Дюна Герберт Фрэнк

– Что я могу сделать? – спокойно произнесла она, ей хотелось наброситься на Джессику, тряхнуть ее за плечи, крикнуть: «Где он?» Но она молча ждала ответа.

– Подозреваю, – сказала Джессика, – что Харконненам удалось заслать к нам агента, чтобы отравить Пола. Другого объяснения я не нахожу. Какой-то совершенно необыкновенный яд. Я проверила его кровь всеми мыслимыми способами, но так ничего и не нашла.

Чани встала возле нее на колени:

– Значит, яд? Ему больно? Могу я…

– Он без сознания, – продолжала Джессика, – жизненные процессы в его теле замедлились настолько, что их удалось обнаружить лишь благодаря тончайшей технике. Я просто содрогаюсь от мысли, что могло бы случиться, если бы не я первой обнаружила его. Непосвященному взору он кажется мертвым.

– Ты вызвала меня не просто из сочувствия, Преподобная Мать, – ответила Чани. – Я знаю тебя. Так что же могу сделать я, раз ты бессильна?

«Как она храбра, очаровательна и – ах-х! – как восприимчива, – подумала Джессика. – Какая Дочь Гессера получилась бы из нее!»

– Чани, – сказала Джессика, – может быть, ты и не поверишь мне, но я не знаю, зачем я послала за тобой. Какой-то инстинкт… интуиция. Просто сама собой пришла мысль: «Надо послать за Чани».

И тут Чани заметила печаль на лице Джессики, боль в ее обращенном внутрь взгляде.

– Я сделала все, что умею, – сказала она. – Все… тебе будет трудно даже представить, насколько это «все» больше того, что назвали бы другие этим словом. Но… я ничего не сумела.

– А этот старый друг, Холлик? – спросила Чани. – Не его ли рук дело?

– Исключено, – ответила Джессика.

Одно слово вместило целый разговор… Чани угадывала за ним проверки и перепроверки… воспоминания о былых неудачах.

Качнувшись назад, Чани поднялась на ноги, разгладила потрепанное в пустыне облачение.

– Отведи меня к нему, – сказала она. Джессика поднялась, повернулась к занавесям у стены слева.

Чани последовала за ней и оказалась в бывшей кладовой. Теперь стены ее были занавешены тяжелыми тканями.

У дальней стены на походном матрасе лежал Пол. Лицо его освещал подвешенный прямо над головою шар. Черное одеяние покрывало его, руки были вытянуты вдоль тела. Видимо, его раздели и прикрыли одеялом. Кожа его казалась восковой. Он был совершенно неподвижен.

Чани подавила желание броситься вперед, повалиться головой на это недвижное тело. Но мысли ее обратились в другую сторону, к их сыну, к Лето. И тут она поняла, что испытывала Джессика, когда ее герцогу грозила смерть, когда приходилось заставлять себя искать пути спасения юного сына. И сочувствие к стоявшей рядом вдруг стало столь горячим, что Чани стиснула руку Преподобной. Ответное пожатие было даже болезненным.

– Он жив, – ответила Джессика, – уверяю тебя, он жив. Но ниточка, на которой держится его жизнь, столь тонка, что ее едва можно заметить. А среди вождей некоторые уже поговаривают, что моими устами говорит просто мать, не Преподобная, и я, мол, отказываю племени в воде сына.

– И давно он в таком состоянии? – спросила Чани. Высвободив свою руку из ладони Джессики, она прошла в комнату.

– Три недели, – ответила Джессика, – и почти неделю я пыталась оживить его. Тут были и встречи, и споры… и расследование. Потом я послала за тобой. Фидайины повинуются моим приказаниям, иначе мне не удалось бы отсрочить… – Она замолкла и облизала пересохшие губы.

Чани подошла к Полу. Она застыла над ним: лицо его обрамляла мягкая юношеская бородка, высокий лоб, мужественный нос, сомкнутые глаза… мирное лицо, скованное жестоким покоем.

– А питание он получает? – спросила Чани.

– Потребности его плоти столь невелики, что в пище не было необходимости, – ответила Джессика.

– Многие ли знают о том, что произошло? – спросила Чани.

– Лишь его ближайшие советники, некоторые из предводителей, фидайины и, конечно, тот, кто дал ему яд.

– А кто это, есть ли хоть намек?

– Нет, мы не хотели расследования, – ответила Джессика.

– А что говорят фидайины? – спросила Чани.

– Они верят, что Пол находится в священном трансе, копит святость к заключительным битвам. Я поощряла именно эту точку зрения.

Чани опустилась на колени возле матраса, склонилась к лицу Пола. Она сразу ощутила слабый запах… но это была специя – вездесущая специя, пропитавшая все, к чему прикасаются руки фримена.

– Вы оба не рождены, как мы, среди специи, – проговорила Чани. – Не могло ли случиться, что тело его восстало против ее избытка… Ты его проверяла?

– Аллергических реакций нет, – ответила Джессика.

От внезапно нахлынувшей усталости она закрыла глаза, только чтобы не видеть… «И сколько же я не спала! – подумала она. – Неужели так много?»

– Когда ты преобразуешь Воду Жизни, – сказала Чани, – ты делаешь это, углубляясь сознанием в себя. Его кровь ты проверила этим способом?

– Обычная кровь фримена, – ответила Джессика, – полностью приспособленного к здешним условиям и пище.

Сев на пятки, Чани внимательно вглядывалась в лицо Пола, мыслью подавив в себе страх. Этому умению она научилась, наблюдая за Преподобными. Время можно было заставить служить разуму. Только для этого была нужна предельная концентрация мысли.

Наконец она спросила:

– Делатель здесь есть?

– Несколько, – с тенью усталости в голосе ответила Джессика. – В такие дни без них не обойдешься. Каждую победу приходится благословлять, каждый обряд перед набегом…

– Но Пол-Муад'Диб всегда уклонялся от этих обрядов.

Джессика кивнула, припоминая двойственное отношение сына к получаемому из специи наркотику и ощущению видения будущего, которое он порождал.

– Откуда ты знаешь это? – спросила Джессика.

– Так говорят.

– Слишком уж многое говорят, – с горечью сказала Джессика.

– Пусть мне принесут сырую воду делателя, – сказала Чани.

Услышав повелительную интонацию в тоне молодой женщины, Джессика замерла на мгновение, но, заметив ее предельную углубленность, ответила:

– Сию минуту. – И скользнула за занавеси позвать водоноса.

Чани сидела, глядя на Пола. «Если бы только он сделал именно это, – думала она. – На подобное он мог решиться».

Джессика опустилась на колени рядом с Чани с простым походным кувшином. Резкий запах яда ударил молодой женщине в ноздри. Обмакнув в жидкость палец, она поднесла его к носу лежащего.

Кожа на переносице дернулась. Он медленно шевельнул ноздрями.

Джессика охнула.

Влажным пальцем Чани прикоснулась к верхней губе Пола.

Раздался долгий дрожащий вдох.

– Что это? – спросила Джессика.

– Тихо, – ответила Чани. – А теперь надо преобразовать для него немного священной воды. Быстро!

Не спрашивая более, чувствуя в словах Чани глубокий смысл, Джессика поднесла кувшин ко рту и пригубила.

Глаза Пола открылись. Он поглядел на Чани.

– Ей нет нужды преобразовывать воду, – ровным слабым голосом произнес он.

Ощутив вкус жидкости языком, Джессика почувствовала, как заторопилось тело, почти автоматически преобразуя яд. Во время этих манипуляций, неизменно сопровождавшихся эмоциональным подъемом, она почувствовала излучение жизни, исходящее от Пола… там, в глубине ее восприятия.

И тут она все поняла.

– Ты выпил священной воды! – выдохнула она.

– Одну только каплю, – ответил Пол, – маленькую…

– Как ты мог решиться на такую глупость? – возмутилась Джессика.

– Он твой сын, – ответила Чани.

Джессика яростно поглядела на нее.

Редкая гостья, теплая понимающая улыбка тронула губы Пола.

– Послушай мою любимую, – сказал он, – послушай ее, мать. Она знает.

– Он обязан уметь все, что могут сделать другие, – сказала Чани.

– Когда эта капля оказалась у меня во рту, когда я ощутил ее вкус и запах, все, что она творила со мной, – только тогда я по-настоящему понял, что произошло с тобой. Прокторы твоих Бинэ Гессерит твердят о Квизац Хадераче, но они даже представить себе не могут, в скольких местах я побывал. За несколько минут я… – Он умолк, нахмурясь, поглядел на Чани. – А ты что здесь делаешь, Чани? Ты же должна быть… Почему ты здесь?

Он попытался приподняться, опершись на локти. Чани ласково удержала его.

– Пожалуйста, мой Усул, – сказала она.

– Я чувствую себя таким слабым, – сказал он. Взгляд его метнулся по комнате. – И давно я здесь?

– Три недели ты пробыл в коме, такой глубокой, что казалось, даже искра жизни исчезла из твоего тела.

– Но ведь это была только капля, и я преобразовал ее, – сказал Пол. – Я преобразовал Воду Жизни. – И прежде чем Чани или Джессика успели его остановить, зачерпнул ладонью из широкого кувшина возле постели и вылил жидкость себе в рот.

– Пол! – отчаянно крикнула Джессика.

Он схватил ее за руку, обратил к ней смертельно исхудавшее лицо и послал свое сознание к ней.

Контакт получился другим: без нежности, сочувствия, жалости, как с Преподобной Матерью Рамалло или с Алией… Но контакт был, чувства их соединились. Он потряс ее, лишил сил, от страха она внутренне съежилась.

Он громко сказал:

– Ты говорила мне о месте, куда ты не смеешь войти? О черном месте, куда не смеет заглянуть Преподобная. Покажи мне его.

Она покачала головой, ужаснувшись самой этой мысли:

– Нет!

Но Пол не давал ей опомниться. Покоряясь его силе, она закрыла глаза, направила мысли к той тьме, что внутри.

Сознание Пола текло и вокруг, и сквозь нее, словно низвергаясь в разверзшуюся тьму. Она успела чуть заглянуть в это место, прежде чем разум ее в ужасе отшатнулся. Дрожь от увиденного, непонятно почему, сотрясала все ее существо. Там, во тьме, дул ветер, сыпались искры, пульсировали, расширяясь и сжимаясь, кольца света; извергаемые ветром из тьмы белые силуэты мелькали среди огней.

Наконец она открыла глаза, Пол глядел на нее. Он все еще держал ее руку, но и чувство контакта, и страх исчезли. Она подавила дрожь. Пол выпустил ее руку – и словно выбили костыль: Джессика попыталась подняться, пошатнулась и упала бы, если бы не Чани.

– Преподобная Мать? – спросила Чани. – Что случилось?

– Я устала, – прошептала Джессика. – Я так устала.

– Посиди, – предложила Чани, – посиди здесь. – И она помогла Джессике привалиться к стене.

Через юные руки, казалось, проходила жизненная сила. Джессика приникла к Чани.

– Он и в самом деле видел Воду Жизни? – спросила Чани, высвобождаясь.

– Он видел, – прошептала Джессика, разум ее все еще бушевал, не в силах успокоиться после контакта. Но теперь она, словно после многонедельного шторма, ступила на твердую землю. И все Преподобные в глубине ее сознания всполошились… Она чувствовала, как они спрашивают: «Что это? Что случилось? Что было в том месте?»

Но мысли эти таяли перед фактом – сын ее действительно Квизац Хадерач. Тот, кто мог быть сразу во многих местах. Воплощенная мечта Бинэ Гессерит. И все же осознание этого не успокаивало.

– Что случилось? – повторила Чани. Джессика покачала головой.

Пол произнес:

– В каждом из нас неразрывно слиты две древние силы – та, что дает, и та, что берет. Мужчине нетрудно заглянуть в то место своей души, где обитает берущая сила, но заглянуть в обиталище дающей он не может, оставаясь мужчиной. Женщине – наоборот.

Джессика увидела, что Чани не отводит от нее глаз, но слушает Пола.

– Ты понимаешь меня, мать? – спросил Пол.

Сил ей хватило, только чтобы кивнуть.

– Это голос седой древности, – сказал Пол, – чувства эти вросли в каждую клеточку нашего тела. Такие силы в основе нашей природы. Ты можешь сказать себе: «Да, я понимаю, как это происходит». Но когда заглянешь в глубь себя и окажешься прямо перед лицом грубой мощи, без какой-либо защиты, сразу поймешь: она может победить тебя. Нет большей угрозы для Дающего, чем сила, которая берет, и нет большей угрозы для Берущего, чем сила, которая дает. И так легко этим силам покориться!

– А ты, сын мой, – спросила Джессика, – ты из тех, кто дает, или из тех, кто берет?

– Я в точке равновесия, – ответил он, – я не могу дать, не взяв, и не могу взять, не… – Он умолк, поглядел на стену справа.

Чани почувствовала щекой легкое дуновение, повернувшись, заметила, как колыхнулась ткань.

– Там был Отейм, – сказал Пол, – он подслушивал.

В этих словах Чани услышала отзвук его пророческого дара, и то, что будет сейчас, она видела, словно все уже произошло: Отейм расскажет, что он видел и слышал, остальные разнесут слух, как огонь, по стране. «Муад'Диб не как все мужчины», – скажут они. Зачем волноваться? Да, он мужчина, но умеет видеть и в глубинах Воды Жизни, как это делают Преподобные. Он действительно Лисан аль-Гаиб.

– Ты видел будущее, Пол? – спросила Джессика. – Ты расскажешь нам, что ты видел?

– Не будущее, – ответил он, – я видел настоящее. – Он заставил себя сесть, отмахнувшись от Чани, бросившейся помогать. – Пространство над Арракисом полно кораблей Гильдии.

Уверенность, слышавшаяся в его тоне, потрясла женщин.

– Здесь и сам Падишах-Император, – продолжил Пол, подняв глаза к скалистому потолку пещеры, – и его верная ясновидящая, и пять легионов сардаукаров. Здесь и старый барон Владимир Харконнен, с ним и Сафир Хават, и семь кораблей, набитых всеми войсками, что удалось собрать. В небе над нами силы Великих Домов, и все они… ждут!

Не в силах отвести глаз от Пола, Чани качнула головой.

Странный, ровный его тон, пронизывающий взгляд наполняли ее благоговением.

В горле ее пересохло. Попытавшись сглотнуть, Джессика спросила:

– И чего они ждут?

Пол поглядел на нее:

– Разрешения на посадку. Гильдия удавит любого, кто сядет на Арракисе без ее разрешения.

– Так, значит, Гильдия нас защищает? – спросила Джессика.

– Защищает! Гильдия-то и спровоцировала конфликт. Они повсюду разнесли вести о том, что мы делаем здесь, после чего снизили цены на проезд, так что они вдруг оказались доступными и для самых беднейших Домов. Сейчас все они мечтают об одном – как будут грабить нас.

Джессика услышала горечь в его голосе и удивилась. Сомневаться в его правоте она не могла, слова его звучали столь же убедительно, как в ту ночь, когда он рассказывал ей о том, что ждет их среди фрименов.

Пол глубоко вздохнул и сказал:

– Мать, придется тебе потрудиться. Нам нужна Вода Жизни, много Воды и катализатора. Ты, Чани, вышли разведчиков, пусть найдут предспециевую массу. Если мы разместим Воду Жизни над предспециевой массой, что может случиться?

Джессика взвесила его слова, вдруг поняла их смысл.

– Пол, – выдохнула она.

– Да, Вода Смерти, – ответил он, – дальше начнется цепная реакция. – Он указал себе под ноги. – Малых делателей станет косить смерть, и основа всего жизненного цикла на Арракисе погибнет вместе со специей и делателями. Без них Арракис станет тогда подлинной пустыней…

Чани рукой закрыла рот, словно онемев от богохульства, льющегося из уст Пола.

– Вещь принадлежит тому, кто может ее уничтожить, – сказал Пол. – Мы можем уничтожить специю.

– Что же удерживает руку Гильдии? – прошептала Джессика.

– Они ищут меня, – ответил Пол. – Подумай только! Лучшие навигаторы Гильдии, умеющие прозревать сквозь время, умеющие выбрать безопаснейший курс для самого быстрого из лайнеров Гильдии, – все они ищут меня… и не видят. Как они трясутся сейчас! Теперь они знают, что их секрет у меня в руках. – Пол протянул вперед сложенную чашечкой ладонь. – Без специи они слепы!

Чани обрела голос:

– Ты сказал, что видел настоящее!

Пол откинулся назад, вглядываясь в простертое перед ним настоящее. Оно тонуло и в прошлом, и в будущем, начинавшем уже тускнеть. Вызванная специей ясность стремительно отступала.

– Делай, как я велел, – ответил он, – будущее для Гильдии столь же мутно, как и для меня. Линии видимости стягиваются. Все сходится здесь, у специи… Раньше они не осмеливались вторгаться на эту планету, ведь вмешаться значило потерять то, что у них было. Но теперь они в отчаянии. Все дороги уходят во тьму.

И вот наступил день, когда Арракис стал осью Вселенной, и она готова была повернуться.

Принцесса Ирулан. «Арракис Пробуждающийся»

– Погляди-ка туда, на эту штуку! – прошептал Стилгар.

Пол лежал рядом с ним в расселине, на самой вершине скал Барьера, приложив глаз к окуляру фрименской подзорной трубы. Масляные линзы были сфокусированы на межзвездном лихтере, что стоял в котловине под ними. С востока высокий корабль уже озаряла бледная полоска на горизонте, но с его обратной стороны еще желтели освещенные светошарами иллюминаторы. За кораблем в предутренней прохладе поблескивал огнями Арракин.

Конечно, не лихтер потряс воображение Стилгара – Пол понимал это – нет, сооружение, опорой для которого он был. Многоэтажный шатер радиусом более километра, составленный из лепметалла, окружал корабль – временное место обитания пяти легионов сардаукаров и его императорского величества, Падишах-Императора Шаддама IV.

Сидя на корточках слева от Пола, Гарни Холлик произнес:

– Я насчитал в нем девять уровней. Там, пожалуй, не просто горстка сардаукаров.

– Пять легионов, – отозвался Пол.

– Светлеет, – прошипел Стилгар, – нам не нравится этот риск, Муад'Диб. Лучше бы отступить в скалы.

– Здесь я в полной безопасности, – ответил Пол.

– На корабле есть метательные орудия, – сказал Гарни.

– Они посчитают, что на нас щиты, – отозвался Пол. – Потом, зачем им тратить снаряд на трех человек, если нас вдруг и заметили?

Пол перевел подзорную трубу на дальнюю стену котловины, на усеянные выбоинами утесы, на осыпи, под которыми были погребены многие из воинов отца. И он вдруг подумал, что тени этих людей взирали бы сейчас на положение дел с удовлетворением. Форты и города Харконненов за пределами Барьера были теперь либо в руках Вольного народа, либо отрезаны от своих – словно цветы, брошенные увядать на песок. Лишь эта котловина и город в ней оставались теперь владениями Харконненов.

– Они могут решиться на вылазку в топтере, – заметил Стилгар, – если обнаружат нас.

– Пусть, – ответил Пол, – все равно сегодня придется жечь их топтеры… да и буря на подходе.

Он перевел подзорную трубу на дальнюю сторону посадочного поля арракинского космопорта, на выстроившиеся там харконненские фрегаты и флаг компании КАНИКТ, что лениво трепетал на древке над ними. И он подумал о том отчаянии там, наверху, которое заставило Гильдию высадить две группы, оставляя все прочие в резерве. Гильдия, словно человек, ощупывала песок, прежде чем разбивать на этом месте палатку.

– Разве можно увидеть отсюда что-нибудь новое? – спросил Гарни. – Действительно, пора уходить. Буря все ближе.

Пол вновь поглядел на гигантский шатер.

– Они даже привезли с собой женщин, – сказал он, – и лакеев со слугами. Ах-х, мой дорогой Император, как же вы самоуверенны!

– По тайному ходу поднимаются люди, – указал Стилгар, – это могут быть только Отейм и Корба. Они возвращаются.

– Хорошо, Стил, – ответил Пол, – идем обратно.

И он на прощание обвел трубой равнину: высокие корабли, блестящий шатер, умолкший город, фрегаты с харконненскими наемниками. А потом он скользнул за скалу. Место его занял часовой-фидайин.

Пол оказался в неглубокой впадине в скалах Барьера. В диаметре она имела метров тридцать, глубиной была около трех метров. Фримены укрыли ее маскировочным материалом, проницаемым для лучей солнца. Справа в стенку уходил коридор, вокруг располагалось связное оборудование. Фидайины-охранники, рассыпавшиеся по котловине, держались наготове.

Из дыры в скале рядом со связными аппаратами появились двое, о чем-то заговорили с часовыми.

Пол поглядел на Стилгара, кивнул в сторону появившейся пары:

– Узнай, с чем они явились, Стил.

Стилгар отправился выполнять поручение. Пол откинулся на скалу, потянулся, разминая мускулы. Он увидел, что Стилгар уже отослал пришедших назад, в темный ход, ведущий на дно котловины.

Стилгар вернулся к Полу.

– Какое же событие они не осмелились доверить сайелаго? – спросил Пол.

– Берегут пташек для битвы, – ответил Стилгар. Он поглядел на связные аппараты, потом снова на Пола. – Даже с узким лучом не стоило бы рисковать, Муад'Диб. Сайелаго можно засечь по излучению.

– Скоро там они начнут искать меня, – согласился Пол. – И что они сообщили?

– Наших ручных сардаукаров высадили на хребте у Старого ущелья, и они теперь на пути к своему властелину. Ракетные установки и прочее метательное оружие на местах. Люди расставлены, как ты приказал. Все как обычно.

Пол оглядел свой отряд в тусклом, сочащемся через камуфляж свете. Время ползло медленно, как насекомое на голой скале.

– Сардаукарам придется малость пройтись прежде, чем они сумеют вызвать транспорт, – сказал Пол. – За ними следят?

– Следят, – подтвердил Стилгар. Рядом откашлялся Гарни Холлик. – Не стоит ли пройти в безопасное место?

– Такого места здесь нет, – сказал Пол. – Прогноз погоды благоприятен?

– На нас несется прабабка всех бурь, – ответил Стилгар. – Разве ты не ощущаешь этого, Муад'Диб?

– В воздухе действительно что-то чувствуется, – согласился Пол, – но я предпочитаю шестование.

– Буря будет здесь через час, – сказал Стилгар. Он кивнул в сторону шатра Императора и харконненских фрегатов. – И они тоже знают это. В небе ни топтера. Все втащили внутрь и привязали. Их друзья наверху сообщают им о погоде.

– Новые вылазки были? – спросил Пол.

– Нет, с прошлой ночи, после посадки, они их не повторяли, – ответил Стилгар. – Они знают, что мы здесь, и теперь выжидают.

– Да, время определяем мы, – согласился Пол.

Гарни поглядел наверх и буркнул:

– Если те нам позволят…

– Флот останется в космосе, – проговорил Пол.

Гарни качнул головой.

– У них нет выбора, – ответил Пол, – иначе мы можем уничтожить специю. Гильдия не пойдет на подобный риск.

– Отчаявшиеся люди опаснее всего, – сказал Гарни.

– А разве мы не отчаялись? – спросил Стилгар. Гарни хмуро посмотрел на него.

– Ты не знаешь мечты Вольного народа, – предостерег его Пол. – Стил думает о той воде, которая пошла на подкупы, о годах ожидания… Когда еще расцветет Арракис? Он не…

– Ар-р-р-гх, – прорычал Гарни.

– Почему он так мрачен? – спросил Стилгар.

– Перед битвой он всегда мрачен, – ответил ему Пол, – обычная шутка, которую он себе позволяет.

Неторопливая волчья усмешка пробежала по лицу Холлика, над воротником, прикрывавшим подбородок, блеснули зубы.

– Я скорблю о харконненских душонках, что канут сегодня в ад без раскаяния.

– Слова фидайина, – усмехнулся Стилгар.

– Гарни рожден для отрядов смертников, – сказал Пол и подумал: «Хорошо, пусть они позабавятся болтовней, пока не пришла пора помериться силами с теми, кто на равнине». Он опять взглянул в расщелину, потом назад, на Гарни. Лицо воина-трубадура было вновь задумчиво и хмуро.

– «Беспокойство осушает силу», – пробормотал Пол. – Ты когда-то говорил это мне, Гарни.

– Мой герцог, – обратился к нему Холлик, – в основном меня беспокоит атомное оружие. Раз вы хотите с помощью него проделать брешь в Барьере…

– Они не посмеют воспользоваться ядерным оружием против нас, – сказал Пол. – Не осмелятся… по той же причине: побоятся, что мы уничтожим специю.

– Но запрет и высочайшее повеление…

– Запрет! – рявкнул Пол. – Один только страх, а не запрет не позволяет Домам закидать друг друга атомными бомбами. Язык Великой Конвенции предельно ясен. «Использование ядерного оружия против человека является достаточной причиной для уничтожения всей планеты». А мы собираемся взрывать Барьер, а не людей.

– Тонкий момент, – отметил Гарни.

– Крохоборам наверху только подавай тонкости, – произнес Пол. – Хватит об этом.

Он отвернулся и подумал: «Если бы только и впрямь можно было быть уверенным, что все обойдется». Наконец он сказал:

– А как горожане? Уже на позициях?

– Да, – пробормотал Стилгар.

Пол поглядел на него:

– Что тебя гложет?

– Я всегда считал, что горожанам не следует доверять, – проговорил Стилгар.

– И я был когда-то горожанином, – отвечал Пол.