Дочь лучшего друга Николаева Юлия

Глава 39. Рома

Еду к матери в отвратительном настроении. Инна появилась совершенно невовремя, и Сашка, конечно, спалилась по полной. Впрочем, чего от неё ожидать? Тот факт, что она вообще до сих пор не заикнулась о раскрытии наших отношений, уже возвышает ее хуй знает на какой уровень. Любая другая баба вынесла бы весь мозг.

Вот например, как Шамова.

Так и стоят в ушах ее слова после ухода Саши:

— Борцов, ты вообще стыд потерял?

Потерял, блядь. Не только стыд, но и ум, похоже, потому что рядом с Сашкой у меня все мысли на хрен разбегаются.

Но вестись на провокации Инны не собираюсь, потому просто осаждаю ее взглядом и бросаю:

— Шамова, ты совсем рехнулась, что ли?

Она только сверлит меня взглядом, приближаясь, садится на стул, который Сашка чуть не свалила, и произносит:

— То есть мне показалось, что ты сейчас соблазнял Саню?

Смотрю на неё, искренне пытаясь сыграть взгляд “дурой не будь”, она только усмехается.

— Ты бы поаккуратней, — продолжает Инна, — не думаю, что Матвею подобное пришлось бы по вкусу.

— Хватит чушь пороть, — все-таки не выдерживаю, — если у тебя нет больше вопросов, ты знаешь, где дверь.

Инна дергает щекой, но все же поднимается.

— Мы вроде собиралась сегодня к твоей матери, — говорит и ждёт.

Я сцепляю зубы. Очередной дешевый шантаж, ей богу. Заебала.

— Я один съезжу, — бросаю, не отрывая взгляд от монитора.

Мать, конечно, ждёт ее, но сегодня я не в состоянии терпеть Шамову. Она некоторое время молчит, разглядывая меня, а потом молча уходит.

Нет, я не жалею, что грубо ее выставил, но все же осадок остался. Особенно беспокоюсь о Сашке, если Шамова додумается встретиться с ней, то моя скромница с перепугу может все рассказать. И… что?

Я еду и понимаю: да ничего. Хер знает, что из нас Сашкой выйдет, но понимаю, что разоблачения не боюсь. Матвей со всеми своими ружьями и разговорами это всего лишь Матвей, и с ним я как-нибудь разберусь. Хорошо бы только до тендера подождать, потому что друг может что-нибудь выкинуть эдакое.

Хотя сегодняшняя покладистость меня настораживает. Он так отчаянно бился за этого Кирсанова и вдруг разом отпустил. Кивает на каждое слово и добавляет: как скажешь, как скажешь.

Не хочется думать о друге плохо, но все равно мыслишки закрадываются. Не потому ли он так покладист, что на самом деле продолжает вести дела с Кирсановым за моей спиной? Сумма отката за данные из конверта не столь велика, Мот может ее достать…

Я гоню мысли прочь и прибавляю газу, нет, он бы не стал так поступать. Это же Матвей Костров, импульсивный, горячий, но добрый парень и верный друг.

Мать и впрямь расстраивается, что Инна не приехала. Меня так и подмывает разрубить узел и сказать, что между нами все кончено, но я держусь, столько времени протерпел, чего уж теперь?

Состояние стабильное, ама выглядит неплохо, бледновата, конечно, но в целом бодрится. Осталось сдать анализы и сделать пару узи, и если все хорошо, можно готовиться к выписке.

Домой приезжаю часов в девять, усталый, как слон. Потому звонок в домофон бьет по вискам раздражением. Правда, тут же мелькает мысль, что это Сашка, и я быстро иду в прихожую. Но там реальный облом, потому что под дверями стоит Шамова.

— Тебе чего? — говорю, не особенно утруждаясь дружелюбием, видеть и слышать ее нет никакого желания.

— Открой, разговор есть.

Я все-таки нажимаю на кнопку, потому что ее тон мне не нравится. И снова думаю о Саше и своих мыслях об их встрече. И оказываюсь прав.

Шамова топчется на пороге, но под моим взглядом даже разуваться боится.

— Пройти можно? — задаёт вопрос, я молча разворачиваюсь и ухожу в кухню. Она появляется следом, садится за стол.

— Чаю не предложишь? — спрашивает меня.

— Нет, — складываю на груди руки, прислоняясь спиной к стене. — Зачем пришла?

— Саша мне все рассказала, — кидает Шамова и смотрит с вызовом. Не знаю, на какую реакцию рассчитывает, но видимо, не получает ожидаемого, потому что несколько теряется.

— И? — спрашиваю я. Она сверлит меня злым взглядом.

— Ты вообще понимаешь, что с тобой Матвей сделает? Он…

— Тебя это не касается, — прерываю грубо, чувствуя, что она достала меня так, что больше сдерживаться не буду.

— Неужели? А если я все ему расскажу?

Я подхожу к ней, наблюдая, как меняется выражение глаз, она явственно пугается. Дергаю за руку, вынуждая встать, и толкаю к стене. Нависаю следом и произношу, чеканя слова и глядя ей в глаза:

— Ты ничего не будешь говорить Матвею, поняла? Иначе я тебя в порошок сотру, и ты даже в сранном городе Сибири не найдёшь себе работу уборщицей.

— Угрожаешь, значит? — находит она силы хмыкнуть.

— Предупреждаю. И ещё, вали из моей жизни и жизни Саши на хуй. Даже приближаться не вздумай. Увижу рядом, пеняй на себя.

Я тащу ее за локоть к выходу, открыв дверь, ногой вышвыриваю туфли, а следом толкаю и женщину. Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я отчётливо вижу в них изумление, злость, обиду, но сейчас мне реально насрать. Захлопываю дверь перед ее носом и закрываю задвижку.

Разворачиваюсь и ударяю кулаком в стену, чтобы выместить злобу на Шамову. Была бы мужиком, давно бы вьебал так, чтоб неповадно было. Немного постояв у стены, прохожу в комнату и набираю Сашин номер, только в последний момент сбрасывая.

Пишу смс:

“Ты почему не сообщила, что Инна в курсе?”

Наверное, грубовато, но злость на Шамову все ещё плещется внутри. Пока жду ответа, прохожу в кухню и наливаю коньяка, выпиваю залпом, слыша писк входящего сообщения.

“Прости. Я хотела завтра, при встрече. Что-то случилось?”

Случилось, блядь.

“Все нормально, завтра поговорим” — отвечаю коротко, и получаю в ответ:

“Спокойной ночи, я соскучилась.”.

Губы помимо воли растягиваются в улыбке, и а в висках перестаёт так стучать. Пишу “я тоже” и отправляюсь в душ. Ладно, разберёмся как-нибудь, утро вечера мудренее.

В офис приезжаю раньше обычного. Слышу в приемной стук каблуков, уже знаю, что это Саша, и через минуту дверь в кабинет открывается. Сегодня на девушке юбка чуть ниже коленей, она вызывает желание ненужный предмет одежды стянуть. Я сцепляю руки в замок и нарочно хмурюсь, не подавая вида, как рад её видеть. Ни к чему это.

Сашка подходит к столу с виноватым взглядом, ставит кофе и выпрямляется, серьезная, словно ждёт расплаты за то, что не сразу рассказала про наше разоблачение.

— Привет, — тихо произносит она, и добавляет: — Прости, я не смогла ей соврать.

Саша внимательно меня разглядывает своими бездонными глазищами. Вот как вообще на неё можно злиться? Когда всё, что хочется: обхватить и притянуть к себе. Не без последствий, конечно: юбку задрать однозначно, развернуть Сашку к столу и…

— Но она не скажет, — добавляет Кострова, обрывая вспыхнувшую фантазию, — тетя Инна хорошая.

Да прямо пиздец ангел. Как же Сашка ещё наивна. Да, в офисе придётся сдерживаться и унимать свои желания при виде острых коленок и пухлых губ. А я бы не отказался от повторения того, что Саша творила здесь, стоя на коленях передо мной. Похуй на Инну, но не хотелось бы, чтобы Костров нас вот так застал. Ни к чему сейчас лишние ссоры. Мы и так с трудом пришли к согласию по тендеру.

Шамова теперь-то точно не скажет, я был более, чем убедителен. А судя по тому, что Мот до сих пор на моем пороге не размахивает винтовкой — до Инны дошло, что я ни хрена не шутил.

— Я не боюсь нашего разоблачения, Сань, — произношу устало, потирая лицо. Встаю из-за стола и подхожу к девушке неспешным шагом. Останавливаюсь перед ней. Не хочу, чтобы она расценила мои слова неверно, поэтому мне важно, чтобы она меня не просто слушала, а ещё и услышала.

— Но сейчас это ни к чему. В понедельник мы подаем документы, и мне бы не хотелось портить с твоим отцом отношения. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Сашка прищуривается на мои слова, я вижу, как она прямо сейчас борется со своими мыслями. Поэтому добавляю:

— Если бы я боялся расправы, то услышав про Инну, уже бы ехал из города, куда глаза глядят, и телефон бы мой рассказывал, что абонент вне зоны. Ты поэтому мне не сказала сразу? Думала, я так и поступлю? — растягиваю губы в улыбке, пытаясь разрядить обстановку. Санька же виновато опускает взгляд:

— Я боялась, ты решишь, что тебе не нужны проблемы со мной…

— Эти проблемы с тобой я планирую повторить, — делаю паузу, и Сашка распахивает свои глазища, взмахнув ресницами, на щеках появляется румянец. Да, ты всё правильно поняла. Добавляю хриплым голосом:

— И первым делом сорву с тебя эту чертову юбку.

Она улыбается в ответ и неожиданно обхватывает меня за шею:

— Если ты выключишь телефон и сбежишь, знай, я буду делать это с собой сама. И думать о тебе.

Я когда-то считал Сашу скромницей? Да разразите меня боги, если я не испробую с ней всё то, что рисует мне воображение прямо сейчас. Сашка закусывает губу, я же ухмыляюсь, притягивая её за талию, шепчу прямо в губы:

— Несносная девчонка.

Время до обеда пролетает быстро, последние оформления документации завершены. Мот звонит всего один раз, я вслушиваюсь в его интонации, но ничего сверхъестественного не обнаруживаю, говорит, что после обеда заедет. Я списываю все на то, что убедил друга: Кирсанов нам неинтересен.

На обеде мы с Сашкой сидим в кафе и молчим, я чувствую напряжение, которое возникает между нами, когда она так задумчива. Меня обычно не волнует, что придумывает себе противоположный пол, а вот сейчас разглядываю её, и хочется, чтобы она говорила со мной. Но вместо этого допиваю кофе и, отбрасывая хрень, что лезет в голову, делаю Сашке предложение:

— У тебя есть какие-то лимиты на количество ночевок у подруг? Ты слишком аппетитно ела десерт, — произношу пониженным тоном, и Саша облизывает губы, которые, действительно местами в креме.

— Папа мне устроил настоящий допрос в прошлый раз, я фильм не сразу назвала, который мы смотрели с подругой.

Сашка проводит пальцем по десерту и облизывает крем, а я чувствую, как твердеет член. Она хочет моей смерти или чтобы я трахнул её прямо здесь, на глазах у изумленной публики?

— Ты можешь отправить меня в командировку после обеда. И сам отправиться со мной, — как ни в чём не бывало продолжает эта с виду милая девочка. Переключает внимание на десерт, снова проводит по крему и вдруг поднимает на меня взгляд: — Что-то не так?

Блядь, если она не остановится, я точно её трахну, забив на Мота, который должен скоро заехать в офис.

— Суббота, прямо с утра. И поверь, ты не то, что все фильмы забудешь, ты не вспомнишь своего имени, — обещаю ей и уже предвкушаю выходные.

После обеда еду проведать мать. Док говорит состояние нормальное, ждём результата анализов и плюс одно узи осталось.

Целый день с Сашкй кажется мне очень привлекательным, но вечером она пишет сообщение, что папе внезапно подогнали билеты на двухдневную прогулку по реке на теплоходе. Спрашиваю, не Инна ли расстаралась, но Саша заверяет, что ее с ними не будет, а кто дал билеты, она не знает. Странно, что друг мне ничего об этом не говорит и с собой не зовет. Приходит внезапная мысль, что спонсор Кирсанов. Но если это так, то какого чёрта?

Глава 40. Саша

Я так жду выходных, что известие отца про эту дурацкую прогулку просто разрывает на части. Беру себя в руки и решаю, что пора обозначать свои права. Если бы не Роман, я бы, может, и не решилась, но желание провести время с ним придает уверенности в себе.

— Пап, — сажусь напротив него, когда он допивает утренний кофе. — Я хотела с Полиной на выставку вечером сходить, мы давно договорились, с вами я не поеду.

Арт-выставка, действительно, проходит в нашем городе в эти выходные. Я специально погуглила список мероприятий, чтобы не быть голословной. Отец поднимает на меня задумчивый взгляд, прищуривается.

— Билета три, это не обсуждается.

— Откуда они вообще взялись? — не удерживаюсь от вопроса. Папа, помявшись, отвечает.

— Это от одного партнера по работе.

Я молчу, хотя вопрос о Кирсанове так и просится.

— У меня никто не интересовался, смогу ли я поехать, — говорю вместо этого, — я с радостью проведу с вами время, но в другой раз.

Проговариваю это уверенно, чтобы дать понять: я тоже имею право на мнение. Обычно такие мои выпады заканчиваются скандалом, но сейчас мне плевать. Я не ребенок, хоть родители считают именно так.

Пока отец хмурится, поднимаюсь и выхожу из кухни. Я жду в спину упреки, но отец так ничего и не говорит. Он вообще с этим тендером стал отстраненным. И с Ромой они постоянно спорят, не то, чтобы я на стороне Борцова, но рада, что отец к нему прислушивается в итоге. Этот Кирсанов мне вообще не нравится, а у Ромы явно больше опыта в таких делах.

Когда понимаю, что продолжения разговора не будет, быстро набираю сообщение. Пальцы трясутся от волнения. Пишу Борцову, но выясняется, что он уже по пути к матери. Хочется написать, что я могу составить ему компанию, но во-первых, захочет ли он за мной возвращаться, а во-вторых… Наверно, он едет с тётей Инной, поэтому сообщение остается в неотправленных.

Я вспоминаю наш разговор с тетей и ёжусь. Этот было сложнее, чем первый, когда она обо всём догадалась. И самое ужасное, что теперь тетя Инна преимущественно молчит, она больше не пытается объяснить, что Роман мне не подходит. Да я и сама понимаю, что будущее — это не про нас. Точнее, не про него. Но, кажется, нашей с тётей дружбе приходит конец. Нет, я не думаю, что она меня сдаст, но рассчитывать на её поддержку уже не могу.

Она высаживает меня около дома и даже не прощается, просто уезжает, а я иду домой в совершенно растерянных чувствах.

Когда родители уезжают, пишу Полине. Выставка, правда, меня заинтересовала, а одна, без Романа, я просто с ума сойду. Но болтовня подруги не спасает, и с мероприятия возвращаюсь с тоской, разрывающей на части. Мне его не хватает. Всё время не хватает, это становится наваждением. Я постепенно утопаю в собственном чувстве, и чем больше мы с Романом не видимся, тем больше разрастается тревога. Ещё на выставке я отправляю Борцову сообщение, но он до сих пор не отвечает. Если решил остаться в том городе, где больница, то и тетя Инна, наверняка, тоже? Думать, что Рома может меня предать, не хочу, но разум побеждает — кто я для него? Он не клянется мне в верности, просто говорит, что нам хорошо. Возможно, для него секс на одну ночь — это вовсе не измена.

Подхожу к подъезду и слышу позади шаги, на улице темно, а такси уже уехало, и я, не оборачиваясь, ускоряю шаг. Но как только касаюсь ручки двери меня обхватывают сильные руки, в ноздри ударяет запах знакомой туалетной воды, и коленки подкашиваются. Одно такое мгновение в его объятиях стоит того, чтобы ждать до бесконечности. Оборачиваюсь и встречаюсь с Ромой взглядом. Он выглядит усталым, но приехал! Держит в своих сильных руках, и мне совершенно не страшно упасть, всё это потом. А мы здесь. И сейчас.

— Я соскучилась, — прижимаюсь к его груди, сдерживая непрошеные слезы. Только бы он не заметил: рыдающая малолетка, которая сходит с ума от прикосновений — это совсем не то, что ему нужно.

— Я тоже спешил тебя увидеть, наверняка на почту придут штрафы, — чувствую веселые нотки в его голосе и понимаю, что он пытается меня подбодрить. Унимая пульс, поднимаю на него глаза. — Поехали, — говорит он просто, я киваю.

— Только зайдем ко мне на пять минут.

В прихожей пять минут перерастают в страстный порыв, и я прихожу в себя спустя полчаса, сидя на тумбе. Рома застегивает молнию на брюках, поправляет ремень, заправляет рубашку и снова располагается между моих ног, обнимая, притягивает к себе:

— Со вчерашнего обеда не мог выбросить из головы твой десерт.

Сердце тут же заходится в бешеном ритме, для меня это своеобразное признание, хотя Рома, похоже, даже не задумывается о том, как это звучит. А я решаю, что он обо мне всё это время думает. Обо мне! А не о тете Инне или ещё о ком-то там. Прикасаюсь к его губам с нежностью, не могу всего ему сказать, но в поцелуй вкладываю нечто большее, чем просто влечение. Гоню тревожные мысли, но одна всё-таки проскакивает и звучит голосом тёти Инны: он разобьет тебе сердце. Ну и пусть. Я просто хочу, чтобы он сейчас был рядом.

Мы решаем ещё выпить чаю, поэтому задерживаемся. И когда раздается звонок, замираем, глядя друг на друга.

— Ты говорила, родители с ночёвкой, — удивленно поднимает брови Рома.

В ответ я просто киваю и на ватных ногах иду к двери. Но в трубке тишина.

— Наверно, кто-то ошибся квартирой, — пожимаю я плечами в ответ на немой вопрос в глазах Романа.

В его квартиру мы приезжаем ближе к полуночи, я вижу, как он устал. Но даже поход в душ заканчивается тем, от чего я раньше в мыслях краснела. Засыпаем изнеможённые, а я ещё и счастливая. Утром Роману нужно съездить в офис, мы завтракаем в хорошем настроении, иллюзия счастья меня устраивает, но в груди разрастается странное предчувствие. Всё ведь хорошо, что тебе ещё надо, Саша?

Ловлю себя на мысли, что хорошо даже слишком. Мы улыбаемся, смеемся. Я рассказываю ему об институте, о своих увлечениях, планах на жизнь и мечтах. Рома слушает с интересом, задает вопросы. И внутри я парю: ему нужен не только секс, но и я. Иначе к чему все эти вопросы? Так легко и непринужденно сейчас, что выходить из плена этого уюта совершенно не хочется. Но часы показывают одиннадцать утра, Роман говорит, что пора ехать.

В комнате скидываю рубашку Борцова, чтобы переодеться в свою одежду, и обращаю внимание на зеркало. В нем отражается стоящий позади меня Роман, его взгляд темнеет, и, конечно, мы немного задерживаемся с выходом.

На этот раз Рома жесток, но меня это только заводит. Он словно истязает мое тело, наконец, распробовав, и мне кажется, от его напора вокруг рушатся стены. Мужчина увеличивает ритм, мне кажется, мы уже вечность не можем остановить это безумие, и я кричу от изнеможения, цепляясь за его плечи, с губ срывается его имя. Своё я, действительно, сейчас не помню. Руки Романа путаются в моих волосах, а я ловлю его дыхание, будто это наш последний раз. Не могу надышаться им, и хоть сейчас он весь мой, мне его мало. Мне всегда мало этого мужчины. Я прижимаю его ногами так сильно, что тут же чувствую пульсацию и выгибаюсь, впиваясь ногтями в его спину. Рома кончает вместе со мной, рычит, утыкаясь мне в шею, и по телу проходит волна дрожи. Я никогда не пожалею об этом сумасшествии, я никогда его не забуду.

Выходим из подъезда в обнимку. Я делаю шаг вперед, улыбаясь его словам о том, чтобы не забыла придумать фильм, который только что смотрела на утреннем сеансе «в кино». Кидаю взгляд вперёд, и тут же улыбка с лица сходит. Я покрываюсь липким потом, а рука Борцова на тали становится неимоверно тяжелой.

Перед нами у самого подъезда стоит отец. Его взгляд окутан яростью, я его таким никогда не видела, даже глаза красные. Он тяжело дышит, и мне кажется, я сейчас просто умру. И совсем не от того, что папа взорвется. Несмотря на то, что Рома уверял: он меня не бросит из-за разоблачения, чувствую, что это конец. Даже сердце перестает биться в груди, и сквозь гул в ушах слышу голос Ромы:

— Я уже жду следующий сеанс, такой же эротический, как… — он замолкает и растеряно добавляет: — Мот…

Глава 41. Рома

— В машину, живо! — кидает Матвей Саше, но я хватаю её за руку. Держу крепко, потому что вижу: Костров сейчас способен дочь ударить, а я позволить этого не могу, пусть он хоть тысячу раз её отец.

Сашка бросает на меня беспомощный взгляд.

— Я должна идти, так будет лучше, — шепчет тихо, я вижу в её глазах страх, ну чего она так боится, глупая. Пока она со мной, ей бояться нечего.

— Александра, я жду, — буквально рычит Матвей.

Отпускать Сашку не хочу, но она смотрит умоляюще и шепчет одними губами: «Пожалуйста».

Освобождаю её руку. Девушке, действительно, необязательно видеть наши разборки. А они будут. Даю ей ключи от “Лексуса”.

— Иди в мою машину.

Но Сашка не успевает уйти, повелительные интонации в отношении дочери на Мота действуют, как красная тряпка на быка. Тут же чувствую, как он толкает меня в грудь, прижимая к двери подъезда позади, и ухмыляюсь. Друг слабее меня, хотя сейчас им и движет ярость. Не драться же с ним. Это, блядь, ни в какие ворота.

— Папа, не надо, — слышу крик Саши.

— Ты что творишь, ублюдок?! — взрывается, наконец, Мот.

Сейчас на меня смотрит не друг, не Матвей Костров, весёлый парень из прошлого, который лишь скрывается за маской серьезности. Сейчас со мной разговаривает отец, дочь которого соблазнил взрослый мужчина — бабник, из отношений приемлющий только удовольствия на одну ночь. И во взгляде — желание разорвать меня прямо сейчас.

— Она ещё ребенок! Ты, ты… — Матвей весь красный, ноздри раздуваются от злобы, он тяжело дышит и добавляет: — Объясни, какого чёрта!

— Успокойся, Мот. Ей уже есть восемнадцать…

— Она моя дочь! Тебе баб вокруг мало!? — рычит Костров. — Почему она? Почему ты?!

В принципе, понимаю его чувства, я — не самый лучший экземпляр для дочери друга, но к Саше у меня более трепетное отношение, несмотря на то, что под венец я, конечно, её не поведу. Но его интонация просто выводит. Дальше своего носа не видит. Довел дочь до того, что она боится ему признаться, что на свидания ходит.

— Матвей, мы оба знаем, что я сильнее. Отпусти, или мне придется применить силу, — говорю сквозь зубы.

В другой момент я бы, может, не церемонился, но на нас смотрит Саша, и не хотелось бы врезать её отцу у неё на глазах.

— О чём ты думал, когда к моей дочери яйца подкатывал? Не вздумай к ней приближаться!

Ох, как мы заговорили.

— А это не тебе решать.

Я довожу Мота, и он замахивается, но в следующий момент происходит то, что просто не оставляет мне выбора. Сашка цепляется за локоть отца, не давая ему свой удар завершить, и тот её не просто отталкивает, он разворачивается и дает девушке звонкую пощечину.

Испуганная Сашка, её мокрые глаза, красная щека, за которую она держится, и растерянность не дают мне подумать. Да он, блядь, совсем ебнулся.

Замахиваюсь и наношу удар, и теперь между нами завязывается настоящая драка. Я слышу Сашкин визг, кто-то орет «вызовите полицию». Нас кажется, растаскивают, и всё, что я замечаю, как Мот бросает в меня ключи от “Лексуса”, которые вырывает из рук дочери. Тащит её к машине, а меня сзади держат какие-то мужики. Мот уезжает, и только сейчас я чувствую привкус крови на губах. Я, конечно, представлял, что спокойным разговором дело не обойдётся, но такого пиздеца не ожидал.

— Бабу не поделили? — кивает в сторону уехавшей машины один из тех, что меня держал. — Да забудь ты, малолетка какая-то, а вы взрослые мужики, ни одна баба, раздвигающая перед вами ноги, не стоит этого.

Качаю головой, сжимая кулаки, чтобы не врезать ещё и этому, быстро встаю и направляюсь к “Лексусу”.

В машине ударяю по рулю. Так, надо успокоиться. В первую очередь, мне. Матвею, понятное дело, это вряд ли удастся. Глубоко вдыхаю, задерживаю вдох и считаю до десяти. Медленно выдохнув, завожу машину. Ладно, справимся, ситуация, конечно, дерьмо, но рано или поздно должно было рвануть. Хотя я бы не отказался сместить этот срок на недельку.

Еду к дому Матвея, уверенный в том, что друг направился туда. Сжимаю руль, хмурюсь, пытаясь подобрать слова. И не выходит. Ни хуя не выходит! Сам не замечаю, как оказываюсь возле нужного дома. Сижу минут пять, глядя перед собой. Потом набираю Матвея, почти уверенный в том, что он не возьмет трубку. Так и есть, сбрасывает. Автомобиль его на стоянке, так что он точно тут, и хрен я сдвинусь с места. Выхожу и набираю номер квартиры на домофоне.

— Да, — слышу отрывистый ответ Матвея.

— Это я, — говорю спокойно, но быстро, — надо поговорить.

— Иди ты знаешь, куда?

— Матвей, я не уйду.

Несколько секунд паузы, а потом резкое:

— Жди, я спущусь.

Ладно, это уже прогресс.

Правда, прогресс херовый, по выражению лица Мота понимаю, что разговора не выйдет, а вот кулаки у него все еще чешутся. Может, дать ему врезать мне от души? Тогда попустит немного?

— Что еще надо? — Матвей сверлит меня взглядом исподлобья. Я вздыхаю, но сказать ничего не успеваю, потому что друг переводит взгляд за мою спину. Обернувшись, чертыхаюсь сквозь зубы. К нам приближается Шамова. Только ее тут сейчас не хватало.

— Все в порядке? — она переводит взгляд с меня на Матвея, но ответ не получает. Я дико злюсь, потому что обсуждать произошедшее при Инне нет никакого желания.

— Пойдем в машину, — предлагаю Матвею, но тот только мрачно усмехается.

— Никуда я с тобой не пойду. Я вышел только, чтобы сказать: не смей приближаться к Саше. Сделаешь хоть попытку, я тебя в тюрягу упеку за совращение. Понял?

— Мот, — я делаю к нему шаг, Инна хватает меня за руку, видимо, испугавшись, что полезу в драку, хотя я от этого далек. Вырываю руку, и на землю падает мой браслет.

Мы втроем опускаем глаза.

Смотрим на него, и я не понимаю, почему, но чувствую, что напряжение стало выше. Матвей, медленно нагнувшись, поднимает браслет, но встав, смотрит не на меня, а на Инну. Держит перед ее лицом и говорит:

— Ты знала? Ты, блядь, знала и не сказала?

Инна теряет боевой задор, даже бледнеет немного. Ну а на что она рассчитывала? Я не совсем понимаю, каким образом Матвей понял то, что понял, но догадываюсь, что с браслетом все было не так просто, как мне сказала Сашка. Даже злости на неё не чувствую. Вообще ничего не чувствую кроме усталости.

— Матвей, — Инна, дрогнув, произносит его имя, но сказать ничего не успевает, потому что в очередной раз Костров взрывается.

— Охуеть, как замечательно! Мой друг трахает мою дочь, а подруга моей жены его прикрывает. Шикарно придумали, ребята. Молодцы. Знать тебя не желаю, — поворачивается он к Инне, — отныне вас обоих для меня не существует. Считай, что ты уволена, завтра оформлю все бумаги.

— Ты с ума сошёл? — Шамова в изумлении открывает рот.

— Я с ума сошёл? — Матвей нервно смеется. — Моя Сашка ангел, невинная девчонка, которую этот гад обесчестил! А ты ему помогала. Считаешь, таким людям в моей жизни есть место?

Инна открывает и закрывает рот, я устало тру переносицу.

— Матвей, не пори горячку. Что бы ни случилось, ты не можешь просто взять и все перечеркнуть. У нас тендер на носу.

— Да иди ты в со своим тендером знаешь куда? Я тебя знать не хочу! Срать мне на объект и на деньги, засунь их себе в задницу. Просто оставь мою семью в покое.

Он разворачивается и уходит, мы с Шамовой провожаем его взглядами.

— Я тебе говорила, —кидает она, но я даже не смотрю на неё. Показываю средний палец и, развернувшись, иду к машине.

И только сажусь за руль, как получаю сообщение от Саши.

“Не лезь сейчас к нему. Надо переждать до завтра”

Барабаню пальцами по рулю. В итоге пишу:

“Хорошо. Ты как?”

Но ответа не получаю. Впрочем, как она может быть? Перепуганная, поди, из-за всего случившегося. И ждёт от меня действий. Я впервые задумываюсь о том, а что собственно будет, когда Матвей успокоится? Что я буду ему говорить?

Положим, я скажу, что это не просто секс, что я не планировал тупо развлечься с молодой девчонкой, наплевав на все родственные и дружественные связи… и уже вижу лицо Матвея, когда он язвительно заметит:

— Ты ещё скажи, что женишься на ней.

Вздыхаю. Мы оба знаем, что муж из меня херовый, да и вообще, я вернусь в Москву через месяц. А Сашка останется тут. Эта мысль неприятно бьется в голове. Я вдруг впервые за много лет чувствую себя растерянным. Просто не знаю, как поступить.

Шамова успевает отчалить, когда я выезжаю со двора. Ладно, в запасе день. День, чтобы всем нам остыть и посмотреть на произошедшее под другим углом. Завтра подам документы на тендер и сразу к Костровым. Но надо как-то прожить сегодня. От мысли о квартире становится тошно, там все пропитано Сашкой, а ее самой нет. Понимаю, что хочу, чтобы она встречала меня, смешно спала на животе, уткнувшись носом в подушку, варила кофе, расхаживала в моей футболке, небрежно убирая волосы рукой. И улыбалась смущенно и одновременно порочно.

Блядь.

В итоге еду в офис. Перепроверяю уже давно и не раз выверенные документы к завтрашней подаче. Отвечаю на письма, сетуя, что сегодня воскресенье. Сижу в офисе допоздна, а когда приезжаю домой, понимаю: ни хрена не изменилось. Здесь все так же чувствуется Сашкино присутствие. Наливаю бокал коньяка и залпом выпиваю. Горячая тягучая жидкость ударяет в нос и глаза, жжёт желудок. Через пять минут дарит легкое притупление эмоций. Пиздец, но кажется, я проведу этот вечер, напиваясь в одиночестве.

На самом деле меня хватает ещё на две порции. Я выхожу на балкон, вечерняя прохлада скользит по коже, мягкий сумрак с проблесками огней внизу внезапно успокаивает. Достаю телефон, набираю Сашу. Абонент отключен или вне зоны действия сети.

Ладно, завтра значит завтра.

К счастью, я засыпаю мгновенно. А утром встаю без будильника и отправляюсь на пробежку. Три бокала коньяка звенят в голове и отдаются изжогой в желудке. Осознаю, что даже не ужинал вчера, вот это меня торкнуло, однако.

Наспех позавтракав дома, собираюсь и везу сдавать документы на тендер. Все то время, что проходит процедура приемки, я нервно отстукиваю ногой по полу. И вовсе не из-за происходящего, мечтаю быстрей оказаться в машине и двинуть к Костровым. Возможно, Матвея нет дома, и я смогу повидать Сашку. От этой мысли нервозность повышается, но когда наконец выхожу из здания, звонит телефон. Смотрю на экран и нутром чую: ничего хорошего меня не ждёт. На проводе мамин врач.

— Алло, — отвечаю и сразу слышу взволнованные нотки. Напряжение охватывает плечи и ползёт вверх, накрывая голову.

Я с трудом вырываю обрывки слов: плохое узи, проблема с сосудами, срочная операция, реанимация…

— Как она сейчас? — режу голосом воздух вокруг, он кажется таким плотным, словно скручивается коконом вокруг меня, не давая вдохнуть.

— Сейчас в реанимации. Нужна операция…