Обет молчания Ильин Андрей

Вот такая и будет легенда.

Потому что людям надо объяснять, чтобы они чего-нибудь своего не придумали. Не выцепили.

Ну что? Сколько там народа насобиралось?

Хм… Вполне достаточно для начала.

Надо будет только их периодически менять. Друг на друга. Чтобы не примелькались. И чтобы глаз не «замылился». Одного – туда, другого на его место. А потом третьего. И четвертого… Даже если кого-то из них расшифруют, схватят и выпотрошат – каждый будет знать только о себе любимом. И ничего путного сказать не сможет – да, кто-то нанял, кто – не знаю, один раз его видел, зачем – не представляю, следить – следил, а с какой целью – не моего ума дело, как долго слежка велась – так только вчера ее начал. Ну хоть убейте!

Скорее всего – убьют. На чем следок и оборвется.

Главное – двух подряд провалов не допустить. Так что там, где дело сорвется, слежку придется на время свернуть, паузу дав.

Что еще?

Ну да – средства производства – бинокли, телескопы, длиннофокусные фото- и видеокамеры, приборы ночного видения, вебки, разные там «жучки-паучки» и лазерные микрофоны для снятия с окон вибраций, которые могут быть голосами… И много чего другого. На это придется раскошелиться. Без этого слежки не бывает.

Впрочем, все это долго искать не придется, все это – есть. Потому что из списка. Того самого, который заказывали. С позициями, которые покупались в два раза дороже, чем продавались.

Спрос, он у всех одинаков, что по ту, что по другую стороны баррикады.

А спецтехника, она и в Африке…

И на Востоке…

Она всем нужна!

Человек на высоком, «барном» табурете, но без бокала с вином. Со спусковым тросиком в руке. Перед ним не стойка – тренога. На треноге фотоаппарат с чуть ли не метровым объективом. Рядом еще одна тренога, с еще одним фотоаппаратом, с таким же, если не длиннее, объективом.

В видоискателе окно. В другом – дверь, в том, далеком доме, который посреди скопления точек. И в котором тоже точка, обозначающая схрон.

На улице тихо и жарко. Полдень. Даже мухи не летают, прячась от зноя в тени.

Человек на табурете сидит недвижимо и расслабленно. Так он может сидеть часами, а может быть, днями. Такая у него работа – замирать на долгое время, подобно богомолу, поджидающему жертву. Он почти спит, экономя силы. Это трудно, сидеть вот так, не скучая, не вертясь, не слушая музыку, не болтая по телефону, не думая ни о чем постороннем. Просто – сидеть, уставившись в одну точку. Это не всем дано – только избранным, только тем, кто привыкал к своей работе годами. Торопыги на такой не засиживаются. В прямом и переносном смысле этого слова.

Вот по улице прошел ишак, ведомый мальчиком. Пробежала кошка. Проехала машина. Еще одна. Еще… Нет, не проехала. Притормозила возле того самого дома.

Человек открыл глаза. Спокойно склонился к фотоаппарату, чуть сдвинул в сторону объектив. Поймал в видоискатель машину, вернее, ее номер. Нажал на тросик.

Щелчок. Еще щелчок… Сдвинул объектив.

Открылись ворота.

Щелчок. Щелчок. Щелчок…

Ворота стали закрываться. Но до того из машины вышел человек и обернулся вполоборота. Буквально на секунду.

Щелчок. Щелчок… Щелчок уже сквозь узкую щель почти закрывшихся ворот. Створки ворот сошлись. Ворота закрылись. Улица опустела.

Человек снова замер. Как богомол. Он сидел так час и еще двадцать минут. Без событий…

Через час двадцать открылась дверь. На улицу вышел человек.

Щелчок.

Двинулся по улице.

Щелчок… Щелчок уже ему вслед.

Ушел… Замирание. Солнце полукружьем прокатилось по небосводу. Жара спала.

На улицу высыпали люди. Они куда-то направились или встали подле своих домов, кучкуясь и о чем-то беседуя. Большинство – мужчины. У женщин были другие дела – домашние.

На всякий случай он фотографировал каждого из них, потому что они стояли вблизи нужного дома и, значит, могли иметь к нему отношение.

Солнце село. На город упала темнота – разом, как будто свет выключили. Засветились окна. За шторами замелькали какие-то тени.

Щелчок. Щелчок. Щелчок… Такая работа – на весь день и на всю ночь. И на следующий день. И нужно не спать, но можно дремать, но с открытыми глазами, реагируя на любое шевеление.

Утро. Распахнутые ворота. Кто-то во дворе обнимает гостя, дружески похлопывает его по плечу.

Щелчок. Щелчок.

Что-то грузят в машину. В багажник. Какой-то тюк.

Щелчок…

Гость садится в машину. Ворота распахиваются во всю ширь. Несколько человек во дворе смотрят ей вслед, что-то говорят, машут руками. Они не прячутся, они у себя дома, они в безопасности.

Щелчок. Щелчок…

Поясной портрет каждого. Ближе не взять, слишком велико расстояние.

Машина выехала на улицу, повернула вправо… А на карте, через двенадцать с половиной часов, обозначилась новая точка, которая «выехала» с того двора.

Человек на табурете прикрыл глаза. Через час он уйдет, но на смену ему, на тот же табурет, сядет другой.

Они не встретятся, не увидят друг друга. Один выйдет через парадную дверь, другой, ровно через минуту, зайдет со двора. В эти мгновения, когда никого не будет на табурете, фотоаппараты перейдут в режим видео, чтобы чего-нибудь не упустить.

И когда наблюдатели ходят в туалет – включается режим видео. И когда подогревают в микроволновке обед. И когда на рабочем месте случается инсульт или инфаркт. И тогда они должны успеть переключить аппаратуру в режим видео. И лишь потом умереть…

Такие правила. Незыблемые. Неизменяемые. Такая работа…

Новый человек на том же табурете в той же позе притаившегося богомола. Почти спит. Но не спит.

Тишина. Жара. Пустынная улица. Закрытые ставни и двери. Бесконечное ожидание, как сама жизнь. Ожидание редко кто способен выдержать, только профессионалы самого высокого уровня…

Лицо в открытом окне. Человек выглянул на мгновение.

Щелчок. Щелчок. Щелчок…

Вот такая охота богомола на порхающих мимо бабочек…

Фотографии…

Сколько же их – тысячи! А может быть, десятки тысяч, потому что сотни людей, которые попали в объективы фотоаппаратов, видео- и вебкамер. Большинство из них – случайные прохожие. Но среди них могут оказаться нужные люди, те, ради которых была затеяна эта фотосессия. Может быть один человек, может быть, два, а может, десять, если повезет. Но как их вычислить в этой бесконечной череде лиц? Как опознать? Сесть к монитору, вернее к двум, и, выводя на них изображение, вертеть башкой туда-сюда, сличая портреты? Этот – с тем… Можно и так. Года на два или три работы. Это если без перерыва на обед.

Три года просмотра бесконечного портфолио.

Конечно, можно уменьшить срок, если посадить к мониторам помощников – не к двум, а к двадцати мониторам. Двадцать помощников. Или двести – к двумстам. Но только за каждым из них придется присматривать и перепроверять их работу. И каждый из них растреплет о своей работе приятелям. А что знают две сотни болтунов, знает весь мир.

Не пойдет. По старинке – не пойдет.

По старинке мог позволить себе работать только Советский Союз. Только КГБ. И их, в те славные доисторические времена, Контора, которая не была ограничена в людских ресурсах и могла обратиться и получить в полное свое распоряжение хоть целую мотострелковую дивизию. И тогда отсмотр занял бы считаные минуты, потому что к десяти тысячам экранов могли сесть десять тысяч солдат, которым старшины популярно все растолкуют, с отсылом к маме и с указанием мест, через которые им, если что, удалят гланды! Он лично удалит, чтобы ему не удалили. То же самое через те же физиологические отверстия. Это если нижние чины пропустят! А вышестоящие не уследят.

А вот если не пропустят, то на десять дней к маме, пирожкам и тёлкам, не считая дороги. А это такой стимул! За отпуск солдат-срочник луну с неба стащит и скажет, что там все так и было – одни только звездочки и ни хрена никакой луны.

Да за отпуск он те фотографии лучше, чем грудь любимой девушки, изучит! Просто по миллиметру. Просто по микрону без микроскопа. Можете не сомневаться.

А насчет тайны – то попробуй кому-нибудь про то рассказать. Попробуй сболтнуть хоть словечко – вмиг окажешься за полярным кругом.

Тогда было так. Тогда было просто… Теперь не так. Теперь остается уповать на технику.

– Мне нужна программа, которая может отсматривать фотографии.

– Какие?

– Людей. Ну, то есть женщин. Девушку я хочу найти, которую потерял. Познакомился, влюбился и… потерял. Фотография только осталась. А мне без нее не жить – такая любовь.

– Ну и что?

– Как что? Найти ее хочу.

– Где?

– На просторах Интернета. Ну, там же до хрена портретов разных. И ее наверняка есть. Вот я и хочу… Ну, то есть взять ее фотографию и начать перебирать все подряд. Из соцсетей, из фотосайтов, из форумов. Отовсюду! Ставить рядом и сравнивать. И таким образом найти.

– Сами смотреть будете?

– Нет. Я же понимаю, что это невозможно. Мне бы программу, которая сравнивает. Есть такие?

– Есть. Свеженькие, только-только из НИИ. Но это программы ДСП. Для служебного пользования. С их помощью преступников беглых опознают.

– Ну, так я на службе. Я охранник в ЧОПе. И мне нужно попользоваться.

– Нет, так не пойдет.

– А если так? – Захрустели, зашелестели бумажки с портретами президентов.  – Ну, очень надо, потому что любовь! Мне без нее только в петлю.

– В петлю не надо. Поможем отыскать твой портрет.

Тем более за «портреты».

– А мы здесь будем искать?

– Ну, а где?

– Нет, здесь нельзя. Не могу я здесь. Это дело интимное, касается только меня. Чтобы каждый на мою любимую пялился? Не пойдет! Мне бы программу скачать.

– На что скачать?

– На ноутбук. У меня ноутбук классный. И память офигенная.

– Выбрось свой ноутбук, для этой программы профессиональный комп нужен, если всерьез искать.

– Ну, так я куплю.

– А ты знаешь, сколько он стоит?

– Мне для любимой ничего не жалко!

– И где ты его взять собираешься? Он ведь на барахолках не продается.

– Так у вас. Вы же в теме и поможете. Если не за просто так.

– Темнишь ты, парень, такие бабки за даму сердца? Или она у тебя миллионерша?

– Точно, угадали. Папаша у нее олигарх. Если я ее найду – все бабки отобью. А если женюсь, то до конца жизни как сыр в масле. Так что выручайте, а за мной не заржавеет!

– Ладно, пусть дама сердца. Будем считать, что мы тебе поверили.

Ну, еще бы не поверили! Когда в его пользу свидетельствовали президенты…

Лицо с фото. Но не дама сердца – мужик в восточной одежде. Из того самого двора. Стоит вполоборота.

Цепляем его мышкой тащим по экрану монитора, суем в окно.

Что там дальше? «Enter»? Ну, пусть будет Enter. Жмем!

Закрутился портрет, завертелся как вошь на гребешке… И надпись: «Ожидайте, идет обработка изображения». Ладно, обрабатывайте. Так обработайте, чтобы мама родная…

Потрет замер. Фас появился, которого раньше не было. И профиль.

Теперь фильтры: «Пол. Примерный возраст. Национальность. Страна проживания. События, в которых персонаж мог засветиться. Возможное место жительства…»

Может, им еще и фамилию его указать? С пропиской и номером телефона? Всё, хватит. Отфильтровали.

«Начать поиск?»

Давай начнем…

Замелькали калейдоскопом лица. Не для дела, для развлечения, чтобы пользователь видел, что машина пашет, что не за просто так деньги заплачены. Немаленькие.

Летят, мелькают лица, «надеваются» на искомое лицо, как пиджак на примерке костюма. В доли секунд накладываются друг на друга изображения – морда в морду! Нос к носу, уши – к ушам, рот – ко рту.

Рты совпадают, уши не лезут! Уши – один в один, а глаза разные – у оригинала шире расставлены.

Мимо.

Мимо.

Мимо.

Глаза совпали, но скулы за пределы абриса лезут.

А это вообще баба. Хотя похожа, ну очень похожа, если бы не пухлые губки, которые в образчик не вмещаются.

Быстро думает машина, быстро изображения листает.

Лоб не лезет. Волос не тот. Шея короче.

Что-то да не совпадает. А нужно так, чтобы изображения хотя бы на девяносто пять процентов были идентичны. И уши, и нос, и абрис лица, и подбородок.

Есть совпадение. Ступай фото в папочку.

Уши – уши. Нос – нос. Брови – брови…

Опять совпадение. Девяносто пять процентов. Еще одно фото в папочку.

Сколько их там? Десятка три набралось? Дальше машина бессильна, дальше самому смотреть. Человеческий глаз никакая «железка» не заменит.

Щеки – щеки. Скулы – скулы. Еще пара фото…

Ну что, притормозить? Посмотреть? Нельзя все шесть миллиардов мордой по оригиналу возить! Стоп машина! Смотрим.

Этот? Нет. Похож, но не он. Глаза не те. Разрез и цвет глаз тот и брови… Но выражение… Выражение машинка считывать не умеет. Не он!

Дальше…

Близко к оригиналу, очень близко. Всё сходится, но не то выражение. Не то! Тот на фото крутой мен, а этот… Вроде тоже, но какой-то расплывшийся.

Нет, не одни только совпадения скул и носов делают человеческий портрет, но еще и харизма. Только не знает машина, что такое харизма, нет в машине такого фильтра, чтобы харизму с харизмой сравнивать, чтобы характер на характер накладывать. Харю на харю – можно, а харизму на харизму – нет! Не научились электронные мозги характер распознавать, душу человеческую, нутро его, что в глазах, в улыбке проглядывает.

Нет, не тот. Похож, но не он. Мимо!

Уши – уши. Нос – нос. Глаза…

Стоп! А вот это он! Точно – он! Кроме ушей – глаза. Его глаза!

И кто он такой, что там поисковик выдает на других фотографиях, которые совпали с оригиналом? Где он на просторах Интернета засветился? Посмотрим…

Портрет… Просто портрет, но это не информативно.

Здесь – со спины. А вот здесь стоит в полный рост в белых одеждах с саблей в руках. А в другой руке отрубленная голова. Он голову за волосы держит. А под ногами тело и лужа крови из перерубленной шеи…

Абу Акрам Зайни. Третий человек в группировке «Воины ислама», которой Саид заправляет. Так вот как тебя звать, незнакомец! Вот ты кто такой. Вот кто в том домике неприметном обитал…

Есть опознание! Есть! В конечном счете, на него точки изделий вывели! Не зря, значит, не зря был куплен товар и продан по дешевке. Не зря точки по карте расползлись, друг с дружкой в хитрые хороводы сцепившись. Вот вам и результат! Вот и первый персонаж, которого если иначе – все ноги изотрешь искать. А так – получите адресок. Получите – и распишитесь.

А с кем он там так трогательно прощался? Где фильтры? Сузим поиск, исходя из того, что узнали. Сбросим в окошко. Раскрутим, оцифруем, как бог черепаху. Приложим к десятку тысяч физиономий, которые совпадают по национальности, цвету кожи, месту обитания. Не нужны нам эскимосы и разные прочие чукчи, ну их, уберем.

Что там в остатке? Полста портретов, просочившихся через фильтры? Этот? Нет. Может, этот? Тоже – нет. Нет, нет, нет…

А теперь внимание!

Нос, рот, губы… Он? Тот самый, что в машину сел. Есть совпадение!

И кто он такой?

Террорист и боевик. Друг и соратник Абу Акрама. Два совпадения – это уже не совпадение, это закономерность. Вот и выходит, что домик этот не просто домик, а штаб-квартира боевой организации «Воины ислама».

И схрон там. И центр мозговой. И база снабжения. Так? Вполне вероятно.

Теперь только проверить информацию, только вскрыть весь куст! Теперь опознавать всех гостей будет легко, потому что известно, где и в связи с чем искать. Достаточно изучить архивы казней. И почти каждого можно будет опознать на фоне жертв с окровавленными кинжалами, с отрубленными головами в руках.

Такой вот жестокий фильтр! Теперь и машины не надо, чтобы всех их в кучку собрать. Только головы. Отрезанные головы…

А что в другом домике? А в третьем? А в четвертом?

С четвертым домиком было нехорошо, потому что домика как такового не было. Был забор в пустыне, за которым что-то находилось. Что?

А черт его знает! Забор стоял на возвышенности и внутренний двор не просматривался. Некуда было забраться, чтобы взгляд за забор бросить. Не было рядом зданий, вышек, деревьев, холмов или иных возвышенностей. Ничего не было, кроме песка. Некуда было наблюдателей с оптикой спрятать.

Облом. Полный облом!

А место было интересное, туда ни одна, туда несколько точек приплыли! Хорошо бы на всё это хозяйство сверху взглянуть. Только как? Со спутника? Со спутника можно, но только спутник сможет сделать несколько фотографий и уплывет себе дальше. А хотелось бы все повнимательнее рассмотреть. Хорошо бы беспилотник иметь. Правда, чтобы добыть его, понадобится время. Опять же обслуживание… Придется специалистов нанимать, у которых глаза и уши. Информация пойдет… Тут бы какой-нибудь попроще аппарат найти, чтобы любой ребенок мог с ним справиться…

Стоп! Ребенок… Ну да, ребенок! А чем дети играют? Игрушками! Они теперь навороченные стали. Бегают, плавают, летают… Ну ведь есть же летающие? Да сколько угодно! Ну вот!

В конце концов, что такое беспилотник – та же игрушка, только побольше и подороже – четыре моторчика с пропеллерами, батарейка, камера… Раскрутились пропеллеры – взлетела моделька на радость детворе. Поднялась, зависла, вбок пошла.

Такие игрушки в любом детском магазине продаются. Вот только если к ним груз привязать, то могут и не подняться. А привязать надо. Просто обязательно! Может, попробуем?

Привязали. Запустили…

Ай-ай, упала игрушка. Кто же такие выпускает? Рекламацию им! «Социалистическая Республика Вьетнам, народное предприятие…» Нет, тут рекламации мало будет, тут надо лично высказать. Всего-то лету девять часов – о чем говорить!

– Это ваша продукция?

– Да. А что такое, что не понравилось господину в наша изделие?

– Всё не понравилось! Падает, зараза. Привяжешь к ней кирпич, а она вниз камнем. И вдребезги!

– Зачем господина кирпич привязывать?

– Хочу! Сын мой хочет кирпичи переносить отсюда – сюда! И чтобы скорость километров сто. И еще – ронять их – поднять под облака и оттуда шмякнуть в море. Шутник он у меня. А ваша зараза падает.

– Но она не может поднять кирпич. Кирпич очень тяжело.

– А мне надо! Давай так: я вам доллары американские, а вы мне такую же хреновину, но чтобы кирпичи таскала.

– Может, вам квадрокоптер подойдет.

– А что это за штуковина такая? А ну, покажь.

Показали. Хм. Размеры… Четыре винта, видеокамера под брюхом. Очень приличная штучка!

– Сколько она летать может?

– Тридцать минут.

– А высота?

– Тысяча метров.

– А чего так мало? Нет, так не пойдет. Ты мне вещь дай, чтобы день летала, чтобы под облака! И что это за камера отстойная? Мне другую надо, чтобы как у людей.

– Но мы не можем, у нас только такая модель.

– Так пусть будет другая. Вы предприятие или кто? Мне говорили: Вьетнам всё может, если забашлять. Возьмите моторы помощнее, пропеллеры побольше, аккумуляторы солнечные воткните для экономии, чтобы он дольше висел, потому как мне батарейки недосуг менять… Ну что мне вас учить, что ли? Сможете?

– Наверное, но это будет очень дорого.

– Значит, будет дорого. Но не дороже же денег. Короче, я тут десять дней отдыхаю, а через десять дней хочу сыну подарок отвезти. Так что надо сделать. Три штуки! И вот что еще: цвет у вас какой-то… красный. Зачем красный? Вы мне его в два цвета покрасьте – снизу пусть будет голубенький, как небо, а сверху… Сверху желтенький, как морской песочек. Буду на него смотреть и пляжи ваши вспоминать. И пусть эта штука не шумит, у нашей мамы мигрень, она громких звуков не переносит. Тишина ей нужна, как в гробу. Пусть эта ваша вертушка тихо работает. Чтобы в двух шагах! О’кей? Ну вот и договорились. Десять дней и доллары – ваши!

Через десять дней «игрушка» легко возносила к небесам кирпич весом и габаритами примерно как приличная видеокамера. И при этом ее в упор слышно не было. Ну, точно, в Азии что угодно сделают, если в кармане лишняя валюта есть.

Так она есть!

Зажужжали моторчики. Раскрутились пропеллеры. Оторвалась игрушка от земли, поднялась. Всё выше и выше. Поднялась и пропала, потому что снизу под цвет вьетнамского неба. А сверху, если смотреть, то тоже ни черта не увидеть, потому как с цветом песка сливается.

Такие нынче игрушки! Сильно облегчающие жизнь диверсанта.

Раньше пришлось бы змея воздушного запускать, шары или радиоуправляемые модели самолетов на метаноловых движках во дворцах пионеров заказывать, которые летают хрен знает как, да еще жужжат нещадно. А нынче – взял детскую игрушку, модернизировал слегка, присобачил к ней оптику, и все дела! Полетела штуковина, ничуть не хуже беспилотника, только за совсем другие деньги. За смешные деньги.

Полетела, полетела… Картинку на экран ноутбука дала. Песок… Песок… Барханы… Забор. Тот самый!

Перескочили, дальше поплыли. И выше, чтобы никто ничего не заметил. Славно-то как…

Дом какой-то. Длинный. Больше напоминает казарму. А ведь казарма и есть…

Железки. Много железок. Что это? Турники сверху, с непривычного ракурса. Спортивный городок.

А это что? Бревна, дырки в земле, траншеи, тропки… Полоса препятствий? Точно, она самая!

Просто воинская часть какая-то. Жаль, что ниже не опуститься без риска быть замеченным. Не рассмотреть деталей, но суть понятна. Это учебный лагерь.

А вон фигурки какие-то копошатся. Идут строем, пыль подымая. Останавливаются – и врассыпную. На животики ложатся. Никак, стреляют?

Это стрельбище.

А там что? Труба дымит. И еще одна. Кухня полевая.

Бух! Бух! Пыль столбом. Взорвали что-то. Не иначе тротил. Да тут целый террористический лагерь за этим забором.

А где въезд? Вот он, в разрыве ограждения, причем никаких дополнительных, привлекающих внимание сооружений нет – только ворота и какой-то, как на пляже, «грибок». КПП? Он самый. Колея не наезженная, мало сюда ездят. И выезжают редко…

Всё понятно. Можно возвращать вьетнамскую игрушку.

Конечно, всё это можно было бы принять за скаутский лагерь или просто обычную воинскую часть, если бы не одно «но». То самое! Сюда следы купленного товара привели. Товара специфического, скауты такой не употребляют!

А они пришли сюда! И здесь остались! Залегли где-нибудь в схроне до лучших времен. Да не одна партия, потому что сюда не одна точка завернула – несколько. Сошлись – и замерли, как притаились. Оно и понятно – это тебе не подвал в доме, здесь можно не то что партию тротила, здесь можно стратегический бомбардировщик заховать! Всерьёз ребятки развернулись. Теперь осталось только их имена узнать. А как?

К объекту не подберешься, его не забор – сама природа охраняет – кругом пустыня, любой человек за пять километров виден, любой автотранспорт тучи пыли поднимает. Незамеченным сюда не пробраться. Только если ночью…

Но ночью – приборы ночного видения, которые в проданной им партии товара были. Опять же, датчики движения. Мины-ловушки. Патрули… И никаких препятствий, за которыми затаиться можно. Перед «запретками» лес до пеньков срубают на сто метров по периметру, чтобы лишить диверсантов возможных укрытий, а здесь ничего и рубить не надо – и так «чистый стол» на десятки километров.

Ладно, не будем застревать. Суть понятна, а частности… Частности отыщутся. Слишком большой объект, чтобы о нем никто ничего не знал, такой в рукав не спрятать.

Поговорим… Поспрашиваем… Справочки наведем… Узнаем. Всё узнаем!

– Есть новый запрос на товар.

– Какие позиции?

– Шестнадцатая, сорок третья, шестидесятая, сто сорок вторая… Из последнего списка.

Хороший набор, многообещающий. Сразу чувствуются профессионалы.

– Большой заказ?

– Большой. Втрое больше предыдущего.

Совсем интересно. Перспективные позиции, крупная, самая крупная за всё время партия. Похоже, серьезный заказчик. Такому отказывать не резон. К нему присмотреться надо.

– Так что мне им ответить?

– Скажи, заказ принят и будет исполнен.