Темная половина Кинг Стивен
Он подождал немного, нахмурившись и занимаясь не просто обдумыванием. Он концентрировался. Алан окончательно расстался с подозрениями, что они пытаются его обмануть или как-то использовать в нечестных целях. Они не пытались взять его измором в попытке убедить его, или даже самих себя, но только старались разъяснить, как все это произошло… точно так же, как люди пытаются описать пожар уже много позже того, как он погас.
— Слушайте, — наконец произнес Тад. — Давайте забудем на некоторое время все эти затемнения сознания, воробьев и предвидение событий — были они или нет. Если это понадобится, вы можете поговорить с моим доктором, Джорджем Хьюмом обо всех симптомах. Может быть, результаты вчерашнего обследования моей головы покажут что-то странное и необычное, но даже если и нет, вполне возможно, что врач, оперировавший меня в далеком детстве, все еще жив и способен вспомнить об этом случае в его практике. Вполне возможно, он знает нечто, могущее пролить хотя бы немного света на всю нашу историю. Я не помню его имени, но я уверен, что оно записано в моей медицинской карте. Но сейчас все это медицинское дерьмо побоку.
Эти слова почти окончательно сбили с толку Алана… если бы Тад хотел лгать, то никогда бы не стал так действовать. Некоторые сумасшедшие делают подобные вещи, но они достаточно сумасшедшие, чтобы тут же забыть о том, что сами сперва выдумали, поскольку сами действительно начинают верить в физическое существование своих фантазий и потом могут говорить только об этих вещах. А как же Тад? Голова шерифа начала трещать.
— Ладно, — сказал Алан Пэнборн, — если вы считаете, по вашему выражению, «медицинское дерьмо» второстепенным, то что же тогда является здесь основной линией?
— Джордж Старк — вот что главное, — ответил Тад и подумал: «Линия, которая ведет в Эндсвилл, где заканчиваются все железнодорожные пути». — Представьте себе, что кто-то незнакомый забрался внутрь вашего дома. Кто-то, кого вы всегда немного боялись, примерно так же, как Джим Хокинс боялся старого морского волка в трактире «Адмирал Бенбоу» — вы читали «Остров сокровищ», Алан?
Алан кивнул.
— Тогда вам будет яснее то ощущение, которое я здесь сейчас пытаюсь вам передать. Вы следите за этим парнем, и он вам совсем не нравится, но вы позволяете ему оставаться у вас под крышей. Вы не держите гостиницу, как в «Острове сокровищ», но, может быть, вы считаете его дальним родственником вашей жены или кем-то в этом роде. Вы следите за моей мыслью?
Шериф снова кивнул.
— И наконец в один прекрасный день этот нежеланный гость делает что-то, выводящее вас из себя, ну, например, хлопает солонкой о стену, поскольку она засорилась и из нее у него ничего не высыпалось, и вы говорите своей жене: «Сколько еще времени этот идиот, твой второй кузен, собирается здесь околачиваться?» А она смотрит на вас и говорит: «Мой второй кузен? Я думала, что это твой второй кузен!»
Алан рассмеялся, хотя ему вообще-то не было сейчас очень весело.
— Но вышвырнете ли вы этого малого за порог? — продолжал Тад. — Нет. Только потому, что он уже слишком долго находился у вас под крышей, и, как это ни покажется кому-то странным, тому, кто сам не побывал в такой ситуации, это будет выглядеть, словно ваш тип заполучил некие… права поселенца на незанятой земле, что ли. Но и это не самое главное.
Лиз кивнула. Ее глаза возбужденно блестели, а ее взгляд был взглядом благодарной женщины, услышавшей именно те слова, которые уже были готовы сами сорваться с ее губ в течение всего этого дня.
— Важнее то, как чертовски трудно следить за ним, — сказала она. — Следить за тем, что он может выкинуть, если вы действительно скажете ему, чтобы он убирался, и вышвырнете его на дорогу.
— Вот именно, — сказал Тад. — Вы хотите быть смелым и отважным, и прямо приказать ему убираться из вашего дома, и не столько потому, что вы просто боитесь его опасных штучек у вас под крышей. Здесь дело касается вашего самоуважения. Но… вы все не решаетесь. Вы находите причины для того, чтобы откладывать это. Типа — сейчас идет дождь, и у него будет меньше поводов обидеться, если вы покажете ему на дверь в солнечный день. Или, возможно, что это лучше всего проделать после того, как вы все хорошенько выспитесь. Вы придумываете тысячи не менее весомых причин и оснований для непрерывного откладывания. Вам даже кажется, что если эти причины звучат достаточно убедительно для вас самого, вам удастся сохранить хотя бы часть вашего самоуважения, а это всегда лучше, чем ничего. Это особенно хорошо, поскольку все свое самоуважение сохранить можно, оказавшись в итоге либо раненым, либо вообще убитым.
— И, может быть, это относится не только к вам лично. — Лиз вмешалась в разговор снова и заговорила тем серьезным и приятным голосом, каким обычно адресуется к своим коллегам по садоводческому клубу женщина-специалист в связи с ответами на вопросы, когда лучше засеивать кукурузу или как определить степень зрелости томатов. — Он был мрачный, опасный мужчина, когда он… жил с нами… и он таковым и остался сейчас. Все говорит о том, что если с ним и произошли какие-то изменения, то только в худшую сторону. Он, конечно, безумен, но, по его собственной логике, все, что он делает, абсолютно разумно: он выслеживает людей, замысливших убить его, и убирает их со своей дороги, одного за другим.
— Вы закончили?
Она удивленно взглянула на Алана, словно его голос заставил ее очнуться от самого глубокого личного переживания.
— Что?
— Я спросил, закончили ли вы. Вы хотели высказаться, а я хочу убедиться, что вы сказали все.
Ее спокойствие исчезло. Она глубоко и прерывисто вздохнула и в отчаянии схватила себя за голову.
— Вы не верите мне? Ни единому моему слову!
— Лиз, — сказал Алан Пэнборн, — это же просто… чепуха. Я сожалею, что произношу это слово, но с учетом всех обстоятельств, оно одно из самых мягких, какие здесь возможны. Здесь достаточно скоро появятся другие копы. Я думаю, из ФБР — этот преступник уже сейчас стал известен в нашей стране, и ФБР наверняка должно будет вмешаться. Если вы расскажите им всю эту историю с затемнениями и бессознательными записями, вы услышите от них множество куда менее приятных слов. Если вы скажете мне, что всех этих людей убил призрак, я тоже никогда не поверю в это. — Тад хотел вмешаться, но Алан предостерегающе поднял руку, чтобы ему позволили договорить. — Но я бы смог даже быстрее поверить в историю с привидениями, чем в то, что я услышал. Мы ведь даже не обсуждаем здесь проделки привидения, а говорим о человеке, которого нет на свете.
— Как вы объясняете мое описание его облика? — вдруг спросил Тад. — То, что я рассказал, было моим личным представлением об облике Джорджа Старка, как он должен был бы выглядеть. Часть этого описания хранится в файлах «Дарвин пресс» для распечатывания листа с биографическими сведениями об авторе романов Джорджа Старка. Другая часть — то, что я представил себе, обдумывая все это дело. Я никогда наяву не встречался и не видел своими глазами этого парня, вы же знаете, я только создал мысленный образ за многолетний период, примерно так же, как вы можете представить себе облик диск-жокея, музыку которого вы привыкли слушать каждое утро по дороге на работу. Но если бы вам пришлось с ним встречаться чаще всего оказалось бы, что вы были почти во всем неправы. А здесь получилось, что я угадал почти все точно. Как это можно объяснить?
— Я не могу, — ответил шериф. — Если, конечно, вы не скрываете от меня, откуда сами получили это описание.
— Вы же знаете, что мне неоткуда было его получить.
— Не будем так уж безоговорочны, — возразил шериф. Он поднялся, подошел к камину и бесцельно пнул ногой сложенную там на полу небольшую поленницу из березовых дров. — Не всякая ложь происходит из обдуманного решения. Если человек внушил себе, что говорит чистую правду, он может пройти даже испытание на детекторе лжи с этими цветными индикаторами. Теду Банди это удалось.
— Давайте не будем на этом останавливаться, — раздраженно сказал Тад. — Не нужно нагнетать всю эту чертову ахинею. Это напоминает дело с отпечатками моих пальцев, как будто его снова оживили и запустили на всю катушку. Единственное различие лишь в том, что сейчас у меня нет пачки доказательств моей невиновности. Кстати, как насчет отпечатков пальцев? Когда вы учтете их существование, не станут ли они подтверждением правдивости наших предположений?
Алан обернулся. Он вдруг рассердился на Тада… на них обоих. Он ощутил себя безжалостно загнанным в угол, а они, черт возьми, не имеют никаких прав заставлять его испытывать такие ощущения. Это выглядело, как если бы он был единственным представителем Общества верящих в плоскую Землю, вдруг оказавшимся среди сторонников версии, что Земля все же круглая.
— Я не могу объяснить ничего здесь… пока, — сказал шериф. — Но, может быть, вы все же скажете мне абсолютно точно, откуда этот парень — реальный — произошел, Тад? Может быть, вы зачали его как-то ночью? Или он вылупился из яйца этих чертовых воробьев? Вы были похожи на него в те часы, когда писали романы под его вымышленным именем? Конкретно, откуда он взялся?
— Я не знаю, откуда он появился, — грустно ответил Тад. — Неужели вы думаете, что я бы скрыл это от вас, если бы знал? Насколько я знаю или могу помнить, я был еще самим собой, когда писал «Путь Мэшина», «Голубые из Оксфорда», «Паштет из акульего мяса» и «Дорога на Вавилон». Я совсем не представляю, когда он стал… самостоятельным и отдельно существующим человеком. Он казался мне реальным, когда я писал за него, но только в те моменты, когда я писал эти романы. Можно сказать, я принимал это дело всерьез, но я не верил в него… когда сам не занимался его романами…
Тад остановился и усмехнулся.
— Всю свою жизнь я говорю о писании, — сказал он. — Сотни лекций, тысячи аудиторий, и я не думаю, что я когда-либо говорил просто о той власти над писателем-беллетристом, которую имеют обе существующие для него реалии: одна — это подлинный окружающий его мир, а другая — это мир его рукописи. Я даже не думаю, что мне раньше приходила в голову подобная мысль. А теперь я сознаю… ну… в даже, кажется, совсем не знаю, что думать по этому поводу.
— Не в этом дело, — сказала Лиз. — Ему не пришлось стать отдельно существующим человеком до тех пор, пока Тад не попытался убить его.
Алан подался вперед.
— Ладно, Лиз, вы знаете Тада лучше, чем кто-либо еще. Он действительно превращался из доктора Бомонта в мистера Старка, когда писал эти криминальные романы? Он угрожал вам? Он пытался напугать гостей на вечеринках свой складной бритвой?
— Ваш сарказм никак не поможет этому обсуждению, — ответила Лиз, глядя на него с укором.
Алан поднял обе руки в знак согласия и немого отчаяния — хотя шериф не был уверен, что именно привело его в это отчаяние: они оба, он ли сам или все они трое вместе взятые.
— Я не хочу быть саркастичным, я просто пытаюсь использовать это небольшое словесное шоковое лекарство, чтобы показать вам самим, как безумно звучит все, что вы оба утверждаете здесь. Вы доказываете мне, что какой-то чертов литературный псевдоним вдруг ожил! Если вы расскажите ФБР хотя бы половину этой дребедени, они начнут проверять законы штата Мэн по непроизвольным погребениям!
— Ответом на ваш вопрос будет «нет», — сказала Лиз. — Он не бил меня и не стращал никого складной бритвой на вечеринках с коктейлями. Но когда он писал от имени Джорджа Старка — особенно когда он писал об Алексисе Мэшине — Тад не оставался тем же человеком, как обычно. Когда он, можно образно сказать, открывал дверь к себе в кабинет и приглашал туда зайти Старка, он становился отдаленным и отчужденным. Не холодным или даже невозмутимым, а именно отдаленным. Он меньше стремился выходить из дома, видеться с людьми. Он иногда пропускал собрания на факультете, даже встречи со своими студентами… хотя это происходило весьма редко. Он позже ложился спать и иногда беспокойно ворочался и метался не менее часа до того, как, наконец, засыпал. При этом он часто и много стонал и разговаривал во сне, как это бывает при ночных кошмарах. Я его нередко спрашивала именно о кошмарах, а он отвечал, что просто чувствует головную боль, и вообще ощущается, что плохо отдохнул за ночь, но если у него и были плохие сны, он не может вспомнить их содержания.
В облике Тада не происходило каких-либо внешних изменений… но он не был уже прежним. Мой муж бросил пить спиртное несколько лет назад, Алан. Он не обращался в Общество анонимных алкоголиков или что-то в этом роде, а просто прекратил. За одним исключением. Когда Тад закончил один из романов Старка, он напился. Это выглядело так, словно он попытался вычистить из себя всю грязь. Он приговаривал: «Сукин сын убрался. По крайней мере, на время, но он убрался. Джордж вернулся на свою ферму в Миссисипи. Ура».
— Лиз все правильно изложила, — согласился Тад. — Ура — это именно то, что больше всего я тогда ощущал в себе. Разрешите мне подытожить все, что мы имеем, если отбросить затемнение сознания и автоматическое записывание информации из складывающейся общей картины происходящего. Человек, которого вы ищете, убивает людей, знакомых мне, тех людей, которые, исключая Хомера Гамаша, были связаны с делом Старка и отвечали за его «смертную казнь», в заговоре со мной, конечно. Он сумел раздобыть кровь моего типа, которая в сущности, конечно, не самая редкая в мире, но, тем не менее, ею обладают лишь шестеро из каждой сотни людей. Он полностью соответствует описанию, которое я сообщил вам на основе выжимки из моего собственного представления об облике Джорджа Старка, если бы он существовал на самом деле. Он курит те сигареты, которые когда-то курил я сам. Наконец, что самое поразительное, его дактилоскопические отпечатки идентичны моим. Может быть, шестеро человек из каждой сотни и имеют кровь типа А с негативным резус-фактором, но пока, насколько нам известно, во всем мире никто не имеет моих отпечатков пальцев. Несмотря на все эти факты, вы отказываетесь даже рассматривать мое предположение, что Старк каким-то образом ожил. Теперь, шериф Алан Пэнборн, скажите мне: «Кто же из нас действует в густом тумане, если так можно выразиться?»
Алан почувствовал, что та твердая почва, на которой до сего времени он прочно стоял и был абсолютно в ней уверен, вдруг несколько повернулась вбок. Это же было невозможно, ведь это же ясно? Но… так как он еще ничего сегодня не успел сделать, ему хотя бы надо срочно переговорить с врачом Тада и тщательно ознакомиться с медицинской картой. Ему пришло в голову, что было бы просто чудесно обнаружить, что у Тада никогда не было опухоли на мозге и что Тад либо просто лжет о ней… либо она ему померещилась. Если он сможет убедиться, что Тад — психопат, все станет намного проще и легче. Может быть…
А, может быть, он получит дерьмо. Это не был Джордж Старк, поскольку никаких Джорджей Старков никогда и не было. Им может оказаться ловкач-рецидивист, находящийся в розыске у ФБР, но это вовсе не значит, что только такой парень может подойти для данной роли. Они могут только спугнуть этого подонка в Нью-Йорке, охраняя Коули, и вполне вероятно, что этот безумец решил провести летом свой отпуск здесь, в штате Мэн. Если он действительно сюда вернется, Алану очень хочется самому пристрелить этого подонка. Он не думает, что блуждание в этой сумеречной зоне со всем ее дерьмом как-то поможет ему найти свой шанс. А, кроме того, шерифу больше уже не следует тратить время на пустую болтовню.
— Я думаю, время все покажет, — сказал Алан Пэнборн весьма неопределенно. — А сейчас, я бы посоветовал вам обоим следовать той линии, которую вы сами предложили мне вчера вечером: это парень, который думает, что он и есть Джордж Старк, и он достаточно безумен, чтобы начать действовать логично — логично для психопата, по крайней мере — то есть с места официального погребения Старка на кладбище.
— Если вы не захотите хотя бы как-то учесть мое предположение, Алан, вы попадете по локти в самое дерьмо, — сказал Тад. — Этот парень… Вам будет невозможно понять и предугадать его действия, вы не сможете умолить его о пощаде. Если вам придется взывать к его милосердию — в случае, если он даст вам на это время — это все равно не приведет ни к чему хорошему. Если только вы попадетесь ему на пути, не будучи под бдительной охраной, он сделает паштет не из акулы, а из вас, Алан.
— Я займусь проверкой вашего доктора, — ответил шериф, — а также найду врача, делавшего вам операцию в детстве. Я не знаю, что это даст и прольет ли какой-нибудь свет на все это дело, но я все сделаю. Иначе, я опасаюсь, что мне просто придется воспользоваться моими шансами, как бы ничтожны они не были.
Тад улыбнулся, но без какой-либо радости.
— По-моему, у нас у всех здесь одна общая большая проблема. Моя жена, дети и я также попытаемся воспользоваться своим шансами вместе с вами, шериф.
Пятнадцатью минутами позже бело-голубой грузовичок въехал через ворота во дворик дома Тада и остановился позади машины шерифа. Он выглядел как техничка телефонной службы, и, собственно, таковой и оказался, хотя по его бортам красовались горделивые слова «Полиция штата Мэн».
Два техника подошли к двери, представились и извинились за столь позднее свое прибытие (что никак не затронуло внимания Тада и Лиз, которые вообще не подозревали о том, что их должны были с утра посетить эти парни). Телефонные техники попросили Тада расписаться на соответствующем бланке, который один из них тут же извлек из папки. Тад это быстро проделал и только тут заметил, что этой подписью дает согласие на подключение к своему телефону записывающего и пеленгующего оборудования. Это, впрочем, не давало полиции всеобъемлющего права использовать полученные расшифровки телефонных бесед для судебного слушания.
Тад поставил подпись на требуемом месте. Оба других полицейских, шериф Пэнборн и один из техников (Тад хладнокровно отметил, что на поясе у него с левой стороны висит телефонный тестер, а с правой — револьвер) внимательно наблюдали за этой процедурой.
— И этот определитель номера абонента действительно работает? — спросил Тад несколькими минутами позже, когда уже Алан укатил в полицейское управление штата Мэн в Ороно. Ему казалось важным хотя бы что-то спросить или сказать, поскольку техники хранили полное молчание.
— Да, — ответил один из них. Он выдернул телефонный провод из розетки в гостиной и быстро что-то менял внутри пластикового корпуса аппарата. — Мы можем проследить звонок до места его возникновения в любой точке земного шара. Это совсем не те старые приборы, которые показывают в фильмах, когда вам необходимо поддерживать разговор с вашим собеседником, чтобы запеленговать его. Пока кто-нибудь снова не снимет трубку на этом конце, — Он показал на телефон, который сейчас напоминал маленького андроида, растерзанного бластером в многосерийных фантастических фильмах, — мы можем выявить местонахождение вашего собеседника, которое чаще всего оказывается платным телефоном-автоматом в торговом центре.
— Это точно, — сказал второй техник. Он колдовал над гнездом телефонного коммутатора, которое он отсоединил от штепсельной вилки. — У вас есть наверху аппараты?
— Два, — ответил Тад. Он начал чувствовать, что кто-то грубо вышвырнул его из дома того кролика, который жил в стране чудес. — Один в моем кабинете, а второй — в спальне.
— Они подключены к другой линии?
— Нет, у нас только одна. Где вы установите магнитофон?
— Видимо, в подвале, — ответил первый техник, не глядя на Тада. Он закреплял провода из телефона в прозрачном блоке, набитом пружинными коннекторами, и в голосе техника ясно звучало «не-будете-ли-вы-столь-любезны-не-мешать-нам-делать-свое-дело».
Тад обнял Лиз за талию и ушел с нею прочь, сомневаясь, есть ли кто-нибудь в мире, кто способен уразуметь, что никакие магнитофоны и блоки не способны остановить Джорджа Старка. Старк был повсюду, неважно, отдыхал ли он или уже был в пути.
И если никто не хочет поверить ему, то что же он, Тад, может поделать? Как, черт побери, он собирается защищать свою семью? Есть ли какой-нибудь способ? Он глубоко задумался, но когда все эти размышления ни к чему не привели, Тад просто прислушался к самому себе. Иногда — далеко не всегда, но иногда — именно таким путем к нему приходил искомый ответ.
Но не сейчас, однако. И он даже удивился, найдя себя вдруг столь глубоко отчаявшимся и опечаленным. Он подумал, не уговорить ли Лиз подняться наверх, но затем вспомнил, что полицейские техники тоже там вскоре должны появиться, желая сделать как можно более хитрыми его старомодные однолинейные телефоны.
— Негде даже прилечь, — подумал Тад. — Так что же мы должны делать?
Ответ был достаточно прост. Они должны были ждать, и это было все.
И им не пришлось долго ожидать следующего кошмарного убийства: Старк все же добрался до Рика Коули и заминировал входную дверь его квартиры, сперва умертвив двух техников, которые должны были проделать в квартире Рика те же операции, что и эти люди в гостиной Тада. Как только Рик повернул ключ в замочной скважине, дверь взорвалась.
Эти грустные новости сообщил Алан. Он отъехал всего на три мили по дороге в Ороно, когда по рации ему сообщили о взрыве. Шериф немедленно повернул назад.
— А вы нам говорили, что Рик в безопасности, — сказала Лиз. Ее голос и глаза были усталыми. Даже ее волосы, казалось, потеряли свой блеск. — Вы нам почти гарантировали ее.
— Я ошибался. Извините.
Алан был глубоко потрясен тем, как сейчас выглядела и разговаривала Лиз Бомонт, но старался изо всех сил не показать этого. Он взглянул на Тада, который смотрел на шерифа в каком-то озарении. Невеселая улыбка мелькнула в уголках рта Тада.
«Он знает, что я сейчас думаю», — возможно это и не было правдой, но это выглядело абсолютно истинным для Алана. — «Ладно… может быть, не ВСЕ, но многое. Может быть, лишь только небольшую часть моих мыслей. Вполне возможно, что я делаю грязную работу по разгребанию дерьма, но все же вряд ли так уж ошибаюсь. Я думаю, что он что-то знает. Он видит слишком много».
— Вы сделали допущение, оказавшееся неправильным, в этом все дело, — сказал Тад. — Это случается и с лучшими из нас. Может быть, вам следует вернуться и подумать о Джордже Старке чуточку побольше. Что вы думаете, Алан?
— Что вы можете оказаться правым, — ответил шериф и сказал самому себе, что эта мысль уже давно известна им обоим. И после этого никогда не виденное лицо Джорджа Старка, знакомое шерифу только по описанию Бомонта, начало постепенно вырастать у плеча Алана. Он еще не мог его разглядеть, но он чувствовал его присутствие.
— Я хочу поговорить с этим доктором Хердом…
— Хьюмом, — поправил Тад. — Джордж Хьюм.
— Спасибо. Я хочу поговорить с ним, поэтому я прощаюсь. Если ФБР действительно здесь покажется, не будете ли вы столь добры запустить меня сюда снова?
— Я не знаю насчет Тада, но я буду очень рада, — сказала Лиз.
Тад кивнул.
Алан сказал:
— Я очень сожалею по поводу всех этих несчастий, но больше всего о моем обещании, что хотя бы где-то все будет о'кей, а это оказалось неправдой.
— В ситуации типа этой очень легко недооценить что-либо, — ответил Тад. — Я сказал вам правду — по крайней мере, все, что я знаю — по очень простой причине. Если это Старк, я думаю, слишком много людей будут недооценивать его до тех пор, пока уже ничего нельзя будет исправить.
Алан посмотрел на Тада, затем на Лиз. После длительного молчания, которое нарушалось только голосами полицейских охранников за наружной передней дверью дома Тада (была еще и другая дверь позади дома), Алан сказал:
— Черт меня побери, ребята, вы действительно верите во все это?
Тад кивнул:
— Я — да, без сомнения.
— А я — нет, — произнесла Лиз, и оба мужчины в изумлении уставились на нее: — Я не верю. Я знаю.
Алан вздохнул и засунул руки в карманы.
— Есть одна вещь, которую бы мне хотелось узнать, — сказал шериф. — Если это то, что вы говорите… Я не верю в это, не могу верить в это, я предполагаю, что вы ответите… но если это есть, чего же хочет этот треклятый парень? Просто реванша?
— Вовсе нет, — ответил Тад. — Он хочет того же, чего бы хотели и вы, и я, окажись мы в его положении. Он не хочет быть больше мертвым. Это все, что ему надо. Не быть больше мертвым. Я единственный человек в мире, который способен заставить это произойти. А если и я не смогу или не захочу… тогда… он сможет по крайней мере убедиться, что он не одинок.
16. ВЫЗЫВАЕТ ДЖОРДЖ СТАРК
Алан уехал для беседы с доктором Хьюмом, а агенты ФБР только начинали свои допросы (если только этим словом можно было назвать то, что представлялось столь странно бессмысленным и бессвязным), когда позвонил Джордж Старк. Звонок последовал всего через пять минут после того как полицейские техники (называвшие сами себя «телефонщиками»), наконец выразили полное удовлетворение всеми своими хитроумными насадками, подсоединенными к телефонам Бомонта.
Техники, конечно, были слегка разочарованы, но не столь уж удивлены, увидев старинные вращаемые диски на телефонных аппаратах Тада.
— Мужик, в это трудно поверить, — сказал один из телефонщиков по имени Вэс (хотя тон его голоса как раз как бы и предполагал его уверенность, что встретить столь допотопную штуковину можно было именно в здешнем захолустье).
Другой техник, Дэйв, кинулся к их грузовичку, чтобы найти те нужные адаптеры и все прочие приспособления, без которых им никак бы не удалось заставить телефоны Бомонтов идти в ногу с техническим прогрессом конца нашего столетия. Вэс вытаращил глаза и посмотрел на Тада, словно хотел проинформировать хозяина этого телефона, что тот живет еще в эре ранней телефонизации Штатов.
Зато телефонщик лишь бегло взглянул на агентов ФБР, которые проделали долгий и героический путь из своего филиала в Бостоне до Бэнгора, а потом через непроходимые дебри, заполненные дикими и жестокими медведями и волками, до Ладлоу. Для полицейских техников агенты ФБР могли быть ясно видны только в принципиально ином спектре, типа инфракрасного или рентгеновского.
— Все телефоны в нашем городке этого типа, — сказал Тад смиренным голосом. У него все более явно проявлялись печальные симптомы острого расстройства желудка. В обычных обстоятельствах это делало бы Тада чрезвычайно угрюмым и сомневающимся в смысле жизни. Сегодня, однако, он чувствовал лишь возрастающую усталость и глубокую грусть.
Его мысли были обращены к отцу Рика, жившему в Таксоне, и к родителям Мириам, которые жили в Сан-Луи Обисно. О чем сейчас мог думать старый мистер Коули? А о чем сейчас размышляли Поннингтоны? Как они перенесут столь печальные известия, эти люди, которых он сам никогда не видел, но очень часто слышал их имена в разговорах с Риком и Мириам? Что чувствует отец, потерявший сына, не маленького, но взрослого ребенка? Как можно справиться с этим простым, но необъяснимым фактом убийства?
Тад ощутил, что он думает об оставшихся в живых, а не об убитых, по простой причине: он чувствовал свою ответственность за все происходящее. Почему бы и нет? Если не он виновен в появлении Джорджа Старка, то кто еще другой? Александр Хейг? Тот факт, что устаревшая дисковая система его телефонов сделала неожиданно сложным подсоединение подслушивающих устройств, также почему-то вызвал у Тада чувство вины.
— Я думаю, это все, мистер Бомонт, — сказал один из сотрудников ФБР. Он просматривал свои записи, столь же явно не замечая Вэса и Дэйва, как эти двое никак не могли обнаружить его поблизости от себя. Теперь агент, чье имя было Мэлоун, захлопнул свою записную книжку. Она была в кожаном переплете, с тиснеными серебром его инициалами в левом нижнем углу. Он был одет в консервативный серый костюм, а волосы были строго зачесаны налево на пробор. — Ты хочешь спросить что-нибудь еще, Билл?
Билл, он же агент Преббл, закрыл свою записную книжку, тоже в кожаном переплете, но уже без инициалов, и покачал головой.
— Нет. Я думаю, здесь все закончено. — Агент Преббл был одет в консервативный коричневый костюм. Волосы были также зачесаны налево и на пробор. — Возможно, мы зададим еще некоторые вопросы в ходе расследования, но сейчас мы получили всю нужную на данное время информацию. Мы хотим поблагодарить вам обоих за сотрудничество. — Он озарил Бомонтов огромной улыбкой, открывшей зубы, которые были либо недавно вставлены, либо отличались природным совершенством, и Тад невольно подумал: «Если бы нас здесь не было пятеро, думаю, что он бы наделил каждого из нас столь чарующим сертификатом СЕГОДНЯ БЫЛ УДИВИТЕЛЬНО СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ!»
— Не за что, — ответила Лиз медленным, надломленным голосом. Она слегка потерла свой левый висок подушками пальцев, словно именно она была приучена терпеть приступы жесточайших головных болей.
«Может быть, — подумал Тад, — так оно и есть».
Он посмотрел на каминные часы и обнаружил, что еще только половина третьего. Был ли это самый долгий день в его жизни? Ему не хотелось долго думать над этим, но он подозревал, что его предположения верны.
Лиз встала.
— Я думаю, что мне лучше немного полежать, подняв ноги вверх, если не возражаешь. Мне что-то не по себе.
— Это хорошая… — «мысль», хотел, конечно, закончить Тад, но прежде чем ему удалось произнести это слово, зазвонил телефон.
Все посмотрели на аппарат, и Тад вдруг почувствовал биение пульса на своей шее. В груди, казалось, шевелилось что-то едкое, горячее и подымающееся кверху, чтобы извергнуться из его глотки.
— Весьма удачно, — сказал Вэс в полном удовлетворении. — Нам даже не надо будет посылать кого-то, чтобы сделали сюда контрольный звонок.
Тад вдруг почувствовал нехватку свежего воздуха, словно кто-то обернул его какой-то воздухонепроницаемой оболочкой. И она сопровождала его, пока он подходил к телефону, который ныне мирно соседствовал с новейшим сверкающим чудом подслушивающей техники. Огоньки на этом чуде пульсировали синхронно со звонками старомодного телефонного аппарата.
Где же птицы? Я должен был бы услышать птиц. Но их не было, единственным звуком был требовательный призывный звонок телефона Мерлина.
Вэс наклонился около камина, упаковывая свои инструменты в черный портфель с покрытыми хромом застежками. Дэйв остановился в дверном проеме между гостиной и столовой. Он попросил разрешения у Лиз взять банан со стола и теперь задумчиво его дегустировал, делая паузы для критического анализа всей проделанной им сложной технической работы и взирая на телефон взглядом художника у подножия своего только что законченного творения.
— Достань-ка тестер контура, — сказал он Вэсу. — Если нам понадобится затем немного прочистить линию, мы как раз сейчас это и проверим. Не надо будет снова возвращаться к машине.
— Хорошая мысль, — отозвался Вэс и вытащил что-то с лязгом из своего портфеля-гиганта.
Оба техника выглядели кроткими ожидающими и никем более. Агенты Мэлоун и Преббл стояли с бессмысленным видом, убирая свои знаменитые записные книжки и еще раз подтверждая давнее мнение Тада о том, что все люди из ФБР куда ближе к страховым агентам, чем к суперменам. Мэлоун и Преббл, казалось, даже не обратили внимания на то, что телефон зазвонил в их присутствии.
Но Лиз знала. Она прекратила тереть свой висок и смотрела на Тада тем взглядом животного, которого охотники загнали в угол. Преббл благодарил ее за кофе с крекерами и казалось был столь же не уверен, что она ему ответит, как и в том, что звонит телефон.
«Что с вами происходит, люди? — Тад внезапно ощутил тоску. — Какого дьявола вы думаете прежде всего об этих дурацких технических игрушках?»
Конечно, это несправедливо. Ведь они же установили все это следящее и записывающее оборудование ради людей, может быть, ради этого самого человека, который сейчас звонит, всего через пять минут после окончания их кропотливой работы. Это, конечно, случайно, но все же… именно так, или что-то в этом роде ответили бы они, задай им кто-то этот обидный вопрос. Сейчас творятся совсем не те дела, что в доброе старое патриархальное время. Сейчас конец двадцатого века со всей его техникой, могли бы они сказать. Это звонит другой писатель, чтобы раздобыть новую и свежую сюжетную идею, Тад, или кто-то из соседей желает узнать, не одолжит ли ваша жена ему чашку сахара. Но парень, который себя считает вашим вторым «я»? Ни в коем случае. Слишком рано, слишком удачно.
И все же это был Старк. Тад мог почуять его. И глядя на жену, Тад знал, что Лиз тоже уже смогла сделать это.
А сейчас Вэс смотрел на него, без всякого сомнения удивляясь, почему Тад не отвечает в трубку своего столь усовершенствованного телефона.
«Не волнуйся, — подумал Тад. — Не волнуйся, он обождет. Он же знает, что ты дома, ты тоже это понимаешь».
— Ну, мы видно здесь уже изрядно вам надоели, миссис Бо… — начал Преббл, но Лиз ответила спокойным, но ужасно больным голосом:
— Я думаю, вам будет лучше подождать, пожалуйста.
Тад снял трубку и проорал:
— Что тебе надо, сукин сын? Какого… ты ХОЧЕШЬ?
Вэс подпрыгнул. Дейв вздрогнул, словно банан вдруг ущипнул его. Головы агентов повернулись вокруг оси на шее. Тад почувствовал огромное желание увидеть сейчас здесь Алана Пэнборна, занятого беседой с доктором Хьюмом в Ороно. Тад почти не верил в то, что Старк может быть человеком, но все же какая-то часть надежды его еще не покинула.
— Это он, это он! — сказала Лиз Пребблу.
— Ох, Иисус Христос, — ответил Преббл. Он и его столь же неустрашимый напарник обменялись быстрыми растерянными взглядами: «Что же мы должны делать?»
Тад слышал и видел все происходящее вокруг него, но уже отделился от этого. Отделился даже от Лиз. Сейчас остались только Старк и он. Снова вместе и впервые, как говаривали в старину, рекламируя водевили.
— Успокойся, Тад, — сказал Джордж Старк. Голос звучал весело. — Нет никакой надобности снимать все твои штаны и подштанники. — Это был именно тот голос, который Тад ожидал услышать. В точности тот. Каждый нюанс, в полной степени соответствовавший южному выговору, с которым Старк пытался бороться, но который все равно пробивал себе дорогу во всех его словах.
Оба телефонщика на мгновение сдвинули головы, и Дэйв затем кинулся в грузовик за добавочным телефоном. Он по-прежнему не мог расстаться со своим бананом. Вэс поспешил в подвал, чтобы проверить магнитофон, усиливающий голос собеседника.
Бесстрашные агенты из племени Не смыкающих глаз стояли в центре гостиной и тупо глазели друг на друга. Они напоминали детей, потерявшихся в лесу.
— Что ты хочешь? — Тад повторил более тихим и спокойным голосом.
— Ну, хотя бы сказать тебе, что все закончено, — ответил Старк. — Я добрался сегодня до последней — той девки, которая работала в «Дарвин пресс» на главного бухгалтера.
Ни одно слово не сказано правильно, сплошной южный говор.
— Она была той сучкой, которая позволила этому дурачку Клоусону задирать нос, — продолжал Старк. — Копы найдут ее, она жила в предместье около Второй авеню. Часть ее — на полу, а часть — на кухонном столе. — Он рассмеялся. — У меня была очень занятая неделя, Тад. Я скакал, как одноногий бегун в соревнованиях по поцелуям задниц. Я потому и позвонил, чтобы дать отдых твоему сознанию.
— Оно не очень-то чувствует этот отдых, — возразил Тад.
— Ну, подожди немного, старина, дай ему время. Я думаю, что подамся на юг, поудить рыбу. Эта городская жизнь утомляет меня. — Он снова засмеялся, и этот смех был столь чудовищно весел, что заставил Тада содрогнуться.
Он лгал.
Тад знал это; столь же наверняка он знал, что Старк ожидал окончания установки всего этого пеленгующего и записывающего оборудования, чтобы первым сделать телефонный звонок. Мог он сам знать что-то подобное этому? Ответом было «да». Старк мог звонить ив Нью-Йорка, но они оба были связаны друг с другом невидимой неразрывной нитью, которая соединяет близнецов. Они были близнецами-двойняшками, половниками единого целого, и Тад с ужасом обнаружил себя вылетевшим из своего тела и летящим вдоль телефонной линии не до самого Нью-Йорка, нет, а где-то до середины пути. Встреча с монстром должна произойти в западном Массачусетсе, может быть, они при встрече снова сольются, как это происходило каждый раз, когда он надевал чехол на пишущую машинку и начинал писать вытащенными из кувшина этими треклятыми черными карандашами «Бэрол блэк бьюти».
— Ты лжешь! — закричал Тад.
Агенты ФБР подпрыгнули, как потревоженные гусаки.
— Хэй, Тад, это не очень-то вежливо! — сказал Старк. Он казался обиженным. — Ты думаешь, я собираюсь повредить тебе? Нет, черт меня побери! Я только отомстил за тебя, мальчик! Я знал, что только я могу и должен это сделать. Я знаю, что у тебя цыплячья печенка, но я не держу зла на тебя. Зачем же мне было беспокоить тебя, если я сам уладил все дела, как тебе бы никогда не удалось это проделать?
Пальцы Тада нашли небольшой белый шрам на лбу и потирали его с такой силой, что кожа сильно покраснела. Он пытался — и безнадежно — оставаться самим собой. Удержать свою собственную реальную сущность.
Он лжет, и я знаю почему, и он знает, что я это знаю, и он понимает, что это не имеет никакого значения, поскольку никто не поверит мне. Он понимает, как странно все это выглядит для них всех, и хотя они слушают меня, он знает, что они на самом деле думают обо всем этом… И он также знает, как они думают, и это спасает его. Они верят, что перед ними психопат, считающий себя Джорджем Старком, потому что так они привыкли и должны думать. Думать как-то по-иному — значит, идти против всего того, чему их учили, чем они сами являются. И все дактилоскопические отпечатки ничего здесь не изменят. Он знает, что если он притворится, что он — не Джордж Старк, если он внушит, что наконец исчезает, они успокоятся. Они не снимут полицейскую охрану… но он сможет легко ее опередить.
— Ты знаешь, чьей идеей было похоронить тебя. Это был я.
— Нет, нет! — легко ответил Старк, и это прозвучало почти (но не совсем) как «нат, нат». — Тебя ввели в заблуждение, вот и все. Когда этот мудак Клоусон объявился, он попытался тебя заарканить — вот как было дело. А потом, когда ты звонил этой ученой обезьяне, своему литературному агенту, он просто дал тебе очень плохой совет. Тад, это было так, словно кто-то нагадил на твоем обеденном столе, а ты звонишь кому-то из своих советчиков и спрашиваешь, что же тебе делать со всем этим дерьмом, а тот тебе отвечает: «Это вовсе не проблема, просто поставь на это место свиную подливку. Дерьмо со свиной подливкой выглядит просто прекрасно холодными вечерами». Ты бы никогда этого не сделал, если бы действовал один. Я это знаю, старина.
— Но это же чертовская ложь, и ты это знаешь!
И вдруг Тад осознал, как все здорово продумано и как хорошо раскусил Старк людей, с которыми сейчас контактировал. Он собирается сказать это очень скоро. Он собирается вот-вот сообщить, что он — никакой не Джордж Старк. И они поверят ему, когда он это сделает. Они будут потом слушать магнитофонную запись этого разговора, и они поверят всему услышанному, и Алан, и все другие. Потому что это не только то, во что они хотят верить, это то, во что они уже верят.
— Я не знаю ничего такого, — сказал Старк спокойно, почти дружелюбно. — Я не собираюсь тебя более беспокоить, Тад, но позволь мне перед уходом дать тебе один небольшой совет. Может быть, он тебе и пригодится. Ты не думай, что я Джордж Старк. Это ошибка, которую я сделал. Я должен был идти и угробить целую пачку людей, чтобы немного успокоить мою смятенную голову.
Тад слушал это, как громом пораженный. Ему нужно было что-то ответить, но он никак не мог преодолеть чувство какого-то отторжения от собственного тела и изумления перед столь чистыми и абсолютными в своем проявлении нахальством и наглостью этого человека.
Он подумал о бесполезной беседе со шерифом Пэнборном и снова задумался, кем же был он сам, когда придумал Старка, который превратился в какую-то совершенно самостоятельную литературную историю для самого Тада. Где же могла проходить линия веры? Не создал ли он этого монстра, потеряв когда-то эту линию, или подействовали совсем другие факторы, незримые для него, которые он не мог даже увидеть, а только услышать в криках этих птиц-призраков?
— Я не знаю, — говорил с легким смехом Старк, — может быть, я действительно — тот самый безумец, о котором они говорили, считая что только сумасшедший мог орудовать такими методами и средствами.
О, хорошо, это хорошо придумано, пусть они поищут в приютах для душевнобольных на юге Штатов высокого, широкоплечего мужчину со светлыми волосами. Это, конечно, не сможет отвлечь от его новых операций всех, но для начала это совсем неплохо.
Тад сильнее сжал трубку, его голова постепенно заполнялась теперь не испугом, а яростью.
— Но я не очень-то сожалею о том, что сделал, потому что я действительно люблю те книги, Тад. Когда я был… там… в том сумасшедшем доме… я думаю, они были единственными спасательными кругами, благодаря которым я не помрачился в рассудке. И знаешь что? Я себя чувствую намного лучше. Я абсолютно уверен теперь в осознании того, кто я есть в этой жизни, а это уже кое-что. Я понимаю, ты можешь сказать, что мне помогла терапия, но я не думаю, что она оказала столь уж сильное на меня влияние, а ты как думаешь?
— Сплошная ложь, черт тебя раздери! — проорал Тад.
— Мы сможем обсудить это, — сказал Старк. — Мы сможем обсуждать это на всей дороге в ад и обратно, но это займет немало времени. Я догадываюсь, что они просили тебя подольше подержать меня на линии, правда?
— Нет. Им не требуется долго держать тебя на линии. И ты тоже знаешь об этом.
— Передай мои наилучшие пожелания твоей любящей жене, — продолжал Старк тоном, в котором проскальзывал изящный реверанс. — Заботься о своих крошках. И не принимай все так близко к сердцу, Тад. Я не собираюсь как-то навредить им или тебе. Это…
— Что насчет птиц? — неожиданно спросил Тад. — Ты слышишь птиц, Джордж?
Наступило внезапное молчание. Тад, казалось, ощутил всю глубину удивления Старка после своего вопроса… как если впервые за всю их беседу что-то пошло вопреки заранее и тщательно запланированному тексту выступления Джорджа. Тад даже не знал сам, почему вдруг задал этот вопрос, это спросили его напряженные нервные окончания, получившие какую-то информацию извне, о которой не имела представления основная часть мозга Бомонта. Он на секунду ощутил чувство дикого триумфа — того триумфа, который испытывал бы боксер-любитель, пробивший одним ударом защиту Майка Тайсона и пославший его в глубокий нокаут.
— Джордж, ты слышишь птиц?
Единственным звуком в комнате Тада было тиканье часов на камине. Лиз и агенты ФБР глядели на Тада, затаив дыхание.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, старина, — медленно произнес Старк. — Может, ты…
— Нет, — сказал Тад и злобно рассмеялся. Его пальцы продолжали растирать небольшой белый шрам, который превратился в подобие покрасневшего вопросительного знака на лбу. — Нет, ты не знаешь, о чем я говорю, ведь так? Тогда послушай меня минуточку, Джордж. Я слышу птиц. Я еще не знаю, что это значит… но я узнаю. А когда я узнаю…
Но что он мог сказать дальше. Когда он узнает, что должно произойти? Тад сам не знал.
Голос на другом конце линии сказал медленно с большой тщательностью, осмотрительностью и особым ударением:
— Что бы ты не говорил насчет этого, Тад, оно уже не имеет значения. Потому что это уже окончилось.
Послышался щелчок. Старк исчез. Тад почти ощутил себя летящим по телефонной линии от воображаемого места их встречи в западном Массачусетсе, летящим не со скоростью света или звука, а со скоростью мысли, и тяжелым ядром влетающим обратно в свое тело.
Иисус Христос.
Он опустил телефон, который криво шлепнулся на подставку. Он повернулся на негнущихся ногах, казалось, разучившихся передвигаться.
Дэйв ворвался в комнату с одной стороны, а Вэс — с другой.
— Все сработало отлично! — прокричал Вэс. Агенты ФБР подскочили вверх еще разок. Мэлоун издал своим носом нечто типа «Ээк!», что очень напоминало реакцию мужчины на симпатичных женщин в кинокомедиях на бытовую тему при первой встрече этих героев на экране. Тад попытался представить себе, как бы повели себя два этих героя из ФБР при неожиданном рандеву с террористами или грабителями большого банка, но не смог. Наверное, я просто очень устал, подумал Тад.
Оба телефонщика исполняли небольшой парный танец, похлопывая друг друга по спинам, а затем снова ринулись к своему грузовичку с оборудованием.
— Это был он, — сказал Тад жене. — Он говорил, что он — не Старк, но это был он. Он.
Она подошла к Таду и крепко обняла его, и ему это было нужно — он даже не знал, до какой степени, пока она не сделала этого.
— Я знаю, — прошептала она в его ухо, и он зарылся лицом в ее волосы и закрыл глаза.
Крик Тада разбудил близнецов; они оба отчаянно заплакали наверху. Лиз пошла к ним, Тад хотел было идти следом, но затем вернулся к телефонному аппарату, чтобы поставить его как следует. Тут же раздался звонок. Это был Алан Пэнборн. Он находился в полицейском управлении и пил там кофе в ожидании встречи с доктором Хьюмом. Как раз в этот момент Дэйв связался с шерифом по рации и сообщил новейшие известия о звонке и результатах пеленгации. Алан говорил очень возбужденно.
— У нам нет еще абсолютно точных данных, но мы знаем, что этот звонок был из Нью-Йорка, код участка 212, — сказал он. — Через пять минут мы установим это абсолютно точно.
— Это был он, — повторил Тад. — Это был Старк. Он сам сказал, что это не Старк, но это не так. Кому-то нужно проверить девушку, о которой было упомянуто Старком в нашем разговоре. Ее имя, вероятно, Дарла Гейтс.
— Шлюха из Вассара с гнусавым голосом?
— Точно, — ответил Тад. Хотя он сильно сомневался будет ли теперь Дарлу Гейтс огорчать ее нос и вообще что-либо в этой жизни. Он чувствовал полное истощение.
— Я передам это имя в полицейское управление Нью-Йорка. Как вы себя чувствуете, Тад?
— Я в порядке.
— А Лиз?
— Не будем рассусоливать, как будто сейчас мы в спальне, о'кей? Вы слышали, что я сказал? Это был он. Неважно, что он говорил, это был он.
— Ладно… но почему бы нам не дождаться результатов телефонной пеленгации?
Что-то в голосе шерифа было ранее незнакомо Таду. Не то полное недоверие, которое Пэнборн проявил, когда впервые осознал, что Бомонты говорят ему о Джордже Старке как о реальном человеке, но явное замешательство слышалось сейчас в этом голосе. В нем также явно проскальзывала надежда, что Таду могло бы уже давно прийти в голову пожалеть себя самого, не говоря уж об окружающих. Замешательство в голосе Алана Пэнборна было того рода, которое испытывает и невольно проявляет в разговоре любой нормальный человек, столкнувшийся с кем-то обезумевшим, или слишком тупым, или просто со слишком самоуверенным человеком, чтобы самому ощутить свои недостатки и неприятные манеры поведения. Тад почувствовал, что ему не стоит ни на чем настаивать.
— О'кей, подождем и посмотрим, — согласился Тад. — А пока мы будем этим заниматься, я надеюсь, что вы будете продвигаться вперед. И, может быть, переговорите с моим врачом.
Пэнборн отвечал что-то насчет еще одного телефонного звонка до визита к доктору, но Тада это почему-то уже перестало заботить. Снова дал знать о себе желудок, который был готов превратиться в действующий вулкан. «Лисица Джордж, — подумал Тад. — Они думают, что видят его насквозь. Джордж хочет, чтобы они так думали. А сам будет наблюдать за тем, как они рассматривают и так и сяк этого самого Джорджа Старка. А когда они уберутся подальше, достаточно далеко, хитрый старый Джордж прибудет к Таду в своем черном „Торнадо“. И что я смогу сделать, чтобы остановить его?»
Он не знал.
Он повесил трубку, оборвав голос шерифа, и пошел наверх помогать Лиз менять белье и одежду близнецам.
И Тад продолжал думать, какие чувства и ощущения будет испытывать кто-то, переместившийся по телефонной линии в сельский район западного Массачусетса, заманенный в ловушку в темноте Старый Лис Джорджем Старком. Это будет похоже на Эндсвилл.
Через десять минут телефон зазвонил снова. На втором звонке Вэс снял трубку и позвал Тада. Тот спустился к телефону.
— А где агенты ФБР? — спросил Тад Вэса.
Какой-то момент Тад в самом деле ожидал созвучного своим мыслям ответа Вэса, что-нибудь в таком роде: «Агенты ФБР? Я не видел никаких агентов!»
— Они? Они ушли. — Вэс выразительно пожал плечами, как будто удивляясь Таду, что тот мог ожидать от агентов чего-нибудь другого. — У них же полным-полно компьютеров, и если кто-то из них не балуется с компьютерами, то кто-то другой может заинтересоваться, куда же уходит компьютерное время, а это может привести к урезыванию ассигнований на их контору или чему-нибудь другому.
— Но они что-нибудь делают вообще?
— Нет, — просто ответил Вэс. — Не могут сделать ничего в случаях наподобие данного. Или, если и делают, то мне никогда не приходилось этого наблюдать. Они запихнут всю свою информацию в какой-нибудь компьютер. И все кончится на этом, как я уже говорил.
— Понимаю.
Вэс взглянул на свои часы.
Читать бесплатно другие книги:
