Портфолио мадам Смерти Малинина Маргарита

— В таком мире мы живем, родная, — развел Жека руками. — Красивые убийства существуют только в книжках, которые вы читаете. В жизни все куда прозаичней.

Негр стоял молча. Лера успокаивала Свету, сама не плакала. Странно, мне казалось, у нее к убитому было что-то вроде нежной дружеской привязанности. «Если мать его уволит, он уже не найдет себе работу…» И он вроде бы отвечал ей взаимностью: «Лерчик добрый, Лерчик все поймет». Но как результат: Света рыдает, она — нет.

— Итак, — взял нас под локотки недовольный Логинов, — я хочу, чтобы вы, дорогие мои кумушки, отвели меня к дому, возле которого так неосторожно посеяли моего лучшего друга.

— Почему ты так с нами разговариваешь? — разбушевалась Катя, выдернув руку. — Как будто мы специально его потеряли!

Женя отпустил меня сам, целиком сосредоточившись на моей подруге.

— Вот это я и хочу выяснить, ненаглядная.

— Да пошел ты! — вконец разозлилась Катерина, потому что тон, которым любимый назвал ее «ненаглядной», подходил скорее для смертного врага, нежели для ненаглядной, как таковой. — Выясняй все что хочешь сам, ясно? Я с тобой никуда не пойду! Между прочим, мне Павел тоже очень дорог!

— Да? — протянул сошедший с ума Жека. Что с ним случилось? За что он так с нами? — Поэтому ты все время на него наезжала? Оскорбляла? Подтрунивала?

— Я наезжала?! — запрыгала Любимова, засучивая рукава — очевидно, чтобы привести кулаки в боевую готовность. — Я оскорбляла?!

Видя такое дело, Кеша, Лера и Света отправились в дом: никто не желал принимать участие в разборке. Мне же пришлось по долгу дружбы:

— Прекратите немедленно! Тем, что вы сейчас разругаетесь, вы Паше не поможете!

— Да? — Теперь свой гнев Женька обрушил на меня: — Ты вот могла помочь ему, да не старалась! Так тяжело было пару раз сказать человеку что-нибудь приятное? Знала ведь, как он этого ждал! Но так и не дождался!

Он выполнил свою миссию, я захлюпала носом, подбородок задрожал. Господи, ведь он прав. Если бы я только знала, что вижу Пашу в последний раз… Я бы… Я бы… Я бы обязательно подарила ему улыбку, и не одну. Но откуда мне было ведомо? Все же из последних сил я сдерживала слезы.

— Как это подло с твоей стороны! — вступилась по обычаю Катя за свою подругу. — Она не обязана любить его только потому, что он любит ее! — Подходящий к дому Иннокентий озадаченно на нас обернулся. Ну вот, они, оказывается, слышали все это. Почему мне так не везет? — Это низко с твоей стороны упрекать ее в этом именно сейчас, когда с Пашей, возможно, что-то случилось!

— Чтобы с Пашей ничего не случилось, я и прошу тебя отвести нас к тому месту!

— Кого — нас? — спросила фурия Катя, а я задумалась над формулировкой: о чем Жека хотел сказать? Как-то странно он выразился.

Женька осекся, затем уточнил:

— Меня и Иннокентия.

— Ага! Я смотрю, вы с ним подружились! Заменил одного друга на другого, да?

— Не будь стервой, — бросил ей Женька и отправился к сторожке.

— Эй! — окликнули его мы. — А как же поход?

— Я сперва поем.

Все шестеро сидели за столом. Мы с Катей ни-чего не ели, так как завтракали только что, ос-тальные перекусывали кто чем. Здесь случилось кое-что непредсказуемое. Лерка полазила по полкам холодильника и заявила:

— Продукты исчезли!

— Как это? — Света тут же очутилась подле подруги.

— Смотри, на этой полке раньше лежали рыбные консервы. А теперь их нет! Я помню, здесь было банок пять-шесть.

— Значит, съел кто-то, — пожал негр плечами и почему-то посмотрел на меня. Он что, меня подозревает?

— Я не ела, — на всякий случай заверила я ос-тальных.

Но на меня, оказывается, никто и не думал.

— Понятно, что не ты, — фыркнула Барская, — тебе бы столько на полгода хватило! Ешь как кузнечик.

— Как могу, так и ем, — ответила я натянуто.

— Что еще пропало? — спросила Катька, подходя к холодильнику.

— Вроде больше ничего, — пожала Малинова плечами. — Я не помню, может, еще что было.

— Хоть тушенка осталась, и то слава богу.

— Верно, — поддержал Женька свою девушку. — Макароны, надеюсь, тоже остались?

— Да.

— Тогда жить можно. Я лично рыбу никогда и не любил, — поделился он с нами.

— Но кто-то же ее съел, — напомнила Света. — Молча. Все семь банок.

— Шесть, — поправила Лера.

— Неважно! Это наглость. Вот так, втихую… Ночью, видать.

— Альберт твой, наверно, — высказал предположение Кеша, сидя за столом.

Светлана тут же вспыхнула:

— Это возмутительно! О мертвых нельзя так говорить!

— Ага! — рассмеялся тот. — Значит, об Агате можно было, а об Альберте нельзя?

Валерии это надоело:

— А ну прекратите! Хватит! Сколько можно ругаться? Вы понимаете, что мы умираем? Неужели кому-то хочется провести остаток наших жизней в бесконечных ссорах?

Никому не хотелось, потому все угомонились и расселись по местам. Александров возобновил тему преступлений, обращаясь к Жеке:

— Ну что, Евгений, теперь вы Морозова не подозреваете?

— Теперь нет, — хладнокровно ответил тот. — Убийца должен быть живым.

— И кто же он? — спросила я друга с интересом.

— Это легко проверить. Кто останется в живых, тот и убийца. — Женя пригладил волосы, чуть прикрыв глаза, и спокойно добавил: — Подождем.

Чего подождем? Когда умрем все? Нет, вот что ни говорите, по-моему, у нашего друга поехала крыша.

Светка сморщилась:

— Ой, какой ты… Прямо не знаю… Как можно шутить сейчас?

Мы еще немного посидели. Те, кто ел, доели то, что они ели. Негр же поднялся, взял фотографию и фломастер, сел рядом со мной и принялся закрашивать глаза Павлу и Альберту Семенычу, действуя как маньяк.

— Ты что делаешь?! — обрушилась я на него. — Ты что, ополоумел?! Паша может быть жив!

— Возможно, но я этого не знаю. Поэтому вот так. Лучше перестраховаться.

— О боже… боже… — Мне сделалось нехорошо. Видеть, как чокнутый громила негр закрашивает черным цветом глаза твоему другу, с которым неизвестно что произошло, который просто рассеялся в окружающей среде и который, ты очень на это надеешься, все-таки еще может быть жив, это… так мерзко. — Прекрати сейчас же! — не выдержала я и вырвала у него из рук фотографию. — Кеша, ты ведешь себя как ненормальный! Тебя что, Монтесума заразил? Ты соображаешь вообще, что ты делаешь?!

— А что я делаю? — хлопнул он темно-карими, почти черными, глазами.

— Что у вас там? — заинтересовалась моя подруга.

— Кать, он закрашивает Паше глаза! — пожаловалась я голосом детсадовской ябеды. — Скажи ему, пусть перестанет!

— Да, Иннокентий, перестаньте. Вы видите, как это действует на мою подругу?

— Но ведь, когда я красил глаза Морозову, она никак не среагировала. А все потому, что водитель был ей безразличен, значит, ему можно закрасить глаза, так получается? А для кого-то он тоже был другом, и кому-то эти манипуляции точно так же бы не понравились, я правильно рассуждаю?

— Если ты это понимаешь, — сказала я, — почему так делаешь?

— Я верю в проклятье, — серьезно заявил он и предпринял попытку отнять у меня снимок. Я не дала.

— Проклятье в таком случае уже работает. Какой смысл закрашивать глаза другим?

— А вдруг духи станут еще более кровожад-ными?

— Ты псих! — в сердцах воскликнула я.

— Отдай снимок, Юля! Это очень важно!

— Нет!

Встряла Светлана:

— Юль, отдай ему. Пусть делает что хочет. По мне, так пускай негры в тельняшках хоть по деревьям лазать начнут, лишь бы меня не трогали.

— Как ты не понимаешь? Он уродует последний снимок моего друга. И твоего любовника, кстати!

— И всех нас… — как-то безнадежно прибавила Лера, глядя в одну точку. Опять она за свое… Все словно помешались на этом проклятье!

У меня это вызвало приступ бешенства. Уже могу сказать — очередной.

— Я вот возьму и порву эту фотографию! Тогда духи запутаются, кого пора убивать, а кого еще не пора, и оставят нас в покое!

Я и впрямь приготовилась рвать кусок картона, но баскетболист своими сильными руками стиснул мои ладони, препятствуя этому.

— Нет! Нельзя! — Он смотрел мне прямо в глаза своим потусторонним, каким-то демоническим, немигающим взором, отчего у меня затряслись поджилки. — Юля, поверь мне, нельзя рвать! — Его темно-коричневая щека нервно задергалась. — Эта фотография священна! Ее нельзя уничтожать!

— Но почему? — не понимала я.

— Юля, нельзя! Орлиный Глаз был последним индейцем своего племени. Если уничтожить это изображение, то духи всех-всех когда-либо живших на земле индейцев обрушат свой гнев против нас! И попадем мы уже не в рай после смерти, а будем вечно гореть в аду!

Лера вскрикнула, а Света запричитала:

— Боже, что он говорит?!

Мне сделалось так страшно, что я плюнула на свою затею:

— Господь с вами, Иннокентий Александров. Отпустите мои руки, чтобы я могла отдать вам фотографию.

Он долго-долго пристально смотрел в мои светло-серые очи. Мне было жуть как не по себе в тот момент. Спросил:

— Ты понимаешь всю ответственность? Ты даешь мне обещание, что не станешь рвать снимок?

Тут уже даже уравновешенный Женька не выдержал:

— Слушайте, уважаемый, не перегибайте палку! Оставьте в покое мою подругу!

— Да, Кеша, отпусти ее! — вторила ему Катя.

— Нет, вы все не понимаете! — повысил он голос. — Этот снимок… Этот сакраментальный снимок… Он… Он…

— Псих! — резко бросила ему Катя и вышла из-за стола.

— В какое общество я попал? — воздел Жека руки к потолку. — Да за что же мне все это?

— Хорошо, — устала я от всего этого и дала обещание: — Я ни при каких обстоятельствах не буду рвать снимок.

Негр успокоился, его лицо приобрело обычное выражение, и он выпустил мои руки на волю. Я положила фото на стол, поднялась, накинула джинсовую куртку и вышла на улицу.

Свежий прохладный ветерок уравновесил мои эмоции. Так, в этом деле нужно разобраться. Если до сих пор не было никаких прямых доказательств того, что среди нас убийца, то теперь они появились. Морозов не мог сам взять да разбить себе голову о камень. И вряд ли это была случай-ность. Тот, кто толкнул его, наверняка затем наклонился и добил. Несколько раз ударял головой Альберта Семеныча по камню, снова и снова, снова и снова, пока не удостоверился в том, что человек мертв. С чего я это взяла? Да просто на камне было несколько кровавых отпечатков. Он был весь перемазан кровью, точно холст, на котором рисовал художник. И затылок шофера выглядел так, словно у него вместо задней части че-репа и мозгов сплошной фарш. Били явно не один раз. Почему никто этого, кроме меня, не заметил? Конечно, заметили. Но людей осталось так мало, что волей-неволей будешь держать все свои догадки при себе. Страшно. Доверять некому. Вот люди и молчат.

Я еще немного постояла, пока ко мне не присоединились Женя, Катя и Лера. Очевидно, всем, кроме Светы, хотелось держаться подальше от загадочного негра, пока у него не пройдет этот странный заскок с выдуманной сакраментальностью снимка. А Барской, похоже, было все равно. Так вот, вчетвером мы отправились в сторону дома, где в последний раз видели Павла.

— Говорила мне мама, не стать мне никогда хо-рошим организатором, — ныла по дороге Малинова, — а я не верила. И во всем, что случилось, лишь моя вина!

— Но почему твоя-то? — возразила я. — Твоей вины никакой.

— Если только это не она всех убила, — угрюмо прибавил Жека.

— Я? Конечно, нет! — горячо воскликнула Валерия. — Я никого не убивала! Клянусь!

Ладони стали мерзнуть, и я сунула их в карман. Там нащупала ручку и тут же вынула ее, решив показать Лере. Как это я могла про нее забыть? Однако не факт, что эта вещь имеет хоть какое-то отношение к происходящему.

— Лер, это случайно не твоя ручка? Или Морозова?

— О, это мамина! — удивилась девушка. — Откуда она у тебя?

— Я ее нашла. Так ты уверена, что мамина?

— Да, недавно фирма праздновала юбилей, и тем гидам, которые работали со дня основания, сделали шикарные подарки. Там было много всего, в том числе ручка как сувенир. Мама с ней не расставалась.

Логинов затормозил и спросил меня строго:

— Так где, говоришь, ты ее нашла?

— Возле дерева, где был повешен Фалалей. Что она могла там делать, как считаешь?

Ответила Лера:

— Мама приезжала сюда после того, как умерла Агата. Она, очевидно, выронила. А при таком ветре ручка могла улететь куда угодно. — Протянула ко мне руку. — Я ей передам.

— М-да, это все объясняет, — расстроился Женька и возобновил движение, а я вернула ручку дочке ее хозяйки.

Мы шли по грязной тропинке, утопая в лужах и морщась, когда ветер скидывал капли минувшего дождя с деревьев прямо нам на лица. Интересно, как же бедная Катька вышагивает на своих громадных шпильках? Заинтригованная, я обратила лик к подруге, но та держалась так уверенно и гордо, что я сразу подумала: даже если ей и дискомфортно, она никогда этого не покажет.

Женька всех удивил, обратившись к Мали-новой:

— Что ж, самое время рассказать, что произошло, когда вы искали Фелициану втроем. — Лера только открыла рот, Логинов перебил: — И не надо заливать мне, что вы медленно шли, зная, что он вас догонит, а он взял и не догнал, ах-ах…

Я собиралась попенять Женьке на его грубость и ничем не оправданное недоверие, как неожиданно Лера, опустив глазки, сказала:

— Ну, хорошо… Дело было совсем не так. — Я настолько офигела от услышанного, что раскрыла рот и приготовилась слушать что-то страшное. Например, рассказ о том, как они, сговорившись с Кешей, вешали сопротивляющегося Фалалея на дерево, перед этим на его же глазах убив его жену. Валерия, собираясь с силами, пару раз вздохнула. — Мы с Кешей были знакомы раньше. Мы встречались с ним год назад. — Мы с Катькой хором ахнули. Ничего себе! Лера и Кеша были парой?! Я проиграла в сознании нашу встречу на крыльце гостиницы. «Меня пригласила вот эта милая девушка», — сообщил нам Кеша, показывая на Леру. То есть он был приглашен на экскурсию как знакомый. А я-то поняла так, что Малинова просто предлагала всем без разбора поездку ради того, чтобы заполнить «Газель»!

— Значит, Кеша оказался среди нас не случайно? — проявила я чудеса сообразительности.

— Да. Мы встретились в фойе и разговорились. И я тогда по старой дружбе предложила ему поездку, опять же вину загладить хотелось…

— Вину? Какую? О чем ты? — тут же уцепились мы за любопытный факт.

— Понимаете… В общем, на одной игре год назад Кеша выполнил недопустимый бросок, вы далеки от баскетбола, так что я не буду вдаваться в подробности, но судья был его дальним родственником, что они тщательно скрывали, и засчитал им очки. В результате его команда победила. Он мне поведал по секрету, что по справедливости они должны были проиграть. Я растрепала Светке, она — своей сестре, а сестра у нее журналистка. Короче, та раздула из этого классный материал. Статейка вышла убойная, судью отстранили на время от обязанностей, победу засчитали их противникам… Кеша расстроился и вскоре ушел из спорта.

— Вот та-ак, — чему-то обрадовался Логинов. Я же думала про себя одно и то же: «Ни фига себе! Ни фига себе!» — потому что все услышанное от Леры от первого до последнего слова оказалось очень неожиданным. Однако ловко Света делала вид, что впервые его видит, там, перед гостиницей. Хотя она и впрямь могла его первый раз видеть, но Валерия должна же была сказать, кого она пригласила на экскурсию. — Гляжу, вырисовывается отличный мотив, — продолжил Же-ня, — он должен мечтать разделаться с вами обеими. А остальные для отвода глаз, так?

— Ты что! — возмутилась я, сама себе удивившись. — Кеша не убийца! Он никого не убивал!

— Не знаю, — нахмурилась Лера, изумив меня своим ответом. — Я уже ни в чем не уверена. Ты видела его сегодня? Я хочу сказать, уход из спорта — это была для него большая психологическая травма, он мог немножко двинуться рассудком…

С этим и Катя не согласилась, приняв мою сторону:

— Может, ты специально на него наговариваешь? Чтобы на тебя никто не думал, а? Мне вот кажется, вы со Светой в паре больше походите на убийц, чем несчастный негр, которого все уже затюкали его цветом кожи, вот он чуток и вышел из себя сегодня.

— Ты что? — вылупила глазищи собеседница, сбившись с шага. — Мы со Светкой никого не убивали. Я вообще не верю, что кто-то из нас мог кого-то убить. Но как иначе? Значит, кто-то просто сошел с ума, потому что в твердом рассудке ты же не пойдешь убивать людей, следуя порядку построения на групповом снимке?

— Сумасшествием здесь как раз и не пахнет, — не согласился Жека. — Убийства тщательно спланированы и хорошо продуманы. Как видишь, количество участников сократилось ровно вдвое, а с подозреваемыми по-прежнему туго. Убийцей может быть каждый и не может быть никто одновременно.

Мы сильно ушли от темы, потому я спросила Леру:

— И что же все-таки произошло, когда вы втроем отправились на поиски?

Она посмотрела в небо, зябко поежилась, затем неохотно ответила:

— Ну, в общем, Фалалей разглядел в нас бывшую пару, и они жутко поругались из-за этого.

— То есть как? — спросила Катя. — Поподробнее, пожалуйста.

— Ну, он стал смеяться, как нелепо мы притворяемся, что едва знакомы, а я даже не потрудилась узнать, сколько ложек сахара Кеша кладет в кофе, когда наливала ему. Но у меня это вышло машинально, я знаю, что он не пьет чай, только кофе, и кладет четыре ложки, потому что любит очень сладкий. Я ему так и налила, и вроде никто ничего не заметил, все это приняли за обычную заботу. А Фаля… Но его можно было понять, он был не в себе, оттого что жена пропала. А Кеша почему-то не захотел спускать ему это. Он кричал, что это не его дело, и если он еще раз влезет куда-нибудь, он его… Он его… удавит. — Последнее слово Малинова так произнесла, словно это ее саму в тот момент кто-то — или что-то — давил.

— О господи! — испугалась я.

— Да, в этом-то весь ужас… Не застрелит, не ударит. Он прямо так и сказал: «Я удавлю тебя, понял?» Мне хорошо это запомнилось. Короче, они разругались так, что не могли идти вместе. Александров развернулся и пошел прочь. А я… Мне, конечно, не улыбалось ходить по лесу с этим странным типом в цепях и пирсинге… В общем, я, недолго думая, побежала и догнала Кешу. Так мы вернулись. Меня, конечно, трясло, потому что я вообще не люблю ругань, а когда это происходит на первой моей экскурсии… Да и какое-то предчувствие было, что нельзя оставлять Фалю одного. Но не могла я вдвоем с ним ходить, понимаете? — Мы сочувственно кивнули. — Я же его толком не знаю, второй день знакомы. А Кеша… Не знаю… Он не мог убить, потому что мы вместе с ним вернулись в дом. В то же время он виноват в смерти Фалалея косвенно. Если бы мы его не бросили тогда, ничего бы не случилось.

— Все равно бы случилось, — попытался утешить ее наш единственный мужчина. — Подгадали бы другой удобный момент, вот и все.

— Кто? — охнула Лера удивленно.

На что Логинов со спокойным выражением матерого фээсбэшника на лице серьезно разъяснил:

— Те, кому оно надо. Такие люди коли берутся за что, то их ничего не способно остановить. Наоборот, со временем они становятся все изобретательнее и безжалостнее. Вспомни, громко ли Александров кричал, что удавит Фалалея, или сказал ему тет-а-тет?

— Нет, что ты, они кричали друг на друга. Я говорю, оба словно взбесились. Кеша на весь лес орал, что удавит его. Ой, какой ужас, господи… — Лера набожно перекрестилась.

— Это хорошо.

— Что — хорошо? — не поняли мы трое.

— Да так, — махнул Женя. — Который из домов?

Мы уже подошли к нужному зданию, потому Катя уверенно выдала:

— Вот этот. Вот возле первого подъезда мы его и видели в последний раз.

— Ну что, давайте взглянем.

Мы с Катей заметили несколько новшеств: лавочка была перевернута и отброшена далеко отсюда, дверь подъезда висела на одной петле, кусты поблизости были вырваны с корнем — последствия урагана. А так все было по-старому. Тот же дом, те же дурацкие надписи. Женька, как всегда, напряженно исследовал то, что находилось под ногами.

— Жаль, — сказал он через пару минут. — Этот смерч уничтожил все следы. Теперь не поймешь, сам ли он ушел или помог кто.

— Помог? — не поняла Малинова.

— Ну да. Ты же тела здесь не видишь? И я не вижу. В межпланетную войну я лично не верю. А из землян никто не способен растворить человека в воздухе.

— Давайте походим здесь, — предложила Катя. — Вдруг чего заметим?

Мы стали обходить окрестности, пытаясь отыскать хотя бы какие-то признаки пребывания там Павла. Все было впустую. Когда мы устали и остановились, Катя выдала свежую идею:

— Пойдемте к тому месту, где вы нашли пряжку от ремня. Возможно, удастся отыскать что-нибудь еще. — Она хотела что-то добавить, но блокнот, который Катюха все это время бережно прижимала к груди, выскользнул из ее рук и упал. То, что произошло далее, я не берусь ни объяснить, ни проанализировать, ни выдвинуть какие-то версии. Это настолько ужасно, что, я полагаю, мы просто все спятили. А что? Постоянное сидение в чужом доме в компании малознакомых людей и наблюдение за тем, как эти люди гибнут, а также ожидание собственной кончины вполне могут привести к подобному исходу. А что, если никто и не умер, а нам это только кажется? Мы же сумасшедшие, ха-ха! Нам просто кажется! А показалось нам вот что: Любимова наклонилась, чтобы поднять блокнот, и в ту же секунду в дерево, в том месте, где миг назад красовалось ее милое личико, вонзилась… стрела индейца. Настоящая индейская стрела!

Катька, конечно, слышала, как что-то свистнуло над ухом, но все же она продолжила выпрямляться, и только когда ее затылок уперся во что-то, не дающее ей полностью расправить спину, до Катюхи дошло, что пора обернуться. Увидев стрелу, вонзенную в ствол дерева, она заорала.

— Ложись! — крикнул Женька всем сразу, и все сразу легли.

Катьку пытались убить? Мою подругу едва не застрелили из лука? Боже, в это верилось с трудом. Это было так нелепо… Это было так странно… Я, наверно, и впрямь спятила, так как произнесла:

— Он жив! Он был жив все это время!

— О чем ты? — лежа на земле, спросил Женька.

— Индеец! Кто еще может из лука стрелять?

— Знаешь, меня сейчас больше интересует не кто стрелял, а откуда! — Логинов судорожно оглядывался, аккуратно приподнимая макушку.

Катя молчала, что несколько пугало. Но умереть от разрыва сердца, не погибнув под обстрелом ядовитых индейских копий, — это отнюдь не по-любимовски. Да и не копье это было, всего лишь стрела. В двадцать первом веке. Стрела. Чего изумляться-то, в самом деле? Подумаешь, стрела…

— Это правда была стрела или я попрощалась со своей крышей? — решила я уточнить.

— Стрела, — ответил мне опять же Женя.

— Катя, ты жива? — Гадать, какая причина заставляет ее не размыкать уста, было уже выше моих сил. Подруга моя всю жизнь была говор-лива.

— Да, кажется, — ответила мне Любимова, и я успокоилась.

— Что делать будем? — поинтересовалась Лера откуда-то сзади. Так как я лежала на животе, едва-едва приподняв лицо от грязной травы, то я ее не видела. Зато могла слышать.

— Ох, уж не знаю… — протянул Логинов. — Ладно, отползаем. Неужели из окна дома стреляли? Но это так далеко…

Мы стали отползать на животе в сторону шоссе, скорее всего, напоминая со стороны попеременно то напившихся пограничников, то обкурившихся непонятной дрянью раков.

— Ты же сам говорил, что он ас, — проговорила Катя. — Чему удивляться?

— Знаешь, мне уже надоело удивляться. Все, хватит. Когда вернемся, я убью всех, кого с нами сейчас не было. А их всего-то двое. И мне плевать, если один из них невиновен, я не хочу, чтобы моей любимой девушки не стало.

— О, спасибо, дорогой! — отозвалась Любимова, поднимаясь на ноги. Для моей подруги высшее счастье — когда мужчина готов ради нее пойти на смертоубийство, особенно если это ее любимый мужчина.

Мы тоже поднялись и все вместе отправились обратно. Лично мне в отличие от Кати логиновская затея не показалась стоящей хорошей оценки. Невиновных убивать нельзя. Убивать вообще нельзя. Буду надеяться, что друг всего лишь пошутил.

Теперь Женька все время прикрывал Катю своим телом с той стороны, откуда, как ему казалось, ей грозила наибольшая опасность. Даже в лесу это продолжалось, хотя там опасность быть сраженным стрелой из лука сводится почти что к нулю: никто не станет стрелять, когда кругом полно деревьев, даже если он настоящий профи. Стрелы эффективны лишь на открытых пространствах. Но Логинова это не тревожило. Его сейчас заботило только то, как не дать возлюбленной отбросить копыта. Волнение было абсолютно оправданным: рядом с ныне умершим Альбертом на снимке стояла именно она. Мой внутренний голос подсказывал, что с этого момента события, к несчастью, начнут развиваться очень стремительно.

Мы пришли к месту, где, по утверждению Евгения, он вчера встретил нас с Кешей. Пока спутники занимались ознакомлением с близлежащими кустарниками, я кумекала, как же должны сложиться обстоятельства, чтобы никто из «выживших» не был причастен к смертям. Сперва задача казалась невыполнимой, но затем что-то хрустнуло у меня в мозгу, и пазл сложился.

— Женя, — позвала я. Когда он приблизился, спросила: — Как можно отсюда дойти до дворца?

Он показал направление, дал ориентиры и только хотел полюбопытствовать, а зачем мне эти сведения, как я уже попрощалась, бегом припустившись в путь. Бежала я долго, а пункта назначения все не было видно. Наконец, когда я уже решила, что сбилась с пути, удачно выбежала к стоянке, а следом — к самому дворцу. Что неудивительно, ворота были заперты. Людей не было.

— Эй! — крикнула я что есть мочи и постучала руками по решетке. — Эй! Есть кто?

Никто не отозвался. А где же сторож, интересно? Уж не в лесу ли обстреливает мою подругу?

— А ну отворяй ворота, гадина! — расхрабрилась я и пнула преграду пару раз ногой. Никакой реакции.

Вот блин. Придется лезть.

Я чуть отошла, подняв кверху голову: перед боем всегда нужно проводить разведку. Затем принялась за дело. Нащупала ступней опору и потянулась вверх. Совсем чуточку не удалось мне зацепиться за выступ. Еще раз. Ну же! Ну! Снова не вышло.

Я немного отдохнула, потом плюнула на ладони и предприняла очередную попытку. Тут что-то снизу подтолкнуло меня вверх, и в следующую секунду я с легкостью ухватилась рукой за выступ. Повиснув, обернулась. Напротив моих коленок стоял высоченный негр и широко улыбался.

— Боже, Кеша! Как ты все время незаметно подкрадываешься! — отругала я парня, который, в общем-то, мне помог.

— Рад стараться, — задорно подмигнул он мне. — Чтобы ты знала, большие габариты не всегда признак неуклюжести.

— О, это уж я знаю не понаслышке! Мы с тобой наоборот-одинаковые!

Пока он думал над значением чудаковатого термина «наоборот-одинаковые», я взобралась на верхушку, и тут мой мозг пронзила молния пугающей догадки. У нашего загадочного убийцы привычка незаметно подкрадываться в крови. Начнем сначала. Агату я опущу, там все неясно, препарат, как утверждал Паша, подсыпать мог любой, а вот Фелю должны были застать врасплох. Как мне представляются события, к ней подкрались сзади и чем-то усыпили либо ударили по голове, чтобы она отключилась и дала посадить себя в работающий автомобиль. Дальше Фалалей. Лера может врать. Или не совсем врать. То есть она сказала, что побежала догонять Кешу, но мы не знаем, насколько далеко он успел уйти, прежде чем ей взбрело это в голову. Они могли ходить по кругу. Пока Малинова искала Александрова, который, как ей казалось, шел к дому, сам он опять же незаметно подошел к металлисту и выполнил свое обещание. Затем — в быстроте ему, как спортсмену, не откажешь — забежал вперед и сделал вид, якобы Лера его догнала. Индеец. Для Иннокентия — проще простого. Абажур над Светиной головой. Хм, очень мог подпилить, он знал, на каком месте она обычно сидит. Павел… Боже, мне страшно подумать, что он мог с ним сотворить… Этот здоровенный детина против добродушного худенького Паши… Господи… Он мог с ним сделать что угодно. К тому же в тот день он шатался где хотел. И по комнате индейца явно он ходил — стрелы искал. Нашел. Теперь что ему мешало совершить покушение на жизнь моей подруги, а после того, как оно не удалось, бежать за мной так бесшумно, как он умеет? Боже, боже… Права была Лерка, он просто тронулся умом.

От этой дикой догадки я не удержалась и рухнула вниз. Александров поймал меня на руки, проявив недюжинную ловкость.

— Пусти! — забрыкалась я и выпала из его объятий прямо на грязный асфальт.

— Эй, ты что? Я помочь хотел, никаких дурных мыслей, клянусь! — Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами, продолжая растягивать губы в улыбке. Помочь, значит? Что ж, сам напросился.

— Кеша, если хочешь помочь, сделай доброе дело, а?

— Все, что захочешь! — козырнул он. В иное время я бы рассмеялась, но сейчас мне было не до шуток.

— Пожалуйста, перелезь через забор!

— А дальше?

— Сперва перелезь.

— Ох… На недоброе дельце меня толкаешь… Проникновение в частные владения…

— Ты лезешь или нет? — перебила я и, чтобы смягчить впечатление от моих слов, прибавила: — Ну пожа-алуйста! Ну зайчик! — вспомнив Катьку. Уж кому, как не ей, знать способы воздействия на мужчин.

Негр удивился, потеряв свою улыбку где-то в Зимбабве, но все же промолчал и полез выполнять диковинную просьбу. Кстати, это заняло у него рекордно малое количество времени, и он не получил ни одной мало-мальской травмы. Мне стоило бы поучиться.

— Жду дальнейших указаний, — отрапортовал он, находясь по ту сторону.

— А теперь постучись в будку сторожа, а если не откроет, вышибай дверь ногой!

— Ни хрена себе… Твои просьбы попахивают вступительными экзаменами в клуб шпионов-разведчиков!