Дорога из Освенцима Моррис Хезер
Пока Йося подходит к остальным, Александр и Силка обмениваются взглядами. Силка отворачивается, обнимает Йосю и Натию, и они вместе выходят на улицу.
Дойдя до машины, Йося смотрит то на Елену, то на Силку:
– Я не хочу уезжать. Не хочу расставаться с вами.
Силка смеется. Давно она не слышала таких прекрасных и абсурдных слов. Продолжая улыбаться, она пытается сдержать слезы:
– Залезай в машину. Езжай. Разыщи своих братьев. Пусть у тебя будет счастливая жизнь. За меня, за всех нас. И постарайся, чтобы у малышки тоже была счастливая жизнь. Я всегда буду о тебе думать, и это будут только хорошие мысли.
Одно последнее объятие, Натия стиснута между ними.
Дверь машины захлопывается. Не в силах пошевелиться, Елена и Силка смотрят, как машина отъезжает.
– Из всего того, что я здесь видела, я запомню именно этот момент, за него я буду цепляться, когда меня вот-вот готов будет накрыть мрак этого места. Не знаю, как коменданту и его жене все удалось. Наверняка кто-то наверху обязан ему какой-то услугой. А теперь за работу! Другие души нуждаются в спасении, – шепчет Елена.
На миг сквозь плотные облака пробивается солнце. Силка чувствует ужасную слабость.
– Шалом алейхем, – чуть слышно шепчет она Йосе. Мир вам.
В тот вечер Силка рассказывает женщинам об отъезде Йоси и Натии, не придавая особого значения своей роли в их освобождении. Льются слезы. Вновь оживают воспоминания. Счастье с грустью пополам.
Как часто бывает в последнее время, они заводят разговор о своей жизни до Воркуты.
Причины, по которой каждая оказалась здесь, столь же различны, как и сами личности. Лену обвиняли не только в принадлежности к польской Армии крайовой, но и в шпионской деятельности. Вдруг она заговаривает с ними по-английски, и женщины смотрят на нее с благоговением.
– Разумеется, я это знала, – хвастливо заявляет Ханна.
Пять лет они живут вместе с человеком, говорящим по-английски. Некоторые просят ее немного поучить их. Тайный акт неповиновения.
Других женщин из Польши также обвиняли в том или ином содействии врагу. Ни одна не упоминает проституцию. Ольга вновь рассказывает историю о том, как якобы нарушила закон, изготавливая одежду для жены состоятельного генерала. Когда ее муж вступил в конфликт со Сталиным и был расстрелян, Ольгу арестовали и сослали на каторгу.
Маргарита начинает рыдать:
– Я каждый день понемногу умираю, не зная, что случилось с моим мужем.
– Его арестовали вместе с тобой, да? – спрашивает Ольга, словно пытаясь разгадать загадку.
– Нас арестовали вместе, но отправили в разные тюрьмы. С тех пор я его не видела. Не знаю, жив ли он, но сердце подсказывает мне, что умер.
– Что он совершил? – спрашивает Анастасия, которая еще не слышала этой истории.
– Он влюбился в меня.
– И все? Нет, должно быть что-то еще.
– Он из Праги, чех. Я называю его своим мужем, но в этом-то и проблема. Мы попытались пожениться. Я сама из Москвы, и нам не разрешается выходить замуж за иностранцев.
В течение всего разговора у Силки сильно колотится сердце. Она пробыла здесь уже пять лет, и женщины знают, что она еврейка из Словакии, но ничего не знают про ее арест. Йосе удалось кое-что выведать у Силки, хотя та никогда не пускалась в подробности. Силка рассказала подруге о своих друзьях Гите и Лале, вслух беспокоилась по поводу того, где они сейчас, находятся ли в безопасности. Она рассказала Йосе и о том, что ее мать и сестра умерли, но не вдавалась в детали. Ей стыдно, что она не сказала подруге всего. Но если бы Йося отвернулась от нее, Силка была бы в очередной раз сломлена.
Барак погружается в молчаливое раздумье.
– Пора снова прислушаться к моему совету, – говорит Ольга. – Счастливые воспоминания. Постарайтесь заполнить ими голову и сердце.
– Силка, Магда, идите скорее сюда! – зовет мама.
Магда откладывает книгу и спешит на кухню.
– Силка, иди сюда, – говорит она.
– Через минуту, дайте закончить главу, – ворчит Силка.
– Это что-то замечательное! Силка, иди же, – снова зовет мама.
– Ой, ладно, иду.
Держа книгу открытой на странице, которую читала, Силка входит на кухню. Мать сидит за столом и читает письмо. Потом машет письмом перед девочками.
– Что там такое? – спрашивает Магда.
Силка продолжает стоять в дверях в ожидании новости, делая вид, что читает.
– Силка, положи книгу! – строго произносит мать. – Садись сюда.
Она кладет на стол открытую книгу корешком вверх и садится рядом с Магдой напротив матери.
– Ну и что? – спрашивает Силка.
– Тетя Хелена выходит замуж.
– О-о! Это чудесная новость, мама! – восклицает Магда. – Я люблю всех твоих сестер, но особенно тетю Хелену. Я так рада за нее.
– Какое отношение это имеет к нам? – небрежно спрашивает Силка.
– Что ж, мои красавицы, она хочет, чтобы вы были подружками невесты, присутствовали на свадьбе. Разве это не чудесно?
– Ты хочешь сказать, мы наденем красивые платья и в волосах у нас будут цветы? – задает вопрос восхищенная Магда.
– Да, вы наденете самые красивые платья, и я уверена, тетя Хелена захочет, чтобы вы украсили волосы цветами. Что скажешь, Силка? Хочешь быть подружкой невесты, на которую все смотрят и говорят, какая она красивая?
Пытаясь скрыть восторг, Силка переводит взгляд с матери на сестру. Но ей не удается ничего скрыть. Вскочив на ноги и опрокинув стул, она кружится по кухне, держась за подол домашнего платья.
– Я буду принцессой с цветами в волосах. Может мое платье быть красным? Мне бы очень хотелось красное платье.
– Это решит тетя Хелена, но вы всегда можете попросить ее. Она может согласиться, но вам придется надеть платья одного цвета.
– Я хочу сказать папе. – Силка бросается из кухни на поиски отца. – Папа, папа, тетя Хелена выходит замуж! Она влюбилась.
Однажды, думает Силка, придет и мой черед.
Глава 26
Зима 1950/51 года особенно суровая. Санчасть переполнена пациентами с тяжелыми обморожениями и другими повреждениями вследствие погодных условий. Привычными становятся ампутации нижних конечностей, выживших немедленно отправляют в неизвестном направлении, освобождаются койки. Пневмония уносит много жизней. Легкие, ослабленные постоянным вдыханием угольной пыли, не справляются с инфекциями, распространяющимися по лагерю. Больных пеллагрой, почти полутрупы с отслаивающейся кожей, укладывают на одеяла у входа, чтобы, когда они испустят последний вздох, сразу увезти на грузовике.
Число травм катастрофически растет, поскольку замерзшие пальцы не в состоянии удержать инструменты. Увеличивается также и число повреждений раздавливанием, ведь ослабленные заключенные медленно реагируют на угрозу от тяжелого оборудования и падающих камней.
Опрашивая пострадавших, врачи проверяют любое подозрение на членовредительство. Почти все умоляют, чтобы их оставили в санчасти или, по крайней мере, освободили от наружных работ. Некоторые из ранений, нанесенных человеком самому себе, – это ужасные увечья, худшее из того, что видела Силка.
Машины «скорой помощи» не успевают перевозить больных и раненых, поэтому многих привозят в кузове грузовиков или переносят другие заключенные.
Суровая погода, отъезд Йоси в сочетании с отсутствием надежды вновь погружают Силку во мрак. Она отказывается от перерывов при работе на «скорой помощи», едет за пострадавшими, привозит их и немедленно отправляется за следующими, неустанно ухаживая за больными, ранеными и умирающими. Теперь она редко бывает на отделении.
Мастера на шахтах ценят отвагу Силки, ведь она никогда не отказывается идти в опасные места. Они говорят, что миниатюрность в сочетании с опытом делают ее самым подходящим человеком для поиска в шахте жертв катастроф. Опять это слово «отвага». Силка по-прежнему считает, что должна его заработать.
– «Скорая» выезжает.
– Иду.
Кирилл, Павел и Силка мчатся на машине к шахте.
– Не спрашиваешь, что у нас сегодня, Силка? – задает вопрос Кирилл.
– Разве это имеет значение?
– Не с той ноги встала? – парирует Кирилл.
– Оставь ее, Кирилл, – защищает Павел Силку.
– Ладно. Это взрыв, так что будут ожоги и сломанные кости, – говорит Кирилл.
Ни Павел, ни Силка не отвечают.
Кирилл пожимает плечами:
– Молчите? Ну и ладно.
На шахте царит хаос. Как обычно, собралась толпа зевак из заключенных, которые в попытке согреться переступают с ноги на ногу.
Двигатель еще не выключен, а Силка уже выскакивает из машины.
– Силка, это здесь.
Она подходит к группе конвойных. Появляется надзиратель.
– Силка, рад тебя видеть. Тут у нас жуткие дела. Мы закладывали взрывчатку в центральный штрек для прохода, и один взрыв произошел не вовремя. У нас там около шести заключенных и примерно столько же конвойных. К нам приехал взрывник, чтобы закладывать динамит. Он здесь важная персона. Черт, беда, если с ним что-то случилось!
Силка направляется к входу в шахту.
– Павел, – зовет она, – принеси контейнер. Давай поторопись!
За Силкой бежит надзиратель:
– Силка, туда пока нельзя. Еще не объявили об отмене угрозы.
Все это она уже слышала раньше.
– И кто объявит об отмене угрозы, если все стоят здесь? – Не получив ответа на свой вопрос, Силка поворачивается к Павлу. – Я не могу заставить тебя пойти со мной, но мне бы этого хотелось.
– Силка, ты слышала, что сказал надзиратель. На нас могут обрушиться стены.
– Там люди. Надо попытаться.
– Чтобы нас убило? Вряд ли это разумно.
– Хорошо, я пойду одна. Дай мне контейнер.
Павел протягивает ей контейнер, но потом опять прижимает к себе:
– Наверное, я пожалею об этом?
– Возможно, – чуть улыбнувшись, произносит она.
– Определенно, – говорит надзиратель. – Послушайте, я не могу остановить вас, но советую не ходить.
– Давай, Павел, пошли.
– Вот, возьмите большую лампу, – предлагает надзиратель.
Силка с Павлом спускаются в клети, и свет от лампы едва пробивает поднимающуюся и кружащуюся вокруг них угольную пыль. Потом, выйдя во тьму, они несколько минут медленно продвигаются вперед, а затем начинают звать.
– Кто-нибудь слышит меня? – кричит Силка. – Если слышите, отзовитесь, чтобы мы вас нашли. Есть тут кто-нибудь?
Ничего. Двигаясь дальше, они подходят ближе к месту взрыва, чувствуя под ногами настоящую полосу препятствий из камней и валунов. Проход сужается.
Павел оступается, зацепившись за камень с острыми краями, и вскрикивает скорее из страха упасть, чем от боли.
– Ты в порядке?
От стен отскакивает цепочка произнесенных им ругательств. Эхо замирает, и они слышат крик:
– Мы здесь. Тут, рядом.
– Говорите, мы идем к вам! – выкрикивает Павел, и они с Силкой спешат на голос.
При свете двух фонарей они видят несколько человек, зовущих их и машущих руками. Они подходят, и Павел спрашивает, кто здесь старший. Конвойный, сидящий рядом с мужчиной без сознания, называет себя.
– Скажите, кто здесь есть и что вы знаете об остальных, – просит Силка.
Их здесь шестеро: трое конвойных, двое заключенных и взрывник, лежащий без сознания. Взрывом с них сорвало каски, в тот же момент погасли фонари, и они даже не видят, какие у них травмы.
Силка спрашивает, может ли кто-нибудь из них встать и выйти самостоятельно. Двое говорят, что, пожалуй, смогут, хотя сильно травмированы. Один сообщает о сломанной руке: кость прорвала рубашку и ватник.
При свете фонаря Силка и Павел быстро осматривают мужчин. Взрывотехник дышит прерывисто, у него ранение головы. Силка просит Павла осмотреть другого мужчину, лежащего без сознания. Через секунду Павел докладывает, что мужчина мертв. Это один из конвойных.
Силка сосредоточивается на осмотре взрывника. Помимо раны на голове, у него, похоже, ушиблена грудь и сломано несколько ребер. С помощью дееспособных мужчин Силка укладывает его на спину. После чего вводит ему обезболивающее и наспех забинтовывает голову.
– А что с остальными? – спрашивает она у конвойного. – Нам сказали, вас здесь внизу около двенадцати человек.
Конвойный просит ее посветить фонарем вперед. В свете фонаря они видят, что проход завален обломками породы от взрывов.
– Они по ту сторону завала, – объясняет он.
– Вы пытались их звать? Вдруг кто-нибудь ответил бы?
– Пустая трата времени. Они шли примерно в ста метрах впереди нас с динамитом, когда прозвучал взрыв. Они должны были принять на себя всю силу первого взрыва, потом прогремели еще два. У них не было ни единого шанса.
– Ладно, расскажете все, когда мы выберемся отсюда. А пока посмотрим, кто в состоянии помочь вынести отсюда тяжелораненых. Мне нужен хотя бы один, который поможет Павлу донести взрывника.
– Я могу помочь, – говорит конвойный.
– Я могу, – хрипит и кашляет один из заключенных.
– Спасибо. – Силка поворачивается к другому заключенному. – Можете помочь ему? – Она кивает в сторону раненого. – У него тяжелый перелом руки.
– Я возьму его, – отвечает заключенный.
Силка поднимает вверх фонарь, чтобы осветить проход в тоннеле. Шаркая ногами и морщась от боли, мужчины бредут по тоннелю. Идущий за ней Павел, крепко обхватив грудь мужчины без сознания, несет его вместе с помощником. Силка, взяв контейнер с медикаментами, идет вслед за рабочими по длинному, вызывающему клаустрофобию тоннелю, который выходит к открытой двери клети подъемника.
Она оглядывается назад. Сквозь кружащуюся в свете фонаря угольную пыль она видит, как тяжело Павлу нести раненого. Потом она слышит грохот. Нет! Изрыгая клубы пыли, во все стороны разлетаются обломки сдвинутой породы. Силка слышит крики Павла.
Пронзительные вопли, и рычаг подъемника щелкает, дверь клети захлопывается. Силка кашляет и кашляет, в ушах у нее звенит. Она падает, ударившись головой о твердую обшивку клети, и, пока клеть поднимается, ее тело вибрирует.
– Силка, Силка, сожми мне руку.
В ускользающее сознание Силки проникает ласковый голос Елены.
«Рука, нащупай руку, сожми ее», – говорит она себе. Небольшое усилие, которое понадобилось для выполнения этой команды, посылает в ее тело волны боли, и она снова впадает в беспамятство.
Силка приходит в себя от чьего-то плача. Не открывая глаз, она прислушивается к знакомым звукам отделения: врачи и медсестры за работой, пациенты, взывающие о помощи, стонущие от боли. Ей тоже хочется звать на помощь и стонать от боли.
– Ты очнулась, Силка? – слышит она шепот Раисы, чувствует на щеке ее дыхание, – должно быть, медсестра наклонилась над ней. – Пора просыпаться. Давай открывай глаза.
Силка медленно открывает глаза. Очертания всех предметов размыты.
– Я не вижу, – шепчет она.
– У тебя может быть размытое зрение, так что не паникуй, Силка. Ты поправишься. Видишь мою руку?
Что-то мелькает перед Силкой, какое-то движение. Может быть, рука. Силка несколько раз моргает, и каждый раз зрение у нее немного проясняется, теперь она может различить пальцы: да, это кисть руки.
– Я вижу ее, вижу твою руку, – слабым голосом бормочет она.
– Умница. Теперь просто послушай, и я расскажу, что с тобой произошло, а потом ты расскажешь, как себя чувствуешь. Ладно?
– Да.
– У тебя большая рана на затылке, и мы наложили двадцать швов. Не могу поверить, что ты выбралась оттуда, когда вся штольня обрушивалась. Из чего ты сделана?
– Из более прочного материала, чем вы думали.
– Нам пришлось остричь тебе часть волос, но они отрастут. У тебя обязательно будет болеть голова, и мы не хотим, чтобы ты говорила, будто должна что-нибудь делать.
Силка открывает рот, пытаясь что-то сказать. Павел. Она вспоминает последние мгновения в шахте. Сильно огорчившись, она мямлит его имя.
– Не волнуйся, Силка, – говорит Раиса.
– Павел…
– Мне жаль, Силка. Он не выжил.
И в этом моя вина. Это я заставила его пойти.
Она закрывает глаза.
Я проклята. Все вокруг меня умирают или пропадают. Рядом со мной быть небезопасно.
– Силка, у тебя в верхней части спины ссадины и синяки – там, куда упал обломок. Вероятно, когда это случилось, ты стояла наклонившись. Ничего страшного нет, это быстро пройдет.
У нее сбивается дыхание. Не так важно, что случилось с ней.
– А как другие люди?
– Ах, Силка. Только ты можешь беспокоиться о других больше, чем о себе. Благодаря тебе рабочие, вышедшие раньше тебя, в основном в порядке.
Силка радуется, что погибли не все. Но Павел… Ей не следовало быть такой безрассудной.
– А теперь, – говорит Раиса, – я расскажу тебе, как мы будем тебя лечить. Обещай, что будешь выполнять все наши предписания. Не потерплю твоего вмешательства, даже если ты считаешь, что знаешь больше всех нас, взятых вместе. – (Силка не отвечает.) – Я сказала, обещай мне.
– Обещаю, – мямлит она.
– Что обещаешь?
– Выполнять все, что мне скажут, не вмешиваться и не считать, что могу вылечиться сама.
– Я все слышала, – произносит Елена, незаметно подошедшая к ним. – Как наша пациентка?
– Я…
– Я сама скажу, ты только что согласилась молчать, – говорит Раиса.
– Я не обещала, что буду молчать.
– Я получила ответ на свой вопрос. Силка, как ты себя чувствуешь? Где у тебя болит?
– Нигде не болит.
Елена фыркает:
– Я хочу, чтобы ты оставалась в постели еще сутки. Старайся много не двигаться. Пусть организм восстановится, в особенности голова. Полагаю, у тебя сильное сотрясение мозга, и только покой тебе поможет.
– Спасибо, – выдавливает из себя Силка.
– Отдыхай. Я передам женщинам из твоего барака, что ты получила травму, но скоро поправишься. Я знаю, какие теплые у тебя отношения с этими женщинами. Полагаю, они беспокоятся.
Особенно Ханна, думает Силка. Последней бутылочки, которую передала ей Силка, еще на какое-то время хватит.
Мысли Силки возвращаются к Павлу, и по ее щеке сбегает слеза.
На следующий день Силка, открыв глаза, видит склонившегося над собой незнакомого мужчину. Она даже не успевает ничего сказать, как он хватает ее руку и целует:
– Спасибо, что спасли мне жизнь! Вы ангел! Я смотрел, как вы спите, и ждал, когда проснетесь, чтобы поблагодарить вас.
Она узнает в нем взрывника из шахты.
Рядом с ним появляется Люба:
– Давайте-ка возвращайтесь на свою койку. Я же говорила вам, что к ней нельзя. Силке нужен покой.
– Но…
– Люба, все в порядке, разреши ему на минутку остаться, – хрипит Силка.
– Еще раз спасибо.
– Как вы себя чувствуете? В последний раз, когда я вас видела, вы выглядели неважно.
– Да, мне говорили. Но сейчас мне намного лучше, завтра возвращаюсь к себе домой.
Силка смущенно улыбается:
– Приятно было повидаться. Берегите себя.
Мужчина возвращается на свою койку, а перед Силкой вновь появляется Люба:
– Я слышала, твои решительные действия и команды спасли его и других рабочих. Он говорит об этом не переставая.
– Но, Люба, я потащила за собой Павла, и вот он мертв.
– Тебе нужна была помощь, и он сам сделал выбор.
– Он пошел, потому что я ему нравилась. Теперь я понимаю.
– Ну, значит, он был бы рад, что ты спаслась.
– Можно мне ее увидеть? – За спиной Любы, которая отступает в сторону, появляется Кирилл. – Как ты себя чувствуешь? – с искренним участием спрашивает он.
– Мне так жаль, Кирилл. Так жаль, – произносит Силка, готовая расплакаться.
– То, что случилось с Павлом, не твоя вина.
– Но он стал помогать, потому что я попросила.
– Он помог бы тебе, даже если бы ты не попросила. Наверное, теперь будешь просить меня.
– Вряд ли я захочу делать это снова – выезжать с вами без Павла.
– Не говори так. Конечно ты вернешься, просто надо поправиться.
– Наверное, я не смогу больше рисковать жизнями других людей, – вздыхает Силка.
– Силка Кляйн, обычно ты не говоришь людям, что делать. Они рискуют своими жизнями, потому что ты не просишь. Вот почему они хотят тебе помочь. Разве не понимаешь?
Силка смотрит на Кирилла другими глазами. Его обычная бравада, даже презрение к ней исчезли.
Он чуть касается ее руки своей волосатой лапой:
– Поправляйся, я загляну через пару дней. И, Силка, Павел не был единственным, кому ты нравишься.
Силка не успевает ничего ответить, и Кирилл уходит.
Силка не сдержала обещания. В следующие десять дней ее выздоровления на нее ворчат и кричат с угрозами привязать к койке. Она развивает наибольшую активность по вечерам, когда персонал уже выдохся. Несколько раз она пытается сделать искусственное дыхание больным, у которых проблемы с дыханием. Но в основном она обходит пациентов, успокаивая их.
Ее раны заживают, головные боли ослабевают, с ее головы снимают швы. Она скрывает от персонала постоянную боль в спине, не желая продлить пребывание в санчасти, и просит Елену отпустить ее обратно в барак. Ей не следует занимать одну из ценных коек.
– Скоро отпущу, – говорит Елена.
Несколько дней спустя, когда Силка вместе с бригадой медиков выходит из операционной – первая операция Силки после выздоровления – и лагерь уже давно закрыт на ночь, их встречают несколько старших лагерных офицеров. Офицеры справляются о взрывнике и с облегчением узнают о том, что тот идет на поправку и через пару дней сможет приступить к своим обязанностям. Силка пытается улизнуть от разговора, оставаясь в задних рядах. Она уже идет к выходу, когда ее окликает один из офицеров:
– Медсестра, останьтесь, пожалуйста.
Силка замирает на месте. Она не понимает, что сделала не так, но из разговора с комендантом лагеря ничего хорошего выйти не может. Когда врач заканчивает свой отчет, комендант подходит к Силке. Высокий, стройный, фуражка надета чуть набекрень. Он напоминает ей человека, которого она когда-то знала, который использовал ее. Силка начинает дрожать, когда ее захлестывают воспоминания, от которых она все время пытается спрятаться.
– Вы та медсестра, которая спустилась в шахту и спасла раненых рабочих?
Силка не в состоянии отвечать. Он повторяет вопрос.
– Да, – с запинкой произносит она. – Я спускалась в шахту, но рабочих спасли врачи.
– Я слышал другое. Ваша отвага спасла многих людей. Я хочу, чтобы вы знали, как мы благодарны.
Читать бесплатно другие книги:
