Другая сторона прощания Коннелли Майкл

Глава 11

Босх вышел из «Горного ветра», сел в машину и отправился на запад. Доехав до бульвара Лорел-Каньон, свернул на север. По шоссе вышло бы быстрее, но Босх не хотел никуда спешить. Ему нужно было обдумать рассказ Абигейл Тернбулл. И еще он собирался купить сэндвич в придорожном кафе.

Перекусив на обочине, он достал телефон и еще раз позвонил по номеру с карточки Уитни Вэнса. На звонок опять не ответили, и Босх оставил сообщение: «Мистер Вэнс, это снова Гарри Босх. Обязательно перезвоните. По-моему, у меня есть информация, которую вы искали».

Завершив звонок, он положил телефон в держатель для кофейного стаканчика и вырулил на дорогу.

За двадцать минут он проехал всю Вэлли, с юга на север. На пересечении Лорел-Каньон и Маклей-стрит свернул направо и оказался в Сан-Фернандо. В сыскном отделе по-прежнему не было ни души. Босх направился прямиком к своему столу.

Для начала он проверил почту УПСФ. Ему пришло два новых письма — судя по заголовкам, ответы на запросы по Москиту. Первое прислал детектив из отделения Вест-Вэлли УПЛА:

Уважаемый Гарри Босх!

Если Вы тот самый детектив, который прослужил в УПЛА больше тридцати лет, а потом подал на него в суд, желаю Вам как можно скорее заболеть раком прямой кишки и умереть в страшных мучениях. Если же Вы его тезка, приношу свои соболезнования. Хорошего Вам дня.

Перечитывая письмо, Босх чувствовал, что закипает. Не из-за оскорблений, нет. Ему плевать было на оскорбления. Нажав кнопку «Ответить», он быстро напечатал:

Детектив Маттсон!

Приятно узнать, что следователи отделения Вест-Вэлли соответствуют той репутации, которую заслужили у жителей Лос-Анджелеса. Вместо того чтобы обработать запрос на информацию, Вы решили оскорбить человека, обратившегося к Вам за помощью. Тем самым Вы в полной мере выполнили долг полицейского: служить и защищать. Теперь я буду знать, что все насильники Вест-Вэлли живут в постоянном страхе, и только лишь благодаря Вашим стараниям.

Он хотел было нажать кнопку «Отправить», но передумал и стер текст письма. Сейчас не время давать волю эмоциям. По крайней мере Маттсон не служил в смежных отделениях — ни в Мишн-Хиллз, ни в Футхилле. А Москит, скорее всего, засветился именно там.

Гарри открыл второе письмо. Детектив из Глендейла прислал подтверждение, что получил запрос и взял его в работу. Он обещал поспрашивать у коллег в управлении и сообщить, если что-нибудь узнает.

Босх рассылал письма наудачу, но все же получил несколько подобных ответов. К счастью, сообщений вроде первого, от Маттсона, было немного. Как правило, детективы вели себя профессионально. Все они были занятые люди, но обещали разобраться с запросом Босха как можно быстрее.

Закрыв почту, Гарри переключился на окно базы транспортных средств. Пора было найти Доминика Сантанелло. Вводя логин и пароль, Босх прикинул, что Сантанелло сейчас шестьдесят пять лет. Может, он только что ушел на пенсию. Живет на гроши и знать не знает, что ему полагается огромное наследство. Не исключено, что по-прежнему проживает в Окснарде. Интересно, известно ли ему об усыновлении? И о том, что настоящая мать его умерла, когда ему была неделя от роду?

Босх ввел в строку поиска имя и дату рождения. В базе тут же нашлось соответствие, но запись была короткой. Доминик Сантанелло получил калифорнийские водительские права 31 января 1967 года — в день своего шестнадцатилетия, когда закон позволил ему сесть за руль. Права ни разу не продлевали и не сдавали. Последним словом в записи было «Скончался».

Босх откинулся на спинку стула — с таким чувством, будто ему двинули под дых. Он занимался этим делом меньше полутора суток, но уже успел погрузиться в него с головой. История Вибианы, рассказ Абигейл, попытка Вэнса загладить свою вину спустя десятилетия… И вот финал. Судя по записи в базе, сын Вэнса умер, прежде чем пришло время продлять водительские права.

— Гарри, ты в норме?

Взглянув налево, Босх увидел, что в отдел вошла Белла Лурдес. Она шагала к своей секции — по соседству с секцией Гарри.

— Да, в норме, — ответил Босх. — Просто… просто очередной тупик.

— Знакомое чувство, — заметила Лурдес и скрылась в своей секции.

Невысокая — пять футов два дюйма, — она полностью исчезла за перегородкой. Босх же тупо смотрел в монитор. О смерти Сантанелло было известно лишь одно: он умер, не продлив права. Босх получил свои в 1966 году — то есть на год раньше — и хорошо помнил, что в те времена права нужно было продлевать раз в четыре года. Значит, Сантанелло не дожил до двадцатилетия.

Босх понимал, что обязан будет предоставить Вэнсу убедительные доказательства смерти его сына. И знал, что в конце шестидесятых молодые люди по большей части погибали в автомобильных авариях или на войне. Усевшись ровнее, он вбил в поисковик слова «Вьетнам» и «Стена». Открылась страница со ссылками на сайты, посвященные вашингтонскому Мемориалу ветеранов Вьетнама — черной гранитной стене с именами погибших. Имен было больше пятидесяти восьми тысяч.

Босх выбрал сайт Фонда Мемориала ветеранов Вьетнама. На нем он уже бывал. Делал пожертвования и разыскивал подробности о сослуживцах, не вернувшихся домой. Теперь он ввел в строку поиска имя «Доминик Сантанелло». Предчувствие его не обмануло: на экране появилась страничка с фотографией солдата и кратким послужным списком.

Прежде чем приступить к чтению, Босх вгляделся в фото. До этого момента в деле не было никаких фотографий. Босх мог лишь представить, как выглядели Вибиана и Доминик. Теперь же перед ним оказался черно-белый портрет Сантанелло: улыбчивого парня в костюме и при галстуке. Может, снимок из выпускного альбома, или же фотография была сделана, когда Сантанелло поступил на военную службу. У молодого человека были черные волосы и пронзительные глаза — еще чернее волос. Фото было черно-белым, но Босх сразу увидел, что перед ним метис, сын белого и латиноамериканки. Хорошенько всмотревшись в глаза Сантанелло, он решил, что видит сходство с глазами старика. Босх почти не сомневался, что перед ним сын Уитни Вэнса.

На страничке был указан номер строки с именем Сантанелло на мемориале, общие подробности его службы и обстоятельства гибели. Босх перенес всю информацию в блокнот. Сантанелло был санитаром. Записался в армию 1 июня 1969 года, через четыре месяца после восемнадцатилетия. Погиб он 9 декабря 1970 года в провинции Тэйнинь, будучи приписан к Первому медицинскому батальону в Дананге. В тексте говорилось, что Сантанелло погребен на Национальном кладбище Лос-Анджелеса.

Во время войны Босх служил в инженерно-саперном батальоне. Был, что называется, «туннельной крысой». По долгу службы он побывал во многих провинциях и зонах боевых действий, где занимался зачисткой подземных ходов противника. Взаимодействовать приходилось со всеми родами войск: ВВС, ВМС, морской пехотой. Босх в общих чертах представлял, кто есть кто на войне, и запись на страничке Доминика Сантанелло дала ему достаточно пищи для размышлений.

Он знал, что санитары ВМС работали вместе с морпехами. К каждой разведгруппе был прикреплен собственный санитар. Хотя Сантанелло числился в Первом батальоне, а тот находился в Дананге, погиб Доминик в провинции Тэйнинь, рядом с камбоджийской границей. Следовательно, его убили на разведзадании.

На сайте мемориала солдаты были перечислены в соответствии с датой смерти, поскольку имена павших значились на стене мемориала именно в таком порядке. На страничке были две стрелки — влево и вправо. С их помощью можно было посмотреть, кто погиб в тот же день, что и Доминик Сантанелло. Вскоре Босх выяснил, что 9 декабря 1970 года в провинции Тэйнинь было убито восемь человек.

На войне парни ежедневно умирали десятками, но Босх решил, что восемь погибших в один день и в одной провинции — не такое уж обычное дело. Должно быть, разведгруппа напоролась на засаду или попала под бомбу с американского же самолета. Он изучил звания и воинские должности погибших. Все они, включая двоих пилотов и одного бортстрелка, были морскими пехотинцами.

Вот он, момент истины. Босх знал, что бортовые пулеметчики летали на «сликах». Эти транспортные вертолеты доставляли разведгруппу в джунгли и забирали с задания. Теперь он понял, что Доминик Сантанелло погиб при падении сбитого вертолета, скорее всего собранного из деталей, изготовленных на заводе его отца. Ирония была столь безжалостной, что Босх даже оторопел. Он понятия не имел, как будет рассказывать обо всем Уитни Вэнсу.

— Ты точно в норме?

Босх поднял глаза. Из-за перегородки между секциями выглядывала Лурдес. Она смотрела на пачку свидетельств о рождении, лежавшую у Босха на столе.

— Угу. Все в порядке, — быстро ответил он. — А что?

Он как бы невзначай накрыл документы ладонью, но тут же увидел, что Лурдес заметила этот неуклюжий жест.

— У меня подруга в Футхилле, работает с изнасилованиями. Прислала письмо, — сказала она. — Говорит, нашла дело с почерком нашего Москита. Сетка не разрезана, но все остальное сходится.

— Свежее? — спросил Босх. Грудь ему сдавило из-за тревожного предчувствия.

— Нет, старое. Она в свободное время листает старые папки. Вот и нашла. Может, поначалу он не резал москитных сеток.

— Может, и так.

— Поедешь со мной?

— Э-э-э…

— Ладно, сама сгоняю. Ты, похоже, занят.

— Я бы съездил, но если обойдешься без меня…

— Само собой. Будут горячие новости, позвоню.

Лурдес вышла из отдела, и Босх вернулся к работе. Переключаясь от странички к страничке, он заносил в блокнот имена и подробную информацию о каждом, кто погиб в тот день в Тэйнинь, ибо записи нужно держать в полном порядке. Вдруг его осенило: в списке погибших значился лишь один бортстрелок. Босх знал, что в «слике» их всегда было двое: два борта, две двери, два пулеметчика. Значит, не исключено, что на месте крушения вертолета — сбит он был или же разбился по несчастью — остался выживший.

Перед тем как уйти с сайта, Босх вновь открыл страничку Доминика Сантанелло. Щелкнул по кнопке с надписью «Мы помним» и перешел в раздел, где люди оставляли комментарии, чествуя службу Сантанелло и принесенную им жертву. Пролистал его до конца, не читая. Комментариев было штук сорок, и Босх принялся читать их снизу вверх, в том порядке, в котором они были оставлены. Первый был датирован 1999 годом — тем самым, когда был основан сайт. Автор комментария говорил, что учился с Домиником в окснардской школе и всегда будет помнить, как его школьный товарищ пожертвовал собой в далекой стране.

Некоторые комментарии были оставлены чужими людьми: те просто хотели почтить память павшего солдата. Должно быть, случайно набрели на страничку Сантанелло. Другие же, подобно однокласснику, знали его лично. Одним из таких был некий Билл Бисинджер. Он указал, что в прошлом тоже был санитаром ВМС. Вместе с Сантанелло он проходил в Сан-Диего курс молодого бойца, а в конце 1969 года оба были отправлены во Вьетнам и проходили службу на плавучем госпитале «Убежище» в Южно-Китайском море.

Дочитав до этого места, Босх задумался. Он тоже бывал на «Убежище»: как раз в конце шестьдесят девятого года, после ранения, которое получил в одном из туннелей Кути. Босх понял: не исключено, что они с Сантанелло были на этом корабле в одно и то же время.

Слова Бисинджера в какой-то мере прояснили судьбу Сантанелло. Автор комментария обращался напрямую к Доминику, и это придавало тексту еще более печальный оттенок.

Помню, Никки, я сидел в столовке и вдруг услышал, что вас сбили. К нам привезли вашего бортстрелка — обгоревшего, но живого. Он рассказал, как все было. Что сказать, хреновое дело — принять бессмысленную смерть вдали от дома. А я просил тебя: не записывайся в Первый медицинский. Я тебя умолял. Говорил тебе: сиди на корабле. Но ты от меня отмахнулся. Тебе хотелось понюхать пороху, получить свою МБС. Жаль, дружище. Жаль, что я не смог тебя отговорить. Прости, что я тебя подвел.

Босх знал, что «МБС» — это медаль боевого санитара. За словоизлияниями Бисинджера шел комментарий, оставленный некой Оливией Макдоналд:

Ну зачем ты так, Билл? Все мы знали Ника. Знали, что он упертый парень и настоящий сорвиголова. Поэтому он и записался в армию. Пошел в санитары, потому что рвался в гущу событий, но не хотел никого убивать. Хотел помогать нашим ребятам. Да, такой был наш Ник. Ты судишь его поступок задним числом, а на деле он достоин восхищения.

Судя по тексту, эта женщина была близко знакома с Сантанелло. Босх решил: она или член его приемной семьи, или бывшая подружка. Бисинджер оставил ответный комментарий, в котором благодарил Оливию за добрые слова.

Листая комментарии, Босх заметил еще пять сообщений от Оливии Макдоналд. Она всегда отмечалась на сайте 11 ноября, в День ветеранов. По этим комментариям, написанным в духе «Никто не забыт, ничто не забыто», уже нельзя было сделать вывод о ее близком знакомстве с Домиником.

В верхнем углу раздела была кнопка «Оповещать о новых комментариях». Вернувшись к первому сообщению Бисинджера, Босх увидел, что Оливия ответила на него через день после публикации, то есть почти сразу. Не прошло и суток, как Бисинджер написал свой второй комментарий со словами благодарности.

По скорости откликов Босх сделал вывод, что и Макдоналд, и Бисинджер были подписаны на обновления странички. Развернув текстовое окошко под вторым комментарием Бисинджера, он написал ему сообщение. Еще одно оставил в окошке под текстом Макдоналд. На страничку Доминика Сантанелло люди заглядывали совсем нечасто, но Босх не собирался раскрывать суть дела на публичном форуме. Ему, однако, необходимо было связаться с кем-нибудь из этих двоих. Поэтому он составил следующий текст:

Оливия и Билл, я ветеран Вьетнама. Был ранен в 1969 году, проходил лечение на «Убежище». У меня есть информация насчет Ника. Хочу с вами побеседовать.

Указав в сообщениях свой личный адрес электронной почты и номер телефона, Босх дважды нажал кнопку «Опубликовать». Он надеялся, что вскоре с ним свяжутся.

Отправив на печать фотографию Доминика Сантанелло, Босх вышел из своего аккаунта на компьютере. Закрыл блокнот и сунул его в карман. Взял пачку свидетельств о рождении, встал из-за стола и направился к выходу, по пути забрав распечатку из лотка общего принтера.

Глава 12

Вернувшись в машину, Босх какое-то время сидел, не заводя мотора. Ему было стыдно, что он не поехал с Беллой Лурдес в отделение Футхилла на встречу с ее подругой. Пренебрег обязанностями копа ради частного расследования, а ведь дело Москита было неизмеримо важнее, чем поручение Вэнса. Босх подумал, не стоит ли позвонить Лурдес и сказать, что он скоро будет. Но если посмотреть правде в глаза, Белла и сама справится. Она всего лишь поехала в другой полицейский участок на совещание с коллегой. Подкрепление ей ни к чему. Босх выехал с парковки и отправился по делам.

В поисках новых улик он уже побывал в домах, где Москит изнасиловал своих жертв. Все эти женщины уже переехали в новые жилища. Всякий раз попасть на место преступления было непросто, и визиты Босха были недолгими. Лишь одна из жертв согласилась вернуться в дом и сопровождать детективов во время осмотра.

Теперь же Босх впервые объезжал эти дома в соответствии с хронологией преступлений. Он и сам толком не знал, зачем решил этим заняться, но ясно было: так он сможет еще раз прокрутить в голове всю цепочку расследования. Это было важно. Босх был полон решимости поймать Москита и не хотел, чтобы дело Вэнса отвлекало его от мыслей о работе.

На все про все ушло не больше пятнадцати минут. У последнего дома Босх свернул к тротуару. Найти место для парковки не составило труда, так как в тот день на улицах проводилась уборка и все машины стояли по одной стороне дороги. Босх выудил из-под сиденья старинный атлас издательства «Томас бразерз». Сан-Фернандо был столь мал, что уместился на одной странице. В прошлом Босх уже пометил на ней дома жертв. Теперь же он решил еще разок взглянуть на карту.

И вновь не увидел никакой закономерности. Они с Лурдес уже не раз ломали голову, пытаясь найти связь между жертвами или местами их проживания: проверка счетчиков, маршрут почтальона, вызовы водопроводчика… Но так ничего и не придумали.

Лурдес считала, что насильник примечал будущих жертв вдали от дома, а потом следил за ними, когда готовился к преступлению. Босх, однако, в этом сомневался. Получалось, преступник где-то пересекался с жертвой, преследовал ее и все четыре раза оказывался в крошечном Сан-Фернандо. Босх считал, что эта версия не выдерживает критики. Сам он думал, что преступник выбирал жертву, побывав у нее в гостях или заметив неподалеку от дома.

Повернувшись к боковому окну, он принялся рассматривать дом, где Москит совершил свое последнее преступление. Вернее говоря, последнее из известных. Это было скромное здание послевоенной постройки с крыльцом у входной двери и гаражом на одну машину. Насильник разрезал сетку на окне гостевой спальни: оно выходило во двор, и с улицы его не было видно.

У противоположного окна «чероки» мелькнула тень. Обернувшись, Босх увидел, как прямо перед ним остановился почтовый фургон. Выпрыгнув из кабины, почтальон направился к двери дома: в ней было отверстие для писем и газет. Глянув на машину Босха, почтальон узнал человека за рулем и показал ему средний палец. Так и шел до самой двери с оттопыренным средним пальцем. Почтальона звали Митчелл Мэрон, и его в свое время подозревали в совершении этих преступлений. Даже пытались тайком взять у него образец ДНК, но попытка эта закончилась полным провалом.

Дело было месяц назад, в «Старбаксе» на Трумэн-стрит. Босх и Лурдес выяснили, что рабочий маршрут Мэрона пролегает мимо трех из четырех домов, где раньше жили потерпевшие. Чтобы подтвердить или опровергнуть подозрения, нужно было раздобыть образец ДНК почтальона и сравнить ее с ДНК преступника, причем как можно скорее. После двухдневной слежки за Мэроном детективы узнали, что он, во-первых, не делает ничего предосудительного, а во-вторых, ежедневно завтракает в «Старбаксе»: съедает сэндвич и запивает его чашкой чая.

На третий день Лурдес решилась на импровизацию. Вслед за Мэроном она вошла в кофейню, купила чай со льдом и села за столик на открытой веранде рядом с почтальоном. Тот, доев свой завтрак, вытер рот салфеткой, сунул ее в пустой бумажный пакет из-под бутерброда, бросил его в ближайшую урну и пошел к своему фургону. Лурдес заняла позицию возле урны, чтобы туда не набросали нового мусора. Увидев, как Мэрон залезает в фургон, она сняла с урны крышку и опустила глаза на бумажную обертку от бутерброда. Надела латексные перчатки, достала пластиковый пакет для улик и была готова взять образец ДНК. Босх выскочил из служебной машины, на ходу вытаскивая из кармана телефон, чтобы записать на камеру процесс изъятия пакета из урны, — на тот случай, если доказательства нужно будет предъявить в суде. Образец ДНК, взятый в общественном месте, считался законной уликой, но Босх обязан был показать присяжным, как салфетка попала в руки полиции.

Чего они с Лурдес не учли, так это рассеянность Мэрона: тот оставил телефон на столике и вспомнил об этом, когда собирался отъехать от «Старбакса». Он выпрыгнул из кабины и вернулся на открытую веранду. Проходя мимо Босха и Беллы, он спросил: «Это еще что за хрень?»

Детективы поняли, что Мэрон запросто может пуститься наутек, и вынуждены были обращаться с ним как с подозреваемым. Его попросили проехать в участок и ответить на несколько вопросов. Он согласился, но был весьма сердит. Во время допроса он заявил, что ничего не знает ни о каких изнасилованиях. Имена трех жертв были ему известны, но лишь потому, что Мэрон доставлял им почту.

Пока Босх занимался допросом, Лурдес привезла в участок всех четырех женщин для аудиовизуального опознания. Поскольку насильник всякий раз был в маске, детективы надеялись, что жертвы узнают его по глазам, рукам или голосу.

Через четыре часа после инцидента в кофейне Мэрон, насупившись, добровольно вышел для опознания. Женщины по очереди заходили в комнату, после чего почтальон демонстрировал им свои руки и зачитывал с бумажки те слова, что преступник говорил во время изнасилований. Никто из жертв его не опознал.

В тот же день Мэрона отпустили, а еще через неделю пришло документальное подтверждение его невиновности: ДНК с его салфетки не совпадала с ДНК насильника. Шеф полиции отправил ему письмо с извинениями за неприятное происшествие и благодарностью за сотрудничество.

Теперь же, бросив газеты в отверстие для почты, Мэрон направился было к фургону, но резко свернул в сторону «чероки». Гарри опустил стекло, чтобы с достоинством принять словесный бой.

— Я, чтоб ты знал, адвоката нанял, — начал Мэрон. — Засужу вас, сволочей, по самое не балуйся. За незаконное задержание.

Босх кивнул, словно то была не угроза, а вежливое «здравствуйте».

— Главное, договорись об оплате за результат, — заметил он.

— Чего это ты мне указываешь? — насупился Мэрон.

— Надеюсь, ты ему пока не платил. Договорись об оплате за результат: чтобы он получил деньги только в случае победы. Потому что ты, Митчелл, проиграешь. Если твой адвокат говорит иначе, никакой он не адвокат. Он пустозвон.

— Брехня!

— Ты сам согласился поехать в участок. Тебя никто не задерживал. Мы даже разрешили тебе ехать на фургоне, чтобы никто не спер твои газеты. У тебя нет оснований судиться. На этом наживутся только юристы. Так что не спеши. Сперва подумай.

Наклонившись, Мэрон положил руку на козырек джипа.

— Выходит, мне остается просто забить? — спросил он. — У меня было такое чувство, что это меня изнасиловали. А потом «простите-извините», и все.

— Изнасиловали? Как бы не так, Митчелл, — покачал головой Босх. — Попробуй сказать это в глаза тем женщинам. Они быстро поставят тебя на место. Да, тебя пару часов промурыжили в участке. А им с этим жить.

Хлопнув по козырьку, Мэрон выпрямился.

— Чтоб тебя! — выругался он.

Потом вернулся к фургону, сел за руль и эффектно сорвался с места — так, что заскрипели шины. Эффект, однако, смазался, так как у следующего дома Мэрону пришлось затормозить, чтобы доставить почту.

У Босха зазвонил телефон. Звонила Лурдес.

— Белла?

— Гарри, ты где?

— То тут, то там. Как ситуация в Футхилле?

— Пусто. Подробности не сходятся.

— Ну ладно, — кивнул Босх. — Ко мне только что подходил твой приятель Митч Мэрон. Все еще сердится.

— Подходил? В «Старбаксе»?

— Нет, возле старого дома Фриды Лопес. Привез почту, а потом сообщил мне, какое я говно. Говорит, что собрался нанимать адвоката.

— Ага, флаг ему в руки. Что ты там забыл?

— Ничего. Просто размышляю. Может, до чего-нибудь додумаюсь. Знаешь, этот наш Москит… Что-то мне подсказывает, что он скоро даст о себе знать.

— Ох, как я тебя понимаю! Сама разволновалась, когда пришла весточка из Футхилла. Черт! Ну почему нигде нет похожих дел?

— В том-то и вопрос.

В динамике щелкнуло: Босху звонил кто-то еще. Взглянув на экран, он увидел номер Уитни Вэнса.

— Слушай, у меня входящий, — сказал он. — Завтра обсудим, как быть дальше.

— Договорились, — ответила Лурдес.

Босх переключился на второй звонок:

— Мистер Вэнс?

Ни звука. Тишина.

— Мистер Вэнс, это вы?

Молчание.

Крепко прижав телефон к уху, Босх поднял стекло. Ему показалось, что из динамика доносится чье-то дыхание. Может, Вэнс не способен говорить из-за болезни, о которой упоминал Слоун?

— Мистер Вэнс, это вы?

Босх напряг слух, но ничего не услышал. Наконец связь оборвалась.

Глава 13

Босх выехал на шоссе 405 и направился на юг. Спустя час, покинув Вэлли через перевал Сепульведа, он оказался в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, где медленно проехал по кольцу вокруг центрального терминала и остановился на самой дальней парковке. Достал из бардачка фонарик, вышел из машины и по-быстрому заглянул под бамперы, в колесные арки и бензобак. Однако, если на его джип поставили трекер, вероятность найти его была почти нулевой. Технологии не стояли на месте, и такие устройства становились все меньше и незаметнее.

Босх уже решил купить в интернет-магазине глушилку джи-пи-эс, но доставят ее лишь через несколько дней. Поэтому он сел в машину, убрал фонарик в бардачок, достал из-под сиденья рюкзак и сложил в него копии свидетельств о рождении. Запер джип и пешком вернулся к терминалу «Юнайтед эйрлайнз», где спустился на эскалаторе в зону прилета. Протолкавшись сквозь толпу пассажиров у багажной карусели, он вышел через двойные двери, пересек стоянку такси и запрыгнул в подошедший желтый автобус, идущий к офису проката автомобилей «Херц». Спросил у водителя, есть ли на стоянке свободные машины. Водитель сказал, что машин на стоянке полно.

Джипу, оставленному на парковке аэропорта, было двадцать два года. В офисе «Херц» предложили новенький «чероки», и Босх взял его, несмотря на завышенный ценник.

С тех пор как он выехал из Сан-Фернандо, прошло лишь полтора часа. Босх снова мчался на север по шоссе 405 — теперь в машине без «жучков», уверенный, что его перемещения теперь невозможно отследить. Тем не менее он то и дело поглядывал в зеркала — так, на всякий случай.

В Вествуде он свернул с шоссе на бульвар Уилшир и направился к Национальному кладбищу Лос-Анджелеса, на 114 акрах которого покоились солдаты, погибшие во всех американских войнах, от Гражданской до войны в Афганистане. Нескончаемые ряды белых мраморных надгробий, по-военному ровные, в очередной раз напоминали, что война никого не щадит.

Чтобы найти могилу Доминика Сантанелло, Босху пришлось воспользоваться экраном поиска в мемориальной часовне Боба Хоупа. Оказалось, Сантанелло похоронили в северной части кладбища. Вскоре Босх стоял у надгробия, опустив глаза на идеально подстриженную траву, прислушиваясь к шуму машин на шоссе. Небо на западе окрасилось в розовый цвет. Прошло меньше суток, но Босх чувствовал, что между ним и этим солдатом установилась некая связь. Оба были на одном и том же корабле в Южно-Китайском море, но так и не встретились. И только Босху был известен секрет Сантанелло, чья недолгая жизнь началась с одной трагедии и оборвалась в результате другой.

Постояв над могилой, Гарри достал телефон и сделал фото надгробия. Позже он приложит этот снимок к отчету, который рано или поздно ляжет на стол Уитни Вэнса. Оставалось надеяться, что старик будет в состоянии его прочесть.

Он собрался спрятать телефон в карман, но тот зажужжал. Входящий звонок. На экране высветился номер с кодом «805»: звонили из округа Вентура. Босх поднес телефон к уху и сказал:

— Гарри Босх.

— Э-э-э… здравствуйте. Это Оливия Макдоналд. Вы оставили комментарий на сайте мемориала, на страничке моего брата. Хотели со мной поговорить.

Босх кивнул. Оливия, сама того не зная, уже ответила на первый вопрос. Доминик Сантанелло приходился ей братом.

— Спасибо, что так быстро связались со мной, Оливия, — сказал Босх. — Сейчас я стою у могилы Ника в Вествуде. На военном кладбище.

— В самом деле? — спросила она. — Ничего не понимаю. Что происходит?

— Мне нужно с вами поговорить. Скажите, мы можем встретиться? Я бы к вам заехал.

— Ну, наверное… Хотя стойте, подождите. Для начала объясните, в чем дело.

Прежде чем ответить, Босх на какое-то время задумался. Ему не хотелось обманывать Оливию, но он не имел права выложить все начистоту. Еще не время. Дело запутанное, о таком в двух словах не расскажешь. К тому же Босх был связан документом о неразглашении. Номер Оливии не был скрыт, и, даже если она пошлет Босха куда подальше, ее нетрудно будет найти. Однако те узы, что появились между Босхом и Домиником, распространялись и на его сестру. Ему не хотелось причинять беспокойство этой женщине, хотя сейчас она была для него лишь голосом в динамике телефона.

Он решился на выстрел вслепую:

— Ник знал, что его усыновили?

— Да, знал, — ответила Оливия после долгой паузы.

— Он когда-нибудь спрашивал о своих настоящих родителях? — спросил Босх. — Об отце, о матери?

— Он знал имя своей настоящей мамы, — сказала Оливия. — Вибиана. Ее назвали в честь какой-то церкви. Больше наши приемные родители ничего о ней не знали. Да и сам Никки ее не искал.

Босх на мгновение закрыл глаза. Вот и еще одна важная подробность: Оливию тоже удочерили. Пожалуй, ей не чуждо желание выяснить правду.

— Я знаю о ней кое-что еще, — произнес он. — Я детектив и могу рассказать эту историю от начала до конца.

Еще одна долгая пауза.

— Хорошо, — сказала Оливия. — Давайте встретимся. Назначайте время.

Глава 14

В четверг с самого утра Босх открыл ноутбук и отправился в сеть за покупками. Изучив весь диапазон глушилок и детекторов джи-пи-эс, он выбрал устройство «два в одном». Оно обошлось в двести долларов. Доставить его обещали за два дня.

Затем он позвонил в Сент-Луис, что в штате Миссури, — следователю СУ ВМС США, работавшему в Национальном центре кадровой документации. Имя и номер Гари Макинтайра были в списке контактов, который Босх прихватил с собой, увольняясь из УПЛА. Во время службы в убойном отделе Босх работал с Макинтайром по меньшей мере трижды. Тот зарекомендовал себя честным парнем и всегда готов был протянуть товарищу руку помощи. Теперь же Босх надеялся, что старые связи помогут ему получить копию послужного списка Доминика Сантанелло — папки со всеми подробностями его военной службы. В этой папке было все, что нужно: название тренировочного лагеря, перечень всех баз, на которых бывал Сантанелло, список его боевых наград, дисциплинарных взысканий и увольнительных, а также рапорт о гибели на поле боя.

Работая над нераскрытыми делами, детективы регулярно поднимали документы военного архива. Многие подозреваемые, жертвы и свидетели в свое время служили в армии, и архивные записи помогали заполнить пробелы в их биографии. В нынешнем случае Босх уже знал, что военная служба сыграла в жизни Сантанелло самую ключевую роль, но ему хотелось разложить все по полочкам. Расследование подходило к концу, и Босх собирался предоставить Уитни Вэнсу максимально полный отчет. И еще он хотел найти способ подтвердить родство Вэнса и Доминика Сантанелло через анализ ДНК — хотя бы для того, чтобы с гордостью сказать: «Я сделал работу на совесть».

Доступ к послужному списку полагался только членам семьи или их законным представителям. Прикрыться именем Уитни Вэнса Босх не мог, а разыгрывать полицейскую карту было рискованно: Макинтайр мог узнать, что на самом деле запрос Босха не имеет никакого отношения к делам УПСФ. Поэтому Гарри решил выложить все начистоту. Сказал, что звонит по поводу частного расследования и ему нужно выяснить, действительно ли Сантанелло приходится сыном некоему клиенту, имя которого не подлежит разглашению. Босх сообщил Макинтайру, что планирует встретиться с сестрой Сантанелло и взять у нее письменное разрешение на доступ к послужному списку.

Макинтайр велел Гарри не париться, поблагодарил его за честность и добавил, что полностью ему доверяет. Поэтому заранее найдет и отсканирует нужную папку, но на это уйдет пара-тройка дней. Макинтайр пообещал перезвонить, как только все будет готово, а Босх тем временем получит письменное разрешение от семьи. Гарри рассыпался в благодарностях и сказал, что будет с нетерпением ждать звонка.

Встреча с Оливией Макдоналд была назначена на час дня. Остаток времени Босх провел за просмотром собственных пометок и подготовкой к разговору. Адрес, который дала ему Оливия, совпадал с адресом приемных родителей в свидетельстве о рождении. Значит, она жила в том же доме, где вырос ее брат. Не исключено, что там найдется предмет с образцом ДНК Сантанелло. Вероятность была невелика, но Босх все равно волновался.

Отложив блокнот, он позвонил адвокату Микки Холлеру, своему единокровному брату, и спросил, нет ли у того выхода на надежную частную лабораторию, где можно по-быстрому провести тайный анализ ДНК — на тот случай, если образец все-таки найдется. До этого момента Босх работал с образцами ДНК лишь на службе, пользуясь лабораторией и финансовыми средствами УПЛА.

— Есть парочка, сделают быстро и хорошо. Сам к ним обращаюсь, — ответил Холлер. — Дай-ка угадаю. До Мэдди дошло, что у такого тупого папаши, как ты, не могло родиться такой умницы, как она. А ты теперь из кожи вон лезешь, чтобы доказать обратное.

— Ха-ха! — усмехнулся Босх.

— Или же анализ нужен тебе по работе. Дело частное?

— Типа того. Рассказать не могу, но с меня причитается. Помнишь прошлый год, Западный Голливуд? Потому-то клиент и решил меня нанять.

В деле, о котором Уитни Вэнс упоминал во время встречи, фигурировал пластический хирург из Беверли-Хиллз и парочка нечистых на руку копов из УПЛА. В итоге они получили по заслугам, но все началось с того, что Босх взялся вести это дело по просьбе Холлера.

— Причитается? Рискну предположить, что речь идет о проценте с твоего гонорара, Гарри, — сказал Холлер.

— Размечтался! — хмыкнул Босх. — Хотя, если подгонишь лабораторию, и тебе что-нибудь перепадет.

— Скину тебе письмо, братишка.

— Спасибо, братан.

Босх вышел из дома в половине двенадцатого, чтобы успеть перекусить по пути в Окснард. На улице он посмотрел по сторонам — нет ли слежки, — после чего направился к взятому напрокат «чероки». Машину он оставил в квартале от дома. Спустившись в Вэлли, он завернул в «Покито мас», где проглотил порцию тако, затем выехал на шоссе 101 и отправился в округ Вентура.

Окснард был самым большим городом в округе. Свое неблагозвучное название он получил в память о фермере, который в конце девятнадцатого века построил там завод по переработке сахарной свеклы. Город окружал бухту Порт-Уайниме, где находилась небольшая база ВМС США. Во время разговора с Оливией Макдоналд Босх планировал спросить, не потому ли Доминик решил записаться во флот.

Пробок не было, и Босх оказался в Окснарде раньше, чем планировал. Заехал в порт и прокатился вдоль Голливудского пляжа, где напротив океана выстроилась шеренга аккуратных домиков, а улицы назывались Ла-Бреа, Сансет и Лос-Фелис — так же, как знаменитые бульвары Голливуда, где блеск граничит с нищетой.

Ровно в назначенное время он остановился у дома Оливии Макдоналд — ухоженного калифорнийского бунгало, похожего на остальные здания в этом старом районе для среднего класса. Оливия ждала Босха, сидя в кресле на крыльце. Она была примерно того же возраста, что и Гарри. Подобно Доминику, Оливия была полукровкой: наполовину белой, наполовину латиноамериканкой. Волосы ее были снежно-белыми. На Оливии были выцветшие джинсы и белая блузка.

— Здравствуйте, я Гарри Босх, — сказал Босх.

Протянул руку, и Оливия пожала ее, не вставая с кресла.

— Оливия, — сказала она. — Присаживайтесь.

Босх сел в плетеное кресло. Между ними с Оливией стоял столик со стеклянным верхом, а на нем — кувшин чая со льдом и два стакана. Оливия предложила Босху выпить чая, и тот не отказался, но чисто из вежливости. Еще на столике лежал большой желтый конверт с надписью «Не сгибать». Наверное, в нем были фотографии.

— Итак, — начала Оливия, разлив чай по стаканам, — вы хотели поговорить о моем брате. Сразу спрошу: на кого вы работаете?

Босх ожидал, что разговор начнется с этого вопроса. И знал, что от его ответа зависит дальнейший ход беседы.

— Ну, это весьма щекотливая тема, — ответил он. — Человек, который меня нанял, хочет выяснить, есть ли у него ребенок. Этот реенок должен был родиться в пятьдесят первом году. Но мы условились, что я буду вести расследование в обстановке строжайшей секретности и не раскрою имени моего нанимателя, пока он сам того не велит. В общем, сейчас я в затрудненном положении. Что-то вроде «уловки двадцать два»: вы не захотите говорить со мной, пока не узнаете имени моего нанимателя. А я не могу его назвать, пока не выясню, что ваш брат был сыном этого человека.

— Ну а как вы это выясните? — спросила она, сокрушенно всплеснув руками. — Никки погиб в семидесятом году.

Босх понял, что беседа идет в нужную сторону:

— Есть кое-какие соображения. Он вырос в этом доме, верно?

— Откуда вы знаете?

— Этот адрес указан в свидетельстве о рождении — том, что выписали после усыновления. Может, найду здесь что-нибудь полезное. Скажите, его комната осталась такой же, как при жизни?

— Что? Странный, знаете ли, вопрос. К тому же я вырастила здесь троих детей, когда вернулась. Места здесь немного, так что мы не стали устраивать из его комнаты музей. Не до этого было. Вещи Никки — те, что остались, — лежат на чердаке.

— Что за вещи?

— Не знаю. Военные. Что-то он сам прислал, что-то прислали после его смерти. Родители их сохранили. А я, когда вернулась, убрала все на чердак. Мне его вещи не нужны, но мать взяла с меня слово, что я не стану ничего выбрасывать.

Босх кивнул. Осталось найти способ пробраться на чердак.

— Ваши родители еще живы? — спросил он.

— Отец двадцать пять лет как умер. Мать жива, но, если спросить, какой сегодня день, она не ответит. Даже имени своего не помнит. Она в доме престарелых, там за ней хорошо ухаживают. А здесь только я. Развелась, дети выросли и разъехались кто куда.

Босх сумел разговорить Оливию, не возвращаясь к вопросу о том, кто его нанял. Теперь нужно было извернуться так, чтобы речь зашла о чердаке и вещах, которые там хранятся.

— Значит, ваш брат знал, что его усыновили? Вы говорили об этом по телефону.

— Да, знал, — сказала она. — Мы оба знали.

— Вы тоже родились в приюте Святой Елены?

— Меня взяли первой, — кивнула она. — Приемные родители были белыми, а я, как видите, смуглянка. В те времена здесь был белый район. Родители решили, что мне нужен сверстник с таким же цветом кожи, как у меня. Поэтому снова поехали в приют и вернулись с Домиником.

— Вы говорили, что брат знал, как звали его родную мать. Откуда? Такое обычно хранится в тайне. По крайней мере, так было в те времена.

— Да, вы правы. Я так и не узнала, кто моя мать и откуда. Никки отписали моим родителям еще до появления на свет. Когда он родился, они его уже ждали. Но он был хиленький. Врачи сказали, лучше ему какое-то время побыть на материнском молоке. Что-то в этом роде.

— Так ваши родители и познакомились с его матерью.

— Именно. Несколько дней приходили к ней. Наверное, какое-то время сидели у нее в комнате. Позже, когда мы подросли, стало очевидно, что между нами и родителями — они итальянцы — нет никакого сходства. Мы начали приставать с вопросами. Нам сказали, что мы приемные дети. И что маму Никки зовут Вибиана. Рассказали, как встречались с ней, прежде чем она отказалась от Никки.

Похоже, Доминик и Оливия не знали всей истории. Не знали, что случилось с Вибианой. Возможно, их приемные родители тоже об этом не знали.

— Скажите, Ник не пробовал найти настоящих родителей, когда вырос?

— Если даже искал, мне об этом неизвестно. Мы знали, что появились на свет в приюте Святой Елены. Там, где рожают нежеланных детей. Мне никогда не хотелось найти биологических родителей. И Никки, по-моему, тоже.

Босх услышал в ее голосе горькую нотку. Даже сейчас, спустя шестьдесят лет, она не могла простить людей, которые от нее отказались. Гарри понимал: сейчас не лучшее время доказывать, что не все дети, рожденные в приюте, были нежеланными. В те времена у многих — если не у всех — матерей попросту не было выбора.

Он решил направить разговор в другое русло. Отпил из стакана, кивнул на конверт и спросил:

— Там фотографии?

— Решила, что вы захотите на них взглянуть, — сказала Оливия. — И еще там статья из газеты.

Открыв конверт, она протянула Босху пачку фотографий и свернутую пополам газетную вырезку. Снимки и вырезка выцвели и пожелтели от времени.

Босх сперва прочел статью, осторожно развернув вырезку, чтобы та не разошлась по сгибу. Судя по содержанию статьи, газета была местной, а тираж — совсем маленьким. Определить название газеты было невозможно. Заголовок гласил: «Окснардский спортсмен убит во Вьетнаме», а из текста Босх не узнал почти ничего нового. Сантанелло погиб, когда его разведгруппа возвращалась с вылазки в провинцию Тэйнинь. Вертолет попал под снайперский огонь и рухнул на рисовое поле. В статье упоминалось, что Сантанелло увлекался спортом: играл в футбол в университетской сборной, а также в баскетбол и бейсбол в последних классах школы. И еще там были слова матери Сантанелло: та говорила, что сын с гордостью служил своей стране, несмотря на популярные в те времена антивоенные настроения.

Свернув вырезку, Босх протянул ее Оливии и взялся за фотографии. Они были сложены в хронологическом порядке — так, чтобы видеть, как мальчик по имени Доминик превращается в юношу: резвится на пляже, играет в баскетбол, катается на велосипеде… На одном снимке он позировал в форме бейсбольной команды, на другом был в костюме, а рядом с ним стояла девушка. Среди прочих был и семейный снимок с сестрой и приемными родителями. Босх рассмотрел молодую Оливию. В молодости она была красавица. Они с Домиником смотрелись как родные брат и сестра: одинаковый цвет волос и кожи, одинаковые глаза.