Очаруй меня Линдсей Джоанна
– Мать Рори предложила мне соблазнить вас, поскольку это могла быть наша последняя ночь… на земле.
Доминик рассмеялся:
– А я-то думал, что вы действительно выпили зелье, которое заставило вас ринуться в мои объятия. Жаль…
Ему так весело? Но в этой веселости она распознала некое внутреннее напряжение, и кроме того, он только что упомянул о яде.
– В любом случае вы должны знать…
– Нет, – перебил он, – я был бы чертовым идиотом, если бы поверил, что вы убьете меня до или после свадьбы. На это намекал Уитворт. Или ему все равно, что вас за это повесят?
Брук озадаченно уставилась на него:
– Что вы… – Она осеклась и, сообразив, о чем идет речь, вздрогнула: – Вы видели Роберта?
– Я видел дьявола, – прорычал он.
– Какие гадости он вбил вам в голову?
– Сказал, что вы пообещали ему меня отравить.
Она шумно втянула воздух:
– И вы ему поверили? Но зачем мне это?! Я помогла вам. Вам также неплохо бы вспомнить, что я несколько раз объясняла, как ненавижу его! Да, он предложил мне отравить вас после свадьбы, но даже не получил ответа на эту чушь, не говоря уже о каком-то конкретном обещании. И если честно, не думаю, что он говорил серьезно, потому что после добавил, что если я полюблю вас, значит, предам семью. Но у меня нет причин быть верной семье. Так что не смейте обвинять меня в том, чего я не делала и чего никогда не сделаю. Я помогаю людям. Не убиваю их. А если вы не желаете понять простую логику, значит, мне нечего вам больше сказать.
Она так разозлилась, что попыталась проскочить мимо него, но он схватил ее за руку.
– Я ему не поверил. Но он заявил, что вы оказались более расчетливой и умной, чем он ожидал, а поэтому доверять вам нельзя.
– Потому что он злобная и эгоистичная тварь! Хочет взбесить вас и напомнить, что он все еще жив и невредим, тогда как Элла погибла из-за него. Я знала его, когда он был жестоким ребенком, и даже не пыталась узнать поближе, когда он стал мужчиной. Предпочитала его избегать. Может, он надеялся, что вы вызовете его на очередную дуэль, не оставив регенту другого выбора, кроме как наказать вас. Или рассчитывал, что вы сорвете гнев на мне. Что вы и сделали. Убив меня, вы уж точно перестанете стараться уничтожить его, поскольку будете сидеть в тюрьме или пойдете на виселицу. Я всего лишь предполагаю. Просто не знаю, каковы его мотивы и на что он способен.
– Он способен губить молодых женщин, и это сходит ему с рук! – И, несмотря на все, сказанное Брук, он тут же добавил: – Не хочу, чтобы вы давали моей матери отвары или волшебные зелья!
Господи, похоже, они вернулись к тому, с чего начали!
– Слишком поздно! – яростно воскликнула Брук. – Она уже выпила полный чайник моего чая и бульон. Но не волнуйтесь, ее горничная успела меня оскорбить, попросив сначала меня саму немного попробовать.
– Неплохая мысль. Ладно, можете дать свои рецепты мистеру Хиббиту, который сначала их испытает. Но думаю, будет лучше, если вы станете держаться подальше от моей матери.
Брук протиснулась мимо него и бросила, не оборачиваясь.
– Думаю, будет лучше, если я стану держаться подальше от вас.
Глава 42
По дороге из сада в свою спальню Брук зашла в библиотеку, чтобы взять книгу. По крайней мере, будет чем заняться весь остаток дня. Она слишком устала, чтобы сперва посмотреть на название.
«История Лондона» – не так плохо для выбора вслепую! – подумала она, удобно устраиваясь в кресле. Но не смогла сосредоточиться на чтении – была слишком расстроена тем, что ее отношения с Домиником окончательно развалились из-за неприязни к ней его матери и оклеветавшего ее Роберта.
По мере того, как шли часы, Брук все больше расстраивалась. В последние дни в Россдейле она уже думала, что заставила его ее полюбить, а история со Сторм еще больше укрепила их духовную связь. И она была уверена, что во время их путешествия в Лондон, когда они провели самую чудесную в ее жизни ночь, она открыла ворота в его сердце. Когда она благодаря ему познала изысканные наслаждения! Теперь все пропало. А ведь он был так мил, так защищал ее! И с этим тоже покончено. Теперь она боялась, что он ненавидит ее так же сильно, как Роберта.
И все же она не могла сдаться. Свадьбу отменять нельзя. Кроме того, хотя ситуация с Вулфами и их слугами была не слишком приятной, все же с Домиником ее будущее будет куда более светлым, чем если она вернется в семью.
Может, пора договориться с ним о том, что брак этот будет только видимостью, как предложила Алфрида. Или заключить сделку – она даст ему что-то, что он хочет. Вот только что?
Брук много думала об этом, но смогла прийти только к одному решению, которое будет приемлемо для него и не будет много ему стоить. По крайней мере, он поверит, что она говорит серьезно, когда услышит, что именно она готова принять взамен. Поэтому когда к ней явилась горничная с приглашением на ужин с Домиником, Брук охотно его приняла, хотя была глубоко ранена его сегодняшними словами, включая предположение, что она намерена отравить его мать. Войдя в столовую и поприветствовав его сухой улыбкой, она все же спросила:
– Повар уже мертв?
Он весело рассмеялся:
– Нет, но моя мать дышит легче.
– Рада слышать. Можете отблагодарить меня тем, что перестанете постоянно кричать.
– Я не кричу.
– Кричали.
– Вот это крик! – завопил он, чтобы доказать свою правоту.
Но Брук было все равно. Она лишь передернула плечами. Доминик встал и выдвинул соседний стул. Проигнорировав его жест, она села на противоположном конце длинного стола. Похоже, он хотел это исправить, потому что долго стоял, раздумывая, не усадить ли ее насильно рядом с ним. Брук облегченно вздохнула, когда он собрался сесть. Но очевидно, передумал, подошел к ней и устроился справа.
Не будь она так зла на него, наверное, рассмеялась бы. Он был так холоден и подозрителен всего несколько часов назад! Но больше всего Брук злилась на брата за то, что тот наговорил про нее гадостей Доминику.
На Доминике была чистая сорочка, но без фрака. Сегодня днем он тоже был одет как подобает знатному лорду, очевидно, он держал в доме полный гардероб. Ее же платье было хоть и чистым, но измятым. Она могла бы попросить горничную отпарить его, но скорее всего никто и не подумал бы выполнить просьбу.
– Если решили все же продолжать выполнять мои предписания, – сказала Брук, – нужно позаботиться, чтобы она пила по крайней мере по четыре чашки каждого отвара в день.
– Вы сами ей скажите. Она не будет сопротивляться.
– Нет уж. Каким бы способом вы ни заставили ее передумать, это не изменит отношения ко мне – ни ее, ни вашего.
– Дело не в вас. Дело в отсутствии выбора и в том, что может быть потеряно.
– Почему вы считаете, что моя семья видит это в другом свете? Мне обещали пребывание в сумасшедшем доме до конца жизни, если я откажусь от этого брака. Мы могли бы подумать вместе, как лучше выйти из этого положения. Но вы решили, что мне нельзя доверять. Что же, да будет так. Почему бы не быть откровенными друг с другом? Лучше признать, что между нами никогда не будет доверия.
– У вас нет причин не доверять мне, тогда как я…
– Ха! – перебила она. – Тогда как вы слушаете ложь моего брата обо мне!
– Если быть честным, я согласился, когда он сказал, что вы оказались более расчетливой и умной, чем он ожидал.
Брук потрясенно смотрела на него. Он сказал это так спокойно, почти шутливо, но этого быть не может! Он не станет шутить на эту тему! Поэтому она поджала губы.
Слуги стали вносить блюда с едой. Брук не обратила на них внимания. Доминик тоже. Он, похоже, ждал ответа. Или собрался ссориться?
Брук решила не давать ему повода и, глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, сказала:
– Очевидно, вы никогда не смиритесь с этим браком. И сделаете все, чтобы я тоже не смирилась. Но я не уеду. Предпочту быть здесь, с чудовищем, чем вернуться к своей семье. Но скажите, неужели вам никогда не приходило в голову, что у нас может быть нечто общее?
– О чем вы?
– Мы еще даже не женаты, а все же имеем много общего, даже слишком много, что удивительно, если учесть, что мы враги.
– И что это?
Она скрипнула зубами. Вот она – идеальная возможность напомнить ему, что они вовсе не враги.
– Прежде всего, мы оба ненавидим Роберта. Оба любим лошадей, и оба хотим их разводить. Оба не выносим мысли о том, что нашим будущим управляет кто-то другой. Да, и оба любим собак. И оба дружим со слугами, что совершенно необычно для аристократов. Мы должны пожениться, чтобы вынудить регента искать другой способ заплатить свои долги, но это не значит, что должны относиться к этому браку как к настоящему, если вы этого не хотите. Возможно, мы станем просто друзьями. Поэтому позвольте мне предложить сделку. Мы могли бы…
– Стараетесь рассмешить меня? – Его брови сошлись на переносице.
– Вовсе нет.
– Мы никогда не будем друзьями.
Конечно, предложение Брук звучало довольно странно, если учесть, какие между ними были отношения, но она все же настаивала:
– Случались и более необычные вещи, и вы еще не слышали, что я хочу вам предложить.
– Действительно.
– Мы можем пожениться, и вам будет даже необязательно со мной встречаться. Я привыкла избегать своих родных. Готова позволить вам иметь любовниц и даже приводить их домой. – Она проговорила это очень быстро, боясь струсить, но еще не добавила главное условие сделки: – Если станете покупать мне чистокровного коня за каждую любовницу, я буду очень довольна. Пожалуйста, пусть у вас будет сколько угодно содержанок. Но я хочу иметь собственную конеферму до того, как вас настигнет проклятие.
– Так теперь вы верите в проклятия? – Его губы изогнулись в недвусмысленной улыбке.
Брук не собиралась веселить его, но, очевидно, развеселила.
– Нет, я всего лишь считаю, что вы ведете себя крайне безрассудно и слишком легкомысленно распоряжаетесь своей жизнью: дуэли, нарушение блокады, и это когда английские корабли стреляют в каждую лодку, которую видят. И кто знает, на какой еще риск вы идете? Неудивительно, что говорят, будто ваша семья проклята, если ее мужчины так беспечно относятся к опасностям, как вы. Кроме того, если вы умудритесь не погибнуть на двадцать пятом году жизни, у меня просто будет больше лошадей, и я займусь их выращиванием.
– А как насчет выращивания моих наследников? Не считаете, что в этом деле у меня тоже имеется право голоса?
Ее щеки жарко загорелись.
– Это ваш способ объяснить, что вы не хотите формальной женитьбы?
– По-моему, я вполне ясно дал знать, что единственное, против чего я не возражаю в этом браке, – это ваше присутствие в моей постели. И основываясь на предыдущем опыте, у меня сложилось впечатление, что вы не станете возражать против того, чтобы спать со мной.
Брук залилась румянцем.
– У вас слишком живое воображение!
– Разве? – чувственно улыбнулся Доминик.
Ее щеки побагровели.
– В любом случае это не означает, что у вас не будет любовниц. Я решила не препятствовать вашему стремлению.
– Торгуетесь со мной, выставляя это в качестве козыря?
– Совершенно верно. Я готова даже помогать вам их выбирать. И это, как мне кажется, единственная для нас возможность подружиться.
– А что мне за резон соглашаться?
– Вы согласитесь, чтобы их защитить, – ответила она бесстрастно.
– Это угроза?
– У меня острые ногти, – пожала плечами Брук.
– Вы хорошо подумали?
Нет, черт возьми, не подумала! Эта мысль пришла к ней всего час назад. А столь внезапные предложения редко бывают продуманными и чаще всего заканчиваются сожалениями. Разве она только что не загнала себя в весьма неприятную ситуацию?
Но Доминик, не дожидаясь ответа, продолжал:
– Если, по вашей логике, мне предстоит умереть молодым, почему просто не подождать, пока все лошади станут вашими?
– Я не ожидаю, что вы что-то мне оставите. Скорее всего поместье перейдет вашей матери.
– Ваша семья сделает все, чтобы этого не случилось.
– Значит, перестаньте играть со своей жизнью и не умирайте. Потому что я не желаю, чтобы они нажились на вашей смерти, тем более что мой брат виновен во всей этой истории. Собственно говоря, если вы еще не составили завещания, вам следовало бы его составить и полностью исключить из него Уитвортов. И если я до тех пор еще не стану совершеннолетней, назовите моим опекуном свою мать, чтобы у них не было власти надо мной!
– Спасибо, вы только что вернули мне аппетит.
Когда он принялся за стоявшую перед ним еду, Брук нахмурилась.
– Считаете, я сказала это не всерьез?
– Посмотрим, – только и ответил он.
Глава 43
Вчера она клялась, что ноги ее не будет в комнате леди Анны, но, несмотря на это, наутро Брук сама понесла матери Доминика завтрак. Она уверяла себя, что просто хочет посмотреть, насколько помогли ее чаи, но на самом деле решила проверить, действительно ли в настроении больной произошли некие перемены. Доминик мог думать, что его мать наконец поняла, что Брук не желает ей зла, но сама девушка сильно в этом сомневалась.
Однако оказалось, что леди спит, и, по словам сидевшей у ее постели горничной, задремала она только что. Поэтому Брук не стала ее будить и велела горничной отнести поднос обратно на кухню и не дать еде остыть. Сон для выздоровления Анны важнее еды, главное, чтобы просыпаясь, она ела.
Брук не знала, дома ли Доминик, и не спешила это выяснить. Она решила проехаться по магазинам, в надежде, что это отвлечет ее от того факта, что до свадьбы осталось только три дня. Учитывая приказ принца и данное им разрешение на брак, им вовсе не обязательно было ждать, пока произойдет третье оглашение, но она предполагала, что они выждут до последней минуты данного Доминику срока.
Взяв ротонду, Брук отправилась к дворецкому просить экипаж Вулфов.
– Мне нужно кое-что купить, но в основном я бы хотела поездить по городу, посмотреть места, о которых вчера читала.
– Обязательно посетите Воксхолл-Гарденз, миледи. Он особенно живописен в это время года. Хотя на экскурсию уходит целый день, столько там развлечений.
– Но сегодня я туда только загляну, – улыбнулась она.
– Разумеется. Уверен, что его светлость захочет как-нибудь повезти вас туда на более длительное время.
Захочет ли? Она побывала в трех его домах, и он не показал ей ни одного. При этом он знал, что это первый ее приезд в Лондон. Ему стоило предложить ей показать город, с которым он сам был хорошо знаком.
Судя по кислой физиономии, кучер Вулфов вовсе не обрадовался, услышав пожелание Брук увидеть город, а может, таким было его обычное настроение. Двое сопровождающих ее лакеев были сдержанны и не смотрели ей в глаза. Она не знала этих городских слуг и могла так и не узнать, если они с Домиником не останутся в Лондоне. Не знала она и того, что Доминик намерен делать, когда или если его мать выздоровеет. Он упоминал, что проводит по крайней мере полгода в городе вместе с Анной, но захочет ли он остаться, когда женится? Все это было необходимо обсудить с Домиником. Но когда они разговаривали на подобные темы?
Вчера, по пути в аптеку, Брук почти не видела Лондона, потому что рядом сидел Доминик, а сиденье было такое узкое, что их плечи постоянно соприкасались. И во время этой короткой поездки она не думала ни о чем, кроме него.
Сегодня ей следовало бы больше волноваться перед таким интересным путешествием, но она была спокойна. Наверное, Брук была бы вне себя от радости, если бы приехала сюда с матерью на обещанный сезон. Странная мысль, учитывая ее чувства к Харриет, вернее отсутствие таковых. Неужели Алфрида права? Неужели она так долго подавляла эти чувства, что они исчезли или были так глубоко похоронены в душе, что больше никак на нее не влияли?
Она не любила плакать, потому что в детстве пролила слишком много слез.
Кучер не хотел ехать дальше на юг, но подвез ее достаточно близко к лондонским докам, чтобы она увидела Темзу и корабли на реке. Их было так много, что Брук снова подумала, что может, стоит оплатить каюту на одном из них и просто исчезнуть где-то в большом мире.
Но здесь не было Алфриды, которая могла бы дать совет или согласиться ехать вместе с ней, так что она скоро выбросила эту мысль из головы. А Алфрида, скорее всего, отнесла бы мечты Брук на счет предсвадебных волнений. Но ведь Брук действительно хотела этой свадьбы… хотела с того момента, как увидела волка. Однако теперь она нервничала из-за брачной ночи.
После того, что Доминик сказал вчера за ужином, Брук ожидала, что окажется в его постели. На этот раз в теплой уютной комнате, с вином и, может, со сладостями… и будет ли ей с ним так же поразительно хорошо, как в первый раз, или ужасно? Недаром он считает, что она – тяжкое, навязанное ему бремя, и к тому же слушает мать, которая ее ненавидит. Да и об этой злосчастной встрече с Робертом, напомнившей ему, что не стоит ей доверять, нельзя забывать. Так что вполне вероятно, что эта ночь будет просто кошмаром.
Брук поехала в Воксхолл, но отказалась покинуть экипаж, чтобы туда войти. Уиллис был прав, там много чего можно увидеть, но она не хотела идти туда одна. Зато проехалась по Гайд-парку, по дорожке, которая в воскресные дни будет забита экипажами, владельцы которых принадлежат к высшему обществу, поскольку это известное место для того, чтобы людей посмотреть и себя показать.
Рядом с дорожкой была знаменитая Роттен-Роу, по которой она когда-нибудь надеялась проехаться на Ребел. Также Брук увидела церковь Святого Георгия на Гановер-сквер, где венчались все аристократы. А где будет венчаться она?
Брук вдруг подумала, что ее родители часто бывают в этих местах, но никому из них и в голову бы не пришло взять ее с собой. В Лондоне у нее живет брат, но, конечно, она никуда с ним не выезжала. У нее даже есть жених, но единственное место, куда он отвез свою невесту, – это лавка аптекаря, где они покупали травы для его матери. Брук чувствовала себя такой одинокой в этом городе! Здесь даже не было Алфриды, которая прибудет только через несколько дней.
Она закончила путешествие на Бонд-стрит и вышла из экипажа, чтобы найти обувной магазин и, может быть, еще одну аптеку, где продается мазь от волдырей на ногах. Ее дорожные туфли не были предназначены для каждодневной носки, и она уже успела натереть ими мозоли.
Лакеи следовали за ней на почтительном расстоянии, но в магазины не входили. Брук посетила довольно много лавочек, она продолжала обследовать магазины даже после того, как купила новые туфли, в которые немедленно переобулась, и нашла календулу для приготовления мази.
Оказалось, что тратить деньги в дорогих лондонских магазинах вовсе не так весело, как она предполагала. Но Брук продолжала покупать, хотя по большей части просто глазела на витрины, потому что не спешила вернуться в дом Вулфов. Может, Доминик решил, что она сбежала, и встревожится… или возрадуется.
Сжав зубы от этой мысли, Брук вошла в очередную лавку прежде, чем увидела, что здесь продают. Ткани. Лондонские ткани. Ей они были не нужны, у нее был совершенно новый гардероб. И все же она не могла устоять против возможности увидеть материи, которые привозят сюда на больших кораблях.
– Какого черта, Брук! Я уже подумал, что ты не остановишься!
Она закрыла глаза и поежилась. Неужели Роберт следил за ней?
– Убери это скорее!
Она даже не поняла, что он ей отдал. Инстинктивно сжала руку в кулак и сунула неизвестный предмет в карман ротонды. Тот факт, что брат немедленно оглянулся, чтобы проверить, не заглядывает ли в витрину лакей, заставил ее нервничать еще больше.
– Что ты затеял, Роберт? – процедила она.
– Не смей говорить со мной таким тоном! Я всего лишь пытаюсь тебе помочь!
– Как помог, когда сказал Доминику, что я согласилась его отравить? Такая помощь могла привести меня на виселицу, или в этом и заключался твой план?
– Это решило бы нашу проблему, – пожал плечами Роберт.
Примерно это она и ожидала услышать. Ему все равно, жива она или мертва.
– Я все равно выброшу то, что ты мне дал. Я не собираюсь травить его по какой-либо причине, а уж тем более ради тебя!
– Это не яд! – поклялся он. – Просто от этого он почувствует себя плохо, разозлится и прогонит тебя. А я уж позабочусь о том, чтобы он потерял все.
Брук не поверила брату. Он слишком большой трус, чтобы захотеть оставить Доминика в живых, пусть даже и нищим. Особенно после того, как он поступил с Эллой.
– Ты действительно считаешь, что он намерен убить тебя после того, как мы поженимся? Не убьет, – заверила она. – Для этого он слишком благороден. В отличие от тебя. Все, что он себе позволит, – избить тебя до полусмерти.
Возможно, ей не следовало при этом ухмыляться. Роберт побагровел и поднял кулак, в ответ Брук вскинула подбородок и прорычала.
– Давай же, не стесняйся! Буду рада, когда ты попадешь за это в тюрьму. Если воображаешь, что я не закричу о том, что меня убивают, подумай еще раз.
– Сука! – прорычал он, уходя.
– Губитель невинных, – отпарировала она, настолько громко, что он услышал. Но не остановился. Только сжал кулаки. И едва не сломал дверь магазина, оглушительно ей хлопнув. Брук никогда раньше не говорила с ним подобным образом. Может, следовало давно дать ему понять, как она его ненавидит, вместо того, чтобы всячески избегать? Неужели он думает, что она забыла или простила причиненную ей боль?
Брук даже не понюхала то, что было в пузырьке, который дал ей Роберт, просто выбросила. Наверняка это яд того или иного рода, что бы он там ни говорил. Но он будет продолжать пытаться избавиться от Доминика по одной простой причине: он не почувствует себя в безопасности, пока Доминик жив.
Глава 44
Когда Брук вернулась в дом Вулфов, ей немедленно сообщили новость о новой лошади, с которой вернулся Доминик. Она выслушала все это спокойно, но только поднявшись в свою комнату, сообразила, что это может значить. Он либо уже имел любовницу, либо нашел таковую сегодня, а может, прошлой ночью, после ужина. Так или иначе, лошадь предназначается ей, чтобы скрепить сделку. Ей нужно бы посмотреть на животное. И если она перестанет плакать, может, так и сделает.
– Все так плохо?
– Фрида!
Брук со смехом спрыгнула с кровати.
– Я ожидала тебя позднее!
– Постаралась приехать пораньше. Гейбриелу не нравилось уступать мне место на козлах большого экипажа, но я была убедительна.
– Убеждала палкой или…
– «Или» оказалось достаточно, – ухмыльнулась горничная.
Им многое нужно было рассказать друг другу… вернее, Брук нужно было многое рассказать. Поездка Алфриды в Лондон, очевидно, была ничем не примечательной, и для отчета понадобилось всего несколько слов о том, как неудобно спать в движущемся экипаже. Зато поездка Брук была одним сплошным приключением. Но она опустила многие подробности и уж никак не могла упомянуть о преждевременной брачной ночи, случившейся у них накануне приезда в Лондон. Может, она расскажет об этом Алфриде после свадьбы, когда не будет так стесняться и не заработает от нее упреки.
Зато она рассказала о стычке с Робертом и отвратительном поведении Доминика, печально добавив:
– Прошлую ночь он провел с другой женщиной.
– В самом деле? Но он пока что не женат, и ты не заставила его тебя полюбить.
– Пытаешься сказать, что все, случившееся до свадьбы, в счет не идет?
– Если он женится не по своей воле и не делал тебе предложения? Да, именно это я пытаюсь сказать. А вот если это произойдет после свадьбы… есть такая трава, которую я никогда не собирала, так вот, говорят, она может сделать мужчину ни к чему не способным в постели. Посмотрю, смогу ли найти немного в Лондоне. Мне всегда хотелось проверить зелье на ком-то, посмотреть, правда ли это. Просто я никогда не встречала мужчину, которого возненавидела бы настолько, чтобы решиться попробовать.
– Неспособным постоянно?
– Нет, конечно, нет, – заверила Алфрида, подмигнув. – Я не сделала бы такого с тобой!
До Брук не сразу дошло, что Алфрида пытается развлечь ее всякой чепухой. Правда, заявление о том, что неверность Доминика до свадьбы в счет не идет, кажется вполне разумным, особенно потому, что сделка была ее идеей.
Брук помогла Алфриде распаковать принесенные сундуки. Но как только лакеи вышли, в дверь снова тихо постучали. Она не ожидала увидеть Доминика. Он был одет для выхода. А может, только вернулся?
Брук немедленно подумала о женщине, с которой он, вероятно, был прошлой ночью… и даже сегодня? Может, ей следовало просить лошадь за каждое соитие.
Она про себя зарычала.
Доминик протянул ей сложенную карточку:
– Я принял посланное моей матери приглашение, которое включает и меня. Большинство моих друзей ожидают, что я в это время буду в городе. Будьте готовы сегодня, к семи вечера. Да, и оденьтесь соответственно. Мы едем на бал.
Из головы Брук мгновенно вылетели все мысли о его свиданиях с другими женщинами.
– Бал, когда ваша мать так больна?
– Ей уже лучше. Пойдите, посмотрите сами. И это предложила она.
– А вы хотя бы танцуете?
– Имея четыре ноги, это несколько затруднительно, но… – Он глянул на свои ноги, прежде чем добавить: – О, сегодня их только две.
– О, я вовсе не это имела в виду, – хихикнула Брук.
– Просто намекнули, что я йоркширский увалень, которого никогда не учили танцевать?
– Именно так, – отшутилась она, закатив глаза.
– В любом случае у нас есть цель: показать принцу, как прекрасно мы ладим.
– Он там будет?
– Возможно. Известно, что он не упускает случая почтить балы леди Хьюитт своим присутствием. Они старые друзья. Так что никаких скандалов сегодня, Болтушка.
Брук так сильно волновалась, что едва заметила его уход. Ее первый бал!
Она повернулась к Алфриде:
– Распакуй…
– Я слышала, – перебила горничная. – И думала, что его мать настолько больна, что потребовала, чтобы вы немедленно приехали.
– Так и есть, но твои рецепты, кажется, помогают. Я сама к ней не ходила. Мое присутствие сильно ее расстраивает, так что я держусь подальше. Я ей совсем не нравлюсь.
– Я ненавидела женщину, которая могла бы стать моей свекровью. Моя мать ненавидела свою свекровь. Но тебе необязательно следовать нашему примеру. Она будет бабушкой твоих детей. Постарайся полюбить ее ради них.
Брук не подумала об этом. Харриет тоже будет бабушкой ее детей, которые, к счастью, будут редко ее видеть. Так что неплохо, если они получат хотя бы одну бабушку, которая будет любить и заботиться о них.
Она кивнула и направилась в комнату Анны.
На этот раз больная не спала. Подойдя к ее кровати, Брук увидела, что Анна больше не так бледна, и даже трещины на губах уже зажили. Глаза ее были широко открыты и блестели. Может, доктор поставил неправильный диагноз? В любом случае, женщина вовсе не выглядела умирающей.
– Я все гадала, захотите ли вы снова посетить свою пациентку, – заметила она.
Неужели Брук увидела легкую улыбку?
– Не думала, что вы пожелаете видеть меня, мадам.
– Признаюсь, пациент из меня неважный. Прошу простить меня за это.
Что же, неплохой способ описать ужасные обстоятельства, которые свели их вместе. Но Анна тут же добавила:
– Я не понимала, как отвратительна угроза, висящая над нашими головами. И вашей тоже. Что регент готов забрать все, чем мы владеем: титул, дома, угольные шахты, корабли Дома. Он собирается оставить нас нищими, не дав выбора.
– Я верю, что он увидел в вас возможность получить деньги для оплаты своих долгов. Для того, чтобы его план провалился, нужно внушить ему, что он сделал всем нам огромное одолжение.
– Мне нравится, как вы мыслите, девочка, – улыбнулась Анна. – Я подумала то же самое. Это очень его уязвит, не так ли?
– Это идея не моя, а вашего сына, – слегка покраснев, заметила Брук. – Он предложил устроить представление на балу, куда меня везет. И если принц там будет, нужно делать вид, будто мы довольны предстоящим браком.
Анна откашлялась:
– Я не собираюсь ходить вокруг да около, дорогая. Уверена, вы знаете: Дом надеялся, что вы ему откажете. К сожалению, он бывает слишком резким и прямым. Но вы не сбежали домой. Значит, так тому и быть. Я смирилась с мыслью о том, что вы оба ничего не можете поделать. Нам всем не следует унывать. Мы просто должны использовать создавшуюся ситуацию наилучшим образом.
Брук все-таки немного сомневалась, что слова будущей свекрови искренни, но Анна добавила:
– И… и спасибо за то, что вылечили его ногу и меня. Я сознаю, что вы не были обязаны делать ни того, ни другого, но все равно помогли нам. У вас доброе сердце, Брук Уитворт, если учесть семью, в которой вы воспитывались.
Брук невольно рассмеялась. Комплимент, но весьма сомнительный. Но учитывая, что ее отношение к родным было примерно таким же, она сказала:
– Жаль, что нам не дано выбирать родителей.
– Я всего лишь хочу, чтобы мой мальчик был счастлив. Вы можете все для этого сделать?
– Если он перестанет винить меня за грехи других, да. Думаю, это возможно.
– Доминик сказал, что это бремя лежит на нем.
Глава 45
Брук хранила слова Анны в сердце, пока поспешно готовилась к балу. Эти слова дали ей надежду. Неужели в лице Вулфов она нашла семью, о которой мечтала?
Доминик сказал, что они выедут в восемь, и у нее осталось всего несколько часов, чтобы принять ванну, одеться и сделать прическу, но с помощью Алфриды она все успела.
Расчесав и уложив последний локон блестящих черных волос Брук, горничная отступила назад и оглядела ее:
– Ты выглядишь…