Голос монстра Несс Патрик

Больше я тебя не вижу

– Я тоже хочу поехать в больницу, – сказал Конор бабушке в машине на следующее утро. – Я не хочу сегодня ехать в школу.

Бабушка просто молча вела авто. Не исключено, что она вообще не собиралась с ним больше разговаривать.

– Как она вчера себя чувствовала? – спросил Конор. После ухода монстра он прождал еще долго, но уснул все-таки раньше, чем вернулась бабушка.

– Да так же, – сухо бросила она, неотрывно глядя на дорогу.

– Новое лекарство помогает?

Она долго не отвечала, и Конор уж было подумал, что она вообще не ответит, и собирался повторить свой вопрос, как она произнесла:

– Еще рано судить.

Пока Конор молчал, они успели проехать несколько улиц. Потом он спросил:

– Когда она вернется домой?

На этот вопрос бабушка так и не ответила, хотя до школы оставалось ехать еще целых полчаса.

Попытки сохранить внимательность на уроках провалились. Но это, опять же, ничего не меняло – никто из учителей все равно ни о чем Конора не спрашивал. И никто из одноклассников. Пришло время обеденного перерыва – а значит, закончилось очередное утро, в которое он не обмолвился ни с кем ни единым словом.

Он сидел в дальнем углу столовой в полном одиночестве, перед ним стоял нетронутый обед. В помещении было невероятно шумно – оно полнилось громкими звуками: это кричали, галдели, ссорились и смеялись одноклассники. Конор изо всех сил не обращал на все это внимания.

Монстр вылечит ее. Конечно, вылечит. Зачем еще ему являться? Никаких других объяснений не было. Монстр приходил к нему в обличье дерева-целителя, того самого дерева, из которого готовят мамино лекарство – так какие еще могут быть причины?

Пожалуйста, подумал Конор, уставившись на по-прежнему полный обеденный поднос. Пожалуйста.

Кто-то подошел с другой стороны стола и с силой ударил по подносу обеими руками – и апельсиновый сок выплеснулся прямо Конору на колени.

Конор вскочил – но поздно. Сок залил колени, стал течь по ногам вниз.

– О’Мэлли обмочился! – уже кричал Салли, а Энтон покатывался со смеху у него за спиной.

– Вот! – воскликнул Энтон, смахивая на Конора лужицу со стола. – Тут еще осталось!

Гарри стоял между Энтоном и Салли, как обычно, скрестив руки и пристально глядя на Конора.

В ответ Конор тоже неотрывно смотрел на него.

Они оба не двигались так долго, что Салли и Энтон попритихли. На этом соревновании по гляделкам им стало неуютно, и они гадали, что Гарри будет делать дальше.

Гадал и Конор.

– Думаю, я тебя раскрыл, О’Мэлли, – наконец сказал Гарри. – Думаю, я понял, чего ты хочешь.

– И сейчас твое желание сбудется, – сказал Салли. Они с Энтоном захихикали и хлопнули друг друга по рукам.

Боковым зрением Конор не видел ни одного учителя – выходит, Гарри улучил момент, когда можно подойти к Конору незаметно.

Конор был совсем один.

Гарри сделал шаг вперед, он по-прежнему сохранял спокойствие.

– Вот самый сильный удар на свете, О’Мэлли, – сказал Гарри. – Вот самое худшее, что я могу с тобой сделать.

И он протянул руку – будто бы приглашая пожать ее.

Он действительно приглашал пожать ее.

Конор среагировал почти на автомате: тоже вытянул свою руку и пожал ладонь Гарри раньше, чем успел осознать, что делает. Они пожимали друг другу руки, как два бизнесмена после деловой встречи.

– Прощай, О’Мэлли, – сказал Гарри, глядя Конору в глаза. – Больше я тебя не вижу.

Затем он отпустил руку Конора, отвернулся и ушел. Энтон и Салли, судя по их виду, смутились еще больше, но через мгновение отправились за ним.

Никто из них не оглянулся на Конора.

На стене столовой висели большие электронные часы, купленные примерно в семидесятых, – тогда они считались последним технологическим достижением, и их до сих пор не заменили на новые, хотя они были старше мамы Конора. Конор смотрел, как Гарри уходит, уходит и не оглядывается, уходит – и все, проходит мимо электронных часов.

Обед начался в 11:55 и должен был кончиться в 12:25.

На часах 12:06.

Слова Гарри эхом отдавались в голове Конора.

«Больше я тебя не вижу».

Гарри все уходил, не нарушая своего обещания.

«Больше я тебя не вижу».

Теперь часы показывали 12:07.

– Пришло время третьей истории, – сказал монстр за его спиной.

Третья история

– Жил когда-то человек-невидимка, – начал монстр, а Конор все не сводил глаз с Гарри, – который устал от того, что его никто не видит.

Конор пошел.

Пошел за Гарри.

– Он был не то чтобы совсем невидимый, – сказал монстр, следуя за Конором. Казалось, пространство вокруг них вдруг принялось стремительно сужаться. – Просто люди привыкли его не замечать.

– Эй! – крикнул Конор. Гарри не обернулся. Салли и Энтон тоже, хотя они все посмеивались, пока Конор нагонял их.

– А если тебя никто не видит, – сказал монстр, тоже увеличивая скорость, – то существуешь ты на самом деле или нет?

– ЭЙ! – громко крикнул Конор.

В столовой повисла тишина; Конор и монстр все быстрее нагоняли Гарри.

А он так и не обернулся.

Конор вытянул руку, схватил Гарри за плечо, пытаясь развернуть его к себе. Гарри сделал вид, что не понял, что произошло, и строго посмотрел на Салли, словно это сделал он.

– Тебе заняться нечем, что ли? – буркнул Гарри и снова отвернулся.

Отвернулся от Конора.

– И вот однажды, – продолжил монстр, слова которого звенели в ушах у Конора, – человек-невидимка решил: я заставлю их меня увидеть.

– Как? – спросил Конор. Ему снова стало тяжело дышать, он не оборачивался к говорящему, не замечал, как реагируют на огромного монстра другие люди, находящиеся в столовой, он обратил внимание лишь на нервное бормотание и на странное ожидание, повисшее в воздухе. – Как поступил человек-невидимка?

Конор чувствовал, что монстр рядом, чувствовал, что он опустился на колени и приблизился к его уху, чтобы шепотом закончить историю.

– Он позвал монстра, – сказал он и потянулся своей страшной, гигантской рукой мимо Конора и ударил Гарри так сильно, что тот отлетел в сторону и упал.

…

Падение мальчика сопровождали звон подносов и крики. Энтон и Салли в ужасе взглянули сначала на Гарри, затем снова на Конора.

Когда они увидели его, они изменились в лицах. Конор сделал еще один шаг к ним, чувствуя, что позади него возвышается монстр.

Энтон и Салли отвернулись и побежали.

– Чего ты добиваешься, О’Мэлли? – спросил Гарри, с трудом поднимаясь с пола. Он держался за подбородок, ушибленный при падении. Потом он отнял руку от лица, и несколько человек закричали, увидев кровь.

Конор все шел вперед, и все вокруг разбегались куда подальше. Монстр следовал за ним – шаг в шаг.

– Не видишь меня?! – прокричал Конор, подходя все ближе. – Не видишь?

– Нет, О’Мэлли! – тоже крикнул ему в ответ Гарри, когда поднялся. – Не вижу. И никто здесь не видит.

Конор остановился и медленно огляделся. Взгляды всех присутствующих в комнате были прикованы к ним – все ждали, что произойдет.

Но под взглядом Конора все изменилось. Люди прятали глаза, словно смотреть прямо на Конора было неловко или больно. Только Лили дольше секунды не отводила взгляд, на ее лице читались тревога и боль.

– Думаешь, меня можно напугать такими фокусами, О’Мэлли? – спросил Гарри, стирая кровь с подбородка. – Думаешь, я когда-нибудь буду тебя бояться?

Конор ничего не ответил, он лишь продолжил идти вперед.

Гарри сделал шаг назад.

– Конор О’Мэлли, – язвительно проговорил он. – Которого все жалеют из-за его мамы. Который слоняется по школе, делая вид, что он такой особенный, что никто не понимает, как он страдает.

Конор не останавливался. Он уже почти дошел.

– Конор О’Мэлли, который хочет, чтобы его наказали, – произнес Гарри, продолжая отступать, но не сводя с Конора глаз. – Конор О’Мэлли, который нуждается в том, чтобы его наказали. А почему, Конор О’Мэлли? Какие такие ужасные секреты ты от нас скрываешь?

– А ну заткнись, – процедил Конор.

И услышал, как монстр вместе с ним произнес то же самое.

Гарри отступил еще на шаг, пока не уперся в подоконник. Вся школа будто задержала дыхание, ожидая, что же сделает Конор. Он слышал с улицы крик учителя – или даже двух, – там наконец-то заметили, что творится что-то неладное.

– А знаешь ли ты, что я вижу, когда смотрю на тебя, О’Мэлли? – спросил Гарри.

Ладони Конора сжались в кулаки.

Гарри наклонился вперед, глаза его сверкали.

– Я вижу пустое место, – сказал он.

Не оборачиваясь, Конор задал монстру вопрос.

– Как именно ты помог невидимому человеку?

И на этот раз голос монстра словно раздался у него в голове:

– Я заставил окружающих его увидеть, – сказал он.

Конор сжал кулаки еще крепче.

И монстр рванулся вперед, чтобы заставить Гарри увидеть Конора.

Наказание

– Даже не знаю, что сказать, – директриса раздраженно хмыкнула и покачала головой. – Что же тебе сказать, Конор?

Конор не сводил глаз с ковра винного цвета. Мисс Кван тоже была здесь, она сидела позади него – будто он мог попытаться сбежать. Он скорее почувствовал, чем увидел, как директриса склоняется к нему. Она была старше, чем мисс Кван. И почему-то вдвое страшнее.

– Из-за тебя он попал в больницу, Конор, – сказала она. – Ты сломал ему руку и нос, и, полагаю, зубы у него уже никогда не будут такими красивыми и ровными, как раньше. Его родители угрожают подать в суд на школу и добиться твоего наказания.

Тут Конор поднял глаза.

– У них случилась небольшая истерика, Конор, – произнесла мисс Кван за его спиной. – И я их не виню. Но я объяснила им ситуацию. Сказала, что Гарри тебя постоянно задирал и что твои обстоятельства, они… особые.

От этого слова Конор поморщился.

– И именно тот факт, что он тебя задирал, родителей и отпугнул, – с насмешкой продолжила мисс Кван. – И в самом деле, в какие хорошие университеты охотно принимают хулиганов?

– Дело не в этом! – воскликнула директриса так громко, что Конор и мисс Кван подскочили. – Я даже понять не могу, что на самом деле произошло. – Она посмотрела на какие-то бумаги на своем столе – Конор решил, что это показания других учеников и учителей. – В толк не возьму, как один мальчик смог в одиночку устроить такой большой скандал.

Конор ощущал все, что монстр творил с Гарри, ощущал собственными руками. Когда монстр схватил Гарри за рубашку, Конор почувствовал ткань в собственных пальцах. Когда монстр ударил его, Конор ощутил, что саднят его собственные кулаки. Когда монстр стал заламывать руки Гарри за спину, Конор почувствовал, как мышцы мальчика сопротивляются.

Сопротивляются, но не побеждают.

Потому что… как может ребенок одолеть монстра?

Он помнил крики и переполох. Помнил, как все дети побежали за учителями. Помнил, как людской круг, в центре которого он находился, становился все больше и больше по мере того, как монстр рассказывал обо всем, что сделал для человека-невидимки.

– Долой невидимость, – приговаривал монстр, избивая Гарри. – Долой!

Наступил момент, когда Гарри оставил попытки отбиться – удары монстра стали слишком сильными, их стало слишком много, он наносил их слишком быстро – и Гарри принялся умолять о пощаде.

– Долой невидимость! – повторил монстр, наконец оставляя Гарри в покое, его огромные кулаки из сплетенных веток крепко сжались со звуком, напоминающим раскат грома.

Он повернулся к Конору.

– Невидимость – не самое худшее, что бывает в жизни, – сказал он.

И исчез, оставив Конора стоять в одиночестве над дрожащим, обливающимся кровью Гарри.

Теперь все, кто находился в столовой, смотрели на Конора. Каждый видел его, каждый не сводил с него глаз. На мгновение воцарилась тишина – стало, пожалуй, даже слишком тихо, учитывая, сколько детей было в столовой, – но потом ее нарушили учителя. Где они раньше были? Это монстр сделал так, что они так долго ничего не замечали? Или просто времени прошло совсем не много? Ветер рвался в открытое окно, этот самый ветер бросил на пол несколько узких листьев, похожих на иголки.

Чьи-то взрослые руки схватили Конора и куда-то потащили.

– Что скажешь в свое оправдание? – спросила директриса.

Конор пожал плечами.

– Этого мало, – сказала она. – Ты сильно его покалечил.

– Это не я, – неразборчиво пробормотал Конор.

– Что ты там говоришь? – строго переспросила она.

– Это не я, – произнес Конор более отчетливо. – Это все монстр.

– Монстр, – повторила за ним директриса.

– Я Гарри и пальцем не тронул.

Директриса сложила пальцы треугольником и уперлась локтями в стол. Она взглянула на мисс Кван.

– Вся столовая видела, как ты избивал Гарри, Конор, – сказала мисс Кван. – Как ты свалил его с ног. Как перекинул его через стол. Как бил его головой об пол. – Мисс Кван наклонилась вперед. – Все слышали, как ты кричал: «Долой невидимость!», как требовал, чтобы тебя замечали.

Конор медленно согнул руки в локтях. Они снова побаливали. Совсем как после разгрома бабушкиной гостиной.

– Ты злишься, понимаю, – сказала мисс Кван, ее голос стал чуть мягче. – Увы, мы так и не смогли связаться ни с кем из твоих родителей или других родственников.

– Папа улетел обратно в Америку, – сказал Конор. – А бабушка теперь ставит телефон на беззвучный режим, чтобы не разбудить маму. – Конор поскреб тыльную сторону ладони. – Хотя бабушка вам, наверное, перезвонит.

Директриса тяжело опустилась на стул.

– По уставу школы за такой проступок ученика следует немедленно исключить, – сказала она.

Конор ощутил, как сжался его желудок, как все тело ослабло под тяжестью груза весом в тонну.

Но после он понял, что тело ослабло потому, что груз забрали.

…

Его переполняли осознание и облегчение – чувство это было таким сильным, что он чуть не заплакал прямо здесь, в кабинете директрисы.

Его собираются наказать. Это наконец-то случится. Все наконец обретет смысл. Его хотят исключить.

Наказание вот-вот настигнет его.

Слава богу. Слава богу…

– Но разве я могу так с тобой поступить? – спросила директриса.

Конор похолодел.

– Как я могу исключить тебя и все еще зваться учителем? – спросила она. – Принимая во внимание все, через что тебе пришлось пройти… – Директриса нахмурилась. – Все, что мы знаем о Гарри… – Она слегка покачала головой. – Придет время – и мы еще поговорим обо всем этом, Конор О’Мэлли. Поговорим, поверь мне. – Она начала собирать бумаги со стола. – Но не сегодня. – Директриса бросила на него последний взгляд: – У тебя сейчас есть заботы поважнее.

Конор не сразу понял, что все закончилось. Что вот он, финал. Вот все, что его ждет.

– Вы меня не накажете? – спросил он.

Директриса улыбнулась – мрачновато, но почти по-доброму, – а потом произнесла слова, похожие на те, что когда-то сказал Конору отец:

– Ради чего мне тебя наказывать?

Мисс Кван повела его на уроки. Двое учеников, которых они встретили в коридоре, увидев Конора, прижались к стене, освобождая ему путь.

Когда он появился на пороге класса, все стихли, и никто – включая учителя – не проронил ни слова, пока он шел к своей парте. У Лили, сидевшей через проход от него, был такой вид, будто она собиралась что-то сказать. Но так и не сказала.

До конца дня с ним не заговорил никто.

«Невидимость – не самое худшее, что бывает в жизни», – сказал монстр и был прав.

Конор перестал быть невидимым. Теперь его замечали все.

Но он лишь сильнее отдалился от людей.

Записка

Прошло несколько дней. А потом еще несколько. Было сложно вести им счет. Все эти дни для Конора слились в один, серый и нескончаемый. Каждое утро он просыпался, и бабушка не заговаривала с ним ни о чем, даже о телефонном звонке директрисы. Он шел в школу, где с ним тоже никто не общался. Он навещал маму в больнице, но она тоже была слишком усталой, чтобы с ним говорить. Звонил отец – и тому было нечего сказать.

Монстр тоже никак не напоминал о себе со дня избиения Гарри, хотя время, когда Конор должен был рассказать свою историю, уже пришло. Каждую ночь Конор ждал. Но монстра все не было. Может быть, он понимал, что не знает Конор никакой истории. Или же что знает, но откажется рассказывать.

В конце концов Конор засыпал и ему вновь снился кошмар. Этот страшный сон приходил к нему каждый раз, когда он засыпал, и каждый раз был хуже, чем предыдущий, – если такое вообще возможно. Он с криками просыпался по три-четыре раза за ночь, и однажды крики эти были настолько громкими, что бабушка даже постучала в дверь, чтобы узнать, все ли у него хорошо.

Но в комнату заходить не стала.

Выходные наступали и проходили в больнице. Мамино новое лекарство должно было помочь с течением времени, а пока она приболела – ей в легкие попала какая-то инфекция. Усилились и ее боли, и потому большую часть времени она либо спала, либо под действием болеутоляющих не соображала, что происходит. В такие моменты бабушка обычно выгоняла Конора из палаты, и он так привык слоняться по больнице, что однажды самостоятельно проводил пожилую женщину до рентгеновского отделения.

На выходных пришли Лили с мамой, но Конор умышленно провел все это время за разглядыванием журналов в магазинчике со всякой всячиной, находящемся на территории больницы.

А потом он каким-то образом вновь оказался в школе. Время непостижимым образом продолжало идти для всего остального мира.

Для всего остального мира, который ничего не ждал.

Миссис Марл возвращала проверенные автобиографии, которые когда-то задавала составить. Описания жизни тех, у кого эта жизнь вообще имелась. Конор просто сидел за своей партой, подперев рукой щеку, и глядел на часы. До семи минут первого оставалось еще два с половиной часа. Впрочем, какая разница. Он начинал думать, что монстр покинул его навсегда.

Еще одно существо не желает с ним разговаривать.

– Эй! – услышал он чей-то шепот неподалеку. Вне сомнений, над ним опять потешаются. Посмотрите на Конора О’Мэлли – сидит, как неподвижная глыба. Ну и чудак.

– Эй! – вновь услышал он, в этот раз шепот стал настойчивее.

Он понял, что обращаются к нему.

Лили сидела через проход от него – она занимала это место все те годы, что они учились в школе. Девочка смотрела на миссис Марл, но рука ее незаметно протягивала записку.

Записку для Конора.

– Возьми, – прошептала она уголком рта, помахав запиской.

Конор взглянул на миссис Марл, чтобы удостовериться, что она ничего не замечает – учительница увлеченно делилась легким разочарованием, вызванным чрезвычайным сходством автобиографии Салли с биографией одного насекомообразного супергероя. Конор потянулся через проход и взял записку.

Она была сложена, как казалось, раз сто, и развернуть ее было так же непросто, как развязать узел. Конор бросил на Лили раздраженный взгляд, но она по-прежнему делала вид, что смотрит на учительницу.

Конор разгладил бумажку по парте и прочел написанное. Несмотря на то что записка была сложена таким тщательным образом, состояла она всего из четырех строчек.

Четыре строчки – и весь мир утих.

Прости, что рассказала всем про твою маму, – прочел Конор в первой строке.

Я скучаю по нашей дружбе, – прочел во второй.

У тебя все хорошо? – прочел в третьей.