Люби меня вечно Линдсей Джоанна

Глава 4

Более величественного здания Кимберли не приходилось видеть. Когда она в последний раз ездила в Лондон с матерью, то побывала во дворце Виктории, была представлена королеве, видела великолепные покои царствующего семейства. Но Шерринг-Кросс, родовое поместье герцога Ротстона, Амброза Девлина Сент-Джеймса, одними своими размерами превосходил любой дворец. Раскинувшийся на бесконечных акрах идеально ухоженных газонов, он внушал настоящий трепет, а Кимберли и без того чувствовала себя достаточно неуверенно.

Чем больше она думала о причине, которая ее сюда привела, тем неуютнее ей становилось. Подумать только: такую важную персону – герцога Ротстона – попросили помочь найти ей мужа! Нет, нахальство отца не знает границ. И, надо полагать, его светлости герцогу не больше хочется оказать эту услугу, чем ей – воспользоваться этой услугой.

Путешествие в поместье оказалось не слишком приятным. Мало того что она смертельно устала от трехдневной беспрерывной езды – в пути у кареты отвалилось колесо, и пришлось несколько часов ждать, пока его починят. Сильно похолодало, и небольшая печка, установленная в карете, не могла ее согреть.

Потом в одной из гостиниц, где она остановилась на ночь, компания шумных шотландцев, расположившихся в соседней комнате, полночи не давала ей уснуть. Сама она ничего против шотландцев не имела – это отец терпеть их не мог, обвиняя в гибели женщины, которую когда-то любил. В гибели, которая, как решила Кимберли – и в свое время суд, – была случайной.

Отец никогда не скрывал от жены своей неумирающей любви к другой женщине – наоборот, очень часто о ней вспоминал, – но его чувства не оказали на Кимберли никакого влияния. Может быть, потому, что отец никогда не был ей близким человеком. Больше того, временами она даже думала, что той, другой женщине еще повезло, что ей не пришлось прожить всю жизнь с графом. Но такие мысли приходили ей в голову не часто: обычно тогда, когда поведение отца вызывало у нее особенно сильное отвращение.

Тем не менее ей решительно не понравилось поведение шотландцев. Она три раза жаловалась управляющему, но они так и не утихли. Хорошо еще, что с ней не было отца: он бы закатил жуткий скандал.

Неприятно, что она наговорила грубостей одному из шотландцев, когда утром столкнулась с ним в коридоре. Бедняга еле продрал глаза, но к тому времени, когда она гордо удалилась, излив на него все свое раздражение, они у него чуть ли не на лоб полезли. Несколько часов спустя, в дороге, она раскаялась в своем раздражении. Она редко выходила из себя и не могла оправдать свой гнев даже усталостью.

Новая камеристка Мэри ничем ей не помогала. Она оказалась еще более неподготовленной путешественницей, чем Кимберли. Ее постоянные жалобы при каждом толчке кареты, задержке в пути или ухудшении погоды вывели бы из себя даже святого. Но по крайней мере она хотя бы отдыхала ночью – спала как убитая.

В довершение всех неприятностей Кимберли простудилась. От бесконечного чихания нос покраснел, как вишня; тело ломило от тряской дороги; голова, казалось, вот-вот расколется от боли. Но нужно было держаться прилично и произвести на их светлостей благоприятное впечатление. Просто смешно! Да они только взглянут на нее – и придут в ужас от того, во что ввязались.

Тем не менее делать было нечего. Она приехала в Шерринг-Кросс. Лакеи в пышных ливреях уже подходили к карете, чтобы помочь ей выйти. Огромные парадные двери были распахнуты. Ей ничего не оставалось, как только войти.

При столь неблагоприятных обстоятельствах она надеялась – нет, молилась, – чтобы сначала ее провели в отведенную ей комнату и чтобы она встретилась с их светлостями после того, как немного придет в себя. Но ей не повезло. Сама герцогиня Ротстон встречала ее в огромном холле.

Увидев друг друга впервые, обе были в некоторой степени поражены. Кимберли не ожидала, что молодая супруга Сент-Джеймса окажется такой миниатюрной и такой немыслимо прекрасной. Конечно, можно было и догадаться. Она встречалась с герцогом лет десять назад, когда ему было всего двадцать, и даже тогда, хотя маленькие девочки на такие вещи особого внимания не обращают, он запомнился ей как необыкновенно красивый мужчина. Так что вполне естественно, что жена у него хороша собой. Но чтобы настолько!

Меган Сент-Джеймс была воплощением яркой красоты. Ее огненно-медные волосы совершенно не соответствовали идеалу моды, но необыкновенно ей шли. Темно-синие глаза излучали тепло и дружелюбие; фигура, не испорченная первыми родами, была стройна и женственна.

Рядом с ней Кимберли почувствовала себя неуклюжей замарашкой. В их маленьком городке в Нортумберленде не могли угнаться за модой. К тому же она только-только сняла траур, и одежда мешковато сидела на похудевших плечах. Это, правда, было не очень заметно под огромным зимним пальто, в котором она путешествовала, – по крайней мере до тех пор, пока один из лакеев не помог снять его.

Меган, когда первое удивление прошло, решила, что новое платье, подогнанное по фигуре, более мягкая линия прически и припудренный нос сотворят с леди Кимберли чудеса. Конечно, она не будет первой красавицей сезона (что очень обидно), но тут уж ничего не поделаешь. Не может же каждая юная мисс, попадающая на ярмарку невест, быть писаной красавицей.

Меган решила, что все могло быть гораздо хуже. По крайней мере эта леди не уродлива. Кимберли Ричардс оказалась просто… ну… В голову пришло только одно: неприметной. А глаза у нее красивые: чистого темно-зеленого цвета. Просто на то, чтобы выдать ее замуж, может понадобиться немного больше времени, чем они рассчитывали.

Тут Кимберли громко чихнула, вероятно, чтобы сделать встречу еще более незабываемой. А тут еще она обнаружила, что оставила свой кружевной носовой платочек в карете. Она чуть было не запаниковала – но тут Меган лучезарно улыбнулась, заиграв ямочками.

– Простуда? – с пониманием спросила она. – Обидно. Но ничего удивительного – такая ужасная погода!

Кимберли удивилась улыбке герцогини и тону, которым были произнесены эти якобы сочувственные слова. Она даже замерла, посчитав себя обиженной, но решила, что, измучившись в дороге, могла понять хозяйку дома неправильно. Поэтому она лишь сказала:

– Я сейчас вернусь, ваша светлость. Кажется, я кое-что оставила в карете.

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения и не дав герцогине остановить себя, она открыла входную дверь. Карета все еще должна стоять у дверей – Мэри осталась присматривать за тем, как будут выгружать багаж. Но Кимберли увидела совсем другое.

За дверью, подняв кулак, чтобы постучать (он еле успел его отдернуть и не попасть ей в лоб), стоял необыкновенно интересный мужчина. Он был высокий, очень высокий, почти семи футов роста. Кимберли завороженно застыла – он был невероятно хорош собой.

Его темно-каштановые волосы были стянуты сзади, чтобы ветер не трепал их. Случайный луч солнца, упавший из-за туч, на мгновение высветил в густых кудрях рыжие искры. В светло-зеленых глазах искрился смех, потухший под ее пристальным взглядом. Он был не просто очень высок, но еще и мощно сложен: ноги напоминали стволы деревьев, грудь – огромную бочку, и все это – крепкое, мускулистое.

– Чем глазеть на меня, девица, почему бы не посторониться и не дать мне войти?

Голос его оказался низким, раскатистым и удивительно мелодичным – отчасти благодаря легкому шотландскому акценту. Видимо, он был из тех, кому не нравится, когда на них глазеют. Но как можно было удержаться? Кимберли никогда еще не приходилось видеть таких высоких мужчин и к тому же таких красивых (ну, может быть, за исключением герцога Ротстона).

Она настолько смутилась, что не могла ни двинуться, ни слова сказать, и когда вдруг ощутила щекотание на верхней губе, подняла руку и вытерла под носом рукавом. Это было ужасной ошибкой, которой не допустил бы и ребенок, не то что взрослая женщина, а она даже не осознала, что сделала, пока не услышала, как он хмыкнул.

Этот звук в тысячу раз усугубил ее смущение. А тут еще он взял ее за талию и просто убрал с дороги!

Но заалевшие щеки, которые теперь по яркости соревновались с кончиком носа, остались незамеченными, благодаря тому что герцогиня Ротстон и незнакомец наконец увидели друг друга. Кимберли, по-прежнему глазевшая на него, сразу же заметила его восторг при виде герцогини. Он буквально светился от удовольствия и радости: губы раздвинулись в искренней улыбке, зеленые глаза заискрились смехом. Ей казалось, что он готов заплясать от восторга.

А вот Меган Сент-Джеймс вовсе не была ему рада.

– Боже правый, шотландец-разбойник! – воскликнула она, прижимая руку к груди. – Вы ведь не будете нас грабить?

Его улыбка вдруг стала чувственной и произвела на Кимберли очень странное действие: словно кто-то нанес ей легкий удар в солнечное сплетение – перехватило дыхание, но боли не чувствовалось. А ведь улыбка даже не была адресована ей!

– Если ты позволишь украсть твое сердце, дорогая, то буду, – ответил он, добавив: – Неужели самая прекрасная девушка Англии живет под одной крышей с моей тетей Маргарет? Неужели так повезло?

Услышав это, Меган с недоверием покачала головой.

– Вы – племянник Маргарет? Не может быть, чтобы нам так не повезло! Родственники Маргарет по мужу – это ведь Макгрегоры, а не Мак… – она помолчала, пытаясь вспомнить имя, которое он назвал ей тогда, – Макдуэлл, кажется? Да, вы сказали, что вас зовут Лахлан Макдуэлл.

– Но ты ведь не думала, что разбойник назовет тебе свое настоящее имя? – Он не переставал улыбаться. – Нет, я – Макгрегор, но если точнее – лэрд клана Макгрегоров. А Лахлан – мое настоящее имя. И как же мне приятно, что ты не забыла!

Это было совершенно очевидно – он не переставал улыбаться. Но не менее очевидным было и неудовольствие Меган по поводу такого неожиданного оборота дела.

– Так не пойдет, Макгрегор, – предостерегла она. – Девлин не позволит вам остановиться в доме. Вы ему ничуточки не понравились, если помните.

– Девлин Джеффрис? А какое он имеет отношение к Шерринг-Кроссу?

– Быть может, то, что он ему принадлежит? – суховато промолвила она, пояснив: – И Девлин вовсе не Джеффрис. Как и вам, ему тогда нравилось использовать чужие имена.

Незнакомец вдруг ужаснулся:

– Погоди-ка минутку. Так что же, твой чертов англичанин – внучатый племянник моей тетки, Амброз Сент-Джеймс?

– Ш-ш! Он просто ненавидит свое первое имя! Да, это именно он.

Теперь приезжий застонал:

– Ах, пожалуйста, милая, только не говори, что ты вышла замуж за этого человека!

– Очень даже вышла, – сердито бросила Меган.

Его стон перешел в рычание, которое вдруг сменилось новой улыбкой. Он пожал плечами:

– Ну и пусть. Мне приходилось преодолевать преграды и пострашнее.

Меган прищурилась:

– Сию же минуту забудьте об этом! Я замужем – и очень счастлива, – подчеркнула она. – Могу с полной уверенностью обещать, что вы не будете жить в Шерринг-Кроссе, как собирались. И кроме того, готова поклясться, что Маргарет говорила, будто вы ищете себе жену.

Взгляд, которым он одарил Меган и от которого та покраснела, ясно сказал, что он нашел единственную женщину, которую хотел бы назвать своей женой. Кимберли, перехватившая его взгляд, почему-то испытала сильное раздражение, хотя все происходившее не имело к ней никакого отношения. Она попробовала откашляться, чтобы напомнить им о присутствии свидетеля при этом крайне личном разговоре, но ее по-прежнему не замечали.

– Останусь я здесь или поблизости, я все равно буду добиваться того, чего жаждет мое сердце. Я буду дураком, если этого не сделаю.

– Вы будете дураком, если это сделаете, – ответила Меган, добавив со вздохом: – Вы, похоже, тупица. – Она покачала головой, словно недоумевая. – Такой же тупица, как и год назад, когда я вам сказала, что обещана другому. А вы отказались мне верить.

– Я просто упорный, – поправил он ее, снова улыбнувшись. – И при чем тут такая мелочь, как муж, когда два сердца предназначены друг для друга?

Тут Меган подняла глаза к небу. Кимберли, с каждой минутой раздражаясь все сильнее, снова кашлянула – на этот раз громче. Теперь Меган услышала и посмотрела в ее сторону. Одно мгновение ее взгляд был совершенно непонимающим, словно она никак не могла вспомнить, кто такая Кимберли и как она здесь очутилась.

Наконец она громко ахнула:

– Милая леди Кимберли! Пожалуйста, простите меня за то, что я отвлеклась. Вы, наверное, совсем измучились с дороги, а я заставила вас стоять и дожидаться, пока переговорю с этим неисправимым шотландцем… – Она кинула на Лахлана укоризненный и сердитый взгляд, ясно говоривший, что, по ее мнению, вина целиком лежит на нем. – Мне так неловко! Пойдемте, я провожу вас в вашу комнату, и заодно займемся вашей простудой. К счастью, у Бабули – бабушки Девлина – есть великолепные средства…

Лахлан никак не хотел угомониться и, не давая Меган увести измученную ожиданием Кимберли, произнес:

– Ах, дорогая, но ты же меня не покинешь! Я так давно не наслаждался твоим лучезарным сиянием.

Меган негромко фыркнула и строго нахмурилась:

– Мне надо позаботиться о гостье, которую я рада у себя видеть, – а вас нет. Прикажите кому-нибудь из слуг вызвать к вам Маргарет и потрудитесь рассказать ей о вашей предыдущей встрече с Девлином. Не сомневаюсь, и она скажет, что вам придется изменить ваши планы: эта леди наверняка не была осведомлена о ваших некрасивых делишках. Иначе не пригласила бы в дом вора.

– Разбойника, дорогая, – поправил он обиженно. – Пожалуйста, не путайте.

Меган досадливо вздохнула:

– Никакого различия не вижу, Макгрегор, вы грабили англичан. Вы, шотландцы, может, и смотрите на это по-другому, но мы, англичане, – нет.

– Но это спорный вопрос, поскольку я уже не разбойник, – уверил он ее. – Не могу исправить то, что было сделано (и по вполне веским причинам), но поверь, я начал новую жизнь.

– Вот как? Никогда не поверю. И мы говорили об этом достаточно долго. Прощайте.

Кимберли успела увидеть на лице шотландца сначала досаду, а потом выражение решимости. Он явно не привык мириться с поражениями. Однако если он будет пытаться завоевать сердце Меган Сент-Джеймс, то поражение ему обеспечено: вся Англия знает, что герцог и герцогиня Ротстон безумно любят друг друга. Известие об этом достигло даже такой глуши, как Нортумберленд, но, видимо, в Шотландии об этом еще не слышали.

Горец-шотландец. Очень жаль. Кимберли почувствовала некоторое влечение к Лахлану Макгрегору… Нет, это слишком слабо сказано. Она почувствовала очень сильное влечение. Нет смысла это отрицать. Но его сердце уже завоевано – пусть и замужней женщиной. И он – шотландец. И даже если бы можно было преодолеть первое препятствие, то со вторым сделать ничего нельзя. Отец никогда не одобрил бы ее брак с шотландцем. Скорее он от нее отречется – и плевать ему на то, какой скандал это вызовет.

Шотландец! Очень, очень жаль.

Глава 5

– Бедный мой мальчик, – сочувственно проговорила Маргарет Макгрегор, когда Лахлан без утайки рассказал о том, что заставляет его искать жену. – Уиннифред? Кто бы мог подумать, что она способна на такое! Она всегда казалась такой милой девочкой!

Лахлан невольно улыбнулся. Уиннифред было около пятидесяти, но самой Маргарет уже за семьдесят, и всех, кто был моложе шестидесяти, она называла мальчиками и девочками. Она была симпатичной, доброй старой дамой, немного полноватой и всегда жизнерадостной – по крайней мере в присутствии Лахлана. Он согласился с ней: никто бы не подумал, что Уиннифред способна на такую подлость.

Наливая Лахлану еще одну чашку чаю (они сидели вдвоем в громадной гостиной Шерринг-Кросса), она укоризненно спросила:

– Почему ты не обратился ко мне? Твой двоюродный дедушка Ангус – царство ему небесное – оставил мне неплохое состояние. Денег у меня столько, что всех ни за что не истратить.

Лахлану было неловко говорить на такие темы, но если бы он попытался объяснить свои соображения, то попал бы в еще более щекотливое положение. Брать взаймы деньги у кровной родни – это еще допустимо. Но Маргарет была ему чужой – она породнилась с ними через брак, и мужа ее уже не было в живых, иначе Лахлан не сидел бы сейчас здесь. Он бы давным-давно обратился за помощью к дедушке Ангусу.

Поэтому он только сказал, что надеялся справиться со всеми трудностями самостоятельно, рассчитывая, что Маргарет не станет расспрашивать его подробнее.

Она действительно не стала его расспрашивать, хоть и прищелкнула языком, давая понять, что не согласна с ним.

– Ладно. Сейчас ты, по-моему, на правильном пути. Жена с неплохим состоянием – это как раз то, что тебе надо.

Он кивнул в знак согласия, хотя предпочел бы другой выход.

– Я должен рассказать вам еще одну вещь, тетя Маргарет. Пока я сюда не приехал, не думал, что это будет проблемой. Я встречался с вашим племянником Амброзом при весьма неблагоприятных обстоятельствах. Он тогда назывался другим именем, вот почему я до сегодняшнего дня не знал, что мы с ним… знакомы.

– Другим именем? – нахмурилась она. – Это когда он в прошлом году был в Шотландии?

– Угу, тогда. Я остановил его, чтобы… забрать монеты, но вместо этого забрал невесту.

Поблекшие бирюзовые глаза Маргарет на секунду широко раскрылись, затем весело сощурились – и она рассмеялась.

– Боже правый, так это был ты?! Мы с сестрой кое-что об этом слышали от Меган. Девлин, конечно, не стал рассказывать эту историю, хотя освобождение и было по-настоящему героическим. Надо признаться, мы с Бабулей от души посмеялись.

Лахлана успокоило то, что Маргарет нашла эту историю забавной. Сам он таковой ее не считал и прекрасно знал, что Девлин относится к ней так же.

– Дело в том, – объяснил он, – что Меган решила, что он не позволит мне остаться здесь.

– Чепуха, конечно, позволит! – решительно возразила Маргарет, но тут же добавила: – Позволит, когда узнает, в каком положении ты оказался, – а я об этом позабочусь. Не тревожься, мой мальчик. Мы тебя быстренько женим.

Лахлан улыбнулся, словно соглашаясь, но невольно покраснел при мысли, что Девлину станет известно о его крайне затруднительном положении. Что за ужасное невезение: красавица Меган вышла замуж за родню его тетки!

А с другой стороны, если бы она этого не сделала, то он скорее всего никогда бы ее снова не нашел.

То, что он ее нашел, несколько меняло его планы. Нет, вообще-то полностью меняло. Теперь он не будет искать себе жену – по крайней мере до тех пор, пока не приложит все силы к тому, чтобы отнять Меган у герцога. Если ему это удастся, придется поискать другой способ поправить благосостояние своего семейства. Хотя он ничего другого пока придумать не мог.

Меган! Он и вправду ее нашел. И она такая же прекрасная, какой ему запомнилась, – или даже еще прекраснее. «И все такая же неукротимая», – нежно подумал он. Но до чего же странно: в поисках жены он встретился с нею! Значит, сама судьба предназначила ее для него, а не для англичанина. Надо только убедить ее в этом, что он и собирался сделать.

– Мы с сестрой составили для тебя список невест, мальчик, – продолжала тем временем Маргарет, не зная о том, какое решение он принял. – И по счастливому стечению обстоятельств одна из них вот-вот приедет сюда погостить – сама ищет мужа, знаешь ли. Дочь богатого графа, вот кто она. Ничего лучше и не придумать. Говорят, у нее огромное приданое, включая несколько отличных поместий.

Лахлан кивнул: не мог же он сказать тетке, что его планы изменились и что его не интересуют никакие наследницы, – его бы выставили из Шерринг-Кросса. К тому же ему по-прежнему нужна ее помощь: не может же он обратиться к мужу Меган с просьбой разрешить ему пожить в его доме, пока он будет соблазнять его жену! Тот наверняка этого не поймет.

Поэтому он сказал:

– Звучит просто идеально, тетя Маргарет. Вам надо будет нас познакомить, когда она приедет, – конечно, если я к этому времени уже не вернусь в Шотландию, что сейчас кажется вполне вероятным, – со вздохом заключил он.

Наклонившись вперед, она похлопала его по руке.

– Не тревожься. Наш Дев не такой уж злодей, чтобы выгнать тебя из-за какого-то мелкого недоразумения, которое к тому же произошло страшно давно. Я прямо сейчас переговорю с ним, чтобы ты успокоился. Так что чувствуй себя как дома, Лахлан, мой мальчик, – ты остаешься.

Глава 6

– Он не останется, и это мое последнее слово! – За последние несколько часов Девлин повторил эту фразу уже много раз, но, казалось, на него никто не обращает внимания, – по крайней мере в том, что касалось этого вопроса.

Меган первая нашла его, сообщила, кем оказался шотландский родственник его тетки, и оставила размышлять над тем, до чего ему не повезло. Потом в кабинет явилась Маргарет с каким-то вздорным рассказом о всевозможных несчастьях, выпавших на долю горца: у него якобы украли все наследство, так что он занялся грабежом только для того, чтобы помочь своей родне.

Чтобы мачеха сбежала с фамильными драгоценностями и пропала без следа? Вранье! Скорее всего шотландец просто сочинил эту историю, зная, как она подействует на их сердобольную родственницу и подобных ей легковерных дам. Даже Меган запела на иной лад, а ведь поначалу негодовала из-за того, что Лахлан Макгрегор оказался с ней под одной крышей!

В гостиной, где все члены семьи обычно собирались перед ужином, бабушка и ее сестра Маргарет о чем-то совещались, сидя на кушетке. Они разговаривали так тихо, что их голоса не доносились до Девлина и Меган, стоявших у камина. Лорд Райт, приехавший из Лондона, чтобы купить одну из знаменитых чистокровных лошадей Шерринг-Кросса, и оставшийся на ночь, беседовал с леди Кимберли о погоде. Жаль, что ему за пятьдесят и он женат, потому что он выказывал явный интерес к их молодой гостье.

По крайней мере у предмета их разговора хватило совести не появиться в гостиной. Очень кстати, поскольку Девлин не мог предсказать, как он отреагировал бы на встречу с этим мошенником. Тот все еще находился в его доме – но только потому, что того требовала элементарная вежливость. А уж отправится обратно в свою Шотландию – или куда пожелает – с утра пораньше.

Девлин снова и снова повторял свое решение, потому что теперь Меган советовала разрешить шотландцу остаться. Она еще не объяснила, почему передумала, но он не сомневался, что она сделает это, когда сочтет нужным. Меган никогда не заставляла его гадать, чем вызван тот или иной ее поступок, – по крайней мере долго.

Что до его заявления, то она только лишь заметила:

– Ты ведь не злишься на какую-то глупость, которая произошла больше года назад?

Девлин только приподнял бровь:

– Глупость? Человек упал на колени и просил тебя стать его женой, как только тебя увидел, а когда ты решительно ему отказала – что сделала бы любая нормальная женщина, – он тебя похитил.

– Да, но ты меня вызволил и к тому же как следует его за это поколотил, – напомнила она мужу. – Или ты забыл, что отомстил?

Только те, кто хорошо знал Девлина, по чуть заметному движению губ определили бы, что он остался доволен. Впрочем, ненадолго.

– Это не имеет отношения к тому, чем он занимается, – сказал он. – Боже правый, да ведь он – просто вор! Почему вы, дамы, не можете этого понять? Да будь он даже пасынком моей тетки, а не внучатым племянником ее мужа, я бы все равно не принял его в своем доме.

В их сторону начали посматривать, и Меган прошептала:

– Пожалуйста, не так громко! Ты даже не заметил леди Кимберли – настолько она… незаметная. Значит, нам будет дьявольски трудно подобрать ей мужа, а ты готов вышвырнуть из дома кандидата! Ты что, уже забыл о нашем решении свести вместе этих двоих?

Теперь Девлин понял, почему Меган передумала, но, по его мнению, это нисколько не меняло дела.

– Наше решение относится к прошедшему времени, Меган. Его занятия делают его неподходящей партией для дочери графа.

– Перестань, Дев! – нетерпеливо прервала его Меган. – Он – шотландский лорд и к тому же глава клана. Это делает его вполне подходящей партией для дочери графа, и ты прекрасно это понимаешь. А его неприглядное прошлое можно забыть, принимая во внимание обстоятельства, которые заставили его стать разбойником. Ты же слышал, что рассказывала твоя тетя. Бедняга был в отчаянном положении. И к тому же он от этого отказался. Он приехал сюда, чтобы найти богатую жену, так что больше к грабежам не вернется. С приданым, которое принесет ему леди Кимберли, у него ведь не будет причин оставаться разбойником, правда?

Герцог хмыкнул:

– Если только он не получал от этого удовольствия. В противном случае он продолжит выискивать жертвы вблизи границы, будет у него жена или нет. Ты ведь не станешь отрицать, что он казался весьма довольным, когда нас грабил, Меган.

– Казался – может быть, но наверняка мы этого не знаем. Сам факт, что он ищет богатую жену, с моей точки зрения, доказывает, что ему не хочется продолжать в том же роде. Не понимаю, почему бы нам не дать ему возможность доказать, что он говорил искренне. Даже твоя бабушка готова это сделать.

– Если он говорил искренне, я готов съесть мою…

– Не давай обещаний, о которых можешь пожалеть, – с усмешкой перебила его Меган. – И признай: тебе он просто не нравится. Вот твое главное возражение.

– Это только малая часть моих возражений, – настаивал он. – И хватит говорить об этом негодяе. Он не останется, и это мое последнее слово!

Глава 7

Значит, шотландец – действительно грабитель! Макгрегор и сам сказал то же самое – назвал себя разбойником, но Кимберли не приняла эти слова всерьез, поскольку разговор между ним и герцогиней, который она невольно подслушала в дверях, показался ей скорее шуткой. Но теперь герцог это подтвердил!

Макгрегор был настоящим грабителем – и к тому же однажды пытался ограбить их светлостей. И это еще не самое страшное. Он был не просто грабителем – он похищал женщин! Поразительно. А еще более поразительно то, что этого типа сразу же не передали в руки мировому судье. Но Кимберли решила, что это связано с тем, что он – дальний родственник тетки герцога.

Несмотря на отвратительное самочувствие, она вышла к ужину, потому что хотела еще раз увидеть шотландца. Как глупо с ее стороны! А он даже не появился. Было бы гораздо разумнее пораньше лечь в постель. Теперь же, когда она пыталась заснуть, из соседней комнаты слышался непрерывный стук, скрип, взрывы хохота и голоса – достаточно громкие, чтобы мешать, но слишком тихие, чтобы можно было разобрать слова. Она снова вспомнила бессонную ночь в гостинице – там стены были тоньше, так что она различала шотландский акцент в доносившихся до нее время от времени словах. Сейчас шум был не многим меньше, и если это продлится еще, она вынуждена будет что-то предпринять, хотя и сама не знала, что именно.

Наверное, постучать в стену будет проще всего. Чувствуя себя крайне усталой, она не хотела идти разыскивать домоправительницу, просить, чтобы ей отвели другую комнату. Не в первый раз она пожалела, что чутко спит, – иначе заснула бы, несмотря на нестихающий шум.

Приличнее всего было бы молча страдать, но терпение кончилось. Четверть часа спустя, так и не дождавшись тишины, она изо всей силы застучала в стену у своей кровати.

В ответ все стихло. Видимо, там, за стеной, поняли, в чем дело. Она вздохнула, поправила подушку, улеглась поудобнее – и тут же вскочила, потому что в стену забарабанили, и гораздо громче, чем это сделала она.

Это было последней каплей. Похоже, как проще не получится. Она попросит, чтобы ее перевели в пустое крыло – в таком огромном доме оно наверняка есть, но сначала скажет этим бесцеремонным персонам по соседству все, что о них думает. Если бы совсем недавно с ней не случилось то же самое, ей и в голову бы не пришло устраивать сцену. Сейчас же она была вне себя от злости и забыла о правилах приличия.

Она решительно вскочила с постели, туго затянула пояс на пеньюаре, рванула дверь так, что та ударила в стену, и уже через несколько секунд изо всей силы заколотила в дверь соседней комнаты. Неудивительно, что ее сразу же открыли. В дверях стоял Лахлан Макгрегор.

На этот раз Кимберли не лишилась дара речи, хотя гость и показался ей таким же интересным. Возмущенно глядя на него, она спросила:

– Вы что, не понимаете, что сейчас уже поздно? Вы же мешаете окружающим своим нестерпимым шумом!

Он с любопытством на нее посмотрел и сказал:

– Так у маленького воробышка все-таки есть голос?

Она покраснела, вспомнив, как безмолвно на него глазела, но не успокоилась, особенно когда увидела человека, развалившегося в кресле в комнате, – им оказался тот самый мужчина, которого она совсем недавно отчитала в гостинице за то, что он полночи не давал ей заснуть.

– Ну, за это я могу поручиться, – сказал мужчина, пьяно кивая. – Голос? Да она вопит как фурия! Наорала на меня в гостинице пару дней назад – и ни с того ни с сего!

– А, тогда ничего удивительного, что меня поместили рядом с прислугой, – ответил Лахлан, якобы обращаясь к другу, но не сводя глаз с Кимберли. – Я улягусь когда мне заблагорассудится. Мне, конечно, очень жаль, что мы тебе мешаем, девушка, но, – он пожал плечами, – вини в этом своих хозяев, раз уж они меня сюда поместили.

Он мог еще принять ее за служанку, когда столкнулся с ней в дверях, но если он не глухой, то должен был слышать, как герцогиня называла ее титул, извиняясь перед Кимберли. Меган упомянула и то, что она здесь гостит. Поэтому его вывод о том, что он оказался в помещении для слуг, Кимберли восприняла как чистой воды оскорбление, причем намеренное.

Отвратительный тип! Совершенно не умеет себя вести. Но ведь она и раньше это знала – он демонстративно не замечал ее в холле. Однако Кимберли не собиралась отступать только потому, что ему вздумалось говорить гадости.

– Очевидно, вы привыкли устраивать шум повсюду, где бы ни появлялись. Это не помещение для прислуги, Макгрегор, как вам прекрасно известно. Я в Шерринг-Кроссе гостья, так же как и вы. Кроме того, мне нездоровится. Я крайне устала и хочу выспаться, но вы изо всех сил стараетесь перебудить весь дом.

– Думаю, в таком огромном доме сделать это довольно трудно, хотя готов признать, такая мысль меня привлекает, если учесть мое настроение.

Последние слова он произнес с несколько зловещей улыбкой, которая заставила девушку нахмуриться еще сильнее. Было ясно, что он не собирается поступить так, как того требовала порядочность.

С досады она выпалила:

– А я думаю, что у вас мозгов не хватает, чтобы вообще хоть что-то думать! Неужели вы, шотландцы, всегда такие бесцеремонные? Или вы настолько эгоистичны, что вам безразлично, как действует на людей ваша грубость?

Ей удалось его разозлить. Внезапно потемневшее лицо сказало об этом яснее всяких слов. Он шагнул к Кимберли, она ахнула и отступила. Он сделал еще шаг, а потом еще и еще, отчего в ее груди поднялась волна страха; она пожалела, что не пошла разыскивать домоправительницу.

– Так ты считаешь меня грубым, да? – произнес он низким, грозным голосом. – Ты еще не знаешь, что такое настоящая грубость, девушка, но я могу тебе это показать, если ты не перестанешь надоедать мне своими глупостями.

К тому времени как он кончил говорить, она оказалась возле собственной комнаты. Именно этого он и добивался, поскольку коротко кивнул, схватился за ручку ее двери и с шумом захлопнул ее.

Кимберли осталась стоять, широко распахнув глаза и дрожа. Да, здорово он ее напугал. Но только потому, что она совершенно не знала, чего можно от него ожидать. И его выходка сошла ему с рук. Как, наверное, шотландец сейчас доволен собой!

Из соседней комнаты опять донесся громкий смех. Кимберли покраснела – она не сомневалась, что смеются над ней. Испуганный воробышек упорхнул обратно в свое гнездышко! Ей ужасно хотелось снова вернуться к ним и сказать еще кое-что, очень хотелось – но сердце все еще отчаянно колотилось. И она была отнюдь не уверена в том, что ему не удастся снова ее напугать.

Ее бесило, что она не может справиться с ситуацией так, как ей бы хотелось. И все из-за того, что шотландец для нее личность несколько загадочная, тогда как она привыкла иметь дело с людьми понятными. Откровенно говоря, она просто была слишком напугана, чтобы снова идти на конфликт.

С возгласом отвращения, вызванного главным образом отсутствием у нее должной отваги, она заперла дверь, скинула пеньюар и снова залезла на огромную кровать с пологом. Очень удобную кровать. Но она уже не мечтала заснуть – по крайней мере в эту ночь. Было по-прежнему слишком шумно, и она все еще злилась.

Однако Кимберли решила не просить комнату в каком-нибудь удаленном крыле дома. Она подождет, пока в соседней комнате станет тихо, а потом сама начнет шуметь, отплатит этому гадкому человеку той же монетой. К счастью, завтра он уедет. Она слышала, что по этому поводу сказал Амброз Сент-Джеймс. Шотландец тут не останется.

Глава 8

– Так ты напугал бедняжечку до смерти, Лахлан? – спросил Джиллеонан, как только его друг вернулся в комнату. – Не слышал, чтобы она звала на помощь – похоже, она либо проглотила язык, либо вообще умерла от страха.

Лахлан бросил на родича мрачный взгляд.

– С чего это ей звать на помощь? Я к ней даже не притронулся.

– Ох, так, может, надо было притронуться, только нежненько. Тебе всегда лучше удавалось улещать и соблазнять, а не пугать – и недовольных меньше.

– С девушками, которые меня знают, – может, и да. Но те, кто со мной не знаком и не подозревает, какой я славный парень, обычно убегают, стоит мне не так на них посмотреть.

Ранальд, развалившийся в удобном кресле, захохотал:

– Славный, говоришь? Лэрда Макгрегоров можно называть по-разному, но чтобы славным!.. – Он захохотал еще громче.

Увидев хмурое лицо друга, Джиллеонан сказал:

– Не обращай внимания, Лахлан. Он, по-моему, выпил эля больше, чем следовало, но не без причины.

Осуждение, прозвучавшее в голосе Джиллеонана, от Лахлана не укрылось, и он нашел это крайне неприятным. Ранальд наливался элем с того момента, как услышал, кем оказалась хозяйка дома. Обоих его родственников отнюдь не обрадовало то, что он снова нашел свою Меган. Ранальд настолько перепил, что даже не заметил, как разговор снова вернулся к теме, которую они обсуждали перед тем, как их прервала мегера из соседней комнаты.

– Не сомневаюсь, как только она немного осмелеет, так снова поднимет шум, – заявил Ранальд. – Она меня тогда в гостинице так отчитала, пока вы с Джиллом дрыхли! Я толком и не понял, чем она недовольна. Если бы она так не вопила, я бы просто любовался ею: фигурка у нее – прелесть!

Лахлан закатил глаза. Джиллеонан, стоявший с пинтой эля у камина, в котором горел слабый огонь, негромко засмеялся.

Ранальд был неравнодушен к хорошей фигуре. Пусть женщина страшна как смертный грех, но если сложена по его вкусу, он моментально распалялся. Лахлан вынужден был признать, что тоже заметил женственные формы под туго подпоясанным пеньюаром.

По правде говоря, он заметил еще кое-какие детали, на которые не обратил внимания, когда на ней было блеклое мешковатое платье, – у нее оказалась пышная грудь, к тому же девушка была высокого роста. Мужчине, обычно возвышавшемуся над всеми женщинами на фут, а то и больше, было непривычно встретиться с особой, рядом с которой он не чувствовал бы себя великаном. А еще у нее были великолепные зеленые глаза, горевшие гневом, и кожа – шелковая и белая, словно сливки. Заметил он и роскошные золотистые волосы, волной спадавшие до пояса, – они придавали ей манящий и чувственный вид.

Да, необычная женщина. На первый взгляд она показалась ему неприметной – пугливым воробышком, на которого можно не обратить внимания. Но теперь он чувствовал, что ее оперение скрывает некую тайну. Она явно не стеснялась дать волю своему острому язычку, для чего нужна была некоторая храбрость – или полное отсутствие здравого смысла.

Да, Ранальда она определенно должна заинтересовать. Лахлан и сам заинтересовался бы, не будь он совершенно покорен своей милой Меган. Сейчас его волновало только одно – он хотел завоевать Меган и лелеять ее всю оставшуюся жизнь. Надо только справиться с небольшой проблемой – с тем, что у нее уже есть муж. А его родичи, похоже, этого не понимают.

Когда Лахлан сообщил им, кем оказалась герцогиня Ротстон и что он намерен завоевать эту прекрасную даму, Джиллеонан напрямик спросил:

– Ты что, парень, совсем сдурел – собираешься украсть жену у герцога? Или, может, ты забыл, что она принадлежит другому?

Забыть Лахлан не мог, но он не стал придавать этому такого большого значения. Поэтому ответил:

– Она сделала неправильный выбор, и я собираюсь ее в этом убедить. Развод – не такая уж неслыханная вещь.

– Для аристократов это позор, – напомнил ему Джиллеонан. – А ты еще хочешь, чтобы она отказалась от герцогского титула! Не могу себе представить, чтобы какая-нибудь женщина на это согласилась.

– Ну, проверка истинной любви…

Джиллеонан только фыркнул:

– Вернее, проверка истинного идиотизма. И кроме того, Лахлан, ты забываешь, что приехал сюда, чтобы подобрать себе богатенькую мисс. А что, если у нее ни гроша за душой?

– Чтобы герцог женился на бедной девушке?! – Лахлан тоже презрительно фыркнул. – Скорее она сама из семьи герцогов или маркизов. Герцоги не женятся на тех, кто стоит ниже.

– Герцоги могут жениться на ком им заблагорассудится, и такому богачу, как этот, не важно, если девушка окажется бедной. Ему от жены ничего не надо, кроме ее самой и детей, которых она ему родит. А эту он захотел бы в любом случае, как и ты, потому что она красавица. Но тебе-то деньги нужны. Или ты забыл о таком пустячке?

В этот момент их прервали стук в дверь и вздорные укоры фигуристой девицы из соседней комнаты. Если бы Лахлан не разозлился на своих родственников за то, что они не разделяют его точку зрения, он, возможно, и уступил бы требованиям девушки. С другой стороны, она начала с оскорблений, со взгляда, который должен был бы испепелить его на месте. Ее воинственный тон любого мужчину заставил бы закусить удила, так что он скорее всего все равно разозлился бы.

Он по-прежнему был страшно зол и набросился на Ранальда:

– Если бы ты с каждой пинтой эля не орал все громче, к нам по ночам не являлись бы разгневанные гости.

– Ах так… теперь я… во всем виноват? – промямлил Ранальд. – Ты в ответ… на меня… не орал?

– Только чтобы перекричать тебя.

– Может, вы и не замечаете, – хладнокровно прервал их Джиллеонан, – но вы оба опять кричите.

Они возмущенно посмотрели на Джиллеонана, но потом Лахлан досадливо взлохматил волосы и проворчал:

– Право, теперь мне придется утром извиняться перед этой девицей – скорее всего она снова устроит мне выволочку.

– Можно подумать, иначе ты бы этого не сделал, – укоризненно проговорил Джиллеонан. – Когда ты даешь волю злости, потом всегда жалеешь и стараешься поправить дело.

Тут Джиллеонана и Ранальда одарили гневным взглядом, сказавшим, кого Лахлан считает виноватыми.

– Ну почему вы не можете порадоваться за меня, ведь я нашел свою любимую?

– Потому что чертовски трудно ее добиться, Лахлан. Вполне вероятно, что у тебя ничего не получится и ты будешь сломлен.

– Так, значит, вы в меня не верите?

Джиллеонан покраснел.