Комната смерти Дивер Джеффри

Глава 78

— Капитан Шейлс…

— Я уволился из армии. Я теперь штатский.

Было раннее утро пятницы. Нэнс Лорел и пилот дрона сидели в комнате для допросов в следственном изоляторе — собственно, на том же этаже, где она разговаривала с Амелией Сакс, когда посыльный из Госдепартамента столь успешно разрушил дело об убийстве Морено.

— Ладно, мистер Шейлс. Вам ведь зачитали ваши права?

Нэнс Лорел положила диктофон на разделявший их обшарпанный стол. Сколько ругательств, лжи, оправданий и просьб о снисхождении пришлось выслушать этой потертой электронной коробочке. Несчетное множество.

Шейлс бесстрастно взглянул на устройство:

— Да.

Отгадать его намерения было трудно, хотя это умение являлось частью работы. Как поведет себя обвиняемый — сломается, станет тянуть время, сообщит хоть что-то полезное или будет ждать подходящего момента, чтобы вскочить со стула и придушить ее?

В карьере зампрокурора случалось все из вышеперечисленного.

— И вы понимаете, что можете в любой момент прервать этот разговор?

— Да.

И тем не менее он не стремился закончить разговор и не требовал адвоката. Лорел чувствовала, что какая-то частичка его души хочет все рассказать, хочет сознаться, но эту частичку продолжали окружать толстые стены.

Она отметила и кое-что еще. Да, Шейлс был обученным убийцей, в теории ничем не отличавшимся от Джимми Бонитолло, который всадил пулю в голову Фрэнку Карсону, поскольку Карсон вторгся на территорию, где Бонитолло торговал спиртным. Но на практике разница все же имелась. В отличие от Бонитолло, во взгляде Шейлса чувствовался налет грусти. Не оттого, что его поймали, как это всегда бывает, но потому, что он понимал: Роберт Морено умер по ошибке.

— Мне хотелось бы объяснить, почему я здесь, — спокойно сказала Лорел.

— Я думал… дело закрыто.

— Дело о смерти Роберта Морено прекращено. Мы ведем расследование смерти Эдуардо де ла Руа.

— Репортера?

— Совершенно верно.

Шейлс молча опустил голову.

— Шрив Мецгер приказал вам убить Роберта Морено на основании ордера на спецзадание, изданного Национальной разведывательно-оперативной службой.

— Я предпочитаю не отвечать на этот вопрос.

«Я не задавала вопрос», — подумала она и продолжила:

— Поскольку вы намеревались убить Морено и действительно его убили, любые последовавшие в итоге смерти — даже если вы надеялись их избежать — являются убийством.

Он повернул голову, уставившись на трещину на стене, которая напомнила Лорел молнию.

И тут она поняла: «Господи, он похож на Дэвида!» Та же мысль возникла у нее, когда она увидела Тома, помощника Райма. Но взгляд Шейлса произвел на нее впечатление электрического удара — пилот походил на него куда больше как внешне, так и выражением лица.

«Училка…» — бросил он тогда в сердцах.

И все же…

Дэвид, единственный ее настоящий друг. За все время.

Лорел глубоко вздохнула, успокаиваясь.

— Вам известно, что Роберт Морено на самом деле не участвовал в заговоре с целью атаки на здание «Американ петролеум» в Майами? И что химические реактивы, которые он ввез на Багамы, предназначались для законных сельскохозяйственных и коммерческих целей, в помощь «Движению за полномочия местных»?

— На этот вопрос я тоже предпочитаю не отвечать.

— Мы отследили ваши телефонные звонки, определили ваше местонахождение. У нас есть информация от авиадиспетчерской службы о вашем дроне, фотографии станции наземного контроля на парковке НРОС…

— Я предпочитаю… — Голос его сорвался. — Предпочитаю не отвечать.

Он старался не встречаться с ней взглядом.

Как и Дэвид.

«Извини — я не хотел говорить, но ты меня заставила…»

Инстинкт подсказал ей пока отступить. Голос ее стал мягче.

— Мы рассчитываем с вами сотрудничать, мистер Шейлс. Могу я называть вас Барри?

— Да, пожалуй.

— А я Нэнс. Мне хотелось бы прийти к чему-то конкретному. Мы считаем, что вы тоже жертва. И вас не снабдили всей информацией о Роберте Морено, которую вы, вероятно, должны были получить вместе с ордером на спецзадание.

Глаза его блеснули.

Такие же голубые, как у Дэвида.

— Собственно, вполне возможно, — продолжала она, — что часть данных была преднамеренно сфальсифицирована, чтобы надежнее обосновать убийство Морено. Какие у вас мысли на этот счет?

— Данные разведки сложно анализировать. Слишком уж там все хитро.

Ага, никаких больше имен, званий и серийных номеров. Безусловно, Шейлс знает, что Мецгер сфабриковал данные, и это теперь его гложет.

— Не сомневаюсь. Но, вероятно, ими легко манипулировать. Так ведь?

— Возможно.

К лицу Шейлса прилила кровь. Лорел показалось, будто сосуды на его скулах и висках стали отчетливее.

Прекрасно.

Страх — хорошее орудие убеждения.

— Посмотрим, сумеем ли мы к чему-то прийти.

Плечи его, однако, слегка приподнялись, и она решила, что он готов сопротивляться.

Лорел часто играла с Дэвидом в шахматы. Это было одним из занятий по утрам в воскресенье после завтрака и… в общем, того, что часто происходило потом.

Ей нравились шахматы. Дэвид играл чуть лучше ее, и это лишь добавляло удовольствия.

«Пора», — подумала она.

— Барри, ставки слишком высоки. Смерть Морено и остальных на Багамах — это одно. Но бомба в кофейне, убийство Лидии Фостер…

— Что?!

— Бомба, убийство свидетельницы. — Она изобразила замешательство.

— Погодите… о чем вы?

Лорел помедлила, а затем, пристально глядя ему в лицо, ответила:

— Нашему делу пытался помешать некий человек… специалист, так ведь их называют? Он убил свидетельницу на Багамах и еще одну здесь, в Нью-Йорке. Он взорвал бомбу, чтобы уничтожить компьютер с доказательствами, едва не убив при этом посторонних людей, в том числе детектива Управления полиции Нью-Йорка. Вам все это известно?

— Нет…

«Слон бьет коня. Шах».

— Да, — прошептала она. — О да.

Шейлс отвел взгляд и сказал:

— Минимальные шаги…

Лорел не поняла, что он имеет в виду.

Но ей было ясно, что он не притворяется. Шейлс, смотревший на нее до боли голубыми, полными старческой тоски глазами, ничего не знал о Неизвестном пять дробь шестнадцать. Шрив Мецгер тщательно вводил его в заблуждение.

«Работай дальше…»

— Что ж, Барри, у нас есть все доказательства, что этот человек был на Багамах примерно во время атаки вашего дрона. Мы считали, он ваш напарник.

— Нет, я работаю в одиночку. У НРОС иногда есть агенты на земле, которые собирают информацию… — Он замолчал.

— Которых посылает туда Шрив Мецгер.

Это не был вопрос.

— Иногда.

— Значит, это именно он в первую очередь фальсифицировал доказательства. И пытался помешать расследованию.

— Вы знаете, кто он? — спросил Шейлс.

— Нет, в данный момент он проходит как неизвестный.

— Скажите, — прошептал Шейлс, — кто эта Лидия Фостер, которую вы упоминали?

— Переводчица Морено в Нью-Йорке. Ее убил этот неизвестный. Он устранял свидетелей.

— А бомба… это тот взрыв газа, о котором говорили в новостях?

— Да, так изобразили для прикрытия. Но на самом деле это была бомба. Ее заложили, чтобы убить следователей и уничтожить доказательства.

Пилот посмотрел куда-то в сторону.

— И погибли две женщины?

— Да. Их пытали.

Шейлс молчал, уставившись на вмятину на столе величиной с десятицентовую монету.

— Барри, за два дня до убийства Морено вы звонили в «Саут-Коув инн» с рабочего телефона, зарегистрированного на имя Дон Брунс.

Он удивился, но ничем этого не выдал.

— Я знаю, зачем вы звонили, — тихо сказала Лорел. — Вовсе не для того, чтобы подтвердить бронирование Морено. То, что он там будет, вполне могли проверить собственные агенты НРОС или ЦРУ. Вам хотелось убедиться, что он будет там один, что с ним не приедут его жена и дети. Вы хотели убедиться, что обойдется без сопутствующих потерь.

Губы пилота на мгновение дрогнули, и он отвел взгляд.

— Это свидетельствует о том, что сомнения были у вас с самого начала, — прошептала Лорел. — Вы не хотели, чтобы все закончилось именно так. — Она посмотрела ему в глаза. — Давайте сотрудничать, Барри.

Как рассказывал ей Дэвид, в шахматах есть момент, когда наступает тревожное осознание истины. Ты понимаешь, что стратегия, которой ты уверенно следовал, полностью ошибочна, что твой противник ведет совершенно иную игру, основанную на проницательности и уме, превосходя тебя во всем. Возможно, твое поражение наступит не на следующем ходу и не в ближайшие десять, но оно неизбежно.

«Он увидит это по твоим глазам, — объяснял Дэвид. — Что-то меняется. Ты знаешь, что проиграла, и твой противник поймет это по твоему взгляду».

Именно это она теперь наблюдала у Барри Шейлса.

Она поняла, что еще немного — и он сломается. Он выдаст Шрива Мецгера! Убийцу, который использует национальную разведку, чтобы расправляться с теми, кого пожелает убить, черт возьми!

«Мат…»

Дыхание Шейлса участилось.

— Ладно. Скажите только… скажите, каким образом?

— Мы могли бы…

В дверь постучали.

Лорел вздрогнула.

За окошком стоял мужчина в идеально сидящем сером костюме, бесстрастно переводя взгляд с нее на Шейлса и обратно.

Нет, нет…

Лорел его знала. Он был одним из самых неуступчивых и жестоких адвокатов в городе. По сути, одним из лучших. Но в основном он выступал в федеральном суде в Нью-Йорке по поручению компаний, базировавшихся в Вашингтоне. Странно, что тут появился именно он, а не адвокат, знавший все тернистые пути в суде штата, который в Нью-Йорке именовался Верховным судом.

Охранник открыл дверь.

— Здравствуйте, советник Лорел, — учтиво сказал адвокат.

Она знала его лишь понаслышке. Откуда он мог знать ее?

Что-то тут было не так.

— Кто?.. — начал Шейлс.

— Я Арти Ротстайн. Меня наняли вас защищать.

— Кто, Шрив?

— Ничего больше не говорите, Барри. Вас проинформировали, что у вас есть право на адвоката и вы не обязаны ничего говорить?

— Э… да. Но я хотел бы…

— Нет, Барри. В данный момент вы ничего не хотите.

— Но послушайте, я только что узнал, что Шрив…

— Барри, — понизив голос, проговорил Ротстайн, — советую вам молчать. Это крайне важно. — Помедлив, он добавил: — Мы хотим обеспечить лучшую юридическую защиту вам и вашей семье.

— Моей семье?

Значит, вот как он играет.

— Против вашей семьи, Барри, не выдвинуто никаких обвинений, — решительно заявила Лорел. — Они нас нисколько не интересуют.

Ротстайн повернулся к ней, и на его круглом морщинистом лице возникло некое подобие замешательства.

— Мы едва затронули суть дела, Нэнс. — Он взглянул на Шейлса. — Никогда не знаешь, какую линию выберет обвинение. Моя теория состоит в том, чтобы предусмотреть любую возможность. И я постараюсь, чтобы о вас и всех прочих, кого может коснуться это обвинение… — в его голосе послышались негодующие нотки, — это полностью ошибочное обвинение, должным образом позаботились. Так как, Барри?

Челюсть пилота дрогнула. Он быстро взглянул на Нэнс, затем потупил взгляд и кивнул.

— На этом допрос закончен, — сказал Ротстайн.

Глава 79

Окна дома Райма выходили на восток, и сквозь них в гостиную падали прямые лучи утреннего солнца, отбрасывая тени от множества листьев.

Собралась вся команда — Купер, Селитто, Пуласки, а также Сакс и Нэнс Лорел, которая вернулась из следственного изолятора с неутешительным известием, что Шейлс уже готов был сознаться и выдать Мецгера, когда явился адвокат, нанятый НРОС или кем-то в Вашингтоне, и запугал его, заставив молчать.

— И все же я добьюсь своего, — сказала она. — На этот раз меня ничто не остановит.

Райм бросил взгляд на зазвонивший телефон и с радостью ответил на вызов.

— Как дела, капрал?

— Хорошо, капитан, — ответил мелодичный голос Пуатье. — Хорошо. Рад был получить от вас сегодня утром сообщение. Нам не хватает того хаоса, который вы с собой привезли. Вам стоит снова приехать. В отпуск. И спасибо за приглашение. Я однозначно приеду в Нью-Йорк, но только тоже в отпуск. Боюсь, у меня нет больше для вас никаких доказательств. В морге мне не повезло. У меня нет ничего, что я мог бы привезти вам лично.

— Никаких осколков из тела де ла Руа?

— Боюсь, никаких. Я разговаривал с врачом, который проводил вскрытие. Когда доставили тела де ла Руа и охранника, никаких осколков в них не осталось. Вероятно, их извлекли медики, пытаясь спасти обоих.

Райм, однако, помнил фотографии с места преступления — многочисленные ранения, обильная кровопотеря. Какие-то осколки наверняка должны были остаться. Подкатившись ближе к доскам, он взглянул на снимки вскрытия погибших — грубые разрезы, снятую отпиленную крышку черепа, Y-образный разрез на груди.

Что-то было не так.

Повернувшись к остальным, Райм крикнул, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Протокол вскрытия! Мне нужен протокол вскрытия де ла Руа! Немедленно!

Одновременно говорить по телефону и работать на компьютере он не мог.

Мэл Купер послушался, и мгновение спустя отсканированный документ появился на мониторе рядом с Раймом.

На теле жертвы имеются приблизительно 35 порезов в различных местах груди, живота, рук, лица и бедер, в основном спереди, предположительно вызванных осколками стекла от разбитого выстрелом окна на месте преступления. Размер порезов варьируется, но большинство имеют приблизительно 3–4 мм в ширину и 2–3 см в длину. Шесть из упомянутых порезов рассекли шейную, сонную и бедренную артерию жертвы, что привело к обильному кровотечению.

С другого конца линии до Райма донеслось едва слышное дыхание, затем слова:

— Капитан Райм, все в порядке?

— Мне пора.

— От меня еще что-нибудь требуется?

Райм посмотрел на Нэнс Лорел, озадаченно переводившую взгляд с протокола вскрытия на фотографии и самого Райма.

— Нет, спасибо, капрал, — сказал он Пуатье. — Я вам перезвоню.

Разъединившись, он подъехал ближе к экрану, пристально его разглядывая, затем переключил внимание на доски.

— Что, Райм? — спросила Сакс.

Вздохнув, он развернулся и взглянул на Лорел:

— Прошу меня простить. Я ошибался.

— В каком смысле, Линк? — спросил Селитто.

— Де ла Руа вовсе не был сопутствующей потерей. Именно он и являлся целью.

— Погодите, Линкольн, — возразила Лорел. — Мы ведь знаем, что Шейлс намеревался застрелить Морено. Именно от выпущенной Шейлсом пули разлетелись осколки, убившие де ла Руа.

— В том-то и дело, что нет, — тихо сказал Райм.

Глава 80

«БПЛА восемь-девять-два — центру Флорида. Цель опознана и взята на прицел. Инфракрасный и радиолокационный».

«Принято, восемь-девять-два… Разрешаю применить ДБВ».

«Восемь-девять-два — вас понял».

Шесть секунд спустя Роберта Морено не стало.

Барри Шейлс сидел один в камере, сгорбившись и стиснув руки. Скамья была жесткой, затхлый воздух провонял кислятиной.

Он вспоминал задание по ликвидации Морено и особенно бестелесные голоса из центра во Флориде. Голоса людей, с которыми он никогда не был знаком.

Точно так же, как он никогда не видел беспилотника, которым управлял во время той миссии, никогда не проводил ладонью по его фюзеляжу, как бывало с его истребителем F-16. Он вообще ни разу не видел ни одного беспилотного летательного аппарата.

Дистанционное управление.

Солдат и оружие.

Солдат и цель.

Дистанционное управление.

Дистанционное…

«Похоже, в помещении двое… нет, трое».

«Можете точно опознать Морено?»

«Там… отблеск от стекла. Вот теперь лучше. Да, я могу опознать объект. Я его вижу».

Мысли бешено кружились в голове Шейлса, будто сорвавшийся в штопор самолет. Кошмарное известие, что он убил троих невинных; арест за убийство одного из них. И еще, как оказалось, Шрив Мецгер привлек специалиста, чтобы провести зачистку после операции, устранив свидетелей и заложив бомбу.

Ему окончательно стало ясно, что в том, чем он занимался в НРОС, изначально не было ничего хорошего.

Барри Шейлс участвовал в боевых заданиях в Ираке. Он сбрасывал бомбы и выпускал ракеты, уничтожал живую силу противника во время поддержки наземных операций. В реальном бою, даже если все шансы в твою пользу, как в большинстве американских военных операций, всегда остается вероятность, что кто-то сумеет тебя сбить из «стингера» или автомата Калашникова. Может хватить даже единственной пули из курдского ружья.

Таковы законы войны, и ничего с этим не поделаешь.

И при этом все было честно, поскольку ты знал своих врагов. Их легко было опознать, и им чертовски хотелось убить тебя в ответ.

Но когда ты сидишь в «комнате смерти» на расстоянии в тысячи миль, располагая лишь набором разведданных, которые могут оказаться неточными и даже сфальсифицированными, все выглядит совершенно иначе. Откуда тебе знать, что предполагаемый враг в самом деле является таковым? Откуда?

А потом ты возвращаешься домой — дорога занимает всего сорок минут, — и тебя окружают люди, которые, возможно, столь же невинны, как и те, кого ты только что убил за долю секунды.

«Да, дорогой, купи еще детских капель от насморка. Что-то Сэмми простудился. Я забыла».

Шейлс закрыл глаза, раскачиваясь туда-сюда на скамье.

Он знал, что со Шривом Мецгером что-то не так: странные приступы злости, моменты, когда тот терял над собой контроль, сомнительные доклады разведки, лекции о святой непогрешимости Америки. Когда Мецгер начинал очередную тираду, восхваляющую Штаты, он чертовски напоминал зеркальное отражение Роберта Морено.

Вот только в директора НРОС никто не выпустил пулю четыреста двадцатого калибра.

И еще это поручение некоему специалисту провести зачистку, заложить бомбу и убить свидетелей.

Пытки…

Внезапно, сидя в мрачной, пропахшей мочой и дезинфекцией камере, Барри Шейлс понял, что с него хватит. На него нахлынуло много лет скрываемое чувство вины. Казалось, призраки мужчин и женщин в печально известной очереди, людей, которых он убил, тянулись к нему, пытаясь увлечь в кровавую пучину. Все эти годы он был кем-то другим — Доном Брунсом, Сэмюэлем Маккоем, Билли Доддом… Иногда в магазине или фойе кинотеатра, когда Мардж называла его по имени, он не сразу соображал, к кому она обращается.

«Просто сдай Мецгера», — подумал он.

В его телефоне на имя Дона Брунса хватало информации, чтобы надолго упрятать главу НРОС за решетку, — если окажется, что тот манипулировал доказательствами и нанял специалиста для устранения свидетелей. Шейлс мог выдать Лорел код шифрования, запасную копию ключа и прочие телефоны и документы.

Он снова вспомнил адвоката, который сразу ему не понравился. Ротстайна, наверное, наняла некая компания в Вашингтоне, но тот не говорил, какая именно. Когда они встретились после ухода Лорел, адвокат вдруг начал отвлекаться на получение и отправку сообщений по телефону, параллельно объясняя Шейлсу, каким образом будет продолжаться дело. Казалось, изменилось само его отношение к клиенту — будто вне зависимости от его слов или действий тот однозначно обречен.

Странно, что адвокат почти ничего не знал о Шриве Мецгере, хотя НРОС была ему хорошо знакома. Ротстайн, похоже, проводил больше времени в Вашингтоне, чем здесь. Совет его был прост: «Ничего и никому не говорите. Вас будут пытаться сломать. Нэнс Лорел — та еще двуличная змея, вы же понимаете, о чем я, Барри. Не верьте ни единому ее слову».

Шейлс объяснил, что Мецгер, возможно, совершил преступление, пытаясь прикрыть дело.

«Возможно, он кого-то убил».

«Это не наша проблема».

«Вовсе нет, — возразил Шейлс. — Как раз наша».

Адвокат получил еще одно сообщение. Он долго смотрел на экран, затем сказал, что ему нужно идти и он скоро свяжется с подзащитным.

Ротстайн ушел.

А Барри Шейлса привели сюда и оставили в одиночестве в безмолвной вонючей камере.

Шли мгновения, отмеряемые тысячами ударов сердца. Ему казалось, что миновала вечность, когда он услышал, как с жужжанием открывается дверь в конце коридора. Раздались приближающиеся шаги.

Может быть, это шел охранник, чтобы отвести его на очередную встречу. С кем? С Ротстайном? Или с Нэнс Лорел, которая предлагала вполне конкретную сделку? В обмен на то, что он выдаст Шрива Мецгера.

Все подсказывало ему, что именно так и следует поступить, — разум, душа, совесть. Шейлс представил эту пытку — видеть Мардж и мальчиков лишь через грязное стекло. Он никогда не будет заниматься с детьми спортом по утрам в выходные. И им предстоит расти, терпя издевательства из-за того, что их отец в тюрьме.

От обрушившейся на него безнадежности ситуации, в которой он оказался, перехватило дыхание. Хотелось закричать. Но в том, что с ним случилось, был виноват он сам. Он сам принял решение пойти на службу в НРОС, чтобы убивать людей нажатием кнопки на расстоянии в полмира.

Но товарищей по оружию не выдают — не важно, правы те или заблуждаются. В конечном счете Барри Шейлс пришел к такому выводу и тяжело вздохнул. Мецгеру ничто не угрожало, по крайней мере с его стороны. Камерам, подобным этой, предстояло стать для Шейлса домом на ближайшие двадцать или тридцать лет.