Комната смерти Дивер Джеффри
Получив сообщение, что операция завершена, Шрив Мецгер на служебной машине покинул парковку в нескольких кварталах от места действия и направился по аккуратным улочкам к красивому загородному дому административного директора.
Своего друга.
Своего иуды.
Мецгера потряс вид дома, где он ужинал две недели назад. За исключением пышной травы на лужайке у входа и стоявших неподалеку «лексусов» и «мерсов», теперь дом походил на поле боя, похожее на те, которые Мецгер помнил со времен Ирака. Деревья тлели. Из окон к небу поднимались струйки дыма. Запах наверняка остался бы в стенах на многие годы, даже после покраски. О мебели и одежде вообще можно было забыть.
Мецгер почувствовал, как его заполняет собственный Дым.
«Ну как ты мог, Спенсер?» — уже в сотый раз за день подумал он.
Каждый раз, когда кто-то наносил ему смертельную обиду — от нагрубившего продавца кофе до этого предателя, — Мецгер ощущал неодолимое, будто стальные тиски, желание схватить его, переломать кости, с рычанием глядя на льющуюся кровь. Уничтожить без остатка.
Но потом Мецгер подумал, что с прежней жизнью для Бостона в любом случае будет покончено, и решил, что это станет достаточным наказанием. Дым внутри рассеялся.
«Хороший знак, доктор Фишер?»
Да, пожалуй. Но как долго продлится затишье? Он не знал. Почему все самые важные сражения приходится вести на протяжении всей жизни? За место в обществе, за любовь, с собственной злостью…
Показав удостоверение паре местных полицейских, Мецгер нырнул под ленту, направляясь к Линкольну Райму и Амелии Сакс.
Он поздоровался с ними, и ему рассказали, что стало поводом для утечки ордера, устроенной административным директором. Дело было вовсе не в совести, идеологии или деньгах, а в том, что Спенсера обошли при назначении на пост главы НРОС.
Услышанное ошеломило Мецгера. Прежде всего, Бостон совершенно не годился на роль руководителя. Несмотря на худощавую фигуру и лишенный выражения взгляд, Мецгер был убийцей. Человека определяет то, что заставляет рассеиваться его собственный личный Дым.
Спенсер Бостон, с другой стороны, был исполнительным и педантичным профессионалом, специалистом по национальной безопасности, организатором, игроком, переговорщиком, решавшим вопросы на темных улицах Манагуа или Рио. Человеком, у которого не было оружия и который вряд ли умел им пользоваться — или просто не отважился бы.
Что он стал бы делать с организацией наподобие НРОС, единственная задача которой заключалась в ликвидации людей?
Но Мецгер знал, что амбиции неподвластны логике.
Он холодно кивнул, прощаясь с Раймом и Сакс. Хотя он рассчитывал на встречу со Спенсером Бостоном, Сакс объяснила, что административный директор уехал повидаться с женой и детьми в Ларчмонт. Официально его пока не арестовали — из-за серьезных сомнений в том, какое преступление он совершил и совершил ли вообще. Речь, однако, шла об обвинениях на федеральном уровне, а не на уровне штата, так что полиция Нью-Йорка в этом практически не участвовала.
Больше ему здесь было нечего делать.
«Спенсер, как ты мог…»
Резко повернувшись, Мецгер направился к своей машине.
И едва не налетел на коренастую Нэнс Лорел, заместителя окружного прокурора.
Оба застыли в нескольких дюймах друг от друга.
Мецгер молчал.
— На этот раз вам повезло, — сказала она.
— В каком смысле?
— С отказом Морено от гражданства. Это единственная причина, по которой дело было прекращено.
«Интересно, она каждому столь пристально смотрит в глаза? — подумал Шрив Мецгер. — Скорее всего. Всем, кроме любовников».
В этом они с ней были одинаковы. И еще он удивился, почему ему пришла в голову эта мысль.
— Как вам удалось это провернуть? — спросила она.
— Что?
— Морено в самом деле отказался? Те документы из посольства в Коста-Рике настоящие?
— Вы обвиняете меня в препятствовании следствию?
— Но вы в любом случае в нем виновны, — сказала она. — Мы решили не предъявлять к вам претензий, мне просто хотелось бы знать насчет документов об отказе от гражданства.
Это означало, что из Вашингтона звонили в Олбани, потребовав не выдвигать обвинений в препятствовании следствию.
«Не прощальный ли это подарок от Волшебника?» — подумал Мецгер.
Вряд ли. От подобного дела не стало бы лучше никому.
— Собственно, мне нечего сказать на этот счет, советник. Обращайтесь в Госдепартамент.
— Кто такой аль-Барани Рашид?
Значит, к ней попали по крайней мере два пункта из очереди ордеров на спецзадания — Морено и Рашид.
— Я не вправе обсуждать с вами деятельность НРОС. У вас нет допуска.
— Он мертв?
Мецгер не ответил, не сводя с нее взгляда карих глаз.
— Так вы точно знаете, что Рашид виновен? — настаивала Лорел.
Внутри его заклубился Дым, сочась сквозь кожу, будто сквозь треснувшую яичную скорлупу.
— Уокер использовал меня, — хрипло прошептал он. — Использовал НРОС.
— Вы позволили себя использовать. Вы услышали насчет Морено то, что хотели, и перестали задавать вопросы.
Дым. Клубы Дыма.
— Что не так, советник? Недовольны, что все закончилось банальным делом об убийстве? Некий глава оружейной фирмы поручает ликвидировать пару человек? Скучно. Вряд ли Си-эн-эн заинтересуется этим настолько, как если бы за решетку отправился директор федерального агентства безопасности.
Она не стала вступать с ним в спор.
— А Рашид? Вы уверены, что тут нет никакой ошибки?
Мецгер невольно вспомнил, что Барри Шейлс и он сам едва не отправили на тот свет двоих детей в мексиканской Рейносе.
«Сопутствующие потери: не предусмотрены…»
В нем росло желание ударить Лорел или обрушить на нее поток жестоких слов о ее низком росте, широких бедрах, чрезмерном макияже, банкротстве ее родителей, неудачной любви — об этом он мог лишь догадываться, но наверняка был прав. В гневе Мецгер за многие годы нанес лишь полдюжины синяков и ссадин, но его слова причинили боль легионам. Виной тому был Дым, лишавший его всего человеческого.
«Просто уйди».
Он повернулся.
— Так в чем состоит преступление Рашида? — бесстрастно спросила Лорел. — В том, что он говорил об Америке нечто не понравившееся вам лично? Склонял людей оспаривать ценности и целостность страны?.. Но разве свобода задавать подобные вопросы не есть суть Америки?
Мецгер резко остановился.
— Сплошные клише, как у тупых блогеров. — Он вновь встал перед ней. — Что с вами такое? Почему вы так ненавидите то, чем мы занимаемся?
— Потому что вы творите зло. Соединенные Штаты — страна законов, а не людей.
— «Страна власти закона», — поправил он. — Джон Адамс. Красивая фраза. Но стоит разобрать ее на части, и все становится не столь просто. Власть закона. Прекрасно. Но законы требуют толкования и делегирования власти на нижние уровни. Таким, как я, — принимающим решения, как эти законы применять.
— Законы не предусматривают игнорирования надлежащей процедуры и произвола в отношении казней.
— В моих действиях нет никакого произвола.
— Да? Вы убиваете людей только потому, что, по вашему мнению, они намерены совершить преступление.
— Ладно, советник. Что насчет полицейского на улице? Он видит в темном переулке злоумышленника с чем-то напоминающим оружие. Тот собирается кого-то застрелить. У копа ведь есть полномочия его убить? Где тут ваша надлежащая процедура, ордер на обыск и арест, где ваше право на защиту в суде?
— Вот только у Морено не было оружия.
— Иногда у парня в переулке есть только мобильный телефон. Но его все равно могут застрелить, поскольку мы решили дать полиции право судить по ситуации. — Он холодно рассмеялся. — А вы сами не виновны в том же самом?
— В каком смысле? — бросила она.
— Как насчет надлежащей процедуры в отношении меня? Или Барри Шейлса?
Лорел нахмурилась.
— Вы ведь собирали информацию обо мне? Или о Барри? Вы получали секретную информацию, скажем, от ФБР? Вам «случайно» попадались данные, перехваченные Агентством нацбезопасности?
Для нее явно наступил неловкий момент. Неужели она покраснела под своей белой маской?
— Все доказательства, представленные мной на суде, полностью соответствуют Четвертой поправке.
— Речь не о суде, — улыбнулся Мецгер. — Речь о незаконном сборе информации в ходе расследования.
Лорел моргнула и промолчала.
— Понимаете? — прошептал он. — Мы оба толкуем законы, даем оценку, принимаем решения. Мы живем в серой зоне.
— Хотите другую цитату, Шрив? Из Блэкстоуна: «Пусть лучше избегнут наказания десять виновных, чем будет страдать один невинный». Именно так работает моя система, не давая невинным стать жертвами. К вашей же это не относится. — Она нашарила в потертой сумочке ключи. — Я намерена и дальше за вами наблюдать.
— В таком случае, советник, жду встречи с вами в суде.
Повернувшись, он направился к машине и сел на переднее сиденье, постепенно успокаиваясь и тяжело дыша.
«Отпусти…»
Пять минут спустя он вздрогнул, услышав жужжание телефона. На экране был номер Рут.
— Привет.
— Гм… Шрив, я тут слышала… это правда насчет Спенсера?
— Боюсь, что да. Расскажу позже. Не хочу говорить по открытой линии.
— Ладно. Но я звоню не поэтому. Был звонок из Вашингтона.
Волшебник.
— Он хочет поговорить с вами завтра во второй половине дня.
Разве расстрельная команда собирается не на рассвете?
— Хорошо, — ответил Мецгер. — Пришли мне подробности. — Он потянулся, почувствовав, как затрещали суставы. — Скажи, Рут…
— Да?
— В каком он был настроении?
Последовала пауза.
— Он… думаю, Шрив, не в очень хорошем.
— Ладно, Рут. Спасибо.
Разъединившись, он взглянул на суету вокруг дома Спенсера Бостона. В окрестностях все еще висел кислый химический запах.
Дым…
Похоже, все. Был Морено виновен или нет, уже не имело значения — Вашингтон теперь мог назвать множество причин, чтобы распустить НРОС. Мецгер выбрал на должность административного директора информатора, а в качестве подрядчика — продажного главу фирмы, который приказал пытать и убивать людей.
Конец.
Вздохнув, Мецгер завел двигатель.
«Прости, Америка, — подумал он. — Я сделал все, что мог».
Суббота, 20 мая
VII
Послания
Глава 93
В девять утра в субботу Линкольн Райм разъезжал в кресле по лаборатории, диктуя отчет об анализе доказательств в поддержку суда над Уокером и судебной сделки со Свонном.
Он бросил взгляд на календарь на большом мониторе.
Операция в пятницу, 26 мая. Быть в больнице в 9 утра.
Никакого алкоголя после полуночи. Ни капли.
Райм улыбнулся. Вторую строку добавил Том.
В доме было тихо. Его помощник был в кухне, а Сакс — в своей квартире в Бруклине. У нее были какие-то проблемы в подвале, и она ждала подрядчика. Позже она собиралась встретиться с Нэнс Лорел — выпить и поужинать вместе.
«И перемыть косточки мужчинам…»
Райм был рад, что женщины все же подружились. У Сакс почти не было подруг.
Послышался звонок в дверь, затем шаги Тома. Мгновение спустя тот вернулся с высоким человеком в коричневом костюме, белой рубашке и зеленом галстуке неописуемого оттенка.
Капитан Управления полиции Нью-Йорка Билл Майерс. Специальный оперативный отдел. Что бы это ни значило.
Они обменялись приветствиями, и гость начал рассыпаться в похвалах по поводу успешного завершения дела.
— Мне в жизни не догадаться бы, что подобное возможно, — сказал капитан.
— Я и сам удивился тому, как все обернулось.
— Еще бы! Но выводы вы сделали вполне достойные.
Слово «достойно» означает лишь нечто приемлемое в обществе или считающееся приличным, а вовсе не значит «неплохо» или «хорошо». Но чужой жаргон не изменишь, так что Райм промолчал. Внезапно он понял, что наступила затянувшаяся пауза, а Майерс сосредоточенно уставился на газовый хроматограф, хотя ни сам прибор, ни обстоятельства вовсе этого не требовали.
Наконец капитан окинул взглядом лабораторию, словно убеждаясь, что они одни.
И тут Райм понял.
— Речь ведь об Амелии, Билл?
Он пожалел, что назвал ее по имени. Ни он, ни она не страдали предрассудками, за исключением традиции никогда не называть друг друга иначе как по фамилии.
— Да. Лон с вами говорил? Насчет моих проблем из-за ее здоровья?
— Говорил.
— Объясню подробнее, — сказал Майерс. — Я дал ей время закончить это дело, а потом велел пройти медосмотр. Но затем я прочитал рапорт о задержании в Глен-Коув, когда они с полицейским Пуласки взяли Джейкоба Свонна. В рапорте врача говорится, что у нее полностью отказало колено, после того как подозреваемый заметил, что ей больно, и пнул ее или ударил. Не будь там полицейского Пуласки, она наверняка бы погибла. А также Спенсер Бостон и, возможно, кто-то из ворвавшегося в дом спецназа.
— Билл, она задержала преступника, — бесстрастно произнес Райм.
— Ей повезло. В рапорте говорится, что после она едва могла ходить.
— Сейчас она прекрасно себя чувствует.
— Да?
На самом деле — нет. Но Райм промолчал.
— Вопрос и правда серьезный, Линкольн. Никто не хочет говорить на эту тему, но проблема в том, что Сакс подвергает риску себя и других. Мне хотелось поговорить об этом с вами наедине. Мы собрались и пришли к решению. Я повышу ее в должности, сняв с оперативной работы, и назначу инспектором по крупным правонарушениям. И мы присвоим ей звание сержанта. Но я знаю, что она будет возражать.
Райм был вне себя от ярости. Капитан говорил о его Сакс, выражаясь самыми дешевыми клише.
Но он смолчал.
— Мне нужно, чтобы вы ее уговорили, Линкольн, — продолжил капитан. — Мы не хотим ее потерять, она слишком опытна. Но если она станет настаивать на том, чтобы остаться оперативником, работать в управлении она больше не сможет. Единственный вариант — посадить ее в кабинет.
А что она будет делать, уйдя из полиции? Станет частным консультантом, как он? Но подобная карьера Сакс не подходила. Она была выдающейся исследовательницей мест преступлений, чему помогали ее упрямство и врожденная эмпатия. Ей хотелось заниматься оперативной работой, а не сидеть в лаборатории, как он. Криминалистика, естественно, была не единственной ее специальностью. Если она не сможет помчаться на место взятия заложников или совершающегося грабежа, чтобы вступить в схватку с преступником, она попросту увянет.
— Так вы поговорите с ней, Линкольн?
— Поговорю, — наконец ответил Райм.
— Спасибо. Это только ради ее блага. Мы в самом деле хотим как лучше. Для всех.
Капитан Майерс пожал криминалисту руку и ушел.
Райм уставился на стол, за которым недавно сидела Сакс, разрабатывая дело Морено. Ему казалось, будто он чувствует запах гардении от ее любимого мыла, хотя, возможно, это были лишь всплывшие в памяти образы.
«Поговорю с ней…»
Развернув коляску, он снова подъехал к доскам, внимательно их разглядывая и, как всегда, получая удовольствие от изящества доказательств и содержавшейся в них интриги.
Глава 94
Тарахтя дизелем, стодесятифутовый сухогруз рассекал лазурную гладь Карибского моря, когда-то родного дома пиратов и благородных военных парусников, а теперь превратившегося в магистраль для туристов и место развлечений для богачей.
Корабль шел под доминиканским флагом, и было ему тридцать лет. Двигатель «Детройт 16-149», приводивший в движение единственный винт, позволял развивать приличную скорость в тринадцать узлов. Осадка составляла пятнадцать футов, но сегодня вода была ниже ватерлинии из-за небольшого груза.
Над надстройкой в передней части корабля уходила вверх высокая мачта. Просторный мостик был загроможден подержанным навигационным оборудованием, привинченным или привязанным к палубе. Штурвал представлял собой старомодный деревянный круг со спицами.
«Пираты…»
У руля стоял приземистый пятидесятидвухлетний Энрико Крус. Это было его настоящее имя, хотя большинство знали его под псевдонимом Генри Кросс, как ньюйоркца, возглавлявшего несколько некоммерческих организаций, самой крупной и известной из которых были «Школьные классы для Америк».
Сегодня Крус был на палубе один — человека, который должен был его сопровождать, убили агенты американского правительства в апартаментах номер тысяча двести отеля «Саут-Коув инн» на Багамах. Единственный выстрел в грудь стал гарантией того, что Роберт Морено уже не сможет совершить это путешествие вместе с другом.
Крус и Морено были знакомы почти три десятилетия, с тех пор как Хосе, лучшего друга Морено и брата Круса, тоже расстреляли — да, вполне подходящее слово — с американского вертолета в Панаме во время вторжения тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
С этого времени они оба вели войну с государством, которое без особых раздумий обрушилось на Панаму, его страну, решив, что диктатор, которого оно поддерживало все эти годы, в конце концов оказался неподходящим.
Их кампания против Соединенных Штатов различалась лишь подходом. Морено открыто и публично высказывал антиамериканские взгляды, в то время как Крус оставался анонимным, что позволяло ему организовывать теракты и доставлять оружие и деньги туда, где они могли лучше всего пригодиться. Но оба они, Крус и Морено, составляли ядро своего безымянного движения.
По их вине погибли почти три сотни граждан США и иностранцев, преклонявшихся перед западными ценностями: бизнесменов, профессоров, политиков, чиновников службы по борьбе с наркотиками, дипломатов и их семей.
Обычно их атаки носили единичный характер, и власти не могли найти между ними никакой связи. Но на сегодня было запланировано совсем иное — мощный удар в политическое, общественное и деловое сердце Америки. Морено готовился к нему много месяцев — отказавшись от гражданства, разорвав все связи с Соединенными Штатами, переведя свои деньги из Штатов на Каймановы острова, купив дом в горах Венесуэлы. И все это в предвкушении того, что должно было вскоре произойти.
Главным оружием этой атаки должен был стать корабль, рассекавший сейчас морские волны.
Круса, уроженца Панамы, корабли окружали с самого детства, и он знал, как управлять судами такого размера. Особых умений от рулевого на мостике теперь не требовалось. Вполне хватало опытной команды в машинном отделении, навигационной системы и автопилота. Всю черную работу по доставке корабля к цели выполнял компьютер. Они шли курсом на северо-северо-запад при трехфутовой волне. Небо было ослепительно-голубым, дул постоянный ветер, водяные брызги переливались, как в калейдоскопе.
Имени у корабля больше не было — его купили при посредничестве нескольких вполне реальных, но малоизвестных фирм, и он был известен лишь под своим регистрационным номером. Когда-то о нем содержалась информация в компьютере в Доминиканской Республике, а также соответствующая запись в регистрационной книге, но и то и другое было давно стерто и физически вычеркнуто.
Корабль стал анонимен.
У Круса была мысль неформально окрестить его перед выходом из Нассау, дав ему имя «Роберта» в честь друга, но потом он решил, что лучше называть его просто «корабль». Несмотря на выцветшую черно-серую краску и разводы ржавчины, тот казался прекрасным.
Крус смотрел на цель — черную точку в нескольких километрах впереди. Система навигации внесла поправку на ветер, и новое направление автоматически передалось на руль. Крус почувствовал реакцию корабля, и ему понравилось ощущение того, как подчиняется командам столь крупное создание.
Открылась дверь, и оттуда вышел худощавый чернокожий с выбритой до блеска головой. Бобби Шеваль был одет в джинсы и джинсовую рубашку с отрезанными рукавами, похожую на жилетку. Ноги его были босы.
— Жаль, что он этого не увидит, — сказал Шеваль, бросив взгляд на горизонт. — Печально.
Он был главным связным Роберта Морено на Багамах.
— Может, и увидит, — ответил Крус.
Он вовсе не верил в загробную жизнь, просто хотел приободрить Шеваля, носившего на шее большой крест. Крус знал, что его дорогой друг Роберт Морено столь же мертв и холоден, как сердце убившего его правительства.
Шеваль, который должен был возглавить «Движение за полномочия местных» на Багамах после начала его деятельности, играл решающую роль в составлении сегодняшнего плана.
— Какие-то корабли? Признаки слежки? — спросил Крус.
— Нет, ничего.
Крус не сомневался: о том, что должно случиться, никто не подозревает — настолько они были осторожны. Единственный повод для беспокойства возник на прошлой неделе, когда в офисе «Школьных классов для Америк» на Чемберс-стрит появилась та сексапильная рыжая женщина-полицейский, расспрашивая о визите Роберто первого мая. Она застигла Круса врасплох, но ему приходилось иметь дело с куда более неприятными людьми — к примеру, деятелями «Аль-Каиды» или повстанцами «Сияющего пути», — и его не так-то легко было сбить с толку. Он отвлек детектива Сакс реальной историей о «белом парне», преследовавшем Роберто, — наверняка агенте НРОС. А потом отвлек еще больше, придумав сказку о таинственном частном самолете.
«Соврал не краснея о синем самолетике», — улыбнувшись, подумал он.
Роберто бы это понравилось.
— Катер готов? — спросил Крус Шеваля.
— Да. Насколько близко подойдем? В смысле, прежде чем покинем корабль?
— Ну, двух километров будет вполне достаточно.
В этот момент пятеро членов команды должны были пересесть в высокоскоростной катер и направиться в противоположную сторону, следя за дальнейшим продвижением корабля с помощью компьютера. В случае отказа навигационной системы и автопилота они могли управлять судном дистанционно; расположенная на мостике веб-камера позволяла наблюдать за приближением корабля к цели.
Именно на нее они сейчас смотрели.
«Скиталец Майами» был единственной в окрестностях нефтяной платформой компании «Американ петролеум», примерно в тридцати милях от побережья Майами. Название выглядело достаточно иронично, поскольку он нигде больше не скитался, а единственное путешествие совершил из Техаса, со средней скоростью в четыре узла.
Несколько месяцев назад Морено и Крус решили, что нефтяная компания станет целью их крупнейшего на сегодняшний день «послания». «Американ петролеум» присвоила огромные территории в Южной Америке, изгнав с них тысячи людей, которым было предложено жалкое жилье в обмен на их подпись на договоре о передаче собственности, который большинство из них не могли даже прочитать. За прошедший месяц Морено организовал серию протестов в Соединенных Штатах и других странах, которые служили двум целям. Прежде всего они раскрывали правду о преступлениях «Американ петролеум», но, помимо этого, убеждали многих в том, что вся деятельность Морено сводится к разговорам. Как только власти поняли, что на уме у него лишь обычные протесты, они в основном утратили к нему интерес.
И потому никто не обнаружил следов, которые могли бы привести к раскрытию сегодняшнего плана — протаранить кораблем «Скиталец Майами». Удар должен был привести к взрыву пятидесятипятигаллонных бочек с едкой смесью дизельного топлива, удобрений и нитрометана, уничтожив платформу.
Но Морено и Крус решили, что этого будет недостаточно, хотя и послужит их цели. Убить человек шестьдесят рабочих, разрушить крупнейшую нефтяную платформу на Юго-Востоке? Примерно как тот достойный жалости парень, который совершил самоубийство, врезавшись на частном самолете в здание налоговой службы в Остине, штат Техас. Погибли люди, несколько домов получили повреждения, было нарушено движение на дорогах.
Но вскоре жизнь в столице «штата одинокой звезды» вернулась в норму.
Сегодня должно было случиться нечто гораздо худшее.
После того как первоначальный взрыв уничтожит платформу, корабль быстро затонет. На его корме находилась вторая бомба, которая опустится на дно возле устья скважины. Сработавший на глубине детонатор вызовет еще один взрыв, что разрушит систему защиты от выброса нефти. И тогда нефть хлынет в океан со скоростью в сто двадцать тысяч баррелей в сутки, в два с лишним раза больше, чем вылилось во время катастрофы платформы «Глубоководный горизонт» в Персидском заливе.
Поверхностные течения и ветер ускорят разлив нефти, что приведет к гибели большей части восточного побережья Флориды и Джорджии. Нефть может разлиться даже до Каролины. Закроются порты, на неопределенное время прекратятся морские перевозки и туризм, миллионам людей будет нанесен громадный экономический ущерб.
«Американцам нужна нефть для автомобилей, кондиционеров и их капиталистических компаний, — говорил Роберто. — Что ж, я дам им ее. Столько, что они смогут в ней купаться!»
Сорок минут спустя корабль был в трех километрах от «Скитальца Майами».
Энрико Крус в последний раз проверил координаты, и они с Шевалем покинули мостик.
— Все в катер, — сказал Крус.
Он поспешил к вонючему трюму, в котором плескалась склизкая вода, и осмотрел главную бомбу. Все в порядке. Он привел в действие взрыватель, затем проделал то же самое со второй бомбой, которая должна была уничтожить защиту скважины.
Быстро вернувшись на раскачивающуюся палубу, он взглянул в сторону носа. Да, корабль направлялся прямо к платформе. Крус окинул взглядом массивное сооружение, возвышавшееся на сотню футов над водой. Рабочих не было видно. Ничего необычного — на нефтяных платформах никто не валялся на раскаленной железной поверхности, наслаждаясь видом пустого моря. Они тяжко трудились внутри, в основном в бурильной камере, или спали в ожидании следующей смены.
Подбежав к борту корабля, Крус спустился по веревочной лестнице в катер, где уже сидели Шеваль и остальная команда.
Заработал мотор.
Но прежде чем отчалить, Крус раскрыл ладонь и поцеловал подушечки пальцев, а затем коснулся ими ржавого корпуса и прошептал:
— Это за тебя, Роберто.
Глава 95
Группа пассажиров на передней палубе круизного лайнера позировала для фото Джиму из Нью-Джерси, которого звали так, чтобы отличить от Джима из Кливленда или Джима из Лондона (впрочем, британец предпочитал «Джеймс», но поскольку он был в отпуске, то с радостью подыграл остальным).
Они успели подружиться за дни, прошедшие после того, как лайнер покинул Гамильтон на Бермудах, и провели первый час за коктейлем, отмечая совпадения в карьере, количестве детей… и именах.
Четыре Джима, две Салли.
Джим из Калифорнии был внизу — ему не помогали ни пластырь, ни таблетки от морской болезни, — так что попасть на фото он не мог.
Джим из Нью-Джерси выстроил всех вдоль, как он выразился, планшира, хотя никто точно не знал, что это такое, но слово звучало очень по-морскому и забавно.
Читать бесплатно другие книги:
