Очаруй меня Линдсей Джоанна

Глава 38

Теперь, когда неприятности были позади, Доминик вновь забеспокоился о матери.

Они продолжала мчаться во весь опор. Доминик уверял, что они доберутся до Лондона к ночи. Очевидно, они успели покрыть большую часть расстояния на лодке.

Меняя лошадей на свежих во всех городах, которые они проезжали, им удавалось не сбавлять темпа. Брук была согласна, что скорость сейчас важнее комфорта, и ни разу не пожаловалась.

Но как она ни любила верховую езду, все же к ночи сильно устала. Однако вполне могла войти в дом Вулфов своими ногами. Доминику ни к чему было поднимать ее на руки и нести.

Их впустил дворецкий, кругленький седовласый человечек в ночной сорочке и колпаке. Неужели сейчас так поздно? Брук была настолько измучена, что не заметила, что уже стемнело.

– Горячую воду для ванны, горячую еду и разбудите всех, кого необходимо, Уиллис, – приказал Доминик. – Но сначала приготовьте комнату для леди Уитворт.

– Еды вполне достаточно, – запротестовала Брук. – Боюсь, в ванне я просто засну.

– Леди ранена? – спросил Уиллис, поспешно поднимаясь наверх вслед за Домиником.

– Нет, просто устала. Должно быть, я чересчур спешил сюда добраться. Как моя мать?

– Ей стало хуже, милорд. Спасибо за то, что так быстро приехали.

Доминик держал Брук на руках, пока Уиллис не открыл дверь в спальню. Девушка сразу же направилась к кровати, решив, что еда тоже может подождать до утра. Оглянулась, чтобы сказать это Доминику, но дверь уже закрылась. Брук вздохнула и отодвинулась от соблазнительной кровати, поискала глазами зеркало, чтобы посмотреть, насколько она растрепана, но не смогла найти, поэтому подошла к окну, в которое была видна улица и фонарь. Было тихо, стояла глубокая ночь. Никакого уличного движения. Они пролетели по улицам Лондона так быстро, что она ничего не успела рассмотреть. Завтра, возможно…

Брук снова смотрела на кровать, когда в дверь постучали. Не дожидаясь разрешения, вошел Доминик, в руках у него был кувшин с водой и тарелка с подогретой едой.

Брук слишком устала, чтобы поблагодарить его, но все же такая забота вызвала у нее улыбку.

– Мать спит, – сообщил он. – Даже ее горничная спит. До утра я не узнаю, каково ее состояние.

– Вздор! Идите, разбудите горничную. Вы едва не убили нас сегодня, загнав до полусмерти! Не можете же вы уснуть, не узнав новостей?

– Лоб у нее по-прежнему горячий.

Ей хотелось обнять его. Он выглядел таким беспомощным и действительно ничего не мог предпринять, чтобы помочь матери, разве что сделать все, чтобы у ее постели были лучшие лондонские врачи.

– Утром вызовите ее доктора. Выслушайте, что он скажет, прежде чем думать худшее. И помните, что температура по ночам поднимается.

Доминик с встревоженным видом кивнул и ушел. Брук умылась, съела половину того, что было на тарелке, и почти упала на кровать. Для того, чтобы раздеться, требовалось слишком много усилий, а у нее ныло все, что только могло ныть. Она уже почти спала, когда ей пришло в голову, что следовало пригласить Доминика провести с ней ночь. Можно было бы утешить его и попытаться хоть как-то ободрить.

Утром ее разбудила улыбчивая горничная, принесшая воду и чистые полотенца. Она непрерывно щебетала о том, что гость – волнующая новость для слуг, потому что у них редко бывают гости, которые остаются пожить в доме, если не считать сына ее светлости. Она сообщила также, что сейчас принесут воду для ванны и завтрак.

Спальня, отведенная Брук, была очень просто обставлена, мебели здесь было меньше, чем в некоторых гостиничных номерах, в которых она останавливалась по пути в Россдейл. Кровать мягкая, но рядом только тумбочка с лампой. Кроме них – узкий гардероб, умывальник и небольшая оловянная ванна, а также единственное кресло. Ни стола, ни туалетного столика, ни даже бюро. И она нигде не смогла найти зеркала. Похоже, хозяйка дома не жаловала гостей, желающих остаться на ночь, и делала все, чтобы они не задерживались.

Но вскоре вслед за слугами, принесшими ведра с водой, на пороге возник и лакей с жестким стулом в одной руке и маленьким столиком в другой. Все это он поставил у окна. Брук рассмеялась. По крайней мере, хоть слуги не возражают против гостей!

Она попробовала колбаски, а одна из горничных пообещала более плотный завтрак, когда она спустится вниз… если сумеет сегодня одолеть лестницу. За ночь Брук так и не отдохнула. У нее по-прежнему все ныло. Прошлой ночью ей было легче. Наверное, если бы она полежала в нормальной ванне, это бы помогло. Но в этой, похожей на круглую лохань, она едва могла сидеть, подогнув ноги. Наверное, эта ванна предназначена для того, чтобы встать в нее, намылиться, смыть пену и тут же вылезти. Но здесь у нее не было горничной, чтобы помочь, а Алфрида прибудет только через несколько дней…

Брук внезапно ахнула, сообразив, что ее саквояж так и не принесли. Неприятно надевать платье, которое она носила два дня и которое еще не успели почистить.

И тут во второй раз в ее комнату без разрешения вошел Доминик. Он коротко стукнул в дверь, чтобы возвестить о своем появлении. Брук взвизгнула и попыталась опуститься ниже в воду, но это оказалось невозможно, так что она просто вцепилась в бортик ванны, никак не могущий служить ширмой.

– Боюсь, я забыл об этом прошлой ночью, а лакей, который принял лошадей, просто поставил его в фойе.

Он говорил о ее саквояже, который бросил на кровать, прежде чем подойти к ванне и погладить Брук по щеке:

– Доброе утро.

Она лишилась дара речи, была ужасно смущена и сильно раскраснелась. Доминик должен знать, насколько неприлично вот так к ней врываться. Они еще не женаты, или… или он смирился с тем, что свадьба неминуема? С позапрошлой ночи его отношение к ней изменилось, не во всем, но в мелочах. Теперь он, не колеблясь, дотрагивался до нее. Помогал садиться в седло и снимал с лошади, внес в дом, а сейчас – нежно прикоснулся. И ни одного мрачного, злобного взгляда со вчерашнего дня! Ей не стоило придавать этому такое значение, ни в коем случае не стоило, потому что причиной всему могло быть его сильное волнение за мать, и все же она не могла устоять перед мыслью о том, что позапрошлая ночь, проведенная с Домиником, все между ними изменила.

– Поспешите, – продолжал он. – Моя мать проснулась, и я хотел бы услышать, что вы можете сказать о ее болезни.

С этими словами он ушел, закрыв за собой дверь. Брук вздохнула. Может, он просто любезен и заботлив, потому что хочет от нее помощи?

Она смыла пену и даже умудрилась вымыть голову, поскольку слуги оставили ей еще два ведра воды. Правда, Брук не была уверена, что как следует промыла волосы.

Помня, что нужно торопиться, она наскоро вытерлась, несколько раз тряхнула волосами, чтобы немного их просушить, но едва не рассмеялась, поняв, что не взяла с собой щетки. Алфрида была слишком занята, волнуясь о том, как пройдет плавание в крошечной лодке, опасаясь, что Брук заснет в седле и свалится, и конечно, забыла положить щетку. Придется поехать в магазины, купить самое необходимое и к счастью, не придется просить денег у Доминика. Она привезла с собой только четверть денег, оставив остальные Алфриде, но держала их в кармане, а не в саквояже, где разбойники могли бы их найти.

Связав волосы на затылке, чтобы было не так видно, что они спутаны, и надев светло-абрикосовое дневное платье, она вышла в коридор. Ей даже не пришлось спрашивать, где комната леди Анны. Она была единственной спальней с открытой дверью.

Брук приблизилась к кровати, рядом с которой стоял Доминик, держа мать за руку. Леди Анна, казалось, снова заснула. Брук было достаточно единственного взгляда на женщину, чтобы понять: та, возможно, умирает. Ей не нужно было видеть лицо Доминика, чтобы это понять. Анна Вулф так осунулась и побледнела, что сейчас было трудно сказать, как она выглядела, когда была здоровой. Черные волосы под чепцом спутались, кожа была белее пергамента, губы потрескались. У нее даже не осталось сил, чтобы открыть глаза. И похоже, дышала она с трудом.

Брук немедленно наполнила водой стакан, стоявший на столике рядом с кроватью, и велела Доминику разбудить мать и заставить выпить. Он осторожно помог матери сесть, но она сделала всего несколько глотков, едва приоткрыла глаза и снова легла.

Доминик потащил Брук в коридор.

– Доктор только что ушел, – прошептал он. – Сказал, что это воспаление легких. Обычно болезнь приводит к смерти. И мать расстроилась из-за того, что я привез вас сюда. Наш разговор ее еще больше обессилил.

– Значит, вы все объяснили?

– Она уже знала. Я отправил ей послание из Россдейла, после отъезда посланника регента. Доктор поздравил ее с нашей будущей свадьбой.

– Так это уже известно всем? – поежилась Брук.

– Должно быть, если знает даже доктор. Принни, очевидно, не считает это тайной. Но мать тревожится, что это станет чем-то большим, чем сплетни и предположения. Мы не хотим, чтобы кто-то узнал об Элле.

– Нет, конечно, нет, – согласилась Брук.

– Можете… можете вылечить ее, как вылечили меня?

У нее было чувство, что это единственная причина, по которой Доминик настоял на ее приезде в Лондон, особенно учитывая то, что она могла бы приехать в воскресенье в экипаже. До того, как они покинули Россдейл, он знал только, что у его матери сильный жар, так что Алфрида дала ей с собой средства от обычной простуды. Но воспаление легких – болезнь серьезная.

Брук нахмурилась и честно сказала:

– Алфрида дала мне всего две травы, которые могут помочь вашей матери, но мне нужно куда больше трав, так что я должна поехать в аптеку. И поговорить с вашей кухаркой, узнать, есть ли у нее ингредиенты, необходимые для бульона, который ваша мать должна пить раз в день.

– Меня ждет наемный экипаж, – сообщил Доминик и, взяв ее за руку, повел к выходу. Он пытается угадать ее намерения? Или просто использовать все возможности?

Это произвело на нее впечатление.

В городе Брук нашла все, что необходимо для отвара. Молочай и пажитник. Она бы остановилась еще у одной лавки, чтобы купить щетку, но Доминик слишком спешил.

Однако Брук упомянула о щетке, когда они вернулись домой, перед тем, как пойти на кухню. Поэтому надеялась, что к вечеру щетка появится в ее комнате, если Доминик будет все так же дружелюбен по отношению к ней. Вероятно, он чувствует вину за то, что путешествие выдалось трудным. Или хочет подкупить ее добротой, чтобы она помогла его матери. В любом случае Брук впервые видела его таким. До вчерашнего дня он был с ней совсем другим. Значит ли это, что он именно такой, когда не вынужден противиться нежеланной свадьбе? Но время покажет…

Глава 39

– Что это вы положили мне в воду?

Брук сжалась, услышав тон Анны Вулф. Доминик немедленно подошел, чтобы взять стакан из рук матери, и вопросительно взглянул на Брук. Неужели она думала, что все будет так просто? Очевидно, мать, как и сын, – трудная пациентка. И Анна тоже скоро начнет постоянно жаловаться.

– Немного кайенского перца и лимон, – пояснила Брук со вздохом. – Это облегчит вам дыхание, если будете пить, конечно. А отвар, который я только что налила, начнет очищать ваши легкие от воспаления и заставит вас потеть.

– Я не потею.

Ответ, вполне приличествующий леди.

– Сегодня вы будете рады, если вспотеете. Пот – вернейшее средство, которое избавит вас от инфекции, и скоро вы почувствуете себя лучше. – И тут она добавила, поскольку Доминик не потрудился ее представить, только сказал матери, что она приехала помочь: – Я Брук, на случай, если вы не знаете.

– Я точно знаю, кто вы, – пренебрежительно бросила Анна. – Его сестра.

Брук застыла и перевела взгляд на Доминика. Он отвел ее в сторону и прошептал:

– Она знает, что сделал ваш брат и что послужило причиной смерти Эллы. Я не мог скрыть это от нее. Заранее прошу прощения. Может оказаться не слишком приятным занятием лечить мою мать.

Может оказаться?

Брук почувствовала, как к горлу подступает истерический смех. Неужели Доминик вообразил, будто она откажется помочь, если поймет, как презирает ее его мать… но сам он с недавних пор не питает к ней ненависти. Наверняка это так, если доверил ей помочь своей матери.

Брук кивнула и вновь подошла к кровати. Какова мать, таков и сын. Взгляды у них одинаково злобные.

– Очень жаль, что у меня такой брат, но я совсем на него не похожа, – со вздохом сказала она Анне.

– И все же вам нет места в моем доме.

– Мама… – начал Доминик.

– Нет и никогда не будет, – перебила Анна. – Я велела тебе не привозить сюда эту змею.

Эта женщина не скрывала своих чувств, но с трудом выдавливала слова и сильно кашляла. Ей помогли сесть, и она сидела, опираясь на подушки. Теперь ее глаза были открыты. Янтарные глаза, как у Доминика.

Брук решила, что ей следует уйти. Ее присутствие расстраивает немолодую женщину. Она уже сделала шаг к двери, но Доминик положил руку ей на плечо.

– Она здесь по моей просьбе, чтобы помочь тебе, – обратился он к матери. – Я уже рассказывал, как быстро она сумела исцелить меня, благодаря своему знанию трав и лекарств. Пусть ее брат – подлый негодяй, но Брук можно доверять. Однако когда ты выздоровеешь, мы оба уедем, если захочешь.

– Она насыпала перца мне в воду! – свирепо бросила Анна. – Или ты не знаешь, что такое кайенский перец?

– Это кажется странным, – согласился он, – но прежде чем отказаться, может, ты попробуешь, а вдруг тебе действительно станет легче?

Доминик настойчиво протягивал ей стакан. Женщина взяла его, но не поднесла к губам. Брук надеялась, что теперь леди Анна перестанет возмущаться, но ошиблась.

– Ты не можешь жениться на ней, Дом, – произнесла женщина. Тон ее был одновременно и умоляющим и властным. – Она откровенное напоминание о том, что мы потеряли.

– Ты больше не принимаешь за меня решения, мать. Это бремя лежит на мне. И если верить твоему доктору, тебе стало хуже. Он оставил всякую надежду. В отличие от меня. Поэтому ты без всяких оговорок будешь следовать наставлениям Брук. Или ты не хочешь выжить?

– И видеть, что ты прикован к ней? Лучше умереть.

Он непристойно выругался и выскочил из комнаты, на ходу приказав Брук идти за ним. Но она не сразу сдвинулась с места, потому что заметила слезы на глазах Анны, появившиеся, когда ее сын пошел к двери. Она понимала леди Вулф. Эта женщина хотела добра для сына. А в ее глазах Брук была воплощением зла.

Доминик ждал ее за порогом. Как только он прикрыл дверь, Брук сказала:

– Мое присутствие слишком ее расстраивает, а она нуждается в мире и покое, чтобы выздороветь. Если я буду находиться у нее в комнате, она не будет иметь ни того, ни другого.

– Так вы отказываетесь ей помочь?

– Конечно, нет! Самое хорошее в лечении воспаления легких – то, что мне не нужно самой подносить лекарства. Только готовить. А вы сделаете все, чтобы она выпила каждое до последнего глотка. Или пусть ее горничная следит за этим.

– Спасибо. Тогда я оставляю вас готовить лекарства, а сам скоро вернусь. Нужно передать деньги разбойникам, с которыми мы провели ночь.

Его взгляд красноречиво ей сказал, что он помнит, что они делали той ночью. Брук стыдливо покраснела.

Глава 40

– И даже записки не прислал, что вернулся в Лондон?

Доминик развернулся и с удивлением увидел возле банка двух своих ближайших друзей. При виде опечаленного лица Арчера он ухмыльнулся.

– Вчера я приехал поздно ночью. А вы разве были дома, чтобы проверить, прислал ли я записку сегодня утром?

Арчер покаянно охнул.

Бентон ткнул его локтем.

– Рад видеть тебя, старина, – сказал он Доминику. – У меня прекрасные новости, но мы слышали, и у тебя они тоже есть. Это повод для еще одного празднования.

Доминик вскинул брови:

– Именно этим вы и занимались?

– Не знаю, как насчет него, – ответил Арчер, возвращая Бентону толчок локтем, – но сейчас я абсолютно трезв.

– Только потому, что мы немного поспали, положив головы на стол, – твердо произнес Бентон.

– Никогда бы не уснул на столе! – возмутился Арчер. – Но я смотрел, как ты спал! Было очень скучно. Я бы оставил тебя храпеть, если бы меня не развлекла служаночка. Но сейчас нам необходимо выпить. Согласны?

Оба подхватили Доминика под руки, чтобы повести в один из их любимых кабачков. Он по опыту знал, что протестовать бессмысленно. Кроме того, он скучал по друзьям, которых знал почти всю жизнь и с которыми вместе учился.

Арчер был самым высоким из троих, выше остальных на несколько дюймов. Его часто называли золотым мальчиком, и не только потому, что его семья была сказочно богата. Светловолосый и зеленоглазый, невероятно красивый, он считался самой завидной партией, и поэтому для него были открыты двери всех домов Лондона. Бентон также был красив, он обладал бархатными карими глазами и пышными каштановыми кудрями, но имел репутацию игрока и не получал так много приглашений. Возможно, поэтому он искал жену подальше от Лондона.

Как жаль, что они не видятся чаще! Бентон жил на западе, где ухаживал за дочерью герцога, стараясь получить согласие девушки, прежде чем ей исполнится восемнадцать и она отправится в Лондон. Доминик восхищался таким постоянством. С тех пор, как Бентон принял решение добиться от своей избранницы взаимности, он видел друга редко и не знал, добился ли тот успеха. Но, вероятно, именно этот успех они и праздновали. Арчер же иногда навещал Доминика в Россдейле, но не слишком часто.

Арчер уселся за стол и потребовал выпивку.

– Арчер, ты выглядишь усталым, – не смог не отметить Доминик.

– Я устал. Разве я не упомянул, что не спал всю ночь, боясь, что Бентона ограбят.

– Мог бы отвезти меня домой. Я бы был благодарен за кровать вместо стола, – запротестовал Бентон.

– Но это было бы совсем не забавно, верно? – спросил Арчер. – Доминик, скажи, она хоть хорошенькая, та девчонка, на которой ты должен жениться по приказу Принни?

– По приказу? Что ты об этом слышал?

– По городу ходят слухи, что ты собираешься жениться на сестре Уитворта. Сам Уитворт рассказывает об этом направо и налево, клянется, что сам регент избавил его от тебя, чтобы ему больше не пришлось сражаться на дурацких дуэлях. Неужели он успел так подружиться с принцем?

– Сомневаюсь, что они даже знакомы. Но наш принц обнаружил, что последняя дуэль отнюдь не первая. И теперь собирается ободрать меня как липку, лишив всего, если я не помирюсь с Уитвортом и не женюсь, чтобы закончить вендетту.

– Но что такого натворил Уитворт, чтобы затевать больше одной дуэли? – удивился Бентон.

– Я бы предпочел не давать волю своей ярости в этом прекрасном заведении, – ответил Доминик. – Так что оставим эту тему.

– В самом деле? – жалобно произнес Арчер. – И ты ничего не расскажешь? Нужно напоить его, Бентон.

Доминик поднял глаза к небу. Он, наверное, мог им рассказать, что сделал Роберт, ведь они его лучшие друзья. Но мать никогда не простит его, если правда выйдет наружу. Он и сам себя не простит.

Поэтому он сменил тему, спросив Бентона:

– Если ты празднуешь, значит, леди сказала «да»?

– Мы поженимся в следующем месяце, – просиял Бентон. – Вы оба приглашены, разумеется.

– Тогда тебя и в самом деле стоит поздравить. К тебе, как ни к кому другому, применимо слово «упорство». У тебя действительно ушло два года на то, чтобы ее завоевать?

– Нет, она влюбилась в меня через месяц, – ухмыльнулся Бентон. – Два года ушло на то, чтобы завоевать ее отца.

Они рассмеялись. Доминик снова заказал выпивку. Но когда Арчер стал клевать носом, сказал Бентону:

– Похоже, он действительно нес вахту всю ночь. Доставь его домой. Увидимся позже.

Оставив друзей, он поехал на Бонд-стрит, купить Брук расческу и щетку. Они должны быть особенными – в знак благодарности за то, что она, не возражая, проделала с ним этот путь. Он ожидал жалоб. Любая другая леди не давала бы ему покоя всю дорогу. Но не Брук. Эта девушка не похожа на светскую даму. Она встречала его неприязнь улыбками и упрямой решимостью. Была чересчур логичной, чересчур прагматичной, слишком терпеливой. И полной надежд. Неужели она действительно хочет этого брака? Или боится того, что случится, если она откажется? Может, и то, и другое.

Он вспомнил все, что случилось с той минуты, когда она появилась на его пороге, и удивился, поняв, сколько всего о ней знает. Эти воспоминания даже заставили его улыбнуться. Она действительно необыкновенная: смелая, умная, красивая. И бесстрашная, или почти всегда бесстрашная. Эта девушка встретила в лесу волка и не сбежала! Или она просто хорошо скрывает свои страхи? Но у нее есть и характер – не резкий, не злобный, а сдержанный и спокойный. Очень интересный характер!

Для девственницы она очень чувственна и смела, и все же она оказалась невинной. И хотела его. Эта мысль никуда не уходила. Она хотела его.

Доминик нашел набор щеток почти сразу и вдруг вспомнил, что у Брук скоро день рождения, почти в тот же день, что и их свадьба. Поэтому он заехал еще в несколько магазинов, где продавались в основном украшения, но его взгляд не задержался ни на одном, пока он не увидел камею в золотой оправе, окруженную светло-зелеными хризопразами, под цвет ее глаз. Он купил камею и только тогда обнаружил, что это медальон. Ему не хотелось дарить ей пустой медальон, так что он отправился на поиски художественной галереи и нашел одну в середине Бонд-стрит.

Сделав все покупки, Доминик стал искать наемный экипаж, чтобы скорее вернуться домой. Поэтому не смотрел в сторону магазинов и не видел человека, только сейчас вышедшего из дверей одного. И не слышал оклика. Но все-таки столкнулся с Робертом Уитвортом, внезапно возникшим перед ним. Роберт загородил ему дорогу. Сходство между братом и сестрой было более чем явным: те же темные волосы, те же зеленые глаза.

– Так-так! Да это мой будущий зять, – нагло ухмыльнулся Роберт.

– Все еще шатаешься по Лондону, губя девственниц, Уитворт? Это твое самое большое увлечение, не так ли? Удивительно, что ты до сих пор жив, и никто тебя не застрелил!

– А я удивлен, что моя сестра тебя еще не отравила. Она обещала это сделать… о, полагаю, она собирается подождать до свадьбы.

Доминика словно ударили в живот. На секунду он лишился способности дышать. Но тут же сообразил, что Роберт просто плюется ядом.

– Она – не ты, – пренебрежительно бросил он.

Роберт ехидно рассмеялся:

– Уже успела тебя очаровать? И ты поверил? Она оказалась расчетливее и умнее, чем я ожидал.

Несмотря на то, что вокруг сновали люди, Доминику захотелось убить негодяя голыми руками, и он едва справился с этим порывом. Здравый смысл взял верх. Правда, он не сдержался и ударил Роберта в челюсть с такой силой, что тот отлетел на несколько футов. Удивление на лице врага ничуть не утихомирило Доминика. Впрочем, физиономия Уитворта тут же перекосилась от злобы. Однако когда Доминик угрожающе шагнул к нему, Роберт отскочил подальше. Он к тому же еще и трус, а не только соблазнитель невинных!

– Мы еще не родственники, Уитворт, – выплюнул Доминик. – А вот когда станем родственниками, можешь ожидать того же, только в утроенном размере.

Глава 41

– Вы должны понять, мисс, что леди Анна очень вспыльчива и часто говорит вещи, о которых потом жалеет, – заметил мистер Хиббит, забирая пустую тарелку Брук с кухонного стола. – Только в прошлом месяце наша леди так разгневалась на слуг, что всех уволила, а потом целых два дня разыскивала, чтобы вновь нанять. Тогда она сказала, чтобы мы больше никогда не воспринимали всерьез общие увольнения.

Брук рассмеялась, поняв, что повар пытается ее развеселить. Толстенький коротышка сильно отличался от кухарки в Россдейле, которую она так и не приручила до конца. Он был очень разговорчив. Но его слова предполагали, что все слуги уже знают о ее неудачном первом визите в комнату леди Анны. Брук слышала шепоток, когда готовила бульон для больной. И когда Мэри, личная камеристка Анны, пришла за подносом с обедом для госпожи, и Брук поставила на поднос миску с бульоном, Мэри потребовала, чтобы Брук сама сначала его попробовала.

Девушка была шокирована, но постаралась ответить как можно спокойнее:

– Я уже пила. И слуги тоже, поскольку его нужно варить ежедневно, а все недопитое выливать. Он сварен с давленым чесноком и другими полезными овощами и поможет исцелить нанесенные легким повреждения. Тем не менее бульон очень вкусный. Конечно, если вы любите чеснок. И вы должны позаботиться о том, чтобы леди выпила все до капли, иначе я расскажу лорду Вулфу, что вы препятствуете выздоровлению его матери.

Покрасневшая до ушей девушка немедленно ушла вместе с подносом, но Брук все еще тяжело переживала нанесенное ей оскорбление, свидетелями которого были все кухонные слуги.

Из-за того, что в кухне постоянно что-то кипело и варилось, тут было очень жарко.

– Здесь есть сад? – спросила мистера Хиббита Брук, вытерев лоб.

– Маленький, за домом. Ничего такого роскошного, как сады Россдейла, но все же в это время дня там может быть прохладно. Туда можно пройти из утренней комнаты.

Брук улыбнулась и вышла из кухни, чтобы найти утреннюю комнату, но проходя через холл, увидела величественную леди, входившую в дом.

– Герцогиня, какая радость! – приветствовал ее Уиллис.

– Моей дорогой подруге лучше, Уиллис? Она не упомянула о своем здоровье в записке, которую я только что от нее получила.

– Нет пока. Но приехал лорд Вулф, и я уверен, что мы скоро увидим, как она поправляется.

– В самом деле, приезд сына развеселит Анну.

Тут леди заметила Брук и надменно приказала:

– Эй, вы там! Немедленно пришлите для меня чайник чая в комнату вашей госпожи, да поскорее.

Пусть волосы Брук за несколько часов, проведенных на кухне, и растрепались, но быть принятой за служанку – это очередное оскорбление, и вряд ли последнее за этот день! Поэтому она сухо ответила:

– Я не горничная. Я леди Брук Уитворт.

– Девочка Харриет и Томаса? Пффф! – фыркнула леди и промаршировала к лестнице.

Брук, стараясь не заскрипеть зубами, круто развернулась и направилась вглубь дома. Через несколько минут она оказалась в саду. Чтобы успокоиться, Брук сделала глубокий вдох. Садик был полон летних цветов, в воздухе разливались чудесные ароматы, а несколько фруктовых деревьев давали немного тени. По саду были расставлены каменные статуи, в центре даже стоял затейливый фонтан. За задним забором слышались конский топот и ржанье. Приподнявшись на носочки, она увидела длинный ряд стойл, возможно, тянувшийся на целый квартал. В стойлах стояли кони и экипажи.

Направившись к фонтану, чтобы сесть, Брук нагнулась сорвать розовый бутон и испуганно вздрогнула, услышав голос Доминика.

– Ищете ядовитые растения?

Она медленно выпрямилась и свела брови.

– Почему вы это сказали, если знаете, что я лечу людей травами?

– Разве вы не пытались позавчера ночью подлить мне что-то в вино, а кончилось это тем, что вы все выпили сами?

Она тихо ахнула. Он просто предполагает, не может знать наверняка, но пылающие щеки ее выдали.

– Результаты были абсолютно незабываемыми, – с чувственной усмешкой добавил Доминик.

Брук была слишком смущена, чтобы что-то сказать насчет любовного зелья. Она надеялась, что он не заметил никаких особенностей в ее поведении той ночью, так что ей, возможно, не придется ничего объяснять. И Доминик вовсе не казался недовольным, скорее наоборот. Она просто не вынесет его осуждения, ведь ее порыв был вызван искренней страстью и отчаяньем.

Но она все-таки признала часть правды.