Спящие красавицы Кинг Стивен

— Подожди.

Звуки заглохли, и Дженис ждала. Ее отношения с дочерью имели свои взлеты и падения. Решение Микаэлы бросить юридический факультет и пойти в телевизионную журналистику (по-своему такой же огромный завод дерьма, как и тюремная система, и, вероятно, так же полон преступников) было долиной, а операция на носу, которая последовала за этим, на некоторое время отправила их отношения далеко ниже уровня моря. Тем не менее, Микаэла был настойчивой, что Коутс постепенно стала уважать. Может быть, они были не такими уж и разными, как казалось раньше. Полоумная Магда Дубчек, местная дамочка, которая была няней у Дженис, когда Микаэла была малышкой, однажды сказала: «Она такая же, как ты, Дженис! Ей нельзя перечить! Скажи ей одно печенье, она сделает все, чтобы съесть три. Улыбается и хихикает, пока вы не скажете ей нет».

Еще два года назад, Микаэла делала статьи на заказ для местных новостей. Теперь она работала на Америка Ньюс, где ее подъем на вершину горы был очень быстрым.

— Ладно, — сказала Микаэла, возвращаясь. — Надо было поменьше раскрывать рот. Нас вывели за пределы ЦКЗ. Я не могу долго говорить. Ты смотрела новости?

— Си-Эн-Эн, разумеется. — Дженис очень любила этот джеб[77] и никогда не упускала возможности его использовать.

На этот раз Микаэла это проигнорировала.

— Ты знаешь о гриппе Авроры? Сонной болезни?

— Что-то слышала по радио. Старые женщины, которые не могут проснуться на Гавайях и в Австралии…

— Это реально, мама, и это может настичь любую женщину. Стариков, младенцев, юных, среднего возраста. Любую женщину, которая заснет. Так что: не ложись спать.

— Пардон? — Что-то здесь не складывалось. Было одиннадцать утра. Зачем ей спать? Микаэла говорила, что она больше не должна спать? Если так, то это не сработает. С таким же успехом можно попросить ее больше никогда не ссать. — Это бессмысленно.

— Включи новости, мама. Или радио. Или Интернет.

Невозможно в полной мере передать чувства через телефон. Дженис не знала, что еще сказать, кроме «О'кей». Ее ребенок может быть неправ, но ее ребенок не будет ей лгать. Дерьмо или нет, Микаэла верила, что это правда.

— Ученая, с которой я только что разговаривала — она дружит с федералами, и я ей верю — предоставила инсайдерскую информацию. Она говорит, что, скорее всего, восемьдесят пять процентов женщин в тихоокеанском стандартном часовом поясе[78] уже отошли. Никому ничего не говори, а то это вызовет столпотворение, если попадет в Интернет.

— Что ты имеешь в виду под отошли?

— Я имею в виду, что они не просыпаются. На них формируются эти штуки — они как коконы. Мембраны, покрытия. Коконы, по-видимому, частично состоят из серы — ушной серы — частично из кожного жира, который похож на маслянистое вещество, появляющееся на крыльях носа, частично из слизи, и… чего-то, что еще никто не понимает, какого-то странного белка. Оно покрывает их моментально, как только они засыпают, но не пытайтесь это удалить. Произошел ряд инцидентов. Хорошо? Не — пытайтесь — удалить — эти — штуковины. — По этому последнему вопросу, который имел не больше смысла, чем остальные, Микаэла казалась нехарактерно жесткой. — Мама?

— Да, Микаэла. Я все еще здесь.

Голос её дочери, ранее взволнованный, теперь стал практичным.

— Это началось между семью и восемью по нашему времени, между четырьмя и пятью по тихоокеанскому, поэтому женщины к западу от нас получили первый удар. А у нас в запасе целый день. Мы подошли к этому с полным баком.

— Полный бак — потому что поспали?

— Бинго. — Микаэла тяжело вздохнула. — Я знаю, как бредово это звучит, но я никоим образом не шучу. Ты не должна спать. И тебе нужно будет принять ряд жестких решений. Тебе нужно подумать, что ты собираешься делать со своей тюрьмой.

— С моей тюрьмой?

— Ваши заключенные начнут засыпать.

— О-о, — сказала Дженис. Она внезапно прозрела. По крайней мере, типа того.

— Надо идти, мам, мой выход, и продюсер просто сходит с ума. Я позвоню, когда смогу.

Коутс осталась сидеть на диване. Её взгляд остановился на фотографии в рамке, стоящей на столе. На ней покойный Арчибальд Коутс в хирургическом халате, ухмыляясь, держал свою маленькую дочь на сгибе руки. Арчи умер от инфаркта в возрасте тридцати лет — невероятно несправедливо; с того времени прошло практически столько же лет, сколько он прожил. На снимке, на лбу Майклы оставалось немного белоснежного послеродового налета, как волокна паутины. Начальник хотела сказать дочери, что любит ее, но сожаление держало ее всего несколько секунд. Должна быть проделана определенная работа. Для решения этой проблемы потребовалось несколько секунд, но ответ — что делать с женщинами, сидящими в тюрьме — не казался Дженис выбором из множества вариантов. До тех пор, пока она могла, она должна была продолжать делать то, что всегда делала: поддерживать порядок и идти впереди дерьма.

Она сказала своему секретарю, Бланш Макинтайр, чтобы та еще раз позвонила фельдшерам домой. После этого Бланш должна была позвонить Лоуренсу Хиксу, заместителю начальника, и сообщить ему, что его время восстановления после операции на зубах мудрости сокращается; он был обязан немедленно прибыть в учреждение. Наконец, Бланш должна была предупредить каждого дежурного по очереди: из-за чрезвычайной ситуации все переходят на работу в две смены. У начальника были серьезные опасения по поводу того, сможет ли она рассчитывать на следующую ротацию. В чрезвычайной ситуации люди не хотят оставлять своих близких.

— Что? — Спросила Бланш. — Чрезвычайная ситуация? Что-то случилось с президентом? И вы хотите, чтобы все перешли на работу в две смены? Им это не понравится.

— Меня не волнует, что им нравится. Включи новости, Бланш.

— Я не понимаю. Что происходит?

— Если моя дочь права, ты узнаешь, когда услышишь.

Далее Коутс отправился за Норкроссом в его кабинет. Они собирались вместе сходить к Китти Макдэвид.

5

Джаред Норкросс и Мэри Пак сидели на трибунах в течение третьего периода урока физкультуры,[79] их теннисные ракетки они отложили на время в сторону. Они и кучка тупых десятиклассников на нижних ярусах смотрели, как двое одиннадцатиклассников играют на центральном корте, кряхтя, словно Моника Селеш[80] при каждом ударе. Тощим был Курт Маклеод.

Рыжим мускулистым был Эрик Бласс.

Мой заклятый враг, подумал Джаред.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал он.

Мэри посмотрела на него, подняв брови. Она была высокой, и (по мнению Джареда) совершенной. Ее волосы были черными, глаза серыми, ноги длинными и загорелыми, ее юбка была безупречно белой. Непорочная — было, по сути, лучшим словом для нее. По мнению Джареда.

— Это ты по поводу чего?

Как будто ты не знаешь, — подумал Джаред.

— Походу ты собираешься на концерт Эркед Файр[81] с Эриком.

— Хм. — Она, казалось, все обдумала. — Значит, повезло, что ты не идешь с нами.

— Эй, помнишь поездку в Музей игрушечных поездов на Крюгер-стрит? Помнишь, в пятом классе?

Мэри улыбнулась и провела рукой, ногти окрашены в цвет синего бархата, по длинным волосам.

— Как я могу забыть? Мы еле туда попали, потому что Билли Мирс написал какие-то плохие слова чернилами на руке. Миссис Колби заставила его остаться в автобусе с водителем, у которого было заикание.

Эрик поднял мяч, приподнялся на цыпочках и послал убийственную подачу, после которой мяч чуть не облизал сетку. Вместо того чтобы попытаться его отбить, Курт попятился назад. Эрик поднял руки, словно Рокки на ступеньках перед входом в Филадельфийский художественный музей. Мэри хлопнула в ладоши. Эрик повернулся к ней и поклонился.

Джаред сказал:

— На руке было написано МИССИС КОЛБИ СОСЕТ ЗДОРОВЯКА, но не Билли сделал это. Это сделал Эрик. Билли крепко спал, когда он это сделал, и держал рот на замке, потому что пребывание в автобусе было лучше, чем позже быть избитым Эриком.

— И что?

— То, Эрик — хулиган.

— Хулиган, — сказала Мэри. — Пятый класс был давно.

— Характер человека закладывается в детстве.

Джаред услышал педантичный тон своего отца в этом выражении, и взял бы его обратно, если бы мог. Серые глаза Мэри остановились на нем, оценивая.

— Что это значит?

Остановись, сказал себе Джаред, просто пожми плечами и скажи все, что угодно и отстань от неё. Он часто давал себе этот хороший совет, и его рот обычно ему следовал. Сделал это и сейчас.

— Люди не меняются.

— Иногда меняются. Мой отец пил слишком много, но он остановился. Сейчас он ходит на собрания Анонимных Алкоголиков.

— Хорошо, некоторые люди меняются. Я рад, что твой отец один из них.

— Уже лучше.

Серые глаза все еще были направлены на него.

— Но большинство людей — нет. Подумай об этом. Хулиганы из пятого класса — такие, как Эрик — до сих пор остаются хулиганами. Тогда ты был умным ребенком, и теперь ты умный ребенок. Дети, которые попадали в неприятности в пятом, по-прежнему попадают в неприятности и в одиннадцатом. Ты когда-нибудь видела Эрика и Билли вместе? Нет? Дело закрыто.

На этот раз Курту удалось справиться с подачей Эрика, но ответный удар был кроликом, а Эрик — стервятником, возвышающимся над сеткой. Мяч после его повторного удара — подленького удара — попал Курту в пряжку ремня.

— Прекрати, чувак! — Закричал Курт. — Возможно, когда-нибудь я захочу иметь детей!

— Плохая идея — сказал Эрик. — А сейчас принеси-ка его мне, это мой счастливый мяч. Давай, Ровер.

В то время как Курт трусил к забору из металлической сетки, где мяч прилег отдохнуть, Эрик повернулся к Мэри и отвесил еще один поклон. Она улыбнулась ему на сто ватт. Улыбка не угасла, когда она повернулась к Джареду, но мощность значительно уменьшилась.

— Я благодарю тебя за то, что ты хочешь защитить меня, Джер, но я большая девочка. Это концерт, а не пожизненное обязательство.

— Просто…

— Просто что? — Улыбка угасла.

Просто следи за ним, хотел сказать Джаред. Потому что писать на руке Билли было мелочью. Школьный прикол. В старшей школе были уродские трюки в раздевалке, о которых я не хочу говорить. Отчасти потому, что я никогда не подпадал ни под один из них. Я просто смотрел.

Очень хороший совет, но прежде чем его предательский рот смог его произнести, Мэри развернулась в своем кресле, глядя в сторону школы. Должно быть, её глаза уловили какое-то движение, теперь и Джаред тоже это увидел: коричневое облако, поднимающееся с крыши спортзала. Оно было достаточно большим, чтобы напугать ворон, которые сидели на дубах, окружающих учительскую парковку.

Пыль, подумал Джаред, но вместо того, чтобы рассеяться, облако резко развернулось и направилось на север. Похоже на поведение стаи птиц, но это были не птицы. Они были слишком малы даже для воробьев.

— Мотыльковое затмение! — Воскликнула Мэри. — Поразительно! Кто бы мог подумать?

— Это так ты называешь эту стаю? Затмение?

— Да! Кто знает, почему они там собрались? Большинство мотыльков оставляют день бабочкам. Мотыльки летают по ночам. По крайней мере, обычно.

— Откуда ты все это знаешь?

— В восьмом классе я делала научный проект по мотылькам — mott на староанглийском языке, что означает личинки. Мой отец уговорил меня сделать его, потому что я их боялась. Кто-то сказал мне, когда я была маленькой, что если пыль с крыльев мотыльков попадет в глаза, ты ослепнешь. Мой отец сказал, что это просто бабушкины сказки, и если я сделаю научный проект по мотылькам, я, возможно, смогу с ними подружиться. Он сказал, что бабочки — украшение мира насекомых, они всегда попадают на бал, а бедные мотыльки — они всегда остаются позади, как Золушка. Тогда он еще пил, но это была забавная история.

Опять пристальный взгляд серых глаз, ну как с ним не согласиться.

— Круто, конечно, — сказал Джаред. — А ты?

— Я что?

— Подружилась с ними?

— Не совсем, но я узнала много интересного. Бабочки закрывают крылья за спиной, когда отдыхают. Мотыльки используют их, чтобы защитить свои животы. У мотыльков есть бахромы — это устройства, соединяющие крылья, — а у бабочек их нет. Бабочки делают куколки, они твердые. Мотыльки делают коконы, они мягкие и шелковистые.

— Йо! — Это был Кент Дейли, он катил на велосипеде через софтбольное поле, начинающееся за пустырем. На нем был рюкзак, а его теннисная ракетка была накинута на плечо.

— Норкросс! Пак! Видели, как эти птицы взлетали?

— Это были мотыльки, — сказал Джаред. — Те, с уздечками.[82] Или может быть, уздечкой.

— Чо?

— Неважно. Чего ты опаздываешь? Знаешь ли, сегодня учебный день.

— Пришлось вывезти мусор по команде моей матушки.

— Должно быть, много было, — сказала Мэри. — Уже третий период.

Кент улыбнулся ей, затем увидел Эрика и Курта на центральном корте и бросил свой велосипед в траву.

— Садись, Курт, дай мужчине занять место. Ты не смог бы победить Эрика, даже если жизнь твоей собаки зависела бы от этого.

Курт уступил свой конец площадки Кенту, балагуру, который, казалось, не чувствовал никакой насущной необходимости посетить кабинет учителя и объяснить свое позднее прибытие. Эрик подал, и Джаред был в восторге, когда только что прибывший Кент без проблем отбил мяч.

— Ацтеки считали, что черные мотыльки были дурным предзнаменованием, — сказала Мэри. Она потеряла интерес к теннисному матчу, который, тем временем, продолжался. — Есть люди, которые до сих пор верят, что белый мотылек в доме означает, что скоро кто-то умрет.

— Ты настоящий мотыльколог, Мэри.

Мэри прогудела через нос.

— Подожди, ты никогда в жизни так не делала. Ты только что все это придумала, чтобы казаться жуткой. Кстати, хорошая работа.

— Нет, я ничего не придумала! Я прочитала об этом в книге!

Она ударила его по плечу. Было больно, но Джаред притворился, что это не так.

— Они были коричневыми, — сказал Джаред. — Что там говорится о коричневых?

— О, это интересно, — сказала Мэри. — По словам черноногих,[83] коричневые мотыльки приносят сон и мечты.

6

Джаред сидел на скамейке в дальнем конце раздевалки, переобувался. Глупые десятиклассники уже отбыли, испугавшись избиения мокрыми полотенцами, шутейкой, которой Эрик сотоварищи были известны. Или, может быть, правильнее сказать, печально известны. Вы говорите уздечки, я говорю уздечка, думал Джаред, надевая кроссовки. Давайте отбросим все сказанное.

В душе Эрик, Курт, и Кент улюлюкали, плескались и раздавали стандартные для такого занятия остроты: я ебал тебя, я ебал твою мать, а я твою, пидор, сосни хуйца, твоя сестра — давалка, она менструирует, и тому подобное. Это было утомительно, и до того, как он смог смыться, в раздевалке остались только одиннадцатиклассники.

Вода прекратила течь. Эрик и двое других прошлепали мокрыми ногами в раздевалку, которую они считали своим частным владением — только одиннадцатикласники, пожалуйста, — и Джареду достался только короткий взгляд на их голые задницы, прежде чем они исчезли за углом. Ну и хорошо. Он понюхал свои теннисные носки, поморщился, засунул их в спортивную сумку и застегнул ее.

— Я видел Старую Эсси по пути сюда, — сказал Кент.

Курт:

— Бездомная цыпочка? Та, что с тележкой?

— Да. Проехал над ней и чуть не упал в ту дыру, где она живет.

— Кто-то должен убрать ее оттуда, — сказал Курт.

— Должно быть, вчера вечером она вскрыла тайник с Ту Бак Чаком,[84] — сказал Кент. — Вырубилась на хрен. И она, должно быть, во что-то вляпалась. Все лицо затянуто паутиной. Гребаная мерзость. Я видел, как паутина шевелится, когда она дышит. И что же я ей кричу? А, — «Эй, Эсси, как дела, девочка? Как дела, старая беззубая пизда?» — А в ответ ничего, парни. Видать на хрен вырубилась.

Курт сказал,

— Хотел бы я, чтобы у меня было волшебное зелье, чтобы усыплять девочек, так что вы могли трахать их без необходимости сначала подмазывать.

— Есть такое, — сказал Эрик. — Называется снотворным.

Пока они звучно хохотали, Джаред думал: И этот парень, пригласил Мэри на концерт Эркед Файр. Этот парень прямо здесь.

— К тому же, — сказал Кент, — у нее там всякое странное дерьмо в том маленьком овраге, в котором она спит, включая верхнюю половину манекена из универмага. Я буду трахаться с кем угодно, чувак, но пьяная бездомная сука, покрытая паутиной? Вот тут я рисую прочерк, и эта линия жирная.

— Моя линия прямо сейчас полностью пунктирная. — В голосе Курта послышались возбужденные нотки. — Ситуация отчаянная. Я бы трахнул даже зомби из Ходячих мертвецов.

— Ты уже сделал это, — сказал Эрик. — Гарриет Девенпорт.

Еще более дикий смех. Почему я слушаю это? спросил себя Джаред, и опять подумал: Мэри собирается на концерт с одним из этих ублюдков. Она понятия не имеет, каков Эрик на самом деле, и после нашей беседы на трибунах, я не уверен, что она поверит мне, если я скажу ей об этом.

— Ты бы не стал вставлять этой цыпочке, — сказал Кент. — Но это смешно. Мы должны сходить туда после школы. Проверить ее.

— Никаких после школы — сказал Эрик. — Давайте смоемся после шестого урока.

Удары звучали так, словно они хлопают ладонями, запечатывая сделку. Джаред схватил спортивную сумку и вышел.

Только после обеда Фрэнки Джонсон сел рядом с Джаредом и сказал, что странная женская болезнь, которая была только в Австралии и Гавайях, появилась в Вашингтоне, Ричмонде и даже в Мартинсбурге, который был не так далеко. Джаред подумал о том, что сказал Кент о Старой Эсси — паутина на лице — тогда решил, что этого не может быть. Только не здесь. Ничего интересного не происходит в Дулинге.

— Они называют это Аврора, — сказал Фрэнки. — Эй, это куриный салат? Как он? Не хочешь продать?

Глава 5

1

Камера № 12 Крыла А была пустой, за исключением одинокой койки, стального унитаза, и светящихся лампочек камер наблюдения в углах потолка. Никаких окрашенных квадратов на стене для размещения фотографий, никаких столов. Для Коутс притащили пластиковое кресло, чтобы она могла сидеть, пока Клинт осматривал Китти Макдэвид, лежащую на койке.

— И? — спросила Коутс.

— Она жива. Ее жизненные показатели в норме.

Клинт встал с корточек. Он снял хирургические перчатки и осторожно поместил их в полиэтиленовый пакет. Из кармана куртки он вынул небольшой блокнот и ручку, и начал делать записи.

— Я не знаю, что это. Оно липкое, как смола, и одновременно жесткое, но оно, очевидно, проницаемо, потому что она через это дышит. Пахнет, похоже, землей. И немного воском. Если бы ты надавила на меня, я бы сказал, что это какой-то гриб, но он ведет себя не так, как любой из грибов, о котором я когда-либо слышал или видел. — Даже попытка обсудить ситуацию заставила Клинта почувствовать, что он поднимается на холм из монеток. — Биолог может взять образец и рассмотреть его под микроскопом…

— Мне сказали, что это плохая идея, удалять этот материал.

Клинт щелкнул ручкой, засунул ее и блокнот обратно в пальто.

— Ну, в любом случае, я не биолог. И, похоже, он не доставляет ей неудобств…

Нарост на лице Китти был белым и прозрачным, плотно прилегающим к коже. Это навело Клинта на мысль о саване. Он мог сказать, что ее глаза были закрыты, и он мог сказать, что они двигались, как при быстром сне. Мысль, что она спит под этой штуковиной, беспокоила его, хотя он не понимал, почему.

Волокна из тонкого материала, выходящие из ее вялых рук и запястий, колыхаясь, как будто под воздействием легкого ветерка, охватывали талию тюремной робы Макдэвид, образуя соединения. Основываясь на способе распространения материала, Клинт экстраполировал,[85] что в конечном итоге он полностью покроет тело.

— Это выглядит, как сказочный платок. — Начальник тюрьмы скрестила руки. Она не выглядела расстроенной, просто задумчивой.

— Сказочный платок?

— Травяные пауки[86] их плетут. Ты мог видеть их по утрам, пока не высохнет роса.

— О. Так и есть. Иногда я видел подобное на заднем дворе.

Они на мгновение притихли, наблюдая за волокнами из тонкого материала. Под покрытием, веки Китти трепетали и дергались. Куда она держала путь? Что ей снилось? Китти однажды сказала ему, что перспектива ей нравится даже больше, чем результат — сладость предвкушения. Ей снилось членовредительство? Ей снился Лоуэлл Гринер, торговец наркотиками, который обещал убить ее, если она когда-нибудь расскажет о его махинациях? Или ее мозг исчез, затуманенный вирусом (если это был вирус), главным проявлением которого была паутина? Ее дрожащие веки — нейронный эквивалент разорванной линии электропередач, разбрасывающий искры?

— Это страшно, — сказала Дженис. — И это не для красного словца.

Клинт был рад, что Лила приедет. Что бы между ними ни происходило, он хотел увидеть ее лицо.

— Я должен позвонить своему сыну, — сказал Клинт, в основном, самому себе.

Рэнд Куигли, офицер на продоле,[87] засунул голову внутрь. Он бросил быстрый, беспокойный взгляд на недееспособную женщину с окутанным паутиной лицом, прежде чем обратиться к начальнику, и прочистил горло.

— Машина шерифа с арестованной прибудет сюда через двадцать или тридцать минут. — Он задержался на минутку. — Слышал от Бланш о спаренных сменах, начальник. Я здесь до тех пор, пока вам нужен.

— Хороший мальчик, — сказала она.

Пока они шли сюда, Клинт вкратце рассказал Коутс о женщине с места убийства, и что Лила привезет ее. Начальник тюрьмы, гораздо больше обеспокоенная тем, что сказала ей Микаэла, была нехарактерно безразлична для такого нарушения протокола. Клинт, было, этому обрадовался, но радость длилась всего несколько секунд, потому что потом она удивила его всем, что знала об Авроре.

До того, как Клинт смог спросить, не шутит ли она, она показала ему свой айфон, который был открыт на главной странице Нью-Йорк Таймс: эпидемия кричал двадцатиточечный заголовок. В соответствующей статье говорилось, что на спящих женщинах формируются коконы, что они не просыпаются, что в западных часовых поясах происходят массовые беспорядки и пожары захлестнули Лос-Анджелес и Сан-Франциско. Никакого дерьма о том, что происходит, если покрытие убирали, заметил Клинт. Возможно, потому, что это был просто слух. А возможно, потому, что это правда, и пресса старалась не разжигать полномасштабную панику. На данный момент, кто мог сказать?

— Ты можешь позвонить своему сыну через несколько минут, но Клинт, это большая проблема. У нас шесть офицеров на смене, плюс ты, я, Бланш в офисе, и Данфи из отдела технического обслуживания. И сто четырнадцать женщин-заключенных плюс еще одна. Большинство офицеров, они как Куигли, они признают, что у них есть долг, и я надеюсь, что они останутся. За что я благодарю Бога, потому что я не знаю, когда мы можем ожидать подкрепление, или что они там придумают. Ты понимаешь?

Клинт понимал.

— Хорошо. Начнем с того, Док, что мы будем делать с Китти?

— Мы могли бы обратиться в ЦКЗ, попросить их прислать кого-нибудь в защитных костюмах, чтобы они пришли и забрали ее, чтобы провести обследование, но… — Клинт развел руки в знак того, как это было бессмысленно. — Если это так широко распространилось, как ты мне рассказала, и новости, кажется, это подтверждают, мы не получим никакой помощи, не так ли?

Руки Коутс все еще были скрещенными. Клинт спросил себя, делает ли она это, чтобы скрыть дрожь? Эта идея заставляла его чувствовать себя одновременно и лучше и хуже.

— Я также полагаю, что мы не можем ожидать никого из Святой Терезы или еще откуда-то, чтобы прямо сейчас сбагрить ее с наших рук. У них, наверное, тоже рук не хватает.

— Мы должны позвонить во все инстанции, но это только мои хотелки, — сказал Клинт. — Давай крепко ее запрем, и подержим на карантине. Мы же не хотим, чтобы кто-то приближался к ней или касался ее даже в перчатках? Ван может наблюдать за ней из Будки. Если что-то изменится, если она проявит беспокойство, если проснется, мы немедленно сюда прибежим.

— Звучит как план. — Она прикоснулась к отдушине, откуда выпархивали мотыльки. — Глупые жуки. Как они сюда попали? Черт. Следующий пункт: А как же остальная часть населения? Что мы будем делать с ними?

— Что ты имеешь в виду? — Клинт хлопнул рукой по мотыльку, но промахнулся. Тот поднялся к люминесцентной лампе на потолке.

— Если они заснут… — сказал начальник тюрьмы, указывая на Макдэвид.

Клинт коснулся лба, ожидая найти его пылающим от лихорадки. До него, наконец-то, дошел вопрос с небольшим количеством ответов.

Как не дать заснуть заключенным тюрьмы? Выберите из следующего:

А) Проигрывать Металлику[88] через тюремную систему оповещения с бесконечным количеством повторов.

Б) Дать каждой заключенной по ножу и сказать им, чтобы они резали себя, когда начнут чувствовать сонливость.

В) Дать каждой заключенной мешок Декседрина.[89]

Г) Все вышеперечисленное.

Д) Ничего не делать.

— Есть лекарства, которые могут рассеивать сон, но Дженис, я напомню тебе, что большинство женщин здесь — наркоманки. Идея накачать их всех чем-то возбуждающим не кажется мне безопасной или здоровой. Во всяком случае, я не могу выписать рецепт на сто таблеток чего-то типа Провигила.[90] Я думаю, аптекарь из Райт Эйд отнесется к этому с подозрением, понимаешь? Суть в том, что я не вижу никакой возможности им помочь. Все, что мы можем сделать, это продолжать вести себя как обычно и стараться подавить любую панику, в надежде на какое-то объяснение или прорыв, и…

Клинт поколебался мгновение, чтобы избавиться от эвфемизма, который казался единственным способом продолжить его мысль, но в то же время совершенно неуместным.

— И позволить природе взять верх.

Хотя это и не была форма природы, с которой он был знаком.

Она вздохнула.

Они вышли в зал, и начальник тюрьмы сказала Куигли, чтобы тот передал всем: никто не должен прикасаться к наростам на Макдэвид.

2

Заключенные, работающие в деревообрабатывающем цехе, принимали пищу в самом цехе, а не в тюремной столовой, и в хорошие дни им разрешалось обедать на улице в тени здания. Сегодня день был хороший, за что Жанетт Сорли была благодарна. Первые признаки головной боли появились, когда она пропалывала сорняки в огороде, пока доктор Норкросс разговаривал по телефону, и теперь боль проникла глубже, словно стальной стержень просунули внутрь головы от левого виска. Вонь от лака все усугубляла. Только свежий воздух мог приглушить эту боль.

В десять минут двенадцатого две красноблузочницы — доверенные лица администрации — прикатили стол с бутербродами, лимонадом и чашечками с шоколадным пудингом. В двенадцать, раздался звонок. Жанетт сделала последний штришок на ножке стула, которую она точила и выключила токарный станок. То же самое сделали полдюжины заключенных. Уровень шума снизился. Теперь единственным звуком в комнате — уже пекло, хотя еще даже и не июнь — был устойчивый пронзительный вой Пауэр Века,[91] который Ри Демпстер использовала, чтобы убрать опилки между последним рядом станков и стеной.

— Выключай, заключенная! — Проревел Тиг Мерфи. Он был новым охранником. Как и большинство новых охранников, он много кричал, потому что все еще не был уверен в себе. — Обед! Ты не слышала звонка?

Ри начала:

— Офицер, мне нужно еще немного времени…

— Выключай, я сказал, выключай!

— Да, офицер.

Ри выключила питание Пауэр Века, и тишина дала Жанетт надежду на облегчение. Ее руки в рабочих перчатках онемели, и голова болела от вонючего лака. Все, чего она хотела, это вернуться в старую добрую камеру № 7 Крыла В, где у нее был аспирин (одобренный зеленый препарат, но не более десятка в месяц). Тогда, возможно, она смогла бы проспать до ужина, который в Крыле В начинался в шесть.

— Выстроились в линию, руки вверх, — крикнул офицер Мерфи. — Выстроились, руки вверх, дайте мне увидеть ваши инструменты, леди.

Они выстроились. Ри стояла перед Жанетт и прошептала:

— Офицер Мерфи слегка толстоват, не находишь?

— Наверное, ел торт с Мишель Обамой, — в ответ прошептала Жанетт и Ри хихикнула.

Они держали свои инструменты: ручные шлифовальные станки, отвертки, сверла, зубила. Жанетт было интересно, разрешен ли заключенным-мужчинам доступ к такому потенциально опасному оружию. Особенно отверткам. Отверткой ты можешь убить, она это хорошо знала. Вот как чувствовалась боль в голове: отвертка. Проникающая. Находишь мягкое мясо и протыкаешь его.

— Может, поедим сегодня аль фреско,[92] леди? — Кто-то говорил, что офицер Мерфи был учителем в старшей школе, пока не сократили факультет, и он потерял работу. — Что значит…

— Снаружи, — пробормотала Жанетт. — Это значит, есть снаружи.

Мерфи указал на нее.

— Среди нас есть стипендиат Родса.[93]

Но он улыбался, так что это не звучало угрожающе. Инструменты были проверены, собраны и помещены в стальной ящик на полу, который затем был заперт. Мебельная команда подошла к столу, схватила бутерброды и стаканчики с Дикси[94] и ждала, пока Мерфи проведет перекличку.

— Леди, вас ждет прекрасный отдых на свежем воздухе. Кто-нибудь, возьмите мне ветчину с сыром.

— Ты получишь её, красавчик, — пробормотала под нос Энджела Фицрой.

Мерфи одарил её острым взглядом, который Энджела приняла с невинным лицом. Жанетт немного пожалела его. Но извините, что купил, тем и владеешь, как говорила ее мать. Она дала Мерфи три месяца. Не больше.

Женщины вышли из цеха, сели на траву и прислонились к стене здания.

— Что тебе попалось? — Спросила Ри.

Жанетт заглянула в глубины своего бутерброда.

— Цыпленок.

— У меня — тунец. Хочешь, поменяемся?

Жанетт было все рано, какая там начинка, она не была голодна, поэтому без сожаления поменялась бутербродами. Она съела сэндвич, надеясь, что это заставит ее голову чувствовать себя немного лучше. Она выпила лимонад, который на вкус был горьким, но когда Ри принесла ей чашку пудинга, Жанетт покачала головой. Шоколад усиливал мигрень, и если ее текущая головная боль превратится во что-то подобное, ей придется идти в медсанчасть за Зомигом,[95] который она хотела бы получить, только если доктор Н. был здесь. К тому же, ходили слухи, что фельдшеры еще не пришли.

Цементная дорожка бежала к главному зданию тюрьмы, кто-то нарисовал на ней классики, которые уже выцвели и подстерлись. Несколько женщин встали, нашли камушек и начали играть в классики, повторяя стишки, которые они, должно быть, узнали в детстве. Жанетт подумала, что это смешно, что застревает в голове у человека.

Она запила последний кусочек сэндвича последним глотком горького лимонада, отклонилась назад и закрыла глаза. Ее голова немного поправилась? Возможно. В любом случае, у них еще было пятнадцать минут, как минимум. Она могла бы немного вздремнуть…

Офицер Петерс выскочил из столярки, как чертик из табакерки. Или тролль, который прятался под камнем. Он посмотрел на женщин, играющих в классики, потом на женщин, сидящих у стены здания. Его глаза остановились на Жанетт.

— Сорли. Иди сюда. У меня есть для тебя работа.

Гребаный Петерс. Он был сиськожателем и жопахватателем, всегда умудряясь сделать это в одном из многочисленных уединенных мест, куда не могли добраться камеры. Он знал их все. И если ты что-то скажешь, ты была близка к тому, чтобы потерять грудь, а не просто получить синяк.

— У меня перерыв на обед, офицер, — сказала она, так мило, как только могла.

— Похоже, он закончился. А теперь подрывай свою задницу, и иди за мной.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Старые обиды забыты, и расследование не стоит на месте... но расслабляться еще рано. Преодолев одни ...
Как победить, играя на чужом поле по чужим правилам? Во-первых, нужно хорошо изучить эти правила. Во...
Я нашла в лесу замерзающего дракошу. А оказалось, что это наследник империи, маленький мальчик, один...
Ужасные, кровавые преступления сотрясают Петербург начала ХХ века: при странных обстоятельствах гибн...
Наш герой погибает и попадает в тело охотника из другого мира. Мира, в котором есть магия, но при эт...
Томас Пинчон – наряду с Сэлинджером, «великий американский затворник», один из крупнейших писателей ...