Менялы Хейли Артур
– По словам ребят, – сказал Фазакерли, – женщину били. Лицо в синяках и кровоподтеках. У девочки на руке сильный ожог. Полицейские оказали первую помощь.
Иннес пересказал новости Уэйнрайту, который закрыл лицо рукой, словно вознося про себя молитву.
– Но есть одна загвоздка, – продолжал лейтенант.
– Какая?
– Нуньес не желает говорить. Потребовала только карандаш и бумагу. Ей дали и то и другое. Она строчит как сумасшедшая.
– Послушайте, – сказал Иннес. – Пока что поверьте мне на слово – при встрече я все объясню. Немедленно свяжитесь с машиной. Скажите своим, чтобы не отвлекали Нуньес разговорами, наоборот, пусть всячески ей помогают. То же самое в участке. Подбодрите её. Если захочет продолжать писать, пусть пишет. Обращайтесь с ней, как с сокровищем. – Помолчав, он добавил:
– Она и есть сокровище.
Чуть назад. Из гаража.
Вперед. 8 сек. Почти остановились (шоссе)?
Левый поворот. 10 сек. Средн, скорость.
Правый поворот. 3 сек.
Левый поворот 55 сек. Быстро,
С одинаковой скор.
Остановка. 4 сек. (светофор?)…
Хуанита исписала семь страниц.
Вот уже час как они интенсивно работали с крупномасштабными картами в одном из кабинетов полицейского участка, но пока безрезультатно. Записи были невероятно подробными и, как утверждала Хуанита, абсолютно точными.
Однако они не позволяли выяснить одно важное обстоятельство. Расстояние.
С Хуаниты и Эстелы сняли повязки за несколько секунд до того, как высадили из машины в пустынном пригороде. Хуаните удалось ещё раз взглянуть на спидометр. 25738.5. Разница составляла 23,7 мили.
Они прилагали все усилия, стараясь определить, каким путем могла двигаться машина, где она поворачивала, какое расстояние покрыла на той или иной автостраде. Однако каждый из них понимал, насколько приблизительными были эти расчеты, – о скорости можно было лишь догадываться, а ощущения Хуаниты из-за повязки на глазах, возможно, были обманчивыми, – стало быть, все их вычисления могли быть серией ошибок, пустой и бесполезной тратой времени.
Итог подвел агент Секретной службы Джордан. Он провел на карте несколько линий – наиболее вероятные маршруты движения машины, в которой везли Хуаниту и Эстелу. Затем он заключил все эти линии в окружность.
– Здесь. – Он ткнул в круг пальцем. – Где-то здесь.
– Этот район, – заметил Далримпл, – составляет по меньшей мере пять квадратных миль.
– Значит, его надо прочесать, – ответил Джордан. – Направить туда команды, машины. Объединить обе наши службы. Обратимся за помощью к городской полиции.
– А что же мы будем искать, джентльмены? – спросил лейтенант Фазакерли.
– Честно признаться, – откликнулся Джордан, – я бы и сам хотел это знать.
Хуанита ехала с Иннесом и Уэйнрайтом в машине ФБР. Уэйнрайт сидел за рулем, в то время как Иннес вел переговоры по двум рациям – одна была напрямую связана с другими машинами, вторая – со штаб-квартирой ФБР.
Под руководством лейтенанта городской полиции они поделили район на сектора, и сейчас его прочесывали пять машин. В случае необходимости городская полиция обязалась прислать подкрепление.
Одно не вызывало сомнений: место, где держали Хуаниту, было фабрикой фальшивых денег. А потому все подразделения получили единую инструкцию: докладывать обо всем необычном, что могло бы служить признаком деятельности преступной организации фальшивомонетчиков. Каждый из участников поиска осознавал всю расплывчатость и неопределенность данной инструкции, однако ничего более конкретного никому из них не приходило в голову.
Хуанита отказалась от медицинской помощи, хотя лицо её по-прежнему было в синяках и ссадинах, ноги – в порезах и кровоподтеках. Она знала, что выглядит чудовищно, но знала также и то, что, если Майлз ещё жив и они хотят его спасти, все остальное – даже Эстела, которую увезли в больницу, – может подождать.
Хуанита терзалась вопросом: если они все-таки найдут «фабрику», то застанут ли Майлза в живых? А что, если и сейчас уже слишком поздно?
Район, обозначенный на карте окружностью, находился на восточном краю города и был неоднородным.
В его промышленном секторе имелись склады и фабрики, в том числе легкой промышленности. Именно на нем и было сосредоточено основное внимание патрульных групп. Кроме того, здесь находилось несколько торговых центров. Остальные кварталы были жилыми: каких только домов тут не было – от хижин до помпезных особняков.
Всюду жизнь шла своим чередом. Мелкие происшествия – и те выглядели банально. В какой-то машине заклинило тормоз, и она врезалась в пустое театральное фойе. На одном из заводов вспыхнул небольшой пожар, но его тут же потушили. (Завод производил резиновые матрацы.) В одном из особняков начиналось благотворительное чаепитие. Около другого стоял грузовик, в который грузили мебель.
И все в таком роде.
Целый час.
– У меня странное чувство, – сказал Уэйнрайт. – Порою, ещё в мою бытность полицейским, я испытывал нечто подобное, когда что-то уплывало у меня из-под носа. Хуанита, – обернувшись через плечо, сказал он, – не упустили ли вы какую-нибудь мелочь, пустяк?
– Я рассказала все, – твердо ответила девушка.
– Тогда давайте повторим все ещё разок.
Хуанита вновь изложила свою историю.
– Вы упомянули о каком-то шуме, который услышали, сидя на стуле, когда Истин перестал кричать.
– Шум и какое-то движение, – поправила она. – Я слышала, как передвигали и перетаскивали мебель, открывали и закрывали ящики.
– Может, они что-то искали? – предположил Иннес. – Но что?
– Когда вы выходили оттуда, – спросил Уэйнрайт, – вы не заметили, вокруг чего была эта суета?
Хуанита отрицательно покачала головой.
– Я уже сказала, что была слишком потрясена видом Майлза и ничего не замечала. – Она усомнилась. – Впрочем, несколько мужчин выносили из гаража странную мебель.
– Да, – отозвался Иннес. – Вы говорили. Действительно странно, но мы не знаем, как это объяснить.
– Подождите-ка! А может… – Иннес и Хуанита взглянули на Уэйнрайта. Он сосредоточенно нахмурился. – Эта суета… Что, если они ничего не искали, а упаковывали вещи, готовились к переезду?
– Вполне возможно, – согласился Иннес. – Но тогда они бы перевозили оборудование. Печатные станки и прочее. Уж никак не мебель.
– Если мебель не служила маскировкой. Полая мебель.
Они посмотрели друг на друга. Их осенило одновременно.
– О Господи! – воскликнул Иннес. – Грузовик! Уэйнрайт уже разворачивался, резко выкручивая руль.
Иннес схватил рацию. Он напряженно передавал:
– Руководитель патрульной группы всем специальным подразделениям. Двигаться к большому серому особняку на краю Эрлэм-авеню. Объект поиска – грузовик компании «Аллайенс Вэн Лайнз». Остановить и задержать всех, кто в нем находится. Полицейским подразделениям вызвать ближайшие машины. Код 10-13.
Код 10-13 означал: предельная скорость, сигнальные лампы и сирены. Иннес уже включил сирену в их машине. Уэйнрайт с силой нажал на газ.
– Черт побери! – Иннес чуть не плакал. – Мы дважды проезжали мимо. В последний раз они уже заканчивали погрузку.
– Как выедешь, – наставлял Тони Медведь Марино водителя грузовика, – направляйся на западное побережье. Езжай спокойно, как будто везешь самый обычный груз, каждую ночь отдыхай. Но постоянно будь на связи – куда звонить, знаешь. Если не поступит новых распоряжений, доставишь груз в Лос-Анджелес.
– Хорошо, мистер Марино, – ответил водитель. Это был надежный малый, который знал как правила игры, так и то, что его ждет баснословная плата за риск. – Весь груз в машине. Я поехал. До скорого, мистер Марино.
Тони Медведь с облегчением кивнул. Почему-то, когда паковали и грузили оборудование, ему было не по себе.
Вообще-то говоря, он не считал, что в нынешнем переезде есть необходимость, по крайней мере в данный момент: Истин, несомненно, солгал – он не знал о местонахождении центра и никуда не передавал эту информацию. В данном случае Тони Медведь верил Керригану, хотя старый болван наплел много лишнего, и его ждет парочка пренеприятных сюрпризов, которые подкоротят ему язык. Ложь Истина была закономерна. Тони Медведь знал, как люди под пыткой сами загоняли себя в лабиринт отчаяния, а потом метались по нему в поисках выхода – от лжи к правде и от правды ко лжи, – говоря то, что их мучители якобы хотели услышать. Предугадывать ответы было своего рода занятной игрой. Тони Медведя всегда забавляли подобные развлечения.
Сейчас, когда погрузка была закончена, предстояло избавиться от стукача Истина. Вернее, от того месива, что от него осталось. Этой работенкой займется Анжело. Однако же, решил Тони Медведь, пора отсюда убираться. Настроение у него поднялось, и он усмехнулся: «Какой же я все-таки умница!»
И тут он услышал слабый, но постепенно нарастающий вой сирен: «Какой там, к черту, умница!»
– Поторапливайся, Гарри! – крикнул водителю молодой санитар «скорой помощи». – У этого парня совсем нет времени.
– Ты только взгляни на него, – сказал водитель, лавируя среди потока машин в утренний час пик, – были включены и сирена, и мигалка, – бедняга бы нам только спасибо сказал, если бы мы остановились выпить по кружке пива.
– Помолчи, Гарри. – Санитар бросил взгляд на Хуаниту. Она сидела на откидном сиденье, наклонив голову, чтобы видеть Майлза – лицо напряжено, губы двигаются. – Извините, мисс. Мы, кажется, забыли о вашем присутствии. На этой работе черствеешь.
До неё не сразу дошел смысл его слов.
– Как он? – спросила она.
– Врать не буду. Плох.
Майлз находился в полузабытьи и, несмотря на морфий, стонал от боли.
Она протянула руку, желая дотронуться до него, хотя бы через одеяло. В глазах у неё стояли слезы.
– Прости меня! Прости меня! – молила она, не зная, слышит ли он.
– Ваш муж? – спросил санитар.
Он начал накладывать шины на руки Майлза, поверх ватных компрессов.
– Нет.
– Друг?
– Да. – По её щекам потекли слезы. Она желала, чтобы он простил её здесь и сейчас, как когда-то она простила его, – кажется, это было так давно, хотя с тех пор прошло совсем мало времени.
– Подержите, – сказал санитар. Он приложил к лицу Майлза маску, дав Хуаните портативный кислородный баллон. Она услышала шипение кислорода и крепко сжала баллон, как бы выражая таким образом все то, что было у неё на душе. Как же ей хотелось излить ему душу, хотелось с того самого момента, когда они нашли его, лежавшего без сознания, обожженного, истекающего кровью, пригвожденного к столу.
Уэйнрайт – она никогда не видела его таким взволнованным – со всей бережностью и нежностью, на какую был способен, вытащил гвозди и освободил искалеченные руки Майлза. Краем глаза Хуанита видела каких-то людей в наручниках, выстроенных в шеренгу, но это не имело для неё никакого значения. Когда приехала «скорая помощь», Хуанита не отходила от носилок. Она так и пошла за носилками в машину. Никто даже не пытался её остановить.
Она начала читать молитву. Давно забытые слова всплыли в памяти…
Санитар что-то сказал – она не сразу среагировала. Глаза Майлза. Они обгорели, как и все лицо.
– Он ослепнет? – Голос её дрожал.
– На этот вопрос вам ответят специалисты. Как только мы доставим его в больницу, ему сразу же будет оказана самая квалифицированная помощь. А пока я сделал все, что в моих силах.
«Я тоже», – подумала Хуанита. Все, что она может для него сделать, – это быть с ним, любить его и заботиться о нем; она не оставит его, не оставит до тех пор, пока будет ему нужна.
За окном уже мелькали здания с колоннами.
– Мы почти приехали, – сказал санитар. Он держал руку на пульсе Майлза. – Жив еще…
Глава 24
В начале ноября корпорация «Супранэшнл» была объявлена банкротом согласно статье 77 Законодательного акта о банкротстве. И хотя это событие не застало мировую экономику врасплох, его последствия оказались губительными для многих компаний. Банкротство «СуНатКо» грозило разорением крупным кредиторам, фирмам-партнерам и множеству частных лиц. Постигнет ли та же участь «Ферст меркантайл Америкен» или банку все же удастся выбраться из кризиса, пока оставалось неясным.
Зато Хейворд не сомневался – его собственная карьера закончена. Закончена в буквальном смысле слова, так как по его, Хейворда, вине банк постигло величайшее бедствие – впервые за всю его столетнюю историю.
Утром Хейворд сидел у себя в кабинете и, держа трясущимися руками «Уолл-стрит джорнэл», читал заявление о банкротстве «Супранэшнл». Его чтение прервала старшая секретарша миссис Каллаган.
– Мистер Хейворд, к вам мистер Остин.
Не дожидаясь приглашения, Остин влетел в кабинет. Из элегантного плейбоя в летах он вдруг превратился в разодетого в пух и прах старикашку. Не теряя времени на приветствия, он выпалил:
– Есть какие-нибудь известия от Куотермейна?
Хейворд указал на журнал:
– Я черпаю новости только из прессы.
За последние две недели он безуспешно пытался связаться по телефону с Большим Джорджем в Коста-Рике.
– Дела – хуже некуда, – заговорил достопочтенный Харольд срывающимся голосом. – Я вложил в «СуНатКо» почти все вверенное мне семейное состояние и сам тоже остался без штанов – ухнул кучу денег на акции «Кью-Инвестментс».
– А что случилось с «Кью-Инвестментс»? Хейворд уже пытался навести справки о состоянии дел группы частных лиц во главе с Куотермейном, получивших кредит от «ФМА» в размере двух миллионов долларов – помимо пятидесяти миллионов, предоставленных «Супранэшнл».
– Хочешь сказать, что ничего не знаешь?
– Если б знал, то неужели стал бы спрашивать?! – вспылил Хейворд.
– Этот сукин сын Куотермейн продал акции «Кью», принадлежавшие главным образом дочерним компаниям, когда их цена на бирже была максимальной. Представляешь, какой был океан наличных.
«Включая два миллиона „ФМА“, – подумал Хейворд. Вслух он спросил;
– Ну и дальше что?
– А дальше этот ублюдок перекачал все деньги через свои компании на личные счета. – Хейворд с отвращением наблюдал, как Остин разрыдался. – Деньги.., мои деньги.., они могли бы быть в Коста-Рике, на Багамах, в Швейцарии… Роско, ты должен помочь мне их вернуть… Иначе со мной все кончено.., я разорен.
– Это невозможно, Харольд, – отрезал Хейворд. У него и без Остина голова шла кругом – он не знал, как спасти собственные акции «Кью-Инвестментс».
Хейворд постарался побыстрее выпроводить Остина. Не успел тот уйти, как в селекторе раздался голос миссис Каллаган:
– Звонит корреспондент газеты «Ньюсдей». Некто Эндикотт. По поводу «Супранэшнл»: говорит, что это очень важно и ему нужны лично вы.
– Передайте, что мне нечего сказать, – пусть звонит в отдел связи с общественностью.
Минуту спустя вновь прозвучал голос миссис Каллаган:
– Простите, мистер Хейворд.
– Что еще?
– Мистер Эндикотт по-прежнему у телефона. Он спрашивает: вы хотите, чтобы он разговаривал о мисс Эйврил Деверо в отделе связи с общественностью или предпочитаете взять трубку сами?
Хейворд схватил трубку:
– Что все это значит?
– Доброе утро, сэр, – спокойно отозвался голос. – Извините за беспокойство. Это Брюс Эндикотт из «Ньюсдей».
– Вы сказали моей секретарше…
– Я сказал ей, сэр, что, по-моему, существует ряд деликатных вопросов, на которые вы бы предпочли ответить лично, а не перепоручать это Дику Френчу.
– Я очень занят, – сказал Хейворд. – Могу уделить вам всего лишь несколько минут.
– Благодарю, мистер Хейворд. Буду предельно краток. Наша газета занимается расследованием деятельности корпорации «Супранэшнл». Завтра мы даем о ней материал на первой полосе. Нам стало известно, что ваш банк предоставил «СуНатКо» крупный кредит. Я беседовал на эту тему с Диком Френчем.
– В таком случае вы располагаете всей необходимой информацией.
– Не совсем, сэр. Из других источников мы также знаем, что переговоры с «Супранэшнл» вели непосредственно вы. Нас интересует вопрос: когда впервые зашел этот разговор? Другими словами, когда «СуНатКо» впервые обратилась к вам с такой просьбой? Не припоминаете?
– Боюсь, что нет. Мне слишком часто приходится вести переговоры о крупных кредитах.
– Но наверняка не так часто о кредитах размером в пятьдесят миллионов долларов.
– Полагаю, я уже ответил на ваш вопрос.
– Может быть, я попытаюсь помочь вам вспомнить, сэр. Это не могло произойти в марте, во время поездки на Багамы? С мистером Куотермейном, вице-президентом Стоунбриджем и другими?
Хейворд колебался.
– Да, возможно.
– Вы не могли бы ответить более точно? – Несмотря на почтительный тон, было ясно, что газетчик так просто не отстанет.
– Да, сейчас я вспомнил. Верно.
– Спасибо, сэр. Если не ошибаюсь, вы летели на частном самолете мистера Куотермейна, «Боинге-707»?
– Да.
– В качестве сопровождающих лиц с вами было несколько девушек?
– Я бы не назвал их сопровождающими лицами. Кажется, на борту были две-три стюардессы.
– Среди них была Эйврил Деверо? Ведь вы с ней именно тогда познакомились, а потом виделись в течение нескольких дней на Багамах?
– Вероятно. Во всяком случае, имя мне знакомо.
– Мистер Хейворд, простите за бестактность, но не была ли мисс Деверо предложена вам в качестве вознаграждения за то, что вы выступите в банке в роли ходатая?
– Разумеется, нет! – С Хейворда лил пот, рука, сжимавшая трубку, дрожала.
– В результате этого путешествия на Багамы, сэр, у вас сложились дружеские отношения с мисс Деверо?
– Пожалуй, да. Она очень приятный, милый человек.
– Значит, вы её все-таки помните?
Он попался в ловушку.
– Да, – признал он.
– Спасибо, сэр. Кстати, вы не встречались с мисс Деверо в последнее время? – Вопрос был задан как бы ненароком. Но этот Эндикотт все знал.
– Я отвечаю на те вопросы, которые не выходят за рамки приличий. Повторяю, я очень занят.
– Как вам угодно, сэр. Однако считаю себя обязанным довести до вашего сведения, что мы беседовали с мисс Деверо и она нам чрезвычайно помогла.
«Чрезвычайно помогла? Похоже на Эйврил, – подумал Хейворд. – Особенно если ей хорошо заплатили».
– Она подробно рассказала о ваших свиданиях; а кроме того, у нас есть несколько счетов из отеля «Колумбия-Хилтон», оплаченных «Супранэшнл». Вы по-прежнему отрицаете, что все это имело отношение к кредиту, предоставленному корпорации «Супранэшнл» вашим банком?
Хейворд молчал. Что он мог сказать? Ирония судьбы заключалась в том, что Эйврил была тут действительно ни при чем. Он принял решение о предоставлении кредита «СуНатКо» задолго до того, как с ней познакомился. Но кто в это поверит?
– И последняя деталь, сэр. Могу я спросить о частной акционерной компании под названием «Кью-Инвестментс»? Чтобы не тратить попусту время, скажу: мне в руки попали копии некоторых документов, согласно которым вы являетесь держателем двух тысяч акций. Это так?
– Я отказываюсь отвечать.
– Мистер Хейворд, эти акции были предложены вам в качестве платы за труды для «Супранэшнл», а впоследствии – для «Кью-Инвестментс»?
Не говоря ни слова, Роско Хейворд медленно повесил трубку.
В завтрашнем номере. Они напечатают все, поскольку располагают достоверными фактами, а остальные средства массовой информации подхватят эстафету. У него не осталось иллюзий или сомнений относительно того, что его ждет. Бесчестие и позор – везде и всюду. Не только в банке, но и среди друзей, в семье. В церкви. Его престиж, влияние, достоинство растают, как облако, – впервые он осознал всю эфемерность этих понятий. И что ещё хуже, его неминуемо обвинят во взяточничестве, а это означает тюремное заключение.
На столе зазвонил телефон. Он не снял трубку. С делами покончено. Раз и навсегда.
Почти механически он встал из-за стола и вышел из кабинета, пройдя мимо миссис Каллаган, которая странно на него посмотрела и задала какой-то вопрос – он не расслышал. Он миновал конференц-зал, где обычно заседало правление, – ещё совсем недавно он сражался здесь за осуществление своих амбиций. Ему навстречу попадались какие-то люди. Он их не замечал. Рядом с конференц-залом, на 36-м этаже, находилась дверь, которой почти никогда не пользовались. Он открыл её. За дверью была лестница – он поднялся по ней, не спеша, но и не останавливаясь. Лестница заканчивалась другой узкой дверью, которая вела на небольшой балкон, расположенный почти под самой крышей, высоко над городом.
На Хейворда сразу же налетел пронизывающий ноябрьский ветер. Он подался вперед, навстречу ветру, почувствовав некоторое успокоение, словно кто-то протянул ему руку. Хейворд глянул вниз. Там виднелись маленькие дома, длинная, извивающаяся река, машины, люди, снующие, подобно муравьям, по Росселли-плаза. Ветер донес до него звуки, приглушенные и неясные.
Одновременно где-то сзади послышались встревоженные голоса и торопливые шаги. Кто-то крикнул: «Роско!»
Он закрыл глаза и шагнул в пустоту.
Глава 25
«Бывают в жизни дни, – думал Алекс Вандерворт, – которые навсегда врезаются в память тяжелым воспоминанием. Сегодня был именно такой день».
За окном уже стемнело. Алекс, ещё не оправившийся после пережитого потрясения – подавленный и печальный, – поджидал Марго у себя дома. Она вот-вот должна была появиться. Он приготовил себе вторую порцию виски с содовой и подбросил полено в камин.
Утром он был первым, кто выбежал на балкон под крышей небоскреба, – ему сообщили, в каком состоянии видели Хейворда, и, быстро вычислив, где он может быть, Алекс устремился наверх. Но увы, слишком поздно.
Спустившись на 36-й этаж, Алекс взял себя в руки и отправился к Джерому Паттертону доложить о случившемся. Затем последовала нескончаемая вереница дел, решений, распоряжений. Надо было известить о несчастье жену и сына Роско, ответить на вопросы полиции, заняться организацией похорон, утвердить заявление для прессы, составленное Диком Френчем, и так далее и тому подобное.
Во второй половине дня Дик Френч настоятельно рекомендовал Алексу ответить на телефонный звонок некоего Эндикотта, корреспондента газеты «Ньюсдей». После этой беседы ситуация во многом прояснилась. Эндикотт только что услышал по радио сообщение Ассошиэйтед Пресс об очевидном самоубийстве Роско Хейворда. Он пересказал Алексу их утренний разговор.
– Если б только я мог предположить… – жалобно закончил он.
Утешать журналиста Алекс не стал. Однако поинтересовался:
– Ваша газета по-прежнему намерена напечатать статью?
– Да, сэр. Все остается в силе.
– Тогда зачем же вы звоните?
– Просто захотелось сказать кому-нибудь, что мне очень жаль.
– Мне тоже.
Сейчас Алекс вновь мысленно вернулся к этому разговору – бедный Роско, какие душевные муки он, должно быть, пережил в последние минуты жизни.
Но это ещё не все – завтрашняя статья нанесет банку огромный урон. А дела и без того плохи. Несмотря на то что Алексу удалось остановить бегство клиентов в Тайлерсвилле и тем самым предотвратить подобные происшествия в других отделениях, «Ферст меркантайл Америкен» беспрестанно терял общественное доверие. Почти сорок миллионов долларов уплыли с личных счетов, а поступления неуклонно сокращались. В довершение ко всему на нью-йоркской бирже акции «ФМА» значительно упали в цене.
Алекс услышал, как в замке повернулся ключ. Открылась входная дверь, и вошла Марго. Она сняла пальто из верблюжьей шерсти и бросила его на стул.
– О Господи, Алекс. Я беспрестанно думаю о Роско. Как он мог? Почему? – Она подошла к бару и приготовила себе выпить.
– Как оказалось, у него были на то причины, – медленно проговорил он. – Они постепенно проясняются. Но если не возражаешь. Брэкен, давай пока не будем об этом.
– Понимаю. – Она подошла к нему, и он крепко её обнял и поцеловал.
– Расскажи мне об Истине, Хуаните и малышке, – попросил он.
Со вчерашнего дня Марго занималась устройством будущего всех троих.
Она села напротив, потягивая свой аперитив.
– Сначала о Майлзе. Он вне опасности и благодаря чуду будет видеть. Доктора считают, что, вероятно, он зажмурился за долю секунды до того, как в него брызнули кислотой. Конечно, веки сильно обожжены, как и все лицо, и потребуется сложная пластическая операция.
– А как руки?
Марго вынула из сумочки блокнот.
– Больница пригласила доктора Джека Таппера из Окленда. Светило в области ортопедии. С ним говорили по телефону. Он согласен вылететь сюда и прооперировать Майлза в середине следующей недели. Надеюсь, банк оплатит операцию.
– Да, – сказал Алекс, – оплатит.
– Я беседовала с агентом ФБР Иннесом. Он пообещал, что, после того как Майлз даст показания в суде, они обеспечат ему безопасность: укрытие и новые документы. – Она отложила блокнот. – Нолан с тобой сегодня не разговаривал?
Алекс покачал головой:
– Не до того было.
– Он хочет, чтобы ты воспользовался своими связями и помог Майлзу устроиться на работу.
– Нашей холдинговой компании принадлежит сеть магазинов в Техасе и в Калифорнии. Там мы Истину что-нибудь и подыщем.
– Может, там и для Хуаниты место найдется? Она говорит: «Куда он, туда и я. И Эстела тоже».
Алекс вздохнул. Он был рад хоть одной счастливой развязке.
– А что Тим Маккартни говорит о девочке? – Это была идея Алекса – отправить Эстелу Нуньес к доктору Маккартни, психиатру из Оздоровительного центра.
– Дай Бог, чтобы у нас с тобой была такая же здоровая психика, как у маленькой Эстелы. Доктор Маккартни говорит, что случившееся не застряло у Эстелы в подсознании; она будет просто отчетливо о нем помнить, и все.
Алекс почувствовал, что на глаза ему навернулись слезы.
– Я очень рад, – мягко сказал он. – По-настоящему рад.
– Трудный был день. – Марго скинула туфли и вытянула ноги. – Я ещё успела поговорить с вашими юристами относительно компенсации для Хуаниты. Думаю, нам удастся обойтись без суда.
– Спасибо, Брэкен. – Он взял оба стакана – свой и её – и подошел к бару.
В это время зазвонил телефон. Марго сняла трубку.
– Тебя. Леонард Кингсвуд. Алекс подошел к телефону:
– Да, Лен?
– Знаю, что у тебя был тяжелый день, – сказал председатель правления «Нортэм стал», – я сам потрясен тем, что случилось с Роско. Но дело не терпит отлагательств.
Читать бесплатно другие книги:
