Я спас СССР. Том V Вязовский Алексей

В рубрике «Мировая вещь» Лена с Юлей написали совместную статью про анорак. Кроме описания истории возникновения этого вида туристической одежды они даже нарисовали толковую выкройку куртки. Все, как и положено, – с короткой молнией на груди, капюшоном, карманом «кенгуру» и резинкой вместо манжет. Анорак у нас сейчас набирает бешеную популярность среди альпинистов и лыжников – кстати, и сноубордисты полюбят такую куртку, – так что эта статья определенно будет иметь успех.

Макет номера в черновом варианте готов, добавляем в него обложку и свежие статьи. Пока я печатаю на машинке тексты шуточного стиха и анекдотов про сноуборд, Марк Наумович задумчиво крутит в руках остро отточенный карандаш.

– Коллеги, меня, если честно, беспокоит тот факт, что у нас в редакционном портфеле нет задела для следующих номеров. Мы с вами работаем практически «с колес» – как в газете, а это неправильно. Цикл статей про ЭВМ, которые пишет Алексей, это хорошо. Но сколько их еще будет? И его материалы о Японии скоро закончатся. Нам нужны новые темы, и пора расширить список внештатных авторов. Вот тот же Антон Пилецкий…

Мы с парнями переглядываемся. Не хотелось вовлекать шефа в свои дела, но, видимо, придется. Надо ему объяснить, почему в нашей редакции этому поганцу не место. Лева, вздохнув, рассказывает отцу про все художества Пилецкого. Я в это время заканчиваю печатать и возвращаюсь за редакционный стол.

– Что думаешь делать? – прищуривается на меня Коган-старший. – Спускать такое нельзя, иначе он не успокоится. Хотя пишет этот парень неплохо, должен признать.

– Еще не решил, Марк Наумович. Думаю…

– Чего думать?! В морду ему дать! – вносит радикальное предложение Димон.

– Да ты уже давал, не помогло. Мордобоем его не вылечить.

Но, если честно, то с Пилецким я и сам не знаю, что делать. Попутно вспоминаю вдруг еще об одном важном деле:

– Марк Наумович, из внештатных авторов мы предлагаем привлечь Виктора Ерохина. Он у нас в клубе участвовал в конкурсе фантастики и неплохо показал себя.

– Я посмотрел: у нас Витька и на лекцию Сноу хорошую рецензию написал, – добавляет Левка, передавая отцу несколько рукописных страниц.

– Хорошо, я прочту и подумаю, какую тему ему можно поручить.

– А давайте Ольге поручим над ним шефство взять? – неожиданно предлагает Димон. – Она у нас девушка упорная, и опыт журналистский у нее есть. Вон как толково рецензию Пилецкого, написанную на статью Либермана, поправила, ему даже возразить было нечего.

– Так она перед этим весь факультет экономики на уши поставила! – смеется Левка. – Говорят, у них там теперь чуть ли не каждый день дебаты по предстоящей реформе проходят. Их декан уже и сам не рад, что нашу прыткую козочку в свой огород пустил!

– А потому что это не козочка, а матерая волчица! – усмехаюсь я, вспоминая Ольгину попытку меня «осчастливить». – Надо бы ее и на самого старика Либермана еще натравить, чтобы ему жизнь раем не казалась.

– Мысль, кстати, неплохая… – задумчиво трет подбородок Марк Наумович. – Слышал, что Пленум ЦК по реформе намечается на март, мы вполне успеваем взять интервью у этого профессора. Кого отправим в Харьков?

– Или меня, или Ольгу, тут без вариантов.

– А старик Либерман переживет знакомство с нашей Олей? – ржет Димон и подмигивает мне. Ага… у моего друга тоже память хорошая.

– Ну, это уже проблемы профессора. Наше дело поднять волну и мобилизовать все силы на борьбу с перекосами, заложенными в его реформе. Дали высказаться студентам, теперь предлагаю дать трибуну молодым ученым-экономистам, которые оппонируют Либерману. Список их известен, многие из них уже бьют тревогу в центральной прессе.

У меня этот список давно приготовлен, жду только отмашки шефа. Понимаю, что Когану не хочется влезать в эти экономические дебри, но кто еще объяснит молодежи доступным языком суть происходящего? Статьи экономистов начнешь читать – или мозги свернешь, или уснешь на третьей минуте. Вот не могут они писать для простого человека!

– А еще Юрий Алексеевич просил нас поднять в ближайшем номере вопрос об отсутствии в Москве памятника Неизвестному солдату. И вообще уделить пристальное внимание теме восстановления исторических памятников в стране, – вспоминаю я.

– Насколько я слышал, МГК и сам Егорычев сейчас этой темой занимаются? – проявляет осведомленность шеф.

– Да, с подачи Гагарина. Юрий Алексеевич сам проект монумента им предложил. Я видел наброски – очень достойно будет! Никаких статуй, просто Вечный огонь – лаконично и торжественно. А наша задача – начать просветительскую кампанию, чтобы сформировать общественное мнение в молодежной среде. И студенты, и школьники могли бы весной в преддверии 20-летия Победы заняться приведением в порядок памятников на братских могилах. Нужно бросить клич по всей стране и объяснить всем необходимость и важность такого почина.

– Хорошо, я сам напишу редакционную статью, – кивает Коган-старший, помечая что-то в настольном календаре. – Тема действительно важная, здесь все надо взвесить и обдумать. А где планируют монумент установить?

– Юрий Алексеевич предложил в Александровском саду.

– Замечательно!.. Сегодня же займусь статьей и сам позвоню помощнику Егорычева, чтобы узнать все подробности.

– А еще поставьте, пожалуйста, в план на июнь командировку в Ленинград. Там в следующем году в рамках Городского фестиваля молодежи собираются организовать конкурс самодеятельной песни. Наверное, нам Леву стоит туда отправить.

Коган-старший вопросительно смотрит на сына, тот радостно кивает. И выдвигает еще одну нашу новую идею:

– В следующем номере мы с ребятами предлагаем в разделе «Спорт» написать статью про горные лыжи и развитие горнолыжного спорта в стране. У нас в Карпатах была очень интересная встреча с человеком, который занимается там строительством базы и горнолыжных трасс олимпийского уровня. Я вчера вам с мамой за ужином рассказывал, что мы Новый год там встречать будем, вот заодно и большую статью напишем.

– Ты напишешь? – уточняет Коган-старший.

– Я, – кивает Левка, – а с Димы, как всегда, отличные фотографии.

– И на обложке снова симпатичная девушка будет, только теперь уже на горных лыжах? – усмехается шеф. – Слушайте, у нас прямо-таки традиция какая-то складывается!

– А что в этом плохого? – пожимаю я плечами. – Если мы пропагандируем среди молодежи здоровый образ жизни, то это нормально. Мы же не профессиональных спортсменок на обложку ставим, а простых девушек-студенток. И это очень хорошая традиция, разумная. В Карпаты на Новый год ребята из разных городов съедутся, среди них обязательно подходящая красавица найдется. И вообще, Марк Наумович, – перехожу в наступление, – помните, вы обещали нам, что с нового года в каждом номере на центральном развороте будет календарь на следующий месяц?

– Помню, Алексей, помню… И даже говорил на днях об этом с Аджубеем.

– И что он?

– Говорит, что это все западная мода – календари с девушками. Получается, что мы обезьянничаем.

Опять двадцать пять! Ну сколько можно этим «низкопоклонничеством» тыкать? А ведь это Аджубей! По всему миру поездил, в Белом доме у Кеннеди жил, на приеме у Папы Римского был… И он в ту же дуду…

– Ничего подобного! – возмущаюсь я. – У них там кто? Модельки да актрисульки в откровенных нарядах и пошлых позах. А у нас девушки-студентки, занимающиеся спортом. Как можно это сравнивать?! И потом: где же логика в его рассуждениях? На обложку журнала эту же девушку можно поместить, а на календарь нельзя?!

– Вот сам с Аджубеем и поговори.

– И поговорю!

Прежде чем встречаться с Алексеем Ивановичем, я должен был отчитаться еще перед одним своим боссом – Ивановым. Поэтому, сославшись на срочные дела, я распрощался с коллегами, отказавшись даже пообедать в буфете Радиокомитета. Некогда. Сделав приличный круг по Пятницкой, проверился привычно, и в Климентовском занырнул в знакомый подъезд.

– Какие люди! – приветствует меня Николай Демидович, крепко пожимая руку.

– Иван Георгиевич на месте?

– На месте. Про тебя уже спрашивал.

– В редакции задержался, – вздыхаю я, – срочная работа.

А вскоре уже стою в кабинете перед Ивановым навытяжку, докладывая о проделанной в Львове работе.

– То есть ты по собственной инициативе привлек своих друзей к нашей операции, даже не поставив меня в известность. Я все правильно понял?

Говорит шеф вроде спокойно, но тон его не предвещает мне ничего хорошего.

– Не было возможности вас информировать, Иван Георгиевич. Поэтому я действовал по обстановке. Представил это друзьям как свою личную инициативу, они мне поверили. Этим людям я доверяю, к тому же Лев Коган хорошо знает украинский язык. Мы с Кузнецовым прикрывали фланги, а именно он написал на стене националистические лозунги. Опасности никакой не было.

Иванов молча лезет в сейф, достает оттуда несколько фото. Рассматривает их, потом подвигает мне.

– Так хорошо знает, что с ошибками пишет?

Я стыдливо опускаю глаза, молчу. Уел… Но за парней своих все равно буду стоять до последнего.

– Скажи мне, Алексей… а ты не видишь своих друзей в нашей Особой службе?

Вот чего угодно ожидал, только не такого вопроса! Парней в Службу?!! Молчу, приходя в себя и подыскивая слова для ответа. Нет, идея-то заманчивая. Скажу «да», и мне больше никогда не придется от них шифроваться. Но совесть просто не позволяет мне вовлечь в это Леву. Он точно не потянет. Нет, не предаст, конечно, и болтать не станет, но каждый раз будет трястись как осиновый лист и переступать через себя. Просто ради того, чтобы быть рядом с нами и чтобы мы его трусом не считали. Нет, такой участи лучшему другу я не желаю. Коган не боец по жизни и никогда не станет им, сколько бы ни старался. Так что пусть живет спокойно и ни о чем не догадывается.

А вот Димон – это совсем другое дело. Совсем!

– Иван Георгиевич, из двоих я считаю возможным привлечь в Особую службу только Кузнецова. У него есть все необходимые для оперативника качества, включая отличную физическую подготовку. Коган же… Лев просто это не потянет. Слишком нервничает, переживает, с физической подготовкой плохо, к тому же он излишне подвержен влиянию своей семьи. Коганы-старшие очень хорошие люди, порядочные. И сына воспитали приличным человеком. Но Лева достаточно ранимый, понимаете? – нервно ерошу я свою шевелюру, подбирая аргументы.

Вот сами попробуйте с ходу, в нескольких словах объяснить своему начальству, почему с человеком дружишь, доверяешь ему до такой степени, что на дело берешь, а в Службу тем не менее привлекать его не советуешь.

– Понял тебя… И скажу, что наши оценки с тобой в целом совпадают. Хотя… – усмехается Иванов, – думал, ты все-таки за обоих поручишься.

– Я и поручусь. Только это не повод близкому другу жизнь ломать. Не его это.

– А Кузнецову?

– Дмитрий – парень с уравновешенной психикой и по-хорошему толстокожий. Просто в какой-то хитрой игре его использовать нецелесообразно, он у нас… не интриган. Но зато как бойцу – ему цены нет. В сложной ситуации Кузнецов соображает по-военному быстро. И хладнокровно принимает решение. Я бы ему свою спину без сомнений подставил.

– Ладно, подумаю на его счет. В этот раз ограничусь устным замечанием. Но, по-хорошему, я должен тебя отстранить за эту твою «личную инициативу». Понимаешь?

Я киваю и перевожу дыхание. Пронесло… А теперь пришло время признаваться в более тяжком грехе – выстреле из «макарова». Молча достаю из папки заготовленный рапорт. Молча кладу его перед шефом. Пусть что хочет, то и делает со мной.

Пока Иванов читает мои чистосердечные признания, я рассматриваю рисунок на ковровой дорожке под ногами. Да помню, что он мне сказал, когда я отличился в Абабурово, помню! «Ловить бандитов – дело милиции, а у тебя задачи поважнее будут». И что?! Надо было Архангельского одного отпустить спасать девчонок? Или отступить и оставить их в руках бандитов? Я действовал по совести. Девчонок спас, жертв нет, я не попался. Цена этому – потеря одного патрона. По-моему, мизерная цена за две молодые жизни.

– Робин Гуд хренов! – выносит наконец Иванов свой вердикт и откладывает в сторону мой рапорт. – Ну почему ты постоянно притягиваешь неприятности, а, Русин?!

– Карма такая… – вздыхаю я.

– Чего?..

– Судьба, говорю, такая. Ничего с этим не поделаешь.

– Вот счастье твое, что свадьба у вас на носу. А то отправил бы тебя в наказание снова в командировку.

– В Сибирь, что ли? – Я не могу сдержать улыбку.

– У нас есть места, по сравнению с которыми Сибирь тебе Крымом покажется! Хочешь проверить?

Я делаю испуганные глаза и отрицательно качаю головой – мол, нет, совсем не хочу! Шеф для порядка ворчит, но гроза, кажется, прошла мимо.

– Ладно. Оружие применено правомерно, твой рапорт я утверждаю. А вот этот… Архангельский – он хоть нормальный мужик? – меняет тему шеф.

– Нормальный. Захотел бы – сразу бы меня сдал транспортной милиции. И вообще, у нас с ним теперь общие интересы – горные лыжи.

– Ты и на горные лыжи встал?

– Ага… На Новый год уже всей редакцией в Славское кататься поедем!

– Это хорошо… Может пригодиться. В Европе это пропуск в приличное общество, как и большой теннис. Отношения с Архангельским продолжай поддерживать, горнолыжное мастерство оттачивай и вообще постарайся влиться в спортивную среду. Лады? А поедешь за границу – мы выделим тебе деньги на покупку экипировки. Но-но! На что-то запредельное не рассчитывай! – заметил босс хищный блеск в моих глазах. – Слишком выделяться тоже не стоит, понял? Не может быть у простого студента и начинающего писателя дорогих лыж.

– Так я вроде неплохой гонорар за сценарий получил!

– В валюте? – ехидно интересуется Иванов.

Черт… постоянно забываю, что на рубли у нас некоторые вещи просто не купишь. Ни за какую цену. Просто их нет, и все! Никто не повезет в Союз дорогую спортивную экипировку для перепродажи – слишком специфичный товар. В этом разбираться хорошо надо, иначе можно пролететь. Так что только по большому знакомству и только под твердый заказ. Гораздо же безопаснее тряпки сюда привезти или на крайняк магнитофон. И потому такие специфические покупки нужно делать самому за рубежом, а на это действительно нужна валюта. Увы! Впрочем, об этом у меня еще будет время подумать, а пока…

Кладу перед Ивановым еще один отчет. По своей поездке в Киев к академику Глушкову. Описываю все как есть. И делаю важный вывод: в стране нужно срочно налаживать производство микропроцессоров. И в первую очередь в этом заинтересованы военные. Ну и создатели «гражданских» ЭВМ тоже. А значит что? Нужно внедрять своего человека в корпорацию Fairchild Semiconductor, где сейчас работает Гордон Мур. А еще лучше – искать подходы к кому-то из непосредственных разработчиков, чтобы перенять технологию полностью. Но ведомство Мезенцева к этому лучше не подключать – потому что в случае провала все должно выглядеть как банальный промышленный шпионаж со стороны конкурентов.

Иванов, дочитав отчет до конца, аж крякнул с досады.

– Алексей, опять ты со своими ЭВМ?! Да сколько можно-то?!

– Сколько нужно! – упрямо склоняю я голову. – Потом сами спасибо скажете, что я тревогу забил вовремя. Пока наши умники щелкают клювами…

– …ты решил мне выклевать мозг! – перебивает меня шеф. – Я все твои отчеты по ЭВМ послал на экспертизу и…

– Да, видел я их у Глушкова! – раздраженно машу рукой.

– Вот же…

У кого-то, видно, и слов уже не хватает, чтобы описать ситуацию. Пришла моя очередь усмехаться.

– А вы думали, я шутил, когда говорил, что наши ученые – весьма недисциплинированны и с хранением секретов у них плоховато получается? Невзирая на подписку. Убедились теперь? Вот поэтому к производству процессоров я бы привлек других специалистов.

– Кого?

– Староса и Берга из Ленинграда.

– Почему именно их?! – подозрительно прищуривается шеф. Видно, в теме уже, что это «беглые» американцы.

– У этих двух товарищей более реальный взгляд на происходящее в мире ЭВМ и меньше романтических бредней в голове. Хочу в январе съездить к ним, чтобы познакомиться лично. Потом предоставлю вам отчет. А может, даже… Нет, Вика меня за это убьет!

Теперь уже Иван Георгиевич смеется в полный голос:

– Хотел свадебное путешествие с работой совместить, жених?!

– Вы в курсе?

– Что ты собрался отвезти молодую жену после свадьбы в Ленинград? Конечно!

Ну да. Еще бы ему не знать. Ведь Ася Федоровна взяла на себя не только фуршет в Грибоедовском, но и бронирование гостиницы для нас в Ленинграде. А сейчас я, неблагодарный, еще и заказ большого торта на нее повешу.

– Иди-ка ты к Асе, Русин, забери у нее приглашения на свадьбу и поезжай уже к своей невесте! Освобождаю тебя от работы на пару недель. Дел, наверное, выше крыши накопилось.

Накопилось, да. Только, интересно, по чьей вине. Кто меня в командировку в Львов отправил? Кто снегом в горах соблазнил?

Но шеф уже махнул рукой на дверь, показывая этим, что аудиенция окончена. И мои претензии так и остались невысказанными…

Забираю у Аси свою очередную зарплату и толстую пачку приглашений на свадьбу. Прошу ее посодействовать с заказом торта. Ася Федоровна успокаивает меня, что это вообще не проблема. Оказывается, Ирина Карловна и сама интересовалась: не нужен ли нам с Викой большой торт для торжества в ДК? Нужен! Еще как нужен! Только прошу сделать его не очень помпезным – никаких «оборочек», «фестончиков» и груды кремовых розочек. «Груша» смеется и обещает в точности передать нашей «герцогине» все мои пожелания.

Приглашения получились очень красивыми, их явно печатали в закрытой типографии, где изготавливают всевозможные поздравления и приглашения для мероприятий государственного уровня. Каждое приглашение лежит в отдельном белом конверте и выполнено в виде двойной открытки удлиненной формы. В нежный цветочный рисунок изящно вплетено изображение двух обручальных колец. И кольца, и само слово «Приглашение» выполнены с тиснением золоченой фольги. Внутрь вложен листок из дорогой бумаги с уже готовым отпечатанным текстом, набранным красивым курсивом. В нем указаны адрес и время регистрации – нам с Викой остается только вписать от руки имена гостей и развезти приглашения по адресатам.

Ох уж эта мне свадьба… Скорей бы она уже состоялась, чтобы наша с Викой жизнь вернулась в привычное русло.

Следующим пунктом у меня идет Гнесинка. Нужно успеть застать там «машинистов», пока они по домам не свинтили. Парней нахожу в репетиционном зале, причем их репетицию проводит Павел Слободкин. А я смотрю, парень времени зря не теряет. Иванов с Мезенцевым еще своего окончательного слова не сказали, а он уже моих «соловьев» гоняет! Но те и рады стараться. Все-таки аранжировщика нашей группе изначально не хватало, а Павел как профессиональный музыкант и композитор внес в творческий процесс необходимый порядок.

«Машинисты» гордо демонстрируют мне свои успехи, я в ответ исполняю им три новые песни: «Вальс-бостон», «Зиму» и «Плохую погоду».

– Когда успел-то?! – удивляются они. – Ты же вроде в командировке был?

– Ну, вы же сами жаловались, что у вас репертуар бедноват, пришлось постараться. Берете в работу?

– Спрашиваешь! Конечно, берем!

Я разворачиваюсь к Павлу, который пока помалкивает в отличие от ребят.

– А ты что скажешь?

– Пока звучит как самодеятельное творчество, но потенциал у всех трех песен отличный. Просто нужно с ними хорошо поработать, и из них получатся добротные шлягеры.

– К девятнадцатому успеете?

– Ради твоей свадьбы в лепешку расшибемся! – смеясь, заверяет меня Глеб.

– Ну и славно. Слова записали, мелодии запомнили – дерзайте!

Отвожу Павла в сторону:

– Я о тебе уже говорил с руководством, но мне пришлось в командировку срочно уехать, так что все на время отложилось. Сегодня же постараюсь узнать, что они там наверху решили. Телефон у меня твой есть, как будет известен результат, сразу перезвоню.

– А сам что думаешь?

– Мне понравилось, как ты с парнями работаешь. Дисциплины им точно не хватало. Я буду за тебя просить, а уж что там решат…

Я развожу руками, Павел понятливо кивает. На том и прощаемся, договорившись встретиться через неделю.

Перед тем как ехать к Аджубею, я еще успеваю заскочить к Фурцевой, но сталкиваюсь с ней уже в фойе министерства – она куда-то очень спешит.

– Екатерина Алексеевна, буквально на два слова! – прошу я, чуть ли не цепляясь за ее рукав.

– Если только на два, Русин. Нет у меня времени. Что хотел?

– Вы со Степаном Денисовичем что-то решили с моей группой? Берем Павла Слободкина руководителем «Машины времени»?

– Степан Денисович ничего против не имеет, говорит, что репутация у парня нормальная. А меня вот смущает его возраст, – хмурится Фурцева. – Ну подумай сам: ему всего двадцать лет, какой из него руководитель?

– Так они все там молодые. А Павел уже в Москонцерте работает, опыт у него есть.

Министр недовольно морщится, потом машет рукой, затянутой в перчатку:

– Ладно, пришли его ко мне… скажем, во вторник часов в двенадцать. Хочу сама на него посмотреть. Группа многообещающая, кому-либо доверить ее нельзя.

– Этот парень аранжировщик от бога, не пожалеете! Я только что из Гнесинки, результат их сотрудничества уже налицо.

– Посмотрю, сказала! – Фурцева снова хмурится. – Не нужно на меня давить!

– А я еще приглашение вам на свадьбу привез…

– Хорошо, спасибо. – На губах министра появляется легкая улыбка. Тема свадьбы ей явно нравится больше. Впрочем, улыбка быстро исчезает. – Оставь у Зои в приемной. Извини, но я правда опаздываю.

Фурцева уходит, я растерянно смотрю ей вслед. Кто-то сегодня явно не в настроении. Может, даже и хорошо, что разговор наш получился таким коротким, на бегу – попасть под горячую руку к Екатерине Алексеевне никому не пожелаю…

А вот Аджубей, наоборот, – лучится сегодня благодушием. За приглашение на свадьбу благодарит, обещает непременно быть в Грибоедовском вместе с Радой Никитичной.

– Алексей Иванович, а это будет очень нахально – пригласить еще и Нину Петровну?

– Не знаю даже…

Моя идея приводит Аджубея в замешательство. Я догадываюсь, что вдова Хрущева никуда сейчас не выходит. Но ведь здесь главное – сам факт моего приглашения как свидетельства о том, что ее помнят. Да, в этой реальности Хрущев все же умер Генсеком и похоронен у Кремлевской стены, но изменило ли это отношение окружающих к его семье? Думаю, нет. Телефон у них точно так же замолчал, а количество «друзей» резко поубавилось. Причем еще с лета – со времени июльской попытки переворота. Слишком многие оказались в ней замешаны. И даже то, что Аджубей усидел в своем кресле и остался в ЦК, ситуацию не сильно изменило – вакуум вокруг семьи Хрущевых налицо.

– Я не настаиваю, но мне кажется, Нину Петровну порадует, что о ней не забывают.

– Ты прав, – вздыхает Алексей Иванович. – Она была приятно удивлена твоим визитом месяц назад и очень тепло о тебе отзывалась.

– Вот видите! – протягиваю я ему еще один конверт. – Давайте оставим решение за ней, просто передайте, что мы с Викой будем рады видеть ее на свадьбе. Тем более, в Грибоедовском на торжестве случайных людей не будет, и само мероприятие слишком надолго не затянется. У нас потом еще студенческая свадьба в ДК журфака.

– Ну, ты развернулся! – смеется Аджубей. – Денег-то не жалко?

– Нет, их нужно тратить не на материальные ценности. Вы только представьте, сколько радости доставит наша свадьба сокурсникам и друзьям! А пример какой подадим молодежи? Образцовая комсомольская свадьба.

– А какой повод хорошенько поесть и потанцевать заодно! – заливисто хохочет шеф. – Да ты не смущайся, я же помню, как нам самим в университете постоянно жрать хотелось. Не думаю, что и сейчас что-то изменилось. Ладно, давай о делах теперь поговорим.

Ну, раз о делах… Выкладываю перед ним фотографию Сони для обложки декабрьского номера, объясняю, кто эта комсомолка, спортсменка и просто красавица.

– Уверен, что она подходящая кандидатура?

– На все сто процентов. Лет через пять ее имя на всю страну прогремит, сами увидите. Соне всего семнадцать, а она уже победитель республиканского конкурса и в Кремле выступала. А потом: Ротару – молдаванка по национальности, живет на Западной Украине. Мы же не можем одних москвичек на обложке печатать, правильно?

– На Украине? – задумчиво переспрашивает Аджубей. – Это очень хорошо. Очень! И главное – вовремя. Утверждаем ее.

И этот туда же, и ему Украина покоя не дает. Как они, однако, за Киев взялись… Закину-ка я еще удочку, надо же понимать, что конкретно происходит в верхах.

– А еще я статью про Киевский университет написал, она в следующем номере пойдет. Плюс интервью с академиком Глушковым готовлю в цикле статей про ЭВМ.

– Отлично! – радуется главред. – Больше никаких тем по Украине нет?

– Есть тревожная новость по строительству горнолыжной базы в Карпатах, там местные товарищи из обкома не понимают, почему стране нужны трассы олимпийского уровня. Я даже хотел Юрию Алексеевичу на них жаловаться.

– Не надо Гагарина отвлекать, сами с этим вопросом справимся. – Аджубей что-то черкает себе в перекидном календаре. – Пиши развернутую серьезную статью, мы ее в «Известиях» напечатаем. Пожестче там по обкомовским пройдись. И вот что еще. Неплохо бы дать у вас в журнале материал на тему перегибов на местах с «украинизацией». Ты же заметил, что такая тенденция в Киеве просматривается?

– Заметил.

– Значит, мы должны вовремя на это реагировать.

– Хорошо. Но предупреждаю сразу: статья будет честной – что есть, то мы и напишем, никакой заказухи.

– Обижаешь, – хмурится Аджубей, – и что за слово такое… вульгарное?

– Извините, – каюсь я, – слово, конечно, некрасивое, но такая тенденция в нашей прессе тоже просматривается. А я сразу всех предупреждал, что мы в эти игры играть не будем.

Главред «Известий» недовольно сопит, постукивая пальцами по столешнице, потом нехотя кивает:

– Я помню. А сейчас давай немного о другом поговорим. В «Правде» меняется главный редактор, вопрос в ЦК уже решен…

Так… товарища Сатюкова снимают. Ожидаемо. А кого поставят? В моей истории – академика Румянцева. Того самого, который при Хрущеве так рьяно продвигал Либермана. Этот академик – еще один член украинского клана; правда, он партийный либерал. При Брежневе имел неосторожность написать слишком смелую статью «Партия и интеллигенция», в которой решительно осудил и сталинский, и хрущевский подход к интеллигенции, высказался за свободное выражение и столкновение мнений, признание различных школ и направлений в науке, литературе и искусстве. На этом его карьера в «Правде» и закончилась – академик слег с инфарктом после разноса «свыше». А в сентябре уже последовали аресты Синявского и Даниэля, и понеслась борьба с диссидентством…

– Румянцева ставят? – вздыхаю я.

Аджубей даже не удивляется такой моей осведомленности, только кивает, подтверждая худшие опасения.

– Плохо… Сейчас он опять начнет лить воду на мельницу Либермана и всячески защищать его вариант реформы. Мы неизбежно вступаем в полемику с главной газетой страны, и Марк Наумович окажется в сложной ситуации.

– Не переживай, в «Известиях» тоже есть кому ответить! Надо тебя будет познакомить с Геннадием Лисичкиным – он у нас редактор экономического отдела, очень толковый журналист, хорошо разбирающийся в вопросе реформы.

– А давайте еще предоставим трибуну кому-нибудь из Института экономики АН? Там, говорят, целая группа ученых выступает против реформы Либермана.

– Предоставим. Но полемику поднимем на страницах «Известий», ваш студенческий журнал для этого мелковат.

Аджубей опять что-то помечает себе в календаре, потом говорит:

– И к тебе есть еще одно важное дело. В ЦК принято решение создать постоянную журналистскую группу для сопровождения Генсека во время официальных визитов. В среду первое собрание в Кремле. Готовься. В январе у Гагарина первый визит на Запад в качестве Генсека, полетишь с ним.

Вот это номер! Сработала закладочка!

– Это как у американцев? Но я-то здесь при чем?

– Как при чем?! – возмущается шеф. – А кто эту идею Гагарину подкинул? Кто мне говорил, что сам готов участвовать? Вот теперь и будешь представлять молодежную прессу в этом… пуле. Ваша статья с Седовым о расизме американцев на Олимпиаде наделала много шума, да и первый номер журнала удачным получился – в ЦК тобой сейчас очень довольны. Особенно запросом на издание вашего журнала на Западе. Так что после выхода второго номера срочно готовим переводной рекламный дайджест для иностранного читателя.

Вот ведь… «околорадский жук». Понятно же, что к этому Аджубей «со товарищи» тоже руку свою приложили. Такими темпами «Студенческий мир» в новом году точно на тираж в один миллион экземпляров выйдет, и тогда «Известия» по факту становятся советским издательским концерном с огромным общим тиражом. Сама газета «Известия» – 6 млн экз. плюс 2 млн экз. – еженедельник «Неделя». Еще и газета «За рубежом», к которой Аджубей тоже приложил руку. А вишенкой на торте станет популярнейший молодежный журнал – миллионник, который будет издаваться даже на Западе.

– …Поэтому твою кандидатуру там с лету утвердили, – продолжал тем временем вещать Аджубей. – Эй, ты меня слушаешь?

– Не рано мне на такой уровень выходить? – очнулся я.

– Не будешь же ты всю жизнь в студенческом журнале работать? Как журналист ты должен профессионально расти и постоянно «прыгать выше головы». Может, когда-нибудь мое кресло займешь, – смеется он.

– Куда хоть летим?

– Во Францию…

Вышел я от Аджубея как мешком пришибленный. Столько новостей – только успевай уворачиваться. Понятно ведь, с чьей подачи меня в этот пул определили – Иванов с Мезенцевым наверняка постарались. Нагрузки все увеличиваются и увеличиваются, скоро спать совсем некогда будет.

А вечером вдруг выяснилось, что кроме большого торта для гостей нам еще много чего нужно купить для обустройства быта молодой семьи.

– Викусь… – застонал я, утыкаясь носом в подушку. – Ну мы же как-то жили с тобой полгода безо всех этих хозяйственных мелочей, а?

– Леш, мы теперь настоящей семьей станем, как ты не понимаешь! Вот попросят нас завтра освободить эту квартиру, и с чем мы в семейное общежитие вернемся? Ни вилки, ни ложки, ни одеяла своего.

– И что?! Поедем и сразу все купим.

– Ты у меня как маленький, правда… – укоризненно качает головой любимая. – В магазинах сейчас днем с огнем не сыщешь ни эмалированной посуды, ни постельного белья, ни тюля на окна. За всем этим нужно гоняться по универмагам в дневное время, чтобы застать в продаже, а мы с тобой днем учимся.

– Что-то из этого нам же наверняка на свадьбу подарят? – снова пытаюсь я увильнуть от посещения магазинов.

Вика только рукой махнула на мою наивность.

– Студентки – они же еще как дети малые. Подарят какие-нибудь статуэтки фарфоровые – красивые и бесполезные.

– Это слоников-балерин-коней с золотой гривой?! – с ужасом вспоминаю я ассортимент блошиных рынков у метро из 90-х. – Рыбок-собачек-птичек?! О боже, только не это!

– А думаешь, твои сокурсники лучше знают, что нужно молодой семье?

И вот тут я уже по-настоящему пугаюсь. Столько гостей приглашено, столько подарков будет – нас же погребет под лавиной совершенно ненужных вещей! Помню я этот пыльный хрусталь в нашем серванте и фарфоровый сервиз с аляповатыми цветами, которым никто никогда не пользовался. А вазы самого разного калибра, тут и там расставленные по всей квартире?! Парочку я лично разбил в детстве и долго удивлялся потом, почему же мама меня не ругала? А она, видимо, только вздохнула с облегчением, когда в квартире стало меньше этого барахла, подаренного на их с отцом свадьбу или на очередные дни рождения. Так и отъехало все потом частью на дачу, а частью прямиком на помойку.

Нет уж! Захламлять наше новое семейное гнездо я не позволю. Не для того я его обустраиваю с такой заботой. Сразу загрузим все ненужное в машину и вывезем к чертовой матери в Абабурово! Глядишь, потом на даче что-то и пригодится.

– Вику-усь… – приходит мне в голову светлая мысль, – а давай составим для гостей шутливое «Руководство по покупке подарков» на нашу свадьбу? Огласим, так сказать, заранее весь список!

Идея с «вишлистом» из будущего не очень понравилась правильной Вике. Она поморщилась:

– А это удобно? Как-то…

– Так оно же шутливым будет! Но в каждой шутке, как известно, есть доля правды, и гости наш толстый намек сразу поймут. Зато мы четко обозначим перечень подарков, которые не хотим видеть ни в коем случае. Вот, бери лист, записывай главные тезисы. Как там у Маяковского?..

Я устремляю задумчивый взор в потолок, пока заинтригованная Вика готовится записывать за мной умные мысли.

– Сначала вступление будет: «Наша молодая студенческая семья активно борется за звание образцовой ячейки советского общества и Дома образцового содержания, воплощая в жизнь лозунг пролетарского поэта Владимира Маяковского: «Лишних вещей не держи в жилище – станет сразу просторней и чище!». Теперь пункт № 1: «Убедительно просим друзей не дарить нам антикварных сервизов на сто двадцать персон, персидских ковров размером с футбольное поле, многоярусных хрустальных люстр и столового серебра. Просим также воздержаться от мебельных гарнитуров в стиле Людовика XIV, золоченых карет и личных яхт».

Викуся хихикает, но послушно записывает за мной. Услышанное ей явно нравится. Юмор – он все сглаживает.

– Пункт № 2: «Молодые супруги Русины слишком заняты учебой в университете, работой и спортом, чтобы тратить свое свободное время на вытирание пыли с фарфоровых статуэток, перемывание хрустальных фужеров, графинов и ваз, а также чистку и полировку мельхиоровых вилок и ложек».

Так… от глупостей предостерегли, теперь нужно направить фантазию друзей в конструктивное русло:

– Пункт № 3: «Поскольку наша молодая семья ведет здоровый, спортивный образ жизни, мы будем счастливы, если вы подарите нам какой-нибудь спортивный или туристический инвентарь. Молодоженам пригодится туристический топорик для разделки туши мамонта, пойманного главой семьи, или походный котелок литров на десять, в котором молодая жена будет готовить рагу из пойманного мамонта. Набор шампуров для шашлыка из дичи и складной мангал тоже очень порадуют нашу молодую семью».