Безопасник Кистяева Марина
– Мама. Егор… – девушка необычайно разволновалась, голос срывался. – Егор, я вас очень прошу… Очень! Пока буду разговаривать, пожалуйста, молчите, ничего не говорите! Пожалуйста… Мама не должна знать, что у меня ночью в квартире мужчина… Она… В общем, ну не надо ей знать.
Девушка выжидающе на него посмотрела, потом перевела взгляд на телефон, продолжающий подавать сигнал.
Значит, Ника не привыкла принимать мужчин ночами…
– Ок. У меня только одно условие.
– Какое? – встрепенулась Ника.
– С мамой познакомишь?
Стоило видеть, как округлились глаза его златовласки. Егор не выдержал и засмеялся повторно.
Глава 15
Вероника
– Я не полезу…
– Вероника…
– Я-НЕ-ПО-ЛЕ-ЗУ!
Девушка поджала губы и для окончательного убеждения отошла ещё на один шаг. А этот… Беркут стоял и лыбился. Ему, черт побери, было забавно!
Ох, как же хотелось согнать эту довольную улыбку с его лица!
Ника тотчас себя одернула. Кто виноват в сложившейся ситуации? Только она. И нечего на кого-то пенять и злиться.
Сама согласилась. Сама поехала.
Беркут не принуждал.
Ну, почти.
В тот вечер, три дня назад, когда он приехал к ней сразу, после похорон жены, она позорно ретировалась на кухню разговаривать с мамой, чтобы та ненароком не услышала какую-нибудь его реплику, да и ему нечего было знать, о чем она разговаривает с родителями. Разговаривали они долго, минут тридцать. Когда девушка вернулась в единственную комнату, обнаружила Егора спящим прямо в кресле.
Устал мужик.
Она в нерешительности застыла напротив кресла. А ей что делать?
Она смотрела в его мужественное лицо, сейчас немного расслабленное, и отчетливо видела следы усталости. Темные круги под глазами, даже во сне сведенные брови. Скрещенные на груди руки. Ему было неудобно. Вредная часть Ники фыркнула – нечего было приезжать, спал бы сейчас в своей, наверняка гигантской постели и неудобств не знал бы. Нечего было к ней ехать.
Другая часть досадливо вздохнула. Родители с раннего детства приучали, что соучастие необходимо проявлять ко всем, и, если ты можешь и имеешь возможность помочь человеку или даже облегчить ему жизнь, надо делать.
Поэтому Ника нехотя приблизилась к Беркуту и осторожно дотронулась до его плеча.
– Егор…
Реакция мужчины была молниеносной. Он резко схватил её за руку и дернул на себя. Причем таким образом, что она оказалась сидящей на его коленях спиной к его груди. А его рука переметнулась к её горлу, готовясь надавить сильнее.
Вот и помоги ближнему!
Ника даже не успела испугаться. Егор быстро сориентировался.
– Златовласка?
Как он её назвал?
Если бы Вероника последние дни ни находилась на грани нервного срыва, она бы обязательно прокомментировала его обращение. Сейчас было не до этого. Да и какая ей разница, как он там её называет? Она откликаться на это мусипусечное обращение не собиралась.
– Егор, отпустите меня, – сидеть у него на коленях было опасно. Халат распахнулся.
Аромат мужского тела медленно проникал в сознание. Окутывал. Смешанный с её мылом – от цветочного геля для душа Беркутов благоразумно отказался – он производил на Нику странное впечатление. С одной стороны, она понимала, что сидит на коленях у незнакомца. Что тот ворвался в её жизнь и манипулирует ей. Играет, как кот с мышкой. С другой… Ника внезапно поняла, что ей нравится чувствовать спиной сильное мужское тело. Ощущать легкое дыхание на своем затылке. Да и вообще… Наверное, в этом виновата ночь. И события последних дней. Но внезапно Ника поняла, что до безумия хочет, чтобы её прижали к себе, погладили по голове, по спине, прошептали на ухо, что все неприятности позади. Что она защищена и никто, ни одна сволочь не посмеет её обидеть.
Ника сглотнула.
Да, во всем виновата ночь.
И руки Беркутова с его чертовой, непонятной магнитирующей аурой, тут не при чем.
Мужчина уткнулся лицом в её волосы и шумно втянул в себя их аромат.
– Златовласка, ты нереально вкусно пахнешь…
От его хриплого шепота по спине Ники побежали мурашки, а внизу живота неожиданно потяжелело, и она готова была поклясться, что интимные мышцы сжались.
– Давайте разложим кресло. И вы сможете лечь спать.
Она сделала попытку встать.
Но кто же ей позволил…
– На диване с собой не уложишь?
– Нет.
– Жаль…
И снова вибрация внизу живота.
Хорошо, что Ника сидела к нему спиной, и он не мог видеть её лица. Потому что, как она подозревала, на нем отразилось полнейшее недоумение.
Мужчина настаивать не стал, за что она мысленно его поблагодарила.
– Кресло, так кресло.
Он отпустил её, она быстро вскочила и кинулась за постельным бельем.
Подальше… подальше от его тела с дурманящим мужским запахом.
Егор разложил кресло и молча наблюдал, как она готовит ему место для сна. Ника нервничала. Когда за тобой наблюдает большой, возбужденный мужчина, собирающийся спать в твоей квартире, невольно занервничаешь. А то, что Беркут возбужден она отчетливо видела. Да-да, видела, халат не скрывал.
Поэтому, как только она заправила плед в пододеяльник, и распрямилась, старательно делая вид, что не замечает устремленного на ее бедра пылающего взгляда, поспешила ретироваться в ванную.
И сразу же натолкнулась на стиральную машинку с чужим бельем. Которое было в крови… Сердце снова тревожно заныло. Что у них произошло? Ника прикусила нижнюю губу и задумалась. Она не отличалась особым любопытством, сплетни собирать не любила. А тут ей стало интересно. Драка? На похоронах? В России принято драться на свадьбах.
Подавив в себе неуместное любопытство, Ника запустила машинку. Быстро умылась, предварительно заперев дверь. Как оказалось, вторжения в ванную она опасалась зря. Беркут, устроившись на кресле, снова уснул. Заглянув в гостиную, Ника невольно задержалась. И не заметила, как её губы расплываются в улыбке. Немного забавно было смотреть, как мужчина, чей рост явно был за метр восемьдесят, устроился на небольшом раскладном кресле. У Ники даже совесть зашевелилась: может, стоило его всё-таки разместить на диване? И сразу же – ну на фиг. Она его в гости не приглашала!
Самой спать не хотелось. Она прошла на кухню, где открыла ноутбук и принялась читать электронную книгу.
А утром ей сделали предложение, от которого она не смогла отказаться.
Пыталась.
Не позволили.
– Мы едем.
– Я так понимаю, это не обсуждается?
Егор с уже проступившей черной щетиной, что делала его ещё более привлекательным и подходящим на роль кинозвезды или модели, скривил губы.
– Ты заслужила небольшой отпуск. Пять дней. Не больше. Кстати, по сроку на работе ты тоже подходишь.
Всё знает, гад.
И Ника неожиданно для себя согласилась. Мысленно послав всех и всё куда подальше.
Уедет. Ото всех. Ни звонков, ни встреч. Пусть некоторые, что хотят, то и думают.
Она может себе позволить немного расслабиться?
Немного. Самую малость.
Ника прищурила глаза.
– Ваши слова… что вы меня не тронете неделю в силе?
Егор, как раз подносил кружку с кофе, ко рту. Так и замер с ней в воздухе. Потом его губы растянулись в ухмылке, а в глазах заплясали дьявольские огоньки.
– В силе. Если сама не передумаешь…
Вот тут Ника едва не рассмеялась. Блин, какая знакомая фраза! Встречалась она порой в книгах. И героиня всегда уступала герою раньше времени. Неужели и с ней подобное будет?
Егор вез её на загородную базу отдыха, чтобы они смогли поближе пообщаться, узнать друг друга. Вернее, давал ей возможность к нему привыкнуть. Недурственный ход. И на нём спасибо. Если честно, Ника ожидала от него худшего. После первого впечатления в «Берлоге» думала, что он с ней церемониться не будет. Завалит в первый-второй день.
– Когда выезжаем?
– Сегодня.
Ника задумалась.
– Мне на работу надо…
– А если больничный? – и снова озорные чертята в карих глазах заплясали румбу.
Ника, всегда отличавшаяся благоразумием, хотела отказаться. Обман не для неё, нечестно по отношению к девочкам. Потом подумала, какая разница – отпуск или больничный. Отпуск ещё могут не дать. Скажут, не писала заранее. Потом Ника посмотрела из-под опущенных ресниц на Беркута и поняла, что ей что угодно дадут – отпуск или на больничный отпустят.
– Отпуск, – решила она.
– Ок. Пиши заявление.
– Прямо здесь?
– Прямо здесь и сейчас.
Конечно, руководство не пришло в восторг, что она берет отпуск на неделю.
– Вероника, неужели никак…
Девушка, краснея, покачала головой.
– Эхе-хе, – начальница подписала заявление. – Ждем тебя через семь дней.
– Спасибо.
Хуже было с Лоркой и Андреем. С ними она обещала встретиться.
Беркут сказал, что заедет за ней в семнадцать часов. Успеет? Или…
Вероника не горела желанием рассказывать, что с ней происходит. Потому что и сама не знала. Что-то неизменно менялось. Как и она сама. Анализировать не было ни сил, ни желания. Хотелось расслабиться, забыться.
Возможно, Ника и пожалеет о своем необдуманном поступке. Возможно…
И вот, три дня спустя, она стояла рядом с кобылицей и отказывалась сесть на неё верхом.
Егор стоял рядом и только усилием воли не позволял себе громко рассмеяться. Она видела – он сдерживается. Уголки его губ то и дело дергались кверху, но он старательно возвращал их вниз.
– Я буду рядом. Инструктор тоже.
Вероника была непреклонна.
– Егор… Нет.
Неожиданно выяснилось, что она боится лошадей. Даже не боится, у неё настоящая фобия.
Они приехали на закрытую базу отдыха, где поселились в большом двухэтажном коттедже. Надо отдать должное Беркуту, тот к ней не прикасался. Сначала он был занят, как поняла Ника чуть позже, координировал работы своих учреждений. Постоянно висел на телефоне и сидел перед ноутбуком. К нему даже несколько раз приезжали молодые люди, и они о чем-то беседовали. Что насторожило Нику, так это то, что трое из приехавших поселились в соседнем коттедже. Зачем?
Нике не понравилось новое соседство. Она понимала, что кто угодно может занимать какие угодно коттеджи, только отчего тревожно стало на душе?
И потом, когда на следующий день она рано утром прогуливалась по парку, то видела, что один из мужчин гулял по соседней тропе. Совпадение?
Она не верила в подобного рода случайности.
Разговаривать по этому поводу с Беркутом не подумала. Зачем? Это по его распоряжению за ней присматривали. Осталось выяснить, по какой причине.
А сегодня, когда, как она поняла, он разгреб все насущные дела, предложил покататься на лошадях.
Вероника, никогда и близко не подходившая к лошадкам, с радостью согласилась. Почему бы и нет? Знакомые, посещавшие ипподром, рассказывали, что это здорово.
Стоило девушке приблизиться к лошадям, как она поняла – возникла проблема.
Она ни за что и никогда не сядет ни на одну из них верхом.
Никогда.
– Златовласка, ничего страшного нет. Лошадки – послушные, специально подобранны для новичков.
У Ники сперло в груди, дышать становилось всё труднее.
Она посмотрела на Егора и тихо произнесла:
– Мне плохо.
Её слова подействовали волшебным образом.
Если бы Ника ни видела своими глазами – не поверила бы. Беркут в прямом смысле изменился в лице. Если мгновение назад он смотрел на неё с подначкой, вроде бы и уговаривал, сам же в душе смеялся. Сейчас же нахмурился и сделал шаг в её направлении. Глаза сразу сделались серьезными, внимательными.
То, что он приблизился, неожиданно благосклонно повлияло на Веронику. У той создалось впечатление, что он отгородил её не просто от коня, он отгородил её от опасности. Дышать стало значительно легче.
– Что с тобой? – тихий голос Беркута продолжил странное воздействие. Он точно прошёлся по всему её телу, заставив завибрировать невидимые молекулы.
– У меня… – она сглотнула и провела рукой по лбу. Надо уходить с ипподрома. То лошади на неё странно влияют, то мужчины. Вернее, один. Инструктор, тактично не вмешивающийся в разговор, стоял поодаль. Даже не проявляя маломальского интереса. – Егор, у меня фобия. Не смейтесь, пожалуйста, но это так.
Егор поморщился. Ещё по пути на базу он попросил перестать ему выкать, но Ника упорно продолжала это делать. Давала понять, что не собирается впускать его в свою зону комфорта. Он для неё чужой, таковым и останется.
– Никто смеяться и не думает, – так же продолжая говорить приглушенно, Егор взял её за руку.
От легкого невинного прикосновения жаркая волна побежала по позвоночнику девушки. Может, у неё ПМС? Да нет, до месячных минимум неделя. Тогда откуда взялась столь странная реакция, пугающая её до дрожи в коленях?
– Я реально боюсь. И мне на самом деле плохо. Думала… Нет, Егор, извините, но кататься я не буду. Не могу. Меня подташнивает, и голова кружится.
Она аккуратно высвободила вроде бы случайно взятую руку.
Беркутов нахмурился.
– Может, отравилась? Когда у тебя появились эти симптомы? Почему раньше не сказала?
Его забота выглядела искренней. Оттого ещё более пугающей.
– Как только подошла к лошади, – Ника кивком головы указала за его спину. – Никогда не думала, что будет такая реакция на лошадь, но… какая есть.
Некоторое время Егор смотрел на неё, задумчиво. Секунд тридцать, не больше.
– Моя оплошность, – наконец, сказал он.
Смысл его фразы она не поняла, но вдаваться в подробности не стала.
– Мы можем вернуться? – предложила Ника. Погода была замечательная, и при желании они с легкостью могли заменить верховую прогулку чем-нибудь иным. – Или вы, Егор, покатайтесь, а я за вами понаблюдаю. Зачем себя обламывать? А я посижу на скамье. Позагораю.
Мужчина, по-прежнему щуря глаза, всматривался в её лицо, словно пытался там разглядеть то, что она не желала произносить вслух. У Вероники даже возникло желание закрыть его руками. Глаза у Беркута были карими, пронзительными. Очень яркими. Идеально ему подходящими. Они придавали ему ещё больше хищного выражения.
– Я не оставлю тебя одну, – ответил он, после чего повернулся к инструктору. – Поездка отменяется.
Тот кивнул.
– Как скажите, Егор.
Беркут протянул руку Ники.
Снова.
Оставляя на этот раз за ней право выбора.
– Прогуляемся?
Вот, казалось, что в его жесте страшного? Предосудительного? Он не предлагает ей раздеться прямо на глазах у всех. Или сделать ему минет за кустом. Просто прогуляться. Просто принять его руку. Сильную. Мощную. Загорелую. Надежную.
Дура ты, Вероника. Клиническая.
Значит, поехать с мужчиной отдыхать она не побоялась. Это с тем учетом, что он только похоронил жену, и что про неё саму могли подумать – разговор отдельный.
Не побоялась и ночевать с ним в одном доме.
А тут…
Ника, снова обругав себя, вложила руку в его ладонь. И тотчас почувствовала, как её нежно, но ощутимо сжали.
– Боишься?
Черт…
Вот как он обо всем догадывается?
– Предостерегаюсь.
– Чего, златовласка?
Девушка хмыкнула.
– Вы же сами всё знаете.
– А ты озвучь.
Она упрямо покачала головой.
– И перестань мне выкать.
Она пожала плечами.
Егор повел её в сторону аллеи, что кривой дорожкой устремлялась к более плотно засаженным деревьям. Легкий ветерок играл кронами, солнце прятало лучи в ветвях. Отдыхающих было немного, кто-то катался на ипподроме, кто-то устремился в сторону озера.
– Ты старательно отгораживаешься от меня. Почему?
Вопросы, ставящие человека в тупик, Беркут, определенно, ставить умел.
– Егор, а вы… хорошо, а ты не понимаешь?
– Допустим, нет.
Сказал, а у самого уголки губ снова задергались кверху. У него сегодня было игривое настроение. Сердце Ники пропустило удар. Как бы ей эта игривость не встала боком.
– Я не люблю, когда в мою жизнь бесцеремонно вмешиваются, – наконец, высказалась она. Если готовы послушать, почему бы и не сказать?
– А если я буду вмешивать с церемониями? Тебе понравится?
Они шли рядом. Она в балетках едва доставала ему до середины плеча. Сегодня она не ощущала никакого дискомфорта. Напротив, ей даже нравилось. То чувство защиты, что возникло у неё, когда он отгородил её от лошади, только усилилось.
– И с церемониями ты тоже уже вмешивался. Цветы. Каждый день.
– Но они тебе хотя бы понравились?
– Цветы – да.
Отправитель – спорный вопрос.
Сейчас уже спорный.
Нет, Ника не поменяла к Беркуту отношение, не влюбилась и не воспылала дикой страстью. Не захотела кинуться к нему на шею со словами: «Я вся вашаааа!». Она, скорее, привыкала. В стратегии ему не откажешь. Он приучал её к себе ненавязчиво. Будто нехотя. Вроде бы и рядом находится, а был занят. И она деться он него никуда не могла.
Беркут негромко засмеялся. Он понял её намёк.
Они прошли несколько метров по аллее, когда на ближайшей скамье Ника увидела одиноко сидящую девушку. Та, откинув голову на высокую деревянную спинку, сидела с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу.
– Поля? – с недоверием и зарождающейся радостью осторожно поинтересовалась Вероника.
Девушка встрепенулась и посмотрела в их сторону.
– Никуль?
Она попыталась встать, но тотчас охнула, застонала, мученически улыбнулась и зажала виски руками.
Ника негромко засмеялась и остановилась. Егор с любопытством посмотрел на девушек, стараясь не вмешиваться.
– Вот так встреча!
– Не кричи, прошу…
– Птичка «перепел»?
– Девичник со всеми вытекающими.
– У тебя?
Полина была одноклассницей Вероники, и в школе они дружили. Жили в одном квартале, тесно общались.
И Веронике была известна история Полины. От и до.
Она, задав последний, казалось бы, такой безобидный на первый взгляд вопрос, тотчас пожалела, когда увидела, как бледность на лице подруги усиливается.
Полина снова поморщилась и негромко ответила:
– У начальницы. Неужели ты думаешь, я могу позволить себе закатить девичник здесь?
– Но…
Вероника начала и тотчас прикусила нижнюю губу. Егор сжал руку, молчаливо напоминая, что он рядом.
Полина улыбнулась.
– Добрый день. Вы извините меня, не поздоровалась. Да и Никулька налетела с вопросами. Не виделись мы с тобой сколько? Месяца четыре? Ты когда домой, кстати? Привет твоим передавать?
Ника сразу представила, как Полина рассказывает родителям, где видела их шалопутную дочь и в обществе кого. Их реакцию не сложно предугадать. Мама вообще была против, чтобы Ника перебиралась в столицу одна. И если бы не квартира тети, доставшаяся племяннице в наследство, не видать ей столицу, как своих ушей.
– Не надо, я сама.
Полина посмотрела на Нику, потом на Беркутова. Потом взяла бутылочку с водой, отвинтила крышку и сделала несколько глотков.
– А вы не будете возражать, если я у вас похищу Никульку на несколько минут? – обратилась Полина к Беркуту.
Тот расплылся в улыбке.
– Буду.
И так хищно это прозвучало…
Многообещающе, что по телу Ники снова прошла тепловая волна.