Золушки нашего Двора Каури Лесса

Портной порозовел от похвалы и не без кокетства огладил аккуратную бородку.

– Я надеюсь сшить первые костюмчики и для ваших наследников! – лукаво сообщил он, вгоняя Бруни в краску. – И особенно наследниц! Платья для маленьких принцесс – для портного истинный экстаз! А сейчас спускайтесь, ваше высочество… Мы закончили. Позвольте ручку…

Мастер помог Бруни спрыгнуть с пуфика и оставил ее одну, вновь скрыв за занавесью. Свадебное платье она сняла без труда, хотя и поборолась с желанием проскользнуть к зеркалам и хоть одним глазком глянуть на себя, а вот с другим нарядом пришлось помучиться. В конце концов она отчаялась и, страшно смущаясь, попросила мастера Артазеля помочь застегнуть крючки на лифе сзади.

– Запомните правило, моя дорогая, – умело щелкая застежками, сказал гном, – настоящая женщина никогда не будет стесняться мужа, целителя и портного. Первый – ее половинка. Странно что-то скрывать от части себя, не правда ли? Второй – залог здоровья ее и детей. Третий – тот, кто поможет ей всегда оставаться самой собой и становиться красивее!.. Готово! Кто проводит вас до покоев?

Матушка посмотрела на него так растерянно, что портной молча отправился за магической лампадкой в виде расправляющей крылья птицы.

– Идемте, ваше высочество…

Доведя Бруни до башни и остановившись рядом с почтительно открывшими перед ней двери гвардейцами, Артазель покачал головой:

– Вам просто необходимо подобрать свиту! По этим коридорам и в компании бывает жутко ходить, особливо когда зимой дует ветер с моря и гуляют сквозняки. А уж в одиночку…

– А как же вы? – забеспокоилась Бруни.

Гном снисходительно усмехнулся и откинул полу камзола. К его поясу были пристегнуты огромные портняжные ножницы. Заметив, с каким уважением и опаской покосились на них дежурные гвардейцы, Матушка снова не сдержала смех. Все еще смеясь, раскланялась с мастером Артазелем и вошла в покои. Мимо нее проскочила огромная серая тень – это волкодав Стремительный шел на сближение с разбудившим его источником шума.

– Вам что-нибудь нужно, моя госпожа? – заглянул в комнату Лисс Кройсон.

– Нет, благодарю, – рассеянно ответила та. – Кай… его высочество вернулся?

– Около получаса назад.

Бруни улыбнулась, заметив заспанный вид адъютанта.

– Добрых снов под теплым одеялом, Лисс!

И пошла искать жениха.

Кая она нашла в спальне. Тот спал одетым, полусидя на кровати. Видимо, не хотел ложиться без своей невесты. Нелегкий запах перегара витал в воздухе.

– А теперь у меня есть пьяный мужчина, – прошептала Матушка, сбрасывая туфельки и залезая к жениху под руку.

Принц повозился, подгребая ее под себя и устраивая поудобнее. Блаженно улыбнулся, уткнувшись лицом в ее волосы, задышал спокойно и ровно. Лежа головой на его груди, слушая стук его сердца, Бруни отчаянно пыталась запомнить эти мгновения. Время имело обыкновение закрашивать прожитые моменты серой краской, а Матушка ни за что не хотела, чтобы они забылись. Мгновения простого человеческого счастья.

– Славно, славно! – бурно аплодируя, вскричал Дрюня, когда рыжий гном, окончив песнь, спрыгнул со стола. – Истинная шедевра!

Польщенный Виньогрет поклонился почтенной публике.

– Вы мне зубы не заговаривайте, – пригрозил Редьярд, – поясните насчет гальюнов – это вопрос государственной важности!

Шут и гном переглянулись.

– Я все ж попробую объяснить ему еще раз, – проворчал глава драгобужской делегации, – а то как бы межполитический скандал не вышел!

– Не выйдет, – захихикал Дрюня, позволяя уважающим себя гномам довести собственную корму до причального стула и аккуратно пришвартовать, – скорее наоборот – грозит вам, замечательный Виньогрет и гномы, почет и уважение моего правителя! С толикой зависти!

– Ну все ж… – буркнул рыжий и сказал его ласурскому величеству, выделяя каждое слово: – Маленькие. Гальюны. Нам. Не нужны!

– Да какого демона? – стукнул кулаком по столу тот, начиная злиться. – Зачем тогда ваш король просит меня их уменьшить?

– Виньогрет, ваш выход, – блестя глазами, сообщил Дрюня.

Гнома больше уговаривать не потребовалось. Легким движением тяжелой длани он отщелкнул знатную пряжку старшинского пояса и позволил спасть кожаным портам… Исподнего под ними, как выяснилось, уважающие себя мастера не носили.

Брови Редьярда поползли вверх. Король Йорли завистливо подавился колбаской, закашлялся и нечаянно выбил кружку из поднятой руки спящего принца Харли, который проснулся с энергичной улыбкой и, мгновенно оценив ситуацию, заявил:

– Вот так и знал, что кончится соревнованием, у кого уд длиннее! А какова награда победителю?

– Не нужны нам маленькие гальюны, – прорычал Цеховой старшина, натягивая штаны, – нужны удобные, но невысокие!

– Ваше высочество, гальюн – награда! – заржал Дрюня. – Сработанный по индивидуальному проекту!

Редьярд взглянул на шута гораздо трезвее, чем можно было бы ожидать после изрядного количества выпитого. Сделал знак гномам, держащим бутылку, разлить новые порции. Поднял кружку, поднялся сам и заявил:

– Други, предлагаю тост! Поскольку размер имеет значение, выпьем за него!

– За размер! – просипел едва не откинувший копыта Йорли и с трудом встал.

– За размер! – вскакивая, заорали уважающие себя мастера, подстегиваемые улюлюканьем шута и залихватским свистом принца Харли.

В приоткрывшуюся створку двери осторожно зашел Стрёма. Остановился, шевеля большим носом. И отправился прямиком к королю Йорли, рядом с которым лежал недогрызенный фазаний скелет. Гаракенец, опускающийся на стул после тоста, едва не отшатнулся, когда обнаружил рядом бесшумно появившуюся серую тень размером с лошадь и с горькой укоризной в оранжевых глазах.

– Покорми собаку! – весело пояснил Редьярд. Глаза его горели воодушевлением – заключение договора с Драгобужьем казалось совсем близким.

В Малую королевскую столовую влетел запыхавшийся Грошек. Затормозил у стола, изящно поклонился, сдул прилипшую прядь со лба и выпалил:

– Ваше величество, принц Колей в настоящий момент изволит покидать башню, в коей вы изволили его запереть… – покосившись на гаракенского короля, добавил: – …с целью поста и размышлений о судьбе Ласурии!

– То есть как «покидать»? – изумился шут. – Его же там заперли?

Королевский секретарь снова посмотрел на гаракенцев и застенчиво добавил:

– Через окно…

– Во дает! – ничуть не смущаясь ситуации, восхитился Йорли. – Колей – истинно твой сынок, Редьярд. Фамильное сходство налицо!

– Дети, – поморщился Виньогрет, – лупить их надо! Может, тогда поболе ума в головушках появится, а в задницах останется поменьше дури!

Ласурский король задумчиво посмотрел на старшинский ремень из телячьей кожи, плотный, шириной в три ладони, увенчанный кованой пряхой. И поднялся.

– Друг Виньогрет, могу ли я попросить тебя об одолжении?

– Для тебя, твое величество, что угодно! – вежливо ответствовал гном.

– Составь мне компанию в нелегком деле воспитания подрастающего поколения.

Виньогрет вдруг расцвел улыбкой, напомнив королю зубастый подсолнух.

– Идем, твое величество!

Король Йорли потянулся за ними, но не смог сделать и нескольких шагов, как рухнул лицом в пол. Однако успел пробормотать:

– Сынок, ты за меня!

Принц Харли с гордым видом пересел на его место, протянул гномам кружку, а Стрёме – фазанью ножку, а его гаракенское величество при помощи уважающих себя мастеров был откачен в угол столовой и положен на стоящую там оттоманку.

– Идем, старшина! – кивнул Редьярд, видя, что оставляет празднество в надежных руках.

Дрюня попытался последовать за своей венценосной тенью, но не смог подняться со стула, вздохнул и обреченно протянул кружку очередной смене, держащей бутыль.

Секретарь привел короля с Виньогретом и сопровождающим их караулом гвардейцев к двери, ведущей в один из внутренних дворов замка. Приложил палец к губам.

– Тш-ш! Не шумите, а то напугаете его высочество, и он, не дай Пресветлая, упадет!

– Высоко висит? – заинтересовался Цеховой старшина.

– Ровнехонько посередине башни.

Гном переглянулся с его величеством.

– Для того чтобы кому-то всыпать, – глубокомысленно заметил Виньогрет, – надобно иметь его в непосредственной близости от ремня!

– Сейчас поимеем, – буркнул Редьярд, шепнул несколько слов на ухо начальнику караула и толкнул створку.

На улице царила глубокая ночь. В темноте белела связанная из простыней веревка, на которой покачивался огромным осиным гнездом непутевый беглец.

Неожиданный выход его величества спугнул две неясные тени, прятавшиеся в соседних кустах. Тени заметались и припустили прочь, бросив трех лошадей на произвол судьбы.

– Догнать? – осведомился вернувшийся начальник караула.

Редьярд лениво махнул рукой – мол, не стоит, и, выйдя в квадрат света, падавший из дворцового окна, запрокинул голову.

– Эй, сынок, куда это ты собрался? – преувеличенно изумленно поинтересовался он.

– Как я рад тебя видеть, папаня! – нерадостным голосом сообщил младший принц. – Видишь ли, ночь поста и покаяния привела меня к мысли посвятить себя служению добру! Я намереваюсь совершить паломничество по храмам Пресветлой, по пути совершая добрые дела во благо вдов, сирот…

– …девственниц, – подсказал отец, блестя глазами.

– Девственниц… – охотно согласился принц. – … Стоп! Каких девственниц? Что ты, отец, я намереваюсь воздерживаться от всех связей!

– От всех? – нехорошим голосом уточнил король. – И от освященных браком тоже?

– Я хотел поговорить с тобой об этом… когда-нибудь! – воскликнул Колей. – Видишь ли, я не готов к браку! Не ощущая в себе нужной меры ответственности, не могу стать мужем! Вот и подумал, зачем обрекать на страдания бедную гаракенскую принцессу, а меня лишать возможности покаяться в беспутной жизни во всех храмах Ласурии?

– Действительно, – с удовольствием поддакнул Виньогрет и щелкнул пряжкой. Одной рукой придерживая порты, другой потянул ремень.

– Спускайся, – приказал Редьярд, – сейчас мы с почтенным старшиной будем придавать тебе ответственности в нужной мере!

– Ой! – громко сказал Колей, разглядев внушительно поигрывающий в руке рыжего коротышки ремень. – Отец, ты хочешь меня опозорить перед гостями?

– Какой же это позор? – посмеиваясь в усы, спросил его величество. – Для наших гостей станет честью поучить уму-разуму члена королевской династии! Спускайся, говорю!

– Ты не имеешь права меня лу… – принц посмотрел на сопровождающих короля и изменил формулировку: – На придание мне ответственности! В нужной мере! Я должен дойти до этого своим умом!

– Вот с задних ворот и начнешь свой путь! – начиная злиться, сказал король. – Слезай, я сказал!

– Я, пожалуй, вернусь в башню! – несчастным голосом произнес принц.

– Нет, ты спустишься! – заорал, наливаясь кровью, как клещ на собачьем ухе, его величество. Выхватил арбалет из рук стоящего рядом начальника караула, навел на принца. – Или?…

Виньогрет одобрительно шлепнул себя ремнем по ляжке. Звук получился внушительным. Под веревкой, внизу, задвигались какие-то подозрительные фигуры.

– Не сметь лезть на мою веревку! – закричал Колей, пытаясь разглядеть происходящее двумя этажами ниже. – Отец, ты должен научиться уважать мою личность!

– Сын, – неожиданно успокоился Редьярд, целясь, – ты должен научиться уважать интересы государства!

– Отдай арбалет мне, твое не очень трезвое величество, – вдруг подал голос Цеховой старшина, возвращая ремень на место. – Ты же не в веревку целишься, нет?

– Как ты догадался? – изумился Редьярд, но арбалет отдал.

– Мои глаза и руки трезвее твоих, – ухмыльнулся гном, беря прицел, – потому позволь произвести воспитательную меру мне. Твое высочество, готов?

– К чему? – с ужасом крикнул принц. – К чему готов?

– Вот к этому… – пробормотал Виньогрет и нажал на спусковой крючок. Болт свистнул. Колей заорал нечеловеческим голосом и камнем рухнул… на туго натянутый ковер, принесенный гвардейцами из дворца. Все еще вопя, он скатился с него на землю, держась за арбалетный болт, торчащий из ягодицы.

– Ожин… – негромко позвал король.

Целитель выступил из темноты, пряча ладони в рукавах домашнего халата. На его ночном колпаке были вышиты трогательные птички.

– Кровотечение остановить, корму его высочеству перевязать – и все!

– А как же исцелить рану? – удивился мэтр.

– А после свадьбы! – ехидно улыбнулся король. – Аккурат перед первой брачной ночью, но не раньше! Понял меня?

– Вполне, – растерянно ответил Жужин, направляясь к его высочеству и бормоча под нос: – В гробу и пресвятых тапочках я видел такую работу!

– Вот это я понимаю, воспитательные процедуры на благо отечества! – довольно огладил бороду Цеховой старшина, отдавая арбалет одному из гвардейцев. – Клянусь молотом Торуса, ты правильный парень, твое величество! С тобой можно иметь дело!

– Обязательно будем иметь! – лукаво улыбнулся король. – Вот только дай срок разобраться с гальюнами!

Мимо них провели понурившегося и хромающего принца.

– К вопросам, над которыми следует поразмышлять, добавь-ка уважение к отцу! – сказал Редьярд в спину сыну.

Тот лишь передернул плечами.

– Идем, старшина! – хлопнул его величество по плечу уважающего себя мастера. – Надобно достойно закончить ужин!

– Закончить? – изумился гном. – Твое величество, бутыль наполовину полна!

– Наполовину?! – ужаснулся король. – Ожин, завтра в шесть быть у меня в спальне… ну, или где я буду валя… почивать!

– Слушаюсь, ваше величество! – по-военному вытянулся целитель.

И тяжело вздохнул.

Бруни и Кай проснулись одновременно – у обоих сказалась многолетняя привычка ранних пробуждений – и изумились, разглядев, что спали одетыми.

– Вот так первая ночь под крышей дворца! – засмеялась Матушка, обнимая любимого за шею и с удовольствием глядя в его темные глаза, в которых тоже плескался смех. – Не так я себе это представляла!

– А как? – заинтересовался принц, подтаскивая ее повыше и кладя себе на грудь.

– Ну-у… – задумалась Бруни. – Много свечей, легкий ужин, неторопливый разговор… теплый морс с медом на ночь. И ты…

– И ты… – эхом повторил Кай. Осторожно покрутил головой: – Сильна эта гномья водка! Меня до сих пор мутит!

Матушка благоразумно промолчала о том, что ее вчерашний день был и вовсе пропитан алкогольными парами, начиная с розового гаракенского и заканчивая подарком драгобужской делегации.

В дверь постучали.

– Ваше высочество, ванна наполнена! – раздался голос адъютанта. – Доброго утречка!

– Доброго! – ответил Кай и подарил Бруни такой поцелуй, что она позабыла и об алкоголе, и о времени суток, и о запахе перегара. – Нам надо вставать, родная! У меня очень жесткий график, тебе придется…

– Я привыкну, – поторопилась кивнуть она. – Главное, что каждый вечер ты будешь засыпать рядом со мной…

– А ты каждое утро просыпаться в моих объятиях! – принц поцеловал ее в лоб и помог подняться. – Идем, сделаем вид, что принимаем ванну!

– Да ты обманщик! – засмеялась Матушка, пытаясь пальцами расчесать спутавшиеся за ночь волосы.

– Мы с тобой выглядим так, будто спали на сеновале, – заметил Аркей, за руку ведя ее в купальню. – Придется принять меры!

Едва дверь закрылась, как оба, не сговариваясь, принялись торопливо стягивать друг с друга одежду.

– Очень… хочу… принять… ванну… – в перерывах между поцелуями призналась Бруни.

Кай подхватил невесту на руки и, осторожно опустив в теплую воду, опустился сверху сам и признался, покрывая поцелуями ее лицо, шею, плечи:

– Я хочу этого не меньше!

Несмотря на обманувшую ожидания ночь, утро выходило вполне романтичным.

После ванны, обтеревшись большим полотенцем, принц надел свободные штаны и босиком прошлепал к выходу из купальни. С порога улыбнулся:

– Для тебя – мой халат, родная.

– А ты куда? – удивилась Матушка.

– На тренировку, – пояснил он и вышел.

Бруни вспомнила виденную вчера просторную залу, на стенах которой висело разнообразное оружие. Она бы тоже потренировалась с утра, например, в приготовлении любимому завтрака! Ее губы тронула улыбка: кажется, скучать не придется! Вот только нужно решить проблему с одеждой!

– Моя госпожа, – раздался голосок из-за двери, – я – Катарина Солей, горничная. Ее светлость герцогиня рю Филонель прислала меня в полное ваше распоряжение. Я помогу вам одеться!

Бруни, запахнув халат, подол которого волочился за ней как королевская мантия, поспешила выйти в коридор, где увидела присевшую в реверансе невысокую тоненькую девушку с темно-каштановыми волосами, собранными в хвост. Ореховые глаза и лукавая мордочка делали ее похожей на лисичку.

– Добрых улыбок и теплых объятий! – поздоровалась Матушка. – Честно говоря, я не представляю, что надевать.

– Не беспокойтесь, госпожа, – улыбнулась Катарина, – я принесла все необходимое!

– Кажется, я в неоплатном долгу перед герцогиней! – пробормотала Бруни, направляясь в спальню.

Горничная помогла ей одеться и сделать прическу. Платье в этот раз оказалось цвета сливок, рукава и вырез были оторочены коричневым мехом. На туфельках красовались на золотых шнурах помпончики того же меха, что и отделка платья.

Бросив взгляд в зеркало, Матушка осталась довольна своим видом. Выйдя из спальни в гостиную, села на диван и приглашающе похлопала ладонью по сиденью:

– Присядь, Катарина.

– Но… – попыталась возразить та.

– Пожалуйста, – добавила Бруни, чем несказанно изумила горничную. – И расскажи мне, что я должна делать, что мне нужно и чего не нужно во дворце? Доселе самый знатный дом, который мне довелось посетить, был магистрат!

Горничная смешно наморщила маленький нос. Как узнала потом Матушка, эта гримаска появлялась у Солей в минуты глубокой задумчивости.

– Я осмелюсь предложить вам вначале заняться гардеробом, – заговорила девушка. – Если вы пожелаете, я сейчас же приглашу сюда дворцовых белошвеек и сапожника – они снимут мерки для белья и обуви.

– А одежда? – удивилась Бруни.

Улыбка Катарины была заразительна.

– Мастер Артазель заявил, что платья для вас будет шить только сам. И уже затребовал у Гильдии портных дополнительно двадцать учеников и пять подмастерьев!

– Ну, тогда я спокойна, – засмеялась Матушка, – мастеру я доверяю целиком и полностью! Что еще?

– Свита, моя госпожа. Количество приближенных указывает на знатность и близость к трону. В настоящее время самая большая свита во дворце у его величества, ее светлости рю Филонель и его высочества принца Колея.

Бруни поморщилась.

– Катарина, давай договоримся сразу – я не знатная дама, никогда ею не была и не желаю быть. Понимаю, что мне придется в чем-то пойти на уступки двору, но собираюсь делать это крайне редко! Какая, по твоему мнению, свита может действовать наиболее успешно при наименьшем количестве людей?

– А давайте-ка посчитаем, – заинтересованно воскликнула горничная и принялась загибать пальцы: – Одна старшая и три младшие горничные нужны обязательно – помогать одеваться, следить за готовностью нарядов на следующий день, за чистотой белья и обуви. Статс-дама в роли компаньонки на официальных мероприятиях, на которых его высочество Аркей не сможет присутствовать в качестве вашего спутника, фрейлины – выполнять поручения, передавать записки, поддерживать беседу…

– Поддерживать беседу?! – воскликнула Матушка. – Пресвятые тапочки!

– Травница – отвечает за хорошее самочувствие и цвет лица, – продолжала горничная. – Куафер – делает ежедневные и праздничные прически. Личный целитель – по желанию. Астролог – следит за звездами и дает советы в делах. Конюший…

– Стоп! – воскликнула Бруни. – Горничные и четыре фрейлины пусть будут, а без остальных я вполне обойдусь!

Катарина округлила глаза, однако ничего не сказала.

– Посоветуй мне девушек из своего окружения: чистоплотных, сообразительных, расторопных и честных, – продолжала Бруни. – И подскажи, где их находят, фрейлин этих?

– Сообразительных, расторопных и честных фрейлин во дворце нет! – хмыкнула горничная. – А с девочками я сегодня потолкую.

Женщины понимающе улыбнулись друг другу.

– После завтрака пригласи белошвеек и сапожника, – попросила Матушка, – затем приведи тех девушек, которых сочтешь подходящими в мои горничные. А вот что делать с фрейлинами, ума не приложу!

– В Вишенрог прибыли многие знатные семейства Ласурии, посмотреть на торжества, завязать приятные знакомства, оговорить помолвки. Приглядитесь к дочерям из этих семей – вы увидите их на свадьбе и последующих празднествах, – подсказала Катарина. – Возможно, девушки из провинции окажутся не так испорчены, как тутошние?

– Спасибо за совет, – благодарно улыбнулась Бруни. – А сейчас проводи меня в кухню – я еще не освоилась во дворце и боюсь заблудиться!

– Желаете позавтракать? – с готовностью вскочила горничная. – Так я принесу – вы только скажите, что?

– Я желаю приготовить завтрак для его высочества, – покачала головой Матушка. – А вот донести его ты мне поможешь!

– Хоу! – восхищенно воскликнула Катарина. – Сами завтрак приготовите?!

Кухня засыпала лишь к трем ночи, но уже в пять утра отчаянно зевающие поварята подкидывали дровишек в печи и начинали крутить вентили на водяных трубах, наполняя бочки (во время последней модернизации дворца Гильдиями каменщиков и механиков были проведены работы по строительству водопровода и канализации).

Несмотря на раннее время, мастер Понсил уже занимал «капитанский мостик» в углу, а Старшая Королевская Булочница, выпекая на широкой плите тончайшие блины, покрикивала на подручных, раскатывающих тесто для утренних булочек.

Прежде чем подойти к ней, Матушка направилась к шеф-повару, поздоровалась с ним, поинтересовалась о самочувствии и испросила разрешения готовить по утрам завтраки для принца. Старик если и был удивлен, вида не показал. Пошевелив тонкими губами в беззвучном шепоте, распорядился выделить Бруни отдельный стол, плитку и продукты, какие она пожелает. А когда она – действительно! – занялась омлетом с зеленью, сыром и бужениной, подошел понаблюдать за процессом. Он не сказал ни слова, но, глядя на ее уверенные движения, на пышную луну ароматного омлета, присыпанную зеленью, кажется, остался доволен, поскольку хмыкнул и одобрительно кивнул головой.

– Ну ты, подруга, даешь! – шепотом сказала ей Ванилла, когда королевский повар вернулся на свое место. – Это ж какие разговоры пойдут! Это ж впервые во дворце! Это ж вообще ни в какие ворота не лезет!

– Это влезет в моего Кая, – хихикнула Бруни, указывая Катарине на один из подносов, а другой подхватывая сама. – И, подруга, мы с тобой вчера не договорили! Как будешь свободна – я жду тебя в покоях принца.

– Какое вино на этот раз? – свернула глазами та.

– Стыдись, – укорила Матушка, – никакого!

Ванилла поклонилась, скромно опустив ресницы:

– Как пожелает ваше высочество!

Показала бы ей Матушка кулак, да руки уже были заняты!

После доставки завтрака в гостиную Катарина отправилась выполнять указания новой госпожи, а Бруни – прямиком в комнату, откуда доносились звон мечей и короткие свистящие выдохи сошедшихся в поединке мужчин. Она ожидала увидеть в паре с принцем его адъютанта, но приоткрыла створку и застыла, не в силах оторвать глаз от двух мускулистых тел, блестящих от пота. Соперники, черноволосый и красноволосый, не уступали друг другу, двигались так стремительно, что сложно было уследить за движениями бугрящихся мышцами рук, за посверкивающими в свете магических светильников мечей, за прыжками и пируэтами, напоминавшими красивый, но смертельно опасный танец. Короткий рык – и красная полоса украсила грудь принца. Матушка едва не закричала, закрыла рот ладонями. Полковник Лихай, чей мундир и рубашка висели на вешалке у входа, отступил назад, отсалютовал противнику мечом.

– Вижу, тяжело вчера пришлось твоему высочеству!

– И не говори! – усмехнулся принц. – Позавтракаешь с нами?

Красное Лихо дернул точеными ноздрями:

– Омлет, буженина, овощи, жареные колбаски, морс… И маленькая хозяйка, притаившаяся за дверью!

– Бруни? – удивился Аркей.

Понимая, что прятаться бесполезно, Матушка толкнула створку и вошла, не зная, куда девать глаза: мужчины, разгоряченные схваткой, обнаженные до пояса, выглядели ужасно привлекательно.

– Добрых улыбок, полковник! – поздоровалась она и посмотрела на Кая: – У тебя кровь!

Он ладонью смахнул капли с груди.

– Ерунда. Если бы Лихо хотел располосовать – располосовал бы.

– Я просто пытался разбудить его, маленькая хозяйка! – Торхаш бросил принцу клинок. Мимо Бруни направился к крюку, где висели его рубашка и мундир. Она невольно обратила внимание на его литое тело. Так мог бы выглядеть сытый хищник. – У него сегодня слишком замедленная реакция!

Принц фыркнул ему в спину, поставил мечи на стойку и, подойдя к Бруни, поцеловал ее, вовсе не стесняясь друга.

– Ты принесла нам завтрак? – поинтересовался он. Заметив, как что-то изменилось в ее глазах, поправился: – Нет! Ты приготовила нам завтрак!

Матушка расцвела улыбкой.

– Мы сходим во двор, обольемся и вернемся, – пояснил его высочество, направляясь следом за оборотнем.

– Водой? – изумилась она. – Так холодно же?

Ответом был издевательский смех полковника Торхаша. Бруни с негодованием посмотрела им вслед и отправилась расставлять тарелки.

Оба скоро появились – посвежевшие, затянутые в мундиры, с румянцем на щеках. Усевшись за стол, с удовольствием приступили к трапезе. Матушка порадовалась, что догадалась захватить еды больше, чем на двоих.

– Полковник, вы сегодня увидите Веся? – поинтересовалась она и, когда оборотень кивнул, попросила: – Передайте ему, что я скучаю.

Тот переглянулся с принцем.

– Родная, после того как ты покинула Квартал Мастеровых, мальчику будет лучше жить в общежитии университета, – отложив вилку, сказал Кай. – Я не стану возражать, если ты решишь поселить его здесь, но… дворец не лучшее место для воспитания подрастающего поколения.

Бруни задумалась. Следовало что-то срочно решать: с родительским домом, с Весем, с новым трактиром. Однако она не представляла, как пройдет этот день – последний день ее относительно «незамужней» жизни. И что ждет ее завтра?

Мужчины молча ждали.

– Ты прав, – наконец подняла глаза на жениха Матушка. – Но я хотела бы увидеть Веся и поговорить с ним об этом сама.

– Я приведу его вечером, – кивнул полковник, – и с удовольствием останусь поужинать в кругу семьи…

И, глядя на него, Бруни вдруг сердцем почувствовала – оборотень действительно считает их семьей. Кровника, его невесту и… их приемного сына.

Архимагистр Никорин чрезвычайно редко позволяла себе валяться в кровати после восхода солнца. Во-первых, ей нравилось раннее утро портового города. Во-вторых, в это время ее беспокоили, только если случалось что-то из ряда вон выходящее. В-третьих, после прогулки вкусный и сытный завтрак казался еще вкуснее и сытнее.

Вот и сегодня она встала на рассвете, облилась в купальне ледяной водой, надела любимый коричневый бархатный костюм и ботфорты и собралась было покинуть башню, как тренькнул перстень на пальце – ее вызывал кто-то, имеющий подобные перстни. Таких во всей Ласурии набиралось человек пять, включая его величество, однако перстень связи с королем Ники носила отдельно, на безымянном пальце правой руки, как обручальное кольцо, что чрезвычайно льстило Редьярду и бесило ее светлость рю Филонель, и никогда не снимала.