.
— Хорошо. Сделай глубокий вдох, медленно. Вот так, очень глубоко. А сейчас скажи нам, что не так.
— Вра-а-ачи го-оворят, что я-я мо-о-огу вернуться до-о-омой!
Бобби и Аллен переглянулись, и их лица расплылись в улыбке.
— Супе-е-ер, Ричард!
Они обменялись радостными рукопожатиями.
— Когда ты уезжаешь? — спросил Бобби почти с отцовской гордостью.
— Я пре-едстану перед су-удьей через две не-е-дели и до-доктор Милки сказал, что я- я смо-о-огу вернуться, к-когда он скажет су-удье, что-о я не-е опа-асен.
Ричард хлопнул в ладоши и поднял глаза к потолку.
— Благодарю тебя, Боже, — прошептал он, — теперь я мо-огу отдо-охнуть.
Он посмотрел вокруг, явно смутившись, затем его лицо обрело свою привычную невыразительность, как будто он снова погрузился в свой безмолвный мир.
— Вот это стоит отметить. Почему бы тебе не принести кул-эйд и мой радиоприемник? — предложил Бобби.
Ричард радостно кивнул головой, что должно было обозначать согласие, и вышел из комнаты.
— А что Ричард здесь делает? — спросил Аллен. — У него такой безобидный вид!
— Ричард был маменькиным сынком, — ответил Бобби. — Он любил мамочку больше собственной жизни. Однажды вернувшись вечером домой, он обнаружил своего пьяного в стельку отца спящим на полу, а мать — забитую до смерти молотком. Это уничтожило Ричарда. Его старика отправили в тюрьму, но сам он свихнулся и не мог думать ни о чем, кроме мести. Однажды он пошел в бакалейную лавку и, угрожая винтовкой, потребовал деньги из кассы, а затем сел на тротуар и стал ждать полицейских. Несчастный парнишка вообразил, что его посадят в ту же тюрьму, что и его старика, и что он сможет убить этого сукина сына. Но власти догадались о том, что он задумал, и он оказался здесь. Ему всего девятнадцать лет…
— А ты? Как ты оказался здесь?
Взгляд Бобби сделался холодным. Аллен понял, что совершил оплошность.
— Я здесь за то, что одним воскресным днем побывал в церкви…
p>Бобби прервался, заметив, что Ричард возвращается с кул-эйдом и радиоприемником. Бобби протянул руку к приемнику, но Ричард отвел его в сторону.— Ч-что ну-нужно ска-сказать сна-начала?
— Спасибо, Ричард, — охотно ответил Бобби.
Сияя от удовольствия, Ричард протянул ему радио.
— Кул-эйд подходит для обычного праздника, но мне бы хотелось чего-нибудь покрепче, чтобы отпраздновать твое освобождение.
— Если бы мы начали за неделю до нужного срока, у нас могло бы получиться, — задумчиво произнес Аллен..
— О чем это ты? — взволнованно спросил Бобби.
— Я говорю про зимургию.
— Зиму-что?
— Зимургия. Брожение, если понятнее, — объяснил Аллен.
Бобби выглядел озадаченным.
— Чтобы приготовить алкоголь. Сивуху. Самогон.
Лицо Бобби просияло.
— А ты знаешь, как это делается?
— Я научился в Ливане, — ответил Аллен. — Заключенные называют это спотыкач. Но сначала я должен придумать, как обеспечить нас ингредиентами. Дайте мне немного времени. А пока я пойду, поищу шоколад к кул-эйду, и мы отпразднуем эту хорошую новость.
Ричард улыбнулся. Для счастья ему нужно было так мало.
5. Потерянное время
Позже в тот же день в коридоре прогремел голос Громилы Огги:
— Миллиган! Тебя ждут в медпункте!
Когда Аллен подошел к кругу, Рузоли указал на медпункт за своей спиной. Аллен шагнул за порог двери.
Внутри миссис Грундиг сидела за столом и изучала список пациентов.
По другую сторону стола сидел пузатый человек с густыми бровями, такими же черными, как и его блестящие волосы. Он жадно ел сэндвич с майонезом, стекавшим по складкам его лица к тройному подбородку.
— Познакомьтесь доктор Фредерик Милки, ваш лечащий врач.
Доктор Милки затолкнул в рот последний кусок сэндвича, оттопырив мизинец, потом облизал губы и быстрым движением водрузил пластиковые очки на нос.
— Присаживайтесь, мистер Миллиган, — сказал он с набитым ртом, указав на деревянный стул, сбоку от стола. — Первым делом я хотел бы сообщить вам, что являюсь лучшим психиатром Соединенных штатов и за их пределами.
Милки промокнул губы уголком бумажной салфетки.
— Вы обо мне не слышали? Спросите у кого угодно, и они подтвердят мои слова.
Он снял очки, протер их десятидолларовой купюрой, а потом взглянул на досье, которое лежало на столе перед ним.
— Ну что ж, мистер Миллиган, посмотрим, что привело вас сюда… Ага, вот…
На лице врача отразилось удивление.
— Свои преступления вы совершили в 1977 году, однако с тех пор лечились в клинике доктора Хардинга и в центре психического здоровья в Афинах. Какого же черта вас после всего этого отправили сюда?
Аллен не собирался ему отвечать. Любому здравомыслящему человеку достаточно будет лишь прочитать его медицинскую карту, чтобы понять причину его перевода.
Этот толстяк раздражал его.
После трех недель в Лиме, где его насильно пичкали стелазином и амитриптилином, чтобы он стал зомби, вроде мистера Браксо, а «лучший психиатр» спрашивает у него, почему его сюда перевели!
На мгновение Аллен представил, как послушно положит лекарство в карман, но вдруг ему в голову пришла идея, как можно выбраться из этой неприятной ситуации.
В конце концов, что ему терять? Главный врач Лимы Линднер сделал все возможное, чтобы запереть его здесь до конца дней.
— Я уехал из Афинского центра, — холодно объявил Аллен, — потому что обслуживающий персонал работал там просто отвратительно. Я просто вынужден был потребовать перевода. Тем более, я слышал, что на вашей кухне работает прекрасный французский шеф-повар.
Милки захихикал так, что складки на его лице затряслись.
— На самом деле, мистер Миллиган, я понятия не имею, почему вас сюда отправили, и мне плевать на эти россказни о ваших множественных личностях. По долгу службы, я должен узнать, ответственны ли вы за совершенные преступления, а также представляете ли вы опасность для себя и других.
Аллен кивнул.
Улыбка исчезла с лица доктора Милки.
— Позвольте мне задать вам несколько вопросов. Какое сегодня число?
— 30 октября 1979 года.
— Назовите пять президентов США в XX веке.
— Картер, Форд, Никсон, Кеннеди, Эйзенхауэр.
— Назовите как можно быстрее столицу Греции, — бросил вызов Милки.
— Афины, — немедленно ответил Аллен, и тут же спросил: — Назовите столицу Индии, доктор.
— Нью-Дели, — ответил Милки. — Могу похвастаться, что хорошо знаю географию. Назовите столицу Кубы.
— Гавана. Я тоже хорошо ее знаю, доктор. Столица Канады?
— Оттава. Пакистана?
— Исламабад. Норвегии?
— Осло, — ответил Милки. — Непала?
— Катманду, — без промедления ответил Аллен.
Еще через несколько таких обоюдных вопросов Аллену удалось заткнуть лучшего психиатра США и за их пределами с помощью столицы Замбии.
Покраснев из-за своего поражения, толстый психиатр заявил:
— Хорошо, мистер Миллиган, я больше не вижу необходимости продолжать этот экзамен. Не вижу ни малейшего признака психоза или недееспособности. В суде я объявлю, что вам здесь делать нечего, и вы можете вернуться в Афинский центр психического здоровья. С этого момента я отменяю прописанное вам лечение.
От радости Аллен заерзал на своем стуле. Ему и Ричарду повезло сегодня, и он до смерти хотел объявить эту новость щуплому парню.
— Все закончилось? — слабо спросил он.
— Если вы назовете мне столицу Замбии.
— Простите, доктор, но я тоже ее не знаю, — признался Аллен, и направился к двери с улыбкой до ушей, радуясь, что ему удалось обмануть психиатра.
— Похоже, вы поймали меня с помощью моей же ловушки, — сказал Милки.
Аллен повернулся к нему.
— Ну, вы же знаете жизнь, доктор. Иногда мы выигрываем, иногда проигрываем…
— Мне жаль портить вам удовольствие, господин Миллиган, но столица Замбии это Лусака.
Растерянный, Аллен вернулся в свою комнату.
И все же он был доволен исходом беседы.
Адвокаты будут рады узнать о том, что доктор Милки написал в его досье. Он позвонил Алану Голдсберри, напомнить, чтобы для Милки подготовили повестку в суд в качестве свидетеля на следующее слушание комиссии по пересмотру его дела.
Показать Милки, что Аллен тоже кое-что знает о мире, оказалось действенным. Это заслуживало хорошего тоста. Кажется, настало время серьезно подумать о том, чтобы сделать самогонную настойку…
Сначала отмена стелазина вызвала у Аллена сильную усталость и бессонницу. Но когда его организм начал избавляться от лекарства, он впервые за последние недели почувствовал себя живым. Чувства его снова наполнились теми деталями, которые отобрал стелазин.
Разумеется, Аллен знал, что уже третий день идет дождь, но только этим утром он услышал шум капель, которые барабанили по окнам. Пораженный, он посмотрел в окно и увидел дождь, капающий позади решеток и колючей проволоки. Эта успокаивающая картина завораживала его. Воздух, который проникал сквозь разболтанные петли окна, пах свежестью и чистотой. Аллену казалось, что он, наконец, вернулся к жизни.
Впервые со дня своего отъезда из Афин он почувствовал себя реальным, настоящим, живым.
Причесав волосы, Аллен покинул свою камеру, вооружившись куском мыла, зубной щеткой и полотенцем, чтобы привести себя в порядок перед завтраком. Когда он вошел в умывальную, то услышал голос Бобби, приказывающий Ричарду помыть себе за ушами.
— Доброго вам дня, господа! — бросил им Аллен.
Бобби протянул ему одну из бритв, которые передавали по цепочке.
— Держи, эта совсем новая. Лучше воспользоваться ей одним из первых, пока надзиратели не начали брить зомби. Они же используют каждое лезвие раз двадцать, а то и больше.
— Послушай-ка, у меня есть план, — объявил Аллен.
— Как сбежать?!
— Не-ет! Как состряпать пойло, достойное своего названия.
Бобби осмотрелся вокруг, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
— Чем мы можем помочь?
— Сначала надо собрать все ингредиенты. Начнем с хлеба. Возьми его за завтраком столько, сколько сможешь, и ринеси в корпус.
— Хлеб? Зачем нам хлеб?
— Затем, что в нем содержатся дрожжи, друг мой, которые нужны для брожения. Смешаем хлеб с фруктовым соком и сахаром из хозчасти, и, вуаля водка! Или, по-тюремному, бормотуха.
— К столу! Построиться в ряды! — зычный крик надзирателя разносился по коридорам.
Ряды заключенных тянулись вдоль трехсотметрового тоннеля, загроможденного шипящими трубами канализационной системы.
В столовой было семьдесят пять столов, каждый на четырех человек, со стульями, прикрученными к полу железными штырями.
Специальные паровые обогреватели для пищи не давали ей остыть. Располневшие пожилые официантки раздавали пластиковые подносы заключенным. Ложки были единственными разрешенными столовыми приборами.
Завтрак состоял из овсяной каши, яиц, сваренных вкрутую, хлеба с маслом, молока и пластикового стаканчика с апельсиновым соком.
Так как автоматический раздатчик давал хлеба столько, сколько захочешь, Аллен шепнул Бобби, а тот Ричарду, что нужно взять хлеба столько, сколько возможно, не привлекая к себе внимания.
Гейб подошел и сел за последнее оставшееся место за их столом. На его подносе была двойная порция. Гигант молча отправлял еду в рот. Его ложка на мгновенье останавливалась лишь тогда, когда он видел, что три его компаньона по завтраку прячут хлеб в рубашку, пока надзиратели отворачиваются в другую сторону. Гейб нахмурил брови, но не проронил ни слова, и снова принялся опустошать свою тарелку.
— Черт возьми, Билли, как по — твоему мы пронесем фруктовый сок в камеру? Нальем его в карманы?
— Сейчас мы не будем его брать, он апельсиновый. Думаю, лучше вынести виноградный, который дадут в обед. Я тут придумал одну уловку, которая поможет нам.
Лоб Гейба снова нахмурился.
— Черт! — воскликнул он. — Какого хрена вы набиваете карманы хлебом? Зачем вам воровать фруктовый сок? Блин, да к чему вы готовитесь, мужики?
— Знаешь ли, друг мой, — сказал Аллен, засовывая очередной кусок хлеба за пазуху, — сегодня мы решили приготовить бормотуху.
— Разве можно сварганить бухло из хлеба и сока?
— Конечно. Мы принесем хлеб в корпус и, если нам повезет, к субботе у нас будет пойло, которым мы промочим глотку с нашими друзьями.
— Это типа сивухи, которую делают в тюрьме?
— Почти. Это будет не самый изысканный напиток, но нам сойдет.
Вернувшись в корпус, почти весь хлеб они спрятали в тумбочке Аллена.
Гейб устроился на унитазе, сложив ноги на задней спинке кровати и скрестив руки за головой. Ричард молча сидел на матрасе, только что допив стаканчик кул-эйда, а Бобби и Аллен пили кофе.
— Ну что, профессор, — сказал Бобби, — просвети нас, как пронести сюда сок?
— Нужно украсть в медпункте несколько мешочков с катетерами. Они достаточно крепкие.
Гейб озадаченно спросил:
— Что это за хрень такая «мешочек с катетерами»?
— Пакет для мочи, недоумок! — ответил Бобби. — Такие носят старикашки, которые не могут дойти до толчка.
Лицо Гейба сморщилось от отвращения.
— Не волнуйся, в медпункте мешочки стерильные, — заверил его Аллен. — к использованному пакету я и не притронусь!
— Я понял! — воскликнул Бобби. — Отличная идея! Можно сунуть мешочки за пояс и пронести сок!
— Нужно только найти способ украсть эти мешочки, — сказал Аллен.
— Я займусь этим, — заявил Гейб, вставая на ноги. — Они будут у меня к полудню, — уточнил он, прежде чем выйти в коридор.
— Ну вот, самое сложное скоро будет сделано! — обрадовался Аллен.
Ричард нервно усмехнулся.
Бобби почесал нос.
— Надеюсь, это сработает! Учитывая все это дерьмо, выпить совсем не помешает.
Бобби и Аллен играли в шахматы до самого обеда. Шахматная доска постоянно ездила по кровати, но они приноровились и к этому.
Ричард потянул Бобби за локоть, чтобы ему разрешили пойти взять еще кул-эйда. Бобби согласился.
Когда Ричард вышел за пределы слышимости, они обсудили необходимость подготовить этого молчаливого малыша к отъезду Бобби.
Бобби и Аллен сошлись на том, что Ричарду следует научиться летать на своих собственных крыльях, а для этого требовалось вытолкнуть его из гнезда для его первого полета, но Бобби предложил подождать более подходящего момента.
Процесс взросления пройдет легче, сказал он, после того, как Ричард предстанет перед комиссией по пересмотру дел, тогда он должен будет вернуться в клинику на несколько недель, необходимых для формального оформления его освобождения. Когда он будет уверен, что вернется домой, это смягчит шок от расставания. Кто-нибудь позаботится о нем, Бобби в этом не сомневался, потому что Ричард легко вызывал симпатию у других
Вернувшись с кул-эйдом, Ричард уселся на ноги Бобби, в то время, как шахматная партия продолжалась. Был уже почти полдень, когда на дверном пороге появился Гейб с загадочной улыбкой на губах.
— Жрать пора, мужики! — объявил он, вынимая из-под своей рубашки три мешка с катетерами.
— Как тебе удалось достать их? — спросил Бобби.
— Не парься. Я ведь достал их, так?
— Это будет превосходно! — сказал Аллен.
— Ну, идемте же, черт возьми! — воскликнул Гейб.
Аллен засунул один из мешков себе под рубашку. Бобби и Гейб сделали то же самое, и Ричард захлопал в ладоши, весь дрожа от возбуждения.
— Кормежка! — голос надзирателя раздался во всем корпусе.
Аллен встал в очередь. У него замирало сердце при мысли, что, ввязываясь в эту авантюру, он может вынести печальный приговор пересмотру своего дела.
И он понимал, почему так рискует. В Афинах Доктор Кол не раз повторял, что у него есть плохая привычка дразнить дьявола.
— Сначала надо разрезать хлеб на мелкие кусочки, — объяснил Аллен друзьям, когда они вернулись в свою комнату после завтрака.
Бобби помогал ему резать ломтики хлеба под внимательным взглядом Ричарда, в то время как Гейб стоял на страже.
— Потом засовываем куски хлеба в бутылку молока, а после добавляем коробку сахара. В хлебе есть дрожжи. Когда сахар и дрожжи смешаются с соком винограда, все начнет бродить, что создаст давление. Чем больше продлится процесс брожения, тем больше мы получим алкоголя. Это похоже на зерновой спирт, почти как пиво из кукурузы.
— Бутылка не увеличится под давлением? Пластик выдержит? — поинтересовался Гейб.
— Не переживай. — ответил Аллен, доставая резиновую перчатку из своей тумбочки. — Я вытащил эту штуку из урны, но я хорошо ее вымыл.
Он натянул манжет перчатки на бутылку, потом завязал горлышко резинкой.
— Перчатка наполнится газом, но сохранит нужное давление для нашего эликсира.
Бобби потянул пальцы перчатки так, что, они щелкнули.
— Можно добавить сок, когда все будет готово?
— Конечно, можно. Но сейчас надо спрятать баллон, пока природа делает свое дело. Брожение продлится неделю. Надо будет ходить по очереди и понемногу ослаблять давление в перчатке.
— Ну а где мы ее спрячем? — спросил Гейб.
Аллен подмигнул ему.
— Я думаю, что надежней всего прямо над корпусом надзирателей, в комнате отдыха. Дождемся ночную смену.
Бобби присвистнул.
— Прямо у них под носом!
— Точнее, — поправил Аллен, — НАД их носом. В этом коридоре столько запахов, что они ничего не почувствуют.
Накануне отправки Миллигана в Лиму, молодая студентка факультета журналистики, работающая в Латерн, газете университета Огайо, сумела обойти службу безопасности Афин и посетила открытый корпус.
Это интервью состоялось в запутанный период, и Сюзанна Прентис, вышеупомянутая журналистка, смогла побеседовать с Билли-Н.
Позже, уже после перевода Миллигана, Сюзанна написала ему, что общество боялось его, потому что не было с ним знакомо: люди страшились неизвестности. До их встречи она сама была напугана, призналась Сюзанна, но во время их беседы все опасения как ветром сдуло. Она нашла его приятным и дружелюбным и почувствовала стыд за свою предосудительность.
Девушка подчеркнула, что обычно репортеры выступают в защиту «ненужных» людей, но до сих пор никто не знал, как вести себя с таким человеком, как БиллиМиллиган.
Билли-Н принял предложение журналистки о встрече 23 октября 1979 года, но встретиться с ней ему так и не удалось. Артур не настолько доверял Билли-Н, чтобы позволить ему говорить с прессой. Поэтому на время интервью пятно занял Аллен. Однако Билли-Н снова появился в нужное время, и увидел, как Сюзанна выходит из комнаты и машет рукой на прощанье. В следующее мгновенье его затошнило, и он понял, что одна из сигарет Аллена висит в уголке его рта. Это было ненормально. Артур установил правило, чтобы Аллен гасил свои сигареты, прежде чем выйдет из пятна. Полная пепельница окурков означала, что Аллен долго разговаривал с молодой женщиной.
Когда Билли-Н вернулся в свой корпус, он удивился, обнаружив в своей камере надзирателя Карла Льюиса, стоящего, скрестив руки, посреди его одежды и туалетных принадлежностей, разбросанных по полу. Зубная паста и коробка с тальком валялись на постели.
— Где мои деньги, тупица! — прорычал Льюис сквозь остатки зубов.
— Я сказал вам, что заплачу, — жалко сказал Билли-Н. — Не нужно было делать этого. Вы же стояли у меня за спиной сегодня утром, когда я солгал моему адвокату. Вы слышали, что я просил его послать вам сто долларов, якобы для замены моего старого радиоприемника на новый?
— Этим утром? Ты что, держишь меня за идиота, Миллиган? Это было три дня назад! А денег все еще нет!
— Я напомню ему. Наверное, он был занят, не мог заняться этим. Деньги будут завтра.
Льюис презрительно усмехнулся, выходя из камеры.
— Да, было бы неплохо. В первую очередь для тебя!
Неприкрытая угроза в словах Льюиса не ускользнула от Билли-Н. Он уже видел, что случалось с теми, кто отказались или не могли заплатить. Если надзиратель не получит своих денег, он очень разозлится на него.
Хотя Билли-Н не общался напрямую с Артуром или Рейдженом с момента перевода в этот ад, он знал, что они вернулись. Он нашел в своей камере записки, сделанные чужим почерком. Люди часто говорили ему о том, что он, очевидно, сказал или сделал, но он этого абсолютно не помнил. Еще хуже было то, что он снова «терял время». Не только минуты или часы, но и, как показало замечание Льюиса, целые дни.
Билли стало стыдно.
Вдруг он услышал рев толпы на улице. Он бросился к окну и удивленно увидел, что двор заполнен сотнями заключенных. Многие из них отчаянно махали лопатами; некоторые натянули капюшоны, чтобы скрыть свои лица.
Не веря в то, что происходит на его глазах, Билли-Н вышел из камеры, и закричал изо всех сил:
— Бунт! Бунт!
Карл Льюис бросил на него полный презрения взгляд:
— Миллиган, ты и правда идиот!
— Я видел, на улице! Они захватили двор! Вы ничего мне не сделаете! Они займутся вами, когда захватят этот корпус!