Напряжение растет Ильин Владимир

Глава 21

Черные глаза вороненых стволов упирались в грудь мальчишки.

— Пропустите, — просил голос, полный надежды, пытаясь высмотреть что-то за спинами.

— Нет.

— Пожалуйста… — шагнул он на нацеленные ружья.

Но те, кто их держал, не шевельнулись.

— Я только спросить…

— Паша, скоро Света переоденется и выйдет сама.

Пашка разочарованно выдохнул и отвернулся от импровизированной стены раздевалки из выстроенных рядами стрельцов.

— Да сколько уже можно переодеваться! — возмутился Федор, потрясая блокнотиком, исписанным расчетами. — Вот смотрите, снять брюки, надеть брюки — сорок секунд! Так?

— Коэффициент сложности на платье, — мягко подсказал ему я.

— Ну, допустим, пять! — черканул он на записи.

Рядом скептически цокнул Пашка.

— Ладно, двадцать! Но не полтора часа ведь!

— Это если платье подойдет, — разумно заметил наш капитан.

— Но оно же одно! — возопил брат, не понимая.

— Федор, это сложная система уравнений из платья, туфель, прически, перчаток, колготок и косметики, — буркнул из своего угла Артем.

Впервые, кстати, за полтора часа. Он обиделся настолько сильно, что отсел от всех в дальний край зала да так и сидел по-турецки, прижимая к себе скрипку и что-то шепча. Ругал нас, наверное. За дело ругал, хотя желали мы только хорошего, искренне надеясь обрадовать приятным сюрпризом.

— Вот-вот, — поддакнул Паша, обрадовавшись оживлению друга.

Ему было неуютней всех — ведь идея «сделать скрипку лучше» исходила лично от него, хоть вину мы по-товарищески разделили на всех.

— Но она же все это примеряла! И ей понравилось!

— Там все не так просто, — вздохнул я, пытаясь от скуки закрепить головной убор шамана на голове. — Между двумя открытиями холодильника может появиться мороженое, верно?

— Между вторым и третьим часом дня — особенно часто!

— А у девушек между двумя переодеваниями одного и того же платья может измениться изображение в зеркале.

— Ерунда какая.

— Квантовая физика, — веско заявил Артем. — Состояние объекта изменяется в зависимости от того, наблюдают за ним или нет!

— А, ну это мы не проходили, — теряя интерес, перелистнул Федор страницу в блокноте. — Давайте хотя бы музыку порепетируем?

— Смысла нет, — встал со своего места Артем и подошел к нам. — За один день вряд ли что-то забылось, а без танца все равно не то.

— Давайте позовем Игоря? — закрепив непослушные перья, я довольно легко накинул аляповатую накидку с удобной прорезью для головы.

— Он, наверное, очень занят, — застеснялся Паша.

— Давайте вызовем дух Игоря? — стукнул я посохом, увенчанным декоративным черепом.

— Меня звали? — хлопнула входная дверь, пропуская нашего крайне энергичного знакомца.

Артем вздрогнул и странно глянул на меня.

— Я просто имя услышал, — указал Игорь на дверь. — Все равно к вам шел, чтобы представить мэтра Тихомира.

Картинным движением он отодвинулся от дверного проема и жестом указал на невысокого мужчину лет тридцати с колкой щетиной и усталыми от недосыпа глазами, одетого в пуловер с оленями, слегка потертые джинсы и серые кроссовки. У мэтра обнаружилось аж два ноутбука, до времени прижатых левой рукой.

Тот коротко кивнул и с неторопливостью профессионала (или обреченного) прошествовал к нам.

— Мэтр поможет вам с технической частью выступления, — подсказал Игорь и намеревался тут же выскользнуть обратно в коридор.

— Игорь! — вновь хлопнул посох.

— Да-да?

— Вы можете понадобиться на собрании племени, — указал я на круг, образованный ребятами, Тихомиром и ноутбуками, которые он уже привел в рабочее состояние.

— Хорошо, — как-то поник Долгорукий и нехотя поплелся к нам.

— Обычный репетиционный зал полностью повторяет механизм арены соревнований, — окинув взглядом помещение, произнес мэтр. — Но поскольку в нашем случае это не так, придется пояснять на схемах и видео.

Игорь виновато выдохнул.

— Федор, Паша, несите очаг для жертвоприношений. — Я придавил Долгорукого тяжелым взглядом. — Ноутбуки разложить.

Неудобно ведь на полу смотреть, а там как раз высокая рама.

— У нас резервный зал есть, — побледнел он. — Но его команде Ники Еремеевой отдали. За которую вы просили, — акцентировал Игорь внимание на последнем предложении.

— Значит, ее зовут Ника, — покрутил я имя на языке. — Ладно.

— Что значит «ладно»? — возмутился Артем и подхватил Долгорукого за локоток, отводя в сторону. — Кажется, вы не совсем верно поняли ситуацию. Это перед нами у вас есть некие обязательства, не перед кем-то еще!

Голос звенел накопившимся раздражением. В тон его эмоциям ребята заскрипели проржавевшим железом импровизированной подставки в другой части зала.

Пришлось спасать растерявшегося мужчину. Подхватил его за другую руку.

— Наверное, этому была какая-то причина? — навел его на мысль.

— Вообще, да, — перевел он взгляд на меня, густо покраснел и произнес заговорщическим шепотом: — Мне дали взятку! Впервые в жизни! Необыкновенное ощущения, хочу отметить. Смесь порока и сопричастности к общей тайне!

Тут даже Артем растерялся.

— А как же не брать и быть стойким к соблазнам? — обескураженно пробормотал он.

— Но это же девушка! Как я мог отказать! — возмутился Игорь. — Да и какие соблазны, сумма совершенно пустяковая!

— И вы отдали наш зал за пустяковую сумму?!

— Там глупая ситуация получилась. Я подошел к Нике и спросил, она ли потеряла обувь на вокзальной площади, а потом уточнил, удобно ли ей будет выступить сегодня. А она, видимо, посчитала, что я прошу взятку!

— Так при чем здесь наш зал?!

— Но я ведь не мог взять деньги просто так! Я честный человек!

— Обожемой…

— Вот, возьмите, — спохватившись, он вывернул запечатанную пачку банкнот и сунул в руки Артему. — И давайте забудем этот инцидент!

— Вы мне что, взятку предлагаете? — Артем перевел ошарашенный взгляд с купюр на Долгорукого.

— Правда волнующее чувство?!

— Все, хватит. Вам обоим должно быть стыдно за свое поведение! Никакой коррупции! — перехватил я деньги и положил в надежное место (в свой карман). — На первый раз я ничего не видел.

— Я еще нужен? — меланхолично уточнил Тихомир.

— Очень! — пришлось буквально силой разворачивать чем-то до глубины души возмущенных ребят, прикипевших взглядом к карману, и отводить к ноутбукам, где уже скучали Федор и Паша.

— Итак, — хмыкнул мэтр, разворачивая на экране схематичное изображение зала. — Помещение представляет собой амфитеатр с механизированной сценой.

После щелчка мышью монитор отобразил детальные фотографии полукруглого зала, расчерченного концентрическими рядами красных кресел.

— Зрительские места разделены на три секции, — указал он на ближнюю к сцене. — Для двух команд участников, ожидающих своего времени, предусмотрены места в диаметрально противоположных концах зала. Остальные кресла первой секции заняты представителями нашего клана.

— Вы можете обратиться к любому из них за помощью, — добавил Игорь.

— Вторая секция, гостевая зона. — На экране, показывающем зал сверху, выделился солидный полукруг мест. — И третья секция наверху — для журналистов и техников.

— А вот это что? — указал ладонью Пашка на странную конструкцию непосредственно над зрительскими местами, где обычно полагалось быть балконам.

Выглядела она этажом модной высотки, созданной из зеркального стекла и бетона.

— Судейская трибуна, — пояснил Тихомир, приближая на экране интересующее нас изображение. — Представляет собой одиннадцать комнат, по одной для каждого из приглашенных арбитров.

Если присмотреться, то действительно — массивных рам, отделяющих блоки непрозрачных стекол, насчитывалось ровным счетом десять.

— Нечетное число исключает паритет мнений в спорных ситуациях, — деловым тоном вклинился Долгорукий.

— Оценка выступлений происходит открыто, — продолжил мэтр. — Если арбитру нравится выступление, свет в его комнате зажигается. Максимальная оценка — одиннадцать баллов.

Ноутбук прокрутил короткий ролик — зеркальный монолит окна протаял в сиянии внутреннего света, показывая размытую обстановку гигантского помещения: силуэты столика и кресел, дивана и даже зимнего сада.

— Даже один балл — это очень хорошо! — категорично произнес Игорь. — Наши судьи весьма требовательны!

— Оценка выступления производится в течение пятнадцати секунд после финишного аккорда. Не следует уходить со сцены сразу, но и после отведенного времени новых баллов не будет.

— Ясно, — сосредоточенно кивнул Паша.

— Теперь сама арена. — Тихомир вновь крутанул зал на экране, приблизив сцену. — Площадка выступления механизирована, представляет собой составную трехуровневую конструкцию. Слоеный торт знаете?

— Я по нему эксперт.

— Это максимально доступная конфигурация над полом зала. В иных случаях три уровня можно сложить в один. Базовый диаметр сцены — десять метров. Расширения еще два раза по пять. Высота уровня варьируется, максимальный подъем до двух с половиной метров.

Три уровня на экране сомкнулись в ровную круглую площадку.

— Понятно, — сосредоточенно кивнул наш капитан.

— Стандартно третий и второй уровень используются для доставки на сцену реквизита из помещений под сценой. У вас что-то габаритное есть?

— Фортепиано.

— Тогда помещаем на третий уровень фортепиано, — защелкал мэтр мышкой, пока на экране не показалась картинка поднимающегося из-под земли музыкального инструмента. — Выступление вы можете начинать на любом уровне.

— А как мы туда попадем? — заинтересовалась Света, неведомо как оказавшаяся за нашими спинами.

— Пауза между выступлениями две-три минуты. Вас отведут под сцену.

— Не беспокойтесь, там дорога буквально в одну минуту! — подсказал Игорь.

— Арена защищена от Силовых техник по максимально возможной планке, — указал мэтр на декорированные плиты, почти сливающиеся с полом и замыкающие периметр вокруг внешнего уровня сцены на расстоянии пяти метров. — Купол безопасности идет вверх до уровня сорока метров и замыкается полусферой над головами. Попадание Силы в пространство барьера вызовет визуальный эффект радужного всполоха.

— Негласно подобные эффекты считаются признаками недостатка контроля и показывают участника с плохой стороны, — последовал комментарий от организатора.

Ребята сосредоточенно кивнули и посмотрели на меня. Пришлось успокаивать ответным кивком — сама арена почти двадцать метров да еще пять метров до барьера, вполне достаточно. Для всего.

— Сейчас нам остается согласовать реквизит, который вам нужен на сцене. Пожелания по освещению. — Тихомир задумчиво наклонил голову. — И музыку, разумеется. У вас она на диске?

— Мм… — слегка замялся Пашка.

— Можно просто название песни, мы организуем.

— Нам не требуется музыка, мы сами, — указал Артем на футляр со скрипкой.

— Значит, стойки для микрофонов? Беспроводные?

— Тоже — не надо, — поджал он губы. — Встроенные усилители.

— Хорошо, — покладисто качнул головой Тихомир.

— Ребята, а если вас не будет слышно в зале? — забеспокоился Игорь.

— Будет. Все услышат, — уверил я его.

— А шум толпы? Щелчки затворов фототехники? Учтите, выступление только одно! — попытался он нас застращать. — Можем на всякий случай организовать фонограмму.

— Серьезно, нет необходимости.

— Живой оркестр?

— А тогда какой в наших репетициях смысл?

— Хорошо, — сдался Игорь, чуть подумал и добавил: — Я могу довести до судей, что вы выступаете с живой музыкой. Думаю, это прибавит шансов.

— Вы нас этим очень обяжете, — незаметно переложил я пачку денег из своего кармана в его руку.

Игорь вновь смущенно покраснел и опасливо огляделся по сторонам.

— Сделаю все в лучшем виде.

— С кем могу обговорить освещение? — покосившись на часы, уточнил Тихомир.

Вызвался Паша, довольно толково обрисовав, что нам может потребоваться. Затем не менее толково вмешался Артем, добавил веское слово Федор, парой жестов поправила композицию Светлана, и все это одобрил я.

— Пойду вносить в техническое задание, — удовлетворенно потянулся мэтр, захлопнул ноутбуки и утащил с собой.

Охнул, глянув на часы, Игорь и заторопился следом.

— Буду через полчаса! — крикнул он на прощанье, распахивая дверь и впуская внутрь гул далекой музыки. — Конкурс уже идет вовсю!

— Так, — лязгнул голос за спиной.

Оставшиеся с удивлением обернулись на Федора, проследили за направлением его взгляда и выдохнули с не меньшим возмущением.

— Она даже не переодевалась! — повернулся к нам брат, указав на Свету, невозмутимо рассматривающую стену.

Девушка красовалась в прежнем наряде, бесспорно ей идущем, но…

— И как это называть? — скопировал Федор интонации папы, уперев руки в бока.

— Это принцип Шредингера, — сочувственно хлопнул его по плечу Артем. — Вне зоны видимости девушка может быть с одинаковой долей вероятности переодета и не переодета. Поэтому всегда учитывай оба варианта, планируя совместное время.

— И они все такие? — обреченно уставился брат на нашу танцовщицу, спокойно прошествовавшую обратно в гримерку.

— Хочешь понимать девочек — учи квантовую физику, — наставительно поднял палец вверх наш скрипач.

— А с чего лучше начать? — заинтересовался Паша.

— С переодевания, — разогнал я их, указав на сундуки с одеждой. — Нас уже время поджимает, а там, за стенкой, вообще может не освободиться.

Народ поинтересовался временем на часах Артема, охнул и в бодром темпе рванул к личным вещам.

Ребятам — черные фраки с серебристым узором школьного герба у сердца; белыми рубашками и красной бабочкой; лакированные до зеркального блеска туфли, золотые запонки и горсть перстней, щедро насыпанных Федором. Мне — серебристый костюм, белоснежные ботинки, серебристые запонки и набор личных колец, разбавлять которые брат посчитал ненужным. Герб вышит красным, рубашка расстегнута на одну пуговицу.

— И долго вы? — недовольно пропел Светин голос.

Реплика справедливого возмущения застряла в горле, стоило к ней повернуться. Рядом тяжело сглотнул Пашка.

Белое с серебром платье, украшенное алым кантом, невольно приковывало взгляд. И это — с учетом того, что мы видели его не единожды, а значит, дело наверняка заключалось не только в нем, но в таланте его носить. Будто не многослойный отрез ткани на плечах, а сама зима завернула девушку в наряд из вьюги, на котором алое смотрелось нетронутыми зимними ягодами на снегу — признаком лютой зимы. Ледяная тиара из серебра с алмазами и холод в глазах, от которого сердце давило чувством несуществующей вины. Белый грим на лице, черные брови и яркая подводка губ, нанесенные специально, чтобы компенсировать расстояние до зрителей, но одновременно — преображающие облик в нечто нечеловечески бесстрастное. Шлейф платья, украшенный квадратиками фольгированной ткани и обернутый десяток раз от пояса и ниже, смотрелся утренней изморозью. В танце этот край должен был разматываться и подпадать под острое лезвие, взлетая от резкого движения вверх, чтобы доказать опасность замысла и украсить номер. Сейчас кольца нет, потому и резать нечем. Хм, интересно, а если Звездочками?…

— Боже мой, надеть и снять брюки — это ведь сорок секунд! — закатила Света глаза и с неудовольствием прошествовала обратно в свою гримерку.

Простым словом «шагать» назвать эту походку уже было нельзя.

— Не, это ж надо, а? — как-то не всерьез возмутился Артем.

— Ага, — выдавил из пересохшего горла Паша.

— Не, такую Снегурочку лучше не звать, — высказал свое веское мнение Федор.

— Это почему? — повернулся к нему капитан.

— У такой дедушка вообще никакие стихи слушать не будет. И чужие подарки заберет.

— Она приходит со словом «вечность» в качестве подарка, — меланхолично произнес Артем.

— Тоже верно, — невольно согласился Пашка, с опаской глядя в сторону Светы.

— Ерунду говорите, — рубанул я. — Отличное платье и образ отличный. А Света — добрая. Все, собрались. Прокатываем номер еще один раз и выходим.

— Не успеем, — деловито провел скрипач рукой по часам. — В любой момент Игорь придет и все испортит. А это стресс и неуверенность в себе. Почти диверсия, я считаю.

— Лентяй, — заклеймил я его отговорки, но в итоге махнул рукой.

Не хочет — так ведь не заставить. Да и готовы мы, и если даже мне уже не надо контролировать движения тела, то ребятам с их многолетними навыками — тем более.

Игорь появился через десяток минут, оглядел нас с довольным видом, удостоверившись в готовности. Затем попытался заново познакомиться со Светой, с неким недоверием и нежеланием приняв тот факт, что это та же девушка, что нас сопровождала.

— Идемте за мной.

Последовали знакомые переходы лестниц, как-то внезапно сменившиеся широченным коридором с алой дорожкой и потолками в десять метров, украшенными монструозными конструкциями хрустальных люстр.

В глазах рябило от отполированной позолоты, голова только и успевала крутиться, пытаясь рассмотреть ростовые портреты в официальных мундирах, развешанные по стенам.

— Не вертите головами, — прошипел Артем сквозь зубы.

— А почему?

— Выглядите деревенщиной, а тут могут быть камеры. Ведите себя так, будто по таким местам по сто раз на дню ходите и вам скучно. Вон у Светы берите пример.

— Но интересно ведь? — искренне не понял я.

— Не принято, — обреченно выдохнул он. — Мне, может, тоже интересно.

Пришлось соответствовать, развивая периферическое зрение. А потом и действительно надоело — слишком много одинаковой роскоши, будто бы собранной отовсюду напоказ.

— Наш подвал напоминает, — как-то уловил мои мысли Федор после того как мы прошли через комнату, заставленную огромными, затейливо украшенными вазами.

— Это коллекционная керамика! — тихонько возмутился Артем.

— Потому и выбросить жалко, — вздохнул брат.