Всего лишь тень Жибель Карин

– Правда? Счастлива узнать, что он тоже считает меня чокнутой!

Хлоя отталкивает свою тарелку и скрещивает руки на груди.

– Мы же хотим помочь! – напоминает Кароль.

– Вот коп – да, хочет помочь. А ты…

– Не говори так.

Кароль достает из сумочки сложенный листок бумаги, кладет его рядом с тарелкой подруги. Хлоя разворачивает его, видит имя и номер телефона.

– Это координаты одного психиатра, – поясняет Кароль. – Мой парень его знает и говорит, что он один из лучших. Обратись к нему от имени Квентина, Хло. Нельзя же тебе вот так оставаться…

На губах Хлои дрожит улыбка, в которой ярость смешивается с унижением и безжалостностью.

– Это тебе надо к нему обратиться, – бросает она.

Кароль на мгновение немеет, потом добавляет:

– Ты права, всем не помешает обратиться к психиатру.

– Нет, не всем. Но тебе точно. Может, он сумеет тебе объяснить, почему ты трахаешься с женатым мужиком.

Пришел черед Кароль получить оплеуху.

– Ты не должна так говорить, – бормочет она.

– А ты не должна считать меня сумасшедшей. Потому что я ничего не придумывала. Потому что тот тип существует и хочет меня убить. Я считала тебя своей подругой.

– Я и есть твоя подруга! – защищается Кароль.

Она на грани слез. Но Хлоя неумолима.

– Предатели не друзья, – добивает она.

Она встает, надевает пиджак. Потом комкает листок бумаги, прежде чем бросить его в тарелку Кароль.

На улице ее поджидает мелкий дождь. С ветром, который кажется ледяным.

Сердце Хлои бьет сильно. Очень сильно. Слишком сильно, как всегда. Она быстро идет по тротуару, не замечая толпу, дождь, холод.

Когда она доходит до конца улицы, то уже плачет горючими слезами.

Центральное кладбище, четырнадцатая аллея.

У могилы Лоры Паоли Гомеса пробрала дрожь. Он подумал о Хлое.

Не оставляйте меня одну, я боюсь…

Вы правы, что боитесь, Хлоя.

На могильной плите букет увядших цветов. Значит, кто-то приходил сюда несколько недель назад. Нужно найти его. И быстро.

Кто-то из близких? А может, убийца?

Гомес поднял ворот куртки и направился к выходу. Он не торопясь шагал среди могил; он чувствовал себя немного как дома. Странное чувство.

Зашел в контору смотрителя, достал свои магические корочки и задал вопросы типу, который и сам казался высеченным из мрамора.

Вышел оттуда несколькими минутами позже с именем и адресом. Похоже, брат Лоры. Гомес надеялся, что тот согласится ответить на вопросы по телефону. Если удастся найти номер. Иначе придется отправляться к нему.

Слишком далеко, чтобы ехать на машине, значит, поезд. И ему это совсем не нравилось.

В последний раз он ездил на поезде вместе с Софи.

Они тогда узнали, что она скоро умрет.

Однако игра стала затягиваться, пора начинать новую партию.

Так он сказал себе перед разрывом с Хлоей.

С того момента Бертран чувствует себя отлично. Свободным. Всегда свободным играть, как ему нравится.

Найти новый цветок, собрать с него пыльцу и безжалостно выполоть.

Он снова вышел на охоту, в поисках новой добычи. Но он не спешит. Потому что партия с Хлоей еще до конца не завершена. Лучшее впереди. Кстати, оно уже началось. Когда он поставил финальную точку в их отношениях.

Самое лучшее всегда на закуску.

Он так любит слезы. Крики, страдания. Больше всего на свете он обожает причинять боль.

Каждому свой кайф.

Что он может поделать. Зачем бороться с собственной природой?..

Ранить, желательно до смерти. Иначе не так забавно. И даже представляет потенциальную опасность. Всегда приканчивать добычу, а то она может встать на дыбы и напасть в свой черед.

С Хлоей он вдоволь побаловал себя и надеется, что многое еще впереди.

История повторяется, игрок совершенствуется. День за днем, год за годом.

Прежде всего найти подходящую. Ту, которая в него влюбится.

И стать для нее наркотиком.

Сделать ее счастливой, поманить ее восхитительным настоящим и безмятежным будущим.

Действовать с нежностью. Всегда с нежностью, только так можно сделать по-настоящему больно.

Скрывать всю мерзость за завесой ласки, улыбки, внимания. Спрятать гниль под толстым ковром розовых лепестков, брошенным к ее ногам.

С Хлоей все прошло как по маслу. Пробуждение было таким жестоким… Он до сих пор упивается!

Она по-прежнему надеется. Заново покорить его. Она будет биться до конца, ползать на коленях.

Чем они сильнее, тем ниже падают. Математика.

И это наслаждение не имеет себе равных.

Хлоя заканчивает накрывать на стол. Она заставила себя просидеть на работе до шести часов, лишь бы уйти позже Старика. Все равно она успевает.

Красивая скатерть, соответствующая музыка, аппетитные запахи с кухни.

Платье немного секси, но не слишком, скромные украшения, безупречная прическа.

Идеальная западня.

Бертран с удовольствием в нее попадется, она уверена.

Ей не удается отвлечься от всех напастей этого дня. Вечером она пытается убедить себя, что все поправимо и она все наверстает. Снова обаяет Пардье, докажет ему, что может быть на высоте.

Этот полицейский майор обезвредит Тень, вернет свет в ее жизнь.

Бертран опять упадет в ее объятия.

Она станет еще сильнее, чем раньше. Скоро все войдет в колею. Без сомнения.

Хлоя вносит последние штрихи в свою бархатную ловушку. Немного духов, тех, которые особенно нравятся Бертрану.

Несколько раз она порывалась налить себе стаканчик виски. Просто чтобы расслабиться, смягчить тревогу. Но удержалась.

Временами она думает о Кароль. О разрыве, который кажется ей необратимым.

Но какие тут могут быть угрызения. Лучшей подруге не говорят, что она сумасшедшая!

И хотя она не сожалеет о своем поведении, Хлое все равно плохо. Непонятная боль накатывает волнами. Смутная дурнота, которую она списывает на счет тяжелого дня, который должен закончиться самым прекрасным образом, она уверена.

Она предпочитает загнать сомнение как можно глубже. Игнорировать его.

Тень существует, я не параноик. Кароль была не права и потеряла меня. Это больно, но неизбежно. И потом, она больше нуждается во мне, чем я в ней, думает Хлоя.

И однако, кто – хозяин или раб – более зависим?..

На часах восемь сорок, когда раздается звонок в дверь. Хлоя спешит открыть, посылает Бертрану нежную улыбку. Он очень элегантен, одет с иголочки. Первый знак грядущей победы.

Хлоя приглашает его войти, забирает у него пальто. Он протягивает ей ключи, она делает вид, что не заметила, и ведет его в гостиную.

– Налить тебе стаканчик?

– Я ненадолго, – предупреждает он, когда видит накрытый стол.

Хлоя не дает сбить себя с толку. Она ждала чего-то подобного. Легко и не могло быть, он обязательно должен оказать сопротивление, заставить желать себя. Такова игра.

– Но у тебя же есть время выпить стаканчик?

– Если ты настаиваешь, – соглашается он.

Он устраивается в одном из кресел, она приносит его любимый аперитив. Бокал белого «Сен-Жозефа». Хлоя объездила три магазина, пока не нашла.

– Как ты? – спрашивает она.

– Хорошо. А ты?

– Нормально, – заверяет она.

Она садится напротив, скрещивает ноги, обтянутые чулками телесного цвета.

– Это полиция попросила меня забрать ключи, – объясняет она. – Один офицер занялся моим заявлением. Сейчас они выслеживают человека, который не давал мне покоя на протяжении недель.

Бертран не скрывает удивления.

– Я им вполне доверяю, – заверяет его Хлоя. – Сам коп показался мне весьма энергичным. Думаю, он задержит того психа и избавит меня от него раз и навсегда.

– Он нашел зацепку?

– Он начал расследование только вчера.

Хлоя чувствует, что должна укрепить свои позиции, пусть даже приврав.

– Два его человека заходили сегодня снять отпечатки пальцев… Он мне посоветовал снова сменить замки.

– Правда? – подхватывает Бертран, ухмыляясь. – Тогда зачем тебе мои ключи? Если ты меняешь замки, они тебе ни к чему!

Хлоя смотрит на него дерзким взглядом:

– Это был предлог тебя повидать.

Он улыбается, залпом допивает свой бокал.

– Ты не изменилась, – только и говорит он.

– Неправда. Думаю, изменилась… Ты принес чек из супермаркета? Он нужен полиции.

– Я его не нашел, – признается Бертран. – Наверно, выбросил.

– Ну надо же… Досадно, но что делать.

Бертран ставит пустой бокал на журнальный столик, смотрит на часы.

– Я приготовила твое любимое блюдо. Останешься ужинать? – продолжает Хлоя.

Это не вопрос, скорее утверждение.

– Жаль, но у меня нет времени.

Хлоя старается не дать себя обескуражить. Это игра, да. Даже если впереди забрезжило поражение.

– Брось, найдется у тебя время! Мы сможем поговорить, и я покажу тебе, до какой степени я переменилась.

Бертран кладет связку ключей на столик и встает.

– Я не останусь. Я заехал отдать тебе ключи, как мы и договаривались, верно?

– Да ладно, не понимаю, почему ты боишься поужинать со мной…

Может, имеет смысл его спровоцировать?

– Я не боюсь. Но я уже опаздываю. Меня ждет женщина, и я умираю от желания ее увидеть. И эта женщина не ты.

Хлоя неподвижно стоит у застекленной двери гостиной.

Она похожа на каменную статую. Или, скорее, на песчаную скульптуру. Готовую рассыпаться от малейшего дуновения, от первой же волны.

Он с другой женщиной, уже. Нашел мне замену, уже. Вычеркнул из памяти, выгнал из своей жизни. Что в ней такого, чего нет во мне?

Обманута еще до того, как брошена. Верх унижения.

Хлоя задергивает шторы, открывает бар. Золотые правила мишени забыты. Два разрыва в один день вполне оправдывают отступление от регламента. Тем более что уже конец недели и она не рискует опоздать завтра утром. Может отсыпаться хоть весь день, если захочет.

Реветь весь день, если захочет.

Хлое, вообще-то, не нравится алкоголь. Но она заставляет себя принять солидную дозу мартини и джина. Методично продолжает, приканчивает бутылку «Сен-Жозефа», открытую на аперитив, и добавляет к этому коктейлю одну из своих пилюль от сердца, а также три таблетки успокоительного.

Две, не больше, предупредил невролог. Но в исключительных обстоятельствах…

Она разглядывает семейные фото, останавливается на лице Лизы, которая, кажется, ее осуждает.

Свечи впустую догорают на столе. Тогда Хлоя хватает скатерть и сдергивает ее с диким криком ярости и последовавшим за ним оглушительным грохотом. Фарфор и хрусталь разбиваются. С той же легкостью, что и ее сердце.

Все такое хрупкое.

Она падает на диван, ждет избавления. Забыться, забыть. Хоть на одну ночь.

Разведать глубины бездн, если уж не можешь покорить высоты.

В правой руке «вальтер», снова заряженный под завязку.

В груди концерт ударных. И рыдания, которые ее душат.

Бертран ложится на диван, включает телевизор.

Может, он переборщил. В шахматную партию вкралась небольшая ошибка в расчетах.

Ему следовало оставить ей надежду, хоть крошечную. Чтобы она ползала перед ним, снова и снова. Но он не теряет веры, убеждает себя, что в игре будет еще один раунд. Что она не в полном дауне.

Улыбаясь, рассматривает потолок.

Мальчишкой он любил обрывать крылья у бабочек. Любил потом смотреть на них, прикованных к земле, бьющихся в медленной агонии.

Став мужчиной, он начал обрывать крылья у ангелов.

Гомес не очень понимает, что он здесь делает. Зачем он пришел. Он чувствовал себя потерянным, поехал наудачу. Если только удача имеет к этому хоть какое-то отношение…

Когда он ее замечает, то едва не поворачивает обратно. Но уже слишком поздно: Валентина идет к машине. Тогда Гомес вылезает, спрашивая себя, что же ей сказать.

– Добрый вечер, Александр, – говорит она со своей притворно робкой улыбкой.

Она уже в полицейской форме, и та неплохо на ней сидит.

– Добрый вечер, Валентина. Мне захотелось вас повидать, – с лету признается он.

– Мы вроде перешли на «ты», разве нет?

– Точно, но у меня такое впечатление, что с нашей последней встречи прошел целый век!

– Это недалеко от истины! – смеется Валентина. – Я думала, ты позвонишь мне раньше.

Ни намека на упрек в ее голосе.

– Я хотел, но… Она умерла. Софи умерла.

Валентина на мгновение отводит взгляд.

– Я не знала. Мне правда очень жаль.

– Спасибо.

– Мне сказали про… про лейтенанта из твоей группы.

– Он еще жив, но, возможно, это ненадолго… Видишь, смерть бродит вокруг меня.

– Не говори так, Александр.

Молодая женщина смотрит на часы в некотором затруднении.

– Тебе следовало позвонить мне. Тогда мы встретились бы пораньше, потому что сейчас мне пора заступать. Но мы можем увидеться завтра, если хочешь. Я буду рада.

Возможно, этих слов он и ждал. За этим и приехал. Знать, что кто-то рад его присутствию.

– Завтра я не смогу. Меня не будет в Париже. Но я скоро позвоню тебе, – обещает он.

Она не поверила ему ни на секунду, но вроде бы ничуть не обиделась. Она уже поняла, что ей придется подождать. Поднимается на цыпочки в своих армейских ботинках, чтобы поцеловать его в уголок губ.

Он прикрывает глаза, привлекает ее к себе. Ему приятно держать в объятиях женщину. Возникает ощущение, что он еще живой.

– Я позвоню тебе, – повторяет он. – Ладно, ступай.

Она дарит ему последнюю улыбку и убегает в сторону комиссариата. Гомес смотрит ей вслед, пока она не исчезает в глубине здания.

В кармане джинсов начинает вибрировать его мобильник, номер незнакомый, но он все равно отвечает, хотя и с дурным предчувствием.

Слышит только дыхание. Что-то вроде стона.

– Алло?

– Он здесь! – шепчет замогильный голос.

Гомес хмурится.

– Хлоя? Это вы?

– Он здесь… Приезжайте, прошу!

– Сохраняйте спокойствие… Где вы?

– Дома! Он здесь, приезжайте скорее!

– Он в доме? Вы его видите?

– Помогите мне!

– Уже еду, – говорит Гомес, пристраивая мигалку на крышу своего «пежо». – Буду через несколько минут. Держитесь, Хлоя!

Связь внезапно прерывается, машина рвется с места, визжа шинами, и устремляется с ревущей сиреной через уснувший город.