Я спас СССР. Том V Вязовский Алексей

Глава 8

• Как одинокая перчатка,
• живу, покуда век идет,
• я в Божьем тексте – опечатка,
• и скоро Он меня найдет.

И. Губерман

Четыре дня в Карпатах мы провели, как в сказке. И все бы ничего, но дорога… Вспоминали ее потом мы с Димычем, словно страшный сон. Девчонкам и Леве хорошо – они на поезде, в теплом купе и практически налегке ехали, а мы с Кузнецом – сутки за рулем туда и потом через четыре дня сутки обратно. Тяжело, если честно. Снег уже выпал, да и похолодало заметно, хорошо еще, что дорога для нас знакомая. Но для себя мы с ним твердо решили: зимой на машине дальше Подмосковья – ни-ни. Попадешь вот так в снегопад в чистом поле и застрянешь там. Понятно, что трасса оживленная – кто-нибудь, да поможет. Но испытывать судьбу и искать приключений на пятую точку не стоит.

А в остальном все сложилось прекрасно. Приехали мы на полдня раньше ребят и сразу разгрузились у пани Терезы, завалив большой стол гостинцами из Москвы. Растащили свои вещи по комнатам, вкусно пообедали и рванули сначала к Архангельскому. Сдали ему новенькие лыжи, заодно и кальку с зиловскими чертежами, чтобы мне не на пальцах объяснять конструктивные особенности пластикового «гаджета». Судя по загоревшимся глазам отставника, он теперь точно не успокоится, пока крепления на них не поставит. Так что с легким сердцем оставили лыжи Анатолию Васильевичу, а сами помчались на базу «Политехник», чтобы узнать, кто уже приехал.

Выяснилось, что наши друзья из Львова приедут только завтра, с утренней электричкой, а вот киевляне уже в пути и к ужину будут. Пани Анна встретила нас радушно, но было понятно, что ей сейчас немного не до нас. Да и нам уже пора было ехать на вокзал, своих встречать.

Первый вечер мы, конечно, ужинали дома, чтобы не обижать нашу гостеприимную хозяйку. Все-таки пани Тереза так готовилась к нашему приезду! Но честно предупредили ее, что на все последующие дни нам нужны только завтраки и обеды. Понятно же, что все вечера мы будем проводить на базе у друзей и Новый год встречать там же. Вика с Леной тут же бросились помогать пожилой женщине, смутив ее своим искренним энтузиазмом. При этом они успевали интересоваться рецептами приготовленных блюд, а Лена их еще и тщательно записывала в блокнот. Лева довольно щурился на свою старательную подругу и подавал реплики с места.

А следующим утром мы уже обнимались с львовянами и киевлянами. Перезнакомились с теми, кого видели в первый раз, представили всем наших девчонок. Узнав о нашей с Викой недавней свадьбе, Ясь шутливо застонал:

– Нет, ну почему этим московским писакам вечно достаются лучшие девушки страны? Где справедливость, я вас спрашиваю?!

Викуся смущенно покраснела и прижалась ко мне. Юлька же, напротив, высоко задрала свой симпатичный носик, посчитав, что комплимент относится и к ней, и заявила:

– Напиши что-нибудь талантливое, и мы тебя включим в список кандидатов-женихов!

Ну а дальше пребывание в Славском вылилось в один нескончаемый праздник. День мы проводили на склонах, потом шли домой переодеться, пообедать и отдохнуть. Наличие нескольких сноубордов значительно упростило нашу жизнь – и к концу заезда девчонки тоже уверенно рассекали по склонам на снежной доске. Присоединился к нам и Анатолий Васильевич, начав испытания пластиковых лыж с более пологого склона «Политехника». Удостоверившись, что конструкция новых лыж вполне надежная, он отправился на более сложные, «черные» склоны. И два дня мы о нем ничего не слышали. Да и было нам чем заняться в эти дни, кроме лыж. К чему у профессионала под ногами путаться?

Каждый вечер мы проводили в гостях на базе «Политехник». И каждый ужин заканчивался у нас дружескими посиделками, разговорами о студенческой жизни, жаркими спорами о реформах в стране и пением под гитару. Кто-то из львовян привез магнитофон и микрофон к нему, так что все новые песни они сразу же записывали на пленку, а новых песен я им спел немало. Потом мы еще и танцы устроили.

Так же весело встречали и Новый год. Под бой московских курантов проводили старый 64-й, а через час, уже по местному времени, встретили новый 65-й. На столе вперемежку стояло московское шампанское и украинское домашнее вино, киевские торты с московскими конфетами и сладостями львовской фабрики «Свиточ». Местные буженина и пикница мирно уживалась с сырокопченой колбасой, привезенной из столицы, а рижские шпроты с балыком из осетрины. В общем, праздничный стол ломился от вкуснятины, и там царил полный гастрономический интернационал.

Мы от имени редакции вручили каждому из наших друзей в подарок декабрьский номер журнала. Потом пошли всей гурьбой гулять по поселку, распевая по дороге песни и поздравляя встречные компании. Угомонились только под утро. Что не помешало нам и праздничный день снова провести на склоне.

Архангельский появился только первого числа к вечеру. И по его довольному виду было сразу понятно, что испытания прошли удачно.

– Ну что, товарищи студенты, погонял я ваши лыжи по всем местным склонам. И скажу вам одно: зиловцы молодцы! Попробовал разную технику спуска, и везде они себя показали хорошо. Скорость развивают просто отличную, для слалома это находка! Можно ставить рекорды. Меня, если честно, сначала смутило, что они короче привычных горных лыж и конфигурация у них совсем другая, но, знаете, за два дня я к этому быстро привык и понял, что это дает свои преимущества. При таком радиусе бокового выреза на них совершенно по-другому входишь в поворот!

– Кого завтра на обложку снимаем? Анатолий Васильевич, не хотите прославиться?

– Нет, Алексей, это уж как-нибудь без меня, – рассмеялся Архангельский, кивая на подаренный номер журнала. – Я после статьи в «Известиях» и так теперь знаменитость – из Киева и Львова через день теперь названивают. Спасибо от меня передай Алексею Ивановичу за статью.

– Ладно, тогда лыжи мы пока забираем, а завтра вечером перед отъездом вернем в обмен на письменное заключение.

– В каком смысле «вернем»? – растерянно переспросил отставник.

– В том смысле, что станете вы не только первым испытателем, но и первым владельцем советских пластиковых лыж. Но чертежи свои я заберу, уж не обессудьте. И, Анатолий Васильевич, пока зиловцами не получен патент на изобретение, очень прошу вас никому не объяснять конструктивные новшества этих лыж, хорошо? Надеюсь, что наша страна на них еще и неплохо заработает.

– Что ж, я не понимаю, что ли…

Ясь новые лыжи тоже испытал и тоже остался в восторге. Понятно, что это уже совсем другой уровень. Еще бы к ним нормальные крепления и ботинки более современные… но это пока только в мечтах. Виражи и эффектные развороты Яся Лева заснял на камеру, а на обложку следующего номера решили снять все-таки Лену. Правда, кадр вышел слегка постановочным, но зато очень красочным – на фоне темных заснеженных елей шикарно смотрелись и Викин голубой свитер, и ярко-алые лыжи, и мой длинный красный шарф.

Наш первый сноуборд мы на прощанье подарили Ясю, вызвав у остальных приступ белой зависти. Нам ведь на нашу компанию и трех штук за глаза хватит, чего жадничать-то? Договорившись созвониться после сессии, чтобы выбраться сюда еще раз до конца зимы, мы тепло попрощались и с львовянами, и с киевлянами. В этот раз мы уезжали первыми.

А вот на вокзале некоторых товарищей ждал большой конфуз. Стоило нам выйти из машины, как рядом вдруг раздался удивленный женский голос:

– Дима?! – И к другу бросилась эффектная молоденькая брюнетка лет двадцати, причем точно из местных. Гарная такая дивчина с высоким «вавилоном» на голове.

– Кузнецов, это еще кто?! – возмутилась Юлька, увидев, как бойкая девица пытается радостно повиснуть на крепкой шее ее парня.

– Твое-то какое дело? – не осталась в долгу языкастая брюнетка.

Пока растерянный Димка пытался культурно отбиться от назойливой девицы, мудрый Лева – явно хорошо знавший ее – быстро подхватил Лену под руку и потащил в здание вокзала. Оставив друга на растерзание двух соперниц. «Награда» настигла героя в самый неподходящий момент, пришел час расплаты за интрижку месячной давности.

Пришлось мне срочно вмешаться и влезть между ними, пока на площади не разгорелся скандал.

– Девушка, простите, но нам некогда, мы очень опаздываем. Димыч, идем. – Я втиснулся между разгневанными девушками.

– Рус, ты ее правда не знаешь? А почему она тогда на моего Димку вешается?

Да уж… наша заноза не из тех, кто позволит оставить свои вопросы без ответа. Мне с большим трудом удается увести ее в сторону перрона.

– Юль, видимо, это какая-то случайная знакомая. Пойдем быстрее, поезд скоро придет.

– Как это «пойдем»?! Не надо меня тащить, я хочу знать, кто она такая!

Доморощенный «казанова», с трудом оторвав от себя девицу, семенил за нами и что-то беспомощно блеял в свое оправдание, я всячески отвлекал внимание рассвирепевшей Юльки. Вот только не хватало мне таких ссор между друзьями, тем более перед самой сдачей очередного номера. Юлька – особа мстительная, и понятно, что просто так она этого не оставит. И точно. На прощанье она зло бросила Димону:

– Если у тебя с ней были шашни, можешь считать, что между нами все кончено!

– Юль, ну какие шашни?! Мы за день здесь так выматывались, что вечером без сил падали, – испуганно оправдывался Димыч.

– Да мы с него глаз не спускали, он все время рядом с нами был, – проявил я мужскую солидарность. – Лева, скажи!

Коган согласно кивнул, втайне радуясь, что его миновала чаша сия. Я жестом показал ему держать рот на замке. Надеюсь, он не расколется, хотя допрос ему сегодня предстоит нешуточный и скорее всего перекрестный.

– В Москве поговорим, – многообещающе процедила «принцесса» и гордо скрылась в вагоне. Поезд тронулся, и мне осталось только помахать рукой Вике.

– До встречи дома, любимая!

Потом я повернулся к Кузнецу:

– Допрыгался, козлик?!

Доехав до Москвы, подвожу Димыча к общаге, там же оставляю все вещи друзей. Кузнец пока живет один в комнате, к нему никого так и не подселили после отчисления Индуса. Хорошо Димычу одному – никто ночью своим храпом спать не мешает. Но наш гулена уже второй день хмурый – боится, что Юлька его бросит. Зря боится. А бросит – не велика потеря, о чем я ему честно и сообщаю. Вместе с советом ни в коем случае не признаваться в своем грешке. Только хуже будет – проверено на личном опыте в прошлой жизни. Звоню с вахты от тети Даши домой, сообщаю жене, что уже еду и страшно по ней соскучился.

Высотка встречает меня сиянием огней, запахом хвои от елки, наряженной в холле, и радушной улыбкой вахтерши:

– С Новым годом, Алексей!

– С Новым годом, Нина Алексеевна! Как вы здесь?

– Мы-то ладно. А вы, слышала, в Карпатах отдыхали? И как там?

– Горы стоят, елки в снегу, люди доброжелательные! – шутливо докладываю я.

– Ну, бегите, а то, наверное, жена заждалась!

Дом, милый дом… Захожу в него и оставляю за дверью все тревоги и заботы. В нашей новой квартире тепло и уютно, с кухни в прихожую доносятся вкусные запахи – Викуся жарит картошку с лучком и, кажется, антрекоты. Мурлыча себе под нос и ловко орудуя ножом, моя домовитая женушка колдует над салатом. Могу бесконечно смотреть на то, как она готовит. Такая домашняя, родная – аж дыхание от любви перехватывает. Видит меня в дверях и расцветает радостной улыбкой.

– Лешка, переодевайся скорее, скоро ужинать будем!

Ну вот… даже полюбоваться на себя не дает. Стащив у нее со сковороды несколько жареных ломтиков картошки и ловко увернувшись от удара полотенцем по пятой точке, я чмокаю жену в нос и направляюсь в гостиную. В очередной раз с удовольствием отмечаю, что из-за обновленных рам в квартире совсем нет сквозняков. Совсем! Эх, если бы еще здесь были теплые полы, вообще босиком можно ходить. Но, увы! Не изобрели пока еще этого чуда.

С появлением Вики наш дом вдруг начал неуловимо преображаться, постепенно теряя мужскую аскетичность псевдояпонского интерьера. Вот вроде и штор цветастых нет, и выставки фарфора-хрусталя не наблюдается, а уют в квартире все равно появился. И складывается он из каких-то простых, незамысловатых деталей. Спальня и кухня уже приобрели жилой вид, в ванной поселились всякие баночки-скляночки. Недавно в гостиной перед диваном появился низкий столик в японском стиле – пришлось мне снова обращаться к Матвею и укорачивать ножки обычного прямоугольного стола. На нем теперь живет новая пишущая машинка, подаренная Шолоховым. Она электрическая и почти такая же, как в моем кабинете Особой службы. А старая машинка отправится в Абабурово, вдруг мне и там приспичит поработать.

Печатать, сидя на низком диване за низким столом, вполне удобно. Задумался, можно и полежать немного, приводя мысли в порядок, а то и вздремнуть. Жена здесь клетчатый плед и небольшую подушку для меня положила, заботливая моя пчелка! Внимательно изучила журнал, привезенный из Японии, и, кажется, начала постепенно понимать, чего я хочу добиться в нашем доме.

Подхожу к шкафу-купе и мягко отодвигаю в сторону красивые дверцы шкафа – купе из матового стекла и темных реек. Он, по сути, стал воплощением идеи японского шкафа ошиере, в котором хранятся все вещи семьи: начиная со спальных принадлежностей, заканчивая одеждой и разными мелочами. Раскладывая там перевезенные с Таганки вещи и свадебные подарки, Вика быстро оценила преимущества такого шкафа перед отдельно стоящими шифоньерами. Все туда отлично уместилось, включая сервизы от Фурцевой и Орловой и другие не очень нужные подарки, так и оставшиеся лежать в коробках.

Впрочем, были среди них и вполне симпатичные, а главное, полезные вещи. Андрюха подарил большой альбом для семейных фотографий в кожаном переплете – его вполне можно поставить среди книг. Герман тоже угадал с подарком – наверное, потому, что видел мои покупки в Японии. Его строгая цилиндрическая ваза из прозрачного чешского стекла идеально вписалась в интерьер спальни. Сейчас в ней стоит цветущий багульник, и его сиреневые цветы отлично перекликаются с веткой сакуры на стене.

А по сервизам я свою позицию объяснил жене в первый же день.

– Викусь, как ты думаешь, зачем люди выставляют парадную посуду в горках и сервантах?

– Для красоты?.. – неуверенно отвечает она.

– Нет. Это скорее из тщеславия – чтобы другие смотрели и завидовали. Люди подвержены магии вещей, потому что многие не имели возможности покупать то, что нравится, и жили в тесноте. Теперь ситуация с жильем меняется, но появилась уже новая опасность – люди увлеклись накоплением, а от него один шаг до следующей стадии – захламления. Но разве захламленный дом может быть комфортным? Вот и скажи: зачем и кому нам демонстрировать все эти сервизы и столовые приборы из мельхиора, если пышные пиры я здесь закатывать не собираюсь? От общения с гостями нужно получать удовольствие, а не суету и кучу грязной посуды. Поэтому с друзьями мы и на кухне уютные посиделки устроим безо всяких сервизов, а с прочими знакомыми лучше будем встречаться в кафе и ресторанах или в Абабурово, где Гораздо больше места. Согласна?

Вика, подумав немного, кивает.

– Если честно, я вообще не очень хочу видеть в нашем доме посторонних людей, только твою маму и самый ближний круг. Но им эти парадные сервизы точно не нужны.

– А как же новоселье? Мы же хотели пригласить друзей на этой неделе?

– Хорошо, – вздыхаю я, поняв, что один раз придется уступить, – достанем эту посуду из коробок, примем гостей и потом снова уберем в шкаф. Иначе тебе придется постоянно протирать с нее пыль, а я не хочу, чтобы ты тратила на это время. Превращаться в прислугу в собственном доме я тебе не дам – в жизни есть дела и поважнее.

– А стирка? Например, постельное белье нужно крахмалить и гладить!

Я закатываю глаза от возмущения:

– Викуся, у нас на первом этаже открыта прачечная! Мои сорочки и постельное белье сдаем туда. Или ты их по всей кухне собралась развешивать?!

– Ну… можно в ванной леску натянуть… – неуверенно предлагает она.

– Вик, если тебе тяжело донести их до прачечной, давай я это буду делать. Как раньше делал на Таганке.

– Мне же нетрудно хлопотать по дому!

– Учебник вон лишний раз почитай. В кино давай сходим. У нас через дорогу зоопарк и планетарий – ты хоть раз там была? – Жена смущенно опускает глаза. – А не мешало бы, они у нас в Москве одни из самых больших в мире. И ты хоть представляешь, сколько в столице театров и музеев?

– Может, еще и готовить мне запретишь? – возмущается она.

– Надо будет, и запрещу. Я сам в состоянии ужин приготовить.

– Диктатор!

– Да. А также тиран, сатрап, узурпатор и прочее, прочее, прочее.

…За ужином моя бесхитростная жена пытается вызнать у меня про брюнеточку, напавшую на Димыча. И явно делает это по заданию Юльки – женская солидарность в действии. Зря многие мужики думают, что таковой нет в природе. Она есть, и мне ли, проработавшему всю жизнь в женских коллективах, этого не знать. Просто женская солидарность в отличие от мужской проявляется исключительно в те моменты, когда кого-то из дам крепко и незаслуженно обидела особь мужского пола. Подозреваю, что женщины невольно проецируют эту ситуацию на себя, и вот тогда уже стеной встают на защиту обиженной «сестры». А вот за счастливую подругу им радоваться почему-то трудно.

– …Ну как же ты не в курсе, откуда она его знает? Леш, вы же все время вместе там были.

– Викусь, ты, правда, считаешь, что я с парней там глаз не спускал и за руку их водил? Они же взрослые мужики. Может, Димыч с ней просто на склоне познакомился.

– Нет, непохоже… там что-то большее, – включается женская проницательность, – она так нагло с Юлей разговаривала…

– Вик, а какое у Юльки право вообще его ревновать и допрашивать? Насколько я знаю, она сама не считает их с Димкой отношения чем-то серьезным.

– Почему ты так думаешь? – удивляется моя наивная женушка.

– Потому что Кузнец несколько раз предлагал ей выйти за него замуж. А она все вертит хвостом. Раньше хоть была уважительная причина – боялась, что его по распределению зашлют на край земли. А теперь? Понятно же, что мы все остаемся работать в редакции журнала. Нам Заславский даже тему курсовых сам выбрал. И защита диплома у нас явно коллективной будет. Так чего она теперь медлит – ищет лучшую партию? Значит, и Димка может поискать. Все справедливо.

– Все-таки ты что-то знаешь про эту девицу…

Ага… удачная попытка, но со мной этот номер не пройдет. Я стреляный воробей.

– Викусь, не нужно меня ловить за язык. Ты видела сама: мы с ней не знакомы. Точка.

– И Димка тебе ничего про нее не рассказывал?

– Нет. Я сильно сомневаюсь, что он вообще помнит, как ее зовут. А своей подружке Юле передай, что она его потеряет, если за ум не возьмется и выводов не сделает.

Встаю, мою за собой тарелку. Целую растерявшуюся «шпионку» в висок и, прихватив с собой чашку с чаем, отправляюсь к пишущей машинке. А вот нечего тут мне допрос устраивать. Друзья – взрослые люди, сами разберутся.

А мне к завтрашнему заседанию редакции нужно дописать статью про новую логическую головоломку – судоку. Или же лучше нам назвать ее «русским квадратом» или «японским» по аналогии с латинским квадратом Эйлера? В любом случае сначала нужно четко прописать правила и для первого раза извлечь из памяти таблицу уровнем попроще.

Вот вроде только из Карпат вернулись, а уже старый Новый год на дворе. Праздник, конечно, неофициальный, и никто его сейчас особо не празднует, но… для молодежи любой повод сгодится, чтобы от души тусануться. Вот и мы с друзьями приурочили итоговое заседание клуба к этой дате. Тем более занятий в универе уже нет, и зимняя сессия вот-вот закончится. А некоторые товарищи типа меня так и вовсе досрочно все экзамены сдали.

Расквитавшись с сессией, я все силы бросил на подготовку февральского номера – это сейчас главное. Первый номер журнала за 1965 год на днях уже вышел, и тираж у него просто гигантский – 1 000 000 экземпляров! При этом его полностью раскупили всего через несколько дней. Вдумайтесь только: всего лишь третий номер – и уже миллионер! Голова идет кругом от такого взлета… И мы с Марком Наумовичем твердо решили: на этом этапе с тиражом нужно притормозить. Погоня за количеством еще никого до добра не доводила. Все силы теперь брошены на повышение качества материала, а свежие идеи уже есть, и перспективы открываются неплохие.

Репутация и миллионный тираж начинают работать на нас – в редакцию потянулись молодые авторы. Причем всех мастей: и поэты, и прозаики, и даже журналисты из каких-то небольших изданий. Последние, конечно, приносили свои статьи в надежде попасть потом в наш штат. Но руководство не спешило с его расширением, хотя Лену и Леву с января перевели на постоянные должности редакторов. Но все же нам разрешили на внештатной основе привлекать гораздо больше помощников, Аджубей выделил на это фонды.

Так, например, писем в адрес редакции стало приходить столько, что Лена при всем желании не могла бы сама их обработать. Привлекли двух девчонок из клуба, которые занимались у нас исключительно сортировкой редакционной почты, вылавливая в лавине писем самое интересное. Кто-то из читателей ругал нас за безыдейность и за девиц на обложке, кто-то за чрезмерное увлечение спортивной и экономической темами, кто-то жаловался, что в киосках журнал поймать трудно. Но в большинстве писем нас, наоборот, хвалили. Приходили в редакцию и коллективные письма, в которых студенты настойчиво требовали написать в следующем номере про их вуз, а хватало и просто наивных писем с объяснением в любви девушкам с обложки и предложениями дружить. Особенно много таких посланий приходило из армейских частей. Причем география – от Сахалина до Калининграда!

Такая корреспонденция, разумеется, ответа не требовала. Но встречались в общей массе очень толковые письма, на которые грех было не ответить на страницах журнала – вот именно такими и занималась потом Лена, размещая их в рубрике «Вопрос – ответ». А если в послании затрагивались тема какой-то конкретной статьи, тогда уже на него отвечал и сам автор.

Большую помощь оказывали нам ребята из клуба, особенно болиды. Один притащил в редакцию свежий сборник фантастических рассказов, изданный в Англии и привезенный в Союз кем-то из дипломатов. Когда я посмотрел оглавление, оказалось, что большую часть этих рассказов я читал, а значит, вполне могу воспроизвести их по памяти на русском языке, пока меня никто не опередил с переводом. И потом напечатать в нашем журнале в разделе фантастики. Мне оставалось только мысленно хлопнуть себя по лбу за то, что сам не догадался до этого раньше. Заодно задумался о том, что нужно бы нам выйти на контакт с советскими молодыми фантастами, имена которых никому пока не известны. Никому, кроме меня.

Например, уже начал писать фантастику востоковед Игорь Можейко, скрываясь под псевдонимом Кир Булычев. Так нужно же срочно с ним познакомиться и заманить его в постоянные авторы журнала! Игорь боится увольнения с работы? Клятвенно пообещаем ему сохранить конфиденциальность. Он ведь, кстати, еще и переводами американской фантастики занимается, что нам тоже пригодится. А свои историко-географические очерки пусть продолжает печатать у коллег в журнале «Вокруг света».

Идея совместного фантастического проекта с писателем Носовым окончательно заглохла – я явно переоценил свои силы, и на это элементарно не хватает времени. Зато мне в голову пришла другая мысль – переписать фантастический детектив Стругацких «Отель “У погибшего альпиниста”». Именно переписать, а не просто воспроизвести его по памяти. Этот детектив, опубликованный в «Юности» в 70-м, вызвал много критики за свою схожесть с «Обещанием» Дюрренматта. И сами мэтры посчитали его крайне неудачным, даже отказались переделать. Но я-то могу значительно улучшить эту повесть, исправив все ее слабые места, которые мне известны. Заодно вставлю в сюжет катание героев на сноуборде – свое любимое детище нужно всемерно рекламировать. Надеюсь, критики ко мне будут более благосклонны, а выбор темы после командировки во Францию и Альпы вообще покажется всем закономерным. Печатать этот фантастический детектив в нашем журнале можно будет частями, растянув процесс до конца года, а потом уже издать его отдельной книгой.

Это в моих моих ближайших планах. Но главной темой года в нашем журнале, безусловно, становится патриотизм. Уже в январском номере мы подняли ее в полный рост. Редакционную статью Когана-старшего цитируют во многих изданиях, на нее ссылаются коллеги-журналисты. Даже в новостях по ТВ рассказывали о новом движении среди студенческой молодежи по приведению в порядок солдатских могил ко Дню Победы. В ЦК ВЛКСМ, не будь дураки, тут же подхватили почин и распространили его дальше – у этих товарищей просто нюх на такие перспективные темы. Многие комсомольские издания, как по команде, перепечатали нашу статью, причем полностью, слово в слово. До весны теперь есть время, чтобы придать молодежному движению организованный характер и для начала выявить все объекты, где необходима помощь. Главное – лед тронулся.

Сразу после сдачи январского номера в печать звоню Баскакову и прошу Владимира Евтихиановича устроить мне встречу с Бондарчуком. Интервью с режиссером пойдет в следующий номер, хотя главной темой там, конечно, будет визит Гагарина во Францию, подготовка к которому сейчас идет полным ходом. Советский десант ожидается внушительным: деятели культуры под предводительством Фурцевой, видные спортсмены, в том числе наши олимпийские чемпионы, совминовские и спортивные чиновники. Ну и мы – скромные работники пера под эгидой кремлевского пула.

Прежних консультантов из ЦК я больше не видел – на следующем собрании пула их заменили другие лица. Вадима Загладина из Международного отдела ЦК нам представили как специалиста по Франции, а Льва Толкунова как журналиста-международника. Хотя Герман тут же шепнул мне, что он один из замов Андропова. По Горкам-10 меня больше никто не дергал и на допросы не вызывал. Но от Иванова знаю, что следствие быстро закончили, повесив всю вину на Яковлева. По словам Ивана Георгиевича, в бумагах там нашли много интересного, и сейчас, после трехнедельных разбирательств, судьба трех остальных фигурантов дела тоже решена – все покинули ЦК и пока находятся «за штатом». Видимо, им подыскивают подходящие места для ссылки с лечебным климатом, где излишний либерализм мозга навсегда выветрится из их голов.

Александра Бовина действительно забрали в секретариат к Генсеку на должность одного из референтов, но понятно, что теперь он будет выполнять обязанности его спичрайтера. И я очень надеюсь, что у Бовина хватит ума не бравировать этим и не вставлять ненужную отсебятину в речи и статьи Генерального. Гагарин – это ему не Брежнев, он по бумажке читать не будет и манипулировать собой, как Хрущев, не даст. Лучше Бовину сразу расстаться с мыслью, что, вписывая слова в речи первого лица, он способен влиять на политику. И вообще, наша общая задача сейчас – создать впечатление о Гагарине как о спокойном и деликатном руководителе партии, который внимательно прислушивается к мнению других. Но при этом является самостоятельной фигурой.

Первым испытанием для пула стала пресс-конференция Гагарина, на которой было объявлено о предстоящем визите во Францию. Там наша новая группа отрабатывала взаимодействие в реальных условиях, приближенных к «боевым». А потом в Кремле по ее итогам был устроен разбор допущенных ошибок, чтобы не повторять их вновь. В общем, все застыли на низком старте в преддверии первого визита Генерального. 3 февраля вылетаем…

– …О чем задумался, Русин? – Гагарин хлопнул меня по плечу, присел в соседнее кресло.

В Париж мы летим несколькими бортами. Не знаю, кто именно из чиновников отвечал за распределение, но я попал на основной борт к Генеральном секретарю. Самолет уже набрал высоту, и пилот выключил табло «Пристегните ремни». По салону тут же началось брожение – журналисты кучковались или подсаживались поговорить к чиновникам, по проходу поплыли стройные улыбчивые стюардессы с тележками.

Фурцева весело щебечет о чем-то с Валентиной Гагариной, обе дамы в приподнятом настроении – Франция! Как и положено первым леди, у Гагариной будет своя небольшая свита и своя отдельная программа – в основном культурная. Пока Юрий Алексеевич будет заниматься встречами и переговорами, Валентина Ивановна в сопровождении Фурцевой будет посещать культурные мероприятия, а их тоже запланировано немало.

А меня в этот самый момент накрыло. Сначала я провалился в воспоминания о подготовке к визиту – выездной комиссии, хлопотах с документами и получении визы. Потом вспомнил о самом главном из всей этой суеты – задании Иванова забрать в депозитарии банка «Сосьете Женераль» какие-то важные документы – для чего мне был вручен ключ от сейфовой ячейки. Похоже, бумаги эти не были тайными, но Иванов попросил не афишировать визит в банк.

Воспоминания промелькнули быстро, зазвучало набатом подзабытое СЛОВО. Хлопок Гагарина вернул меня в привычную реальность, но я почувствовал какой-то непривычный упадок сил. СЛОВО в этот раз не дало, а забрало у меня энергию.

– Задумался о золоте, – пробормотал я, растирая лицо руками.

– О золоте? – удивился Генеральный.

– О нем. Юрий Алексеевич, вот американцы сейчас явно вступают в войну во Вьетнаме, правда?

– Ну, была записка из МИДа на эту тему, ПГУ и разведка Генштаба подтверждают их выводы, – кивнул Гагарин. – Будем помогать вьетнамским товарищам.

– А фунт британский недавно начал падать?

– Фунт-то тебе на кой сдался?! – еще больше удивился глава государства.

– Во Франции тоже экономические проблемы, – продолжал гнуть я свое.

– И что? – в голосе Гагарина уже слышалось раздражение.

– А то, что все европейские валюты – и фунт, и дойче марка, и франк привязаны к доллару. А доллар к чему?

– К чему? – Генеральный наконец заинтересовался.

– К золоту. Одна унция – 35 долларов. Цена фиксированная, удерживает ее так называемый золотой пул – федеральный резерв и крупнейшие мировые банки. Я об этом отличную статью в Японии прочел. В американском экономическом журнале.

– И давно удерживают?

– Как после войны договорились в Бреттон-Вудсе, так и держат банкиры. Но чую: большие трудности у капиталистов.

– Какие? – Гагарин навострил уши.

– Чем глубже экономические проблемы в США и Европе, тем больше будет желающих обменять валюты на доллар и доллар на золото – получить на выходе слитки и вывезти их из Штатов. Федеральный резерв начнет отгружать золото – ведь только ему вера – а желтый металл на печатном станке не наштампуешь.

– Ну-ка, ну-ка… – подзадорил меня Юра. – Выкладывай, что придумал.

– Думаю, что пул этот золотой скоро рухнет. Цену они удерживать не смогут и вынуждены будут отменить обмен долларов на слитки.

– Ого! – Гагарин почесал в затылке. – У нас в запасах около двух тысяч тонн, мне докладывали, но мы наше золото не продаем.

– И не надо! – решился я. – Сейчас надо, наоборот, докупать его по дешевым фиксированным ценам.

– Валюты для этого мало, – вздохнул Гагарин.

– У нас же в Европе свой банк есть? – кинул я пробный шар. Дождавшись осторожного кивка, продолжил: – Предлагаю вывезти часть наших слитков в хранилища этого банка и заложить их под кредиты в швейцарских франках. Желтый металл – очень хорошее обеспечение, нам легко дадут под него займы. На эти кредиты надо купить новые слитки и опять их заложить. И так до тех пор, пока дают кредиты и продают золото. Только делать это нужно тихо, с привлечением надежных посредников.

– Если пул рухнет и цена вырастет, – сообразил Генеральный, – наши слитки сильно подорожают… А насколько может цена скакнуть? Долларов на пять?

Я чуть не рассмеялся над его наивностью. Еле сдержал себя. Через пятнадцать лет, в начале 80-х, унция золота будет стоить 600 долларов. Рост почти в двадцать раз. Но говорить об этом Гагарину не стоит, все равно не поверит.

– Я общался с нашими экономистами в ходе обсуждения реформы Либермана, – они полагают, что и пятьдесят долларов за унцию – не предел.

– Хм… – Гагарин серьезно задумался.

– А если американцы завязнут во Вьетнаме и у них начнется высокая инфляция, а она обязательно начнется из-за роста военных расходов… – вкрадчиво произнес я.

– Да говори уже прямо! – Генеральному, похоже, надоели мои недомолвки и туманные намеки.

– Хорошо, говорю прямо: чем хуже будут дела у Штатов во Вьетнаме, тем быстрее и сильнее рухнет золотой пул. Поэтому нужно поставить нашим вьетнамским товарищам средства ПВО. Чем скорее, тем лучше. Заодно Генштаб опробует в деле новые зенитные ракеты.

– Ты говори, да не заговаривайся! – вспыхнул Гагарин. – Я понимаю, что у тебя, видимо, есть допуск к гостайнам, но это вообще сверхсекретная тема! А ты вот так в самолете лупишь…

Генеральный обернулся и глянул на соседние кресла. Позади нас никого не было, впереди тоже. Народ собрался в конце салона и травил байки – до нас доносились дружный смех и запах табака. Увы, до запрета курения в самолетах еще очень долго…

– Ты пойми. – Гагарин перешел на шепот. Просто детский сад какой-то. – После Кубы в Политбюро опасаются прямого столкновения с США.

– Переодеть военных советников, – отмахнулся я, тоже шепотом. – Первый раз, что ли? Немцев вон тоже опасались, но воевать с ними в Испании нам это не мешало.

– Ладно, я подумаю. С золотом идея здравая, тут можно американцам нос утереть.

– Да и европейцы будут сговорчивее на переговорах. Захотим завод какой купить, они: чем платить собираетесь? А мы: вечными ценностями, золотом!

Гагарин рассмеялся. Тема с покупкой заводов была как никогда актуальной…

Вот никогда раньше не представлял в полной мере, какое же это муторное дело – официальные визиты первых лиц государства. Олимпиада в Японии – цветочки по сравнению с нынешней бесконечной чередой встреч, переговоров и протокольных мероприятий. У делегации расписан буквально каждый шаг и каждая минута. То-то у Гагарина предстоящий визит во Францию не вызывал приступа радости. Теперь я его понимаю. По вечерам все выжаты, как лимон, не только Юра, но ему достается больше всех. Даже не представляю, как он может улыбаться целый день, причем искренне! Но надо признать, что его улыбка имеет какой-то чудотворный эффект. Нет, правда! Рядом с ним даже самые суровые лица чиновников смягчаются.

И, конечно, наш молодой Генсек для французов олицетворение перемен, происходящих сейчас в стране Советов. Была хрущевская оттепель? Да. Признанный факт. Но на смену ей пришла гагаринская весна, и нового Генсека в Европе считают преемником покойного Хрущева. Не знаю, кто из французских журналистов первым придумал словосочетание «printemps de Gagarine», но вскоре оно стало мемом, бесконечно повторяясь и множась в журнальных статьях и телевизионных репортажах. Для начала февраля в Париже сейчас стоит аномально теплая и по-настоящему весенняя погода. Днем солнечно, температура воздуха в районе десяти градусов, и порой кажется, что все население французской столицы высыпало на улицы, радуясь весеннему теплу.

С 1958 года Франция – президентская республика, и изменения в конституции страны положили начало новому отсчету времени. В нынешней 5-й Республике главенствует президент Шарль де Голль. Премьер-министр здесь на вторых ролях, у Жоржа Помпиду даже кличка среди французов соответствующая – «дофин». 1965-й – год выборов, и левая оппозиция сплотилась, выставив против правых социалиста Франсуа Миттерана. де Голль победит его на выборах в декабре, но с трудом – только лишь во втором туре. Популярность президента падает, и виной тому его авторитаризм.

Для СССР генерал – безусловно, фигура удобная, невзирая на то что он откровенно не жалует коммунистов, социалистов, профсоюзы и вообще всех левых. К нашей стране у него отношение особое. На мой личный взгляд, он довольно злопамятен и по-военному прямолинеен, хорошо помнит не только обиды, но и добро. А СССР его во время войны поддержал в отличие от США. Американцев он терпеть не может, причем еще с тех времен, когда они сначала хотели убрать его из руководства Национального Совета Сопротивления, а потом в 44-м подчинить американскому командованию генерала Эйзенхауэра правительство, сформированное «Сражающейся Францией», отведя Франции роль послушного вассала. Стремление Штатов безраздельно хозяйничать в Западной Европе и исключить Францию из числа великих держав вызвало у патриота де Голля яростное противодействие. Этого унижения он им никогда не простит.

В моей истории де Голль 4 февраля объявил об отказе использования доллара в международных расчетах и о переходе на единый золотой стандарт. В этой реальности объявление почему-то немного запаздывает, но в том, что оно вот-вот произойдет, у меня никаких сомнений нет – это слишком весомый козырь для переизбрания на второй президентский срок. Вторым козырем станет сентябрьское заявление де Голля: «Франция не считает себя связанной обязательствами с Североатлантическим блоком», – и это приведет к ее выходу из НАТО. Двадцать девять натовских баз будут эвакуированы с территории страны, а его штаб-квартира перенесена в Брюссель. С этого времени официальная позиция Франции на международной арене станет резко антиамериканской. А нам это только на руку.

Противоречия с СССР? Они, безусловно, есть. Но личная неприязнь де Голля к коммунизму отходит на второй план, когда на повестке дня стоят национальные интересы страны. В своей деятельности по созданию европейского единства «от Атлантики до Урала» он явно готов идти на компромиссы ради тесного сотрудничества между двумя странами. Заключено соглашение о создании прямой линии связи между Кремлем и Елисейским дворцом. Принято совместное заявление СССР и Франции с выражением озабоченности эскалацией военного напряжения во Вьетнаме. Французские войска хоть и покинули Индокитай еще в 54-м, но за ситуацией в своей бывшей колонии Франция все-таки продолжала пристально наблюдать. Приглашение посетить с официальным визитом СССР нынешним летом генерал де Голль принял с благодарностью. Похоже, левым придется поумерить свой пыл в предвыборной риторике.

Неожиданный интерес делегации СССР к компании «Renault» вызвал бурю энтузиазма у французов. Визит Гагарина в западный пригород Парижа Булонь-Бийанкур, где расположены штаб-квартира и заводы компании, широко освещается во французской прессе. И в том, что такой визит состоялся, несомненно, есть моя личная заслуга.

…В самом начале января, за месяц до визита во Францию, на ВДНХ прошло совещание чиновников Совмина с директорами и главными конструкторами всех отечественных автозаводов. Было озвучено решение правительства довести к началу 70-х годов выпуск легковых автомобилей в стране до 700–800 тысяч, а также резко увеличить масштабы производства большегрузных грузовиков. Решено построить в стране несколько новых автозаводов. Меня на совещание никто, естественно, не звал, узнал я о нем только из газет. И сразу же бросился звонить Генсеку, понимая, что мне снова пора вмешаться.

Встретились мы вечером на склоне Ленинских гор, покатались на сноубордах, потом поехали ужинать к Гагариным, чтобы поговорить в спокойной обстановке. Там-то я и достал свои фотографии с Токийского автосалона. Разложил их перед Юрой, давая ему рассмотреть новинки международного автопрома, потом взялся объяснять свою идею:

– Юрий Алексеевич, я так понимаю, наши автопромовцы всерьез нацелились на «FIAT-124»? Альтернативу ему даже не рассматривают?

– Рассматривают. Но не «Renault».

– А почему?

Гагарин вздыхает:

– Оказывается, в октябре наши товарищи из Минавтопрома были на Парижском автосалоне, и все новинки там тщательно изучили. По «Renault-16» высказан ряд существенных замечаний. Так что эту компанию Совмин рассматривает в качестве партнера, но только в области грузовых автомобилей и поставки комплектующих.

Вот же… а я ведь знаю, чьих это рук дело.

– Хотите скажу, почему им так «Renault-16» не понравился? – усмехаюсь я. – Генеральный конструктор МЗМА в этой красавице увидел прямого конкурента для своей новой модели «Москвич-412». Вот вам и все объяснение. Просто у этих двух машин одинаковый объем двигателя. Только в отличие от нашего скромненького «Москвича» «Renault-16» станет в этом году «Автомобилем года» в Европе. А протекционизм товарища Андронова выйдет нашей стране боком, потому что с выпуском нужного стране объема легковых автомобилей сами они на МЗМА не справятся – их продукция в основном идет на экспорт. И придется тогда дублировать производство «Москвичей» на каком-нибудь другом заводе. А там и себестоимость будет раза в полтора-два выше, чем в Москве, и качество будет хромать.

– Тебя послушать, так у «Renault-16» вообще недостатков нет!

– Есть, конечно. Просвет, например, маловат для наших дорог. Но большинство претензий из области личной вкусовщины и консервативных взглядов. Расположение движка непривычное, передний привод, хэтчбек опять-таки… Но вы сами мысленно поставьте рядом эти машины – это же как завтра и вчера! И вот попомните мои слова, Юрий Алексеевич: дойдет дело до реконструкции МЗМА, и они первые побегут к «Renault»!

– Хорошо, что ты предлагаешь? – улыбается Юра, собирая фотографии.

– Как всегда: увидеть все собственными глазами и выслушать независимых экспертов. А для этого включить в состав делегации кого-нибудь из ведущих конструкторов НАМИ. И только потом уже на правительственном уровне решать: стоит ли нам строить дублер МЗМА, или лучше сразу вкладываться в современное производство на уровне лучших мировых стандартов. А вообще, интересно будет посмотреть, как «Renault» и «Fiat» будут биться за контракты, предлагая лучшие условия, чем у конкурента…

Очень интересным получился визит Гагарина в Сорбонну. Молодежь встречала его там бурными овациями и цветами, ректор провел экскурсию для высокого гостя. Выступление, а потом и общение со студентами длилось больше двух часов – такой был интерес к последним событиям в нашей стране. И все было прекрасно, пока кто-то из французских репортеров не вспомнил о нашем студенческом митинге у стен Кремля и не спросил, что стало с тем несчастным парнем-писателем, из-за которого все случилось.

Ух, какой шум в зале поднялся!.. В чем руководство нашей страны только не обвинили! Выяснилось, что у местной прессы очень богатая фантазия, и меня здесь выставили чуть ли не святым мучеником, отправленным злыми комитетчиками в ГУЛАГ и сгинувшим на рудниках Сибири. Оказывается, репортеры меня искали, пока я валялся в больнице, а не найдя, сделали свои выводы. Гагарин спокойно улыбался, слушая выкрики с мест, потом рассмеялся и подозвал меня, отыскав взглядом в толпе журналистов:

– Вы спрашивали, что стало с тем парнем? Можете сами у него спросить. Прошу любить и жаловать, – представил он меня аудитории, – Алексей Русин, студент четвертого курса журфака Московского университета. Заместитель главного редактора журнала «Студенческий мир».

Ага… немая сцена – замученная жертва ГУЛАГа стоит на кафедре Сорбонны.

И дальше уже я отдувался за всех, рассказывая, как оно было на самом деле, и доказывая французам, что я – это я, – даже книгу вытащил на свет божий, благо захватил с собой пару экземпляров «Города» в рекламных целях.

Гагарин вскоре извинился и уехал, сославшись на то, что его уже ждут в другом месте. Бросил меня на попечение посольского переводчика и растерзание французских студентов. Но у Генерального на вторую половину дня была запланирована встреча с главой Французской компартии Вальдеком Роше, и опаздывать нельзя. А мне, конечно, самому интересно пообщаться со сверстниками и узнать, чем здесь живет французское студенчество. Да и материал для статьи нужно отсылать срочно – верстка февральского номера готова, ждут только меня.

Наше общение затянулось еще на час. Потом студенты предложили продолжить знакомство вне стен Сорбонны. И мы гомонящей толпой переместились в какое-то кафе в Латинском квартале. Меня как историка всегда интересовали причины студенческих бунтов в 68-м, а здесь такая удача – можно все узнать из первых уст. Ведь, судя по старым фотографиям, именно они, мои сверстники, будут в первых рядах демонстрантов и бунтовщиков, свергнувших де Голля. Не зеленые двадцатилетние первокурсники, а те, чей возраст через три года будет ближе к тридцати, – вот что интересно.

Первое, что меня очень удивило, – мало кто из моих собеседников знал английский язык. Или они старательно делали вид, что не знают? Видимо, сказывалось неприязненное отношение к Англии и уж совсем презрительное к Америке. Набирающая обороты война во Вьетнаме только добавляла французам ненависти к «проклятым заокеанским империалистам». Так что английский сейчас тут не популярен, модно быть патриотом и любить исключительно все французское. На мое счастье, среди студентов попался некий Пьер – парень из семьи эмигрантов, неплохо говорящий по-русски, – так что пришлось ему временно поработать моим переводчиком. А пока большая шумная компания рассаживалась за столиками и делала заказ официантам, я с интересом разглядывал сверстников.

К бедноте этих студентов никак нельзя было отнести – по модной и довольно дорогой одежде, по их манерам, по легкости, с которой они сорили деньгами, понятно было, что это дети из среднего класса – не знавшие нужды и не привыкшие сами зарабатывать на жизнь. В чем-то они напоминали мне наших московских мажоров, но эти сверстники были сильно политизированы в отличие от наших. И их политические взгляды шли вразрез с манерами и внешностью.

По словам Пьера, многие из студентов принадлежат к молодежному крылу КПФ, но Вальдека Роше при этом они называют «старым пнем», ортодоксом и сталинистом, а сами, не скрываясь, бравируют левацкими идеями. Не просто левыми, а именно левацкими!

Эта молодежь поголовно заражена анархистскими и троцкистскими идеями. До маоизма дело пока не дошло, но нотки восхищения китайским вождем уже проскальзывают в их пылких речах. Все они с удовольствием цитируют своих кумиров, но, стоит мне задать им более конкретные вопросы, их молодые вдохновенные лица мигом скучнеют. И я почему-то не могу отделаться от ощущения, что вся эта их политизация довольно поверхностна, в ней нет глубины. Большинство из них просто играют в модную игру под названием «новые левые». Нет, идейные анархисты и троцкисты среди них тоже встречаются, но эти буйные – в основном среди вожаков. А вся остальная масса лишь старательно изображает протест против старшего поколения, не стесняясь при этом жить на родительские деньги, ведь обучение в учебных заведениях Франции стоит недешево.

Устав спорить о политике, они с таким же жаром перекидываются на кино. Потом так же яростно обсуждают постановку в каком-то молодежном театре и предстоящую поездку на каникулы в Шамони. Кто-то начинает танцевать прямо рядом со столиками, а парочки целуются, не обращая внимания на окружающих. В общем, типичная богемная молодежь. Недаром их любимые лозунги: «Запрещать запрещено», «Культура – это жизнь наоборот» и «Пролетарии всех стран, развлекайтесь!».