Первая невеста чернокнижника Ефиминюк Марина
С опаской, осторожно я оглянулась. Оказалось, что в кухне мирно горел очаг, а за столом спокойно ужинал хозяин замка, вернувшийся домой целеньким, здоровеньким и на своих ногах, а не на закорках демонов. Выглядел, к слову, свеженьким и опрятным. Волосы были аккуратно подстрижены, словно сутки Макс не кутил, а отдыхал в спа-салоне: делал грязевые маски, принимал солевые ванны и старался изгнать из головы идею свернуть шею женщине, поселившейся в Мельхоме. Надеюсь, удачно. Хотя прямо сейчас он казался чрезвычайно напряженным, будто мы убегали от зомби-скелета на пару.
Впрочем, Эверт тоже сидел с ошеломленной физиономией — даже ложку до рта не донес. А Хинч в милом кухонном фартуке поверх отглаженного костюма замер посреди кухни с плошкой соуса в руках. В нерешительности, словно просчитывал в уме, не пора ли припрятать приправу, прислужник переводил взгляд с меня на миску.
— У тебя такой вид, как будто ты от мертвеца убегала, — заметил Макстен.
— Ага… убегала, — медленно кивнула я. — Дядьку вот… спасла.
Я протянула череп. В напряженной тишине из ослабевшей руки ученика выпала ложка и со звоном упала в тарелку. Макстен изогнул брови и вкрадчиво заметил:
— Это не дядька Идрис.
— Не он? — Я перевернула головенку и посмотрела в целенькие, прекрасно сохранившиеся зубы. И вдруг челюсти щелкнули! С воплем я отбросила приблудный череп на пол и поддала ногой. Ожившая головенка отлетела к ногам Хинча и вцепилась в штанину, словно агрессивная болонка.
— Хозяин, — с индифферентным видом вымолвил прислужник, — вам следует поставить печать на пробужденного предка.
— Я заметил.
Словно в дурной черной комедии, Хинч подошел к хозяину, с превеликой осторожностью пристроил на столе миску с соусом, а потом попытался отодрать череп. Голова зомби-скелета решительно не желала выпускать штанину из идеальных зубов.
— Снять брюки? — любезно уточнил Хинч.
— Не стоит, — хмуро покосившись в мою сторону, отозвался Макс.
Странное дело: меня едва не превратил в зомби-монстра пробудившийся предок Керн, я имела полное право на злость, страх и обиду, но почему-то под укоряющим взглядом чернокнижника испытывала вину. Удивительный человек! Хуже моей бабушки. А она-то уж знает толк, как на пустом месте заставить всех домашних чувствовать себя преступниками.
Макстен приложил ладонь к перепачканной землей головенке. Прозвучали резкие колдовские слова. Из-под пальцев брызнула алая вспышка, и омертвелый череп с черной круглой печатью на лбу покатился по полу.
— Госпожа Алина, насколько понимаю, ваш ритуал удался, — если бы не знала, что Хинч всегда издевался с каменной физиономией, решила бы, будто он мне сочувствует.
— Ритуал? — изогнул брови Макс.
На пару секунд на кухню опустилась гробовая тишина, хуже царила только на кладбище перед пробуждением деда Керна.
— Я хотела помириться с Мельхомом, — выпалила я. — Живую курицу закопать совесть не позволила…
— Тихо! — перебил меня Макстен, выставив руку. — Для начала ответь на вопрос: кто тебя надоумил заявиться в темноте на кладбище Кернов и закапывать там… Кстати, а что ты закопала?
— Скисшее рагу.
На лице у мага дернулся мускул.
— Ты полила кладбище чернокнижников помоями?
— Ну что сразу помоями? — даже возмутилась я. — Рагу было почти свежим. Конечно, этот ваш черный гримуар утверждал, что надо живую курицу…
— Ты открывала родовой гримуар?! — Глаза Макса снова вспыхнули, как угольки (ужас как страшно!). — Ты в своем уме?!
— Так Эверт сказал, что не может сам.
Мы вперились в ученика вопрошающими взглядами, и тот начал медленно стекать под стол. Он так старался спрятаться, что длинные ноги высунулись с противоположной стороны.
— Учитель, — жалобно пролепетал он, — только не объявляйте третье предупреждение, а то Хинч уже соус сварил.
Разбор полетов чернокнижник устроил в кабинете. Клянусь, меня даже в детстве так не отчитывали! Скрестив руки на груди, Макс сидел в глубоком кресле, вокруг дрожал колдовской огонь, со всех сторон что-то скреблось и шепталось, а мы стояли посреди комнаты, как арестанты перед судьей.
— Вместо того чтобы учить заклятье, ты девчонку травишь?! — хрипловато-сексуальным голосом чихвостил чернокнижник ученика.
Тихо и очень жутко, лучше бы наорал.
Вообще, я слышала, что если долго сдерживать гнев, то рано или поздно можно схватиться за топор или ритуальный кинжал. На всякий случай пошарила взглядом по письменному столу в завалах непонятных колдовских приспособлений, пытаясь рассмотреть кинжал с костяной ручкой, каким Макстен вечно размахивал во время колдовства.
— Я заклятье отрабатывал! — между тем жалобным голосом оправдывался Эверт. — Кто знал, что скелет на зов поднимется…
— Отрабатывал?! — охнула я. — Так покойник встал не случайно?
— Побочный эффект, — буркнул Эверт, стараясь не смотреть на меня. — Как осложнение после простуды.
— Ты хоть понимаешь, что я чуть концы не отдала! Меня, может, до конца жизни кошмары будут мучить — ни один психолог не справится! Олень!
— Исчадие ада! — огрызнулся Эверт.
— Тихо оба! — громыхнул кулаком по столу Макстен. — К тебе, Алина, отдельный разговор. Месяц! Твое тело должно было оставаться в покое всего месяц, но ты умудрилась уменьшить мой замок до размера пряничного домика, устроить гонку на метле бабки Ирис, а в завершение перекопать кладбище.
— Я же не нарочно!
— Мне страшно представить, что случится, когда ты захочешь что-нибудь сделать специально. Спровоцируешь конец света?
— Я научусь вышивать крестиком, свяжу всем шарфики и носочки, только не объявляй третье предупреждение, — протараторила я. Стоило для пущей убедительности пустить слезу, но плакать категорически не хотелось.
— И я! — поддакнул Эверт.
— Научишься вышивать крестиком? — уточнил Макс.
— Ну, если надо… — замялся он. — Так-то я хотел сказать, что просто заклятье выучу.
Только-только в кабинете, казалось, пиликал огромный оркестр, а ему неслаженно подпевал церковный хор, и вдруг воцарилась мертвая тишина. Лицо Макса походило на застывшую маску. На щеке выразительно сократился мускул.
— Идите. Просто оба убирайтесь с глаз моих, пока не проклял, — тихо процедил он и вдруг позвал меня: — Алина, никогда не трогай родовой гримуар черных магов!
— Ясно. — Я для чего-то сделала книксен.
Мы сбежали из кабинета, как будто преступники — с эшафота. Быстро, тихо и страшно боясь, что решат вернуть обратно. Плечом к плечу, отказываясь уступать дорогу или тесниться, шагали по коридору к спальням, двери которых горестно смотрели друг на дружку.
— Так не надо было никакого ритуала? Значит, ты просто новое заклятье отрабатывал? — сквозь зубы процедила я, прежде чем зайти в спальню.
— Извиняться не буду! — фыркнул Эверт. — Не знала? Никогда не доверяй чернокнижникам.
— Олень!
— Исчадие ада!
Мы одновременно шибанули дверьми, прячась в комнатах. Мельхом неожиданно зажег абсолютно все ночники на стенах и не тушил их до самого рассвета. Впервые я была благодарна замку, ведь после столкновения с ожившим кошмаром вряд ли смогла бы заснуть в темноте. Надеюсь, Эверт тоже спал при полной иллюминации и всю ночь мучился от невозможности ее погасить.
Глава 4
Полет в стратосферу
Ранним утром замок содрогнулся от истошного вопля, словно кого-то убивали. Может, правда убивали? Плохо соображая, я скатилась с кровати и в предрассветных сумерках выглянула из спальни. С другой стороны коридора появился небритый, заспанный Макс. Намедни меня посещала чудаковатая мысль, каким он вывалится из комнаты, если в замке среди ночи неожиданно объявят пожарную тревогу. Например, в ночном колпаке, с голыми ногами, торчащими из-под длинной широкой сорочки, или почти обнаженным… Сегодня он заснул в одежде.
— Если не ты, то кто кричал? — пробормотал он и направился к лестнице. Стараясь не отставать, я посеменила следом. Перед нами сами собой вспыхивали ночники, словно реагировали на датчики движения. Макстен шел стремительно, не заботясь о бесшумности, на кончиках пальцев плясали голубоватые искры, похожие на разряды статического электричества.
Когда мы достигли лестницы, на стене, неожиданно покрывшейся золотисто-блестящей тканью с красивым рисунком, веером загорелись изящные бра. Вчера светильников в помине не было, а стены красовались местами облупленной известкой.
— Оставайся наверху, — оглянулся Макстен через плечо.
— Он вернул оранжерею! — разлетелся очередной вопль, и теперь мы оба узнали голос Оленя, в смысле Эверта.
Оранжерею Мельхом пристроил к единственной сохранившейся гостиной, в которую мы почти не заглядывали. Вместо окна появилась прозрачная стена, выходящая в тропический сад, и открытая высокая дверь. Рассветный воздух пах влажно и сладко тонким цветочным ароматом.
— Учитель! — выскочил всклокоченный, ошалевший от радости Олень из оранжереи. — Можно снова атанор топить!
— А кран? — пробормотала я и опрометью бросилась в кухню.
Крана не было. Квадратная каменная раковина, красиво выложенная мелкими разноцветными плитками, по-прежнему радовала глубиной и бесполезностью. Впрочем, я приноровилась ставить на дно деревянную шайку и изображать бурное мытье посуды.
Уперев руки в бока, я запрокинула голову и с претензией высказала невидимому демону:
— То есть им ты цветочки вернул, а мне водички дать не хочешь? Кто тебя рагу накормил, неблагодарное создание? Или ты решил, что огурцы с помидорами лучше не на улице выращивать, а в теплице, и вытащил из закромов оранжерею? Чтобы ты знал, я ненавижу садоводство! У меня даже кактус Толик выжил, потому что он кактус.
Вдруг по стене пробежала рябь, камни пришли в странное движение, и изнутри замка резко выдвинулся длинный кран с настоящим металлическим вентилем. В тишине зашипела вода, а потом в раковину с брызгами ударила сильная, стремительная струя.
— С ума сойти! — приятно удивленная, улыбнулась я. — Спасибочки, Мельхом. Ты знаешь, как с утра поднять девушке настроение.
Вода оказалась ледяная, будто подавалась в дом напрямую из колодца.
— А потеплее нельзя? — проворчала я. — Ты же демон, должен в подогревании понимать…
В ответ кран на глазах начал втягиваться в стену.
— Стоп! — схватилась я за вентиль, останавливая отъем. — Лучше с холодной водой, чем совсем без воды. Сердечно благодарю, товарищ демон! Ты бест! А на втором этаже горячей воды тоже нет?
Наверное, если бы он мне вдруг ответил человеческим голосом, я бы дала дуба.
Возвращаясь в комнату, в холле (в том, что от него осталось после перестройки) я наткнулась на троих жителей демонического замка. Мужчины тихо переговаривались и немедленно замолкли, стоило появиться на горизонте. Складывалось ощущение, что они обсуждали меня. Нашлись тоже подъездные бабушки.
— Товарищи маги, — улыбнулась я и кивнула Хинчу с умильной сеточкой для сна а-ля двадцатые годы на волосах, — и один товарищ одержимый, все еще утверждаете, что возмутительно поливать кладбище человеческой едой? Знаете, как в моем родном мире говорят: победителей не судят.
С видом королевы, поддерживая длинный подол ночной сорочки, я начала подниматься по лестнице, совершенно незаметно покрывшейся мягкой ковровой дорожкой, хотя еще пять минут назад в холл пришлось спускаться по холодным каменным ступенькам.
— Спасибо, — пробормотала я.
За спиной раздался странный смешок. С грозным видом я сощурилась через плечо и обнаружила, что Макстен провожал меня смеющимся взглядом. Решила сделать вид, что не заметила, ведь грозные чернокнижники не имели права строить глазки иномирным гостьям, едва не отданным на съедение людоеду.
Сердце, однако, подозрительно екнуло.
Горячую воду Мельхом не дал. Я попыталась настоять: выпрямилась голая в каменной ванне, расставила руки и провозгласила:
— Согрей меня!
Кран выплюнул поток ржавой воды, окатив брызгами стену. Складывалось впечатление, что демон подавился: мол, ты в своем уме, жадная до удобств женщина, еще на улицу в неглиже выйди.
— Эй, Исчадие ада, — заколотил в дверь Эверт, — хорош вопить, не задерживай очередь.
— Рой окоп, Олень! — рявкнула я и принялась тереться тряпочкой. По кусочкам, особенно неторопливо, со вкусом. А как еще в мужиках воспитывать терпение?
Появление оранжереи внесло в жизнь обитателей замка разнообразие. Хинч немедленно принялся копаться в земле, а господа чернокнижники закрылись в подвале. Они по частям перенесли в погреб алхимическую печь. Ту самую, что походила на самогонный аппарат. Из-за тяжелой закрытой двери неслись неразборчивые ругательства и грохот. А я спряталась в библиотеке, где устроила собственную алхимическую лабораторию.
На разделочной доске лежал бедняжка Егорка. Тряпочкой, смоченной ароматным маслом, я полировала его покрытую сеточкой мелких трещин макушку.
— Надо было у деда Керна тебе зубов добыть, — вздохнула я. — В следующий раз так и поступлю.
— Выбьешь кому-нибудь зубы? — раздался насмешливый, хрипловатый голос Макса. От неожиданности я вздрогнула. На стол упала густая масляная капля, и я демонстративно цыкнула.
Незаметно появившийся Макстен уселся в кресло, скрестил руки на груди. Он не произносил ни слова. Обычно обоюдное молчание не смущало: на работе приходилось много общаться с клиентами, и в свободное время в кабинете стояла тишина, как в склепе, но при этом коллеги не буравили меня внимательными взглядами, словно гадали, когда я сотру размазанную на пол-лица помаду. Неуютно, честно говоря.
— Что? — хмуро зыркнула я на гостя.
— Чем занимаются девушки в твоем мире?
— Работают.
— В свободное время.
— А-а-а, — протянула я с ехидством, — ты имеешь в виду время, когда мы не откапываем покойников и не расписываем под хохлому черепа?
— Вы занимаетесь разграблением могил и раскрашиваете черепа?
— Нет!
Он выглядел серьезным и заинтересованным, хотя была у меня подленькая мыслишка, что на самом деле издевался.
— Тогда чем?
Действительно, а что я делала по вечерам, когда заканчивался рабочий день? Полумертвая, в час пик добиралась до дома, вяло ужинала под ток-шоу, звонила маме с отчетом, разглядывала чужие радостные фото в соцсетях, размещала свои, чтобы ни одна собака не подумала, будто у меня ничего не происходит… Стоило признать, что после института моя жизнь в большом городе была скудной и ограниченной.
— Ну… Мы встречаемся с друзьями. Вместе ужинаем… во всяких мексиканских ресторанах. В смысле, экзотических местах. Ходим на выставки, в кино.
— Кино?
— Это сложно объяснить, — тут же отказалась я от лекции о кинематографе. — О! Еще я занимаюсь фитнесом и йогой.
С ума сойти, как талантливо приукрасила единственную попытку сходить с подругой в спортзал, закончившуюся вывихом коленной чашечки!
— Что такое?..
— Спорт.
— Что значит спорт?
— Бег по утрам и растяжки вечером в компании таких же… кхм… спортивных девушек, как я. Каждый день в любую погоду.
— Ты не бегаешь по утрам, — уличил меня во лжи Макс.
— Вчера я убегала от твоего деда, — быстро напомнила я, хотя аргумент прозвучал невпопад. К чести чернокнижника, он не стал указывать на явную нестыковку фактов, а только спросил:
— Помимо бега от покойников, чем еще увлекаются девушки в вашем мире?
Да что ж он прицепился-то?
— Учим иностранные языки, читаем книжки… всякие. Ты знаешь, государство, откуда я родом, признано одним из самых читающих в нашем мире.
Макс, заканчивай с вопросами, я и сама уже поняла, что представляю собой серость. Вернусь домой, тут же запишусь на йогу, пойду в языковую школу на французский, а лучше на китайский, и заведу кошку, нет, черепаху, за ними уход проще. Еще найду новую работу. Конечно, не от большого желания — наверняка внезапное исчезновение поставило жирный крест на моей не особенно удачной карьере менеджера по туризму.
— И сколько свободного времени у тебя отнимает чтение? — не унимался Макс.
— Много, — не моргнув глазом, соврала я. — Книги — моя страсть. Я даже поставила себе ограничение — не больше десяти романов в неделю.
Боже, что я несу? Единственное, что я читала в последнее время, — это мотивационную чушь о том, как озолотиться, не вставая с дивана: раскрутить страницу в «Инстаграме» или стать звездой «Ютьюба», но при этом не получить черную депрессию, когда ни один практический совет не сработает. Один буклет так и назывался: «Как не впасть в депрессию». Вряд ли эти издания причислялись к шедеврам мировой литературы. Самой революционной оказалась книжка, где говорилось, что если каждый день в четыре утра бегать по семь верст, то богатство буквально упадет тебе на голову во время этой самой пробежки. Я не решилась попробовать. Вдруг оно свалится с такой силой, что сломает мне позвоночник?
— Десять книг в седмицу? В нашем мире, конечно, подобная страсть считается чудачеством, у нас женщины замуж выходят и детей рожают, но от тебя никто нормальности не ждет…
Стоп-стоп! Я что-то не поняла: он мне комплимент сделал или оскорбил? Следует смутиться или обидеться?
— В общем, если чтение у тебя отнимает все свободное время, то давай учиться читать! — лицо чернокнижника неожиданно озарилось приветливой улыбкой, как у психотерапевта, наконец придумавшего способ надеть смирительную рубашку на буйнопомешанного.
— А? — я словно вышла из-под гипноза и немедленно почувствовала себя полной дурой. На секунду решила, что Макс хотел узнать меня получше, а он просто пытался отыскать хобби, способное занять деятельную девицу и оградить родовое кладбище от самопальных ритуалов. Очень романтично, что говорить. Некромантский любовный роман.
— Учиться читать, значит? — повторила я. — С азбукой?
— С магией.
— Что ж, так точно получится быстрее, — сухо заметила я.
— И алфавит зубрить не придется, — поддакнул Макс, поднимаясь с кресла.
— Где ты был, когда в детстве я рыдала над букварем, — проворчала, следя за тем, как он приблизился к черному гримуару, мирно возлежащему на деревянном пюпитре.
Мужская ладонь легла на кожаный талмуд, вырвались в воздух острые красноватые лучи, и Макс раскрыл книгу. Судя по всему, никакой боли чернокнижник не почувствовал. Он пролистал страницы, остановился на нужной главе и быстро прочел.
— Почему ты сказал, что мне нельзя прикасаться к гримуару?
Он не поднял взгляда от текста, но объяснил:
— Родовые гримуары передаются по наследству и подчиняются только хозяину. У чужих людей он забирает время в качестве платы.
— Если меня ударило чем-то вроде электрического, в смысле, магического разряда? — осторожно уточнила я. — Это оно самое? Гримуар забрал у меня пару дней?
— Точнее — пару месяцев.
Олень, ты труп!
Макс бросил на меня быстрый взгляд:
— Но есть отличная новость: ты все еще жива.
— Спорная манера поддерживать хороших людей, обманутых твоим учеником, — прямо заявила я.
— Я попытался. — Чернокнижник с трудом сдерживал улыбку.
— Лучше бы вообще промолчал.
Он решительно закрыл опасную книгу и кивнул:
— Начнем?
— Ты тоже берешь плату месяцами жизни? — съехидничала я.
— Мне своих хватает, — хмыкнул он.
Макстен принялся двигать мебель, освобождая пространство перед камином. На вопрос, чем помочь, я получила однозначный ответ — поместить тело в состояние покоя, постоять в сторонке и постараться ничего не испортить. Я осталась сидеть за столом. Спокойная, как табуретка. Даже не отреагировала, когда он закатал рукава рубахи, продемонстрировав исключительно сексапильные предплечья с вытатуированными оккультными знаками. Макс отставил к книжным шкафам кресла, осторожно подвинул кофейный столик и начал сворачивать ковер, открывая взору выжженную на паркете пентаграмму.
— Может, с ковром помочь? — предложила я.
— Лучше достань свечи, — кивнул он на деревянный сундучок, стоявший на полке одного из шкафов. Внутри действительно лежали оплавленные свечи.
— Часто проводишь в библиотеке ритуалы? — усмехнулась я.
— Когда Хинч не видит. Он любит ворчать, что я пытаюсь спалить семейное наследие. Расставляй свечи в вершинах звезды.
С приготовлениями было покончено, а библиотека надежно заперта на ключ. Чернильным пером Макстен начал рисовать непонятный знак у меня на ладони. Острый конец царапал кожу, чернила растекались. Он чертил, а я смотрела в загорелое, аккуратно выбритое лицо. Неидеальное, со старыми шрамами: на щеке, над бровью. Видимо, он был ловок, если за карьеру чернокнижника заработал всего парочку отметин.
— На теле больше, — словно прочел он мои мысли и осторожно подул на рисунок. Коже стало щекотно, в животе вдруг завязался крепкий узел, щеки вспыхнули. Давно я не чувствовала такого смущения, как в тот момент, когда привлекательный мужчина со шрамами и татуировками, живущий в страшной сказке, дул мне на ладонь. Интересно, он мог почувствовать, что мое сердце пустилось вскачь?
— Сколько тебе лет? — тихо спросила я и вдруг обнаружила, что голос сел.
— Ты точно не захочешь знать, — покачал он головой.
— И все-таки, — настаивала я. — Двадцать восемь? Я не эксперт в мужчинах вашего мира, но по виду больше не дашь.
— Я хорошо сохранился.
— Тридцать?
— Семьдесят четыре, — огорошил Макс.
— Ты был прав, зря спросила, — поскучнела я, вызвав у мужчины улыбку.
— Маги живут дольше обычных людей, — пояснил он, добавляя маленький хвостик на рисунке. — Правда, до моих лет дотягивают немногие. Не с нашим ремеслом.
— Ты старше моего деда.
— Мне оскорбиться?
— Я ребенок по сравнению с тобой, — буркнула я.
Он резко поднял глаза, темные, с расширенными зрачками. Взгляд — странный, вызывавший желание съежиться. Или раздеться? Господи, я сама не понимаю, какое желание он во мне вызывает.
— Ты не ребенок и не позволяешь об этом забыть ни на мгновение, — вымолвил Макстен. Нет, все-таки желание — раздеться.
— Ты о ритуале и метле? — Я почему-то шептала.
— Нет. — Он кивнул: — Готово.
В отличие от Эверта-Оленя, чернокнижнику шпаргалки не требовались. Он вручил мне в руки какой-то томик и, прежде чем произнести заклинание, велел:
— Смотри в книгу, как только поймешь, что там написано, дай мне знать.
— Хорошо.
Я ожидала, что сейчас в библиотеке поднимется ветер, сорвет портьеры с окон, свалит книги с открытых полок и засыплет помещение выдранными страницами, но ничего подобного не произошло. Видимо, умение управлять силой приходило с опытом. Макс спокойно, без крика и надрыва, читал заклятье, а я пялилась в рукописный текст. Даже скучно, никаких спецэффектов.
Неожиданно незнакомые символы, похожие на китайские иероглифы, дрогнули и начали преображаться. На странице сначала зарябила неудобоваримая смесь из латиницы и русского алфавита. Буквы прыгали в такт магическому речитативу, оборачивались, изменялись. Наконец проявился полностью русский текст.
— Подожди! — немедленно скомандовала я, пока строчки снова не изменились и не предложили мне какой-нибудь французский вместо русского языка. Я быстро пробежала взглядом по коротенькому абзацу…
— Макс, ты всучил мне порно!
— «По», что? — не понял он.
— Молочные бедра, упругий зад… Поза собаки?! — рыкнула я, потрясая книженцией. — Роман для взрослых!
— Поздравляю, теперь ты умеешь читать, — без капли раскаянья резюмировал Макс. — Библиотека в твоем распоряжении в любое время суток. И книжку верни. По ней Эверт учится обольщать женщин.
— «Похождение шальной вдовицы»? — фыркнула я, проверяя обложку, и воскликнула: — Мать честная! Тут написано, что автор — отшельник Ерим. У меня нет слов.
— Что тебя возмущает? — развел руками чернокнижник. — Отшельники тоже бывают разными. Хорошо, что сочиняют романы, а не гримуары.
— Хозяин! Вставайте! — Реззо ворвался в спальню белого мага.
Мучимый страшнейшим похмельем, Ирен не слышал верного слугу. Невидящим взором он разглядывал трещину на потолке и пытался вспомнить, каких хороших дел натворил накануне в кабаке «Два кабана и козочка», что находился в другом конце королевства, на горной тропе, подальше от глаз пуритан. Вспоминалось плохо, образы путались и размывались. Голова трещала, во рту стояла неприятная сухость.
Неожиданно перед мысленным взором вспыхнула весьма подозрительная сценка, где он со звериным рыком тискал хохочущую подавальщицу. Срам-то какой!
— Хозяин, вставайте же! — сипел Реззо.
После проклятья немоты, слетевшего только после иссушения Анселя, голос у слуги звучал хрипло, как у горького пропойцы, выходил изо рта с присвистом, ни на мгновение не давая Ирену забыть о том, как он подчинился проклятому чернокнижнику и на веки вечные покрыл свое имя несмываемым позором. Да если бы не это голосовое дребезжание, то белый маг никогда бы не захотел сбежать из дома в притон!
— Хозяин, к вам люди пришли!
— Люди?! Много? — Ирен резко сел. В ушах зашумело, перед глазами поплыли круги, а к горлу подкатил тошнотворный комок.
— Отец и сын.
— Целых двое просителей! Настоящих?
— Настоящих, как мы с вами, — уверил Реззо.
Забыв о похмелье, Ирен вскочил с кровати, но его моментально повело в сторону.
— Аккуратнее, хозяин, — подхватил его под локоть слуга.
— Неси парадные одеяния, встретим просителей с почестями, — велел тот, ковыляя к тазу с кувшином ледяной воды. — Где моя борода?
Никогда в похмелье Ирен не собирался с такой проворностью. Стрелки на часах не показали и десяти минут, а он уже стоял в полном облачении: в рясе с золотым поясом и с колдовским посохом в руках. Рожа… кхм… лицо, правда, выглядело слегка опухшим, рядом с кадыком светился знатный засос, но длинная борода, прилепленная на подбородок, прикрыла непотребство.
Реззо закончил заплетать в тугую косу длинные белоснежные волосы и объявил:
— От вас перегаром немножечко разит. — Жестом фокусника он вытащил из большого кармана фартука флакон с распылителем: — Давайте-ка в ротик для свежести дыхания попшикаем.
Ирен послушно открыл рот и немедленно получил струю настоя в правый глаз. В воздухе резко запахло мятой, мелиссой и еще чем-то неопознанным. Глаз защипало, по лицу покатились слезы.
— Смерти моей хочешь? — рявкнул Ирен, пытаясь проморгаться.
— Простите, хозяин, — пробормотал слуга. — Промахнулся.
Наконец настой попал в рот, обжег нёбо, пересушил язык.
— Что это? — прохрипел маг, решив, будто помирает.
— Настойка мяты перечной, — объявил с довольным видом Реззо. — Намедни приобрел в лавке травника… А что вы делаете?
Ирен дохлебывал из жестяного кувшина ледяную воду для умывания. Вода лилась по бороде, капала на парадную мантию.
— Тушу адское пламя, — прохрипел маг, обтирая рукавом губы.
Пора было торопиться к посетителям, пока они не передумали и не сбежали из обители белого мага. С величественной осанкой он вышел из голубого пламени в центре приемной. Магический ветер эффектно взметнул полы парадной мантии, дунул в лицо посетителям, при появлении колдуна моментально соскочившим с лавки (специально узенькой, чтобы не рассиживались, а ждали появления мага-избавителя с искренним нетерпением). Коренастый, простецки одетый отец с вихрастым постреленком лет шести с почтением таращились на колдуна.
— Чем могу служить хорошим людям? — подкрашенным магией голосом вопросил он.
Читать бесплатно другие книги:
