Грязная работа Мур Кристофер

– Знаю, солнышко. Я кошмарный отец.

– Ладно… – сказала Софи. – Привет, Рей.

Тот как раз показался на верхушке лестницы – за кончик веревки он держал окровавленную стрелу.

– Чарли, вот это было у тебя в ноге.

Старьевщик повернулся, впервые посмотрел на свою икру – и тут же хлопнулся на пол, уверенный, что сейчас лишится чувств.

– Можно я себе возьму? – спросила Софи, подбирая стрелу.

Рей схватил со стойки кухонное полотенце и прижал к ране Чарли.

– Подержи так пока. Я вызову “скорую”.

– Не надо, все в порядке. – Чарли вполне уверился, что его сейчас вырвет.

– Что тут произошло? – спросил Рей.

– Не знаю, я мусор…

В доме кто-то завопил так, словно его жарили во фритюре. Глаза Рея расширились.

– Помоги мне встать, – сказал Чарли.

Они выбежали из квартиры на площадку – вопли – неслись с лестничной клетки.

– Идти можешь? – спросил Рей.

– Иди. Иди. Я за тобой. – Чарли ухватился за плечо Рея и заковылял следом вверх по ступенькам.

Пронзительные вопли, что доносились из кварти-ры миссис Лин, перешли в мольбы о помощи по-английски, пересыпанные ругательствами на мандаринском диалекте.

– Нет! Шиксы! Помогай! Назад! Помогай!

Чарли и Рей обнаружили, что Элвин и Мохаммед прижали миниатюрную китайскую матрону к самой плите, а матрона размахивает тесаком для мяса, стараясь не подпустить их ближе. Псы гавкали на нее залпами пузырьков со вкусом киви и клубники.

– Помогай! Шиксы мой ужин забирай, – сказала миссис Лин.

Чарли увидел на плите кипящую кастрюльку, из которой торчала пара утиных лап.

– Миссис Лин, эта утка носит брюки?

Та быстро глянула и тут же развернулась, маша тесаком на адских псов.

– Наверно, – ответила она.

– Сидеть, Элвин. Сидеть, Мохаммед, – скомандовал Чарли, чем адские псы пренебрегли совершенно. Он повернулся к Рею. – Рей, сходи, пожалуйста, за Софи.

Ветеран сил охраны правопорядка, полагавший себя мастером по разруливанию хаотических ситуаций, сказал:

– Чего?

– Они не отстанут, если она им не велит. Сходи за ней, будь добр. – Чарли повернулся к хозяйке. – Сейчас Софи их успокоит, миссис Лин. Извините.

Миссис Лин думала об ужине. Она попыталась затолкать утиные ноги в кастрюльку тесаком, но ей не удалось.

– Древний китайский рецепт. Мы про него Белым Бесам не говоряй, чтоб вы его не портий. Цыпленок в табаке бывай? Это утка в штанах.

Адские псы зарычали.

– Я уверен, это восхитительно вкусно, – сказал Чарли, опираясь на холодильник, чтобы не упасть.

– У вас кровь идяй, мистер Ашер.

– Это правда, – сказал Чарли.

Появился Рей – он принес Софи в полотенце. Поставил ее на пол.

– Здрасьте, миссис Лин, – сказала Софи и вышла из полотенца, шагнула к адским псам и схватила обоих за ошейники. – Вы не сполоснулись, ребята, – с упреком сказала она. И голышом, с прежними шампунными шипами на голове, вывела адских псов из квартиры миссис Лин.

– Э-э, тебя кто-то подстрелил, босс, – промолвил Рей.

– Это правда, – сказал Чарли.

– Тебе нужен врач.

– Это правда, – сказал Чарли. Глаза его закатились, и он соскользнул на пол по дверце холодильника миссис Лин.

Чарли всю ночь провел в отделении неотложной помощи больницы имени Св. Франциска – ждал, когда им – займутся. Рей Мейси от него не отходил. Сперва Чарли наслаждался воплями и скулежом прочих пациентов, ожидавших лечения, но через некоторое время звуки и всепроникающие ароматы рвоты на него подействовали. Когда Чарли стал зеленеть, Рей попробовал применить свой статус бывшего полицейского, дабы снискать расположение главной дежурной медсестры, которую знал по прежней жизни.

– Он тяжело ранен, Бетси. Неужели ты никуда не можешь его тихонько определить? Он хороший парень.

Медсестра Бетси ухмыльнулась (таким лицом она пользовалась, когда требовалось донести до собеседников, чтобы от нее отъеблись) и обвела взглядом приемный покой – не смотрит ли кто.

– Можешь его подтащить?

– Конечно, – ответил Рей. Он помог Чарли встать со стула и доволок до крохотного пуленепробиваемого окна регистратуры. – Это Чарли Ашер, – сказал он. – Мой друг.

Чарли посмотрел на Рея.

– В смысле, мой босс, – тут же поправился Рей.

– Мистер Ашер, вы собираетесь помереть у меня на руках?

– Надеюсь, что нет, – ответил Чарли. – Но вы бы спросили это у человека с медицинским образованием получше моего.

Медсестра Бетси опять ухмыльнулась.

– В него стреляли, – пояснил Рей. Известный защитник обездоленных.

– Я не видел кто, – сказал Чарли. – Таинственно.

Медсестра Бетси выглянула в окошко.

– Знаете, мы должны сообщать обо всех огнестрельных ранениях властям. Вы точно не хотите взять в заложники ветеринара и заставить его штопать вас?

– Не уверен, что моя страховка это позволяет, – ответил Чарли.

– А кроме того, это не огнестрельное ранение, – добавил Рей. – Его подбили стрелой.

Медсестра Бетси кивнула:

– Давайте посмотрим?

Чарли принялся закатывать штанину, задрав ногу на стойку. Медсестра Бетси просунула руку в окно и скинула его ногу на пол.

– Бога ради – другие увидят, что я вас смотрю.

– Ай, простите.

– Кровотечение есть?

– Нет, по-моему.

– Болит?

– Как последняя сволочь.

– Большая сволочь или маленькая?

– Сверхкрупная, – ответил Чарли.

– Аллергия на болеутоляющие?

– Не-а.

– На антибиотики?

– Не-а.

Медсестра Бетси запустила руку в карман халата, вытащила горсть таблеток, выбрала две круглые и одну продолговатую и сунула в окошко.

– Силой, данной мне святым Франциском Ассизским, провозглашаю вас обезболенным. Круглые – перкоцет, овальная – ципро. Впишу вам в историю болезни. – Она посмотрела на Рея: – Заполни на него бумаги, через несколько минут пилюли скособочат ему весь мозг.

– Спасибо, Бетси.

– Если у тебя в лавке появятся сумки “Прада” или “Гуччи”, они мои.

– Не вопрос, – сказал Рей. – Но там Чарли хозяин.

– Правда?

Чарли кивнул.

– Бесплатно, – добавила Бетси и сунула в бойницу еще одну круглую таблетку. – Это тебе, Рей.

– Мне не больно.

– Ждать еще долго. Всякое бывает. – Она не стала доносить до них, чтобы отъеблись, а вместо этого ухмыльнулась.

Через час бумажная волокита кончилась и Чарли кулем лежал в стекловолоконном кресле – в такой позе, что была бы возможна, если бы все кости в нем обратились в зефир.

– Здесь они убили Рейчел, – сказал он.

– В курсе, – сказал Рей. – Прости.

– Мне ее по-прежнему не хватает.

– В курсе, – повторил Рей. – Как нога?

– Но они дали мне Софи, – сказал Чарли, не ответив на вопрос. – Поэтому, знаешь, это хорошо.

– В курсе, – сказал Рей. – Ты как себя чувствуешь?

– Меня немного волнует, что без матери Софи вырастет бесчувственной.

– У тебя с ней все отлично получается. Я в смысле – как ты себя чувствуешь физически?

– Например, как она убивает людей одним взглядом. Это же неполезно для маленькой девочки. Все это моя вина, только моя.

– Чарли, у тебя нога болит? – Рей предпочел не принимать то болеутоляющее, что ему сунула медсестра Бетси, и теперь жалел.

– А эти адские псы – ну какому ребенку полезно с такими водиться? Вредно это все.

– Чарли, как ты себя чувствуешь?

– Спать немножко хочется, – ответил Чарли.

– Ты же много крови потерял.

– Хотя мне спокойнее. Знаешь, потеря крови расслабляет. Как ты считаешь, в Средние века поэтому пиявками пользовались? Вместо транквилизаторов, а? “Да, Боб, я приду на вече, только сначала поставлю себе пиявочку. Что-то мне как-то неспокойно”. Типа того.

– Здорово ты придумал, Чарли. Воды хочешь?

– Ты хороший парень, Рей. Я тебе говорил? Хоть и убиваешь отчаявшихся филипин сериями в отпуске.

– Что?

К окошку подошла медсестра Бетси.

– Ашер! – вызвала она.

Рей умоляюще посмотрел на нее в бойницу, а через несколько секунд она выкатила в дверь инвалидное кресло.

– Как Обезболенный? – осведомилась она.

– Господи, он неимоверно раздражает, – ответил Рей.

– А ты лекарство не выпил, правда?

– Не люблю наркотики.

– Рей, кто здесь медсестра? Все это – клизменный круг. Ставят не только больному, но и окружающим. Ты что, не смотрел “Короля Льва”?

– В “Короле Льве” нет такого. Там есть “жизненный круг”[67].

– Правда? Я что – все время ее не так пела? Ничего себе – наверное, мне это кино все-таки не нравится. Помоги мне усадить Обезболенного в кресло. К завтраку он будет дома.

– Сюда мы приехали к ужину, – сказал Рей.

– Видишь, какой ты, если не принимаешь лекарства.

Чарли наложили пеногипсовый каблук и выдали костыли. Когда он вернулся из больницы, болеутолители выдохлись и обезболенным он себя уже не чувствовал. Голова трещала так, будто из висков сейчас вылезут крохотные пришельцы-близнецы. Из своей квартиры навстречу ему вышла миссис Корьева и зажала в углу площадки.

– Чарли Ашер, мне надо с вами перетрить. Вчера ночью я повидала, как моя маленькая Софи бежила мимо дверей вся голыш и в мыле, как медведь, таскавала везде две большие черные собаки и распила “не в попу”. На родине у нас бывало для такого слово, Чарли Ашер. Слово – “гадость”. Меня еще пережил номер детской службы после того, как мои мальчики бывали мальчики.

– В мыле, как медведь?

– Тему не заменивайте. Гадость.

– Согласен. Извините меня. Такого больше не повторится. В меня стреляли, и я сразу не сообразил.

– Вас постреляли?

– В ногу. Кость не задело. – Всю свою жизнь Чарли ждал случая произнести такие слова и теперь чувствовал себя очень мужественно. – Я не знаю, кто в меня стрелял. Крайне таинственно. И еще на меня сбросили ковер. – От ковра мужество несколько поугасло. Чарли дал себе слово отныне больше о ковре не упоминать.

– Вы захаживайте. Завтракайте. Софи не хочает кушать тост, который Владлена готовила. Убедилует меня, там тостовые микробы.

– Умница дочка, – пробормотал Чарли.

Не успел Чарли войти в квартиру и спасти дочь от переносимых тостами патогенов, как Мохаммед цапнул конец костыля и затащил подскакивающего хозяина в спальню.

– Привет, папуля, – сказала Софи, когда отец проскакал мимо. – В доме не прыгать, – добавила она.

Своей башкой Мохаммед подтолкнул злополучного бета-самца к ежедневнику. Под сегодняшней датой стояли два имени, что необычным вовсе не было. А не-обычным было то, что эти имена уже появлялись здесь раньше, – Эстер Джонсон и Ирэна Посокованович. Те два сосуда, что он проворонил.

Чарли сел на кровать и попробовал втереть инопланетян боли обратно в виски. С чего же тут начать? Эти имена что – и дальше будут возникать, пока он не изымет сосуды? С резиновой куклой такого не было. Что же здесь не так? Чем дальше в лес, тем больше дров, – теперь в него еще и стреляют.

Чарли снял трубку и набрал номер Рея Мейси.

У Рея все заняло четыре дня, после чего он явился к Чарли с докладом. Вернее, все данные у него были на третий день, но ему хотелось убедиться наверняка, что действие обезболивающих выветрилось и Чарли больше не будет сумасшедшим и не станет всю ночь распространяться про большую смерть – “Смерть с большой – буквы”. Кроме того, Рею было отчасти неловко: он утаил от Чарли, что в лавке нарушились некоторые правила.

В среду утром, перед тем как открывать лавку, они встретились на складе. Чарли сварил кофе и уселся за стол так, чтобы закинуть на него ногу. Рей расположился на ящиках с книгами.

– Ладно, запуливай, – сказал Чарли.

– Ну, во-первых, я нашел еще три стрелы от арба-лета. У двух стальные наконечники с колючками – как в том, который попал тебе в ногу, а у одной титановый шип. Она торчала в пневматическом запорном поршне задней двери.

– Мне все равно, Рей. Что с женщинами?

– Чарли, в тебя кто-то стрелял из смертельного оружия. И тебе все равно?

– Именно. Все равно. Таинственно. Знаешь, что мне нравится в тайнах? Они таинственны.

На голове Рея сидела бейсболка “Гигантов”[68], и теперь он развернул ее козырьком назад для пущей важности. Если б носил очки, то сорвал бы их с носа, но очков Рей не носил, а потому прищурился так, словно их уже сорвал.

– Прости меня, Чарли, но кто-то хотел выманить из дому тебя и собак одновременно. Ковер на тебя сбросили с крыши дома напротив, и когда тебя прижало, а собаки выскочили наружу, в дверь выстрелили, чтобы она захлопнулась. Они испортили замок задней двери и заклеили передние – вероятно, еще до того, как начали всю эту бодягу с ковром, – а затем спустились по линю к окну на площадке, протиснулись между прутьями и… Ну, дальше неясно.

Чарли вздохнул:

– Ты не расскажешь мне о женщинах, пока не изложишь все это, правда?

– Преступление было хорошо организовано. Это не случайное нападение.

– На площадке окно забрано решеткой, Рей. Туда никто не может протиснуться. Никто и не протиснулся.

– Ну а вот тут немножко начинается чума. Видишь ли, я убежден, что в дом проник не человек.

– Не человек? – Вот теперь Чарли, похоже, обратил внимание на версию Рея.

– Чтобы протиснуться в эту решетку, в нападавшем должно быть меньше двух футов росту, а весу – меньше, скажем, тридцати фунтов. Я думаю, в дом пробралась мартышка.

Чарли бабахнул кофейной кружкой так, что на бумаги, разложенные по столу, выпрыгнул гейзер “явы”.

– Ты считаешь, меня подстрелила хорошо организованная мартышка?

– Не воспринимай так…

– Которая перебросила трос, сломала двери и что потом – уперла вазу фруктов?

– Слышал бы ты, какую ахинею сам нес ночью в больнице. Я над тобой смеялся?

– Меня удолбали наркотиками, Рей.

– Другого объяснения не нахожу. – Рееву воображению бета-самца мартышка представлялась вполне разумной версией – ну, если не считать отсутствия мотива. “Но ты же знаешь мартышек, они будут кидаться в тебя какашками просто удовольствия ради, поэтому вовсе не исключено…”

– Объяснение в том, что это тайна, – сказал Чарли. – Я ценю, что ты пытаешься привлечь к ответственности эту… этого мохнатого ублюдка, Рей, но мне нужны данные о двух женщинах.

Рей кивнул, сдаваясь. Надо было вообще не раскрывать пасть, пока не выяснит, кому понадобилось запускать в квартиру Чарли мартышку.

– Люди вообще-то мартышек умеют тренировать. У тебя в квартире ценности хранятся?

– А знаешь, – сказал Чарли, потирая подбородок и глядя в потолок, словно припоминая. – На той стороне Вальехо напротив лавки весь день стояла маленькая машина. Я на следующий день посмотрел, и там была гора банановых шкурок, как будто кто-то следил за домом. И ел при этом бананы.

– Что за машина? – деловито осведомился Рей, распахивая блокнот.

– Вроде бы красная – и явно мартышечьих размеров.

Рей оторвал взгляд от блокнота:

– В самом деле?

Чарли помедлил, будто бы тщательно обдумывая – ответ.

– Да, – очень искренне сказал он. – Мартышечьего размера.

Рей перелистнул блокнот к началу.

– Совершенно необязательно так со мной поступать, Чарли. Я хотел помочь.

– Ну, может, чуть больше, – дальше припоминал Чарли. – Вроде мартышечьего вседорожника. Такой, в общем… я не знаю… обезьянник на колесах.

Рей поморщился и стал читать вслух свои записи:

– Я поехал к Джонсон домой. Там никто не живет, но дом на продажу не выставлен. Племянницу, о которой ты говорил, я не видел. Самое забавное: соседи знали, что Джонсон болела, но никто не слыхал, что она умерла. Одному дядьке даже показалось, будто он видел, как она залезала на прошлой неделе в мебельный фургон вместе с двумя грузчиками.

– На прошлой неделе? Племянница сказала, что она умерла две недели назад.

– Никакой племянницы.

– Что?

– У Эстер Джонсон нет племянницы. Она была единственным ребенком в семье. Ни братьев, ни сестер и никаких племянниц по линии покойного супруга.

– Так она жива?

– Очевидно. – Рей протянул Чарли фотографию. – Ее последние водительские права. Это все меняет. Теперь мы ищем пропавшего человека, а такие оставляют следы. Зато вторая – Ирэна – еще лучше. – Он отдал Чарли еще один снимок.

– Тоже не умерла?

– О, некролог в газете напечатали три недели назад, но она спалилась. Все ее счета оплачиваются до сих пор – личными чеками. Которые подписывала она сама. – Рей с улыбкой откинулся на ящики: праведное негодование за мартышечью теорию было сладко, а муки совести из-за того, что он не сказал Чарли о своих особых сделках на стороне, отчасти поутихли.

– Ну? – спросил наконец Чарли.

– Она живет в доме своей сестры в Закатном. Вот адрес. – Рей вырвал из блокнота листок и протянул боссу.