Дурное поведение Дуглас Пенелопа

22

Прохладный ветерок дул вдоль Сент-Энн-стрит, и я на мгновение закрыла глаза, наслаждаясь им. В наушниках пульсировал ритм композиции To the Hills в исполнении Laurel, и я грелась в солнечных лучах и чувствовала, как ветер играет с моей блузкой с открытыми плечами. Весь день я гуляла, притворяясь туристкой и наслаждаясь атмосферой города, которой мне редко удавалось восхититься, несмотря на проведенные здесь пять с лишним лет.

Было весело. Утром я проснулась со списком дел в голове и планом на день. Почистить духовку, позаниматься спортом, а затем отправиться на разведку для будущих уроков: мы так много обсуждали историю войны, а в Новом Орлеане было много замечательных мест для посещения. Но, одевшись, я поняла, что не в настроении. Скомкала составленный список, бросила его в мусорное ведро, схватила сумочку и вышла из дома.

На трамвае я доехала до Канал-стрит и сошла на остановке, растворившись во Французском квартале. Обогнув собор Святого Людовика и столпотворение художников, музыкантов и хиромантов, я прошла пару кварталов до «Маскарада», маленького магазинчика, который обнаружила во время прошлогоднего Марди Гра, когда впервые решила купить маску. Меня не интересовали безвкусные сувениры, продаваемые на Французском рынке или в магазинах для туристов. Я хотела приобрести маску ручной работы, сделанную настоящим мастером своего дела, и подумывала еще не раз сюда вернуться, чтобы потом, возможно, развесить у себя дома на стене целую коллекцию.

Когда я вошла, грубый деревянный пол заскрипел; женщина за стойкой улыбнулась мне, а затем вновь уткнулась в бумаги. Вот что мне нравится в Новом Орлеане. Торговцы не набрасываются на тебя, стоит лишь переступить порог. Маски висели на стенах, но были разделены на категории. Кожаные – слева, в зверином стиле и с перьями – справа. Многие маски, предназначенные для мужчин, почти не имели украшений, в то время как на других красовались драгоценные камни, блестки и узоры. Даже самый взыскательный покупатель нашел бы что-то по вкусу.

– Скоро Хеллоуин, – обратилась я к женщине, оглядевшись вокруг и заметив, что других покупателей нет. – Я думала, здесь будет больше народу.

– Не тот праздник, – объяснила она. – Вот на Марди Гра здесь действительно не протолкнуться.

Да, могу себе представить. Не верилось, что до начала следующего карнавального сезона осталось всего четыре месяца. Почти год прошел с тех пор, как я впервые встретила Тайлера. И – я на мгновение опустила глаза, проходя по магазину, – прошло уже больше недели с тех пор, как мы в последний раз разговаривали.

За это время я видела его лишь однажды. Он забирал Кристиана из школы в прошлый понедельник, и, хотя я не знала точно, потому что запрещала себе искать его взглядом, Тайлер, скорее всего, на этой неделе приезжал за сыном каждый день. И ежедневно я на прощание желала ученикам хорошего дня, улыбалась их родителям, а затем возвращалась в свой кабинет, закрывала дверь, включала на полную громкость Боба Марли и работала допоздна, не думая о Тайлере.

Или стараясь не думать о нем.

Но потом находила в комоде бюстгальтер, к которому у меня больше не было подходящих трусиков, и вспоминала, что они остались лежать в переулке во Французском квартале. Или просыпалась вся разгоряченная, ощущая, как простыни натирают обнаженную кожу, и разрывалась на части, желая, чтобы Тайлер прикоснулся ко мне. Впрочем, он был прав. Мы вели себя неосторожно и эгоистично.

Я снова повернулась к продавщице и поинтересовалась:

– А где у вас металлические маски?

– Вон там, на левой стене. – Она указала мне за спину на соседний зал.

Я увидела по центру помещения стеклянные двери и слегка улыбнулась женщине.

– Спасибо.

Войдя туда, я окинула взглядом стены, сплошь украшенные масками, очень похожими на те, что висели в предыдущем помещении, и направилась прямо к небольшому ряду металлических масок. Они были похожи, но абсолютно одинаковых здесь не было.

Я взяла богато украшенную золотую маску, в ее налобной части сияли кристаллы. По бокам к обоим вискам поднимались завивающиеся узоры, а необычные вырезы для глаз придавали маске эротический вид, сексуальный и таинственный одновременно. Я почувствовала, что впервые за неделю улыбнулась по-настоящему. Мне очень понравилась моя прошлогодняя маска. Я еще не знала, по какому случаю надену эту, но решила ее купить.

Я также выбрала маску для брата, поскольку он упомянул, что собирается пойти на бал в честь Хеллоуина вместе с коллегами по его новой стажировке в «Грейстоун Бриджертон». Продавщица завернула покупки, я убрала их в сумку и вернулась на Канал-стрит, чтобы сесть на трамвай. На часах было уже начало четвертого, и я обещала приготовить ужин Джеку. Сам он умел лишь разогреть в микроволновке полуфабрикатную выпечку и пожарить яичницу-болтунью.

С сумкой в руках я прошла под кустом сирени, благоухающей на весь район, и перешла улицу, направляясь к дому, но когда взбежала по ступенькам на крыльцо, то замедлила шаг, увидев, что входная дверь открыта.

Что за?..

Страх пронзил мою грудь, словно гигантский коготь, я тут же попятилась.

Но я запирала дверь.

Я помнила это, потому что обернулась, чтобы поздороваться с соседом, а затем щелкнула замком и подергала дверную ручку, чтобы убедиться, что дверь надежно заперта. Я покачала головой. Нет. Я не собираюсь проходить через это снова. Бросившись к двери, я распахнула ее.

– Кто здесь? – выпалила я, стараясь скрыть дрожь в голосе.

С участившимся дыханием я быстро оглядела помещение. Внутри было темно. Перед уходом я выключила все лампы, но в окна проникали лучи солнца, клонившегося к закату.

– Кто здесь? – выкрикнула я еще раз и бросила сумку на пол, а затем решилась: – Выходи сейчас же!

Шкафчики на кухне, открытое окно, занавеска для душа… я ничего не вообразила и не оставила по рассеянности.

Кто-то входил в мой дом.

Я с трудом сглотнула и осторожно двинулась по коридору, пытаясь определить, лежит ли что-нибудь не на своем месте, и увидела кучу обломков в центре гостиной. Я бросилась туда и упала на пол, ободрав колени о ковер.

– Нет, – выдохнула я.

Кто-то вломился в дом, и они точно знали, зачем явились. Мои плечи затряслись от беззвучных рыданий. Моя шкатулка с сокровищами – та самая, которая не давала покоя Джеку, – лежала разбитая вдребезги на полу, ее содержимое было разбросано и разорвано на куски. Я стиснула обрывки в пальцах, чувствуя ту же агонию, что и много лет назад, когда запирала их в коробке.

Чейз.

Все его письма. Угрозы. Все, что он присылал мне после того, как мои родители уволили его с поста тренера. Все, что они от меня скрывали. После их смерти я нашла у нас дома в кабинете папку с его «любовными» письмами ко мне. Судя по датам, Чейз отправлял их по почте с тех пор, как его уволили.

Я нашла их и прочитала, и мне тут же захотелось исчезнуть с лица земли. От писем у меня мурашки побежали по коже, и я возненавидела родителей за то, что они не стали выдвигать обвинений. Они забрали у меня телефон вскоре после начала его преследований и заблокировали электронную почту, так что эти письма были единственным доказательством того, что он делал. Убедительным доказательством для полиции. Зачем скрывать это от меня, вместо того чтобы использовать для защиты? Как родители могли читать эти письма – некоторые из них были отвратительными и извращенными – и ничего не предпринять?

А потом я вспомнила, что родители погибли из-за меня – из-за того, что я сделала той ночью, – и не захотела избавляться от улик. Джек сжег бы их, но я заперла все в шкатулке и никогда не открывала ее, но держала на виду, как постоянное напоминание о том, к чему приводит потеря контроля над собственной жизнью.

Больше никогда.

– Истон? – раздался голос у меня за спиной.

Я заставила себя глубоко вздохнуть.

– Истон, – повторил Джек. – Что, черт возьми, случилось?

– Ты должен уйти, – потребовала я, поспешно собирая бумаги.

– Истон, что ты делаешь? – Брат остановился рядом со мной, но я не обратила на него внимания.

Опустившись на колени, он поднял обрывок и внимательно изучил его, пока я искала мусорный пакет, куда все это можно было сложить. В течение пяти лет эта куча мусора не позволяла мне сбиться с пути.

– Истон, постой! – позвал Джек. – Откуда у тебя все это?

Я кинулась обратно в гостиную и стала подбирать с пола оставшееся.

– Истон. – Джек схватил меня за руку. – Тебе нельзя их хранить!

Стиснув зубы, я вырвалась, вернулась на кухню и запихнула все в пакет, но Джек ловко выхватил их.

– Оставь меня в покое! – закричала я.

– Черта с два! – проревел брат. – Ты не будешь это хранить. Это ненормально!

Джек обхватил меня руками и притянул в объятия. Я закрыла глаза и расплакалась.

– Джек, пожалуйста, – взмолилась я.

– Мне жаль, Истон, – едва ли не прошептал он, и я почувствовала его прерывистое дыхание. – Мне так жаль.

Я ненавидела все это. Мой брат уже достаточно настрадался. Настрадался по моей вине, и вот я снова здесь, в центре драмы.

Хватит.

Я отстранилась, упираясь ему в грудь.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы обо мне заботились.

Я снова приняла свой обычный неприступный вид.

– Перестань беспокоиться обо мне и не вмешивайся, – потребовала я, подхватила пакеты и побежала наверх.

В понедельник после уроков я вышла из школы, переодевшись в спортивную форму, и отправилась на пробежку в парк Одюбон. Я поступала так каждый понедельник и среду, вместо того чтобы задержаться на несколько лишних минут, как делала на прошлой неделе в какой-то жалкой надежде, что Тайлер найдет меня.

Весь вчерашний день я провела, заполняя полицейский отчет о взломе, а затем устроила генеральную уборку, уничтожая все следы чужого пребывания в моем доме. Сегодня утром, перед тем как уйти в школу, я дважды заправила свою кровать, выравнивая покрывало, а затем проверила, заперты ли окна и закрыты ли все шкафы. Четыре раза. Я восемь раз ставила машину на сигнализацию и считала шаги, когда входила в школу. А потом села за стол, положила голову на руки и хорошенько поплакала перед первым уроком, потому что больше не хотела бояться.

Я не хотела быть такой, как сейчас.

Я хотела быть такой, какой была с Тайлером.

Не то чтобы Тайлер мог спасти меня, но я была счастлива с ним. Я влюбилась в него. Но я запретила себе скучать по нему. Тайлер больше не мог поднять мне настроение, а я больше не собиралась меняться ради него. Поэтому я решила: хватит. Я не знала, кто побывал в моей квартире, но должна была это выяснить. Я позвонила в полицию и сообщила о проникновении, решив в отличие от родителей ничего не замалчивать. Лучше буду действовать на опережение, а не сидеть и ждать чего-то.

Кроссовки стучали по асфальту, пот стекал по спине, когда я закончила восьмой круг и вышла на новый. Композиция Dangerous группы Shaman’s Harvest придавала сил, восполняя энергию, потраченную на плохое настроение, и впервые за долгое время я почувствовала, что становлюсь более похожей на себя. День выдался слегка прохладным, но даже в белой тренировочной майке и черных шортах я не мерзла. Я поправила в ухе наушник, но тут кто-то шлепнул меня по заднице, заставив резко остановиться и выдернуть оба наушника.

– Привет. – Кристен оказалась рядом со мной. – Так вот как ты развлекаешься?

Она изобразила милую улыбку, но получилось слегка комично, потому что Кристен запыхалась, хотя и старалась это скрыть. Я покачала головой и продолжила бег трусцой, не сбавляя ради нее темпа.

– Что ты здесь делаешь?

– Ну, – выдохнула она. – Я постоянно вижу, как ты после уроков отправляешься в тренировочном костюме на пробежку, и думаю про себя… я тоже могла бы так, – задумчиво произнесла она.

Я не выдержала и фыркнула, передернув плечами.

– Наконец-то рассмешила! – восторжествовала Кристен. – В последние дни ты не улыбалась, точнее, всю прошлую неделю, так что, видимо, у меня талант.

– Какой? – проворчала я, стараясь, чтобы мой голос звучал раздраженно.

– Вызывать у тебя улыбку. Уверена, так не каждый может. Я могу быть твоей родственной душой. Второй половиной.

Я закатила глаза, наслаждаясь дуновением ветерка, покачивающего кроны деревьев.

– Я в порядке, – заявила я. – Медовый месяц закончился, вот и все. Преподавание наконец-то отнимает у меня все силы.

– Аминь, сестра, – поддакнула Кристен. – Но если бы я применяла твою методику в работе, то, без сомнения, была бы очень довольна своим классом. По крайней мере, у тебя нет проблем с поведением на уроках.

Нет. Таких проблем у меня не было. Но и правду я Кристен не сказала. Преподавание всегда отнимало силы, но мое настроение испортилось не из-за этого. Мне просто не хотелось рассказывать ей обо всем. Несмотря на то, что произошло в клубе, Кристен мне нравилась. В конце концов, это была не ее вина, и с учетом того, как она вела себя в школе после того вечера, ее умения держать язык за зубами, я стала доверять ей. И мне казалось, что я нравлюсь Кристен, хотя и непонятно почему.

– Я слышала, что директор Шоу попросил тебя провести в рамках отдела развития персонала тренинг для преподавателей по технике взаимодействия, – продолжила она.

Я кивнула, накидывая на шею шнурок от наушника.

– Я отказалась.

– Почему?

– Потому что считаю, что не обладаю достаточным опытом для того, чтобы указывать другим, как выполнять свою работу, – пояснила я.

– Да пошли они, – отмахнулась Кристен. – Как и ученики, учителя должны быть готовы меняться, чтобы добиться успеха.

Тут я краем глаза заметила, как она игриво наклонилась ко мне.

– А ты такая способная, что наверняка вызовешь у них желание.

О чем это она? Учителя обычно посвящали работе всю жизнь и становились рабами привычки. Было бы самонадеянно думать, что я могу вмешиваться и поучать их – людей с многолетним опытом, – как работать лучше. Какое Кристен до меня дело?

– Почему ты так добра ко мне? – Я искоса взглянула на нее.

– Включаешь скептика? – скривилась она.

– Нет, – ответила я. – Лишь хочу сказать, что на самом деле тебе не за что любить меня.

– Неправда, – хихикнула Кристен. – Ты прекрасно танцуешь. Делаешь настоящие чудеса с помощью рук.

Я фыркнула и шлепнула ее по плечу, а затем замедлила шаг и направилась к траве. Кристен с широкой улыбкой последовала за мной.

– Ты мне нравишься, – задыхаясь, проговорила она. – Ты выполняешь свою работу так, словно никаких предписаний не существует. Ты изобретательна. Делаешь то, что хочешь и как хочешь.

Я упала на задницу и указала Кристен на свои ноги, чтобы она подержала меня, пока я качаю пресс.

– Люди уважают это, – сказала она мне, опускаясь на колени, чтобы обхватить мои ноги руками. – Я это уважаю.

Напрягая пресс, я поднялась, откинулась назад и снова согнулась. Почему бы нам с ней не подружиться? У меня не так уж много подруг. Вообще-то, ни одной. И давно уже их нет. Кристен – порывистая и явно обожает беспорядок. Полная моя противоположность.

– Я стеснительная, – предупредила я ее.

– Ты нетерпима к людям, – поправила она меня. – Это не одно и то же.

– Я циничная, – заметила я с легкой улыбкой.

– О-ох, циники такие милые, – проворковала Кристен, и я в изумлении покачала головой.

– И я вообще-то не люблю вечеринки, – безапелляционно заявила я.

– А я их люблю, – пожала плечами Кристен. – Найдем золотую середину.

23

Услышав доносящиеся из спортзала возгласы ликования, я вытащил телефон из нагрудного кармана и выключил его. За последние пару недель я кое-чему научился. Без меня мир не рухнет. Я распахнул двери и вошел, и едва тяжелая створка захлопнулась за спиной, меня оглушили боевые кличи и пронзительные звуки музыкальных инструментов.

Господи. Как, черт возьми, мне найти здесь Кристиана?

Спортзал был переполнен, трибуны, расположенные по обе стороны от баскетбольной площадки, набиты до отказа родителями, преподавателями и учениками, некоторым пришлось стоять в проходах из-за нехватки сидячих мест. В эту пятницу тренировку перед игрой, которую обычно проводили по утрам в те дни, когда на вечер планировался футбольный матч, перенесли на вторую половину дня из-за тестирования. Кристиан прислал мне сообщение с просьбой приехать. Большинство родителей собирались прийти, и в последние несколько дней сыну все чаще хотелось продемонстрировать мне свои школьные достижения и познакомить с друзьями.

Я тут же согласился – ради Кристиана, но кривил душой, притворяясь, что не надеюсь увидеть Истон. Каждый день, забирая Кристиана из школы, я искал ее взглядом, безрезультатно запрещая себе делать это. Как ни старался я бороться с влечением к ней, все равно разглядывал людей, собравшихся на школьном дворе после уроков, но Истон ни разу среди них не появилась. Она больше не выходила, чтобы проводить учеников, и увидеть ее я теперь мог лишь в интернете в группах социальных сетей.

Я оглядел трибуны, стараясь не искать Истон взглядом, но и Кристиана в этой неразберихе никак не мог найти. Уже хотел достать телефон и написать сыну, но тут заметил в проходе Джека, брата Истон, наблюдающего за танцевальным представлением. Я сомневался, стоит ли мне заговорить с ним, но, если не поздороваться, это лишь усилит неловкость между нами.

– Джек. – Я подошел к нему и сложил руки на груди. – Как дела?

Он повернул голову в мою сторону, одарив меня искренней улыбкой, и я догадался, что Истон не рассказала ему о нашем разрыве.

– Очень хорошо, – ответил Джек. – После мероприятия мы с Истон собираемся на ужин. Будем надеяться, что ей не придется задержаться, чтобы навести порядок.

Он рассмеялся, а я просто кивнул, жалея, что с такой жадностью прислушиваюсь к любой новой информации о ней.

– Спасибо за полезные знакомства во время прошлого торжественного обеда, – поблагодарил Джек.

– Не за что, – откликнулся я. – Надеюсь, они пригодятся. Я по себе знаю, как трудно бывает здесь пробиться в нужные круги.

– Правда?! – Джек отстранился с изумленным выражением на лице.

Глядя ему прямо в глаза, я тихонько усмехнулся.

– На деньги своей семьи я получил хорошее образование, но свою компанию основал самостоятельно.

Похоже, Джек воспринял это спокойно, потому что снова повернулся к спортивной площадке и больше ничего не сказал. Несколько мгновений мы стояли молча, и я заметил, как Кристиан машет мне рукой с трибуны. Я махнул ему в ответ, и он сел обратно к друзьям и присоединился к всеобщим аплодисментам, когда началось выступление команды чирлидеров. Я пошарил взглядом в толпе, но так и не обнаружил Истон и протяжно выдохнул через нос.

– Как там Истон? – поинтересовался я у Джека.

– В порядке. «Ньюсуик» хочет взять у нее интервью.

– «Ньюсуик»? – Я бросил на него удивленный взгляд. – По какому поводу?

– Из-за ее методов преподавания, – ответил Джек. – Она становится все более известной. – Тут в его глазах промелькнуло какое-то выражение, и он снова перевел взгляд на спортивную площадку. – Как всегда.

«Ньюсуик» брали у меня интервью один раз. Когда я в двадцать пять лет стал бизнесменом, обо мне и еще двадцати четырех перспективных бизнесменах написали статью. Неужели у Истон они возьмут индивидуальное интервью?

– За что бы она ни взялась, всегда выигрывает, – покачал Джек головой.

– И как она к этому относится? – внезапно забеспокоился я. – После всего, что случилось, она нормально себя чувствует, общаясь с прессой?

Неожиданно Джек посмотрел на меня настороженным взглядом.

– Что она тебе рассказывала?

– О ваших родителях и сестре. – Я пожал плечами, а потом понизил голос. – И о тренере, который вел себя неподобающе и был уволен.

– Только это? – нахмурился Джек. – Он не просто вел себя неподобающе. Он преследовал ее.

– Что?

Он опустил руки и сунул их в карманы.

– Родители уволили тренера, но это было только начало, – тихо проговорил Джек. – В течение двух лет он терроризировал Истон. Писал по электронной почте, звонил, оставлял сообщения, появлялся на ее матчах… угрожал ей, вламывался в ее гостиничные номера, рылся в ее вещах… Родителям пришлось лишить ее телефона, почты и в конце концов свободы.

Я отвел взгляд, удивляясь, почему Истон ничего мне не сказала. Неудивительно, что она была такой чертовски неприступной. Неудивительно, что последние две недели она не искала меня так, как я – ее. Она перестала переживать и разочаровываться.

– Истон мне ничего такого не говорила. – Мой голос был едва слышен.

– Ничего удивительного, – заметил Джек. – Истон ненавидит обсуждать свои проблемы. Считает это проявлением слабости. – Затем он добавил: – Тот факт, что она тебе хоть что-то сказала, уже кое-что значит.

Я прищурился, понимая, что Джек прав. Раз Истон открылась мне, значит, она мне доверяет.

Доверяла.

– Ей было шестнадцать, и она постоянно находилась в состоянии стресса, – продолжил Джек. – Но не только из-за тренера. Из-за меня, наших родителей, сестры… Все мы причинили ей страдания.

– Что ты имеешь в виду?

– Никто из нас даже не подумал обратиться в полицию, – объяснил он. – Родители не хотели, чтобы ее имя ассоциировалось с омерзительным скандалом, поэтому вместо того, чтобы разобраться со Стайлзом, мы всеми силами старались оградить ее.

Джек покачал головой, глядя в пустоту.

– Но мы всего лишь посадили ее в клетку, – признался он. – Она почти не общалась с друзьями. Спала с включенным светом и постоянно гадала, не покажется ли он на трибунах во время ее матчей. Истон была оторвана от реальной жизни и очень одинока.

Его веки затрепетали, и стало ясно, что ему жаль сестру.

– Как ваши родители могли допустить подобное? – возмутился я.

– Родители любили Истон, – поспешил защититься Джек. – Они всегда заботились лишь о ее интересах. Считали, что рано или поздно все закончится, и не хотели, чтобы пресса усугубила ситуацию.

– У нее хотя бы есть судебный приказ против него? – бросил я.

Меньше всего мне хотелось, чтобы этот парень снова ворвался в жизнь Истон.

– Этого не потребовалось, – решительно ответил Джек. – Он мертв.

– Мертв?! – переспросил я, желая убедиться, что не ослышался.

Джек сглотнул, и его кадык подпрыгнул.

– Через два года после начала домогательств, когда Истон исполнилось восемнадцать, ее терпение лопнуло, – сказал он мне. – Она осмелела. Начала тайком выбираться на ночные пробежки, оставляя дверь своего гостиничного номера незапертой, втайне от родителей обзавелась телефоном… – Джек встретился со мной взглядом. – Она бросала ему вызов, – пояснил он. – Она устала бояться и хотела вернуть себе прежнюю жизнь.

«И как долго бы ты так простояла?»

«Дольше всех».

– Посреди горящей комнаты, – задумчиво пробормотал я, вспомнив, как Истон говорила о риске.

– Что? – не понял Джек.

Я покачал головой.

– Ничего. Продолжай.