Золушки в опасности Каури Лесса

– К сожалению, он очень упорен и привязан к своей жертве. Но скоро он покинет нас сам.

– Почему?

– Его носитель умирает. Он не проживет и нескольких недель. Демон истощил его.

– И что тогда?

– Ваас отправится на поиски новый жертвы. Как ты знаешь, Вита, после изгнания Аркаеша и его свиты некоторым из демонов все же удалось остаться. Они бродят по Тикрею, продляя себе жизнь за счет тех несчастных, кто в минуту отчаяния, страха или безумия умудрился впустить их в свою душу. За годы существования больницы нам удалось уничтожить сорок из них и тем самым спасти сорок человек. Но далеко не все они смогли вернуться к полноценной жизни.

– Вы не убиваете людей из милосердия, да? – тихо проговорила Вита. – Не убиваете даже зная наверняка, что демон тоже умрет.

Лисана качнула головой.

– Если бы мы убивали людей, чем бы мы отличались от демонов? Нет, Вителья, у человека всегда есть возможность бороться. В демонологии известны случаи, когда одержимые были настолько сильны волей, что самостоятельно избавлялись от тех, кто захватил их в плен. Этот шанс есть у человека до самой его смерти.

Целительница двинулась дальше по коридору и остановилась напротив следующей двери. грусть.

– Здесь содержится второй человек из одержимых, – сказала она. – Дорого бы я отдала, чтобы избавить ее от демона, но он слишком силен.

– Сильнее Вааса? – уточнила Вителья.

– Увы, да, – грустно ответила Лисана и толкнула створку.

Вита вошла в комнату, залитую солнечным светом. На краю кровати, лицом к окну, сидела девушка с чудесными золотистыми волосами, который струились волной. На звук открываемой двери она не обернулась – так и продолжала сидеть, безучастно сложив руки на коленях.

Едва взглянув на нее, Вителья ощутила, как Сила свилась, будто змея, готовящаяся к броску.

– Тая, – ласково позвала целительница. – Посмотри на нас, девочка.

Названная Таей обернулась.

Вита прищурилась – солнце слепило глаза, и, рассмотрев девушку, едва не вскрикнула от изумления.

Перед ней сидела копия Альперта Попуса.

Дробушу стоять под дверями больницы имени Святой Евгесии не нравилось. Как и все древние существа он был очень чувствителен к «пограничным» состояниям – они заставляли его быть настороже, а между тем, пожив в Вишенроге, в относительной безопасности, под защитой Вительи и ее друзей, тролль почти позабыл, что это значит «быть настороже». Вот почему сейчас ему хотелось поскорее уйти отсюда.

Рассудив, что Вита вряд ли ограничится коротким посещением, Вырвиглот решил погулять по площади, заполненной рынком. Было шумно. Торговцы и торговки уже вовсю выкрикивали покупателей и бранились с поставщиками, стайки мальчишек носились по рядам, из-под их ног с привычной паникой взлетали голуби, чтобы уже через пару минут вновь опуститься на землю.

– Да что ж ты глупый такой! – вдруг услышал Дробуш. – Такой здоровый и такой глупый. Бочку ставить надо туда, куда я сказал!

Мало ли ругани на рынке? Тролль не обратил на крик ни малейшего внимания – засунув руки в карманы, шагал неспешно, поглядывая на прилавки. Как вдруг услышал в ответ:

– Здесь лучше стоит…

Голос был ему знаком. Развернувшись, Дробуш поспешил к источнику звука и увидел, как кругленький низенький торговец почем зря отчитывает высокого худощавого мужика. Как выяснилось, подоспел Вырвиглот вовремя – в глазах горе-грузчика уже вовсю разгорались багровые искры ярости.

Положив руку ему на плечо и заставив оглянуться, Дробуш мягко произнес:

– Поставь бочку куда он говорит, брат.

– Но…

– Поставь, – еще мягче повторил Вырвиглот, но было в его голосе что-то такое, что Лиат Вкровируки, – а это был он! – молча подошел к огромной бочке и переставил ее туда, куда указывал подрагивающий от гнева перст торговца.

– Благодарю, – буркнул купец, покосившись на невзрачного «мастерового», – парень силен как бык, но мозгов у него, как у курицы.

– Это мой брат, – ответил Дробуш, – позволь мне поговорить с ним?

– Валяй, – махнул рукой торговец.

– Идем, – сказал Вырвиглот Лиату и пошел в толпу, чувствуя, как тяжело ступает за ним базальтовый тролль, бывший когда-то пленником перевала «Воронье гнездо».

В маленьком сквере, украшенном изящной статуей из белого мрамора, изображающей королеву Рейвин, Дробуш усадил Лиата рядом на скамейку.

– Тот человек заплатил тебе монетами? – спросил он на родном языке, для наглядности достав одну монетку из своего, притороченного к поясу кошеля.

– Дал железку, – набычился Вкровируки.

– Если дал – ты делаешь, что он говорит, и как он говорит. Даже если он прикажет тебе съесть ворону! – принялся объяснять Дробуш.

– А если я не хочу есть ворону? – возмутился базальтовый.

– Отдаешь ему железку и не ешь, сколько влезет, – кивнул Вырвиглот.

– Лиату Вкровируки очень сложно, – пожаловался горный тролль. – Людей и лошадей не ешь. Телеги не ломай. В дома не заходи. Да еще слушайся этого… Он сам не знает, чего хочет! Это туда поставь, а это – туда. Как понять?

За прошедшее время голос Лиата «ожил», стал звучать не так скрипуче, да и словарный запас немного пополнился.

Дробуш разглядывал белоснежную скульптуру королевы и напряженно думал. А затем, ткнул коллегу локтем в бок и одобрительно воскликнул:

– Лиат Вкровируки правильно говорит, эта работа для него сложная! Надо простую. Хочешь бить молотом?

Базальтовый с подозрением покосился на него и переспросил:

– Просто бить? Не надо носить вещи? Не надо махать по земле палкой с листьями?

– Метлой? – догадался Дробуш. – Метлой не надо. Мастер Хлопблохель покажет тебе, куда бить молотом, и будешь бить так долго, как он скажет. За это он даст тебе железку – заплатит.

– Бить – это мне нравится! – осклабился Лиат. – Веди к этому… Хлоплохелю!

– Лиат Вкровируки выучит имя наизусть, – нахмурился Вырвиглот, – и запомнит одну вещь: маленькие люди, которые зовутся гномами, любят, когда им кланяются. И есть их нельзя, хотя очень хочется – в них много мяса!

Горный тролль непроизвольно облизнулся и тут же пригорюнился, видимо, осознав сказанное.

– Имя! – потребовал Дробуш.

– Хло… хлоп… бло… хель, – с трудом выговорил Лиат.

Они покинули сквер только тогда, когда Вкровируки смог без запинки выговорить имя уважаемого кузнеца, который после ухода мастера Йожевижа так и не нашел себе достойного подмастерья.

Вырвиглот вернулся к больничному крыльцу спустя пару часов – после того, как отвел Лиата в кузню и переговорил с Хлопблохелем, представив ему Вкровируки как своего племянника. Лиат мощно и с удовольствием лупил молотом по наковальне – и это уважающему себя кузнецу понравилось. Гном пообещал дать новичку работу и покамест поселить в своем сарае.

Вителья все еще была в больнице – Дробуш чувствовал ее и даже мог сказать, в какой именно точке внутри здания она находится. Тяжело вздохнув, он присел на ступени и застыл. Чего-чего, а ждать тролли умели.

Подойдя к девушке, Вителья остановилась спиной к окну. Сейчас стало заметно, что Тая – не точная копия Альперта, но несомненное сходство было: небольшие серые глаза, тонкий нос и губы, высокий лоб, линия плеч… Все, что делало Попуса непривлекательным и неказистым заиграло новыми красками в этом бледном лице с совершенно детским выражением.

– А ты красивая, сучка, – нежным голосом вдруг сказала Тая, – жаль, что тебя нельзя оседлать!

На мгновение Вита опешила. И только потом сообразила, с кем разговаривает. В душе моментально поднялся гнев – любое проявление несвободы крейка воспринимала болезненно с тех самых пор, как Самсан Данир ан Треток застегнул на ее шее Ожерелье признания./p>

– Она тебя провоцирует, Вита, – негромко сказала Лисана от двери. – Не ведись!

– Она… – пробормотала волшебница.

На миг прикрыла веки, вспоминая уроки Ее Могущества Никорин.

– Как тебя зовут, демоница? – спросила Вителья, открывая глаза.

– Так я тебе и сказала, – хихикнула девушка. – А вот твое имя я знаю, Вителья Таркан ан Денец, жрица Бога хаоса. Может быть, после того как сдохнет моя лошадка, я навещу тебя? Постучусь в твою дверь, и ты откроешь? Мы будем славно развлекаться вместе! Мой опыт плюс твои способности – Владыка бы порадовался, глядя на нас, если бы мог.

– Владыка? – переспросила Вита. – Так вы зовете проклятого бога? К счастью, он больше не появится на Тикрее. Да и вас немного осталось. А скоро будет еще меньше.

Собственный голос придавал уверенности. С каждым произнесенным словом волшебница успокаивалась. Сейчас ей не было дела до выходок демоницы – она напряженно думала, как помочь девушке, так похожей на Альперта.

– Зачем тебе Тая? – холодно спросила Вита. – Она слаба и долго не проживет, у нее нет власти и денег. С ней ты вынуждена сидеть тут, не имея возможности выйти в мир. А ты хочешь развлекаться. Так зачем тебе Тая?

Спокойное лицо девушки искривилось, будто разбилось на тысячу осколков, под которыми на мгновение волшебница разглядела другое – уродливое, нечеловеческое. Это самое лицо она видела однажды в зеркале связи, принадлежавшем стажеру Попусу. Сила взгляда огненно-красных глаз демоницы была так сильна, что Вита едва устояла на ногах.

Губы девушки растянула издевательская улыбка. В тишине палаты, залитой солнечным светом, тоненький детский смех прозвучал жутко.

– Я всегда довершаю начатое, ан Денец, а здесь до завершения далеко…

Тая замолчала и с равнодушным видом уставилась в окно.

– Почему? – спросила Вита. – Почему далеко?

Девушка не отвечала.

– Она больше не заговорит сегодня, – пожала плечами Лисана, когда волшебница вопросительно посмотрела на нее. – Так всегда бывает.

Вита кивнула, направилась к выходу и вдруг увидела на столе раскрытую тетрадь.

– Что это? – спросила она у целительницы.

Та тяжело вздохнула.

– Посмотри сама.

Страницы были испещрены письменами. Написанные круглым детским почерком слова отражали недетские чувства.

Взяв тетрадь в руки, Вителья прочитала вслух:

Волшебница положила тетрадь на место и посмотрела на девушку. Солнечный луч полз по ее светлым локонам, будто ласкал.

– Тая, я найду способ тебя освободить, – пообещала Вителья. – Не сдавайся, слышишь?

Девушка не пошевелилась.

Лисана уже запечатывала дверь, когда вновь раздался детский смех.

Идя по коридору, Вита молчала. Перед ее глазами плыли строки из стихотворения.

– Девочка из семьи потомственных магов, – заговорила целительница, с сочувствием поглядывая на гостью. – Поскольку Сила не появилась у ее старшего брата, все ожидали, что Тая станет замечательной волшебницей, но, увы, этого не произошло…

– Что же случилось? – спросила Вителья, сдерживая волнение.

– Ее брат обрел Силу тогда, когда от него этого никто уже не ждал. Был спонтанный выброс энергии. По всей видимости, Тая присутствовала при этом и сильно испугалась. А как ты помнишь, страх – одна из лазеек для демонов.

– А родители? – спросила волшебница, уже догадываясь, какой услышит ответ.

– Произошел пожар, в котором они погибли. Дети спаслись чудом.

– Матушка Лисана, как вам хватает сил здесь работать? – пробормотала Вита.

Рю Зарис покачала головой.

– Сама не знаю… Но кто-то же должен!

Она остановилась у следующей двери и принялась снимать защитное заклинание. Створка еще не открылась, но Вителья уже слышала мужской голос, который повторял что-то снова и снова.

Она вошла и очень удивилась, увидев… пожилого гнома. Растрепанный, неопрятный, с безумным взглядом, он ходил из угла в угол, заложив руки за спину, и что-то бормотал себе под нос с такой скоростью, что разобрать слова было невозможно.

Сила Вительи никак не отреагировала на его перемещения.

Довольно долго волшебница молча наблюдала за ним, пытаясь понять быструю речь, а затем взглянула на целительницу.

– Почтенный Текаарт утверждает, что боги-близнецы покинули гномов, дабы обосноваться на Тикрее и жить, как простые обыватели, – улыбнувшись, сообщила та.

– У них это получилось? – заинтересовалась Вита, и едва не вскрикнула от удивления, когда гном, остановившись прямо напротив нее, поклонился.

Общение с почтенными мастерами и их подругами дало свои плоды – волшебница машинально поклонилась в ответ.

– Они живут… Живут среди нас… Им не всегда нравится… Они не хотят вмешиваться… Но иногда приходится…

Текаарт старался говорить медленно, видимо, хотел, чтобы гостья его поняла.

– Но откуда вы знаете, уважаемый мастер? – с любопытством спросила Вителья.

Гном неожиданно подпрыгнул и принялся стучать себя по голове.

– Слышу-слышу-слышу… – затараторил он. – Я их слышу-слышу-слышу! Тут… тут…

Лисана шагнула к нему, коснулась лба и приказала:

– Спи!

Легко подхватила гнома, у которого подогнулись колени, и отнесла на кровать.

– Когда он сильно расстраивается, может причинить себе увечье, – пояснила целительница на вопросительный взгляд Вительи. – Поэтому мы следим за ним и погружаем в сон, если такое происходит.

– Но он не похож на одержимого демоном, скорее, просто на одержимого, – пожала плечами Вита. – Одержимого идеей.

– Возможно, – кивнула рю Зарис, – однако одержимость и причинение увечий самому себе – одни из признаков присутствия демона. Или мы ошибаемся насчет почтенного мастера, или его демон слишком хитер и не показывается.

– Хотела бы я им всем помочь, – вздохнула Вителья. – Но, наверное, это неосуществимо?

– Мы делаем, что можем, – грустно ответила Лисана. Выпустила гостью из палаты, запечатала за собой дверь. – Не все, к сожалению, в наших силах.

Обе молчали до самого выхода из больницы.

– Благодарю, матушка Лисана, – поклонилась Вита, прощаясь с целительницей. – Экскурсия была очень познавательной!

– Я была рада познакомиться с тобой, Вителья, – улыбнулась в ответ та. – И помни, ты обещала прийти ко мне в гости!

– Обязательно! – пообещала волшебница, гадая, как скоро она сможет это сделать, ведь в последнее время ее жизнь стала такой непредсказуемой, что уже сегодня она могла бы снова оказаться, например, в Узаморе. Или в Весеречье. Или, милостивые Боги, в Лималле, полном ужасающих чудес! Но… Вителье это нравилось.

Выйдя на крыльцо, она с наслаждением вдохнула свежий воздух – в больнице было душно.

– Вита довольна? – спросил Дробуш, поднимаясь со ступенек.

Лицо тролля украшала такая подозрительная улыбка, что волшебница внимательно оглядела его и поинтересовалась:

– Что-то произошло, пока меня не было?

– Ничего, – пожал плечами Вырвиглот. – Вита не нашла того, что может убить демона?..

Вителье показалось, будто она оглохла. Стих уличный шум, птичье пение… Она смотрела на тролля во все глаза, а в памяти всплывали однажды сказанные Кипишем слова: «Ты поймешь это, когда продолжишь фразу: «То, что может убить бога одного мира, вполне может…».

– Вита? – взволнованно спросил Дробуш.

Волшебница схватила его за руку и потащила прочь от больницы. Имели ли стены этого здания уши, она затруднялась сказать, но решила не рисковать.

Они миновали несколько кварталов и оказались в сквере, разбитом на улице, соседствующей с Золотой башней. Середину сквера украшал посаженный лично Ег Величеством Редьярдом молодой дубок. Почти все листья с него слетели, а оставшиеся казались редкими золотыми монетками, подвешенными на ветвях.

Сквер имел какое-то возвышенное и красивое наименование, однако горожане называли его Саников сквер – в память о побеге воспитанника принцессы Ориданы, всполошившем весь Вишенрог.

Вителья рухнула на скамейку, задыхаясь от быстрого бега, выдернула из воротника иглу и помахала ей перед лицом тролля.

– Догадалась, наконец, – раздался ехидный голосок.

Волшебница и Вырвиглот дружно посмотрели на пустующее место на скамье. Впрочем, пустующим оно было раньше. Сейчас на нем сидело, сложив ручки на груди, существо с кошачьей мордой, довольно посверкивало зелеными, как у Вительи, глазищами.

– Кипиш! – вслух воскликнула волшебница – утром в сквере никого не было. – Эта игла – Василисина смерть, да? Поэтому она носила амулет?

– Немряу… – невразумительно ответил божок.

Дробуш постучал себя по лбу и посмотрел на Виту.

– Вита, не так! – сказал он. – Не ее смерть!

– Не ее… – волшебница открыла рот… и закрыла.

Какие бы отношения в прошлом не связывали Кошшея и Василису, в настоящем прекрасная чародейка решила обезопасить свое комфортное существование во дворце! Во время недолгого прибывания в другом мире Вителья успела заметить, что Василиса не считается с тем, кого по праву боятся и зовут хозяином. Сила и жизнь покидали властелина Черной башни, но было ли в этом виновато время?

Вита мысленно приказала себе успокоиться. Кипиш наблюдал за ее попытками с искренним интересом.

– То, что может убить бога одного мира, вполне может убить демона из другого, – проговорила она, не спуская с божка глаз. – Это ты хотел мне сказать тогда?

– Ну пр-р-редположим, – мурлыкнул кот, играя цепочками, свисающими с шеи.

– Игла может убить Кашшея, вот почему Василиса держала ее при себе, так?

– Так, – кивнул Дробуш.

– А значит, она убьет и демона! – торжествующе довершила Вителья. – Что в свою очередь означает, что мы можем помочь Алю!

– Стоит ли так распоряжаться могущественным артефактом? – прошамкала старуха, сурово сдвинув брови. – Чай не зубочистка!

– Я обязана попробовать, – Вита упрямо тряхнула гривой волос.

– Вита знает, что на это скажет Альперт? – спросил Дробуш.

– Вот именно! – черноволосая красотка кокетливо поправила неровно уложенный локон. – Что скажет Альперт?

Волшебница поднялась со скамейки.

– Мы это выясним прямо сейчас! Кипиш, найди мне его!

Некоторое время красавица смотрела на нее, надув алые губки. В какой-то миг ее лицо сменилось на лицо свирепого воина, который, поиграв бровями, заметил:

– Чего не сделаешь ради красивой женщины, даже если она наглеет! Следуйте за мной.

Божок взлетел в воздух и полетел прочь, оставляя за собой засыпающий перед долгой зимой сквер.

Фолиант, подаренный мэтром Жужиным королевскому портному, сыграл важную роль в формировании отношения привыкшего к одиночеству Артазеля к миру. Началось все с неопознанного на рисунке в книге растения, названия которого гном не знал, поэтому обратился за разъяснениями к королевскому целителю. Маленький мастер исключительно редко покидал свои покои, а в помещениях, принадлежащих Ожину вообще был впервые, поскольку, как и все выходцы из Синих гор, отличался завидным здоровьем и в услугах целителя не нуждался. Аптекарский огород он видел только из окна, а тут довелось даже прогуляться в нем, под обстоятельную беседу с мэтром. Профессионалы, каждый в своей отрасли, всегда найдут общую тему, как бы далеко эти отрасли не отстояли друг от друга. Нашли и Ожин с Артазелем. Мэтра Жужина очень заинтересовали ножницы из топенкогской стали, подаренные Ее Высочеством Бруни портному. Особенно восхищался он тем, что ножницы самозатачиваются в процессе работы. Слово за слово, беседа затянулась до обеда, и в конце концов оба уважающих себя мэтра были вынуждены разойтись для дел насущных. Но тема осталась открытой.

«А не повторить ли приятственное общение?» – подумал Ожин на следующий день и явился к Артазелю с горшком растения, название которого гном у него спрашивал.

– Я подумал, для вашей искусной вышивки лучше видеть оригинал, а не иллюстрацию, – смущенно заявил целитель, топчась на пороге – нрав маленького мастера, свирепо оберегавшего собственное уединение, придворным был хорошо известен. – Поэтому принес это…

Во взгляде гнома ничего нельзя было прочесть. Однако он не заорал, как водится, а позволил целителю войти. Разговор завязался быстро. Годы одиночества и, в некотором роде, молчания, сделали свое дело. Как оказалось, мэтры сходились во взглядах на искусство, музыку и кулинарию. Они не раздражали друг друга, тонко чувствовали, когда следует прекратить общение, дабы не пресытиться, и постепенно так привыкли заглядывать «в гости» хотя бы раз на дню, что уже не представляли, как раньше жили без этого.

Ожин, зашедший сегодня к мастеру Артазелю, застал портного стоящим посередине просторной примерочной залы, той самой, где принцесса Брунгильда примеряла свое первое дворцовое платье (и все последующие). Взобравшись на пуф, гном оглядывал пол, на котором в хаотичном порядке были разложены отрезы тканей разной фактуры и цветов.

– Я не помешаю? – осведомился Ожин, остановившись на пороге.

– Вы сейчас мне будете помогать, – сердито ответил гном. – Мне нужен свежий взгляд! Мой совершенно замылился. Уважаемый мэтр, взгляните на это великолепие и скажите, что, по вашему мнению, больше всего напоминает Ласурскую чащу?

– Э-э-э, из этих тряпок? – растерянно уточнил Ожин.

Артазель свирепо глянул на него и засопел.

– Ну-у… – поспешил ответить целитель, – вон та темно-зеленая, э-э-э, материя. Если к ней добавить немного серого и чуточку желтого…

– Руфусова борода! – возопил гном и подпрыгнул от возбуждения. – Берите эту «тряпку» и тащите вон в тот угол!

От вопля маленького мастера Жужин тоже подпрыгнул, а затем с энтузиазмом зарысил в указанном направлении. Ему так и хотелось спросить, чем именно занят портной, однако он промолчал, чтобы не нарушить его явный мыслительный процесс.

– Залив, – между тем, возбужденно бормотал гном, – цвета залива… Уважаемый Ожин, в какое время суток вы предпочитаете Вишенрогский залив? Атлас утра, лен полдня или, может быть, бархат вечера?

– Утро, – не задумываясь, ответил целитель. – Знаете, такое свежее голубое небо, будто умытое, с легким белыми облачками, и обязательно чайки с их голодными воплями…

– Великолепно! – воскликнул Артазель, соскочил с пуфа и, быстро передвигая коротенькими ножками, побежал в сторону рулона синего атласа. – В такое утро вода должна быть чуть темнее неба, – на бегу говорил он, – и легкие волны, без бурунов!

Взяв рулон, он потащил его в другой угол, заодно прихватывая по пути отрез голубого льна, какую-то пушистую белую шкуру и пару мотков синего с золотом шнура.

– Уважаемый мастер, а что мы все-таки делаем? – решился спросить Ожин, полагая, что во время бега думается хуже, а значит мыслительный процесс гнома он если и нарушит, то не сильно.

Гном остановился и посмотрел на целителя совершенно безумными глазами.

– Видите ли, уважаемый мэтр, я пытаюсь придумать платье, – сказал он. – Платье, какого еще не было на Тикрее!

Жужину не было нужды спрашивать, для кого предназначалось это платье, ведь дата коронации приближалась неумолимо.

…Покинет тебя…

Ники вздрогнула и проснулась. Под щекой мерно стучало чье-то сердце. Хотя она прекрасно знала – чье. Стоило лишь скосить глаза и увидеть на своей подушке россыпь красных волос. Пресвятые тапочки, у нее самой никогда не было таких локонов!

Кривая улыбка тронула губы архимагистра. Она села в кровати и выгнулась так, что соски вызывающе уставились в потолок.

– Тебе мало? – прозвучал вкрадчивый голос. – Хочешь еще?

– Позже, – холоднее, чем хотела бы, ответила она. – Нужно заняться делами, мы и так провалялись весь день.

– Непозволительная роскошь для архимагистра, да? – насмешлио уточнил он и губами прижался к ее спине между лопатками.

О, да, она хотела еще! Сладкая нега разлилась по низу живота, едва не заставила обернуться.

Ники резко встала и отошла к окну. На гавань спускался мокрый вечер, подслеповато моргая фонарями на пристани. Похоже, погода испортилась окончательно! А перед глазами почему-то тянулась до горизонта ровная, кое-где присыпанная песком, степь, над которой возносился, словно купол кочевника, блекло-голубой небосвод.

Архимагистр тряхнула головой, прогоняя видение, и направилась в купальню. Вернулась одетая. Лихо все так же лежал в ее кровати, заложив руки за голову. По его губам блуждала мечтательная улыбка.

– Мне пора, – сказала Ники, надеясь, что в ее голосе он не почувствует сожаления, – а значит, тебе тоже.

Лихай потянулся. Ники завороженно следила, как напрягаются жгуты его мышц: руки, плечи, ноги, ягодицы, бока. Светлокожий, он казался выплавленным из света. Цельнолитым.

У нее пересохло во рту. Не дожидаясь других реакций предательского организма, Ники выругалась про себя и шагнула из своих покоев прочь. Каблуки щегольских сапог цокнули по каменному полу, испещренному пентаграммами.

Девушка в кровати, стоящей посередине подземелья, спала похожим на смерть волшебным сном, но на ее щеках цвели розы, алые губы застыли в гримасе, подобной улыбке.

Ники остановилась рядом, взяла ее руку в свои…

Оглушающая тишина подземелья Золотой башни для других могла стать опасной, но не для той, под чьим руководством сотни лет назад эта башня возводилась. И не для Арины рю Сорс, которой более не существовало. Перед архимагистром спала, беззащитно раскинувшись во сне и мерно дыша, привлекательная женская оболочка, сущность без сути, тело без души. Разбуди Ники ее – и тело в то же мгновение бы умерло, жизненные соки прекратили бы свой ток, а дыхание застыло бы на этих прекрасных губах.

– Надо решаться, – обращаясь к самой себе, сказала Никорин. – Времени нет дела до нее и никому нет дела! Кроме меня.

В сознании снова мелькнул залитый солнцем простор…

Ники скрипнула зубами и позвала в пустоту:

– Брут!

– Слушаю, – тут же отозвался тот, будто стоял рядом.

– Я жду у себя адептку ан Денец, стажера Попуса и Ягорая рю Воронна.

– И тролля? – спокойно поинтересовался гном из ниоткуда.

– А куда Вита без него? – парировала Ники. – Пусть приходит. Все равно тайны у них общие.

– Хорошо.

Теплые пальцы Арины в ладони архимагистра были совершенно безвольными.

– Доброй дороги тебе, девонька, – пробормотала волшебница, – надеюсь, Индари позаботится о твоей несчастной душе! А вот твоему телу еще придется послужить Отчизне, не держи на меня зла за это.

Она аккуратно положила руку на грудь Арине и покинула подвал Золотой башни, чтобы вновь оказаться в уже опустевших покоях с по-военному аккуратно заправленной кроватью.

Лихай покинул башню ахримагистра и на миг задержался у порога – с удовольствием вдохнул запах вечернего Вишенрога: готовящихся ужинов, снастей и масла – из порта, конского навоза, ветра, сулящего скорые холода. Оборотням не было дело до погоды – они не страдали от холода и неплохо переносили жару, была бы вода. Но зиму Лихо любил сильнее, чем лето. Воспоминания о родном клане сохранились почему-то именно зимними… Зимой же, в снежной шали, вспыхивающей волшебными искрами, он увидел однажды на улице светловолосую фаргу, чей запах свел его с ума…

Лихай резко тряхнул головой. Волосы, заплетенные в толстую косу с боевым подвесом, ощутимо стукнули по спине. Он не вспоминал об Анасталь столько лет, отчего вспомнил сейчас, едва встав с ложа другой женщины, такой женщины, о которой только и можно помнить, как об единственной?.. Губы Лихо тронула улыбка. Угораздило же его связаться с самой ненормальной на Тикрее! Он не загадывал наперед – с Никорин это было невозможно. Он наслаждался теми моментами, что судьба дарила обоим, ничего не обещая.

Ники была права – нужно заняться делами!

Торхаш решительно двинулся прочь от Золотой башни и углубился в хитросплетение городских улиц, прикидывая, откуда начать разбираться с делами: с дворца, с казарм или с университета? Как вдруг его окликнули:

– Лихай Торхаш Красное Лихо?

Голос был незнаком.